Текст книги "Матрёшка"

– Давай все вместе поговорим. – Он так дергается от этого предложения, словно оно неприличное. – Сядем и поговорим. – Она вытирает рот салфеткой. – Я уверена, у тебя все вопросы отпадут. – Ее железобетонная уверенность заставляет его задуматься. – Ты увидишь, насколько он разумный человек, ответственный. Он их любит. Правда. Пожаааалуйста! И тоже будет дома сидеть, уже тур перенесли на полгода, все мероприятия сейчас отменятся, мы будем все время с детьми.

– У него ребенок должен родиться. – Он пытается привести ее в чувства. – Ты решила еще троих подсуропить. Оно нужно ему? Я вот вообще не уверен. Почему он должен любить чужих детей?

– Ты же любишь Агату. Больше всех любишь. Чужую. То, что Милош их любит, знаешь.

– Ну, ты сравнила!

– Понятно, началось поклонение Милошу. – Фыркает Катя. – Ему самому пару лет, как 30 исполнилось, почему он никогда у тебя не был «подростком?» Почему был достоин твоих детей растить? Потому что у него профессия приличная, на твой взгляд? Образование престижное? Потому что пятнадцати дырок нет в ушах? Вот уж кто тусовщик! Я за два года жизни с ним ни разу спать трезвая не легла. Вот где гулянки были нон-стоп. Хулиган и оторва. Дэн – паинька по сравнению с ним. Просто Милош в Инстаграм не выкладывает ничего. Думаешь, ты его знаешь? Дэн меня вытащил, единственный, кто помог, по-настоящему. Не Милош твой прекрасный почему-то. Который сначала знать ничего не хотел, в упор не замечал, что со мной происходит, а потом свалил, когда я реально повеситься думала. И он лучший в мире у тебя. И самый достойный. Это несправедливо! – Обиженно надувается она, потом, подумав, меняет свою практически пустую тарелку на его, даже не спросив разрешения, и снова принимается за еду, как ни в чем не бывало.

– Как же вы с ним остались лучшими друзьями, если ты о нем такого мнения?

– А он мне ничего не должен. – Чавкает Катя. – Прекрасно я знала, какой он человек. Вот уж кому нужна радость в жизни, а не проблемы и уныние. И кто я такая, чтобы его винить в этом? Он хороший, я не спорю. – «Надо же, помиловать решила!» – Усмехается Коннор про себя. – И я сама очень виновата перед ним. Ему так же тяжело было в тот момент, и больно, и обидно. Он страдал не меньше меня, может быть. Не смогли мы с ним поддержать друг друга. Ты нас тогда просто уничтожил. Растоптал. Мы оба пострадавшие с ним. Но меня бесит, когда ты его начинаешь в идеал возводить.

– Окей, я растоптал, а Дэн спас. Прекрасно! Так, знаешь что, отдай! – Он отбирает у нее свою тарелку. – Ты лопнешь сейчас, а мне отвечать.

– Да. Да! У меня второй раз в жизни отношения, когда человек интересуется мной. – Она провожает тарелку жадным взглядом, но тут же откидывается на стуле, пыхтя, понимая, что и правда сейчас лопнет. – Хочет меня узнать по-настоящему. Понять, кто я. Что я чувствую. – Сложив руки на животе и наглаживая его, задумчиво произносит она. – С кем можно говорить на любые темы. Сколько лет я жила, окружённая людьми, близкими людьми, как мне казалось, и всегда, всегда! носила маску. И никто ни разу не спросил меня: «А как ты вообще? Что у тебя в душе творится?» Никто не хотел слушать, а я боялась сказать. Внешне же все всегда было зашибись, а, когда наступали плохие времена, все обвиняли меня. – Она не смотрит на Коннора, устремившись расфокусированными зрачками куда-то в пространство. – Я просто не такой глубокий человек, как Дэн, гораздо более поверхностный, я не понимала, как я живу. И тут мне открылась просто ужасная картина, я подумала, а действительно, как можно быть столько лет с человеком и ничего о нем не знать. Не потому даже, что он или ты что-то скрываете, а потому, что никто из нас ни разу не спросил! Все устраивает, и хорошо, никто не будет копаться в твоей душе, вытаскивая все наружу. Тебе самому тоже это страшно сделать. Это не только по отношению ко мне все себя так вели, я была такая же точно. Очерствела полностью. Вот почему, когда у меня произошёл в жизни самый трешовый момент, у меня буквально не оказалось, к кому пойти? Миллион друзей, знакомых, казалось бы. Почему, когда я каждый день думала, как мне сдохнуть, только один человек в мире нашёлся, который мне помог? А потому что он не такой, что «я хочу с тобой классно провести время, а, когда классно быть перестанет, свалить на все четыре стороны». А знать тебя! Что у тебя болит. Вот реально «и в горе, и в радости». Я таких людей не встречала. Вернее, одного, но его нет уже давно. – Она, наконец, смотрит ему в глаза. И эти глаза совсем другие, понимает он. Неужто, повзрослела и поумнела, когда он уже и не ждал?

Коннор даже слегка ежится под этим взглядом, хотя он не осуждающий, просто почему-то становится неловко.

– Да, я, наверное, – откашливается он, – не очень был мужем, в этом смысле. Если ты мне вообще ничего не смогла рассказать о себе.

– А ты мне рассказывал? – Пялится она в ответ. – Ты вообще никогда к себе не подпускал. Как я тебя любила! Безумно! Просто безумно! Ничего о тебе не знаю. Вообще. – Широко взмахивает она рукой, демонстрируя это «вообще». – Что у тебя в голове творится – всегда было полнейшей загадкой для меня. Не понимала, и не пыталась понять, если честно. Ты – то же самое. Абсолютно чужие и незнакомые люди с тобой. Как это возможно? Теперь я понимаю, насколько это дико. Насколько одиноким человеком я была все это время. Отсюда и наркотики и все остальное. Правильно ты сказал, что я дырки в себе затыкала. Я себя не оправдываю, не думай. Просто хочу, чтобы ты понял, что я изменилась, и благодаря кому это произошло. Он необыкновенный человек. Знаешь, талант абы кому не даётся. Это такая красивая душа. Не нужно судить по внешности. Он вырастит прекрасных детей. Это абсолютно точно.

Она сидит такая уверенная в себе, такая, на самом деле, взрослая, вдумчивая, будто прислушавшись к чему-то изнутри, и это изнутри – это не живот, который она не перестает гладить, а что-то у нее в голове – невиданное раньше им выражение лица. Одухотворённое, что ли. Он пытается вспомнить ее беременную его детьми, но с Лили промелькнуло так, что он и заметить не успел, а второй раз он помнит только больницы, капельницы и свое бесконечное чувство вины. Хочется опять погладить ее животик и ощутить эту маленькую жизнь, которая настырно пробивается, тыкаясь своими коленками, пяточками, демонстрируя всячески, что вот она я! Я здесь! Знает, что заранее ее любят и ждут, еще не увидев, не потрогав, не понюхав. Жаль, Коннор раньше не ценил возможность испытать эти ощущения, а теперь неизвестно, доведется ли. Меган уже готова была на ЭКО, но сейчас совершенно не подходящее время детей рожать, рассудил он. Наоборот, как хорошо, что ничего не получилось, потому что Кате и ее будущему ребенку совсем не позавидуешь. Меган, конечно, такое решение не оценила, доказывала, что она уже начала гормональную терапию, плакала, что уже настроилась, но он закрыл этот вопрос.

– Считай, твоя речь меня впечатлила. – Помедлив, кивает он. – Но, во-первых, я его совсем не знаю. Ты можешь напеть все, что угодно. Хорошо, если все так, как ты рассказываешь. Я очень рад. А, во-вторых, время совершенно не подходящее, чтобы эксперименты ставить. Отдать вам детей? А Меган?

– Я не знаю. – Катя качает головой. – Это единственное, что меня убивает – Меган. Ну, придется тебе больше внимания ей уделять. Я не знаю! – Эмоционально восклицает она. – Я не могу ради Меган расстаться со своими детьми на неопределенное время, извини. Все-таки я больше прав имею, чем она. Правда? Мы будем каждый день на связи, они будут общаться, они грядки разобьют под ее руководством, будет книжки им на ночь читать, я буду очень стараться, чтобы она себя не чувствовала одиноко. А, потом, вы же будете приезжать! Я помоталась целый год, теперь ваша очередь. Не знаю, как еще ее утешить. Женись на ней, пока мэрия работает, порадуй.

– Господи. Ладно, скажу. Я ей сделал предложение. – Выговаривает он.

– В смысле? – Не понимает Катя. – Как предложение? Прям кольцо подарил?

– А как еще предложение делают? – Ее ошарашенный вид слегка смешит его. – Что с лицом у тебя? Забыла про детей резко? Салфеток просить побольше? Ты же мне только что сама советовала на ней жениться.

Катя трет глаза, стараясь не размазать тушь.

– Вот сейчас было больно. – Признается она. – Боже, я даже не ожидала, что так будет больно. Надеюсь, она послала тебя на хрен?

Коннор хохочет.

– Обожаю тебя. Никогда не сдаешься.

– Не верю. – Мотает она головой. – У тебя будет жена. Другая. Как это возможно? Я – единственная и неповторимая женщина в твоей жизни.

У нее настолько несчастный вид, что ему по-настоящему становится ее жаль и хочется утешить. Но вот же нахалка, правда, считает, что он ей всю жизнь будет принадлежать?

– Неповторимая – это факт. – Гладит он ее по руке. – А как ты думаешь, я воспринимаю твои отношения, твоего ребенка? Нового. Мне не больно? Но я надеюсь, ты сможешь порадоваться за меня.

– Я радуюсь. – Говорит Катя, вытирая слезы и всхлипывая. – Меган прекрасная. Если бы я придумывала для тебя девушку, я бы настолько идеальную не придумала. Я ее плохо знаю, но слабо верится, что тебя такая положительная девочка устроит. Или, может, она после того, как я ухожу, снимает свой костюм домохозяйки, и полный отрыв.

Он качает головой, слегка улыбаясь. – Нет, у нее нет двойного дна, в отличие от некоторых. Она, правда, положительная, и меня это устраивает.

Катя неожиданно соображает, что теперь-то он ей точно должен после такого заявления. Жениться он решил! А не жирно Меган будет и замуж и детей уже готовых? Пусть рожает своих, и плевать Кате на ее сложности. Что, только русские могут ирландцев рожать? Устроились! Катя уже забыла, что жалела ту две минуты назад. С другой стороны, если Меган еще и ребенка ему родит в чем тогда Катина эксклюзивность? Так, все эти глупые переживания можно оставить на потом, сейчас главное продавить его, он же понимает, что он должен искупить?

– Оставишь детей? – Тут же напирает она дальше, не дав ему опомниться. – Вам же с Меган сейчас не до них, нужно свадебку устроить. Надеюсь, ничего грандиозного? Предупреждаю, если у нее свадьба будет лучше, чему меня… – Она осекается, не зная, чем пригрозить за такое ужасное преступление. – Что ты так уставился? Почему вообще у нас была такая скромная свадьба? Сэкономил на мне, да? А, ну да, у нас времени особо не было. Но все равно! Мог бы расстараться с твоими-то деньгами! – Катя понимает, что ее повело не туда, и не этот вопрос сейчас важен. – Так оставишь детей?

Коннор прикрывает глаза, проводит по лицу рукой, качает головой и тяжело вздыхает.

– Ты меня совсем не услышала.

– Да услышала я тебя, услышала! – Заверяет она. – Все очень серьезно. Я тебе клянусь, мы не будем никуда ходить и дверь железную поставим. Знаешь, как в России в каждой самой убогой квартире стоит металлическая дверь, чтобы не ограбили. Воооот, и мы такую сделаем вместо стеклянной. И решетки на окна. А лучше ставни пуленепробиваемые. И собака у нас охранник, между прочим. Запасемся водой, батарейками, продуктов накупим. И не о чем беспокоиться! – Мечтательно улыбается она. – А ты занимайся своими делами – женись там, вакцину делай, мы тебя отвлекать не будем.

– Дура. – Только и может выговорить он. Нет, не повзрослела она, показалось.

– А ты меня на свадьбу пригласишь? Я приду в черном платье и в вуали, чтобы никто не узнал, и буду рыдать всю церемонию. А ты такой, когда тебя священник спросит, готов ли ты взять эту женщину в жены, оглянешься и посмотришь на меня, такая пауза, все не дышат, музыка обрывается – будет драматично. Я приподнимаю вуаль, наши взгляды встречаются… А потом на вечеринке напьюсь и буду неприлично себя вести, короче, постараюсь испортить все по-максимуму. Вы когда планируете-то? Мне нужно родить успеть, я хочу быть самой стройной и красивой, и чтобы все говорили, что невеста, конечно, ничего, но эта загадочная девушка в черном просто бесподобна. – Она радостно смеется. – Закажем десерт? – Не дождавшись ответа, она энергично машет официанту и, выслушав его рекомендации, заказывает панна-котту и мильфей. Коннор просит только кофе. – Ой, а заверните еще бискотти с собой, у нас дочка очень любит. Она сейчас на соревнованиях по робототехнике, – тут же сообщает она официанту. – Такая умная девочка, вся в отца. – Кивает она на Коннора.

– Не подлизывайся. – Улыбается он, когда рассыпавшийся в восхищении официант отходит.

– А я не подлизываюсь! Не буду же я ему экскурс делать, кто у нас кому кем приходится. Оставь ему чаевые хорошие, такой милый мальчик. Ну что, мы обо всем договорились? – Невинно интересуется она.

Он наклоняется к ней через стол и смотрит таким усталым взглядом, что понятно сразу, что детей ей не видать, как своих ушей. Не работает больше вот это – заставить его посмеяться, растормошить, сманипулировать, заставить пойти у себя на поводу. Нечего ей ему предложить, от слова «вообще». Может, предложить хотя бы в Лондон переехать? Там и разницы нет восемь часов, и рядышком. А Даня согласится? Бросить все, ради чего он работал столько лет? Как ему сказать – переезжай со мной или я детей больше не увижу? Как ставить человека перед таким выбором?

– В Англии тоже началось. – Тут же считывает ее мысли Коннор. Надо же, раньше он такой прозорливостью не отличался! – Туда вообще нельзя! Ты знаешь не понаслышке их систему здравоохранения. Вернее, ее отсутствие.

– Знаю! – Соглашается Катя. – Дэну даже губу не смогли на Новый год зашить. Эбби откопала какого-то знакомого, который чуть ли не подпольно нас принял и так переживал, что кто-то узнает, что он пару швов наложил, умолял никак его не упоминать.

– А что с ним произошло? – Пугается Коннор. – Подрался, что ли?

Катя смеется, но уже не слишком весело. – Да, подрался со ступеньками в саду. Силы оказались не равны. Ты же смотришь мои сториз! – Она, словно, упрекает его, как он мог такое пропустить.

– Он же не пьет! – Еще сильнее напрягается Коннор, который и правда что-то пропустил. У него обычно не особо хватает терпения просматривать всю эту пунктирную ленту каждый день, но, если что-то заслуживающее внимания, Меган делает ему дайджест.

– Да не пьет он, успокойся! Играли просто.

Коннор закатывает глаза. И вот этим людям – подростку, он настаивает на этом определении, и женщине с эмоциональным интеллектом подростка ему предлагают отдать детей.

– Я бы переехала, не задумываясь, ты же знаешь. – Начинает скулить Катя, понимая, что снова ляпнула опять что-то не то, и что уговорить его не удастся. – Но как ты себе это представляешь? Ты, значит, женишься и будешь жить припеваючи, а я должна парня своего бросить, так, что ли? Он мне тоже, кстати, собирается сделать предложение, чтоб ты знал! – Уязвленно заявляет она. – Сказал при Итане и при всех, да! Просто ему надо все подготовить. Для него это событие, в отличие от тебя! Ребенка одной рожать? Почему? – Тихонько начинает плакать она, роняя слезы в свою панна-котту. Соленые капли скатываются по глянцевой поверхности пирожного, собираясь в озерцо на дне тарелки.

Коннор, в целом, не рассчитывал, что разговор будет простым, да и уговорить ее, если честно, не рассчитывал. Но он свой долг выполнил – предложил. Объяснил все максимально доступно, дальше он бессилен.

– Мне за Агатой пора. – Он рассматривает счет, чего никогда в жизни не делал, лишь бы не глядеть на нее. – У тебя машина есть? Я не успею тебя подвезти. – Он кидает купюры на стол. Удивленный тишиной, поднимает на нее глаза. Сидит надутая, но не плачет. Коннор понимает, что до нее не дошло, вообще не дошло. Что она считает, что это все направлено исключительно против нее. – Я приеду к вам завтра, поговорим. – Он отодвигает свой стул.

* * *

Даня, который провел минут сорок в гардеробной, пытаясь одеться поприличнее, и даже надел было костюм, но решив, что это слишком для домашнего лука, стоит в трусах, растерянно разглядывая стеллажи своей одежды, пока не приходит Катя с пакетом, который только что доставили, и не извлекает из него просто кэжуал брюки и просто белую рубашку. «Не нервничай ты так, – гладит она по спине и плечам, радуясь, что дреды, которые он носил последние три месяца, он срезал и постригся коротко. – Ты очень прилично выглядишь и непринужденно, что самое главное, и веди себя также. Не съест он тебя. Главное, говори уверенно все, как мы с тобой договорились. Твоя задача – произвести впечатление взрослого, ответственного, способного на взвешенные решения человека». Врожденная уверенность, которая позволяла Дане заходить на самые крупные студии к самым крутым чувакам из музыкальной индустрии, в телестудии, где тебя смотрят в прямом эфире миллионы, в залы с тысячами зрителей, пропадает ровно в то мгновение, как Коннор делает первый шаг в их дом, тут же морщась, ибо первое, что видит человек, заходящий в дом Дэна – огромное панно, созданное чересчур смелым для Коннора художником, где смешались герои комиксов и компьютерных игр в не всегда приличных позах. Вообще-то туда заложена целая философия с отсылками к эпохе Возрождения, но Дане кажется, что Коннор цепким презрительным взглядом выхватывает ровно те сцены, которые можно трактовать, как минимум, неоднозначно, и объяснять ему, что это современное искусство и работы этого чувака уже в музее Метрополитан висят, бесполезно. Катя подскакивает и мгновенно тащит Коннора вглубь дома, где уже заранее подготовленные дети радостно, как никогда, приветствуют папочку, а Агата выносит пирог «который мы испекли все вместе специально к твоему приходу». По лицу Коннора проходит нечто, похожее на судорогу, он, так и не поздоровавшись с Дэном, кое-как в воздухе чмокает детей и тут же интересуется, почему они еще не в кроватях, времени же восемь уже. Катя притворно смеется, интересуясь, а не принес ли он Меган с собой в кармане, сама зыркая на Даню, что вот тут-то они просчитались, а ведь няня говорила, что эти, как ненормальные, детей укладывают чуть не в семь вечера. У Кати с Дэном обычно они засыпали просто от усталости, как придется, и переносились в постель уже спящими. Ровно так и произошло вчера после их возращения из парка в первом часу ночи, но хоть хватило ума это не выкладывать. Няня тут же утаскивает малышей, а Агату Коннор оставляет, пафосно объявляя ей, что она не получила первое место, но они и не рассчитывали, но, делает паузу он, заняла второе. Агата визжит и виснет у него на шее, потом, спохватившись, целует маму и Дэна, опять возвращается к Коннору, и полчаса они слушают, в чем она была молодец и такое нестандартное решение придумала, а ошибка да, была, но просто чуток времени не хватило, и надо на этом теперь сосредоточиться, чтобы четко распределять время и фокусироваться, несмотря на стрессовую ситуацию. Агата настолько воодушевлена своей почти победой, что готова сутки, кажется, обсуждать все нюансы на языке, который ни Катя, ни Даня не понимают, и постоянно возвращается во вчерашний день, пытаясь просчитать, где она ошиблась, а Коннор подсказывает, и они словно шахматную партию раскладывают по шагам. «А когда новый турнир?» – Подпрыгивает Агата, уже в предвкушении. «Никогда!» – Вздыхает про себя Катя, вспоминая вчерашние страшилки Коннора, что нормальная жизнь закончилась. «Через полгода!» – Не задумавшись, отвечает тот, и Катя еще раз убеждается, что он всю эту, якобы, ужасную пандемию выдумал. «Я так тобой горжусь! – Любящим взглядом смотрит он на Агату. – Муш! Ты самая умная девочка в мире! – Агата танцует победный танец, заставив их всех расхохотаться. – А теперь иди ложись, ты видела который час?» Агата пытается показать маме глазами, что за фигня, девяти еще нет, но Катя яростно пялится на нее в ответ, что, мол, иди без разговоров.

– Через полгода, значит? – Интересуется она, скептически глядя на Коннора, когда Агата уходит. – Так мы ж все помрем через полгода, нет? – Она отрезает себе кусок пирога и запихивает в рот. Даня сидит, понимая, что и ему настала пора что-то сказать, но с чего начать, не знает.

– Онлайн пройдет. – С видом знатока заявляет Коннор. – Пока не знаю, как это будет реализовано, на какой площадке, наша компания работает над этим. – Он имеет в виду, конечно же, компанию Шона Галлахера, где он, хотя и имеет двадцать процентов и в совете директоров сидит, но к оперативному управлению не имеет никакого отношения, и не в курсе, что там ребята придумали, но с Шоном они стали теперь общаться неформально, а Меган с его женой, Аней, внезапно подружились, и Коннор теперь знает инсайды. – Все скоро в онлайн перейдет, и концерты твои тоже. – Он, наконец, смотрит на Дэна, соизволив заметить его присутствие.

– В смысле концерты онлайн? – Туповато переспрашивает Даня.

– А вот так! – Выпучивает на него глаза Коннор. – Так же выходишь на сцену, только в зале никого. Ты переживаешь, что девки не заорут? Поверь, они заорут, просто ты не услышишь. – Даня молча смотрит, немного сбитый с толку таким началом и таким агрессивным тоном. – И, кстати, – добавляет Коннор, пытаясь смягчить свою грубость, – если поторопишься, будешь первым. Расскажи, как заботишься о каждом слушателе, что призываешь всех оставаться дома, но никого не оставишь без музыки, бла-бла-бла, не мне тебя учить, как внимание к себе привлекать. К тебе все стримминговые платформы в очередь стоять будут, впихнете рекламки, еще и больше денег соберете, чем с живого выступления.

Катя с Даней недоверчиво переглядываются.

– Смотрю, вы в Шоном прям плотно общаться стали! – Догадывается Катя, откуда вдруг такие познания про стримминг. Коннор злится, что она сообразила, но, действительно, это Шон рассказал ему, как они готовятся к тому, что все, буквально все перейдет в онлайн-режим. И нет, жизнь не прекратится: так же будут проходить концерты, спектакли, можно будет пойти на выставку, в школу, конечно же, поприсутствовать на рабочей встрече или научной конференции. Только вот с ресторанами засада, но они делают платформу, подключившись к которой в два клика любой ресторан сможет осуществлять доставку без найма дополнительных сотрудников и без дополнительных расходов.

– Спасибо за совет. – Вежливо благодарит Дэн. – Я эээ обсужу эээ со своим менеджером. – Коннор благосклонно кивает. – И еще, – смущается Дэн, – я это, эээ хотел, ну, хотел вас лично поблагодарить за вашу помощь, ну, тогда, в общем, это много значило, ну вы понимаете, – блеет он.

Катя смотрит озадаченно, задаваясь вопросом куда весь его словарный запас делся, а Коннор машет рукой, мол, о чем там говорить, в первую очередь, желая остановить поток этих бессвязных междометий. Он оглядывает огромную гостиную, которую он часто видит у них в сторис. Гостеприимные ребята – бывает, порой, человек по тридцать набивается на эти диваны, и они вместе или смотрят баскетбол, или играют в крокодила, или Дэн на скейте катается прямо тут, благо места навалом. Стеклянная стена выходит на задний двор, где виден бассейн с шезлонгами вокруг него. Пес спит, развалившись на одном из них, свесив мощные лапы. Сколько такой дом? Миллионов двадцать пять? Больше? Может, и больше, с учетом соседей. Коннор в очередной раз поражается. Он и в историю про самолет сперва не вполне поверил, но прочитав статью в НЙТ и посмотрев уровень дохода пацанчика, присвистнул. Милошу такое и не снилось, хотя тот вкалывает, как проклятый, а не просто на сцене дрыгается и фоточки себя красивого выкладывает, а сейчас вообще без работы останется, стройки же тоже все остановятся, а у него компания своя – всем надо платить зарплаты, офис содержать, налоги, неизвестно, как они в Англии разрулят это все, Коннор убежден, что никак не разрулят с этим их дебильным премьером, все будут выживать сами по себе. Надо тоже ему что-то подсказать, знать бы что.

– Ну, что вы решили? – Спрашивает Коннор, убежденный, что они только и делали эти сутки, что обсуждали его заявление. Он смотрит на Катю, та, в свою очередь, глядит на Дэна, предоставляя ему возможность высказаться. Ладно, если Дэн тут за старшего, Коннор не возражает и поворачивается к нему, надеясь, что тот все-таки умеет складывать слова в предложения.

– Нууууу, – тут же неуверенно тянет Даня и Коннор заводит глаза к потолку, задумываясь, какой у мальчика уровень IQ. – Мы подумали, – Даня смотрит на Катю, которая чуть не прожигает его взглядом, не понимая, почему он просто не может выговорить заранее отрепетированную фразу. – Мы подумали, – снова повторяет он, заставляя уже и Катю закатить глаза вслед за Коннором. – Короче, ммм, президент сказал все это, ну, хорошо как бы. А Кате уже летать тяжеловато, – сообщает он с таким озабоченным видом, словно он Катина мама, – поэтому, если вы это, ну оставите детишек, – переходит он на просторечия, – мы обещаем за них хорошо заботиться.

Оба – и Катя и Коннор просто вытаращивают глаза, услышав это. У Коннора закрадывается сомнение, знает ли тот вообще английский язык. Он же слышал его говорящим свободно в интервью, неужели там все постановка и он просто текст зачитывает? Коннор переводит взгляд на Катю, та краснеет. После ее вчерашней презентации, какой Даня великий человек и каких он воспитает прекрасных детей, она не ожидала, что Даня ее так подставит, деградировав на глазах.

– Что вы обещаете? – Переспрашивает Коннор, все еще глядя на Катю, и в его глазах она прямо-таки читает, что Дэн сумел превзойти все его ожидания.

Никто не торопится ему отвечать. Даня, сообразив, что он ляпнул, готов провалиться сквозь землю, а Катя думает, как исправлять ситуацию. Коннор глубоко вздыхает и трет подбородок. Щетину свою он так и не сбрил, хотя уже очевидно, что ничего путного там не отрастет. Она, к тому же, растет седой, что еще прибавляет ему возраста, и он, и так на двадцать лет старше Дэна, выглядит даже не отцом ему, а дедом, особенно, когда так морщит лоб и немножко сгорбливается, по всей видимости, под тяжестью их тупости.

– Ты точно все рассказала? – Поняв, что вести диалог с Дэном – идея, обреченная на провал, Коннор задает вопрос Кате. – Прям так, как я сказал? Про продукты в магазинах, про закрытый аэропорт, про очереди в больницу?

– Да-да, про горы трупов! – Катя делает большими глаза, благодарная ему, что он не буравит Дэна уничижительным взглядом и не комментирует его потрясающее своим идиотизмом высказывание. – Но это когда еще будет-то! Мы подумали, если что, сразу в самолет и к тебе, но пока-то все спокойно.

Коннор опять вздыхает, размышляя, почему они вообще выжили и неплохо так в жизни устроились без малейшей способности анализировать. Еще и ребенка собрались рожать. Приняли «обдуманное и взвешенное» решение. Два идиота.

– Что у тебя с документами? – Неожиданно интересуется он у Дэна. Тот напрягается, он было надеялся, что Коннор утратил к нему интерес.

– С какими документами? – Переспрашивает тот, нервничая, что не может понять суть вопроса и выглядит окончательно тупым в глазах собеседника.

– Живешь ты в Штатах на основании чего?

– А, это, это, у меня виза. – Заикается Дэн.

– Виза? – Удивляется Коннор. – Просто виза?

– Не просто виза! – Поправляет Дэн. – Виза для одаренных! – Гордо заявляет он, тут же понимая, что Коннор не имел в виду тип визы.

– То есть, у тебя Российское гражданство? – Еще раз недоверчиво уточняет Коннор.

– Ну да. – Даня решительно не понимает, к чему он выясняет такие подробности.

– И что, вот не к кому обратиться, чтобы с гражданством помогли? – Набрасывается на него Коннор. Дэн смотрит, окончательно опешив. – Да у нее бы хоть попросил с нормальными людьми познакомить. – Кивает Коннор на Катю, которая, воспользовавшись паузой, уже сгоняла на кухню и принесла себе еще чего-то закусить. И не просто чего-то, а какой-то бурой жижи, с чувством отвращения замечает он, в которую она макает хлеб и смачно ест, издавая такой ввасывающий звук, чтобы это нечто не потекло с бутерброда.

– Кабачковая икра! – Тут же поясняет Катя с набитым ртом, видя его удивленный взгляд. – Галина привезла! Говорит, еле припрятала банку от Меган, та все прикончила подчистую.

Коннор, конечно же, полностью убежден, что Меган никогда такую дрянь, похожую на жидкое дерьмо, есть бы не стала, и удивляется, зачем же Галине так врать про Меган. У них, вроде, хорошие отношения сложились.

– Хочешь? – Из вежливости спрашивает она, прогнозируя ответ. – Жаль, хлеб не поджаренный. – Сетует Катя, чавкая. – Но не хотела пропустить, что тут у вас.

– Вы пожениться думали? – Спрашивает Коннор. Дэн молчит, не дрогнув не единой черточкой лица, словно он вопроса не расслышал или не понял, тупо глядя на Коннора своими большими синими глазами в обрамлении темных ресниц. «Неужели, красит?» – На секунду задумывается Коннор. Катя всегда красила, знает он. Не тушью, а именно перманентной краской, чтобы просыпаться уже красивой. Даже, когда болела, и вообще не до этого было, но ресницы и брови – святое. Раз, кажется, он видел ее натуральную, когда вернулся в Дублин после первой попытки с ней развестись, а она была вообще на себя не похожа – лицо, будто стерто, и так бледное из-за болезни, а светлых ресниц и бровей вообще не видно было на том лице, такой дурнушкой ему тогда показалась. Сейчас все на месте, выглядит хорошо, только толстая. Щеки, обычно впалые так, что скулы торчали наружу, налились. Еще красные пятна румян нарисовать и прям матрешка будет. – Ммм? – Пытается он все-таки добиться ответа от Дэна.

– Мы да. – Говорит тот. – Конечно. – Добавляет он, понимая, что опять предложение сформулировать не получилось. – Но я вот так вот не готов это сейчас обсуждать. – Наконец, выдает он осмысленную фразу.

– К чему это все? – Интересуется Катя. – Решил наши условия выяснить? Теперь спросишь, есть ли ипотека на дом, и в каком банке счет открыт? Ты оставляешь детей, серьезноооооо? – Сама не веря этому своему умозаключению выпячивается она на Коннора. – Дааааа? – Она, подпрыгивая на диване, тычет Дэна в бок, мол, а я что тебе говорила! Тот никак не реагирует, чувствуя, что ни фига тут все не просто.

Коннору остается только в очередной раз поразиться такой наглости.

– Успокойся! – Грозно произносит он, заставляя ее прилепиться к дивану обратно. – Конечно же, нет! Я думаю, как сделать так, чтобы он, – небрежно кивает он на Дэна, словно тот здесь мебель, – чтобы он смог с тобой поехать. Здесь вам оставаться нельзя! Завтра границы закроют и ни в какой самолет вы не сядете. И детей, конечно же, я не оставлю. Значит, так! – Сходу начинает он, не дав ей принять обиженный насупившийся вид, расплакаться, не дай бог, а Дэну возразить. – У Шона там есть человек, короче, не важно, сделаем ему визу жениха, – брови Дэна вскидываются, – гражданство у тебя есть, свадьба в Ирландии в ближайшее время, распишетесь просто в мэрии, жить не знаю, где вы будете – ищи. Думаю, гостевой домик тебя вряд ли устроит. Если совсем плохо станет, есть остров неподалеку от Шона, я подумываю купить, но там все старое, нужна глобальная перестройка, особо времени нет на это, тем более, вам с Аней скоро рожать, а там на сотню миль вокруг ни одного врача, так что надеемся пересидеть дома.