Текст книги "Влияние морской силы на историю"

Другой французский офицер, значительно позднейшего времени, подтверждает выраженное мнение, говоря о войне, связанной с Американской революцией, в следующих выражениях:

«Было необходимо освободиться от несчастных предрассудков дней регентства и Людовика XV; но бедствия, коими полны эти дни, были еще слишком близки, чтобы наши министры успели позабыть их. Вследствие злополучной неустойчивости, флоты, которые справедливо испугали Англию, уменьшились до обыкновенных размеров. Погрязнув в ложной экономии, министерство требовало, чтобы по причине чрезвычайных издержек, необходимых для содержания флота, адмиралы соблюдали величайшую осмотрительность, как будто бы в войне полумеры не всегда ведут к бедствиям. Так распоряжения, полученные командующими наших эскадр, требовали, чтобы они возможно дольше держались в море, не вступая в сражения, которые могли сопровождаться потерею трудно заменимых кораблей; вследствие этого не одна вероятная полная победа, которая увенчала бы искусство наших адмиралов и мужество наших капитанов, превратилась в незначительный успех.

Система, в основу которой положено, что адмирал не должен пользоваться всей силой, находящейся в его распоряжении, которая посылает его против врага с определенным заданием скорее подвергнуться нападению, чем произвести его, – система, которая подрывает моральную силу для спасения материальных средств, должна дать несчастные результаты… Не подлежит сомнению, что эта плачевная система была одною из причин недостатка дисциплины и поразительных измен, которые ознаменовали периоды Людовика XVI, (первой) Республики и (первой) Империи»[14]14
  Lapeyrouse-Bonfils, Hist. de la Marine Française.


[Закрыть].

Не прошло и десяти лег со времени подписания мира, заключенного в 1783 г., как во Франции совершилась революция. Но этот великий переворот, который потряс основание государства, изгнав из флота почти всех образованных офицеров монархии, державшихся старого порядка вещей, не освободил французский военный флот от фальшивой системы.

Было легче ниспровергнуть форму правления, чем вырвать глубокие корни традиции. Послушаем еще третьего французского офицера, самого высокого ранга и литературных дарований, говорящего о бездеятельности Вильнева (Villeneuve), адмирала, который командовал резервом французской эскадры в сражении при Ниле и который не снялся с якорей до тех пор, пока голова колонны не была уничтожена:

«Должен был прийти день (Трафальгар), в который Вильневу, подобно де Грассу до него и подобно Дюшайля (Duchayla), пришлось, в свою очередь, жаловаться на то, что его покинула часть его флота. Мы подозреваем, что такое совпадение имеет некоторые тайные причины. Неестественно, чтобы между столь многими почтенными людьми так часто можно было найти адмиралов и капитанов, навлекающих на себя такие упреки. Если имена некоторых из них до настоящего дня связаны с грустными воспоминаниями о наших бедствиях, то мы все-таки можем быть уверены, что ошибка не всецело должна быть приписана им. Мы должны скорее порицать сущность операций, в которых они участвовали, и ту систему оборонительной войны, предписанную французским правительством, которую Питт в английском парламенте провозгласил залогом верного разрушения. Эта система, когда мы пожелали отказаться от нее, уже проникла в наши привычки; она, так сказать, ослабила наши руки и парализовала нашу уверенность в своих силах. Слишком часто наши эскадры оставляли порты со специальным поручением и с намерением избегать неприятеля; уже самая встреча с ним считалась неудачей. Вот каким образом наши суда вступали в бой; они подчинялись необходимости принять его, а не форсировали его… Судьба колебалась бы дольше между двумя флотами и не обрушилась бы, в конце концов, на нас с такой решительностью, если бы Брюйес (Brayes), встретив Нельсона на полдороге, смог вступить с ним в сражение. Эта ограниченная и робкая война, которую вели Вильярэ (Villaret) и Мартэн (Martin), продолжалась довольно долго вследствие осторожности некоторых английских адмиралов и традиций старой тактики. С этими традициями покончило сражение при Ниле; час для решающего дела настал»[15]15
  Jurien de la Gravière. Guertres Maritimes.


[Закрыть].

Несколько лет спустя произошел Трафальгарский бой, и опять правительство Франции приняло новую политику по отношению к флоту. Только что цитированный автор говорит об этом:

«Император, который начертал планы для своих флотов, так же как и для армий, устал от этих неожиданных неудач. Он отвернулся от того единственного поля битвы, на котором фортуна была неверна ему, и решился преследовать Англию где угодно, но не на морях; он предпринял перестройку своего флота, не предоставив ему пока никакого участия в борьбе, которая сделалась еще более жестокой, чем раньше…

Несмотря на это, деятельность наших верфей не только не ослабла, но даже удвоилась. Каждый год закладывались или вступали в строй новые линейные корабли. Венеция и Генуя, под его контролем, снова увидели зарю своего старого блеска, и от берегов Эльбы до Адриатики все порты континента ревностно способствовали созидательной деятельности императора. Многочисленные эскадры собирались на Шельде, на Брестских рейдах и в Тулоне… Но в конце концов император отказался дать этому флоту, полному энтузиазма самоуверенности, случай помериться силами с врагом. Удрученный постоянными неудачами, он использовал наши вооруженные корабли только для того, чтобы принудить наших врагов к блокаде, огромная стоимость которой должна была истощить их финансы».

Когда империя пала, Франция имела сто три линейных корабля и пятьдесят пять фрегатов.

Обращаясь теперь от частных уроков истории к общему вопросу о влиянии правительства на морскую карьеру своего народа, замечаем, что это влияние может пойти двумя различными, но тесно связанными между собой путями.

Во-первых, в мирное время: правительство своей деятельностью может способствовать естественному развитию народного хозяйства и стремлениям народа к приключениям и к извлечению выгод из моря; или оно может пытаться развить промышленность и мореходные наклонности народа в том случае, когда они не возникли естественным путем; с другой стороны, правительство может также ошибочной деятельностью своей задержать и остановить тот прогресс, который народ сумел бы обеспечить, будь он предоставлен самому себе. В рассмотренных случаях влияние правительства будет выражаться в том, что оно будет или расстраивать морскую силу или создавать ее путем мирной торговли, на которой только и может базироваться вполне сильный флот, что следует повторять неустанно.

Во-вторых, во время войны: влияние правительства будет законнее всего выражаться в содержании военного флота, соразмерного с ростом торгового судоходства страны и с важностью связанных с ним интересов. При этом еще большую важность, чем вопрос о величине флота, имеет вопрос об его учреждениях, благоприятствующих здоровому духу и деятельности и способствующих быстрому развертыванию флота во время войны путем создания надлежащего резерва личного состава и кораблей и принятия мер для использования той общей резервной силы, на которую мы уже указывали, рассматривая характер и занятия народа. Без сомнения, под это второе условие готовности к войне должно подходить содержание надлежащих морских станций в тех отдаленных частях света, куда вооруженные корабли должны будут конвоировать мирные торговые суда. Защита таких станций должна опираться либо прямо на военную силу, как в Гибралтаре и на Мальте, либо на окружающее дружественное население – такое, каким американские колонисты некогда были для Англии и каким, можно думать, являются теперь австралийские колонисты. Такая дружественная обстановка и поддержка, вместе с разумными военными мерами, представляют нам лучшую оборону, и когда они соединяются с решительным преобладанием на море, то безопасность такой разбросанной и обширной империи, как Англия, становится обеспеченной; ибо, если правда, что неожиданная атака всегда может вызвать несчастье в какой-либо одной области, то действительное превосходство морской силы препятствует такому бедствию сделаться общим или неисправимым. История достаточно доказала это. Морские базы Англии имелись во всех частях света; и ее флоты одновременно и защищали их, поддерживая свободное сообщение между ними, и находили в них убежище.

Колонии, привязанные к своей метрополии, представляют поэтому вернейшие средства для поддержки за границей морской силы страны. В мирное время влияние правительства должно выражаться в поддержании всеми средствами горячей привязанности и единства интересов колоний, делающего благо одной благом всех их и обиду, нанесенной одной из них, – общей обидой. Во время войны или, скорее, на случай войны правительство должно заботиться о такой организации обороны, которая обеспечивала бы справедливое распределение бремени, выгодами от которого пользуются все.

Таких колоний Соединенные Штаты не имеют и вряд ли будут когда-нибудь иметь. Что касается чисто военных морских станций, то воззрения на них нашего народа, мне кажется, точно выражены одним историком английского флота, писавшим сто лет назад о Гибралтаре и Порт-Маоне: «Военное управление так мало согласуется с занятиями торгового народа и так противно, по существу своему, гению британского народа, что я не удивляюсь, что люди здравого смысла всех партий склонны отказаться от них, как отказались от Танжера». Не имея поэтому для своей опоры за границей соответствующих учреждений, ни колониальных, ни военных, военные суда Соединенных Штатов во время войны уподобятся сухопутным птицам, которые не в состоянии улететь далеко от берегов. Обеспечение для них станций, где они могли бы пополнять свои угольные запасы и производить ремонт, должно составлять одну из первых обязанностей правительства, намеревающегося развить силы нации на море.

Так как практическая цель настоящего исследования состоит в том, чтобы извлечь из уроков истории выводы, приложимые к нашей стране и к нашей службе, то уместно спросить теперь, насколько опасно положение Соединенных Штатов и требует ли оно от правительства действий, направленных к воссозданию их морского могущества. Не будет преувеличением сказать, что деятельность правительства со времени гражданской войны и до наших дней была направлена исключительно к развитию того, что мы назвали первым звеном в цепи, составляющей морскую силу. Внутреннее развитие, большая производительность, породившие стремление к достижению автаркии и похвальбу ее, – такова была цель, таков был до некоторой степени и результат. В этом правительство верно отразило наклонности руководящих элементов страны, хотя не всегда можно быть уверенным, что такие элементы действительно представляют желания народа даже в свободной стране. Но как бы то ни было, нет сомнения, что мы не только не имеем колоний, но и лишены промежуточного звена в виде мирного торгового судоходства, а также связанных с ним интересов. Короче говоря, Соединенные Штаты имеют только одно звено из трех.

Обстановка морской войны так сильно изменилась за последние сто лет, что можно сомневаться, могут ли теперь иметь место такие бедственные результаты, с одной стороны, и такие блестящие успехи – с другой, какие сопровождали войну между Францией и Англией. В своем высокомерии и уверенности в господстве над морями Англия поставила под ярмо нейтралов, которые никогда больше не согласятся нести его; и принцип, что флаг охраняет товары, теперь навсегда обеспечен. Поэтому торговля воюющей страны может теперь безопасно продолжаться при посредстве нейтральных судов, за исключением военной контрабанды или доставки товаров в блокируемые порты; что же касается последних, то также верно, что блокада уже не будет больше оставаться только на бумаге. Оставляя поэтому в стороне вопрос о защите морских портов Соединенных Штатов от захвата и иного ущерба, так как необходимость такой защиты единодушно признается в теории и всецело игнорируется на практике, спросим себя, для чего нужна Штатам морская сила? Их торговля и теперь ведется иностранцами; зачем же их народу желать того, что требовало бы для своей защиты больших издержек? Вопрос этот, с чисто экономической его стороны, выходит за пределы, намеченные в настоящем труде; но условия, которые могут подвергнуть страну страданиям и потерям через войну, прямо подлежат нашему обсуждению. Допуская поэтому, что импортная и экспортная торговля Соединенных Штатов будет производиться посредством судов, которые неприятель не может тронуть, если они не направляются в блокируемые порты, то что же надо понимать под эффективной блокадой? Современное определение такой блокады предусматривает, что она должна представлять явную опасность для судна, пытающегося войти в порт или выйти из него; но оно, очевидно, очень эластично. Многие могут вспомнить, что во время гражданской войны, после ночного нападения на флот Соединенных Штатов близ Чарлстона, южане на следующее утро выслали в море пароход с несколькими иностранными консулами, которые настолько убедились в отсутствии поблизости блокирующих судов, что издали соответствующую декларацию. Опираясь на эту декларацию, некоторые авторитеты южан настаивали на том, что блокада технически была прорвана и не могла быть технически восстановлена без нового объявления ее. Необходимо ли для создания реальной угрозы судам, пытающимся прорвать блокаду, чтобы блокирующий флот находился в виду берега? Полдюжины быстроходных пароходов, крейсирующих на расстоянии двадцати миль от берега между Нью-Джерси и Лонг-Айлендом (Long Island), представили бы весьма реальную опасность для судов, которые старались бы войти или выйти из нью-йоркской гавани, пользуясь главным входом, а пароходы, занявшие аналогичные позиции, могли бы эффективно блокировать Бостон, Делавэр и Чезапик. Ядро блокирующего флота, предназначенное не только для захвата торговых судов, но и для сопротивления попыткам прорвать блокаду военной силой, не имеет надобности быть ни в виду берега, ни в положении, известном обитателям последнего. Ядро флота Нельсона было в пятидесяти милях от Кадикса за два дня до Трафальгара, и только малый отряд его наблюдал за гаванью, находясь поблизости от нее. Союзный флот начал сниматься с якоря в 7 часов утра, и Нельсон, даже при тогдашних условиях, узнал об этом уже к 9.30 утра. Английский флот на этом расстоянии представлял весьма серьезную опасность для неприятеля. Кажется возможным, при существовании в наши дни подводных телеграфов, что силы, блокирующие различные порты вдоль всего побережья Соединенных Штатов и находящиеся вблизи берега и вдали от него, могут установить между собою телеграфную связь и быстро приходить на помощь друг другу; и если бы вследствие какой-нибудь счастливой военной комбинации один отряд подвергся бы атаке превосходящих сил, то не смог бы дать знать о том другим и отойти для соединения с ними.

Допуская же, что такая блокада какого-либо порта будет однажды прорвана, а осуществляющие ее суда отогнаны, то уже на следующий день телеграф сможет разнести по всему свету извещение о ее восстановлении. Для избежания таких блокад нужно иметь силу, которая бы во всякое время могла представить для блокирующего флота такую опасность, чтобы он никоим образом не мог оставаться на месте. Тогда нейтральные суда, за исключением груженных военной контрабандой, смогут входить в порт и выходить из него свободно и поддерживать торговые сношения страны с внешним миром.

Могут утверждать, что при большой протяженности береговой линии Соединенных Штатов блокада всего побережья их не может быть эффективной. Никто не согласится с этим с большей готовностью, чем офицеры, которые помнят, как поддерживалась блокада одного только южного побережья. Но при теперешнем состоянии нашего военного флота и, можем мы добавить, с усилением его в пределах, уже предусмотренных правительством[16]16
  Когда эта работа была уже написана, морской министр в своем отчете за 1889 г. рекомендовал создать флот, который сделал бы подобную блокаду весьма рискованной.


[Закрыть], попытки блокировать Бостон, Нью-Йорк, Делавэр, Чезапик и Миссисипи, – другими словами, большие центры ввоза и вывоза, – не потребуют от любой из великих морских держав усилий бо́льших, чем предпринимавшиеся ими ранее. Англия блокировала одновременно Брест, Бискайское побережье, Тулон и Кадикс, когда в гаванях этих портов находились сильные эскадры. Правда, в случае такой блокады нейтральные торговые суда смогут тогда заходить в другие порты Соединенных Штатов, не названные выше; но какие изменения путей транзитной торговли страны, какие перебои в снабжении, какой недостаток транспортных средств, доков, лихтеров и складов вызовет подобное вынужденное перемещение импортных операций в другие порты! Разве это не вызовет денежных потерь и страданий? А когда с большими жертвами и издержками это зло отчасти будет исправлено, неприятель может закрыть новые отдушины для торговли, как он закрыл старые. Население Соединенных Штатов, конечно, не будет умирать с голоду, но может подвергнуться тяжелым страданиям. А что касается предметов, составляющих военную контрабанду, то разве нет основания опасаться, что возможны непредвиденные случаи, при которых Соединенные Штаты не в состоянии обойтись без них?

Рассмотренный вопрос есть именно один из тех, в котором должно сказаться влияние правительства, выражающееся в создании для нации такого военного флота, который, если и не способен сам достигать отдаленных стран, то, по крайней мере, способен обеспечить свободный доступ в свои главные порты. Взоры нашей страны были в течение четверти столетия отвращены от моря; результаты такой и противоположной политики будут показаны на примерах Франции и Англии. Не настаивая на полном параллелизме между положением Соединенных Штатов и этих двух стран, можно смело сказать, что для благосостояния всей страны существенно, чтобы внешние войны по возможности не отражались на торговле и коммерции. Для того, чтобы достигнуть этого, надо заставить неприятеля держаться не только вне наших портов, но и далеко от наших берегов[17]17
  Понятие «оборона» в войне заключает в себе две идеи, которые, ради точности мышления, надо разделять в своем уме. Есть оборона в прямом смысле этого слова, которая укрепляется и ожидает нападения; такую оборону можно назвать пассивной. С другой стороны, некоторые считают, что обеспечение собственной безопасности – истинная цель оборонительных мероприятий – лучше всего достигается нападением на неприятеля. В деле береговой обороны первому методу отвечают постоянные укрепления, подводные мины и вообще все неподвижные препятствия, рассчитанные только на то, чтобы остановить неприятеля, если он попытается войти в порт. Второму методу соответствуют все те средства и орудия, которые не ждут атаки, но идут навстречу неприятельскому флоту, находится ли он в нескольких милях от защищаемого объекта или у своих берегов. Такая оборона может показаться настоящей наступательной войной, но это не так: она может обратиться в наступление, если вместо неприятельского флота объектом атаки станет неприятельская страна. Англия обороняла свои берега и колонии, расположив свои флоты близ французских портов в готовности дать сражение французским судам, если бы они вышли оттуда. Соединенные Штаты в гражданской войне расположили свои флоты близ южных портов не потому, что боялись за собственные порты, а затем, чтобы разбить Конфедерацию, изолировав ее от остального мира и, в конце концов, атаковав ее порты. В обоих случаях методы были одинаковы; но цель в одном случае была оборонительная, в другом – наступательная.
  Смешение двух идей ведет к совершенно ненужному спору относительно разграничения сфер деятельности армии и флота в береговой обороне. Пассивная оборона принадлежит армии; все, что движется по воде, принадлежит флоту, который имеет прерогативы наступательной обороны. Если моряки используются для службы в гарнизоне фортов, то они делаются частью сухопутных сил, подобно тому, как войска, когда они посажены на корабли, как дополнение к их командам, становятся частью морских сил.


[Закрыть].

Может ли такой военный флот быть создан без восстановления торгового судоходства? Это сомнительно. История показала, что морская сила чисто военного характера может быть создана только деспотом, как это и было сделано Людовиком XIV; и история же показала, что его флот, казавшийся таким прекрасным, исчез, как увядает растение, не имеющее корней. Но при представительном образе правления всякие военные ассигнования должны поддерживаться сильной группировкой, убежденной в их необходимости. Такой заинтересованности в морской силе не существует и не может существовать без воздействия правительства. Как такое торговое судоходство должно быть создано, – субсидиями ли или свободной торговлей, постоянным ли введением возбуждающих средств или свободными движениями на открытом воздухе, – это вопрос не военный, а экономический. Даже если бы Соединенные Штаты имели большое национальное торговое судоходство, то все же нельзя быть уверенным, что это повлекло бы за собой создание достаточного военного флота; расстояние, отделяющее их от других великих держав, с одной стороны, является защитой, но с другой – также и ловушкой. Предпосылки создания военного флота в Соединенных Штатах, если таковые вообще имеются, вероятно, зреют сейчас на центрально-американском перешейке. Будем надеяться, что он родится не слишком поздно.

Здесь заканчивается общее рассмотрение главных элементов, которые благоприятно или неблагоприятно влияют на рост морской силы наций. Наша цель сводилась сначала к рассмотрению этих элементов в их естественном – полезном или вредном воздействии и затем в иллюстрировании выводов частными примерами и опытом прошлого. Такое рассмотрение, хотя и несомненно охватывающее более широкий круг вопросов, все-таки относится главным образом к области стратегии, не затрагивая тактики. Соображения и принципы, которые входят в такое рассмотрение, принадлежат к неизменяемому или неизменяющемуся порядку вещей, оставаясь по своим причинам и следствиям одинаковыми из века в век. Они принадлежат, так сказать, к естественному порядку вещей, об устойчивости которого так много говорят в наши дни, тогда как тактика, пользующаяся орудиями, изготовленными руками человека, принимает участие в изменениях и прогрессе человеческого рода из поколения в поколение. Время от времени тактическая надстройка должна изменяться или совершенно сноситься; но старые основания стратегии остаются столь постоянными, как будто покоятся на скале. Ниже мы займемся исследованием общей истории Европы и Америки, со специальными ссылками на влияние, оказываемое на эту историю и на благосостояние народа морскою силой, в широком смысле слова. Время от времени, когда представится случай, мы будем стараться напомнить и подкрепить общие уроки истории частными иллюстрациями. Общий характер нашего исследования будет поэтому стратегический, в том широком определении морской стратегии, которое уже приводилось и принято нами. «Морская стратегия имеет целью основать, поддерживать и увеличивать как в мирное, так и в военное время морское могущество страны». Что же касается отдельных сражений, то, охотно допуская, что изменение деталей сделало устарелыми многие преподанные ими уроки, мы сделаем попытку показать, где применение или забвение истинных общих принципов привело к решительным результатам; в прочих равных условиях мы будем предпочитать те сражения, связь которых с именами выдающихся офицеров позволяет предположить, что они могут показать, насколько правильны тактические идеи, усвоенные в том или другом веке и в том или другом флоте. В тех случаях, когда можно провести параллели между действием древних и современных видов оружия, мы будем стараться извлечь из них возможные уроки, не делая чрезмерного ударения на сходных моментах. Наконец, надо помнить, что при всех переменах природа человека остается в значительной мере неизменной; во всяком случае, при всех количественных и качественных различиях параллель всегда можно провести.