Текст книги "Матрёшка"

– Да, я тоже заметил, он к Милошу не равнодушен явно. – Чарли согласно кивает.

– Ага, раньше я думала, он любит только Агату. Теперь Милош добавился – самый идеальный. А мне, якобы, только удовольствие от жизни получать. – Опять начинает причитать Катя. – Милош же, на самом деле, такой тусовщик, что мне фору даст сто очков вперёд. Только он же мужчина, ему можно, а мне надо дома сидеть с детьми. Не слишком серьёзный он по жизни. Он со мной-то прожил столько только потому, что мне ничего от него не надо было. Я, мне кажется, ни разу не спросила, где он и что делает. К себе не привязывала никогда. Поэтому ему и комфортно было. Предложение сделал, конечно, из соображений, что пора бы уже, но совсем не расстроился, когда я попросила со свадьбой не торопиться. Где он ещё такую найдёт? Так и будет самый завидный жених Лондона до старости. Хорошо, у него мои дети есть. Которые его больше родного отца любят.

На столе, тем временем, наблюдается полный бардак. Грязные тарелки Милоша и Агаты стоят не убранными, некоторые блюда тоже уже пора унести, а некоторые обновить.

– Я не пойму, – Катя обращается к Эбби. – А где все? Сегодня выходной какой-то? Праздник? Почему только Камилла в доме?

– А ты не знаешь? – Удивляется Эбби. – Всех же уволили.

– Кто? – Поражается Катя.

– Кто, кто? Дэн твой. – Очевидно, что Эбби очень возмущена этим фактом. – Ну, не он лично, служба безопасности его. Эта безопасность – Моссад какой-то, проверили всех до десятого колена, у кого родственник в тюрьме, кто твои шмотки примерял и на камеру попал, кто еще там что-то, не знаю, чихнул над супом, и всех поувольняли! Осталась Камилла каким-то чудом, видимо, святая женщина, и я. Мне пришлось детектор лжи пройти! – Катины глаза все становятся все квадратнее. – Да-да! – Утверждает Эбби, видя, что Катя ей не верит. – Столько лет работаю! – Она задирает подбородок с максимально оскорбленным видом.

Катя ничего об этом не знала, и сейчас ей очень неудобно перед Эбби, ну, действительно, столько лет работает, ее и Коннор пускал всегда в дом совершенно спокойно, и не приходило в голову ее как-то дополнительно проверять, с какой стати? Катя уверена, что Эбби очень честная и ни разу своим положением не воспользовалась.

– Зайка, я не знала, прости! – Извиняется она, виновато глядя на свою помощницу. – Я тебя очень ценю, ты же знаешь, и доверяю на двести процентов. – Та молчит и все еще дуется, но в глубине души ей приятно такое слышать. Чтобы Катя извинялась перед кем-то – это прям редкое природное явление. – И что, я теперь без персонала буду? Мне самой пойти посуду помыть, что ли? – Тут же Катя возвращается от проблем Эбби к своим.

– Да, будешь без персонала! – Вызывающе заявляет Эбби, уязвленная, что ее страданиям уделено так мало внимания. Могла бы и спросить, как она себя чувствовала на этом детекторе. Крайне унизительная процедура, кстати, такие вопросы ей задавали, прям наизнанку выворачивали. Про деньги, понятно, это она морально готова была услышать, хотя в моменте было неприятно. Эбби страшно гордилась собой, что никогда, ни единого раза своим положением не воспользовалась и за каждый цент отчиталась, хотя Катя так безалаберно к деньгам относится, что подворовывать у нее было бы совершенно безопасно. Но Катя нормально платила, была не жадная на подарки, про все праздники помнила и с премией не обижала. Если удачно попасть в момент разбора гардероба, можно было уйти домой с парой чемоданов элитных шмоток, отданных с барского плеча, а все, что присылали бренды, по умолчанию переходило к Эбби, которая отснимала сторис, которые Катя потом иногда выкладывала в благодарность за то, что ее ценят, как клиента, но Катя выбирала себе все сама, а к дареному относилась немного презрительно, поэтому уЭбби была куча дорогущих сумок и аксессуаров, а косметика доставалась даже еще и подружкам, потому что ее присылали бесконечно. Ненормированный рабочий день и нервотрепка, которую Катя ей периодически устраивала, компенсировались ништяками, вроде полетов на частном самолете, командировок и ужинов в таких местах, куда бы Эбби самостоятельно никогда в жизни не попала. Поэтому Эбби ни разу не позволила себе ничего присвоить и эту часть полиграфа прошла уверено. Но когда спросили, были ли у нее когда-нибудь отношения, выходящие за рамки деловых с Катиными мужчинами, она чуть в обморок не упала. И пришлось ведь признаться, потому что скрыть никак не получилось бы, потому что вопросы такие каверзные были, что Милош ей, действительно, нравится, и были мысли на его счет, но она никогда бы границы не перешла. Даже когда Милош с Катей расстались, она не решилась его позвать на свидание, понимая, что это будет выглядеть неправильно, да и где она, а где Милош? Она очень надеялась, что результаты этих тестов никто не узнает, в чем ее всячески заверяли, но осадочек остался. – Я не наберу таких нигде, как они требуют, – заявляет она, – чтобы не знали русский, английский минимально, предпочтительно из испаноязычных стран. Завтра ты будешь возмущаться, что дорожку не подмели или постель тебе не перестелили. Вот звони Дэну своему и выговаривай, а не мне!

– Знаешь что, – начинает раздражаться Катя, – а давай ты свою работу будешь делать? Сказали, новых набрать, значит, набери новых. Да, буду я ему звонить и грузить вопросами про горничных. Он в туре, у него каждая минута расписана, у него практически нет времени даже со мной поговорить. Мы сейчас начнем прислугу обсуждать. Начальник охраны тоже с ним, и, уверена, работы выше крыши.

– И что мне делать? – Так же задиристо и тоже раздраженно интересуется Эбби.

– Не знаю, сама приберешься, значит. Начни с посуды. – Катя кивает на стол, на котором пора навести порядок.

– Это же твой дом! – Не сдается Эбби. – Почему он распоряжается?

– Все, закрыли эту тему. – Отрезает Катя. – Заплати всем выходное пособие нормальное и попрощайся.

– Вот ты никогда ему не перечишь, я уже сто раз замечала. – Эбби таки поднимается и послушно начинает собирать тарелки и приборы.

– А почему я ему должна перечить? Это не блажь какая-то, а необходимость. – Катя не делает даже попытки ей помочь, она чувствует, что облопалась, и пояс брюк предательски давит на живот. Она откидывается на стуле и незаметно расстегивает пуговицу, прикрывая ее блузкой. – Тем более, я ребятам уже сегодня объясняла, что мне воспитание не позволяет, в принципе, мужчине перечить.

– Чооооо? – Аж давится Эбби от этих слов. – Ты меня не смеши, пожалуйста. Всю жизнь всегда все только по-твоему.

– Неправда.

– Да правда.

– Неправда! И не спорь со мной!

– Вот-вот! Вот это «не спорь со мной» – это в твоем репертуаре, а не перечить ни в чем – это я вижу первый раз. Ты сама не замечаешь! – Эбби бросает уборку и усаживается напротив Кати. – Последнее время, что ни спроси – какие планы, какой график: «Ой, я не знаю, как Дэн, я спрошу у него, надо у него уточнить и т. д.» Это ненормально. А у его администратора узнаю, какие у тебя планы.

– Надо же, еще один специалист по отношениям у нас завелся. – Катя ошарашенно смотрит на нее. – Родная, я думала, это я коучем могу быть по отношениям с мужчинами, а уж не ты никак. 30 лет скоро, что-то я ни разу про бойфренда не слышала даже.

– И что? А обязательно нужен бойфренд?

– Нуууу, не обязательно, но иногда, хотя бы, не помешал для разнообразия. Человек же социальное существо, нуждается в отношениях с себе подобными, нет?

– Я сейчас прохожу курс, там мы обсуждаем все эти стереотипы, навязанные обществом, и учимся самодостаточности. – Гордо заявляет Эбби. Чарли с Итаном забавно наблюдать за этой перебранкой, не удивительно, что Эбби с Катей сработалась – такая деловая, не мямля совсем. Не боится на рожон лезть, от Кати ведь может и прилететь.

– Ооооо, понятно, – тянет Катя, – радикальному феминизму учат. Секта, блин. Мне эта тема вообще не близка. Ты не забывай, из какой я страны, и Дэн тоже. У нас феминизм не приветствуется. И тебе не советую погружаться в это. Это противоестественно.

– Не согласна. Абсолютно. – Спорит та. Глаза загораются, видимо, думает, что сейчас переубедит Катю непоколебимой правотой своих идей. – Противоестественно бросать все, переезжать на другой континент и в рот смотреть мужчине. Я понимаю, он звезда, все такое, но самомнение у него зашкаливает, а ты только подогреваешь его эго.

– Я искренне им восхищаюсь, мне что, скрывать это? – Удивляется Катя. – Я считаю, бесконечно можно смотреть на три вещи: как он двигается, как он играет на рояле, как он поет.

– Ооооо, ну это совсем тяжелый случай, я поняла. Тебе надо к нам на курс. У тебя еще есть шанс вернуть себе самоидентичность.

Катя смеется такому замудреному слову и уточняет, что оно значит.

– Детка, этот тяжелый случай называется любовь! Вот влюбишься, я посмотрю на твою «самоидентичность», – немного запнувшись, выговаривает она.

– Ты просто сама не замечаешь за собой, ты совсем растворилась. – Эбби уже так раздухарилась, что повышает голос. Итан с начинающейся головной болью думает, что же это за день сегодня такой, что все орут. – Никуда не ходишь, ни с кем не общаешься.

– Да у меня постоянно куча людей вокруг, о чем ты говоришь? Вот у меня тусовка – посмотри. – В доказательство этого факта Катя тычет руками в направлении друзей.

– Но это прям редкость за последнее время, ты же не видишься ни с кем. Вот приехала, даже не позвонила никому, даже лучшей подружке не позвонила. Раньше бы у тебя каждый день был бы расписан. – Эбби расходится все сильнее. – А теперь, если идешь куда-то, то только с ним за ручку. А так дома сидишь целыми днями. Или в ЛА, или в Дублине.

– Ну да, сижу дома, это плохо? Сколько тусоваться можно? Слушай, я всю жизнь каждый божий день тусовалась. Каждый божий день! Тем более, с кем мне общаться? У меня все друзья – алкаши. Ну, хорошо, не алкаши, – реагирует она на негодующий взгляд Чарли, – пьющие, скажем так. Первым делом, когда избавляешься от пагубных пристрастий, нужно менять окружение. Понимаешь? Это первый шаг! Мне вообще повезло, что получилось таких людей встретить. Не на собрании анонимных наркоманов же мне было друзей искать.

– Ок, согласна. – Наконец-то Эбби хоть с чем-то соглашается. – Если это такая терапия, то классно. Но на инстаграм свой посмотри! Он же буквально выглядит, как фан-страничка. На десять фоток – семь его. Ну нельзя так! Милоша у тебя раз в месяц можно было увидеть, например!

– Вот с этим согласна, – Катя кивает, представляя в голове свою ленту в инсте, – надо останавливать себя. Но не могу, его как не сфотографируешь, так шедевр. Все, буду себя по рукам бить.

– Ты у него гораздо в меньшей степени присутствуешь. – Мстительно, как кажется Чарли, фыркает Эбби.

– Так у него и контента побольше, знаешь ли. А мне что постить? Детей и котика с собачкой без конца? Я сейчас ничем не занимаюсь особо.

– Вот! – Опять кричит Эбби. – А почему не занимаешься? Раньше работала все время. Полно предложений и по рекламе, и по сценариям, просто игнорируешь все. Каждый раз обещаешь посмотреть, и ноль реакции. Ролик рекламный – ему. Клип – ему. Куча mood-видео – ему. А не жирно ему будет? Устроился! Ты и режиссер у него, и сценарист, и фотограф, и видеограф в одном лице. И очень удобно – все время под рукой.

– Ладно, ладно! – Катя машет на нее руками, призывая успокоиться. – Считай, я где-то согласна с тобой. Я подумаю о твоих словах. Убедила. Тебе надо в мотивационные ораторы идти, а не в феминистки.

Эбби, довольная таким признанием, ощущает себя победителем по жизни, улыбается и, глядя на входящего Милоша, думает, а не пригласить ли его все-таки на свидание. Катя тут же возвращает ее с небес на землю, велев убрать уже, наконец, со стола или найти единственную оставшуюся горничную, которая, видимо, занята ликвидацией погрома на кухне.

– А где все? – Удивленно спрашивает Милош. – Дом, как вымер. – Эбби фырчит себе под нос, с ужасным грохотом принимаясь собирать посуду, Чарли тоже поднимается, чтобы ей помочь, а Катя опять машет рукой, мол, не важно.

Милош извиняется, что ему нужно ехать, обещает обязательно успеть пересечься с Алексом, предлагает Кате сходить на футбол, она, припоминая упреки Эбби, что она никуда не ходит, и, представляя, сколько будет хайпа, когда она припрется на стадион в компании двух бывших, и как будет исходить на говно Коннор, с радостью соглашается. Они нежно обнимаются на прощание.

Катя предлагает перебраться в гостиную, сидеть она уже больше не может, и с блаженством разваливается на диване. Агатик укладывается в обнимку с ней.

– Папа через час будет, он только приземлился, – сообщает она.

– Нам пора, наверное. – Итан деликатный, как всегда, тут же начинает подниматься. Катя хохочет.

– Что? Хватит с тебя на сегодня? Нет уж, оставайся, посмотришь весь парад за сегодняшний день! Чтобы не говорил мне потом, что я от тебя что-то скрываю. Жалко, Дэна нет, но я вас потом познакомлю поближе обязательно. Да не бойся ты так! – Смеется она, глядя, как Итан неуверенно переминается, то ли ему встать и пойти, то ли остаться сидеть. – Это нормальный бывший муж, обещаю! У меня психический только один, остальные все лапочки.

– Мама! – С досадой восклицает Агата. – Ничего он не психический!

– Все, все! – Успокаивает ее Катя. – Не психический, нет, конечно. А полный дзен и спокойствие, вон ребята сегодня лицезрели.

Они все смеются, включая Агату, которая, конечно, в курсе темперамента отчима, но на нее он никогда не распространялся. Ей вообще кажется, что Коннор стал намного тише, с тех пор как мама больше с ним не живет. Какой-то более расслабленный, что ли. Меган действует на него умиротворяюще, но маме такое говорить нельзя, это точно. Агата втыкает наушники и слушает песню, которая у нее на репите третий день подряд. Ее так распирает от гордости, что он ей скинул самой первой. И пока все ждали премьеру, а он выкладывал сторис «до лонча 12 часов», «до лонча 6 часов», она уже слушала по сотому кругу. И не слила никому! Только Лиаму дала послушать, это был их секрет, ему можно доверять, она уверена. А вчера прислал еще одну, это вообще страшный секрет и сюрприз для мамы.

– Ты в курсе вообще, – спрашивает она Катю, вытаскивая один наушник из уха, – что скоро год, как мы переехали? Когда ты попросила Галину мне вещи сложить на несколько дней, а потом мы больше не вернулись?

– Неужели год? И правда. – Слегка удивляется та, опять вздыхая.

Агата помолчав, но не дождавшись никакой дальнейшей реакции, продолжает намекать. Конечно, не ее дело, но не хочется, чтобы мама оказалась в неудобном положении.

– Тебе не кажется, что надо Дэну что-нибудь подарить, например?

Катя с сомнением оглядывает дочь. С чего это она так печется о Дане? Нет, конечно, у них прекрасные отношения. Наверное, на мысли о подарке Агату навели подарки от него. Она переоделась и теперь целиком в его мерче.

– Не хочешь спасибо сказать? – Интересуется Катя. – Кроссовок таких ни у кого в Ирландии нет, да и в Штатах пока только у нескольких особо избранных.

– А тебе-то за что? За доставку? – Ехидно интересуется Агата, смеясь в ответ на Катин взгляд. – Да ладно, не дуйся! Спасибо. Кроссовки бомбические. За пару для Лиама отдельный респект. Не хочу ему раньше времени говорить, хочу своими глазами увидеть, как он обалдеет.

Итану думает, что его сын-подросток тоже обалдел бы от такого подарка, и решает, удобно ли попросить Катю достать пару и для него. Наверное, это глупо будет выглядеть.

– Хочешь, я Рафу тоже пришлю? – Спрашивает у него Катя. – Какой у него размер? – И Итан еще отнекивается и заставляет себя уговаривать.

– Ты чтоооооо? – Возмущается Агата. – Ты просто не понимаешь, какое это ценное приобретение в глазах подростка! Он Дэна слушает? Да стопудово слушает! Это такие же кроссовки, как на нем в последнем клипе. Смотрел? Как не смотрел? Ты ютуб не открываешь, что ли? Он же на первом месте в трендах! Тебе это вообще обязательно нужно посмотреть, ты же режиссер, тебе нужно знать, как сейчас модно снимать.

Лицо Итана вытягивается, Чарли от скрываемого смеха потихоньку сползает по креслу. Возвращается Эбби и принимается восхищаться прикидом Агаты, завидовать кроссовкам и обсуждать с той клип, заявляя, что это очень крутое кино. Один недостаток – короткое. Она бы на такое в кинотеатр сходила.

– Вот решаем, что ему подарить на годовщину. – Сообщает ей Катя.

– Я не знаю: машину, мотоцикл, часы? – Пожимает та плечами. – Сложно придумать что-то оригинальное. Да ты его и так подарками заваливаешь, – говорит она, имея в виду весь тот материал, который Катя снимает для него.

– А давайте ему дом купим в Коста-Рике? Ему там нравится. – Буднично предлагает Катя, словно речь идет о подарке за сотню баксов.

– Ни фига себе у вас подарки! – Обалдело произносит Чарли с нескрываемой завистью. – Можно в очередь встать быть твоим будущим бойфрендом?

– Послушай, – утешает его Катя, посмеиваясь, – мне человек самолет купил, ты представляешь, сколько это стоит? Это, знаешь ли, подороже любого дома, особенно в Коста– Рике. К тому же, у него еще и день рождения скоро. Убью двух зайцев одним выстрелом. Только, чтобы с выходом на собственный пляж, – обращается она к помощнице. – Я устала постоянно фотогенично смотреться. Хочу просто развалиться и не думать, как это выглядит.

– Ок, задачу поняла, босс! – Эбби сразу выходит из сомнамбулического состояния и уже не понимает, почему минуту назад выбор подарка казался ей таким скучным делом. – Ура! Я лечу в Коста-Рику, я правильно понимаю? Ты же не будешь сама дома смотреть? Это же надо прям срочно все. – Суетится она, достает один телефон, с которого начинает смотреть ближайшие рейсы, и другой телефон, выбирая риэлтерскую компанию в Коста-Рике. – Какой бюджет? – Не отрываясь от экранов уточняет она.

– Пфффф… – Делает Катя. – Спроси что-нибудь попроще, я даже порядка цен не знаю.

– Знаешь, как Коннор говорит в таких случаях? – спрашивает Эбби.

– Ни разу в жизни с ним не обсуждала финансовые вопросы.

– Вот ты не обсуждала, а я обсуждала. Коронная его фраза: «Трать, сколько потребуется». В частности, к этому дому относится. Он золотым вышел. Никогда его не продать за те деньги, сколько сюда вложено.

– Ну, надо же ему деньги куда-то девать, но, к слову, при всех своих недостатках, щедрость – это его тема, конечно. – Вынуждена признать Катя. – Сколько он тратит на свои проекты благотворительные – горжусь им! Компенсирует, что отравляет жизнь своему ближайшему окружению.

– Ой, мам, ничего он не отравляет! Я тоже им горжусь! – Агата бросается на защиту своего любимого Коннора. – А самолет, правда, Дэн купил? Крутой вообще. Стол теннисный – вообще такое вижу первый раз. Балетный станок – это просто самое последнее, что можно ожидать увидеть в самолете, нет?

– Он же вообще сидеть не умеет, только, если за пианино, считает, что все такие же, и что тренироваться надо при любых обстоятельствах. Со станком он мне польстил, конечно, я балетом не занималась тыщу лет. Придется теперь, похоже.

– Но ты же долго занималась, почти 10 лет, ты говорила. Почему балериной не стала? – Интересуется Эбби, заброниров билет и прикидывая, сколько времени у нее остается.

– Ты видишь меня? 175 см – какая балерина? Я как выросла в 12 лет, меня сразу выперли. До этого самой мелкой была. Там, знаешь ли, цацкаться не будут. Больше 40 кг – до свидания.

– Да уж, жестокий мир. – Говорит Итан сочувствующе. – Представляю, какая трагедия у тебя была.

– Шутишь? Я была счастлива! С трех, сука, лет, пахала. Первое занятие в 6 утра, до школы. Все вечера, выходные, все праздники – тренировки, выступления. Ни погулять, ни просто тупо с книжкой поваляться в законный выходной. Опоздание пять минут – встаешь на последнюю линию к самым отстающим на несколько выступлений. Пропуск – отчисление. Травма не считается основанием для пропуска занятия. Только смерть.

– Зачем же ты все это терпела? – ужасается Агата.

Это была голубая папина мечта была – дочка-балерина. Он Катюшу на просмотр привел лично и на все выступления ходил в обязательном порядке. Мама не ходила, брезговала. Они постоянно танцевали в каких-то дворцах культуры. Но это только было название такое – дворец. Катюша в первый раз ожидала увидеть люстры и парадную лестницу. По факту это оказался сарай с дырками в полу на сцене, только ноги ломать. Была надежда на следующий дворец, она все думала, что произошла какая-то ошибка, и следующим будет более подходящим местом для такой принцессы, как она, но он оказался таким же убогим – с холодной гримеркой, где они переодевались, и с курящими людьми на лестничных площадках. Пыльные фикусы и протертые кресла в холлах выглядели совсем не празднично. Портреты каких-то некрасивых людей висели на стенах, и при взгляде на них сразу становилось понятно, что никакого отношения эти люди ни к балету, ни к музыке, ни к искусству вообще не имеют. Контингент, курящий на лестнице, был соответствующий. Но папа всегда сидел в зале с таким видом, как будто это Большой театр, а она прима. Он такой был красивый, всегда одет с иголочки, модный. Вокруг работяги, потому что дворец этот заводу какому-нибудь принадлежит, полупьяные с утра, и папочка ее – Ален Делон. Всякие вульгарные тетки почему-то в шапках и с очень неаккуратно намазанными дешевой помадой губами, всегда беззастенчиво на него глазели, и Катюше было неприятно, как будто они папу пачкали своими взглядами. Как он ей гордился! Честно говоря, данные у нее были не сказать, что выдающиеся, ее и взяли-то только из уважения к папе, который тогда уже был ответственный работник крупной государственной организации. Но зато она оказалась упертая. Не собиралась быть на вторых ролях, тренировалась до кровавых мозолей. Но для папы она была лучше всех по определению. Абсолютная безусловная любовь. Катя, став мамой, не ощутила в себе такой же страсти к детям. Да, безусловная любовь, конечно же, была, но не беспрекословное обожание, она видела все их недостатки и не стеснялась указывать на них, если ей что-то не нравилось. А папа никогда в жизни не сделал ей замечания, хотя она такие вещи творила, что стыдно. А когда маме его надо было попросить о чем-то таком, в чем он точно откажет, вот стопроцентно откажет, мама подговаривала Катюшу и та шла и просила, и всегда возвращалась с положительным решением. Он и не развелся, наверное, с мамой только из-за Катюши. Хотя вторая семья была, и это знали все, кроме Кати, потому что папа не мог допустить, чтобы она о нем плохо подумала, и она узнала вообще уже после его смерти, когда произошел скандал, и его другая дочка пыталась пройти в зал прощания, а ее не пустили, а Катя случайно подслушала разговор на поминках. Та девушка потом пыталась лезть к ней, звонила неизвестно зачем, но Катя категорически отказывалась от общения, не в силах увидеть кого-то, кого папа мог тоже любить, хотя, конечно, и не так, как ее, в этом она готова поклясться. Так всегда смотрел на нее, что она себя звездой чувствовала. Очень важно, когда на тебя так смотрят в детстве. Очень повышает самооценку на всю жизнь. Всегда она у него была самая лучшая. Только восхищался. Постепенно, конечно, и до приличных мест она доросла, на сцену Большого тоже выходила, в роли какой-то снежинки. Для папы это был главный день в жизни, наверное. В тот раз и мама пожаловала собственной персоной и гордо восседала по центру партера, иногда оглядываясь по сторонам, словно, все знают, что на сцене ее девочка. Катя скучает по нему просто ужасно. Вот к его смерти она привыкнуть так и не смогла, и нет дня, когда она не вспоминает папочку и не разговаривает с ним. Одно радует, что он дожил и увидел внучку, которую тоже боготворил. Агата его совсем не помнит, только по фотографиям. Вот как ей объяснить, зачем она это терпела? Из любви! Она просто решает не объяснять, а та и не настаивает.

– Ладно, скажи мне, что мы с тобой делать будем четыре дня. – Переводит она тему. Эбби отчаливает, обещая держать в курсе. Только когда она уезжает, Катя понимает, что вопрос с персоналом так и остался не решен, а это стрекоза упорхнула и не при делах теперь. Вот почему ей Даня ничего не сказал? Забыл? Сам не знал? Она бы хоть Агатину няню попросила приехать тоже. Одна горничная на четыре этажа и сад – это сильно, конечно. С учетом того, что еще и Санек едет.

– Может, в Леголенд съездим? – Предлагает Агата.

– Господи, да сколько можно! Даже не проси, с папой поезжайте, если он согласится.

– Помню последний раз мы съездили вообще замечательно, – рассказывает Агата. – Всю дорогу мама ныла, что опять все эти горки по сотому разу, а знаешь, какое ужасное вино там подают? В итоге, прям на входе познакомилась с мужчиной с двумя детьми. Нас отправили на горки, а сами сидели в ресторане весь день.

– Вот как раз тогда отлично съездили. – Катя кивает головой. – Парень прикольный оказался, татуировщик.

– А с татуировщиками интересно общаться? – Удивляется девочка.

– Ты что! Во-первых, умеют разговаривать на любые темы, во-вторых, знают столько историй. Находка для писателя! Мои лучшие друзья после барменов. – Смеется она.

– Да ты, мам, всегда себе в секунду находишь друзей. Куда не приедешь с тобой – все, выберет себе подходящих кандидатур, обычно симпатичных парней каких-нибудь или девушек громче всех ржущих.

– Это да, шалав я тоже люблю.

– Коннор всегда так бесился, что тебя через секунду все знают.

– Ну, естественно, ему лет сто нужно, чтобы человека к себе подпустить. Мистер Неприступность.

Был раз, когда Агата видела его реально злым, она даже испугалась. Они были где-то на Карибах, ждали свою яхту, которая застряла в переходе из-за шторма, и им пришлось остановиться в отеле. Отель был так себе, хоть и пять звезд и лучший на острове. Коннор брезгливо морщился и хотел улететь в Майами, но ураган дошел и до них, и аэропорт тоже закрыли. Делать было ничего, и они отправились спать. На следующий день няня разбудила Агату пораньше, как и договаривались, но почему-то ни мама, ни Коннор не появлялись, хотя планировали уехать как можно быстрее из этого сомнительного места. Младшие в колясках были утащены своими нянями гулять, а Агата тусовалась в фойе и исподтишка разглядывала сидящих там просто ужасного вида женщин. Они были такие все надутые, накрашенные максимально, словно их заставили вымазать на себя все, что было у них в косметичке под угрозой смерти. Наряды тоже вырви глаз. Агатик размышляла, кто они и зачем тут сидят, когда на улице прекрасная погода, ураган прошел, и можно идти на океан или в бассейн. Но Галя в бассейн идти не разрешала, потому что ждали родителей. Наконец, спустя вечность, те вышли из открывшегося лифта, держась за ручки. «Как маленькие!» – Еще подумала Агата, но без осуждения, а, наоборот, порадовавшись, что взрослые люди, а ведут себя, как дети несмышленые. Она радовалась, когда у них было все хорошо между собой. Эти страшные тетки внезапно, увидев ее маму, все повскакивали со своих мест в районе барной стойки и начали, к ужасу Агаты, на плохом английской орать на весь этаж хриплыми голосами: «Оооо, Катя! Привет! Как ты? Нормально после вчера?» Коннор остолбенел, так же как и Агата, прирос к месту и что-то, судя по очень незначительному движению губ, прошептал. Агата постаралась разобрать по губам, ничего не вышло, но предположила, что он спрашивает, кто они такие и почему обращаются к Кате по имени. Мама что-то ответила, он гневно выпучил на нее глаза и потащил к Агате. Подойдя к ней и оказавшись к этим женщинам спиной, он нервно улыбнулся Агате и сказал что сейчас поедем, маму никак добудиться не мог. При этом он опять бешено зыркнул на жену.

– Я хочу в бассейн! – Капризно сказала Агата, которая заколебалась их ждать.

– Муш, – он еще сократил ее имя из Мушки, и теперь она была у него просто «Муш», – сейчас до лодки доедем, и будешь купаться, сколько влезет. Ну, не здесь же. – Опять брезгливо осмотрелся он, давая понять, что здесь одна зараза кругом.

Тем временем, эти женщины приблизились к нему и маме сзади, и, явно, отставать не намеревались. Коннор, судя по выражению его лица, все более напрягающемуся, спиной чувствовал их приближение, хотя, возможно, не спиной, а носом, потому что от них еще и воняло за версту чем-то выносимо душащим. Агата почувствовала, что ее может и затошнить, если они придвинутся еще хоть на шаг.

– Ты зачем общаешься со всяким отребьем? – Прошипел он маме. Та пожала плечами.

– А в караоке вчера никого больше не было. – Произнесла она так, словно это достаточное оправдание. Но, действительно, Коннор, вроде, удовлетворился таким ответом и не спросил какого черта она поперлась среди ночи в караоке.

Меж тем, им нужно было уходить, для этого Коннору и маме нужно было развернуться и пройти мимо этих женщин, потому что выход находился в той стороне. Выдохнув, он решительно развернул маму, так же держа ее за руку, и чуть не уперся в самую развязную из той компании, которая буквально перегородила им проход и осматривала его наглющим взглядом с ног до головы.

– Это вот это твой мужик? – Сиплым, прокуренным голосом спросила она. – Хрена! Ты чо, сосешь на восемь атмосфер? – Заметив Агату, она добавила: – Прости, лапуль.

Агате было лет семь или восемь, и она это выражение не поняла, но запомнила. Она его до сих пор не особо знает, как перевести это на человеческий язык, а когда спросила у мамы пару лет назад, то та хохотала, не верила, что Агате такое врезалось в память, и отказывалась объяснять. Агата уже понимала, что это как-то связано с сексом, но ей хотелось понять точное значение. Мама отбрыкивалась и умоляла не задавать этот вопрос Коннору, иначе она за последствия не отвечает. В итоге, она отговорилась, что это вообще ничего не значит, так сказать нельзя, это не имеет смысла. И что Коннору просто не понравилось, что к нему посмела такая женщина приблизиться, мало того, еще оценивать. Ну, и что Катя с такими общается. Но Агата не поверила, потому что у Коннора такой взгляд был, что она думала, он начнет сейчас пиу-пиу стрелы ледяные из глаз пускать. Эта девушка просто беззвучно стала так пятиться, пятиться, и исчезла. А Агата видела, что он сжимает мамину руку настолько сильно, что костяшки побелели. Она боялась, он ей эту руку сломает. Губы искривлены. Жуть. На причале мама вылезла из машины заплаканная, и даже темные очки не могли это скрыть, потому что нос был красным, а губы опухли. Агата очень волновалась, была уверена, что это мама опять натворила что-то, и боялась, что они теперь будут всю поездку злиться друг на друга, не разговаривать, или разговаривать грубо. Но уже через час, к ее облегчению, она услышала, что они смеются и, вроде бы, повода для паники больше нет. Она тут же подлезла к Коннору и приласкучилась, молча одобряя его за то, что скандал дальше развивать не стал, а маму простил. Он ее тоже обнял, и так они сидели некоторое время, думая каждый о своем. Агата отметила, что про малышей он даже не спросил, ни когда они уезжали из отеля, ни когда уже были на лодке, и тоже волновалась, не забыли ли они их из-за этого инцидента, но нет, не забыли.