Текст книги "Матрёшка"

– Черт! – Коннор открывает дверь. – Джеймс! – Орет он, что есть мочи, выволакивая ее безжизненное тело из салона.

* * *

Милош сидит рядом с Коннором в приемном отделении клиники, глядя в пол. Что произошло, он не понял. Катя отошла, а через пятнадцать минут началась какая-то суета, все побежали в сторону парковки, он старался не поддаваться стадному чувству, но забеспокоился, где же Катя, а когда он пробился сквозь толпу, то ее уже завозили на каталке в подоспевшую скорую. Коннор только сказал, что они разговаривали и Кате стало плохо. Милош подумал, это что-то вроде солнечного удара, и странно, что это с Катей случилось, а не с Коннором, который в такую жару в пиджаке. Милош хочет завести разговор, они же уже общались до этого вполне нормально, и сейчас удобный момент и можно было бы реконструкцию дома обсудить, но Коннор молчит, а Милош сам не решается начать. И зачем Коннор вообще поехал и сидит тут – не совсем понятно. Ну, грохнулась Катя в обморок, что с того? Может, сахар в крови упал. А, может, она беременная? Милош внутренне ахает от такого предположения. Здорово было бы, но вряд ли, она же таблетки пьет и бросать не собирается. Почему-то они никогда не обсуждали возможность родить ребенка. Как-никак они уже два года живут вместе, а знакомы так и все три, можно и о детях подумать. К тому же, Кате уже тридцать восемь лет. Конечно, она молодая и здоровая, тут же оправдывается Милош сам перед собой за такой эйджизм, но после сорока рожать, наверное, не так уж и легко. Он тут же понимает, как Катя отреагирует на такой аргумент по поводу своего возраста, заранее пугается и решает эту тему не поднимать. Захочет Катя – сама скажет. У них и так трое детей, грех жаловаться.

Увидев перед собой врача, называющего Катино имя, он сильно удивляется. Он рассчитывал увидеть саму Катю. Но тут же он решает, что ей, наверняка, решили какое-нибудь МРТ сделать на всякий случай, если она в обморок упала, и врач хочет уточнить что-нибудь про страховку или в этом духе. «Катя Лебедева, – опять повторяет доктор, – есть родственники?» Милош подскакивает ему навстречу, Коннор встаёт и подходит неспешно.

– Строго говоря, родственников нет, – говорит Коннор, – я – бывший муж, он – жених.

– Тогда говорю вам обоим. – С крайне осуждающим видом врач оглядывает их. – Вот ее анализ крови. Кокаин, опиаты, метадон, барбитураты, каннабиноиды, алкоголь. – Он делает паузу, чтобы они усвоили услышанное. – Все жизненно-важные показатели на нуле, железо такое низкое вообще вижу первый раз. Если бы сам лично не проверил у нее пульс минуту назад, сказал бы, что с такими показателями не живут. Удивительно, как вы ее откачали-то. Кто проводил реанимационные мероприятия?

Милош с ужасом смотрит на врача, переводит взгляд на Коннора. Почему Коннор ему ничего не сказал? Милош сидит тут, думает, как бы завести с ним светскую беседу, а тот не сказал, что Катя чуть не умерла?

– Охранник мой. – Сипит Коннор.

– Передайте ему мои поздравления. – Говорит врач. – Не зря свой хлеб ест. Давно она употребляет?

Сообразив, что вопрос обращен к нему, Милош окончательно теряется.

– Я ничего про это не знаю…. – мямлит он. – Это чушь какая-то. – Он, обычно чрезвычайно вежливый, не спросив разрешения, забирает планшет у врача и тупо смотрит на экран, убежденный, что это непременно ошибка, и эти французы, как обычно, все перепутали. «Катя Лебедева, 38 лет, диагноз при поступлении острая наркотическая интоксикация, клиническая смерть в течение трех минут». Милош нормально знает французский и легко читает эти слова, но не понимает, как они связаны с Катей.

– Вы живете с ней вместе? – Возмущенный врач отбирает свой планшет обратно.

– Да. – Отвечает Милош.

– Что она принимает?

– Ну, она пьёт какие-то таблетки, вроде как витамины.

– Витамины, значит. Вы сами употребляете наркотики?

– Что? Я? Нет! – Лепечет Милош. – Ну, могу покурить, она, вроде, никогда не любила, ну, могла сделать пару затяжек.

– Покурить, в смысле, марихуану? – Уточняет доктор.

– Ну, да.

– Насколько часто?

– Я не знаю, от случая к случаю, раз в неделю, может, чаще, может, реже. – Милош выглядит напуганным ребёнком.

– Тогда вам я настоятельно рекомендую обратиться в группу анонимных наркоманов. – Советует врач. – А вашей девушке предстоит длительная реабилитация в соответствующем заведении, но, конечно же, после того как мы выведем все эти вещества из ее организма и поставим на ноги. Она вообще ест?

– В смысле? – Складывается впечатление, что Милош с трудом понимает происходящее.

– Еду. – Как глупенькому, поясняет ему врач. – Когда вы в последний раз видели, чтобы она ела?

– Вот сейчас мы были в ресторане.

– Вы видели, чтобы она ела? – Повторяет врач, не зная, как еще задать вопрос, чтобы стоящий перед ним молодой человек с выпученными от испуга глазами, понял, чего от него хотят.

– Я не знаю. Она вообще мало ест.

– Понятно. Вы ничего не знаете. – Отчаявшись добиться чего-то осмысленного от парня, видимо, скурившего себе мозги, врач поворачивается к Коннору, который, наоборот, выглядит совершенно спокойно и уверенно. – У вас есть какая-то информация? Ваша бывшая жена раньше принимала наркотики? – Тот молчит. – Она раньше лечилась от наркотической зависимости?

– Какое это имеет значение сейчас? – Интересуется Коннор. – Чем эта информация сможет вам помочь?

– Вы правы, нам ничем это не поможет. А вот, если бы ее нынешний спутник знал такие подробности, возможно, это позволило бы ему быть более наблюдательным. – Коннор остаётся безучастен к этому замечанию. – Я понял, и от вас я ничего не добьюсь.

– Можно ее навестить? – робко спрашивает Милош.

– Она сейчас в медикаментозном сне, это не кома, дышит она сама, состояние стабильное, средней тяжести. Навестите завтра с утра, когда она проснётся.

Они выходят на улицу. Милош трясущимися руками достаёт сигареты, предлагает Коннору, тот не отказывается. Курят некоторое время в тишине.

– А что, правда лечилась, да? – Наконец, решается спросить Милош. – Я же ничего не знал…

– Извини, тяжело такое говорить, – Коннор вздыхает, – но ты понимаешь, что детей я должен забрать? И не на каникулы, а вообще забрать.

– Что? Почему? Нееет! Ты думаешь, у нас дома наркоманский притон, что ли? – Пытается улыбнуться Милош, но выходит жалкое подобие улыбки. – Я-то в порядке, даже не сомневайся. Катя сейчас быстренько поправится. Мы разберёмся, тут не о чем волноваться. Я уверен, он преувеличил, наверняка там и говорить не о чем, ну, съела пару успокоительных таблеток.

– Милош, Милош, послушай! – Останавливает его сбивчивую речь Коннор. – Быстренько здесь не получится, ей нужна долгая реабилитация. Не может такой список веществ оказаться одновременно в человеке по случайности! Дома она будет не скоро. Это, во-первых. Во-вторых, она больше не может быть опекуном, в договоре есть соответствующий пункт насчёт наркотиков. Это не первый ее передоз, понимаешь?

Милош смотрит своими синими глазами так печально, что у Коннора сердце разрывается. Вот знал же он, что так все и будет, заранее сочувствовал бедному парню. Еще это выражение лица кого-то ему напоминает. «Это же Вилли вылитый!» – понимает он. Точно так же реснички и губы начинают дрожать, когда собирается заплакать. Коннор надеется, что Милош плакать не будет, а от осознания схожести их мимики его колет ревность. Катя всю жизнь уверяла, что Вилли – копия отец, а Коннор в этом девичьем личике, почему-то доставшемся мальчику, себя совсем не узнавал. Только цвет волос его. Но когда мама показала его детские фотографии в том же возрасте, был вынужден признать, что в детстве он был хорошеньким, слава богу, с возрастом смазливость улетучилась, ну и нос, конечно, вырос. У Вилли идеальный крошечный носик – не в Коннора и не в Катю, у которой нос кривой в перегородке да еще и с горбинкой.

– Я хочу посмотреть договор. – Говорит Милош.

– Хорошо. – Коннор соглашается.

– Так не делается. Они привыкли к своей жизни, Лили в школу идти.

– У меня прекрасная школа в Дублине.

– Ей и так сейчас тяжело. – Говорит Милош, имея в виду Катю.

– Защищаешь ее? – Вскидывается Коннор, заставив Милоша вздрогнуть от такого агрессивного тона. – Она знала прекрасно на что шла! Надеялась, что, как обычно, ей все с рук сойдёт, никто ничего не узнает. Детей подставила, тебя подставила, еще и опозорилась на весь мир. Позорище! – Опять повторяет он, не сомневаясь, что половина Сен-Тропе сняла на телефоны, как она валяется посреди парковки, а Джеймс нажимает ей на грудную клетку, вкладывая в каждое нажатие всю силищу и вес огромного тела. Коннор был уверен, что, если даже Катя еще не умерла, то после такого точно не выживет. Все кости, по его мнению, должны были сломаться, а сердце превратиться в отбивную. И когда она, спустя вечность, сделала судорожный вдох, он глазам своим не поверил. Он не знал, сколько времени прошло, знал только, что достаточно, чтобы он искусал все губы в кровь. Джеймс сказал врачу скорой, что делал двадцать нажатий на два вдоха, по нажатию в секунду, получилось восемь циклов, значит, примерно, три минуты. Джеймс в больницу не поехал, сказав, что останется и попробует осторожно убедить очевидцев видео с телефонов поудалять или хотя бы не выкладывать на всеобщее обозрение.

– Хорошо, хорошо, я согласен, ситуация странная, я сам ничего не понимаю. – Милош тушит одну сигарету, чтобы тут же прикурить следующую. – Уверен, есть какое-то объяснение. Завтра мы с ней поговорим и все выясним.

– Я тебе настоятельно советую не верить ни одному её слову, – рекомендует Коннор, – она скажет, что угодно, чтобы выгородить себя. А уж хитрости ей не занимать.

– Неправда. Это ты зря говоришь. Она бы никогда не стала рисковать потерей детей. Никогда! Это я точно знаю! – Милош непроизвольно начинает эмоционально жестикулировать, но тут же тормозит себя.

– Да? Думаешь, знаешь её? Ты понимаешь, что она эту наркоту держала рядом с детьми? А если бы они съели эту ее «витаминку»? Мой тебе совет – обыщи весь дом и выкини эту дрянь, пока никто другой не нашел.

Милош потрясенно молчит, припоминая, что и правда был раз, когда Лили полезла в Катину сумку, намереваясь позаимствовать помаду или духи, а Катя вдруг так резко прикрикнула на нее, сумку выхватила и злобным тоном прошипела, чтобы та никогда не смела ее вещи трогать. Лили, не привыкшая к такому обращению, расплакалась, а Катя тут же бросилась ее утешать и извиняться, придумывая какие-то глупые оправдания, что прошлый раз Лили помаду не закрыла и та размазалась по всей сумке, поэтому не надо, малыш, самой ничего брать, ты попроси, я тебе дам, мне не жалко. И тут же достала помаду и накрасила успокоившуюся Лили и восхищалась, какая она красивая, а потом, к восторгу Лили, вообще помаду подарила ей навсегда. Так же она охраняла свои ящики в гардеробе и ворчала на Милоша, который как-то позволил себе выбрать ей белье на сегодняшний вечер, что он все перепутал и нарушил ее порядок, хотя в ящиках все лежало совершенно беспорядочно. Тогда ему и в голову не пришло, что она что-то прячет. На ее переписку в телефоне он никогда внимания не обращал, на ее встречи тоже, так же, как и она на его, к слову, и он считал, что у них полное взаимное доверие и гордился этим. Одна странность за другой начинают всплывать в его мозгу: то она могла резко сорваться куда-то на срочную встречу, неопределенно пробормотав с кем, то делалась раздражительной на ровном месте, то чересчур веселой. Милош, сам перепробовавший до фига всякой химии в студенческие годы и повидавший, чем это может заканчиваться на примере своих приятелей, от наркотиков уже давно держался подальше и общение со всеми употреблявшими прекратил, но про Катю ему это никогда бы не могло прийти в голову. Он не верит до конца и сейчас, хотя все факты налицо.

– Сочувствую. – Кононор опускает ему руку на плечо, вздыхая. – Поедем?

– Что? Прямо сейчас? – Жалобным голоском произносит Милош, стараясь не расплакаться. До него начинает доходить, что это все не злая шутка, что это происходит на самом деле. – Они уже, наверное, спать ложатся. – Сдерживает он подступающие рыдания, голос его срывается, он откашливается, пытаясь его вернуть, непроизвольно издавая какое-то тоненькое, чуть слышное «уууууууууу».

– Хорошо. – Незамедлительно соглашается Коннор, меньше всего мечтающий сейчас наблюдать судорожные всхлипы, пока Милош будет провожать детей из своей жизни. – Давай я завтра за ними пришлю. С тобой свяжутся. – Бросает он и, не оборачиваясь, направляется к своей машине. «Черт, черт, черт, черт», – бормочет он, пытаясь развидеть у себя в голове это беспредельное горе на лице очень симпатичного ему парня. Вот ведь сука! Он с яростью пинает попавший ему под ногу камушек. Человек – разрушитель!

На следующий день дети уезжают из дома Милоша. Навестить Катю в больнице Коннор не пришёл.

Глава 23

Катя поначалу отказывается ложиться в рехаб, но после угроз от адвоката, что она вообще не сможет навещать детей, соглашается. Два месяца тянутся просто бесконечно и бессмысленно. Единственное, чем она может развлекать себя – писательство. Получается почти дописать роман. Первое ее произведение не для кино. Лили идет в школу без неё. Но фотография в Катином аккаунте появляется. Конечно же, без названия школы, без указания города, просто фотография Лили в форме с замазанными знаками школы, с бантиками и банальной подписью – что-то вроде «неужели моя девочка уже такая взрослая» и все в таком духе. Вообще, Инстаграм обновляется регулярно, хотя у Кати нет доступа к телефону. Ее помощница Эбби ведёт за неё. Договаривается с Джеймсом, чтобы разрешили няне присылать иногда фото детей. Благо, архивных фотографий у Кати хватает с лихвой. По ее соцсетям невозможно понять, что что-то изменилось – там и дети, и Милош, и пейзажи, будто она где-то путешествует, и ее друзья. Коннор, конечно же, тоже ничего не озвучивает, поэтому никто и не догадывается, что в ее жизни наступил, предрекаемый Джеймсом, ебаный пиздец.

Только в октябре Катя возвращается в опустевший лондонский дом. Агата в Москве у своего отца, Милош, как выясняется, переехал к себе в квартиру. «Невозможно здесь было одному находиться, – оправдывается он. Она его понимает, самой невыносимо. – Мне кажется, тебе тоже лучше пожить у меня», – предлагает он.

– Не хочу тебе навязываться.

– А я не хочу, чтобы ты оставалась сейчас одна.

– Со мной все будет в порядке, – уверяет она, – Агата скоро вернется, ты не обязан мне сиделкой быть.

Тогда в больнице она не стала оправдываться, юлить, призналась, что наркоманка, но думала, это в прошлом, и рецидива не произойдёт. Сказать было стыдно. Он ответил, что готов был бы простить все, кроме вранья, но он постарается. Получается у него не очень. То, что она променяла детей на наркотики, вообще остаётся за гранью его понимания. Какая мать так поступает? Он настолько привязался к малышам, считал их своими родными, а оказалось, что он им никто. У него просто оторвали кусок сердца. И самое ужасное, что он ничего не может с этим сделать, он действительно не имеет никаких прав на них. Катя решила за всех. Милош понимает, что ей самой крайне паршиво, и старается не демонстрировать свою злость и обиду. Отношения их, скорее, формальные. Он приезжает к ней постоянно, пытается куда-то вытащить, развлечь, но близость между ними пропала. Секс тоже не радостный. Катя предлагает ему прекратить мучать друг друга и расстаться. Его первая реакция, как кажется Кате, – облегчение. Но, как по-настоящему благородный человек, он даже слышать об этом не хочет, не может же он ее сейчас бросить. «Милый, давай просто будем друзьями, так нам обоим будет легче, я не могу тебе в глаза смотреть каждый день, мне это тяжело. Обещаю, со мной все будет хорошо, если что, ты первый, к кому я обращусь». – Убеждает она его.

Катя должна встретиться с Коннором для подписания нового договора. Долго морально готовится к этой встрече, он – последний человек на Земле, кого она хочет видеть. В назначенный она день приезжает в офис адвоката, Коннор уже там. Увидев его через стекло переговорной, она чувствует такую резкую боль в сердце, что ей приходится остановиться и подышать некоторое время. Наконец, набирается храбрости, заходит, садится на предложенный стул, не глядя ни на кого. Все время, пока адвокат зачитывает новые пункты, Катя смотрит, как в небе за окном плывут облака. Главное, не заплакать. Главное, не заплакать. «Надо же, до чего спокойная». – С удивлением думает Коннор. Сидит, разглядывает небо за окном, всем видом показывая, что происходящее ей не интересно. Про детей даже не спросила. Слегка поправилась, подкормили в лечебнице. Выглядит прекрасно! В очередной раз он поражается, насколько же она непробиваемая – как с гуся вода. Катя слышит своё имя, которое настойчиво повторяют, видимо, уже не в первый раз.

– А? – Растерянно смотрит она на адвоката. – Вы ко мне обращаетесь?

– Вы в порядке?

– Извините, задумалась.

– Вы согласны со всеми вышеперечисленными пунктами? – Уточняет он для протокола.

– У меня есть варианты?

– В таком случае, поставьте свою подпись.

– А если я не подпишу?

– К сожалению, до заключения договора об опеке, вы не сможете его осуществлять и встречаться с детьми.

– Я могу что-то сказать бывшему мужу? – Вежливо уточняет она, не будучи уверена до конца, как в таких ситуациях положено. Получив положительный ответ, она откашливается и первый раз за все время глядит на Коннора. До чего же хорошо выглядит, снова думает он. Ее не только подкормили, но и здоровьем ее занялись, явно. Никаких синяков под глазами – отдохнувший вид, глазки блестят, свежий румянец на щечках. С волосами, собранными в аккуратный пучок, в строгом костюме она похожа на топ-менеджера какой-нибудь крупной корпорации. Вот такой она и показалась ему при первой встрече – успешной и респектабельной. Сказать кому, что два месяца назад она валялась на асфальте, обдолбавшись наркотиками и помирая от передоза, никто бы не поверил.

– Коннор. – Произносит она, предательски дрогнувшим голосом, смущается этого и снова откашливается. – «Надо же, нервничает», – думает он. А он уж было решил, что ей вообще наплевать. – Как там дети? – наконец, спрашивает она. – Наверное, скучают, плачут, домой просятся. Не жалко их? Я понимаю, меня не жалко, но как же малыши? Мне даже по телефону не дали ни разу с ними поговорить. Я бы что-то плохое могла им сделать по телефону? – Коннор прекрасно знает, почему не дали – чтобы она не настраивала детей против него. Адвокат предупредил, что, хотя мнение детей в таком возрасте не учитывается, психолог может принять во внимание, если со стороны детей будут настойчивые жалобы на поведение отца. Но сейчас Коннору стыдно, что он согласился и, правда, ни одного звонка не позволил ни Кате, ни Милошу, ни Катиной маме. Катя снова долго смотрит в окно, пережидая, пока высохнут выступившие слезы. – Это же садизм. – Говорит она, снова поворачиваясь к нему. – По отношению ко всем. Я бы так не смогла поступить. Лишить отца, какой бы ты ни был! А мама – это еще в сто раз ближе! – Она смотрит на Коннора, который опустил взгляд в стол. В лакированной поверхности дерева она видит его отражение – губы плотно сжаты. – Я готова тест сдавать каждый день. – Продолжает она. – Найми медсестру, пусть она меня проверяет в любое время, пусть в доме живет, пусть следит, я клянусь, я глотка вина не сделаю. Не нужны тебе дети. Они тебя как видели раз в неделю, так и видят, я уверена. Растут с чужими людьми. Пожалуйста, о них подумай. Я хорошая мама, ты же знаешь.

Тут Коннор поднимает голову и с интересом смотрит на нее. Правда, уговаривает вернуть детей? Нет, ну он знал, что наглости ей не занимать, но не до такой же степени! Серьезно считает себя хорошей мамой? А если бы она при детях посинела и свалилась замертво? Счастье, что они этого не видели! Он даже не собирается вступать в эту дискуссию и объяснять ей прописные истины. Тут что-то объяснять вообще бесполезно.

– Мы теряем время. – Отрезает он и смотрит на часы. – Подписывай или я поехал.

Катя глубоко вздыхает, набирая воздух в легкие.

– Я прошу внести еще один пункт в документ. Чтобы Милош Краснич тоже имел право встречаться с ними. А то вы же привяжетесь, если в документах не прописано.

– Ну, конечно, он может с ними встречаться. – Раздраженно произносит Коннор. – Вы же будете забирать их к себе домой.

– Он там больше не живет. Мы расстались. – Сообщает Катя. – Но детей он очень любит, как и они его, и хотел бы видеться.

Глаза Коннора лезут из орбит. Он потрясен настолько, что буквально теряет дар речи, таращась на Катю. Теперь она сидит, опустив глаза в стол. Спустя минуту тишины, его адвокат решается подать голос:

– Боюсь, на данном этапе мы уже не можем вносить дополнения в документ. Все пункты полностью согласованы. Тем более, опека не может предоставляться, даже частично, посторонним… – не успевает договорить он.

– Укажите его. Он им не посторонний. Господи, что же теперь с тобой будет? – Коннор озабоченно качает головой.

– Можем поговорить наедине, пока перепечатывать будут? – просит Катя.

Юристы выходят.

– Что, правда, расстались? – все еще недоверчиво спрашивает Коннор. – Почему?

Он вспоминает их последнюю встречу с Милошем в клинике, как тот смотрел своими большими испуганными глазами, не веря, что с Катей такое произошло, как кинулся ее защищать. Коннор был уверен, что такой поддержит, поможет. Неужели смог уйти от нее в такой ситуации? Ну и правильно сделал! Разобрался, что она за человек – лживый насквозь.

– Почему? – усмехается Катя. – Вот так вот. Помнишь, ты мне предлагал вернуться? – Несчастными глазами она смотрит на него. – Я готова на любые твои условия.

– Предлагаешь мне тебя подобрать после того, как бойфренд бросил?

– Ради детей хотя бы, подумай, прошу. – Она даже не обращает внимания на его грубость. Она знает, что на детей ему плевать, но на нее-то нет! В этом она тоже уверена, несмотря на их последнюю встречу.

– У детей все хорошо. У них новая мама, намного лучше, чем ты. – Он жалеет о сказанном, еще не успев договорить.

– Ммммммм, – стонет она, сгибаясь пополам, словно ее ударили в живот. Что-то подобное он уже видел, и надеется, что она не начнет опять умирать прямо у него на глазах. Катя же рассматривает, как очень привлекательную, перспективу лечь и полежать на полу, возможно, покататься по полу, поорать, побиться, но такого удовольствия она ему не доставит.

Юристы возвращаются. Главное, чтобы слёзы не закапали на документы. Удаётся сдержаться. Ставит подпись. Все, уже почти все, сейчас она выйдет отсюда. Повоет от души в машине.

– Мы закончили. Желаете что-то сказать друг другу?

Катя качает головой. Коннор вдруг откашливается.

– То, – медлит он, – что я сказал во время нашей последней встречи – неправда. Я так не думаю и не думал.

Катя на секунду взглядывает на него. У него такой сочувствующий вид, словно он сообщает о том, что у неё неоперабельный рак. Черт! Слёзы, наконец, прорывают плотину. Может, он ее пожалеет? Передумает? Адвокат протягивает салфетки, Катя с благодарностью принимает.

– Спасибо. – Сначала Коннор думает, что это за салфетки, но потом понимает, что это «спасибо» ему. Надо же, как мы себя вести умеем, когда захотим. Катя краешком салфетки промакивает глаза, чтобы не размазать макияж. – А я, в отличие от тебя, сказала правду. Подумай о моем предложении, я тебя не подведу, клянусь.

Коннор поднимается, застегивает пиджак, вроде как, мешкает. Вот бы подошел, вот бы подошел. Обнял бы, сказал: «Поехали домой». Это же так просто! Ей настолько себя жалко, что она не понимает, как другие могут не испытывать тех же чувств. Он же не может сейчас уйти и бросить ее, просто не может! Он выходит из переговорной, не прощаясь.

* * *

Новость об их расставании с Милошем шокирует его. Такого развития событий он точно не ожидал. Неужели разошлись? Серьезно? Он не сомневается, что это инициатива Милоша. Из-за наркотиков всего-то? Он прощал вещи и похлеще. Какой принципиальный парень оказался! Коннор даже начинает ещё сильнее его уважать. За Катю он расстроен. Идеальный был для нее мужчина. Как можно было такого упустить? Порядочный, умный, образованный, успешный, энергичный, ну и выглядит, конечно, потрясающе. Коннор, хоть и ревновал безумно по началу, но даже он не мог не согласиться, что парень достойный. Где она еще такого найдет? Одна она точно оставаться не сможет. Свяжется теперь с каким-нибудь придурком первым попавшимся. Главное, чтобы не с альфонсом. Адвокат настоятельно советовал пересмотреть и денежную сторону их развода в связи с тем, что дети теперь будут проживать с отцом, на что получил гневную отповедь, что его уж совсем за подонка считают. У него нет цели с ней расправиться и лишить всего. Он всего лишь хочет обеспечить безопасность детей. Кате он сочувствует, хотя бы это пусть будет его вкладом. Она, наверняка, даже не задумывается о материальных вещах. Привыкла, что все с неба падает всю жизнь. Даже, он уверен, не знает, сколько у нее и чего. Да пусть живет, как хочет! Хочет дальше морально и физически разлагаться – ее право.

Наконец, впервые за два с половиной месяца, ей разрешают увидеться с детьми. С ними постоянно находятся несколько нянь, которые, меняя друг друга, даже ночью контролируют их. Обязательный тест на наркотики и алкоголь каждое утро. Вилли повисает на шее у Милоша, как обезьянка, обхватывая руками и ногами, утыкается в плечо и просто молча обнимает изо всех сил. Милош пытается не заметно смахнуть слезы, Катя уходит плакать в соседнюю комнату. Надеется, что психолог, которая тоже с ними, даст максимально подробный отчет, и Коннору будет стыдно за то, что он сделал с ребенком. Даже не с ней и Милошем, понятно, что на них ему наплевать.

Дети веселые, больше всего Катя боялась, что они будут от нее шарахаться, она же не знает, что им сказали про нее, что внушили. Но нет, с их слов она понимает, что про маму им постоянно говорили, что она их любит, скучает, но вынуждена была уехать по работе. Катя придумывает целую экспедицию, пользуясь, что Жюля Верна они еще не читали, и дети каждый вечер ждут продолжения ее захватывающих историй.

Радостно рассказывают о Меган: она очень добрая, заботливая, все время проводит с ними, они успели к ней привязаться. Коннора, как Катя и предсказывала, они видеть чаще не стали. Папы никогда нет, а, если он дома, то, чаще всего, только заходит к ним перед сном. В выходные иногда ходит с ними на прогулку, отводит на тренировку по футболу, на конюшню. Катя в ярости, что он даже не попытался изображать отца, когда дети оказались в такой ужасной ситуации. Когда им нужно было максимум внимания и любви. Свалил все это на Меган, которой эти дети чужие. Столько слез выплакано в этом доме за последние месяцы, что Катя уже начинает ненавидеть эти стены. Хочется выпить. Она любит детей безумно, но находиться в таком полицейском режиме с ними совсем невыносимо. Человек, следящий ночью, ночью! Они что, думают, она под покровом темноты обдолбается и что-то им сделает? Человек, сопровождающий в туалет и душ! Психолог, задающий идиотические вопросы, на которые она вынуждена отвечать. Зачем такие унижения? Можно подумать, ей без того недостаточно паршиво. Просто он так демонстрирует свою безграничную власть, это все, для чего ему нужны дети.

Посадив их в самолет и вернувшись во вновь опустевший дом, она сидит и решает, а не пойти ли поискать на кухне бутылку, должна быть заначка. Катя не понимает, как она оказалась в таком положении. Все ее бросили. Детей она лишилась, теперь Меган им мама. И ему жена. От этой мысли Катя сходит с ума. Боль, словно пытают каленым железом. Она понимает, что не продержится. Встречи с психотерапевтом – пустая трата времени, антидепрессанты не помогают. Никуда ходить она не может, в ее компании нет ни одного человека, который не любит выпить. Соблазны ей определенно не нужны, а веселиться без допинга точно не получится. Чтобы люди смотрели на ее мрачную физиономию, ей совсем не хочется. Но так больше продолжаться не может, ей нужно как-то отвлечься. Целыми днями смотреть в стену, так можно совсем свихнуться. Она даже читать не может, на второй странице теряет мысль. То же самое с кино, спектаклями. Выйдя из зала, она не может сказать, о чем это было. Знакомиться с кем-то она не собирается, к отношениям она точно сейчас не готова. Все чаще вспоминает про Даню. Они периодически переписывались после той случайной встречи, просто из серии «привет, как дела?», иногда обменивались какими-то понравившимися треками или мемами, ничего такого. Он о ней толком ничего не знает, никаких суждений не имеет, но, в то же время, не чужой человек, вроде как, можно же пообщаться? Пишет ему. Как ни странно, он отвечает сразу. На его вопрос «как дела?» она неожиданно сама для себя отвечает, что «полный пиздец, думаю повеситься». Он так же совершенно неожиданно, не уточняя в чем дело, говорит, что прилетел бы, но у него тур по Штатам, и зовёт ее приехать саму. Она задает только один вопрос: как у них с алкоголем и наркотой и честно говорит, что она только из рехаба. «Тогда тебе точно к нам! – Присылает он голосовое сообщение, записанное радостным голосом. – Мы же ЗОЖники унылые, ты чо? – На заднем плане раздается хохот. – У нас крепче кофе никто ничо не употребляет. А? – переспрашивает он кого-то. – И кофе, говорят, всё, борьба объявлена». – Смеется он. Катя, не задумываясь, садится в самолёт вместе с Агатой.