Текст книги "Неизвестная жизнь ученых"

Физиологические эксперименты

С 1924 года русский физиолог, философ и писатель Александр Александрович Богданов стал проводить на себе эксперименты по переливанию крови. После 11 трансфузий ученый заявил, что у него перестали выпадать волосы и улучшилось зрение. А вскоре по предложению Сталина Богданов организовал и возглавил первый в мире Институт переливания крови, напоминавший нечто похожее на эзотерический храм. Ученый полагал, что переливание крови свяжет кровным родством всех людей планеты и в то же время обеспечит «вечную молодость».

«Оптимальная пара при переливании крови – старик и юноша. С одной стороны, старик вместе с молодой кровью получит «иммунитеты» – способность противостоять разным заражениям. С другой стороны, молодой организм тоже не должен пострадать: молодость будет справляться с материалом ослабленной, ухудшенной крови», – считал Богданов.

Кто знает, какие еще идеи попытался бы воплотить в жизнь Александр Александрович, но 12-е переливание стало для него роковым. В качестве донора он воспользовался услугами студента, который болел туберкулезом, а до этого перенес малярию. И всего через три часа после процедуры у Богданова началось тяжелое трансфузионное осложнение. А спустя две недели ученый скончался. Вероятнее всего, Богданов умер от несоответствия у донора и реципиента резус-факторов, о существовании которых тогда еще не знали…

А вот румынский врач Николай Минович в 1905 году провел опыты по самоудушению. И, конечно же, делал он эти эксперименты с одной целью: чтобы описать состояние асфиксии. Он принимал лежачее положение и в течение нескольких секунд сдавливал себе шейные сосуды. Свое состояние ученый описал так: глаза заволокло пеленой, и практически пропало зрение. Конечно, привести себя к смерти Минович не смог бы, поскольку потерял бы сознание и ослабил бы хватку.

Поэтому в своих экспериментах Минович пошел дальше. Для их проведения к потолку был приделан блок с перекинутым шнуром с петлей. Исследователь засовывал голову в петлю, ложился на кровать и тянул за конец шнура. Лицо его сначала краснело, затем – синело, перед глазами появлялись светящиеся круги и шум в ушах.

После этих опытов, в ходе которых Минович привык к состоянию легкого удушения, он решил провести эксперимент с реальным повешением, то есть когда его тело свободно бы висело на веревке. Рядом с ученым находился его ассистент, который натягивал шнур и фиксировал время. Максимально Минович смог провисеть в течение 26 секунд.

«Как только ноги оторвались от опоры, веки мои судорожно сжались… Я не мог сделать ни вдоха, ни выдоха. В ушах раздался какой-то свист, я уже не слышал голоса ассистента, – цитирует ученого Глязер Гуго в своей книге «Драматическая медицина». – В конце концов боль и недостаток воздуха заставили меня остановить опыт. Когда эксперимент был закончен и я спустился вниз, из глаз моих брызнули слезы». После этого опыта ученый еще в течение почти двух недель ощущал боли при глотании. Кроме этого, его постоянно мучила жажда, горло все время пересыхало. След же от веревки держался неделю…

В свою очередь, знаменитый британский невролог и нейропсихолог Генри Хэд (1861–1940) для изучения повреждений чувствительного нерва его перерезал. Причем на собственной руке. Правда, надрез для Хэда сделал его коллега доктор У. Риверс: он рассек лучевой и наружный нервы. Затем в течение пяти лет ученый наблюдал и старательно заносил в журнал, как к повреждённой конечности возвращается чувствительность.

Кстати, в период между 1903 и 1907 годами Хэд с доктором У. Риверсом провёл с этой повреждённой рукой 167 многочасовых экспериментов. Например, Хэд отворачивался, а его коллега воздействовал на руку различными предметами: гусиными перьями, острием карандаша и даже раскалённой иглой.

В ходе этих экспериментов Хэд установил наличие двух анатомически независимых симпатических нервных систем, связанных с двумя типами чувствительности: протопатической и эпикритической. И процесс восстановления этих двух систем после повреждения, как выяснилось, происходит с разной скоростью.

Следует заметить, что протопатическая чувствительность – более примитивная: она реагирует на прикосновение, но не может точно уловить, в каком месте и с каким усилием произошло воздействие. А эпикритическая чувствительность отвечает за то, как мы ощущаем прикосновение…

В настоящее время катетеризация сердца – простая медицинская процедура, применяемая для диагностики сердечных заболеваний. Но так обстоят дела сейчас, хотя раньше все было иначе. И вот однажды в 1929 году немецкий хирург Вернер Форсман в присутствии помощника, попытался ввести себе зонд по венам. Однако коллега не позволил завершить эксперимент, полагая, что он слишком опасный. В тот раз катетер удалось переместить по сосуду лишь на 35 сантиметров.

А спустя неделю Форсман закрылся в рентгеновском кабинете и в одиночку провел опыт до конца: катетер продвинулся на 65 сантиметров и достиг правой половины сердца. Ученый контролировал процедуру с помощью рентгеновского аппарата и вскоре сообщил научному сообществу о новом диагностическом методе.

Однако коллеги не оценили всю важность этого эксперимента. К тому же, Форсмана уволили из больницы, и он прекратил свои исследования. Но в 1956 году ему вручили Нобелевскую премию по физиологии и медицине в области катетеризации сердца (совместно с американским и французским учеными). Таким образом, официальной науке потребовалось почти 30 лет, чтобы признать заслуги Вернера Форсмана…

А вот британский ревматолог шведско-русского происхождения Джонас Келлгрен проявил не только мужество, но и невероятную выдержку. Вместе со своим учителем – знаменитым кардиологом Томасом Льюисом в 1937 году он проделал над собой несколько опытов, чтобы объяснить механизм возникновения боли. В первую же очередь ученых интересовала реакция костей человека на раздражители.

И, чтобы выяснить, могут ли кости ощущать боль, Келлгрен сделал разрез на своей ноге, перед этим заморозив анестезией кожу и мышцы. А когда исследователь добрался до большеберцовой кости, он стал осторожно ее сверлить. При этом он выяснил, что надкостница и твердое вещество чувствительны лишь к вибрации, но не к боли. А вот губчатое вещество, наоборот, на сверление мгновенно реагировало острой болью…

А выдающийся английский генетик и биолог Джон Холдейн (1892–1964) повредил позвоночник, изучая перегрузки, которым подвергаются подводники. Да и в целом он поставил на себе немалое количество экспериментов. Он даже якобы однажды глотнул несколько граммов соляной кислоты, чтобы выяснить, как это повлияет на работу мышц. Кроме того, он голодал, погружался в лёд и пытался дышать углекислым газом.

И вот в 1939 году, после гибели команды субмарины «Тэтис», Джона Холдейна пригласили оказать помощь Британскому флоту в исследовании влияния глубоководных погружений на организм человека. Для того чтобы иметь наиболее полную и объективную информацию об этом воздействии, Холдейн решил испытать все возникающие перегрузки на собственном организме. И, чтобы их имитировать, ученый закрылся в особой металлической барокамере, и дверь за ним наглухо задраили. В ходе эксперимента Холдейн получил серьёзные травмы позвоночника. И всю оставшуюся жизнь его терзали мучительные боли. Благодаря же этому эксперименту Холдейн доказал ошибочность ряда рекомендаций инструкции британского Адмиралтейства о мерах по спасению с тонущих подводных лодок.

Продолжая разговор о рискованных опытах на себе, вероятно, следует вспомнить и французского врача Алена Бомбара. Этот ученый в 1952 году без запасов пищи и пресной воды на резиновой лодке пересек Атлантический океан. А толкнули Бомбара на этот отчаянный поступок размышления над тем, почему большинство жертв кораблекрушений, оказавшись в море, умирают в первые три дня после катастрофы. По крайней мере, от голода и жажды они должны были бы умереть намного позже.

И Бомбар пришел к выводу, что значительная часть людей могли бы остаться в живых, если бы не страх безысходности и отчаяния. Позднее врач писал: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха!»

И вот для того, чтобы подтвердить свое предположение, Бомбар решил совершить плавание в одиночку на резиновой лодке. Питался он исключительно планктонными организмами и сырой рыбой. А вместо воды использовал выжатые из рыбы жидкости.

Первое экспериментальное плавание Бомбар совершил в Средиземном море. И продолжалось оно две недели. А переход через Атлантический океан от Канарских островов до острова Барбадос – 65 дней. За это время плавания исследователь похудел на 25 килограммов, а уровень гемоглобина понизился до критического. О своем путешествии Ален Бомбар рассказал в книге «За бортом по своей воле». Впоследствии именно благодаря этому рискованному путешествию Бомбара французские корабли стали оснащать спасательными резиновыми плотиками. Самому же исследователю до конца жизни шли письма от спасшихся людей со словами: «Если бы не ваш пример, мы бы погибли»…

Способность человека выжить в экстремальных условиях изучали многие исследователи. И, вероятно, к числу самых опасных экспериментов можно отнести те, которые проводил полковник ВВС США Джон Степ. Осуществил он их в 1940-х годах. А суть опытов состояла в том, что Степ садился в ракетную тележку, пристегивался, и ее сначала разгоняли до огромной скорости, а затем производили резкое торможение. Результаты такого эксперимента спрогнозировать было практически невозможно, и многие коллеги полковника полагали, что он обречен.

В ходе одного из 29 заездов, когда скорость тележки, в которой находился Степ, достигла 1000 км/ч, она затормозила, причем торможение произошло всего за две секунды. В результате сила удара оказалась аналогичной той, какую произвел бы автомобиль, врезавшись в бетонную стену на скорости 200 км/ч. Перегрузка достигла 40 g, хотя, как считалось ранее, человек не в состоянии выдержать больше 18 g.

Но Степ остался жив. Правда, на недолгое время он потерял зрение, поскольку в глазах лопнули почти все капилляры. Однако вскоре полковник восстановился и дожил до 89 лет. А информацию о перегрузках, полученную Степом, ученые используют до сих пор. Более того, во многом благодаря именно Степу в самолетах и машинах появились ремни безопасности…

В годы Первой мировой войны английский физиолог Джозеф Баркрофт изучал реакции организма на малое содержание кислорода в окружающем пространстве, а также на влияние отравляющих газов. Например, однажды он находился в течение 10 минут в камере, наполненной цианидом водорода. Собака, запертая вместе с Баркрофтом, скончалась через 95 секунд. Ученый же выжил и продолжил свои эксперименты. А чтобы рассчитать минимальное количество кислорода, необходимое для выживания человека, исследователь в течение недели находился в стеклянной камере, в которой поддерживались условия, приближенные к высокогорным. Однако, несмотря на эти экстремальные эксперименты, ученый дожил до 75 лет…

В начале минувшего столетия американский врач Аллан Блэр попытался разрешить вопрос: могут ли ядовитые пауки причинить вред здоровью человека? И для этого исследователь воспользовался своим телом. Ученый приложил самку каракурта к коже и не отпускал в течение десяти секунд, пока она не впрыснула максимальное количество токсина.

Когда же рана опухла, рука – онемела, а боль охватила все тело, ученого увезли в больницу. Состояние, в котором оказался ученый, было поистине драматичным: на время у него отнялась речь, он едва дышал, а ужасные боли терзали его в течение нескольких дней. Оправившись от болезни, о своем состоянии он позже описал в статье, каракурта же после этих экспериментов стали относить к опасным паукам.

А в 1944 году американский доктор Роджер Смит из штата Юта решился под наблюдением коллег изучить на самом себе особенности действия яда кураре. И вскоре после того, как была сделана инъекция, стал развиваться паралич. Сначала отказали мышцы горла, затем – мышцы конечностей, а потом появились проблемы с дыханием. И лишь оперативное вмешательство врачей спасло жизнь Смиту. Впоследствии благодаря этому эксперименту кураре в небольших дозах стал использоваться для расслабления мышц брюшной полости при хирургических операциях…

Врачи также исследовали на собственном организме эффективность разрабатываемых средств против змеиного яда. Первым сделал это швейцарский медик Жак Понто, который испытал им же созданную сыворотку против яда гадюки. 5 мая 1933 года его укусили три змеи, и он остался жив. Позднее подобные эксперименты врачи проводили при разработке антидотов для лечения от укусов других видов ядовитых рептилий.

Не обошли вниманием ученые и паразитических животных. Причем опыты по заражению себя паразитами проводились давно и в нескольких странах. Например, 10 октября 1878 года врач из Сицилии Джованни Баттиста Грасси, вскрыв очередного покойника, обнаружил, что его толстая кишка заполнена аскаридами и их яйцами. Чтобы детальнее разобраться с этим паразитическим червем и путями его проникновения в организм человека, врач заразился этим паразитом сам.

Но перед началом эксперимента, чтобы убедиться, что в его собственном теле паразиты отсутствуют, Грасси в течение года исследовал под микроскопом свои экскременты. И только 20 июля 1879 года он проглотил 100 яиц аскариды. А всего через месяц Грасси почувствовал первые признаки заражения и обнаружил в стуле яйца червей. Эксперимент удался, а вылечился доктор с помощью травяного антигельминтного сбора. Вслед за Грасси в 1887 году Фридрих Чокке из университета Базеля по собственной воле вырастил у себя в кишечнике ленточного червя длиной немногим менее двух метров.

В свою очередь, советские ученые Ж. Штром в 1930-х годах и Ф. Талызин в конце 1940-х годов заражали себя бычьим цепнем. А делали они это для того, чтобы определить цикл развития паразита и найти способы его диагностики. Перед началом эксперимента Ф. Талызин проглотил две личинки червя и ждал результатов в течение 122 дней. Большую часть этого времени он испытывал тошноту и расстройство желудка. Наконец, после того как исследователь принял лекарство, убивающее паразита, оказалось, что в его кишечнике обитало два цепня общей длиной 9 метров 80 сантиметров…

А вот молодой английский врач Уильям Старк, который жил в XVIII веке, изучая довольно распространенную в тот период цингу, исследовал на собственном организме 24 диеты. Доктор хотел доказать, что придерживаться строгого рациона из немногих продуктов так же полезно, как и изысканная и разнообразная пища.

Сначала в течение месяца исследователь питался только хлебом, водой и сахаром, что привело к тому, что организм его очень ослаб. Тогда Старк стал добавлять к этим компонентам по очереди оливковое масло, молоко, мясо, жир.

Но спустя два месяца его десны стали кровоточить. Тогда еще ничего не знали о витамине С, и Старк, конечно же, даже не подумал воспользоваться цитрусовыми, которые предупреждают появление цинги. В конце концов он решил полностью отказаться от соли. Причем во время своих экспериментов с питанием британский врач аккуратно фиксировал погоду, свое самочувствие и вес съедаемой пищи и экскрементов.

Наконец Старк решил питаться только медовыми пудингами. Но опять же рацион оказался неэффективным. И тогда исследователь перешел на фрукты и овощи. А завершил он свои эксперименты диетой из чеширского сыра. Она-то и привела 29-летнего врача к смерти…

А в минувшем столетии, точнее, в годы Первой мировой войны химик и диетолог из Великобритании Элси Виддоусон свела свой рацион к уровню, граничащему с голодом. Она питалась минимальными порциями хлеба, капусты и картофеля в течение долгих месяцев. При этом она совершала продолжительные прогулки, в том числе и в горы. И именно ее эксперименты позволили сформировать минимальный паек для британцев в военное время.

Смерть Блеза Паскаля

Блез Паскаль почувствовал приближение смерти в феврале 1659 года, когда его здоровье резко ухудшилось. Однако после этого он прожил еще три года. И все это время он не переставал размышлять, пытаясь осознать роль и место человека во Вселенной, одновременно понимая, сколь трагична и хрупка человеческая жизнь.

«Я не знаю, кто меня послал в мир, что такое я, – пишет он. – Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю, что такое мое тело, чувства, душа, что такое та часть моего «я», которая думает то, что я говорю, которая размышляет обо всем и о самой себе и все-таки знает себя не больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие пространства Вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не в другом месте, почему то короткое время, в которое дано мне жить, назначено именно в этой, а не в другой точке целой вечности, предшествовавшей мне и следующей за мной. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом; я как тень, продолжающаяся только мгновение и никогда не возвращающаяся. Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше всего не знаю, это смерть, которой не умею избежать. Как я не знаю, откуда пришел, так же точно не знаю, куда уйду… Вот мое положение: оно полно ничтожности, слабости, мрака».

А физические страдания все усиливались, подтверждая догадки Паскаля о приближении смерти. В последний год жизни Паскаля терзали нестерпимые головные боли и желудочные колики. Свою лепту в его страдания вносили бессонница и усталость…

А в августе 1662 года он и вовсе слег в постель. Он час от часу стал посылать за местным священником и исповедоваться ему, готовясь к отходу в мир иной. Позже Берье вспоминал: «Я восхищался терпением, скромностью, милосердием и великим самоотречением, которые замечал у месье Паскаля всякий раз при его посещении в последние шесть недель его болезни и жизни…»

Осознавая неумолимость и неизбежность скорой смерти, Паскаль составил завещание, которое начиналось следующими словами: «Составлено в лице Блеза Паскаля, дворянина, обычно живущего в Париже близ ворот Сен-Мишель, приход Сен-Косм, в настоящее время больного телом и лежащего в постели в комнате на втором этаже дома, находящегося в Париже на рвах между воротами Сен-Марсель и Сен-Виктор, приход Сентьен-дю-Мон… однако в здравом уме, твердой памяти и разуме, как нашли подписавшие нотариусы по его словам, жестам и поведению, и считая, что нет ничего более верного, чем смерть, и более неверного, чем день и час ее, и не желая быть застигнутым ею без завещания, по этим и другим причинам умирающий сделал, продиктовал и назвал подписавшим нотариусам свое завещание и изъявление своей воли следующим образом: прежде всего, как добрый христианин… он препоручил и препоручает свою душу Богу, моля Бога смилостивиться и… простить ему его грехи и приобщить его душу к числу блаженных, когда он покинет сей мир… Далее хочет и приказывает, чтобы его долги были уплачены, а ущербы, им нанесенные, если таковые имеются, возмещены и исправлены его душеприказчиком…»

В ожидании приближающейся смерти Паскаль, следуя христианскому обычаю, пожелал принять причастие. Но так как причащается лишь умирающий, врачи, которые еще надеялись на выздоровление, были против этого. А тем временем колики в животе не прекращались, так же как и ужасные головные боли, порой приводившие даже к потере сознания.

А вскоре головные боли стали настолько сильными, что их уже невозможно было терпеть. И 17 августа Блез попросил сестру Жильберту пригласить врачей для консилиума. И собравшиеся доктора отменили ранее назначенные минеральные воды и порекомендовали Паскалю пить молочную сыворотку.

Паскаль с сомнением воспринял этот рецепт, но тем не менее подчинился. Хотя и понимал абсурдность этой рекомендации. И, конечно же, боялся, что в любой момент может умереть. Поэтому он настоял, чтобы рядом с ним постоянно присутствовал священник для принятия в последние минуты земной жизни причастия. Но священник был в отлучке. И тогда сестра пригласила другого священника и стала готовить все необходимое для этого обряда.

А глубокой ночью Блезу стало совсем плохо. Он уже не мог сдерживать крики и стоны, а все его тело билось в конвульсиях. Наконец, измученный страданиями, он замер на кровати и оставался какое-то время неподвижным, словно окаменев. И тогда присутствующие в этот момент родные и домочадцы пришли к мысли, что он умер. А Жильберта с невыразимым страданием смотрела на восковое лицо брата…

И вдруг Паскаль открыл глаза – сознание опять вернулось к нему. И в эту минуту появился бывший в отъезде кюре Берье. Он протянул умирающему причастие. Паскаль нашел в себе силы приподняться и принять святые дары. И после этого он окончательно потерял сознание. Агония продолжалась еще сутки. А в ночь с 18 на 19 августа 1662 года мучения Паскаля прекратились навсегда. Похоронили Блеза Паскаля в приходской церкви Парижа Сен-Этьен-дю-Мон.