Текст книги "Избранные жития святых. Лето: Июнь. Июль. Август"

Усекновение главы честного славного пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна

29 августа

Почитая святого Иоанна Предтечу как величайшего из пророков, Церковь посвящает памяти его несколько дней в году. Она торжественно празднует 24 июня радостный день рождества этого предвестника Спасителя; прославляет его на утрене праздника Крещения 7 января, 29 августа воспоминает кончину его и, в знак участия верующих в страданиях Предтечи, установила в этот день пост.

Будучи лет тридцати от роду, святой Иоанн Предтеча по внушению Божию явился среди иудеев, чтобы приготовить их к принятию Мессии. Возвещая им явление Спасителя и приближение Царствия Божия, Иоанн убеждал их готовиться к этой великой радости покаянием в грехах своих, исправлением жизни своей. Множество иудеев приходило к Иоанну, принимало от него крещение покаяния, и некоторые из них так почитали его, что думали видеть в нем самого ожидаемого Мессию.

После крещения Иисуса Христа Иоанн продолжал учить народ и близ Енона крестил приходивших к нему, свидетельствуя о Христе, что Он есть Сын Божий, сошедший с неба. «Оному подобает расти, – говорил Иоанн, – мне же малитися. Грядый свыше над всеми есть» (Ин. 3: 30–31).

Проповедуя покаяние, обличая беззакония и пороки, Иоанн не боялся говорить правду даже и тогда, когда мог за это подвергнуться опасности. Царь Ирод, сын того, кто избил вифлеемских младенцев, развелся с женой и женился на Иродиаде, жене брата своего. Так как это запрещалось законом Моисеевым, Иоанн сказал царю: «Не следует тебе иметь жену брата». Разгневанный Ирод велел заключить Иоанна в темницу. Иродиада еще сильнее, чем царь, сердилась на Иоанна и желала смерти его; но Ирод побоялся его казнить, зная, что он муж честный и праведный, которого весь народ уважал и считал пророком.

Вскоре после заключения Иоанна Ирод, празднуя день рождения своего, устроил великий пир вельможам и начальникам галилейским. На этом празднике дочь Иродиады плясала и так угодила царю, что он в восхищении поклялся дать ей все что она пожелает, даже полцарства своего. Девица не знала, чего просить, и посоветовалась с матерью, которая велела ей попросить голову Иоанна Крестителя. Девица подошла к царю и сказала ему: «Хочу, чтобы ты сейчас же дал мне на блюде голову Иоанна Крестителя». Ирод очень опечалился, но из-за данной клятвы не решился отказать ей и послал в темницу отсечь голову Иоанна. Принесли на блюде голову великого пророка и подали ее девице, а девица отдала ее матери, которая в злобе своей колола иглой язык Иоанна.

Ученики Иоанновы похоронили в Севастии тело святого учителя своего, а голову его Иродиада скрыла во дворце Ирода. Совесть, вероятно, мучила Ирода; когда до него дошли слухи о чудесах, совершаемых Господом, он сказал: «Это, верно, Иоанн Креститель воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются от него». Многие говорили: «Это Илия», другие: «Кто-нибудь из пророков», но Ирод все твердил: «Это Иоанн, которому я отсек голову; он воскрес из мертвых». Бедствия поразили Ирода, войско его было разбито аравийским царем Аретой, отцом первой жены его; он сам был потом послан в заточение императором римским; и иудеи считали эти действия справедливым наказанием за убиение великого пророка.

Глава святого Иоанна Предтечи была потом взята женой Хузы, домоправителя Ирода, одной из жен, которые верно служили Господу во время земной Его жизни. Чтобы спасти от поругания честную главу Предтечи, она, положив ее в сосуд, спрятала ее в горе Елеонской. Там она через некоторое время была обретена одним святым мужем, который вновь спрятал ее перед смертью своей. Найденная при Константине Великом, она была перенесена и спрятана в пещере близ города Емесы; потом, в V веке, перенесена в Халкидон, впоследствии в Константинополь, оттуда – в Команы. 24 февраля Церковь воспоминает первое и второе обретение честной главы, а 15 мая – третье, когда она опять была перенесена в Константинополь.

Память преподобного Александра Свирского

30 августа

Преподобный Александр Свирский родился в деревне в Олонецкой губернии. Когда его стали учить грамоте, он сначала учился плохо; это его очень огорчало, и он со слезами молил Бога о помощи. Однажды после молитвы он услышал голос, говоривший ему: «Встань. Что просил – получишь». Он вернулся домой радостный и с тех пор стал хорошо читать. С раннего детства и в отрочестве являл он великое благочестие, любил пост и молитву; уклонился потом от брака и всей душой стремился к отшельнической жизни. В село, где жили его родители, пришли однажды иноки из Валаамской обители; юноша слушал их рассказы об иноческой жизни и захотел последовать за ними; но они сказали: «Нам игумен не велит отнимать детей у родителей и приводить в монастырь; иди в дом твой; Сам Господь управит твой путь».

Юноша не оставил желания своего вести пустынную жизнь и, когда ему минуло двадцать шесть лет, отправился на остров Валаам и там принял иночество. Он провел тринадцать лет в монастыре, послушный всем и пребывая постоянно в труде и молитве. После этого он получил позволение жить в уединении и, устроив себе тихую хижину в шести верстах от реки Свири, жил там семь лет в совершенном одиночестве. Затем стали собираться к нему труженики. Жили сперва отшельники в отдельных кельях, но потом преподобный стал строить монастырь с храмом Святой Троицы. Он принял сан священника и игумена и мудро наставлял учеников, подавая им пример благочестия, смирения и трудолюбия. Когда умножилось число братии, преподобный стал строить каменный храм Святой Троицы. «Где возьмем средства? – говорили братья. – Предприятие неразумное».

Но преподобный Александр отвечал: «Точно, мы ничего не можем сделать, если не поможет Господь; но Он помогает уповающим на Него». Храм был выстроен и в 1526 году освящен по благословению архиепископа Макария.

Имя преподобного Александра стало далеко известно; многие приходили к нему за наставлением, приносили и дары обители. Преподобный, умудренный Господом, наставлял и утешал приходящих, молился с ними, убеждал их обращаться к Господу во всех скорбях и угождать Ему верой, милосердием, чистотой жизни.

Преподобный Александр почил в 1553 году восьмидесяти пяти лет от роду, и вскоре стали чтить его память церковной службой.

В тот же день вместе с памятью святых патриархов Цареградских Александра, Иоанна и Павла празднуется перенесение честных мощей святого Александра Невского из Владимира в Санкт-Петербург, где они были положены в Александро-Невскую лавру, сооруженную Петром Великим. Это было 30 августа 1724 года, после войны и заключения мира между Россией и Швецией.

Житие священномученика киприана, епископа карфагенского

31 августа

Римская держава, обладавшая большей частью Европы и Азии, имела кроме того владения в Африке; там принадлежала ей обширная и богатая область, столицей которой был город Карфаген. Во II и III веке после Рождества Христова славились Церкви в Александрии и Карфагене и африканские христиане отличались горячей ревностью к закону Господню. Много было среди них благочестивых мужей, много ученых, которые в писаниях своих изъясняли догматы христианской веры и опровергали ложные мудрствования и клеветы язычников, много мучеников, которые положили жизнь свою за имя Иисуса Христа. Между ними особенно славен святой епископ Карфагенский, священномученик Киприан.

В первой половине III столетия Фасций Киприан был известен в Карфагене своей ученостью. Он был язычником, получил хорошее образование и довольно рано стал преподавателем философии и красноречия. Ум и познания его приносили ему и славу, и богатство. Он жил роскошно, любил великолепные пиры, богатую одежду и пользовался всеми радостями мира, однако же и тогда следовал более строгим правилам нравственности, чем многие язычники. Но суетны и кратковременны радости земные: они не могут удовлетворить души человека, созданной Богом для радостей вечных; среди удовольствий земных она чувствует уныние и тоску, стремится к высшему, вечному. Блаженны те, кто не заглушает в себе этих святых стремлений пустыми забавами, суетными заботами, а постоянно ищет света истины; Господь помогает им и дает уразуметь, что воистину есть радость, мир и покой. Такую милость оказал Господь Киприану. Киприан встретился с христианским священником по имени Цецилий, который объяснил ему заблуждения язычества и указал на Христа как на единый путь к спасению и блаженству.

Не сразу уразумел Киприан то, что возвещал ему Цецилий. Его смущали слова Христовы о необходимости возрождения: «Кто не родится снова, тот не может увидеть Царствия Божия… Рожденное от плоти плоть есть; рожденное отДуха есть дух» (Ин. 3:3,6). И каждому из нас, привыкших к самоугождению, кажется трудным, почти невозможным такое совершенное перерождение; нам кажется невозможным отрешиться от себя, чтобы жить для одного Христа и в том находить высшую радость. Но что невозможно человеку собственными силами его, то совершает в нем Дух Святой, Которого Господь дарует тому, кто искренне желает получить благодать Божию. Эти чувства испытывал и Киприан. «Мне казалось невозможным, – писал он впоследствии епископу Донату, – когда-нибудь получить то, что обещано Божественной благодатью, а именно – что человек возродится вновь, что он отвергается себя и, сохраняя то же тело, душой и помыслами сделается новым человеком. Возможно ли такое совершенное изменение, думал я. Прежние пороки и привычки не сохраняют ли власти над человеком? Я был еще привязан к заблуждениям своим и, отчаиваясь в исправлении, благосклонно смотрел на пороки свои и потворствовал им».

Однако же доброе семя, запавшее в душу Киприана, укоренялось и росло; свет Божественный все более и более проникал в его душу и наконец озарил ее совершенно; он уверовал искренне и принял Святое крещение. Душой, просвещенной благодатью, он уразумел то, что сперва казалось ему темным и недоступным, понял, что Дух Господень производит в сердце все доброе, изменяет и обновляет душу человека.

«Я понял, – пишет он тому же епископу Донату, – что рожденное по плоти и порабощенное греху было от земли – земное; но что новая жизнь, одушевленная Духом Святым, есть от Бога… В Боге и от Бога вся наша сила; от Него наша крепость. Через Него мы, живя на земле, имеем предчувствие будущего блаженного состояния. Но страх да сторожит душу нашу, чтобы Господь, просиявший в сердце нашем лучами благодати, пребыл в нем; но этого благодатного дара нам не иначе можно сподобиться, как искренней любовью к Иисусу Христу и покорностью Его святому закону. Милосердие Божие да не произведет в нас самонадеянной беспечности, которой может воспользоваться всегдашний враг наш».

Познав истину, Киприан совершенно изменил прежний образ жизни и всецело посвятил себя служению Богу и изучению Его святого закона. Он перестал дорожить радостями и богатствами земными, раздал большую часть своего имущества бедным. Из благодарности к пресвитеру, показавшему ему путь ко спасению, он принял его имя и стал с тех пор зваться Фасцием Цецилием Киприаном.

Полный искренней любви к Господу, святой Киприан понял, что высшее звание, которого может достигнуть человек, – это звание христианина, делающее его чадом Божьим. Жить достойно этого звания стало предметом всех его стремлений и всех его молитв.

«Кто выше века сего, – пишет он, – тот ничего уже не может от него ни желать, ни требовать». Но со смирением признавая, что от одного Бога происходит все доброе, Киприан продолжает: «Как солнце само собой светит, ручей сам собой журчит, дождь сам собой орошает, так сам собой действует и небесный Дух благодати. Как скоро душа, взирая на небо, познает своего Творца, то начинает быть тем, чем себя почитает. Она превыше неба и всего земного величия. Только ты сам, запечатленный уже знамением небесного воина, облеченный во всеоружие благодати, соблюдай ненарушимо правила своего звания исполнением святых добродетелей. Молитва и чтение да будет твоим постоянным занятием, и будешь ты то сам беседовать с Богом, то Бог будет беседовать с тобой. Да наставит Он тебя в Своих заповедях; да управляет Он тобой. Кого Он обогатит, того никто не сделает скудным. Не может быть скуден тот, чье сердце обогащено небесными благами. Украшенные золотом своды и дорогие мраморные дворцы покажутся тебе скудными, как скоро узнаешь, что прежде всего должно украшать себя самого, что драгоценнейший для тебя дом тот, в котором, как в храме, обитает Господь, в котором утвердил жилище свое Дух Святой. Украсим сей дом красотой непорочности, осветим его светом правды. Не разрушится этот дом от ветхости; украшения его никогда не помрачатся. Они только могут принять лучший вид при воскресении тела».

В скором времени высокие добродетели Киприана принесли ему уважение христиан, и, после смерти епископа Доната, они приступили к нему с просьбой принять звание епископа. Долго Киприан отказывался; он не считал себя ни достойным, ни способным пасти Церковь Божию; но христиане настаивали и, окружив дом его, восклицали: «Или Киприана, или никого!» Он в конце концов должен был уступить общему желанию и принял звание епископа. Это было в 248 году, спустя два года после его крещения.

Киприан принялся с величайшей ревностью за дело Церкви и вскоре стал славен во всем христианском мире высокой мудростью своей и благочестивой, святой жизнью. В это время христиане жили довольно спокойно; уже несколько лет не было жестокого гонения, и хотя указы против христиан не были отменены, но они не исполнялись со строгой точностью, особенно в Африке, тем более что царствовавший тогда император Филипп был милостив к христианам. Но великое зло вкралось в общество христиан в Африке – среди спокойствия и безопасности они сделались равнодушны к вере своей. Прежде, когда язычники преследовали и ненавидели их, они составляли как бы особый народ, ревностно привязанный к закону своему, в нем одном находя себе утешение и опору; теперь же они стали сближаться с язычниками, вступали с ними в брачные союзы и постепенно стали принимать и обычаи их. Христиане начали посещать языческие зрелища и празднества; жены их румянились и одевались роскошно. Чрезмерная привязанность к благам земным, к богатству и удобствам жизни заменила прежнюю ревность к закону Иисуса Христа; братская любовь, соединявшая единоверцев, охладела; бедным не подавалось помощи. Все это глубоко печалило Киприана; он и словом, и примером старался возбудить усердие христиан, объяснял им обязанности их и указывал на то, что должно быть их настоящей целью.

Между тем трудное испытание готовилось христианам. Декий взошел на престол и немедленно издал повеление строго преследовать христиан, которых считал врагами государства и виновниками всех народных бедствий. В Риме епископ Фабиан скончался мученической смертью, и в течение шестнадцати месяцев не могли избрать ему преемника из-за жестокого гонения. Лишенное пастыря римское духовенство обращалось за советами к Киприану, который добродетелью и высокой мудростью уже успел заслужить общее уважение. Ему сообщили обо всем, что делалось в Риме. Как римские христиане, так и карфагенские умоляли Киприана скрыться на время, чтобы сохранить жизнь, столь нужную для Церкви. Сам Киприан не считал себя вправе подвергать опасности жизнь свою, если может сохранить ее, не преступая заповедей Божиих. Он решился удалиться, надеясь, что от этого прекратится гонение, которое в особенности было направлено против пастырей Церкви. Язычники преимущественно желали казни Киприана, считая его вождем и предводителем христиан. Они думали, что смерть его нанесет им самый чувствительный удар и потому упорно тщательно разыскивали его.

Однако же гонение в Карфагене не прекратилось после отъезда Киприана, и тут стало ясно, как опасна для христиан привязанность к земным благам, как она охлаждает в них любовь к Богу. Толпы христиан даже без принуждения спешили совершить языческое жертвоприношение. Некоторые, не принося жертв идолам, покупали себе письменные свидетельства, что совершили этот обряд, и таким обманом сохраняли жизнь и имущество. Отступники были так многочисленны, что судьи не успевали принимать их отречения и отсылали их до следующего дня. Эти вести доходили до Киприана и сильно огорчали его. Может быть, он теперь и жалел, что удалился из Карфагена, где мог бы присутствием своим внушить больше твердости христианам; но возвратиться он не мог, и ему оставалось только из убежища своего следить за делами Церкви и давать письменные наставления. В его письмах, дошедших до нас, высказываются горячая любовь к ближним, отеческая заботливость о пастве своей и глубокая мудрость. Он увещевает христиан прибегать к молитве, как к единственному надежному орудию, умоляет пресвитеров заботиться о слабых и немощных, вникать в их душевное состояние, стараться восстановить падших; велит употребить в пользу бедных христиан все оставшееся у него имущество, дабы нищета не склонила их присоединиться к язычникам. Он повелевает также записывать дни кончины мучеников, дабы потом ежегодно в эти дни совершать их память. Радуясь о тех, которые не побоялись исповедать Иисуса Христа перед мучителями, Киприан опасался, как бы подвиг их не внушил им гордости, и увещевал их к смирению.

«Да будут они смиренны и кротки, – пишет он, – и пусть те, которые с благодарной смелостью исповедали веру свою, подают добрый пример и последующим поведением своим. Самое трудное испытание еще впереди. Господь сказал: „Претерпевший же до конца спасется“ (Мф. 24:13). Да подражают они Иисусу Христу, Который именно перед страстию Своей показал высочайший пример смирения, умыв ноги ученикам Своим… Теперь более, чем когда-нибудь, они должны бояться впасть в сети врага, который охотно нападает на самых сильных, желая отмстить за претерпенное им поражение».

Действительно, эти опасения Киприана оправдались. Церковь Карфагенская страдала столько же от малодушия отступников, сколько от неуместной гордости и предосудительного поведения некоторых христиан, совершивших во время гонения подвиг исповеднический[17]17
  Исповедниками назывались те, кто за исповедание веры своей перед язычниками претерпел страдания, но не лишился жизни.


[Закрыть]. Некоторые из них, гордясь такими подвигами и думая, что совершили уже все, что от них требуется, нарушали потом постановления Церкви, вели себя предосудительно и присваивали себе не принадлежавшие им права. Так, они стали, например, от своего имени давать разрешительные грамоты тем из отступников, кто желал вновь быть принят в христианскую Церковь. В Церкви же было издавна правило – не допускать тяжко согрешивших до общения с верующими прежде совершенного ими покаяния. Срок испытания был от года до трех лет, в зависимости от важности преступления. Теперь это правило было легкомысленно нарушено, и отступники принимались вновь в Церковь Божию без всякого испытания. Это нарушение правил взволновало Церковь и в Риме, и в Карфагене, и по этому случаю возник раскол, который имел важные последствия. Римский священник по имени Новатиан стал утверждать, что отрекшиеся от Бога уже никогда не могут быть приняты в Церковь Божию, что никакое раскаяние не может загладить их преступления. К нему присоединился карфагенский священник Новат, человек очень порочной жизни, и оба стали проповедовать крайнюю, неумолимую строгость к согрешившим. Они воспротивились избранию благочестивого Корнелия в епископы римские и отделились совершенно от Церкви. Лжеучение их очень распространилось впоследствии и известно как «раскол новациан». Новациане мечтали составить Церковь Божию из одних людей совершенных, изложили много чрезвычайно строгих правил; наконец впали в такую гордость, что себя одних считали чистыми, а прочих людей презирали. Святой Киприан в отношении к отступникам советовал держаться среднего пути: избегать легкомысленной снисходительности, не требовавшей покаяния от согрешивших, и чрезвычайной строгости, не согласной с духом евангельского учения. «Вооружимся взаимной молитвой, – пишет он, – будем молиться о падших, чтобы Бог восстановил их, и о праведных, чтобы Он помог им устоять».

Через два года странствий святой Киприан возвратился в Карфаген уже после смерти Декия. Дела Церкви требовали его присутствия, ибо возникло много спорных вопросов, которые волновали христиан. Киприан тотчас же созвал поместный собор и старался восстановить мир и единство во взволнованной Церкви.

Через некоторое время император Галл, наследник Декия, возобновил гонение на христиан. Киприан решился на этот раз не удаляться из Карфагена; ожидая повторения прежних жестокостей, он старался приготовить христиан к твердому исполнению их обязанностей и увещевал их к молитве и к взаимной любви.

«Умоляю вас готовиться к предстоящей борьбе бдением, постом и молитвой, – писал он. – Это наше небесное орудие; это наш меч и наша крепость. Будем вспоминать друг друга в молитвах своих, будем единодушны и дружны. Станем помогать друг другу взаимной любовью, и если кто из нас отыдет отселе, то да не прекратится любовь наша во Христе, и да не перестанет молить он Отца Небесного за братьев и сестер».

Он увещевал христиан не страшиться мучений, не страшиться и ужасов пустыни и одиночества, если гонение принудит кого-либо из них к бегству или обречет на изгнание. «Человек не один, – пишет он, – когда с ним Господь; он не без Бога, если в душе своей сохранит чистым Господень храм». – «Господь смотрит на борьбу, Он одушевляет воинов Своих. Он, победивший за нас смерть, всегда побеждает и в нас».

«Неужели христианин побоится мучения, когда Господь наш пострадал первый? Ужели мы не захотим пострадать за собственные грехи, когда Он, будучи безгрешен, пострадал за нас? Сын Божий пострадал, чтобы сделать нас чадами Бога; ужели сыны человеческие не захотят пострадать, чтобы остаться детьми Божиими?»

Однако вопреки ожиданиям гонение, сильно свирепствовавшее во многих областях, почти не коснулось Африки. Но другое тяжкое бедствие обрушилось на жителей ее: началась моровая язва, несколько тысяч человек умирало ежедневно, и ужас был так велик, что больные оставались без всякого ухода и попечения и никто не смел прикасаться к телам умерших, боясь заразы. Тут ясно обнаружились высота и превосходство христианской веры. Святой Киприан собрал христиан, напомнил им, что Господь велел нам любить ближних, платить добром за зло, указывал на пример Иисуса Христа, молившегося на кресте за врагов Своих. Слова его так одушевили христиан, что они приняли на себя попечение о больных и умерших. Богатые и бедные, духовенство и миряне, все приняли участие в благом деле: кто ухаживал за больными, кто помогал имуществом своим, кто принимал к себе в дом страждущих; исповедники, так еще недавно мучимые язычниками, носившие еще на теле следы жестоких страданий, подвергали ежедневно жизнь свою опасности, чтобы помочь врагам своим. Такие примеры самоотвержения и любви к ближним вызывали удивление язычников, и многие из них, познавая истину, обращались к Богу. Святой Киприан делил труды паствы своей и укреплял христиан примером и красноречивым словом. В книге «О смертности», написанной в это время, он старается направить мысли их к будущей вечной жизни, указывает на краткость и суетность жизни земной, на вечную славу, обещанную христианам.

«Царствие Божие приближается, братия мои, – пишет он. – Награда жизни, вечная радость спасения, непреходящее веселье, утраченный рай – вот что делается нашим достоянием, когда минует жизнь земная. Небесная вечная слава заменяет суетные земные радости; время ли унывать и опасаться?..»

«Наш прочный мир, наш истинный покой, наша безопасность – будущая жизнь! В здешней жизни мы в постоянной борьбе с духовными врагами; лишь победили мы один грех, как возникает другой; нас со всех сторон окружают искушения, с которыми мы должны бороться. Среди таких тревог как не радоваться надежде отойти к Господу? Что говорит нам Сам Христос? «Вы восплачете и возрыдаете, но мир возрадуется; вы будете скорбны, но скорбь ваша превратится в радость» (Ин. 16: 20). Кому не хочется освободиться от скорби? Кто не желает радости? Если же мы знаем, что видеть Христа есть радость и что никакая радость наша не может быть совершенна, пока не увидим Его, то не безумие ли любить скорбь и тесноту мира сего и не желать поскорее насладиться той радостью, которой не будет конца? Вспомним, что мы живем в мире, как странники. Не желает ли всякий странник возвратиться в отчизну свою?»

Лишь только миновала смертоносная язва, как сочувствие карфагенских христиан было сильно возбуждено бедствием, которое постигло единоверцев их. Варвары вторглись в соседнюю область, Нумидию, и взяли в плен множество христиан. Нумидийские епископы дали тотчас знать о том святому Киприану, и не напрасно надеялись они на его сочувствие. И он, и все карфагенские христиане приняли близко к сердцу печальную участь братьев и послали щедрое пособие на выкуп пленных. В письме к ним святой Киприан выражает то горячее чувство любви, которое тогда связывало и всегда должно связывать братьев по вере.

«Кто не сочтет скорби брата своею собственною скорбию? – писал он. – Апостол Павел говорит: „…страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены“ (1 Кор. 12: 26). Итак, плен братьев – наш собственный плен, и скорбь их – наша скорбь, ибо все мы – одно тело. Не одно только чувство, но и закон наш убеждает нас выкупить братьев; Христос живет в пленных братьях наших».

С воцарением Валериана наступило спокойствие, продолжавшееся около шести лет. Святой Киприан в это время занимался ревностно делами Церкви, созывал в Карфаген соборы для разрешения спорных вопросов, был в беспрестанных сношениях с Церковью Римской и другими и особенно старался сохранить чистоту учения христианского и единство веры. Одушевляемые и руководимые великим пастырем, карфагенские христиане совершенствовались в добродетели и благочестии, и, когда опять настало гонение, они встретили его уже не с прежним малодушием, а как твердые и мужественные воины Иисуса Христа. Это гонение было возбуждено любимцем императора Валериана Макрином, который наущениями своими изменил доброе расположение Валериана к христианам и убедил его предпринять против них строгие меры.

Как только царский указ дошел до Карфагена, проконсул, или правитель области, призвал Киприана и сказал ему:

– Цари наши, Валериан и Галлиен, повелевают всем подданным своим поклоняться богам; ослушники будут казнены мечом. Итак, советую тебе исполнить волю царскую.

– Я христианин и знаю одного Бога, Творца вселенной, – спокойно отвечал святой Киприан. – Этому Богу мы, христиане, служим, Его непрестанно молим за всех людей и за самого императора.

– Ты погибнешь как злодей, если станешь упорствовать в убеждении твоем, – возразил проконсул.

– То убеждение доброе, которое основано на страхе Божием, – отвечал Киприан, – и не следует менять его.

Проконсул начал грозить ему изгнанием и заточением.

– Изгнание не существует для того, кто имеет Бога в сердце своем, – возразил епископ, – ибо «Господня земля и исполнение ея» (Пс. 23:1).

Тогда проконсул начал требовать от Киприана, чтобы он объявил имена христианских пресвитеров; но святой Киприан отказался сделать это.

– Мне велено объявить христианам, – продолжал проконсул, – что им запрещается собираться на молитву. Кто не повинуется этому повелению, будет наказан смертью.

– Поступай, как тебе велено, – отвечал епископ.

Проконсул сослал его в заточение в приморский город Курубит. Вероятно, общее уважение, которым пользовался святой Киприан даже со стороны язычников, удержало проконсула от более строгих мер против него; множество же христиан было предано жестоким мучениям и казням. Святой Киприан продолжал быть в постоянной переписке с христианами, и многие из них тайно посещали его. Сам он готовился к мученической смерти, ибо в самый день приезда его в Курубит Господь дал уразуметь ему в видении, что он ровно через год положит жизнь за веру свою.

В начале 258 года святой Киприан был вызван из Курубита и стал жить в заточении в загородном поместье близ Карфагена. Тут он продолжал следить за делами Церкви, увещевать христиан к твердости и мужеству. Получая беспрестанно вести из Рима, где гонение все усиливалось, он сообщал об этом прочим епископам, «дабы все помышляли о смерти, – писал он, – но еще более о бессмертии и с полной верой, с радостью и без боязни ожидали кончины».

«С твердою верою и спокойствием ожидаю я страдания, – писал он еще, – смиренно надеясь милостью и помощью Божией получить венец жизни вечной».

В Карфагене ожидали со дня на день, что призовут на суд Киприана. Некоторые сановники города, язычники, глубоко уважавшие его, уговаривали его скрыться и предлагали ему средства к бегству; но святой Киприан не захотел воспользоваться их предложением. Через некоторое время проконсул Галерий Максим послал взять его и привести к себе. По нездоровью проконсула суд был отложен до следующего дня, и Киприан должен был провести ночь в доме одного из языческих чиновников. Около дома собралось бесчисленное множество народа. Как только услышали в городе, что епископ Киприан взят, то и христиане, и язычники поспешили к нему. Целую ночь святой Киприан провел в беседе с друзьями; те из христиан, которые из-за тесноты не могли войти в комнату, оставались всю ночь на улице, желая еще увидеть любимого епископа. На следующее утро, когда его повели на суд, вся толпа последовала за ним.

– Ты ли Фасций Киприан, которого христиане называют своим епископом? – спросил проконсул.

– Я епископ здешних христиан, – отвечал он.

– Цари наши повелевают тебе поклониться богам.

– Этого я не сделаю.

– Подумай о своей безопасности, – сказал проконсул, – и избери полезное.

– Безопасность моя и крепость в Господе Иисусе Христе, Которому я служу.

– Жаль мне тебя, – сказал проконсул, – я бы желал тебя спасти.

– Я желаю служить Богу моему и с радостью отойду к Нему, – возразил епископ. – Что скорбь настоящая в сравнении с вечной славой, которую мы узрим?

Проконсул рассердился.

– Ты жил в беззаконии, – сказал он, – ты составил общество безбожных возмутителей; ты был всегда врагом богов и ослушником царских велений; ты был отцом и предводителем ненавистных безбожников; итак, ты послужишь примером для других; твоя казнь да научит их исполнять обязанности свои. Фасций Киприан, епископ христианский, да будет усечен мечом.

– Слава Богу! – воскликнул Киприан.

Повели его на казнь, и толпа народа, следовавшая за ним, восклицала: «Умрем и мы с епископом нашим!» Прийдя на место казни, святой Киприан сам снял с себя верхнюю одежду, потом, встав на колени, помолился, благословил народ, завещал дать двадцать пять динариев исполнителю казни и, завязав себе глаза, преклонил голову под меч палача. Это было в 258 году, ровно через год после видения, предвозвестившего ему мученическую кончину. Ночью христиане взяли тело епископа и торжественно перенесли его на кладбище.