Текст книги "Занимательная философия"

Анри Бергсон

(1859–1941)

«Жизнь – это вечный процесс»

Жизнь. Выдающийся французский философ, писатель, психолог. Родился 18 октября 1859 г. в Париже. Здесь он сначала учился в классическом лицее, а затем, с 1878 г., в т. н. Высшей Нормальной школе. После ее окончания преподавал в различных лицеях Франции, а с 1914 г. читал лекции в Англии, США и других странах. Преподавательская деятельность Бергсона была тесно связана с философскими и научными изысканиями: так, уже в 1889 г. Анри Бергсон защитил сразу две диссертации, причем докторскую – в знаменитой Сорбонне. Спустя семь лет им была написана одна из самых значительных его философских работ – «Материя и память».

Лекционные курсы Бергсона пользовались по всему миру огромной популярностью, бергсонианство в начале XX в. было одним из самых модных направлений философии. Кроме того, его личность, по словам современников, обладала особой притягательностью. Вот как говорит о нем Ж. Шевалье, близко знавший Бергсона: «Соединенные руки, огромный лоб, яркий свет глаз под густыми бровями, деликатные черты, выражавшие духовную силу и мощь мысли. Его речь была спокойна, ритмична и благородна. Необычайная уверенность и поразительная точность, завораживающе музыкальные интонации…» Немудрено, что многие светские дамы, стремясь попасть на его лекции, загодя посылали своих слуг занять место в аудитории поближе к кафедре. При этом тематический круг его выступлений был необычайно широк: он касался философских проблем, психологических, этических, научных, религиозных, политических.

Однако, несмотря на высокий авторитет и всеобщее признание во Франции и за рубежом, Бергсону пришлось пережить и немало горьких испытаний. В 1911 г., когда он находился на пике своей славы, националистически настроенная группа граждан устроила настоящую травлю философа, причиной чего было его еврейское происхождение. Однако порядочных людей оказалось больше: ответом французского общества стало избрание Бергсона в 1914 г. президентом Академии моральных и политических наук и членом Французской академии наук. А в 1927 г. он получил Нобелевскую премию по литературе, которую помимо него позже получили еще только два философа – А. Камю и Ж.-П. Сартр.

В последние годы жизни на Бергсона обрушилось еще одно несчастье – в годы Второй мировой войны Париж, как и почти вся Франция, был оккупирован фашистами. Нацисты приказали всему еврейскому населению города явиться для специальной регистрации в комендатуру, причем Бергсон был освобожден от этой процедуры. Однако философ отказался от «почетной» привилегии и, несмотря на более чем преклонный возраст, пришел на регистрацию. Как тут не вспомнить его пророчество, высказанное им еще в начале 30-х гг., о будущих притеснениях евреев: «Я хочу остаться с теми, кого завтра будут преследовать».

Однако стареющий организм уже не мог выдержать таких нагрузок. Несколько часов, которые философ провел в холодной комендатуре в ожидании своей очереди на регистрацию, обернулись для него сильнейшей простудой и, в конечном счете, воспалением легких. 4 января 1941 г. великий мыслитель скончался. В его честь в знаменитом парижском Пантеоне, на одной из колонн, написано: «Анри Бергсону – философу, жизнь и творчество которого сделали честь Франции и человеческой мысли».

Основные работы. «Очерк о непосредственных данных сознания», «Материя и память», «Смех. Очерки о значении комического», «Введение в метафизику», «Творческая эволюция», «Два источника морали и религии».

Учение. Философия Бергсона сложна, глубока и многогранна. Ей часто дают различные определения: философия свободы, философия жизни, интуитивизм, спиритуализм и т. п. В самом деле, философская проблематика Бергсона поистине всеохватна: процессы жизни и смерти, сущность сознания и интуиции, природа времени и пространства, вопросы интеллекта и творческой активности личности, социально-этические и религиозные сферы общественной жизни. Поэтому его учение практически невозможно изложить в логически связанном виде, когда всякая следующая тема творчества закономерно вытекает из предыдущей. Однако основные пункты философии Бергсона следующие:

1. Понятие свободы.

2. Жизнь во всех ее проявлениях.

3. Пространство и время.

4. Интуиция творческой личности.

5. Социально-этическое учение.

Бергсон о поисках свободы. Исследование понятия свободы является едва ли не исходным пунктом всего философского творчества Бергсона. Вся предыдущая философская традиция искала ответ на вопрос о свободе в учениях о разуме, о познании или в морально-нравственных теориях. Бергсон же обратил свои поиски в совершенно противоположную сторону – для того чтобы понять, что такое свобода и существует ли она в нашей жизни, надо исследовать природу материи, пространства и времени. Необходимо понять, как живет в мире, как проявляет себя наше сознание: «Мы свободны, когда наши действия исходят от всей нашей личности, когда они ее выражают, когда они имеют то неопределенное сходство с ней, которое мы обнаруживаем порой между художником и его произведением».

Критика идеализма и материализма. С точки зрения Бергсона, ни материализм, ни идеализм не в состоянии дать полную картину жизненных процессов, протекающих в человеческом организме. Это – две крайности в истории мировой мысли, которые необходимо избежать. Для этого надо показать взаимосвязь духа и материи. И хотя такие попытки уже предпринимались и раньше, они не достигли желаемого результата в силу того, что в них все равно происходил крен в ту или иную сторону.

Критика натуралистической теории. Так, например, натуралистические учения попросту сводят сложный психический комплекс личности к физиологическим процессам в мозге человека. Иными словами, утверждается, что все действия сознания – восприятие, память, воображение, мышление – суть функции определенных центров и клеток головного мозга. Отдавая должное новейшим физиологическим разработкам, Бергсон не согласен с таким однозначным подходом: «Тот, кто смог бы заглянуть внутрь мозга, когда он в состоянии полной активности, увидел бы не так много: только то, что выражается в жестах, поведении, телесных движениях… Остальное, касающееся самых интимных мыслей и чувств, осталось бы скрыто, как для зрителя, видящего актеров на сцене, но не понимающего ни слова».

Единство духовного и физического. Все наши духовные проявления ни в коем случае нельзя рассматривать в отрыве от тела, от его физических характеристик. Ведь любые действия, совершаемые человеком, несут на себе печать его материальной природы. А в основе действий лежит волевой духовный импульс. Значит, активная жизнь личности есть неразрывное единство материи и духа.

Материя и память. Сущностной характеристикой духовных процессов личности Бергсон считает наличие у человека памяти. Память человека он разделяет на два вида: духовную (независимую) и механическую (телесную). В каждый момент жизни эти два вида памяти сосуществуют и взаимодействуют, что и делает возможным нормальное функционирование нашего сознания. Наличие мозга доказывает необходимость существования телесной (зависимой) памяти, которая как бы питает впечатлениями дух, сознание человека. Повреждение мозга, нарушение его деятельности не ведет к изменению самого сознания, а всего лишь прерывает, искажает связь сознания с реальностью.

Жизнь. Жизнь Бергсон характеризует как непрерывный жизненный порыв, стремительный творческий поток, бесконечное становление многообразных жизненных форм. Жизнь, говорит Бергсон, всегда есть процесс индивидуальный, диалектический и не укладывающийся ни в какие научные исследовательские рамки. Жизнь, в своем внутреннем проявлении, есть процесс свободный и необратимый. Она постоянно стремится к количественному и качественному росту, старается заполнить собой все возможное пространство.

Бергсон о бессилии науки. Традиционная модель эволюции, в силу ее одномерности и выхолощенности, не устраивает Бергсона. Жизнь нельзя уместить в рамки общих закономерностей, самое большее – «можно уловить направления, получаемые видами от жизни». Поэтому биология не в силах рассказать нам абсолютно все о жизненных формах. Постичь сущность жизни можно лишь в ее творческом, непрерывно обогащающемся порыве.

Теория творческой эволюции. Беспомощности науки Бергсон противопоставляет теорию творческой эволюции. Каждый данный момент жизни и каждая ступень ее развития являются своеобразным творческим актом жизни. Она стремительно развивается во всех возможных направлениях, а мы представляем собой лишь отдельные фрагменты ее многообразного движения. Творческую эволюцию можно сравнить с деревом, каждая ветвь которого символизирует отдельное направление. На этом «дереве» можно увидеть тупиковые ветви развития, прогрессирующие и уже достигшие максимального, совершенного уровня. На этой высшей стадии развития находится человек, уже обладающий сильным интеллектом.

Бергсон об инстинкте, интеллекте и интуиции. Вся предыдущая философия, включая Аристотеля, рассматривала инстинкт, интеллект и интуицию как три восходящие друг над другом сферы человеческого сознания. Однако это не так, считает Бергсон. Это три совершенно разные, хотя и в чем-то схожие, духовные способности человека. «Инстинкт и интеллект идут рядом, дополняя друг друга; это два расходящихся и одинаково красивых решения одной и той же проблемы». Интеллект чаще всего сводят просто к функции познания, хотя его работа более сложна и тонка.

Инстинкт. Инстинкт – это способность сознания создавать т. н. органические инструменты. Инстинкт ближе всего стоит к жизни, к ее необходимостям, потребностям. Это внерациональная, неинтеллектуальная способность духа. Это – самый первый, наиболее простой инструмент познания и постижения жизни.

Интеллект. После инстинкта в дело вступает интеллект. Это уже иной способ восприятия. Интеллект склонен к рассудочной, строго мыслительной деятельности. Он далек от жизни, потому что интересуется в основном лишь формами вещей, их отношениями. Он дробит и делит всеобщую картину мира на отдельные фрагменты, чтобы затем познавать их. «Царство интеллекта» – это сами вещи, исследуемые в их механическом взаимоотношении.

Интуиция. Под интуицией Бергсон подразумевает «такой инстинкт, который не имел бы практического интереса, был бы сознательным по отношению к себе, способным размышлять о своем объекте и расширять его». Это – своеобразный «род интеллектуальной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого». Интуиция одновременно непосредственна, как инстинкт, и разумна, как интеллект.

Бергсон о двух типах общества. Все возможные в человечестве типы общества, говорит Бергсон, с той или иной степенью приближения делятся на два вида:

1. Закрытые общества. Они воплощают в себе образ стабильного, как бы законсервированного социума, чуждого духу всякого обновления, перемен.

2. Открытые общества. Этот вид общественного устройства подразумевает постоянное внутреннее движение, глубокую структурную динамику.

Первый тип общества, по мнению Бергсона, является традиционным, в котором традиционная мораль и ценности преобладают над индивидуальной свободой личности. Открытое общество, наоборот, способствует максимальному духовному освобождению человека, творческой активности, раскрытию всех индивидуальных потенций. Такой вид общества Бергсон называет высшей формой социальной организации.

Выдающиеся русские философы

Русская духовная культура имеет древнюю и довольно богатую традицию. Однако собственно философская мысль начала свой путь в XVIII в. с трудов Феофана Прокоповича и Григория Сковороды. Продолжением этой традиции служит блестящий ряд имен: Н. И. Новико́в (1744–1818), И. Г. Шварц (1731–1784), А. Н. Радищев (1749–1802). Правда, отечественные мыслители занимались в основном изучением и осмыслением богатого наследия западноевропейских и в первую очередь немецких классиков – Лейбница, Канта, Шеллинга, Фихте, Гегеля, – подготавливая, таким образом, почву для появления самостоятельной философской мысли в России.

Возникновение русской философии традиционно принято связывать с первыми, уже полностью самостоятельными и чисто философскими сочинениями П. Я. Чаадаева (1794–1856). В целом, русская философская мысль отмечена своеобразным национальным колоритом. Она отличается от рационального западноевропейского типа философствования своей нацеленностью на постижение духовного, всеединого, божественного, задаваясь вопросами универсального, общечеловеческого, вселенского характера. Именно поэтому в основе своей русская философская мысль носит отчетливый религиозный и даже мистический оттенок.

Вот, в алфавитном порядке, наиболее известные и наиболее оригинальные русские философы: Н. Бердяев, С. Булгаков, Б. Вышеславцев, И. Ильин, Л. Карсавин, К. Леонтьев, А. Лосев, Н. Лосский, В. Розанов, В. Соловьев, С. и Е. Трубецкие, П. Флоренский, С. Франк, Л. Шестов.

Петр Яковлевич Чаадаев

(1794–1856)

«Учиться у западной культуры!»

Жизнь. Чаадаев по праву считается первым русским мыслителем, с которого традиционно начинают отсчет истории русской философии. Как и подавляющее большинство молодых людей его круга, Чаадаев начинал свой жизненный путь с военной карьеры. 18-летним юношей он принял участие в кампании 1812 г. в составе Ахтырского гусарского полка, с которым в 1814 г. дошел до Парижа. Уже в 23 года он становится адъютантом командира гвардейского корпуса, что открывало перед ним самые широкие перспективы. По всеобщему признанию, он являлся в этот период самым видным и самым блистательным из всех молодых людей Петербурга.

Высокообразованный, с отличными манерами и безукоризненным вкусом, Чаадаев имел все возможности для головокружительной карьеры, тем более что для этого в 1820 г. ему представился счастливый случай. Ему предстояло отправиться в австрийский город Троппау, где проходил конгресс Священного Союза, с докладом императору Александру I о бунте в Семеновском полку. Близость к императору давала дополнительные возможности для карьерного роста, оставалось лишь добиться расположения российского самодержца. Однако уже через два месяца Чаадаев неожиданно подает в отставку, причем, вопреки традиции, Александр I распорядился лишить его полагавшегося очередного чина. О мотивах и причинах такого демарша спорят до сих пор. Позднее сам Чаадаев признавался, что в этот период он испытал «великое разочарование» относительно перспектив развития России, итогом которого стал острый духовный кризис 1821–1822 гг. В 1821 г. он покидает Россию и три года проводит в странствиях по Европе, посетив Англию, Францию, Германию, Италию, Австрию, Швейцарию. Здесь, в Европе, он знакомится со многими философами, в частности со знаменитым Шеллингом, с которым у него складываются дружеские отношения.

Вернувшись в 1826 г. на родину, в Москве Чаадаев начинает вести уединенную, почти затворническую жизнь. Лишь в 30-е гг. он снова появляется в московском свете, уже будучи автором знаменитых «Философических писем», где были изложены все его основные идеи и мысли. Первое из этих «Писем», опубликованное в 1836 г. в журнале «Телескоп», вызвало в российском обществе настоящий скандал. Реакция на него была сколь бурной, столь и неоднозначной, особенно со стороны государственной власти. Многие обвиняли Чаадаева в ниспровержении национальных святынь и даже в подстрекательстве к бунту. Вскоре император Николай I распорядился провести медицинский осмотр Чаадаева, объявив его умалишенным. На некоторое время философ оказался, по существу, под домашним арестом, который, впрочем, длился недолго.

Весьма интересен духовный портрет Чаадаева, который можно составить по воспоминаниям его современников. Так, его друг декабрист Иван Якушкин писал в своем дневнике: «Он чрезвычайно экзальтирован и весь пропитан духом святости…. Ежеминутно закрывает себе лицо, выпрямляется, не слышит того, что ему говорят, а потом, как бы по вдохновению, начинает говорить». Все это было вызвано полной убежденностью Чаадаева в предначертанной ему свыше высокой роли в истории России. Он ощущал себя пророком, призванным сообщить человечеству некие откровения касательно целей и судеб мирового исторического процесса.

Основные работы. «Философические письма», «Апология сумасшедшего».

Учение. В своем творчестве Чаадаев стремился сблизить учение о человеке с учением о целесообразности и закономерности мирового исторического процесса. Человек и его роль в истории человечества – вот лейтмотив чаадаевского творчества. И в самом человеке, и в мировой истории особое значение играют разум и нравственность, основанные на христианских идеалах и ценностях. Двигателем истории является, по Чаадаеву, Провидение; оно направляет народы к определенной конечной цели, к религиозному объединению человечества. Причем объединиться человечество может лишь на основе христианской религии. Таким образом, весь исторический процесс представляет собой созидание на земле Царства Божьего, и по-настоящему в историю можно включиться только через приближение этого Царства. Отсюда вывод – истинно историческими являются только христианские народы, как носители подлинной духовности; они «постоянно идут вперед», к указанному в Библии концу истории.

Однако не все христианские народы одинаково историчны. Россия, как оплот Восточной церкви, которая некогда вышла из христианского «всемирного братства», не попадает в круг «благодетельного действия» Провидения в силу «слабости нашей веры или несовершенства наших догматов». Мы постоянно отстаем в своем развитии, лишь повторяя прошлое западноевропейской цивилизации. Все истины, которые мы только-только открываем для себя, уже давно известны на Западе. Поэтому Россия должна учиться жить у опередивших нас европейских народов, где веками складывались фундаментальные идеи закона, порядка, долга, права. Ничего подобного нельзя найти в российской действительности, и от этого проистекает ее общественная неустроенность. Именно поэтому, говорит Чаадаев, русская мысль неспособна к последовательной систематической работе, а российское общество бывает столь равнодушно к понятиям лжи и правды, добра и зла. Однако не все так плохо. Само географическое положение России, находящейся между Западом и Востоком, должно привести к объединению двух великих начал – рассудка и духа. Поэтому Чаадаева в первую очередь интересует поиск «всемирной идеи» в виде построения общехристианской мировой цивилизации.

Константин Николаевич Леонтьев

(1831–1891)

«Эстетика и красота»

Жизнь. Выдающийся русский философ, писатель, культуролог, публицист, литературный критик. Родился в помещичьей семье. Атмосфера в семье Леонтьевых, во многом благодаря матери, всегда была чрезвычайно возвышенной, религиозной, пронизанной глубоким эстетическим чувством. Это наложило отпечаток на все философское наследие Леонтьева, которое отличается глубиной и своеобразием.

В 1854 г. Леонтьев, не закончив медицинского факультета Московского университета, был выпущен из его стен в звании врача, после чего сразу же принял участие в Крымской войне. С 1863 г. он находится на дипломатической службе, представляя интересы России в Османской империи – на Крите, в Андрианополе и в Салониках. В течение десяти лет он довольно основательно изучил не только Турцию, но и Балканы и Ближний Восток. Приобретенный опыт помог ему сформировать свой собственный взгляд на многие проблемы социально-политической и культурной жизни того времени. На Востоке Леонтьев пережил глубочайшее духовное потрясение, когда во время тяжелой и опасной для жизни болезни обратился с горячей молитвой к Богоматери, прося ее о выздоровлении. К его глубокому изумлению, через два часа он совершенно выздоровел, а еще через три дня отправился в святое место – на священную гору Афон, где хотел тут же постричься в монахи. Вот как сам он описывает этот период: «В основе всего лежала, с одной стороны, философская ненависть к формам и духу новейшей европейской жизни (Петербург, литературная пошлость, железные дороги, пиджаки и цилиндры, рационализм и т. п.), а с другой стороны – эстетическая и детская приверженность к внешним формам Православия; прибавьте к этому случайность опаснейшей и неожиданной болезни».

Целый год Леонтьев провел на Афоне, возле Пантелеймоновского монастыря, испрашивая благословения на постриг. Однако, видимо из боязни испортить отношения с российскими властями (Леонтьев оставил к тому времени консульскую службу), ему все время отказывали. Леонтьев возвращается в Россию, но поселяется не в столице, а в своем родовом имении Кудиново, впрочем, живет там недолго. Вскоре он с головой окунается в горячую полемику по т. н. «балканскому вопросу», много размышляет, пишет, публикует статьи и очерки. Одно время он занимает должность помощника главного редактора в газете «Варшавский дневник». Долгие годы творческой активности, наконец, сменяются его уходом в Оптину пу́стынь, где Леонтьев остается практически до своей кончины. 23 августа 1891 г. он все-таки осуществил свое заветное желание: в Предтечевом скиту философ принял тайный постриг под именем Климента. Но уже спустя два месяца, когда Леонтьев переселился в Троице-Сергиеву лавру, в возрасте всего шестидесяти лет мыслитель скончался.

Основные работы. «Византизм и славянство», «Восток, Россия и славянство», «Письма отшельника», «О всемирной любви», «Национальная политика как орудие всемирной революции», «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения».

Леонтьев о культуре. Леонтьев интересен прежде всего своей необычной концепцией мировой и русской истории. Согласно ей, всякая национальная культура может быть уподоблена строению живого организма. При этом жизнь любой отдельно взятой культуры также может быть рассмотрена с точки зрения жизни физического тела. Она в своем развитии проходит три последовательные стадии:

1. Стадия первичной простоты. Когда отдельные элементы еще не собраны воедино и не представляют собой единого организма культуры.

2. Стадия цветущей сложности. Здесь отдельные элементы уже достигают предельного единения и образуют высший уровень национальной культуры.

3. Стадия вторичного смесительного упрощения. Здесь культура утрачивает свое своеобразие и самобытность, распадаясь и исчезая.

Отталкиваясь от этой идеи, Леонтьев критически оценивает современное ему буржуазное общество, считая, что западная культура с ее технократической системой хозяйствования и тягой к формальному равенству находится как раз в третьей стадии своего развития и вскоре должна неизбежно погибнуть. В то же время Россия еще даже не вошла в стадию цветущей сложности, а находится на ее пороге. Поэтому он выступал с резкой критикой все большего проникновения западной цивилизации в цельный, самобытный мир русской культуры.

Леонтьев об эстетической красоте. Леонтьев был настроен против социалистических, демократических и всякого рода иных уравнительных идей, считая их ярким признаком мещанской буржуазной морали. Это, говорит Леонтьев, ведет к победе в национальной культуре всего пошлого, бесцветного, бездарного; формирует безрелигиозный тип человека, уничтожает все по-настоящему красивое, возвышенное, эстетичное. А эстетическая красота в культуре для Леонтьева самое главное. Ради этой красоты можно пожертвовать чем угодно, даже собственным здоровьем и жизнью: «Какое мне дело, в более или менее отвлеченном исследовании, не только до чужих, но и до моих собственных неудобств, до моих собственных стонов и страданий?» В этих словах заключен весь леонтьевский философский эстетизм, парадоксальный и даже шокирующий.

Леонтьев об исторической задаче России. Как бы там ни было, а Россия, по убеждению Леонтьева, может и должна противостоять напору Запада, чтобы сохранить свою самобытную культуру. Для этого ей необходимо отвергнуть западный путь развития и укрепить свой неповторимый «славяно-византийский общественный идеал» с только ему присущими самодержавием, аскетическим православным христианством и особой русской духовностью. С этой точки зрения исторический прогресс и наука не могут выступать в качестве универсального средства для достижения счастья на земле. Однако при этом он не разделял и взглядов т. н. славянофилов, справедливо критикуя многие недостатки, слабости и пороки русского национального характера. Поэтому многие современники оценивали творчество Леонтьева как реакционное, антидемократическое, даже антигуманное, а его самого называли ретроградом и шовинистом.

Особенность патриотизма Леонтьева. Тем не менее его общественно-философскую позицию нельзя определять столь однозначно. Скорее, можно говорить о живом, подлинном чувстве патриота, болевшего душой за судьбы родины, хотя и позволявшего себе довольно резкие оценки. Так, например, говоря о будущем России, Леонтьев был уверен в том, что «вредна ли или полезна будет эта будущность России для остального мира, разрушительная она будет или созидающая – это другой вопрос, но что будущность есть великая – это ясно. Это ясно из самых отвратительных пороков наших».