Текст книги "Матрёшка"

Глава 25

Лили, которой исполняется шесть лет, устраивает ужасную истерику в свой день рождения, узнав, что мама не приедет. Разбивает все подарки, ломает торт. Кричит Коннору, что она его ненавидит, Меган: «Ты уволена! Убирайся из нашего дома!» Брат полностью ее поддерживает. Они запираются в комнате, отказываются выходить. Плачущая Меган проводит целый день под дверью, упрашивая их хотя бы поесть. Отец обещает сам отвезти детей в Лондон, отметить так, как Лили захочет. Дети же не понимают, какая ужасная у них мать, все равно любят ее, конечно. Ничего, со временем разберутся, пока она им нужна.

Катя устраивает праздник у себя в доме, зовет всех друзей Лили по детскому садику, куда она ходила, своих подружек с детьми, Милоша, конечно же, тоже. Милош, на самом деле, спасает Коннора, ибо он единственный человек, с кем Коннор может нормально общаться. Катя с ним вообще не разговаривает, Меган общается очень прохладно, только Милош не осуждает, по крайней мере, внешне. На фото и в сториз все это выглядит, как нормальный семейный праздник, удивительно, конечно, как им удается людям пыль в глаза пускать. Опять все будут засыпать ее комментариями, какие у них у всех высокие отношения. На самом же деле, все, что Катя отчаянно хочет сделать в течение времени, пока он в ее доме, это взять что-нибудь потяжелее и бить его по голове до тех пор, пока мозги не разлетятся по всей комнате. Она размышляет, что бы это могло быть. Вот хрустальная ваза, например, хорошо подойдет. С наслаждением представляет ее вес в руке, визуализирует, как она замахивается, наверное, придется двумя руками, иначе не удержит, и обрушивает ее на голову бывшего мужа. Раз за разом, раз за разом. Или вот эта статуэтка. Интересно, она тяжелая? Подходит, как бы невзначай взвешивает ее в ладони. Да, вполне себе увесистая, бронзовая. Прямо в висок хорошо бы ему заехать. Нет, в висок – это мгновенная смерть, а Кате хочется, чтобы он был в сознании, чтобы понял, что прилетел его ангел Апокалипсиса. Вообще, в идеале заманить его в спортзал, там и гантели есть, и с зеркал легче кровавые ошметки отмывать потом будет. А ковровое покрытие можно будет просто снять и новое постелить. Это, всяко, проще, чем в гостиной дубовый пол менять. За такими размышлениями о сцене в стиле Тарантино она проводит праздник, мило улыбаясь всем гостям, кроме одного, который, сам того не подозревая, умер уже раз десять за эти несколько часов. Как Милош вообще может с ним разговаривать после того, что он сделал? Даже Меган явно на ее стороне, Катя уверена, что та ей сочувствует, и за детей переживает. Но даже она не смогла ничего поделать с этим самодуром. Надежда на то, что существует женщина, к которой он будет прислушиваться, тщетна.

Коннор же, приободренный общением с Милошем, чувствует себя, как ни странно, неплохо. Он, конечно же, настоял, что Катя не могла приблизиться к детям до получения теста на наркотики, и теперь очень рад, что тест оказался отрицательным. Случись обратное, объяснить Лили, почему они все равно не могут увидеться с мамой, было бы проблематично. Спасибо, хоть в этом Катя не подвела. Сомнений в том, что она уже подсела или в скором времени подсядет, у него нет. Особенно, если будет мотаться в ЛА. Что весь шоу-бизнес сидит на разной дряни, он абсолютно уверен. Пребывая в хорошем настроении, он решает поболтать с Агатой и поинтересоваться, не исключили ли ее из школы за прогулы. Все-таки очень серьезное учебное заведение. Коннор сам там учился, такое отношение к учебе они не поощряют, бывало, за опоздание на одну минуту отстраняли от уроков. Но сейчас, конечно, либеральничают с детьми. Они нагнали всю программу, пока были на отдыхе, но все равно он переживает.

– Как там в школе? Узнали тебя? Или спросили, что за новенькая к нам пришла? – Спрашивает он.

Агата обычно преувеличенно реагирует на любую его шутку. После того, как Катя давно еще при ней сказала, что у него чувства юмора нет, Агата старается Коннора поддерживать и доказывать, что вот а ей, якобы, очень смешно, и это у тебя, мама, чувства юмора не хватает, чтобы оценить такую классную остроту. Но сегодня она только пожимает плечами и совершенно спокойно сообщает, что у нее теперь новая школа, в Лос-Анджелесе.

У Коннора на секунду случается столбняк, и он тупо пялится на Агату, надеясь, что он ослышался.

– То есть, – хрипит он пропавшим голосом, – ты променяла элитную английскую школу на какое-то дерьмо американское?

– Ага, в точку, – подтверждает Агата, – это не школа, а детский сад, мы рисуем на уроках, на биологии лепим клетки из пластилина, я в шоке, если честно. Примитив полнейший.

– Зачем? Почему? – Задыхается он. – Образование – это очень важно.

– Ну, живем мы там теперь, что делать-то? – Она разводит руками.

– Где живете? – Не понимая вообще ничего, смотрит он.

– Ну, у Дэна. – Как тупенькому объясняет ему Агата. – Но мы ищем другую школу, просто вот так в середине года тяжело попасть. – Успокаивает она его. – Я занимаюсь с преподавателями дополнительно, потому что учеба там ни о чем, конечно. Просто время там провожу, с людьми общаюсь. Ты себя нормально чувствуешь? Лицо очень красное стало. – Она обеспокоенно смотрит на него.

– Все отлично, – с трудом цедит он, – переживаю за твою учебу. Если что, ты обращайся, я помогу, и с преподавателями. – Он старается дышать.

– Тебе что, мама не сказала? Блин, ругаться будет на меня. Давай, как будто я тебе не говорила, ок? – Агата слишком поздно соображает, что выболтала сейчас то, что не должна была, судя по его реакции. Хотя мама ее отдельно не предупреждала, что про Дэна и переезд – это секрет, но она всегда, в целом, просит Коннору ничего, совершенно ничего не рассказывать про их дела. Но, а как она должна была ответить на вопрос про школу? Соврать, что ходит в Лондонскую? Про Дэна ошибкой было упоминать, конечно, но мама сама его в ленту выкладывает, какой же это секрет? Как они замучили со своим выяснением отношений постоянно!

– А что значит, вы живете у него? Как это возможно? Зачем? – Все еще не доходит до Коннора.

– Ну, это маме виднее, наверное, а почему нет-то? Классный парень.

Агата смотрит, как его и без того выпученные глаза становятся еще шире, обычно такие холодные, они загораются каким-то недобрым огнем. Рот кривится, он дергает узел на галстуке, и жест этот ей не нравится.

– Я понять не мог, – сипит он полностью пропавшим голосом, – почему они вместе все время, думал, съемки, работа, и тебя с собой таскает. Какой кошмар! – Глядит он дикими глазами, пугая девочку. – Ты понимаешь, что тебе там делать нечего? Да что ж она творит-то? Надо тебе тоже в Дублин переезжать.

– Я маму не брошу. – Отвечает Агата, не понимая, чего он так разволновался.

– Да-да, я понимаю, – нервно кивает он несколько раз, – только ты о себе подумай тоже, раз она о тебе не думает. – Он хватает Агату за плечо и придвигает ближе к себе. – У нее-то все хорошо, она свою личную жизнь устраивает, – он сам наклоняется к ней так, чтобы их глаза были на одном уровне, – а у тебя все учеба к чертям полетела, она сейчас все твои перспективы выкинула в мусорку. Ты очень талантливая девочка, а там ты деградируешь, не успеешь оглянуться.

– Я маму не брошу, я у нее одна осталась, ты не понимаешь? – Вырывается от него Агата. – И не надо мне своей слюной в лицо брызгать!

– Господи, да подумай ты о себе! – Взывает он в отчаянии. – Без образования, в ужасной обстановке!

– Да почему в ужасной-то? – Она уже повышает голос, понимая, что он не слышит. – Нормально все у нас, чего ты распсиховался так?

– Да я представляю эту обстановку – тусовки, пьянки, гулянки. И ребенка туда тащит! Да что у нее в голове? Я тебе серьезно говорю, поехали с нами, мама переживет твоя, с нее как с гуся вода, пусть делает, что хочет. Тебе я не дам жизнь загубить.

К счастью Агаты, всех зовут на вынос торта и можно закончить этот разговор. Катя видит его перекошенное лицо в момент, когда все радостно поют песню, а потом Лили задувает свечи, и думает вот же урод, даже в такой момент не может порадоваться. Уложив детей (причем Агата убежала наверх с малышами, а когда Катя зашла к ней, та уже лежала в кровати, хотя у нее были еще законные два часа до сна), Катя рассчитывает, что все уже ушли, но, спустившись в гостиную, обнаруживает Меган, Милоша и Коннора, спокойно пьющими кофе.

– Может, вам на выход пора? – совершенно беззастенчиво заявляет она. – Или будем дальше высокие отношения изображать?

– Садись, есть разговор. – Металлическим голосом приказывает Коннор. Кате сразу хочется выпить – давно забытое чувство, ну, или хотя бы покурить. Господи, что ему ЕЩЕ надо? Она разваливается на диване с хозяйским видом нога на ногу и заранее вызывающим выражением лица. – Это правда? Что вы переехали в ЛА, что ты живешь с этим парнем?

– С каким парнем? – Издевательски интересуется Катя, судорожно соображая, откуда он знает и к чему ведет. Пусть уж для начала выложит все, что ему известно.

– Ты в курсе? – поворачивается он к Милошу. Тот выглядит растерянным, так же, как и Катя, он пытается понять стратегию поведения, очевидно, что хорошего ждать не приходится.

– Милоша это как касается? – пытается выручить его Катя. – Хочешь со мной разговаривать – пожалуйста. Пока не пойму, к чему это все. Помнится, ты говорил: «Ты хочешь контролировать, с кем я сплю?» – изображает она его вытаращенные глаза. – И тогда это почему-то трактовалось, как признак моего сумасшествия. Тебе не все равно, с кем я живу? К чему эта ревность? У тебя вон, вроде, телка сидит.

– Милош, погоди. – Не терпящим возражений тоном просит Коннор пытающегося открыть рот Милоша. – А ты перестань хамить. – Поворачивается он к Кате. – Как ты умеешь хабалку включать. Так, правда или нет? С кем ты спишь, мне глубоко безразлично. Мне не безразлично, что ты увезла ребенка, похерив ей всю учебу.

– Ой! Вот, оно, оказывается, что. – Театрально всплескивает руками Катя. – Еще и до этого ребенка хочешь добраться? Прикоооольный план! Боюсь, провальный. У нее все хорошо, я разберусь. Еще вопросы?

– Если ты переехала, мы должны пересмотреть график встреч с детьми.

– Серьезно? – Смеется Катя. – Хорошая попытка. Не проканала. Они будут так же встречаться со мной в Лондоне. Кстати, по поводу произошедшего, я понимаю, к твоим чувствам и совести взывать бесполезно, поэтому хочу обратиться к Меган. – Катя оборачивается к той всем телом. Коннор делает защитное движение рукой, типа не трогай ее. – А что такооооое? – Тянет Катя в притворном удивлении. – Ты Милоша вмешиваешь в наши дела зачем-то. Итак, Меган, я тебя не знаю, по словам детей, складывается впечатление, что ты не очень-то стервозина. Тебе не стыдно сначала врать, что дети болеют, а если они действительно болеют, не пускать к ним родную мать? Не пускать меня на день рождения моей маленькой девочки? Нет, совсем ничего не ёкает у тебя? Вот просто хочется понять, как такие люди бывают. – Меган заливается краской и умоляюще смотрит на Коннора. Тот с ненавистью пялится на Катю. – То есть это все мужик твой? – Сама отвечает за Меган Катя. – Ты ни при чем? Ты хорошая и пыталась возразить? Но его не переубедишь? Срать он хотел на твое мнение? Ты рта открыть не смеешь? Тебя в качестве прислуги взяли или в качестве няньки? Мммм? Думаешь, он со временем поймет какая ты, начнет ценить и изменит свое отношение? Нет! Дальше будет хуже – сначала начнет орать, потом обнаружишь себя лежащей в луже крови. – Все это время Коннор тычет в нее пальцем и шипит все громче и громче: «Заткнись!» – А что, раз уж мы так уютно сидим, давай поболтаем, вспомним былые времена, как ты меня беременную Вилли в больницу отправил, например. Как ты тогда сказал: «Я практически выбил из тебя ребенка?» Точно я цитирую? – Она провоцирует его изо всех сил. – Поправь, если что, папаша заботливый!

– Мы уходим! – Коннор, как ни странно, спокойно поднимается, протягивает руку Меган, которая заливается беззвучными слезами. Что, даже не кинется на нее? Кате обидно. Как было бы эпично, если бы он на глазах Меган и Милоша сделал то, чего больше всего сейчас хочет, а именно влепил ей по лицу. Да даже с синяком походить можно ради такого! Но вот ведь гад – умеет сдерживаться, когда захочет.

– Постойте, куда же вы? – Протягивает она к ним руки, гостеприимно распахнутые. – Мы только начали! Еще столько всего увлекательного! Милош тоже с радостью послушает, я уверена!

– Я тебе говорил, что это за женщина! – Обращается Коннор к Меган, тащя ее к выходу. – Психопатка, скандалистка, полностью невменяемая. Ты мне не верила. Не слушай, ни одного слова правды здесь нет.

– Да что ты говоришь! – Кричит Катя, шагая за ними. – Меган, это ты ему не верь. Хотя, без разницы, и года не пройдет, ты все это испытаешь на себе. Я тебя предупредила. А тебя, – она бежит вперед и преграждает дорогу Коннору, – предупреждаю, что еще раз ты будешь препятствовать нашим встречам, я в суд подавать не буду, это все можно затянуть на годы. Я просто сразу пишу в своем Инстаграм, у меня там подписчиков немножко так есть, 25 миллионов человек, это сколько твоих гномьих Ирландий получается, если поделить? Ооооо, ты станешь еще знаменитей! Не будешь сходить с первых полос, обещаю! Да-да, 25 миллионов, – повторяет она, – подросли, благодаря моему новому парню, с которым я живу уже третий месяц, но ты, как обычно, все последним узнаешь. Такая судьба у тебя – все время сосать. Рот настолько забит хуями, что вставить туда ещё что-то просто невозможно. – Она тычет два фака ему в лицо.

– Что на тебя нашло? – С ужасом и, вместе с тем, с восхищением спрашивает Милош, когда за теми захлопывается дверь. – Я и не думал, что ты такие выражения знаешь!

– Я, правда, это сказала? – Катя удивленно таращится в ответ, закрывая рот двумя руками. – Само как-то вылетело. У меня приятель был – рэпер один американский, вот он только так и разговаривал всегда, видать, записалось на подкорку. Как считаешь, это достаточно по-английски прозвучало? А то он меня всегда поправляет, если я ошибки делаю. Не хотелось бы выглядеть неграмотной. Перед Меган, опять же, ударить в грязь лицом.

Они оба начинают ржать.

– Представь, – Милош давится смехом, – сейчас открывается дверь, и он такой: «Ты неправильно времена согласовала».

– Не удивлюсь, кстати. – Она вытирает слезы, выступившие от хохота. – Господи, как же я его ненавижу! Я и так долго держалась, чтобы ему ничего не сказать! Дай сигарету мне срочно! Блядь, пять месяцев трезвости! Все, чего я сейчас хочу – ужраться в хлам.

– Мне самому выпить захотелось. – Признается Милош. – Но ничего, давай чаю попьем, я посижу с тобой, ладно? Меня не выгонишь? Ну и выражение лица у него было, я думал, его разорвет просто.

Действительно, кое-как сдержавшись в Катином доме, Коннор впадает в такое бешенство, когда они уходят, что Меган первый раз серьезно пугается. Она не понимает причину такой реакции. Ну да, Катя с кем-то встречается, что тут такого? Как она не понимает? Она что, дура и не понимает? Эта дрянь специально делает все назло ему! Связаться с этим малолеткой! Когда он уже думал, что удалось избежать всего позора, связанного с ней, она опять нашла, как его унизить! А он переживал за нее, расстраивался из-за их расставания с Милошем, сочувствовал. Кому! Пары месяцев не прошло, она уже живет с другим! Какое счастье, что он забрал детей, сейчас бы тоже болтались непонятно где и с кем с такой-то матерью. Он представляет, как теперь начнут перемывать ей кости, все достанут, все подробности выяснят. Конечно, парень превратился в такую звезду! Зачем она ему вообще? Он прекрасно помнит этого мальчика, которому он, ОН помог выбиться в люди. «Такой талантливый мальчик! Тебе надо было автограф у него взять!» – вспоминает он. Они что, уже тогда были в отношениях? Может, вообще все это время? Джеймсу прилетает так, что он всерьёз задумывается над тем, чтобы уйти. Таких обвинений и оскорблений он ещё не слышал. Меган совершенно не ожидала, что Коннор может быть настолько агрессивным. Она полностью растворилась в нем, его детях, приняла то, что у него сложные отношения с бывшей женой, старалась быть опорой и поддержкой! Она точно не заслуживает, чтобы на нее орали в машине и называли тупицей, еще и при посторонних! Может быть, Катя не так уж и не права?

Катя тоже на адреналине и теперь уговаривает Милоша отправиться в бар.

– Короче, план такой. Приходим, заказываем коктейли безалкогольные, ну ты можешь и алкогольный взять, собственно, пьем, веселимся, постим сториз и засекаем через сколько явится делегация. – Предлагает она.

От веселья Милош никогда не отказывается, хотя очень боится последствий. Но у них с Катей какое-то молчаливое соглашение всегда поддерживать хулиганские выходки друг друга.

Рано утром на следующий день Милош на кухне заваривает чай, Катя сидит напротив с ногами на стуле, когда входят Коннор, юрист, медсестра. «Ну надо же, собственной персоной! – поражается Катя. – Даже не Джеймсу поручил». За ними бежит горничная, которая не успела даже предупредить о визите, похоже, ее просто отодвинули от входа.

– Ты что здесь делаешь? – первым делом интересуется Коннор у Милоша, без приветствия.

– Чай делаю. – Невинно отвечает он. – Предложить чашечку?

– Ты что! – Катя возмущенно смотрит на него. – Это наши плебейские замашки восточных европейцев чай по утрам пить. Мне так бывший муж всегда говорил. Уважаемые люди пьют только кофе.

– Правда? Я не знал! В кино всегда показывают, что англичане с чашкой чая с утра.

– Так то англичане! – презрительно говорит она. – Ты сейчас хочешь кого-то оскорбить?

– Ой, простите, пожалуйста! Я могу и кофе сварить. – Продолжает изображать дурачка тот. – Вам какой?

– Ну и нравы! – Качает головой Коннор. – Что, хорошо погуляли вчера? От тебя не ожидал, – смотрит он на Милоша, – думал, хоть у тебя мозги есть.

Тот преувеличенно непонимающе смотрит в ответ.

– О, полиция нравов подъехала. – Катя насмешливо рассматривает Коннора. – Кто вызвал? Соседи? Неужели и у них было слышно? Я говорила тебе, надо бы потише, дорогой. – Нежно обращается она к Милошу. Тот резко бросается к холодильнику и начинает шуршать упаковками, стараясь скрыть смех. – Позвольте все же уточнить, что вы забыли в моем доме? Так понравилось вчера, что пришли за добавкой? – Все смотрят в направлении холодильника, где Милош издает какие-то странные звуки, напоминающий фыркающий кашель.

– Я за детьми. Пусть собираются. – Покраснев, резко произносит Коннор.

– Это на каком же основаааании? – Катя все еще изображает какую-то манерную девицу.

– Тест делайте. – Не глядя ни на кого, приказывает Коннор. – Я не собираюсь тут торчать. Ты – идиотка, какая же ты идиотка! – Презрительно смотрит он на Катю.

– Я бы попросила не оскорблять меня в моем доме. – Совершенно не меняя тона, произносит она. – Тем более, такими скучными эпитетами, если хочешь, я тебя могу научить чему-нибудь поинтереснее. – Холодильник начинает пищать, сигнализируя, что он слишком долго остается в открытом положении, но Милош не торопится захлопывать его. Меж тем, медсестра нерешительно приближается, Катя послушно протягивает ей руку. – Мы собираемся на каток, – сообщает она. – Я уже билеты купила, там такой ажиотаж, за неделю открывают продажу, и в первые полчаса все раскупают, представь? Я ночь не спала, караулила эти билеты. Надеюсь, это стоит того.

– Ты – идиотка. – Повторяет Коннор. – Ты понимаешь, что ты потеряла их, возможно, навсегда? Не доходит до тебя?

– Кого? Билеты? Да нет, они электронные. Не волнуйся. Как мило, что ты помнишь мою привычку все терять.

– Тест чистый. – Чуть ли не шёпотом произносит медсестра.

– Что? – Коннор поворачивается к ней.

– Тест чистый. – Повторяет она, от страха чуть не теряя сознание.

Коннор открывает рот, Катя ждет, что его, наконец, прорвет, Милош подходит и встает за ее спиной, так ничего и не достав из холодильника.

– Прекрасно! – Внезапно Коннор усаживается за стол, автоматически гладит сидящего на нем кота, который в ответ утыкается ему в плечо лбом и начинает мурчать. – Давай свой чай. Вышли! – Это, видимо, относится к его спутникам, посмотреть на них он не удосужился.

Катя в полном недоумении – такой реакции она ожидала меньше всего. Милош накрывает на стол. Стелет салфетки, расставляет посуду. Приносит тосты, сконы, масло, джем. «Эстет, блять, – думает Катя. – Надо этим джемом в рожу напротив плеснуть и маслом сверху». Спокойно взбивает сливки, режет клубнику. Кате интересно, у кого нервы сдадут первым.

– Милош, сядь! – Первая не выдерживает она. – Что за приемы ты тут устраиваешь?

– Ладно. – Коннор смотрит на них поочередно. – Молодцы, хорошая шутка, я оценил. А теперь еще порадуйте меня, скажите, что насчет Штатов – это тоже шутка, и вы по-прежнему живете вместе.

Катя только пожимает плечами.

– Не обязаны тебе отчет давать, извини, пожалуйста.

– Если не шутка, я серьезно хочу поговорить по поводу Агаты. Там ей не место, и ты это прекрасно знаешь. Милош, как считаешь?

Надо же, не разозлился на него за розыгрыш, за плохо скрываемый смех. Советуется с ним!

– Я никак не считаю. Это не мое дело. – Милош разом снимает с себя всю ответственность.

– Нельзя, нельзя ребенку там находиться! Как вы не поймете? – Продолжает вдалбливать им Коннор. – Не хочешь ее в Лондоне оставлять, отпусти в Дублин. Я согласен на уступки пойти, разрешу тебе приезжать вне графика, не знаю, еще что-то, можно обсудить. Но не надо ей там быть. Не знаю, как донести это до тебя.

– Я тебя услышала. – Катя знает, как он ненавидит эту фразу. Она сама ее терпеть не может, но сейчас в самый раз. – Это всё?

– Я тебя прошу. – Заметно, насколько сложно ему это произнести. – Подумай о ребенке. Раз в жизни подумай о ком-то еще, кроме себя. Окей, давай конкретно говорить. Что ты хочешь? Какие твои условия? Я готов все рассмотреть.

– Вернешь мне детей?

– Я не могу их вернуть по закону. Ты лишена опеки судом. Но я готов идти на уступки. Все, что от меня зависит. Ведь всегда же можно договориться.

– Надо же, – задумчиво произносит Катя. – Удивительно, конечно. Договориться. К сожалению, нет, не всегда можно договориться. И нет, я не отдам тебе своего единственного оставшегося у меня ребенка. Потому что я это уже все проходила. Обещаний с три короба, а потом твои юристы найдут какую-нибудь лишнюю точку у меня в паспорте, и я вообще в Ирландию въехать не смогу. Или наркотики подкинут в багаж в промышленных масштабах и отправят на пожизненное. Запросто! Я даже не сомневаюсь, что ты в очередной раз окажешься более предприимчивым и успешным в достижении своих целей, чем я.

Он вскакивает из-за стола и начинает мерить шагами кухню.

– Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?

– Это невозможно по определению. – Катя водит головой, следя за его мечущейся фигурой. – Ты не далее, как в этом месяце продемонстрировал, что плевать тебе на все договоренности, ты, что хочешь, то и творишь. И это после того, как я пошла тебе навстречу, разрешила забрать Агату на все праздники. И вот, чем ты отплатил! Поэтому давай прекратим этот бессмысленный разговор.

– Это больше не повторится. Я был не прав.

Дети вбегают в кухню, Вилли первым делом бросается к Милошу, не обращая внимания на отца. Просит сделать свою любимую гренку, принимается помогать, аккуратно размешивая яйцо вилкой. Лили целует всех троих по очереди, усаживается за стол с гордым выражением лица, ожидая, когда ее королевскому высочеству все подадут.

– Агата встала? – спрашивает Коннор у няни.

– Нет, сэр. Она же совенок у нас.

– Позволь мне поговорить с ней. Она уже большая. Пусть она сама примет решение. – Такой вежливый, просто само воплощение воспитанности – Катя ушам своим не верит. – Тебе я ничего плохого не желаю, просто поверь. Я все сделаю, чтобы тебя в этом убедить. Я только хочу, чтобы у ребенка все было благополучно.

– Больше не увидишь ее. – Обещает Катя. Почему она раньше не сообразила, где у него больное место? – И общаться с тобой запрещу. Она тебе никто, понятно? У нее, вообще-то, есть отец. И не ты, слава богу!

– Молодеееец! – Шипит Коннор, облокачиваясь на стол и наклоняясь к ней, ощерившись. – Чтобы ты не нашла, как отомстить?!

– Можете в гостиную перейти, хотя бы? – Вмешивается Милош. – Детям не обязательно все это слышать.

– Дети, попрощайтесь с папой, он уходит. – Просит Катя в ответ на это.

– До свидания, папа. – Послушно хором говорят они, не выражая никаких эмоций по поводу его ухода.

Коннор просит Милоша проводить его, выглядит он крайне расстроенным.

– Как так можно говорить, вот скажи! Никто она мне! – Жалуется он. – Столько лет я ее растил, а теперь никто она стала. Я же, например, понимаю, что ты к детям привязан, и не против, чтобы ты с ними общался.

– Не всегда. – Осторожно замечает Милош.

– Черт! Ты еще не начинай! Я уже сказал, что так совпало просто, эта, – имеет он в виду Катю, – всегда считает, что все в мире только вокруг нее крутится. Да господи, приезжайте на дни рождения, когда хотите, не вопрос. Можно же нормально общаться, мы все взрослые люди. Если бы она прекратила свои истерики постоянные. Поговори с ней, может, она тебя послушает? Это же самодурство полнейшее! Увозить ребенка вот так вот непонятно куда. Мы два разумных, ответственных человека, мы должны Агате помочь, обязаны. Явно, что мать не справляется. Ей со своими делами бы разобраться. Это же просто ужас, что ребенок видит с малых лет! Что у нее с психикой будет? – Милош первый раз наблюдает Коннора в таком взвинченном состоянии. Не сказать, что они сильно много общались за эти годы, но всегда тот сдержанный до крайности. Надо же, как из-за Агаты разволновался!

– А что она видит с малых лет? – Спрашивает он.

– Какой по счету мужик у матери ее? И кто? – Коннор смотрит вопросительно. – Малолетка, на котором пробу ставить негде. Постоянное веселье на камеру, бесконечные тусовки. Это что вообще такое? Я представляю, что у них творится. Ребенку там быть нельзя. А если он к ней полезет? Она, вообще-то, уже на все пятнадцать – шестнадцать выглядит, а сама маленький ребенок!

– Ну, ты уж думай, что говоришь! – Сама эта мысль возмущает Милоша. – Насколько я знаю, у них все хорошо. И ничего такого не творится.

– То есть, это на самом деле? – Окончательно убеждается Коннор. Слабая надежда теплилась. – Я уж обрадовался, когда тебя увидел. И кота.

Милош отрицательно качает головой:

– Мы друзья. Послушай, я тоже волнуюсь. Я тоже не понимаю, зачем надо было переезжать. Окей, в доме опустевшем было невыносимо находиться, но можно было переехать в другой дом, не знаю. Но не на другой континент. В середине года бросать школу. Парень да, подозрительный, не доверяю ему. – Признается он. – Но что я мог сделать? Она и не спрашивала меня.

– Ты с ним знаком?

– Нет, не пересеклись в Лондоне, да она как-то и не стремится знакомить. Я предлагал Агату оставить со мной, чтобы она в школу могла ходить. Она меня успокаивала, что скоро они вернутся, но как-то затянулось это все. Я звонил Алексу, но он даже особо не понял, в чем проблема. Ему сейчас ни до чего.

– У него же ребенок родился. – Коннор демонстрирует, что он в курсе всего, особенно после Катиных слов, что он все последним узнает. Ему Агата сказала, что у нее родился то ли брат, то ли сестра, вот это он не запомнил.

– Двойняшки. – Говорит Милош. – Они дома, а жена все ещё в больнице, месяц уже.

– Ого! Это плохо. – Этого Коннор не знал.

– Он сказал, конечно, что готов Агату забрать в Москву в любой момент, но пока не видит необходимости.

– Как она будет учиться на русском языке? Это нереально. – Поджимает губы Коннор, всем видом показывая, что это не выход.

– Сказал, есть американская школа, преподавание на английском. Вроде, хорошая. По крайней мере, судя по цене.

– Американская! – Вскидывается Коннор. – Все это ерунда. Нужно ребенка возвращать. Как мне с ней договориться?

– Не знаю. – Пожимает плечами Милош. – Может, начать договариваться? Она, правда, идет тебе на встречу. В ответ же ни о чем попросить не может. Вот можно узнать, почему Уильям на инструменте не занимается? – Он решает воспользоваться случаем, чтобы выяснить этот очень сильно волнующий его вопрос.

– Не нравится преподаватель, троих сменили уже. – Безропотно отчитывается Коннор. – Вредничает.

– Ему обязательно нужно заниматься. Он очень музыкально одарённый мальчик. Он импровизирует уже, это в четыре-то года. Со мной он может сидеть часами. Он фанат. Значит, правда, что-то не устраивает. – Объясняет Милош, ухватившись за такую необъяснимо возникшую ситуацию, когда он может давать рекомендации Коннору. – Даже, если рояль не там стоит. На проходном месте, например. У него тонкая душевная организация, ему нужно уединение. Он все чувствует, даже, если не может сформулировать.

– Ну, приедь, посмотри, где рояль стоит. – Раздражается Коннор, который эту тонкую душевную организацию считает чем-то вроде аутизма или отсталости. Он пытается не срываться на сына за заторможенность, все-таки он недоношенным родился, и беременность была такая тяжелая – в него еще в утробе влили столько лекарств, странно, что он вообще почти нормальный. Коннор все ждал, что он говорить не научится или что-то в этом духе, а он, видите ли, вундеркинд, оказывается! – Порекомендуй преподавателя. Собеседование проведи. Я не успеваю всем этим заниматься. У них претензий море! Это не так, то не этак. Все в мать свою, хрен угодишь. У Мушки у одной никогда ни к кому претензий нет. Радостный, счастливый ребёнок. Никто она мне! – Все не может успокоиться он. – Она просто слишком добрая и благородная девочка, не может маму подвести! Почему она мне ничего не рассказала? А, когда рассказала, сразу испугалась. Учит её врать с детства.

Милош не дает ему опять перевести разговор на Агату.

– Мне приехать? – Переспрашивает он. – Серьезно? Ты родной маме запрещаешь приезжать. Запрещаешь любые решения принимать. Лили зачем отдали в балет? Катя же категорически против. – Милош совсем распоясывается, чувствуя, что вот сейчас можно.

– Только ей балериной быть? – Огрызается Коннор, упорно не называя Катю по имени, а только используя местоимения в третьем лице. – Лили нравится, вроде.

– Она же не просто так говорит. – Милош автоматически подстраивается под Коннора и тоже избегает произносить Катино имя. – Я после ее рассказов не могу физически балет смотреть. У неё стопы болят постоянно, это все чревато ужасными последствиями. А то, что не ест ничего? Это же ненормально. Отбили самую естественную потребность у человека.