Текст книги "Влияние морской силы на историю"

Глава V. Война за испанское наследство (1702–1713). – Морское сражение при Малаге

Прекращение прямой королевской линии в той ветви Австрийского дома, которая владела тогда испанским троном, после смерти правившего в то время короля Карла II поставило вопрос о том, будет ли новый монарх избран из дома Бурбонов или из австрийской фамилии в Германии; и должен ли будет правитель, возведенный таким образом на трон, получить в наследство всю империю Испании, или будет произведено какое-либо разделение последней в интересах равновесия сил в Европе. Но это равновесие сил уже не понималось более в узком смысле континентальных владений, принималось в соображение и то, какое влияние окажет новый порядок вещей на торговлю, судоходство и контроль над обоими океанами и Средиземным морем. Влияние двух морских держав и сущность их интересов становились все более и более очевидными.

Необходимо припомнить, какие страны находились тогда под владычеством Испании, чтобы разобраться в вопросах, которые предстояло урегулировать, – стратегических, как их можно назвать. Это были: в Европе – Нидерланды (ныне Бельгия), Неаполь и юг Италии, Милан и другие провинции на севере; и в Средиземном море – Сицилия, Сардиния и Балеарские острова. Корсика в то время принадлежала Генуе. В западном полушарии, кроме Кубы и Порто-Рико, Испания владела тогда всей той частью континента, которая разделена теперь между испано-американскими государствами; обширные торговые возможности этой области начинали понимать уже тогда. Наконец, в азиатском архипелаге Испании принадлежали обширные владения, которые были, однако, меньше затронуты рассматриваемым конфликтом. Крайняя слабость этой империи, вызванная упадком центрального королевства, была причиной того, что другие нации, занятые более непосредственными интересами, относились индифферентно к ее огромным размерам. Этот индифферентизм не мог, однако, продолжаться долее, ибо теперь появилась перспектива установления более сильной власти, опирающейся на союз с одной из великих держав Европы.

В нашу задачу не входит изложение в деталях действий дипломатии, которая передачей народов и территорий от одного правителя к другому старалась достигнуть политического равновесия мирным путем, а потому мы укажем здесь только главные черты политики каждой нации. Испанский кабинет и народ возражали против всякого решения, которое расчленило бы империю. Англичане и голландцы возражали против всякого посягательства Франции на испанские Нидерланды и против французской монополии на торговлю с испанской Америкой, – в обоих случаях из боязни, что это повело бы к утверждению Бурбонов на испанском троне. В случае раздела империи Людовик XIV хотел получить Неаполь и Сицилию для одного из своих сыновей; это доставило бы Франции сильное положение в Средиземном море, но оно находилось бы в зависимости от морских держав, что и побуждало Вильгельма III не противоречить этому требованию. Император Австрии настойчиво возражал против лишения его фамилии этих средиземноморских позиций и отказывался входить в какие бы то ни было переговоры о разделе. Прежде чем состоялось какое-либо соглашение, Карл II умер; но перед смертью он был вынужден подписать завещание, передававшее все его владения младшему внуку Людовика XIV – Филиппу Анжуйскому, вступившему на испанский престол под именем Филиппа V.

Соединение двух королевств под властью одной фамилии обещало важные выгоды Франции, освобождавшейся теперь от старого врага в тылу, так долго мешавшего ее усилиям раздвинуть свои границы на восток. Другие государства сразу уяснили себе положение дел, и ничто не могло уже предотвратить войну, кроме отступления французского короля. Государственные деятели Англии и Голландии – двух держав, на средства которых должна была вестись война, предлагали, чтобы итальянские государства были отданы сыну австрийского императора, а Бельгия – оккупирована ими самими и чтобы новый король Испании не давал Франции в Индии торговых преимуществ перед другими нациями. Людовик, однако, не уступил; напротив, благодаря потворству испанских губернаторов он занял нидерландские города, в которых, по договору с Испанией, стояли голландские войска. Вскоре после того, в феврале 1701 г., собрался английский парламент, который высказался против любого договора, который обещал бы Франции господство на Средиземном море. Голландия начала вооружаться, а император Австрии двинул свои войска в северную Италию, где началась кампания, принявшая весьма невыгодный для Людовика оборот.

В сентябре того же 1701 г. обе морские державы и император Австрии подписали секретный договор. Согласно этому договору, союзники должны были завоевать испанские Нидерланды, чтобы поставить барьер между Францией и Соединенными Провинциями; завоевать Милан – в обеспечение целостности других провинций императора; завоевать Неаполь и Сицилию – с той же целью, а также для обеспечения безопасности судоходства и торговли подданных его британского величества и Соединенных Провинций. Морские державы имели по договору право завоевать для обеспечения безопасности и торговли страны и города испанских Индий, и все, что они будут в состоянии захватить там, должно было, согласно договору, остаться у них и поступить в их владение. После начала войны ни один из союзников не должен был заключать договор с противником без согласия других и без обеспечения следующих условий: во-первых, запрещение королевствам Франции и Испании когда-либо соединяться под скипетром одного и того же короля; во-вторых, недопущение господства самой Франции над испанскими Индиями или даже отправления туда ее судов для прямого или косвенного участия в торговле, в-третьих, обеспечение подданным его британского величества и Соединенных Провинций торговых привилегий, которыми они пользовались, во всех испанских владениях при покойном короле.

Как видим, в этих условиях нет и намека на какое-либо намерение помешать восшествию на престол короля из династии Бурбонов, который был призван на трон испанским правительством и сначала был признан Англией и Голландией. Но, с другой стороны, император Австрии не отказывался от австрийских притязаний, которые воплощались в его собственной особе. Голос морских держав был решающий в коалиции; об этом свидетельствуют и условия договора, обеспечивавшие их коммерческие интересы. Но так как для ведения войны на континенте эти державы должны были пользоваться германскими армиями, то им приходилось считаться с требованиями немцев. Как указывает французский историк:

«В действительности это был новый договор о разделе… Вильгельм III, который руководил всем, заботился не о том, чтобы за счет истощения Англии и Голландии вернуть испанскую монархию нетронутой императору; его конечная цель состояла в том, чтобы заставить нового короля, Филиппа V, ограничиться только собственно Испанией и одновременно обеспечить Англии и Голландии использование в торговых целях областей, входивших в испанскую монархию, и важные морские и военные позиции против Франции»[74]74
  Martin, History of France.


[Закрыть].

Но хотя война была неизбежна, страны, приготовившиеся к участию в ней, колебались. Голландия не хотела начинать дело без Англии, к тому же мануфактуристы-купцы ее еще живо помнили ужасные страдания, причиненные им последней войной. Как раз в тот момент, когда чаши весов колебались, умер Яков II. Людовик формально признал сына Якова королем Англии. Тогда палата лордов объявила, что «безопасность не может быть обеспечена, пока узурпатора испанской монархии не заставят образумиться»; и палата общин вотировала снаряжение пятидесяти тысяч солдат и тридцати пяти тысяч матросов, кроме субсидии за немецкие и датские вспомогательные войска.

Вскоре после этого, в марте 1702 г., умер Вильгельм III; но королева Анна продолжала его политику.

Людовик XIV попытался остановить надвигавшуюся бурю образованием нейтральной лиги из некоторых других германских государств; но император привлек на свою сторону курфюрста Бранденбургского, признав его королем Пруссии и создав таким образом северо-германский протестантский королевский дом, вокруг которого, естественно, сгруппировались другие протестантские государства и который в будущем обещал сделаться грозным противником Австрии. Непосредственным результатом было то, что Франция и Испания, дело которых с тех пор стало известным как дело двух корон, вступили в войну безо всяких союзников, кроме Баварии. Эта война была объявлена в мае месяце: Голландией – против королей Франции и Испании; Англией – против Франции и Испании, так как Анна отказалась признать Филиппа V королем даже в объявлении войны, за то, что он признал Якова III королем Англии; наконец, император провозгласил войну в еще более категорической форме, объявив ее королю Франции и герцогу Анжуйскому. Так началась великая война за испанское наследство.

Далеко не легко, имея дело с войной такого масштаба, продолжавшейся более десяти лет, выделить из общего повествования ту часть, которая специально касается нашего предмета, не теряя в то же время из виду отношения этой части к целому. Последнее было бы пагубно для конечной нашей цели, которая сводится к тому, чтобы дать не простую только хронику морских событий, и даже не тактическое или стратегическое обсуждение известных морских проблем, оторванное от их исторических причин и следствий, а оценку влияния морской силы на общий результат войны и на процветание наций. Для большей ясности укажем еще раз, что Вильгельм III не собирался оспаривать притязания Филиппа V на трон, – дело сравнительно безразличное для морских держав, – а ставил себе целью захватить для блага торговли и колониальной империи возможно большее количество американских владений Испании и в то же время навязать новой монархии такие условия, которые, по крайней мере, не допустили бы потери Англией и Голландией торговых привилегий, которыми они пользовались в правление австрийской линии. Такая политика направляла главные усилия морских наций не на испанский полуостров, а на Америку; и союзные флоты могли бы не входить в Гибралтар. Сицилия и Неаполь должны были перейти не к Англии, а к Австрии. Последующие обстоятельства повели к полной перемене в этом общем плане. В 1703 г. коалицией был выставлен новый кандидат – сын императора Германии, под именем Карла III, и полуостров сделался ареной кровавой войны, причем англо-голландские флоты крейсировали вдоль берегов его. В результате этого морские державы не сделали ничего существенного в испанской Америке, но Англия вышла из борьбы, имея в руках Порт-Маон и Гибралтар, и стала с тех пор средиземноморской державой. В то самое время как Карл III был провозглашен королем, начались переговоры морских держав с Португалией, окончившиеся так называемым Метуэнским трактатом, который дал Англии фактическую монополию на торговлю с Португалией и направил золото Бразилии через Лиссабон в Лондон, – выгода столь большая, что она явилась существенным подспорьем как для ведения войны на континенте, так и для содержания флота. В то же время сила последнего так возросла, что урон, наносившийся торговле союзников французскими крейсерами, хотя все еще тяжелый, не мог уже называться невыносимым.

Когда началась война в осуществление намеченной политики, сэр Джордж Рук (Sir George Rooke) с флотом из пятидесяти линейных кораблей и с транспортами, на которые были посажены четырнадцать тысяч войск, был послан в Кадикс, представлявший тогда главный европейский центр испано-американской торговли; туда доставлялись деньги и продукты с запада и оттуда они расходовались по Европе. Вильгельм III ставил себе также целью и захват Картахены, одного из главных центров той же торговли в другом полушарии; и для этого он, за шесть месяцев до своей смерти, в сентябре 1701 г., послал туда эскадру под начальством типичного моряка старой школы Бэнбоу (Benbow). Бэнбоу встретился с французской эскадрой, посланной для подвоза боеприпасов и для поддержки упомянутой крепости, и вступил с ней в сражение к северу от Картахены; но хотя и имея перевес в силе, он, вследствие измены нескольких его капитанов, вышедших из боя, не выполнил своей задачи, ибо после сражения, в результате которого корабль его был выведен из строя, а сам он получил смертельную рану, французам удалось уйти от него… Картахена была спасена. Перед смертью Бэнбоу получил письмо от французского коммодора, содержавшее, между прочим, следующие строки: «Вчера я не имел иной надежды, как на то, что я буду ужинать в вашей каюте. Что же касается ваших трусливых капитанов, то повесьте их, ибо, клянусь богом, они заслуживают этого!» И действительно, двое из них были повешены.

Экспедиция Рука против Кадикса также не удалась, как это почти наверное можно было предсказать, ибо инструкции возлагали на него обязанность действовать так, чтобы примирить с Англией население и настроить его против короля из династии Бурбонов. Такие неопределенные приказания связали ему руки; но, потерпев неудачу там, он узнал, что в бухту Виго пришли из Вест-Индии галеоны, нагруженные серебром и товарами, под конвоем французских военных кораблей. Он немедленно отправился туда и нашел неприятеля в гавани, вход в которую, всего в три четверти мили шириной, был защищен укреплениями и сильным боном. Но Рук прорвался через последний под жестоким огнем, занял крепость и частью захватил, частью потопил испанские суда с сокровищами. Это дело, известное в истории как сражение галеонов в Виго, является блестящим и интересным подвигом, но не заключает достойных упоминания моментов военного характера, за исключением удара, нанесенного им финансам и престижу двух корон. Однако оно имело важные политические результаты и способствовало той перемене общего плана морских держав, о которой было упомянуто. Король Португалии, движимый боязнью Франции, сначала признал Филиппа V. Но сердце его не было за это, так как он опасался французского влияния и могущества в таком близком соседстве с его маленьким и изолированным королевством. Отрыв его от союза с двумя коронами составлял часть миссии Рука; и дело в Виго, случившееся так близко от его границ, убедило его в могуществе союзных флотов. В самом деле, Португалия ближе к морю, чем к Испании, и естественно должна пасть под давлением силы, обладающей морем. Королю Португалии были к тому же обещаны: императором Австрии – уступка испанской территории и морскими державами – субсидия; но король не желал заявить о своих намерениях, пока австрийский претендент не высадится в Лиссабоне, после чего коалиции пришлось бы вести войну не только на континенте, но и на полуострове. Император передал свои притязания своему второму сыну Карлу; и последний, будучи провозглашен в Вене королем Испании и признан Англией и Голландией, был перевезен под конвоем союзных флотов в Лиссабон, где и высадился в марте 1704 г. Это неизбежно повело к большим переменам в планах морских держав. Поскольку они обязались поддерживать Карла, их флоты были привязаны к берегам полуострова и к защите торговли; война же в Вест-Индии, сделавшаяся второстепенной и ведшаяся в малом масштабе, не привела ни к каким результатам. С этого времени Португалия стала верным союзником Англии, морская сила которой в ходе этой войны приобрела огромный перевес над всеми соперниками. Ее порты служили убежищем и поддержкой для английских флотов, а впоследствии Португалия стала базой полуостровной войны с Наполеоном. В общем и целом, в течение ста лет Португалия получала от Англии выгоды и боялась ее больше, нежели какой бы то ни было другой державы.

Как ни велико было влияние гегемонии двух морских держав на общий результат войны и особенно на достижение Англией того неоспоримого господства над морями, которое она сохраняла еще столетие спустя, рассматриваемая борьба не ознаменовалась ни одним морским сражением, представляющим военный интерес. Крупные враждебные флоты встретились только однажды, да и то результаты боя не были решающими. После этого французы отказались от регулярной борьбы на море, ограничившись только войной против торговли союзников. Эта сторона войны за испанское наследство характеризует и почти все восемнадцатое столетие, за исключением американской революционной борьбы.

Бесшумное, неуклонное, истощающее противника давление, каким действует морская сила, отрезывая неприятеля от его ресурсов, но сохраняя свои собственные, поддерживая войну на театрах, где сама она не показывается или показывается на заднем плане, и нанося открытые удары только изредка, – остается незаметным для большинства людей, но внимательный читатель обнаруживает его в событиях этой войны и следующего за ней полустолетия. Подавляющее морское могущество Англии было руководящим фактором в европейской истории вышеупомянутого периода. В немногих случаях, когда она вызывалась на бой, ее превосходство над противником было так велико, что столкновения с ним едва ли могут назваться сражениями. Таким образом, за некоторыми исключениями, – дело Бинга (Byng) при Менорке и Гауке (Hawke) при Квибероне, причем последнее представляет одну из самых блестящих страниц морской истории, – в период с 1700 по 1778 год не случилось ни одного представляющего военный интерес столкновения между равными силами.

Исходя из этой характеристики, война за испанское наследство, с точки зрения нашего предмета, должна быть изложена только в общих чертах, насколько это необходимо для уяснения влияния действий флотов. К войне во Фландрии, в Германии и в Италии флоты, естественно, не имеют отношения; они сделали свое дело на этих театрах войны, обеспечив торговле союзников такую защиту, что поток субсидий, от которых зависела сухопутная война, не прекращался. Иначе обстояло дело на испанском полуострове. Непосредственно после высадки Карла III в Лиссабоне сэр Джордж Рук отплыл к Барселоне, относительно которой считалось, что она сдастся, как только в ее гавани появится флот союзников; но губернатор ее был верен своему королю и взял верх над австрийской партией. Рук отплыл тогда в Тулон, где стоял на якоре французский флот. На пути он заметил другой французский флот, шедший из Бреста; он погнался за ним, но безуспешно, так что обе эскадры противника соединились в Тулоне. Уместно заметить здесь, что до тех пор английский флот еще не пытался блокировать французские порты зимой, как он делал это в позднейшее время. Тогда флоты, подобно армиям, уходили «на зимние квартиры». Другой английский адмирал, сэр Клаудесли Шовель (Cloudesley Shovel), был послан весной блокировать Брест; но, прибыв туда слишком поздно, он обнаружил, что птичка улетела, и тотчас же отправился в Средиземное море. Рук, не считая себя достаточно сильным для сопротивления соединенным французским эскадрам, отступил к проливу, ибо в то время Англия не имела ни портов, ни базы в Средиземном море, ни даже полезного для нее союзника. Ближайшим убежищем был Лиссабон. Рук и Шовель встретились близ Лагоса и здесь собрали военный совет, на котором первый, будучи старшим в чине, объявил, что данные ему инструкции запрещали ему предпринять что-либо без согласия королей Испании и Португалии. Это действительно связывало руки морских держав. Но, наконец, Рук, раздраженный унизительным бездействием и стыдясь возвратиться домой ничего не сделав, решился атаковать Гибралтар по трем причинам: во-первых, потому, что он слышал, что гарнизон его очень мал; во-вторых, потому, что порт этот был бесконечно важен для данной войны, и, в-третьих, потому, что занятие его прославило бы оружие королевы. Гибралтар был атакован, бомбардирован и затем взят при помощи десанта со шлюпок. Овладение англичанами Гибралтаром произошло 4 августа 1704 г., и это дело навеки сохранит память о Руке, чьей рассудительности и отсутствию страха перед ответственностью Англия обязана ключом от Средиземного моря.

Король Испании из династии Бурбонов сейчас же предпринял попытку отбить обратно этот важный стратегический пункт и обратился за помощью к французскому флоту, стоявшему в Тулоне. Турвиль умер в 1701 г., и флотом командовал граф Тулузский, побочный сын Людовика XIV, всего лишь двадцати шести лет от роду. Рук тоже отплыл на восток, и враждебные флоты встретились 24 августа близ Велец-Малаги (Velez Malaga). Союзники были на ветре, дувшем с северо-востока; оба флота шли левым галсом, держа к югу и к востоку. Относительно численности нет точных указаний, но, кажется, что французы имели пятьдесят два линейных корабля, а противник их, вероятно, полдюжиной больше. Союзники спустились вместе, причем каждый корабль наметил себе противника; по-видимому, со стороны Рука не было никакой попытки к проведению какой-либо тактической комбинации. Сражение при Малаге не представляет иного военного интереса, кроме того, что это первая битва, в которой совершенно ненаучный метод атаки, раскритикованный Клерком и применявшийся англичанами еще в течение целого столетия, получил полное развитие. Поучительно заметить, что результат был совершенно тот же, что и во всех других сражениях, основанных на том же принципе: авангард отделился от центра, оставив большой промежуток; попытка изолировать авангард, воспользовавшись этим промежутком, была единственным тактическим маневром французов. Мы не находим в действиях их при Малаге никакого следа осторожной, искусной тактики, которую Клерк справедливо признавал у них в позднейшее время. Отступление от разумных комбинаций Монка, Рюйтера и Турвиля к эпохе первобытного мореходства ясно отмечается сражением при Малаге, что одно только и придает последнему исторический интерес. В нем был осуществлен первобытный способ сражения, который воспел Маколей и который в течение многих лет оставался идеалом английского флота:

 
Тогда с обеих сторон вожди
Дали сигнал к нападению;
И с обеих сторон пехотинцы
Устремились вперед с копьем и щитом;
И с обеих сторон всадники
Глубоко вонзили свои шпоры,
И лицом к лицу армии
Сошлись с могучим криком.
 

Бой при Малаге был жесток и продолжался от десяти часов утра до пяти часов пополудни, но результаты его вовсе не были решающими. На следующий день ветер переменился, дав французам наветренное положение; но они не воспользовались этим случаем для атаки, за что их следует порицать, если их заявления о том, что бой накануне окончился скорее в их пользу, справедливы. Рук не мог сражаться: почти половина его флота – двадцать пять кораблей – израсходовала все боеприпасы. Даже в течение самого сражения некоторые из союзных кораблей были отбуксированы в сторону от линии, потому что у них не осталось пороху и снарядов даже на один залп. Без сомнения, это было следствием нападения на Гибралтар, во время которого было сделано пятнадцать тысяч выстрелов, и отсутствия какого-либо порта, который мог бы служить базой снабжения, – недостаток, который приобретение нового владения должно было устранить в будущем. Рук, решившись на атаку Гибралтара, имел в виду ту же самую цель, которая побудила Соединенные Штаты захватить Порт-Рояль в начале гражданской войны и которая заставила герцога Пармского настаивать перед своим королем, чтобы, прежде чем посылать Великую Испанскую Армаду, он захватил Флиссинген на берегу Голландии, – мысль, осуществление которой исключило бы необходимость ужасного и гибельного плавания к северным берегам Англии. Те же самые причины побудили бы, без сомнения, любое государство – в случае серьезных операций против нашего побережья – захватить, как базы для своих флотов, пункты, отдаленные от больших центров и удобные для обороны, вроде бухты Гардинера (Gardiner’s Вау) или Порт-Рояля; учитывая неполноценность нашего флота, они смогли бы удерживать их для своих эскадр и с их помощью.

Рук спокойно отступил в Лиссабон, выгрузив по пути в Гибралтаре ту часть боеприпасов и провианта, которой он мог пожертвовать. Граф Тулузский, вместо того чтобы воспользоваться своей победой, – если это вообще была его победа, – возвратился в Тулон, послав только десять кораблей для поддержки атаки Гибралтара. Все попытки французов отбить последний у новых владельцев его были, однако, тщетны; осадившая его эскадра была полностью уничтожена, а атака с суши обращена в блокаду. «С этим поражением, – говорит один морской офицер, – и началась во французском народе злополучная реакция против флота. Чудеса, совершенные им, его огромные заслуги были забыты. В его ценность уже не верили больше. Армия, находясь в более близком общении с нацией, привлекла на свою сторону все ее расположение, все симпатии. Господствовавшее тогда ошибочное убеждение, что величие или падение Франции зависело от некоторых позиций на Рейне, могло только благоприятствовать распространению этих враждебных идей, которые обусловили силу Англии и нашу слабость»[75]75
  Lapeyrouse-Bonfils, Hist. de la Marine Française.


[Закрыть].

В 1704 г. произошло Бленгеймское (Blenheim) сражение, в котором французские и баварские войска были совершенно разбиты английскими и германскими под предводительством Мальборо и принца Евгения. Результатом этого сражения было то, что Бавария отложилась от союза с Францией и Германия сделалась второстепенным театром всеобщей войны, которая велась после того главным образом в Нидерландах, в Италии и на полуострове.

В 1705 г. союзники двинулись против Филиппа V двумя путями – из Лиссабона на Мадрид и через Барселону. Первая атака, хотя и имевшая морскую базу, была главным образом сухопутной и окончилась безрезультатно. Испанский народ в этой области неоспоримо доказал, что он не встретит гостеприимно короля, возведенного на трон иностранными державами. Совершенно иначе обстояло дело в Каталонии. Карл III лично явился туда с союзными флотами. Численно меньший французский флот остался в порту. Французская армия также не появилась. Союзные войска обложили город с помощью трех тысяч матросов и поддерживаемые постоянным потоком продовольствия и боеприпасов с флота, который был для них одновременно и базой снабжения и коммуникационной линией. Барселона сдалась 9 октября; вся Каталония приветствовала Карла, и когда это движение в его пользу распространилось на Арагон и Валенсию, то и столица последней провинции высказалась за Карла.

В следующем 1706 г. французы перешли в наступление на границах Каталонии, защищая в то же время горные подходы, ведущие в Португалию. Вследствие отсутствия союзного флота, который смог бы поддержать страну, сопротивление ее было слабо, и Барселона была снова осаждена, – на этот раз французской партией поддержанной французским флотом из тридцати линейных кораблей и многочисленных транспортов, подвозивших припасы из соседнего порта Тулона. Осада, начавшаяся 5 апреля, подавала большие надежды; сам австрийский претендент находился в осажденном городе, как приз за победу. Но 10 мая показались союзные флоты. Тогда французские корабли ретировались, и осада была поспешно снята. Претендент Бурбонов не осмелился отступить в Арагон и прошел через Руссильон во Францию, оставив Барселону во владении своего соперника. В то же самое время двигалась из Португалии, – этой другой базы, которую морская сила Англии и Голландии одновременно и контролировала и использовала, другая армия, содержавшаяся на субсидии, черпавшиеся из океана. На этот раз атака запада была более успешной: многие города в Эстремадуре и Леоне пали, и как только генералы союзников узнали о снятии осады с Барселоны, они быстро двинулись через Саламанку на Мадрид. Филипп V, после бегства во Францию возвратился в Испанию через западные Пиренеи: но при приближении союзников он должен был снова бежать, оставив им столицу. Португальские и союзные войска вошли в Мадрид 26 июня 1706 г. Союзные же флоты, после падения Барселоны, захватили Аликанте и Картахену.

Успех зашел, таким образом, далеко. Но симпатии испанского народа были ложно истолкованы, а сила его решимости и гордости, опиравшаяся на естественные особенности страны, еще не была понята. Проснулась его национальная ненависть к Португалии, и возмутилось религиозное чувство против еретиков, – тем более что сам английский генерал был эмигрантом-гугенотом. Мадрид и окрестные области были недовольны, и юг послал королю из династии Бурбонов заверения в своей верности. Союзники не могли оставаться во враждебной столице, особенно потому, что окрестности ее не давали продовольствия и были полны партизанами. Они отступили к востоку, направившись к австрийскому претенденту в Арагон. Неудача следовала за неудачей, и 25 апреля 1707 г. союзная армия была разбита наголову при Альмасане (Almansa), потеряв пятнадцать тысяч человек. Вся Испания попала опять во власть Филиппа V, за исключением части Каталонской провинции; здесь в 1708 г. французы хотя и добились некоторых успехов, но не смогли атаковать Барселону; Валенсия и Аликанте были, однако, покорены ими.

1707 год не отмечен никаким важным событием на море. В течение лета союзные флоты в Средиземном море были отвлечены от берегов Испании для содействия атаке на Тулон, предпринятой австрийцами и пьемонтцами. Движение последних из Италии вдоль берега Средиземного моря прикрывалось с фланга флотом, снабжавшим их припасами. Осада, однако, не удалась, и кампания не дала результатов. Возвращаясь домой, адмирал сэр Клаудесли Шовель погиб с несколькими линейными кораблями у островов Силли во время одного из тех кораблекрушений, которые сделались историческими.

В 1708 г. союзные флоты овладели Сардинией, которая по своему плодородию и близости к Барселоне сделалась богатой житницей для австрийского претендента и оставалась таковой, пока с помощью союзного флота он господствовал над морем. В том же году была взята и Менорка с ее ценной гаванью Порт-Маоном, и с этого времени она в течение пятидесяти лет оставалась в руках Англии. Блокируя Кадикс и Картахену из Гибралтара и угрожая Тулону из Порт-Маона, Великобритания стояла теперь на Средиземном море так же твердо, как Франция и Испания; к тому же, благодаря союзу с Португалией, она контролировала базы в Лиссабоне и Гибралтаре, господствующие над торговыми путями как океана, так и внутреннего моря. К концу 1708 г. поражения Франции на суше и на море, ужасные страдания королевства и почти полная бесцельность продолжения борьбы, которая губила Францию и легко переносилась Англией, заставили Людовика XIV предложить самые унизительные для него уступки, чтобы достигнуть мира. Он обязался отречься от притязаний на всю испанскую монархию, оставив за Бурбоном только Неаполь. Союзники отказали; они требовали, чтобы герцог Анжуйский, которого они не желали называть королем, отказался от всей Испанской империи, без исключения, и прибавляли еще к этому разорительные условия для самой Франции. Людовик, в свою очередь, не согласился на это, и война продолжалась.