Текст книги "Матрёшка"

– Скажи, а как ты понял вообще? – Поняв, что ответа на предыдущий вопрос лучше не ждать, Катя опять принимается за него. – Удивительно, никогда бы не подумала, что ты такой проницательный. Обычно ты и не смотришь на людей.

Коннор не знает, что ответить на этот вопрос, просто понял и все, сам не знает как, всегда бы ему так видеть ее насквозь! К сожалению, научился, когда уже слишком поздно стало. Он опять предпочитает промолчать. Катя уже начинает раздражаться, план поболтать с ним рушится на глазах. До чего же приятный человек! Душа компании, иначе не скажешь. В дополнении ко всему, он начинает посматривать на часы. Катя срочно подзывает официанта и заказывает еще несколько блюд. Коннор только обреченно вздыхает.

– Мне в офис нужно, мы тут до вечера будем сидеть? Сколько можно есть?

Теперь молчит Катя, слегка пожимая плечами, мол, я не виновата, что ты меня в такое вкусное место привел.

– А когда ты мне собиралась сказать? – У него есть свои вопросы, которые не дают покоя. – Я так понимаю, все в курсе, кроме меня. Милош давно знает. Как отреагировал?

– Рад за меня. – Заявляет она.

Коннор и верит и нет. То, что Милош – прекрасный человек и, в целом, может, порадоваться, что у нее все хорошо, сомнений нет. Но то, как она обошлась с ним, оставила его у разбитого корыта, лишила всего, а сама через несколько месяцев уже счастлива с другим и ждет ребенка, ну не может его не задевать! Не может! Не совсем же Милош равнодушен к ней был. Для Коннора их дружба такая же загадка, как и для Кати его дружба с Милошем. Попросту, не укладывается в голове. Около входа в кафе уже назревает нездоровая ситуация, народ прибавляется с каждой минутой. Коннор бесится, что она выкладывала сторис. Сама же говорила сколько раз, что это нужно делать с опозданием, чтобы тебя не засекли, иногда даже на следующий день, значит, сделала это нарочно! Он чувствует, что сейчас тут весь город будет. И ему придется со всеми разговаривать, здороваться, возможно, даже фотографироваться – его передергивает. Он же уважаемый, почетный гражданин Дублина! На хер их не пошлешь, к сожалению. Он не исключает, что Катя это делает в насмешку над Меган, которая сейчас как раз отвезла детей в школу, и, возможно, тоже пошла завтракать с какими-нибудь другими мамашами, которым заняться нечем, и они сидят и смотрят онлайн, как он завтракает со своей бывшей. А когда последний раз он завтракал с Меган где-то, кроме как дома, он даже не помнит. Бедная девочка! Вот повезло ей с Катей, конечно. Приходится терпеть такую сучку постоянно у себя под боком. Вчера Меган пришла в спальню очень поздно. Он сделал вид, что спит, чтобы только не вступать в разговоры, хотя сна у него не было ни в одном глазу. Так они и проворочались каждый на своей половине кровати до утра. То, что Катя видит в это же время десятый сон, он даже не сомневался. Вот уж кому душевные страдания неведомы. Нужно Меган тоже сюда сводить, она уже привыкла к русской еде, ей даже нравится, вроде. Поначалу опасалась и жаловалась Коннору, что приехавшая с Агатой русская няня полностью оттерла ее от кухни и кормит детей кашами, в которых один глютен, жареными лепешками из творога, а еще супами, куда добавляет все подряд, и даже маринованные огурцы, что просто в голове не укладывается. И что самое интересное, дети едят, и даже Вилли, которого вечно было не накормить, потому что мясо он не ест, рыбу он не ест, оставляет теперь почти пустую тарелку. Но Меган считает, что это все очень вредно и Коннору нужно вмешаться и пресечь. Он объяснил, что русским детям, действительно, нужно есть суп, в который покрошено все подряд, у них это в генетическом коде записано, насчет огурцов в супе он не в курсе, но если Галина начнет класть туда маринованную капусту, то пусть Меган не удивляется, это блюдо называется «стчи», и вообще русские недалеко от китайцев ушли и очень любят ферментированную еду, но это, подчеркнул он, наоборот, очень полезно, и предложил Меган обязательно попробовать. Та посмотрела на него странным взглядом, поняла, что он ей не помощник, и пошла сама на кухню доказывать Галине, что маринованные продукты детям давать не нужно. «Где ж они маринованные? – Тыкала Галина банкой с огурцами ей в лицо. – Нет уксуса! Соленые огурчики! Не то что ваши с магазина – пикл, пикл – уксус только! – Доказывала она. – А ты чем кормишь? Стейк кровавый а пять лет ему! Это где видали такие дела? Ракушки! Мы такое бедные не ели – фу! Они все говно – ам через себя, а ты ребенку! Ничо, я тебя научу готовить-то нормалек». – Утешала она Меган, которая чуть не плакала, понимая, что по напористости и хваткости она уступает няне раз примерно в сто. Потом Галина добралась до посадок Меган, тоже стала там хозяйничать, но здесь Меган не возражала, потому что няня пожаловалась, что Катя не давала ей огород развести, а она сто раз ей говорила, что все расти будет прекрасно! А та – да все продается. А что там продается? Химия одна! А тут все свое, свеженькое, смотри, как у тебя принялось хорошо! А Катя вообще в хозяйственных делах – няня присвистывала, типа полный ноль. Меган сплетни осуждала, но быть хоть в чем-то лучше Кати, хотя бы даже в глазах у няни, было приятно. В итоге, овощи, которые Меган не знала, куда девать, потому что росло все в промышленных масштабах, и она постоянно предлагала всем приятельницам, но никто уже не брал, были спасены Галиной, а именно все до последнего закатаны в банки. «До следующего урожая хватит!» – Счастливо та обозревала ряды полок в огромной кладовой, все заставленные рядами банок до потолка. Меган была уверена, то никто и никогда это не съест, но с удивлением обнаружила, что баночки тают. Галина использовала их содержимое и в те же супы, и в жаркое, и как гарнир, и просто на закуску. Меган, сперва морщившаяся от не слишком аппетитного вида тушеных овощей, постепенно вошла во вкус, и, кажется, теперь только ими и питалась, а особенно ей полюбилась светло-коричневая паста, называемая почему-то «икрой из кабачка», которую поставить на стол было решительно невозможно из-за вида, но съесть втихаря на кухне с куском ржаного хлеба, который тоже пекла Галина, было просто божественно. Еще Галина научила ее вязать, и Меган срочно навязала всем шарфы и шапки, а теперь планировала связать для Коннора свитер в подарок на Рождество, но свитер оказался сложнее, и она уже три раза все распускала, заранее переживая, что она будет месяц мучиться, а он ее на смех поднимет с этим подарком и не оценит ее старания.

– Зачем ты выкладываешь, где мы? – Злобно спрашивает Коннор, косясь на дверь. – Раньше ты хоть спрашивала иногда можно или нет.

– Дааа, я подумала, что ты скажешь «нет», – смеется Катя. – Смысл спрашивать?

– Не вздумай только сейчас объявление делать! – Пугается он возможного хода ее мыслей. От этой дуры ожидать можно всего, чего угодно, даже такой подставы.

Катя сначала смотрит на него пораженно, но мгновенно решает не упускать такой шанс потравить Коннора.

– А почему нет? – Невинно интересуется она, со скрываемым смешком глядя, как его глаза наливаются кровью. – Тут хоть не растерзают сразу, ирландцы же такие сдержанные, – упиваясь его бешенством, произносит она, – разве нет? Тем более, вдруг ей тут жить придется, пусть привыкает с младенчества. Ты же предлагал свои услуги по воспитанию, помнишь, если справляться не будем?

– Мне нравится твоя способность веселиться в любой ситуации. – Он понимает, что она паясничает, и ему самому становится смешно. – Мне бы так уметь.

– А мне, наоборот, не нравится твоя способность во всем видеть проблему. Ты так себя загонишь. – Она напускает на себя сочувственный вид. – Раньше у тебя полегче был характер, мне кажется. Что случилось-то?

– Да так, случилось кое-что. Есть одна женщина, которая мне всю душу вынула. И не останавливается.

– Не поверишь, у меня тоже есть такой мужчина, ничего, я держусь как-то. Может, тебе наркоманом стать? – Деловито интересуется она, словно и вправду предлагает выход из ситуации. – Знаешь, попроще будет. Могу тебе дать профессиональную консультацию. А то подсядешь на дерьмо какое-нибудь.

– Дура. Какая же ты дура. – Качает он головой. – Я даже боюсь успокоительные пить, которые врач для сна выписал, насмотрелся на тебя, просто физически не могу проглотить таблетку, которая повлияет на мой мозг.

– Я слышала, – она наклоняется к нему через стол и заговорщически шепчет, – для хорошего сна очень помогает хороший секс. Попробуй, надеюсь, это ты физически можешь. Женщину бы тебе посексуальнее, конечно. Нет, она, в целом, ничего, привлекательная, но ведет себя как бабка – зачем?

– К Меган не лезь! – Сразу осаживает он ее.

– Ладно, ладно! – Катя поднимает руки вверх, будто сдается. – Чего ты? Не трогает никто твою Меган.

Про себя же Коннор полностью согласен с Катей: ведет себя, как бабка старая. Слишком буквально все воспринимает. Он ей сказал ещё в самом начале, что ему тусовшица, звезда вечеринок, выворачивающая всю свою жизнь напоказ, не нужна, так он ни одной подружки не увидел у них дома, ни одной тусовки она не устроила, кроме детских. Никуда не ходит, хотя он не запрещает абсолютно ничего, сама не стремится. Какая-то она не пристроенная. Ни друзей, ни интересов. Все хорошо к ней относятся, но общаются формально. Вот как Катю люди любят при всех ее закидонах, ой, ну это же Лебедева, что с неё взять, обижаются, ругаются с ней, потом опять дружат, не разлей вода. Катя вечно то с этим в ссоре, то с тем, а все равно все хотят общаться. А Меган как будто нарочно старается не обратить на себя внимание лишний раз, не хочет ни с кем сближаться. За это Коннор ее и выбрал – спокойная, сдержанная. Устал от эмоциональных качелей. Решил, что она идеально ему подходит, и так и было, его все устраивало абсолютно. Но эта детская тема за последний год ее с ума свела. Все разговоры сводятся к детям. Когда малыши еще только переехали к ним, он пригласил ее как-то в оперу. Она начинала волноваться еще в самолете: то завтра прививка у кого-то, то первое занятие с новым преподавателем, а ты знаешь, Лили пригласили на детский день рождения, а Лили никого толком там не знает и без брата идти не хочет, можно было бы не пойти, но как отказать, на основании чего, чтобы людей не обидеть, звонила няням каждые пять минут и достала его, не успели они приземлиться. Коннор думал, что это пройдет, что это она просто пока не привыкла – ответственная, боится что-нибудь упустить, но дальше стало только хуже.

– Вот ты знаешь, я сейчас как Меган стала. – Неожиданно заявляет Катя.

– Чтооо? – Он фыркает от заявления, поражающего своей нелепостью.

– Да, такая же домоседка. – Подтверждает она, стараясь не обращать внимания на такую преувеличенную, по ее мнению, реакцию. – Меня тут Эбби попрекала даже, что ни с кем не общаюсь, никуда не хожу, ничем не занимаюсь, представь.

– Да уж, домоседка. – Он не может удержаться от смеха. – Вчера в Лондоне, сегодня в Дублине, потом куда летишь?

– На Бали.

– Красиво жить не запретишь!

– Но это же все по необходимости! – Доказывает она. – Думаешь, мне сильно охота сидеть 17 часов в самолете? Я бы сидела дома с большим удовольствием.

– На Бали что за необходимость? Витамин Д упал? Ты же, вроде, в Калифорнии живешь. У вас 367 солнечных дней в году.

– У Дэна перерыв в туре, он же в Австралии сейчас, встретимся на пару дней.

– Сложный график. – Саркастически сочувствует он.

– Да, сложный! – Обиженно восклицает она. – Сюда мотаться приходится без конца, в Лондон. Я в самолете живу, думаешь, мне в кайф это?

– Рейсовым летаешь, в эконом-классе?

– Ладно, проехали. – Насуплено фыркает она. – Прям каждый раз, как на борт поднимаюсь, тебя вспоминаю добрым словом.

– Даже не сомневаюсь. Ты вообще очень благодарная.

– Обожаю твой сарказм. Я пытаюсь тебе про одно сказать, ты мне про другое. И, кстати, самолет новый у меня. Папочка будущий купил.

– Ого! – Коннор аж выпучивает глаза. – Неужели на песенках можно столько денег заработать?

– Наверное. – Беспечно машет она рукой. – Ты знаешь, я в финансах тот еще знаток, вообще считать не умею. Но у него же не только концерты – реклама, участие в других проектах. Бизнес еще. У него несколько компаний: продюсерская, производство клипов, еще одну игровую купил на стартапе, а она прям бешено рванула, комбучу производит, шмотки, понятно – вечно sold out еще на стадии предпродажи, ни разу, по-моему, до магазинов не доехала ни одна вещь. Про него даже в Нью-Йорк Таймс была статья под заголовком ни много ни мало «Как Дэн Новиков построил бизнес-империю!» – Она делает взмах рукой, словно печатает заголовок в воздухе. – Прикинь? Вот почитай! Он, не сказать, такой уж business-minded, но какой-то удачливый, за что не возьмется – все в кассу. Ну и работоспособный бешено. Бабки есть, короче.

– Молодец! – Коннор одобрительно кивает. С ревностью Катя думает, что его глаза никогда бы не вспыхнули так, расскажи она о своих успехах. Как обычно, пропустил бы мимо ушей, или отпустил бы какой-нибудь скептический комментарий. – Больше всего я боялся, что ты себе найдешь себе какого-нибудь альфонса, и будешь, наоборот, ему самолеты покупать.

– Я тебя умоляю! – Восклицает Катя. – Ничего не трачу. У меня даже карты привязаны к его счету. Это прям принципиальная позиция. Раз мы вместе живем, то он платит за все. С Милошем, кстати, такого не было! – Подначивает она. – Никогда он за дом или за самолет не вызывался платить!

– Уважаю! – С умным видом хвалит Коннор Даню, пропустив информацию о Милоше мимо ушей. – С правильными понятиями мальчик. Опять же, почему я не видел этого в соцсетях? Ничего себе подарок! И тишина.

– Да ты знаешь, сколько хейта прилетит? Дети в Африке голодают.

– То есть, он это даже не ради пиара делает? Тогда еще больше уважаю.

– Кстати, он предложил вернуть тебе двести штук. – Вспоминает она. – Ну, давно еще, я забывала тебе сказать, как-то к слову не пришлось.

Коннор усмехается.

– Пусть пожертвует голодающим Африки.

– Зачем ты это сделал? Тебя же никто ни о чем не просил. – Катя мучается этим вопросом уже второй год.

– Захотелось ему помочь. Он мне понравился, хороший мальчик. Учиться хотел, развиваться. Не в армию же ему в десантные войска. Чуть не каждый месяц вижу в российских новостях, что очередной псих целый взвод сослуживцев положил.

– Ты же кричал «ребенок от этого», как будто он говно полнейшее, в отличие от Милоша. А теперь он хороший мальчик у нас стал, посмотрите-ка! Какие чудесные перемены. – Преувеличенно удивляется Катя.

– Ну, по сравнению с Милошем, я даже себя говном считаю. – Признается Коннор. Катя с подозрением щурит на него глаза.

– Что за поклонение? Я поражаюсь. Но я рада, что тебе все мои мужчины нравятся.

– Да уж, надо отдать тебе должное. Я за тебя спокоен. Всегда умудряешься пристроиться. Ты сама хоть цент заработала в жизни?

– Нормально! Да я все время работаю! У меня книга – бестселлер! Наверняка, кучу денег заработала. – Она задумывается, что надо бы попросить Эбби выяснить, и если там, действительно, денег достаточно, то надо дом в Коста-Рике оплатить со своих, а не из денег после развода.

– Ты просто как-то в таком режиме всегда умудряешься работать, – объясняет Коннор, – что у тебя работу от тусовки не отличишь. И даже не знаешь, что ты там заработала, правильно? – Угадывает он. – Понятно, ты до таких низких материй, как деньги, не опускаешься. Вот Итан тебя опять возьмёт в новый проект. Хоть поинтересуйся, он тебе платит вообще? Или ты на общественных началах? Почитай, короче, договор, хотя, кому я это говорю! – Машет он рукой, типа, бесполезно.

– А ты знаешь, не хочу сейчас работать, даже с Итаном. Хочу себе уделять все время.

– И новому парню.

– И парню, да. И детям.

– Парню. – Упрямо повторяет Коннор. – Мы такое проходили – тоже дома сидела безвылазно, хозяюшку строила из себя. К тому же, ты беременная. Черт! – Восклицает он. – Никак не могу привыкнуть к этой мысли!

– Ты знаешь, сейчас по-другому. – Катя становится серьезна, как никогда. Коннору даже интересно, что же такое глобальное она собирается ему поведать. – Я просто хочу каждый день жить для себя по-максимуму. Я с утра просыпаюсь, мне уже жалко этот день, что он пройдёт. Я каждый момент хороший стараюсь растянуть, записать себе на подкорку, не хочу, чтобы он заканчивался. Если раньше я думала: быстрее бы эта неделя прошла, следующая будет намного интереснее, ускоряла свою жизнь, заполняла, чтобы скучно не было, сейчас наоборот, я наслаждаюсь каждой минутой. Вот, сидим с тобой сейчас, допустим, общаемся, как нормальные люди, в кои-то веки, ты почти даже не хамишь, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. Не знаю, понятно я объясняю?

– Понятно. – Вздыхает он. – Это называемся кризис среднего возраста. Добро пожаловать в клуб. Я, правда, это давно прошёл.

– Серьезно? – Пугается она. – Что, уже средний возраст? Блин! Только не это!

– У меня он как раз пришёлся как встречу с тобой. Как меня штырило тогда! Ощущение, что жизнь пролетает мимо. И именно в это время – ты. Вот надо же было такому случиться. Действовал на инстинкте первый раз в жизни, безо всякой аналитики, и почему-то думал, что он меня не подведет.

– Отлично! – Кричит Катя, но на них никто не оборачивается, все усиленно делают вид, что не смотрят в их сторону, наблюдая исподтишка, а, может, и, снимая на телефоны, нельзя исключать. – То есть, ты теперь списываешь все на свой кризис среднего возраста?! Прекрасно! То это была болезненная привязанность, теперь, оказывается, твой экзистенциальный кризис роль сыграл!

Коннор в ужасе видит, как ее губы начинают трястись, и клянет себя, на чем свет стоит. Если она сейчас устроит здесь истерику, это будет финиш.

– Плакать не надо, умоляю. – Реально умоляет он, теперь сам наклоняясь к ней через стол. – Спокойно, главное, спокойно. Я же не говорю, что я тебя не любил. – Видя, что ее так же резко отпускает, как и накрыло, он осторожно добавляет: – Но много факторов сыграло роль. И у тебя сейчас ровно то же самое происходит. Именно поэтому молодой пацан, экстремально скоропалительные отношения, ребёнок. Чувствуешь, что жизнь, как песок, сыпется сквозь пальцы. Если не сейчас, то когда?

Катя сидит, переваривая услышанное.

– И ничего не экстремально быстрые отношения, – обижено хмурясь, бормочет она. – Это с тобой было, а с ним я почти 8 лет знакома!

– Не говори только, что ты с ним спала тогда.

– Ну, конечно. – Пожимает она плечами, вроде, как можно не понимать таких элементарных вещей. – А ты думал?

– Господи, он же был ребёнком!

– Поверь, далеко нет. – Качает Катя головой без тени улыбки.

– Кошмар! – Коннор откидывается на спинку стула и рассматривает ее, как будто первый раз видит. – У тебя вообще никаких моральных устоев нет? Совсем ребенок он был! Я в первый момент подумал, это твой младший брат. У вас типаж один, можно за родственников принять, но он более красивый, конечно.

– Коннор, – Катя пропускает его мнение относительно ее моральных устоев и не идеальной внешности мимо ушей, опять глядя серьезно, – скажи, ты гей? – Тот только выпучивает на нее свои прозрачные глаза. Она обращает внимания, что они умудрились еще сильнее выцвести. – То Патрика тащил к нам в постель, хотя он мне даже не нравился никогда! Признайся, сам его трахнуть хотел? Теперь Милош у тебя фаворит, мой парень красавчик, как выясняется, а ты знаешь, мужчин, в основном, не привлекает его внешность, слишком смазливый, говорят. А в чем проблема-то? Почему посредством меня надо свои наклонности реализовывать? Что, католическое воспитание не позволяет? – Он только хватает ртом воздух от возмущения и трясет головой. – Что ты головой трясешь? Все сходится. Женщин ты ненавидишь, как вид. У меня и раньше были подозрения, конечно. Может, ты сам себе не признаешься? Хочешь поговорить об этом? Мне можно доверять, ты же знаешь.

– Ох, – выдыхает он, наконец, обретя дар речи. – Вот с тобой даже кофе нельзя спокойно выпить. Психоаналитик новоиспеченный, посмотрите-ка на нее. – И тут же закрывает эту тему, не давая ей больше и слова сказать, возвращаясь к истории восьмилетней давности. – Мне кажется, ты врешь насчет Дэна, чтобы меня позлить. Тем более, и Джеймс тогда проверял. Знаешь, я всё-таки что-нибудь съем, – опять отвлекается он, переводя тему, – могут же они просто омлет сделать? Все равно, нам уже отсюда просто так не выйти. – Смотрит он на растущую толпу на улице, на свою и Катину охрану, пытающуюся охранять дверь в заведение.

Катя просит у официанта позвать шеф-повара. Ей с самого начала было интересно, кто же замутил такое предприятие посреди Дублина. Шеф в виде невысокой симпатичной моложавой женщины, чуть не Катиного возраста, тут же является к их столу, вежливо здоровается с Коннором, представляется: «Наташа», извиняется, что она плохо говорит по-английски, и тут же переходит на русский с небольшим южным акцентом.

– Надеюсь, вам все понравилось? Или проблемы какие-то? – Озабоченно смотрит она на Катю.

– Мне так все понравилось! – Восторгается та. – Это просто праздник какой-то! Как вас угораздило здесь такое место додуматься открыть? И народ же ходит!

– Маловато. – Опять озабоченно качает шеф головой. – Не отбиваемся пока, в минус работаем. Но Аня, вы не знаете Аню Галлахер? – До Кати начинает доходить. Аню она не знает лично и мужа ее не знает, но то, что тот в топе самых богатых людей в мире, она знает прекрасно. Коннор просто нервно курит в сторонке по сравнению с ним. И тоже ирландец, а жена русская – бывшая невеста того самого Антона, благодаря которому Катя попала на экономический форму и который познакомил ее с Коннором. Как тесен мир – просто удивительно! – Вот, она придумала это место, чтобы и нашу культуру несколько привнести сюда. – Наташа улыбается. – А никто не шел из нормальных шефов, мол, обреченный проект, но Аня упертая у нас. – Опять улыбается она. – А я ее няня бывшая. – Теперь она уже смеется. – Она говорит, ты же умеешь вот это все – салаты, супы, котлеты, давай ставлю шефом тебя. Я быстро курсы прошла во Франции, и все – вперед!

– Как же вы общаетесь? – Потрясенно спрашивает Катя. – Это же надо руководить!

– Дааа, общаемся как-то! – Неопределенно пожимает та плечами. – Они уже по-русски понимают все. Почему ваш спутник не ест ничего? Что ему приготовить?

– Можете ему омлет сделать? – Катя с сомнением смотрит на Коннора, который уже уткнулся в телефон. – Только можете вот этот наш из духовки пышный, не французский жареный.

– Он такого воздушного еще никогда не ел – ручаюсь! – Восклицает Наташа. – Приготовлю самолично!

Катя просит передать Ане привет от нее, передать, что она в восторге от места, что она постарается, чтобы поток клиентов не иссякал, сейчас так пропиарит, что сюда будут из других городов специально приезжать. Наташа благодарно жмет ей руку и убегает на кухню, а Катя сидит, размышляя, почему она не знакома с этой Аней и с Шоном Галлахером, ведь Коннор наверняка их знает.

– Будет сейчас тебе омлет самый вкусный в мире. – С гордостью, что она договорилась обо всем, произносит она. – А где Джеймс? – Вспоминает Катя на чем они остановились.

– А что, соскучилась? – Коннор отводит ленивый взгляд от экрана телефона.

– Безумно!

– Он вышел с золотым парашютом, хотя должен был выйти пинком под зад. – Мрачно сообщает он.

– Да уж. Удивительно, насколько ты ему доверял, конечно. – Сокрушается Катя. – Он же даже не потрудился ничего узнать про меня, впарил тебе «лучшую девушку в мире». Тот же Патрик обшмонал мою машину и собрал полный наркотический бар.

– Вот же говнюк! – Опять вскидывается Коннор. – И никому ничего не сказал. Почему?

Катя пожимает плечами.

– Он добрый.

Коннор снова закатывает глаза. Катя уже начинает волноваться, что в очередной раз они у него не выкатятся из-под верхних век обратно, не известно, насколько часто можно нагружать эту мышцу.

– Нахальный он. – Характеризует он Патрика, к Катиному удивлению. Вот уж нахальным она Патрика никогда не считала, просто у человека уникальный дар вести себя соответственно ситуации и не теряться. Нахалы же они лезут сами, разве нет? Патрик так никогда себя не вел, может, Коннор забыл уже? – Всегда был. – Настаивает он. – Опять же Джеймс подобрал сотрудника. Идиот.

– И про Милоша тоже он знал. – Ябедничает Катя на Джеймса. – Видел у него шрам на левой брови? Джеймса работа.

– Оххххх, – Коннор качает головой так горестно, что Кате даже становится его жалко, – каждый раз новости. Скажи, мальчик твой вообще знает, с кем связался? Или тоже чудные открытия будут его ждать?

– Он все знает. Прямо вот все. – Уверяет Катя искренне.

– Почему? Почему он такой чести удостоился? И почему не сбежал от тебя?

– Вот не поверишь, я прямо-таки сама отговаривала его со мной связываться. – Кате нравится, что у них пошел такой откровенный разговор, и она по-честному готова поделиться с ним всем на свете. – Но, как видишь, не отговорила. Сказал, что даже, если бы я занималась этническими чистками, он бы не ушел. Что все можно исправить. Что он мне поможет, поддержит. Короче, все, что говорят нормальные люди. Тебе не понять. – Все-таки не удерживается она.

– Ну-ну, успехов ему. – Звучит это скептически. – Рассказала, что не было у тебя ни одного мужчины, которому ты не изменяла? И что ему тоже успела?

– Прекрати! – Шипит на него Катя, стараясь, чтобы со стороны не были заметны ее эмоции. Коннор-то сидит, как никогда, невозмутимый, мастер маскировки на людях сотый левел. – С тобой не считается.

– Правда? А что еще не считается? Ты же говоришь, все-все он знает. Я и поразился уровню принятия. – Усмехается он. – Что мы вот сегодня проверяли, не мой ли это ребенок, он знает? Ну, его ли, это он пусть сам беспокоится, не мое дело.

– Почему мы не можем никогда нормально поговорить с тобой? – Опять насупливается она. – Почему ты опять хочешь меня задеть? Выставить такой отвратительной? Что за комплексы у тебя? Почему надо доказывать постоянно, какая я дрянь?

– Я просто уточняю, что в твоем понимании искренность. – Издевательским тоном, как ей кажется, а, скорее всего, и не кажется, холодно произносит он. – Мне ты тоже показалась такой откровенной сначала. Так трогательно рассказывала какие-то вещи о себе, о семье. Я думал, я в людях разбираюсь, но ты совершенно не поддаешься анализу. Просто невозможно было представить, кем ты окажешься. И сейчас проворачиваешь то же самое, уверен. Люди не меняются.

Катя вздыхает и решает промолчать. Ничего ему не докажешь, это бесполезно. Надежда на откровенный дружеский разговор опять не сбылась.

– Как мама твоя? – Кардинально переводит она тему.

– Плохо. – Так же невозмутимо сообщает он. – Рак нашли. На первой стадии, все лечится, но она вдруг внезапно решила расклеиться, умирать собралась. – Вздыхает он. – Съездишь к ней? Она тебя любит.

– Да ты что? – В ужасе Катя округляет глаза. – Я только с ней разговаривала, может, пару недель назад! Бодрячком держалась!

– Никому не говорит. Только мне нервы трепать можно.

На лице его написано, что послал же бог баб на его голову.

– Я съезжу. – Она берет его руку, он вздрагивает от неожиданности такого жеста, но руку не отдергивает, наверное, тоже понимает, как это будет выглядеть со стороны. – Я ее тоже люблю! И тебя люблю. – Тут он все-таки убирает руку и снова закатывает глаза, Катя же морщит губы, пряча улыбку. – Ну, по-родственному! – Успокаивает она его. – Не пугайся ты так!

Ей очень хочется думать, что и он ее любил, – безусловно, искренне, не из-за тараканов в голове, не из-за кризисов, а просто любил. А, иначе, совсем невыносимо.

Она внимательно всматривается, но не находит ничего на этом абсолютно бесстрастном лице. Сейчас она и сама не понимает, как смогла его зацепить тогда, настолько неприступным он выглядит. А ведь казался когда-то нормальным человеком – шутил, смеялся, ласковым был, ну не вот всегда, конечно. И какой он сейчас непробиваемый. Может, он и раньше таким был? Или жизнь с ней так его закалила? Или, может, он с другими людьми совсем другой – расслабленный и веселый? Нужно будет у Милоша спросить, как-то же они общаются.

– А почему я тогда так себя повела, интересно? Какая твоя теория? – Ей действительно интересно, они ни разу за восемь лет это не обсуждали, а она сама особо не задумывалась, плыла, как обычно, по течению, и анализировать свои поступки не пыталась. – Я точно тогда не была ни в каком кризисе, у меня вообще все было хорошо! Все бросила в один день.

– Да это просто объяснить! – Фыркает он с усмешкой. – Ты сумасшедшая. – Он, будто, констатирует неоспоримый факт. – Поменять свою жизнь на 180 градусов? Запросто! Ты сейчас можешь встать из-за стола и уехать в ашрам к буддистским монахам, а через полгода танцевать на столе на вечеринке в Нью-Йорке, ещё через два дня оказаться на Амазонке, там снять документалку, за неё получить Оскар, или что там дают за документалки, потом возникнуть у меня на пороге в дредах и с любимой девушкой, и заявить, что ты теперь вегетарианка. Я уже ничему не удивлюсь, ты знаешь.

– Хотелось бы это все. – Вздыхает она, и сама обращает внимание, насколько часто она стала это делать. Какая-то фабрика вздохов. – Ты так классно рассказываешь! Как будто у меня ещё три жизни впереди, и все строго до кризиса среднего возраста.

– Но у тебя теперь ребёночек, ты выбрала опять быть мамой, может, в этот раз получится?

– В этот раз получится? Ты серьезно? – Она хлопает глазами, глядя на него осуждающе. – Что же ты все время, как слово не скажешь, так обосрешь? Как у тебя язык поворачивается?

– Ладно, ладно, не заводись. – Примирительно говорит он. – Но ты необычная мама, мягко говоря. Когда беременная – так вообще отличная мама! Ешь вот как хорошо! Приятно посмотреть! Поделиться омлетом?

– Давай! – Катя, не стесняясь, забирает у него тарелку. – Как думаешь, он меня не разлюбит, если я буду плюс сто килограммов?

– Уверен, он любит тебя не за внешность. У него вокруг столько девушек и помоложе и покрасивее! И нет, я не гей. – Неожиданно, когда она уже и не ждала, сообщает он. – Я бы тебя и сейчас трахнул, тем более, не нужно переживать, что залетишь.

– Сууууука, – мычит Катя, запихивая в себя омлет.

Она остаётся в Дублине ещё на пару дней. Меган делает вид, что ничего не происходит и про ребёнка даже не упоминает, чему Катя очень рада. Вот, все-таки воспитанность и деликатность – прекрасные черты, может быть, и детям удастся привить? Их родителям они явно не свойственны. Катя проводит все время с малышами, встречается с местными подружками. Тем страшно любопытно, как так они уживаются с бывшим мужем и его новой девушкой в одном доме. Катя даже не знает, как это объяснить. Наверное, только благодаря Меган. У Кати не получается поставить себя на ее место, сколько не пытается. Представить, что припрется бывшая Даньки и начнет по-хозяйски слоняться у них по дому – невозможно. Совершенно невозможно! Правда, Меган чуднАя, честное слово. Блаженная. Катя было попыталась пристроить ее в кружок своих подружек, но Меган, хотя на встречу пошла, сидела весь вечер напряженная, шуток не считывала, явно чувствовала себя неуютно и с облегчением вздохнула, когда они с Катей сели в машину, направляясь домой. Больше, насколько Катя знает, Меган на встречи не звали, или она сама не ходила.