Текст книги "Матрёшка"

Глава 24

Следующий месяц возвращает ее из депрессии. Они общаются так естественно и просто, можно подумать, они не один день были знакомы, а все это время со дня знакомства провели вместе. Он такой комфортный, легкий человек во всем. Постоянно на позитиве, давно она столько не смеялась. В то же время, с ним она может разговаривать о своих чувствах, он так серьезно воспринимает все ее переживания. Первый человек, который спрашивает, зачем же она это сделала с cобой, что случилось? Катя не знает, как так получается, но ему она может рассказать все, ну почти все, без подробностей. Он не осуждает, сочувствует, на самом деле хочет помочь ей разобраться в себе. Меньше всего она ожидала такой поддержки от этого мальчика. В то же время, какие у них отношения, она не понимает. Он явно не равнодушен к ней, девушки у него нет, однако дальше невинного поцелуя в щеку вечером, когда они расходятся по номерам, дело не идет. Он не торопится, просто очень трогательно за ней ухаживает, она тоже не решается проявлять инициативу.

Когда она в шутку спрашивает, оказавшись в его номере, куда они зашли что-то забрать, где десяток фанаток, ждущих его, он так немного дико на нее смотрит, мол, за кого она его принимает: «Ты знаешь, это не первый мой тур, я это перерос, слава богу».

Тур аншлаговый, все билеты распроданы давным-давно, толпы фанатов осаживают отель и места проведения концертов, не дают проехать машинам, все буквально помешаны на Дэне. Катя чувствует себя девушкой рок-звезды, это невероятно – чувствовать такое преклонение людей перед обычным мальчиком, который просто хорошо выглядит, хорошо поёт, хорошо двигается, ну, и искренен со своей аудиторией. Свое присутствие она, конечно, не афиширует. Выходит всегда отдельно от него. Не выкладывает в сторис ничего, кроме обычных туристических зарисовок. Никому в голову не приходит провести параллель между тем, где они путешествуют с дочкой, и его концертами.

Наконец, тур подходит к концу, она намеревается вернуться в Лондон, Агата уже и так прогуляла месяц школы. Никаких дальнейших совместных планов с Даней нет, они, в принципе, не говорят о таких вещах. Внезапно он предлагает полететь с ним в Коста-Рику, отметить его день рождения, отдохнуть, посерфить, у них собирается большая компания. Катя не может заставить себя отказаться, да и не хочет.

Милошу она рассказала про Даню сразу, ведь очевидно, что в Лондоне ее нет, а он беспокоится. Он внешне совершенно спокойно воспринимает информацию, что у нее, кажется, новые отношения. Вернее, он переживает, но не за то, что она завела бойфренда, а переживает, что тот может ее расстроить. Парень уж больно легкомысленный. Про него легенды ходят, что он не пропускает ни одной девушки. Если кого-то замечают с ним больше одного раза, то все сразу начинают писать, что вот, наверное, это серьезно, подумать только, он пригласил на второе свидание, смог же кто-то его зацепить. Но нет, ни разу до отношений не дошло. Есть теория, что он гей, а девушки просто для прикрытия, поэтому ни в одну и не влюбился, хотя все, как на подбор, красавицы. Но подтверждений этому нет. Сам он в интервью говорит, что как только встретит свою единственную, так сразу остановится. Но не в обиду никому будет сказано, пока ему не везёт.

– Как тебя вообще угораздило с ним встретиться? – Недоумевает Милош. – Ты дома сидела, не выходила никуда, потом бац – оказалась в Штатах.

– Мы же давно знакомы, ещё с тех пор, как я в Москве жила. Но мы не общались много лет, а тут случайно столкнулись в ресторане, телефонами обменялись. Я написала-то так, от нечего делать. Мы просто дружим, ничего такого. Он мне помогает. И обстановка там подходящая. Сухой закон.

– В туре у музыкантов сухой закон? – Сомневается он.

– Они все спортсмены и зожники. Прям то, что доктор прописал. В Лондоне я сопьюсь через две недели, ты же знаешь, невозможно никуда пойти, все вокруг бухают.

– Не подумай, я не из ревности, я переживаю за тебя. Не влюбляйся, пожалуйста. Развлекайся, тебе нужно отвлечься, понимаю. Только не привязывайся к нему. Я не хочу, чтобы тебе кто-то сделал больно.

– Ни за что! Думаешь, я совсем сумасшедшая? – смеётся она. – Я же говорю, мы просто друзья.

– Давай ты не будешь Агату с собой таскать? – предлагает он. – Пусть живет у меня. Или дома с Галиной, я буду ее навещать каждый день. Ей в школу надо ходить.

– Какой же ты хороший. – Она обнимает его. – Я сейчас расплачусь. Не волнуйся, мы скоро вернёмся с ней обе. Никуда эта школа не денется. Нагонит.

Меньше всего на свете она ждет возвращения в этот дом. Что у них с Даней? Эта мысль постоянно сидит у нее в мозгу. Его приглашение в отпуск было таким облегчением.

Здесь, когда она уже и не надеялась, их отношения выходят на новый уровень. Или на старо-новый уровень, все-таки сексом они уже занимались ужасное количество лет назад, но сейчас это совсем по-другому. Да у них даже и до секса не сразу доходит, первое время им достаточно просто поцелуев, просто касаться друг друга уже такое счастье, что перейти сразу к грубому плотскому они оба не торопятся, чтобы не испортить эту романтику. Кате кажется, что ей минус двадцать лет и она снова девочка-подросток, которая целуется тайком по углам с любимым мальчиком. Она реально боится момента близости, боится показать себя какой-то разнузданной, умелой. Он прикасается к ней так бережно и внимательно, словно она девственница. В их первую ночь Катя ровно так себя и ощущает, словно у нее первый раз, и он, кажется, тоже стесняется.

И тут же их настигают папарацци. Появляется много фото, как они играют в волейбол, сидят в ресторане, отдыхают на пляже. Катя перестает скрываться – это бессмысленно, но на людях они не демонстрируют своих отношений. Всегда в компании. Наверное, выглядит не очень логично, как она вообще оказалась среди такой компании, но ничего криминального. Тем более, увидев, как Даня шикарно серфит, она загорается идеей обязательно сделать красивое видео. Оказывается, к нему обращался Том Форд, но как-то не выработали они концепцию. Она придумывает снять рекламу, где он серфит в костюме, слоган: «Главное – это стиль всегда и во всем!» Бренд в восторге от предложения, прилетает съемочная группа, наконец-то Катя может выложить Даню в свою ленту, пускай и не совсем в том качестве, в каком хотелось бы, зато никто ничего не заподозрит.

Первое видео с ней в его Инстаграм: замедленный прыжок ласточкой с бортика бассейна. Подпись: «10/10». И хотя, прыжок очень эффектный, и вход в воду идеальный, она надеется, что это не оценка прыжка. В комментариях мнения разделяются. Количество ее подписчиков, и так числом несколько миллионов, за день вырастает в три раза.

Наконец-то, мысли о Конноре отходят на второй, третий, десятый план. Вот бы он обалдел, если бы узнал, с кем она сейчас. Страшно представить его реакцию, остается надеяться, что не узнает. С детьми она виделась еще два раза за это время, вроде бы, драконовские меры пошли на спад, по крайней мере, в туалет она может ходить без свидетелей. В Коста-Рике она расслабляется – будь, что будет. Надо наслаждаться моментом. А сейчас она счастлива. Она не понимает почему, но Даня в нее, кажется, по-настоящему влюбился. Ну, или очень натурально изображает влюбленность. Поверить, что это все всерьез, до конца она не может. Хотя, он даже впал в физическую зависимость – каждую секунду ему надо к ней прикасаться: он обязательно держит ее за руку, за палец, засовывает руку ей в карман, проводит по волосам, в общественных местах, когда приходится сдерживаться и не трогать ее какое-то время, он откровенно страдает.

В один из вечеров она уходит пожелать дочке спокойной ночи и не возвращается. Он находит ее в их спальне. Вернее, в его спальне, куда она перебралась от Агатика.

– Ты спишь? Все нормально? – Чувствуя по энергетике в комнате, что что-то происходит, тревожно спрашивает он.

– Все нормально.

– Что с голосом? Ты плачешь? Что случилось?

Он садится рядом, гладит ее по голове. Она укладывается щекой к нему на колени.

– Извини, не хочу тебя грузить опять, это мои проблемы. Не обращай внимания.

– Ну, начинается, сколько раз мы уже говорили об этом? Нет никаких твоих проблем, которые ты не можешь со мной обсудить, ок? Рассказывай. – Ласково просит он.

– Говорила с адвокатом насчет праздников. – Всхлипывает она. – Я, конечно, на Рождество не особо рассчитывала, хотя, надеялась, конечно, в глубине души, что нас с Агатой пригласят. Но Новый год – мой по закону! А он их увозит аж на две недели. Это сколько я их не увижу? Новый год – наш любимый праздник! А без меня они и отмечать не станут! Разберут елку утром 26 декабря, и все! И так, Хэллоуина лишилась в этом году! Мы всегда такое веселье устраивали! Отрывались по полной! Я скучаю. Я так скучаю. – Начинает снова всхлипывать она. – Как так можно поступать? Но это еще даже не все. Сегодня звонит адвокат, мол, есть предложение. Я уж подумала, ну наконец-то! Совесть проснулась в человеке. И, знаешь, что он предложил? Взять с собой Агату. И она согласилась. Сейчас спросила у нее перед сном, она говорит «я с удовольствием». – Катя уже рыдает, вырвавшись из его рук и закопавшись в подушку. Этого последнего предательства она никак не ожидала.

– Послушай, ну она ребенок, она скучает по брату и сестре, это нормально, что она хочет с ними каникулы провести. С тобой она и так все время. Уверен, что она просто не подумала, что тебя это может обидеть. – Как можно ласковее уговаривает ее Даня, прекрасно понимая, что словами тут особо не поможешь.

– Да все она понимает! Конечно, там семья настоящая, а что ей со мной сидеть в этом огромном доме вдвоем? Пусть вообще переезжает к ним! Коннор в ней души не чает, она тоже на него молится.

– Перестань, ты сейчас на ребенка перекладываешь вину. Она тебя любит и их любит, почему она должна выбирать? Ей тоже непросто, знаешь ли. Не дави на нее и не обижайся. Не она виновата в этой ситуации. – Он понимает, что сморозил что-то не то, но уже поздно.

– Ты прав. Виновата только я. – Она накрывается подушкой с головой.

– Я не об этом. – Оправдывается он. – Давай ты успокоишься, а потом обсудим это все.

– Да нечего тут обсуждать. Я все это заслужила, и злиться должна только на себя. – Холодно произносит она в подушку. – Извини, иди к друзьям, мне надо одной побыть.

– Никуда я не пойду. Вообще я хотел тебе предложить с нами отметить Рождество.

– С нами это с кем? – Вызывающе спрашивает она.

– Ну, с ребятами, со мной. Мы всегда вместе справляем, семьи у всех далеко, присоединяйся. – Запросто, словно чипсами поделиться решил, предлагает он.

– Понятно. – Убито произносит Катя. – Слушай, если тебе показалось, что я на что-то намекаю…. Я это говорю не для того, чтобы ты меня пожалел, ладно? – Она все время панически боится быть навязчивой, что он подумает, что она на что-то претендует. Лучше она сама уйдет первой, чем он даст ей это понять или напрямую скажет, что ей пора. – И вообще, вопрос не в отмечании же! Я же переживаю не из-за того, что мне не с кем под елкой посидеть! – Довольно агрессивно огрызается она.

– Конечно, из-за детей. – Терпения ему не занимать. – Но раз ты ничего не можешь сейчас сделать, то почему бы тебе не остаться со мной? А на Новый год поедем в Россию, я хотел со своими встретить.

Родители его сейчас живут в Подмосковье, он купил им дом. Катя не знает, что и думать. В качестве кого он планирует ее знакомить с родителями? Они, конечно же, оказываются совершенно простыми, доброжелательными людьми. Мама – преподаватель музыки, кто бы мог подумать? Где-то она уже это видела, но папа нет, не сербский олигарх, а тренер по хоккею, который до сих пор переживает, что такие задатки были у его мальчика, а он предпочел в музыку податься, в консерваторию поступил, а мог бы сейчас! Может, и в НХЛ! Две старших сестры, которые сразу полюбили Катю. Их дети – его племянники – плюс-минус ровесники Агаты. Во дворе залит каток – Катя вспоминает свои занятия фигурным катанием, мальчики гоняют в хоккей. Она чувствует себя маленькой девочкой, о ней все так заботятся, так ей восхищаются, как будто настоящая звезда она, а не их сынок. Неужели он смог завоевать такую девушку? «А у вас серьезно? – Спрашивает его мама. – Он нас никогда ни с кем не знакомил, а тут ты, мы же только по интернету смотрели за твоей шикарной жизнью. Я чуть с ума от волнения не сошла, всю голову сломала, как принимать такую гостью! Не побрезгуешь ты нашими угощениями? Я же утонченное всякое не умею. Дочка говорит: «Мам, ну куда ты со своими пирогами, холодцами? Катя такое есть не станет никогда в жизни!» Как мой сынок-то, вписывается в эту вашу тусовку?»

То, что он давно вписался, и это вообще-то сейчас Катя в его тусовке, мама не верит. Для нее он навсегда маленький мальчик.

– Когда я его родила, мне уж почти сорок было! Думали, ну куда в таком возрасте! – рассказывает она Кате, которой самой почти сорок. – Еще же время было страшное, есть нечего было, ничего не зарабатывали. Двое старших. На молочную кухню очередь занимали с ночи. – От мысли, что Данечка мог голодать, Кате становится плохо. – Мы, знаешь, порой по того доходили, что отец принесет его паечку, а мы сами до того голодные, что позволяли себе по ложечке тровожка съесть, но это максимум. Остальное все делили на детей, конечно, в основном, все младшему. Но он с самого младенчества был с характером – никогда не плакал, не выпрашивал ничего, что есть – то есть. Ни разу не попросил ему шоколадку в магазине купить. И посмотри, каким здоровым вырос!

– Пожалуйста, не рассказывайте мне больше ничего. – Просит Катя. – Я очень впечатлительная.

– А вы разве не так жили? – Удивляется мама, кроша очередную картошку в салат и заливая это все щедрой порцией майонеза.

– Нет, мы не так жили, у меня пап был нефтяник. К тому же, в Москве. – Катя с ужасом смотрит как, вроде бы, изначально условно съедобные продукты погибают под этим жирным вязким соусом, и испытывает уже заранее резь в животе. А ведь придется попробовать, чтобы не обидеть!

– Аааа, ну тогда понятно! – Катя глядит, как та размешивает получившееся крошево в миске, и ей хочется проблеваться. – По тебе сразу видно, что принцесса, неужели мой сынок такую сумел заполучить?

Катя под благовидным предлогом сбегает из кухни, которая выглядит максимально нелепо. Классический дизайн с деревянной мебелью, красивыми лампами, навороченной техникой, и все это в каких-то аляповатых полотенчиках, прихваточках, подставочках под горячее на гранитной столешнице, которая переживет всех, включая этот дом, но ставить горячую кружку мама не разрешает. Удивительно, что у Дани такой вкус в одежде, во всем, с такими-то простыми родителями. Катя благодарна, что он, по крайней мере, не попросил ее оставаться ночевать. Она представляет, какое там постельное белье. По полотенцам в ванной уже все понятно. Они все разные. У Кати, у которой бзик по поводу того, как должна выглядеть ванная, постель, и как должен выглядеть накрытый стол, идет кровь из глаз. Но все по-домашнему, это компенсирует, несмотря на разномастную посуду, явно купленную в сетевом магазине. Сидеть за идеально накрытым столом с родителями Коннора или с родителями Милоша было, конечно, не так душевно. Ну, и потом, логично, что она будет жить у своей мамы. Шикарная квартира на Остоженке, два этажа, только холл размером раз в пять больше квартиры, где Даня жил в детстве.

– Ты, правда, тут выросла? – Он обводит всю эту роскошь с гигантской хрустальной люстрой высотой в полтора этажа восхищенным взглядом.

– Нет, это папа купил незадолго до смерти, успел тут год всего пожить. – Катя грустно вздыхает. – Но выросла я тоже нормально, не переживай.

Ее мама, в отличие от мамы Дани, поет дифирамбы исключительно своей доченьке.

– Мама, ну все, он уже понял, что я и умница и красавица, и с детства всем меня в пример ставили. Остановись! – Катя накрывает свой бокал рукой, когда горничная пытается налить ей вина.

– Специально открыла для вас бутылку Круга! – Восклицает мама. – Берегу для дорогих гостей!

– Мам, мы не пьем! Ты забыла, я алкоголичка и наркоманка? – Напоминает доченька. – Мне нельзя!

– Что ты такое говоришь?! – Негодует мама. – Что за чушь? И еще при молодом человеке!

– Да все он знает! В болезни признаваться не стыдно.

– Совсем ты с ума сошла на Западе своем! Ты мать позоришь! – Мама, как обычно, считает определяющим, как все выглядит в глазах других людей, а не как есть на самом деле. – Данечка, не слушай ее! Всегда самая лучшая девочка в классе была! Все учителя говорили, что это выдающийся ребенок!

– Ой, ну хорош заливать, – начинает раздражаться Катя, хотя настраивалась, чтобы все прошло ровно, – я не училась вообще в последних классах, по клубам тусовалась, в основном.

– А почему не потусоваться? – Мама смотрит вопросительно. – Молодость – она на то и дана, чтобы веселиться. И посмотри на себя, как ты выглядишь! Свежа, юна, ни грамма лишнего. И посмотри на одноклассниц своих. Видела Свету по телевизору недавно, она же тетка! Я в ужасе была! А вот не тусовалась зато, примерная была девочка, школу с золотой медалью закончила.

– Мам, Света – замминистра, на секундочку. Ей положено так выглядеть.

– А почему замминистра не может выглядеть хорошо? – Не понимает мама, которая никогда в жизни не работала и все время проводила в салонах и в магазинах. – Похудеть ей должность мешает? Костюм подобрать, чтобы сидел? Волосы сделать прилично? – Мама выглядит как героиня сериала «Династия» – безупречно уложенная высокая прическа, жемчуга и бриллианты. – Ларису тоже видела недавно. Туда же. – Обреченно машет она рукой. – Директор гимназии! Можно подумать! А ты у меня не меняешься. Вот как помню, ты первый раз замуж выходила….

– Мам! – предостерегающе окрикивает Катя.

– Такая тоненькая, изящная, как статуэтка, платье нежное такое, с кружевом.

– Мама! – Катя уже стучит серебряной вилкой девятнадцатого века по изысканной фарфоровой тарелке.

– У меня хранится, ты и сейчас, наверное, влезешь.

– Ну, мамаааааа! – умоляюще вопит Катя.

– А что, это Вера Вонг, между прочим! Какая я тогда счастливая была! Дочка первая из класса свадьбу сыграла! Мальчик из такой хорошей семьи! А сейчас что? – Мама с сомнением смотрит на Даню. – Ты пойми, ты уже давно не замужем, меня все спрашивают, мне неудобно! Трое детей, мужа нет. Ведь умудрялась же три раза выходить, и всегда так удачно! – Даня прыскает.

«Удачно? Реально? – думает Катя. – Особенно последний раз, когда он чуть дочку твою в могилу не свёл вместе с ребёнком». Но у мамы всегда такое преклонение было перед великим Коннором! При нем не смела и слова мявкнуть! Чуть не на цыпочках ходила по его дому, хотя привыкла везде королевой себя считать. Ну, Милош, понятно, любовь всей ее жизни, сидел и выслушивал по сто раз ее рассказы, какая Катя замечательная и только маме комплименты отвешивал, что, мол, такую девочку вырастили! Какая вы молодец! Да, конечно, мы так и будем детей воспитывать, как вы сказали! «Лили, дорогая, отойди от сладкого стола, ты уже достаточно съела, не расстраивай бабушку». А сам потом кусок торта Лили приносил в комнату, чтобы бабушка не видела. И зубы разрешал не чистить. Мама даже не знает, что дети оказались, в итоге, у Коннора, вернее, не хочет этого знать! Это какие-то временные разногласия, считает она, а так все прекрасно. Конечно, они же сейчас на Сент-Барте! Подругам она с большой гордостью отвечает именно так на вопрос, почему ей не привезли внуков погостить.

– А я тебе говорила, что не надо соглашаться вместе жить до свадьбы. – Причитает мама. – Вот Милош сколько лет тебе мозги пудрил и так и не женился, а казался таким приличным, и семья тоже прекрасная. Хоть на этот раз поумнее будь.

Даня, больше не в силах скрывать смех, откровенно хохочет. Катя красная, как рак, тащит его на выход.

– Боже, неужели мы тоже такими токсичными будем в шестьдесят лет? Прости, ради бога! – Извиняется она. – Вот всегда она такая неделикатная! Из приличной семьи! – Передразнивает она. – Самая приличная семья – у тебя. Такие трогательные отношения – папа маму боготворит, все любите друг друга, никаких семейных разборок и скелетов в шкафу. А в этих приличных семьях обычно приличный только фасад. У меня папа гулял направо и налево, у меня даже сестра сводная есть, а, может, и не одна. Всё тычет людям нашей приличностью, как будто она деньгами измеряется и должностью.

– Да не обижайся ты на нее! Мамы всегда лучшего хотят. Моя тоже спрашивала, когда у нас свадьба. – Смеется Даня.

Они идут по направлению к Кремлю, куда здесь надо ходить, Катя совершенно не может сообразить. В кепке, теперь натянутой на глаза, и капюшоне, его никто не узнает, и, хотя, сзади идут четверо охранников, это такое давно забытое ощущение, когда ты можешь просто идти по улице, и никто тебя не преследует. Они решили не афишировать свой приезд, чтобы провести время спокойно.

– То есть, ее не смущает, что мы недель шесть-семь, как вместе? – Уточняет Катя. – Готова отдать сына за первую встречную? Мою маму, понятно, только мой статус волнует. Уж хоть кто бы взял с тремя детьми-то! Выбирать не приходится. Три раза удачно замуж повыходила, хватит!

– Так все одноклассницы замужем, поди! – Гогочет Даня. – Моя считает, что ты очень выгодная партия.

– Даааа? – Катю слегка отпускает, она тоже начинает смеяться.

– Известная в серьезной сфере, не то, что я, – они уже ржут оба, – общаешься в высших кругах, можешь познакомить меня с разными полезными людьми, ну, богатая, само собой. Но тоже, говорит, куда мне до такой элиты. Тут они с твоей мамой сходятся.

– Капец, что у них в голове? В кругах я общаюсь. Вроде, советские люди, а понятия, как при царизме каком-то! Поехали отсюда, а? Они меня с ума сведут, я чувствую.

– Катюш, надо терпеть, – уговаривает он ее, – ну они старые уже, когда мы еще соберемся? Давай денька три хотя бы. Ты же еще с кучей народа хотела увидеться.

– Боюсь я с ними встречаться. – Признается Катя, не глядя на него. – Они меня начнут спаивать, праздники же еще.

– А ты не пей. Позвони психологу своему, пусть она тебя настроит.

– Не стоят эти встречи того, чтобы сорваться мне, понимаешь?

– Не сорвешься, я в тебя верю, ты умничка, мама твоя права.

Катя смеется. – Ой, мама как что ляпнет! Я боюсь ее с людьми знакомить, начинает нести всякую ахинею.

– Я вот хотел еще спросить. – Он неловко мнется. – А первый муж – это который Агатин папа? А то у меня не сходится по мужьям, или она Милоша тоже считает?

– Нет. Агатин папа – второй.

– Угу. А тот где? Вы общаетесь?

– Он на кладбище. Вот туда, кстати, надо съездить. – Мрачнеет Катя.

– Что?!! Что случилось? Не говори, если не хочешь.

– Умер. – Просто говорит она. – Я не знаю от чего. В заключении написано «острая сердечная недостаточность». Меня не было, я в Испанию улетела с подружками. Он один был дома. Перестал на звонки отвечать, друзья дверь вскрыли. Короче, вот так. 27 лет. Как тебе сейчас.

Даня обнимает ее.

– Бедная девочка. И долго вы с ним прожили?

– Пять лет, чуть больше, если от знакомства считать. Планировали всю жизнь, у него так и получилось, в итоге.

– Я не представляю, что ты пережила.

– Да ладно, сколько лет прошло. – Вытирает она слезы от холодного воздуха. – Тогда да, пиздец был, конечно. Я поверить не могла вообще в этот факт. Несколько лет он мне мерещился везде. Я бежала за людьми, хватала их, в лицо заглядывала. Один раз машину остановила посреди Кутузовского и побежала через все полосы, потому что показалось, что он по противоположной стороне идет. Не знаю, как не сбили меня.

– Ужас какой! Так тебе сочувствую. – У него на глазах тоже слезы. – Но ты его разве не видела, ну…..

– В гробу? – Догадывается она. – Видела, наверное, я не помню. Я точно была на похоронах, но этот день полностью стерт из моей памяти. Как и очень много последующих. Ладно, что это мы с тобой завели такую тему? Ты знаешь, я никому не рассказывала раньше. Не знаю почему, это такое личное, не хотелось ни с кем делиться.

– Спасибо, что рассказала, мне это очень важно. Я хочу тебя узнать. По-настоящему, понимаешь?

– А ты никогда не хотел жениться?

– Нет. В смысле, теоретически я хочу семью, детей. Но я хочу жениться один раз на всю жизнь.

Она берет его под руку, прижимается к нему.

– Я так же думала все три раза, не поверишь. Жизнь такая сложная, непредсказуемая.

Они остаются еще на несколько дней. Все равно не получается сохранить приезд в тайне. Они идут в караоке с друзьями, где он сначала строит уморительные физиономии, когда кто-то начинает исполнять его песню, страшно фальшивя, а потом, не выдержав, снимает, наконец, капюшон и забирает микрофон у ошарашенной девушки. Чтобы человек производил такой фурор, Катя никогда не видела.

Потом она ведет его в Большой.

– Я никогда в жизни не был в Большом театре! – Он восторженно смотрит в камеру ее телефона. – Я всегда так мечтал сюда попасть! А «Анна Каренина» – это вообще мой любимый роман у Достоевского. А это опера или балет? – Катя не понимает, прикалывается он или нет, но ей очень смешно. – Ой, какое все красивое! Люстра какая! Почти как у твоей мамы дома. Ну, у мамы пошикарнее, конечно. А мы в отдельной ложе? Ничего себе! Это парча называется, да? Вау! Не начинается ещё? Мне надо уровень пройти быстренько, а то там время ограничено. – Он утыкается в телефон.

– Не «уровень пройти», а «закончить катку», у меня ребёнок так говорит.

– Закончить катку, – соглашается он.

– Ты мешаешь телефоном своим, выключай. – Шепчет Катя, когда свет тухнет. Он сползает на пол. Когда в антракте свет загорается, он спит, уютно устроившись в углу ложи. Катя тормошит его: – Ну, как тебе? Разобрался, опера или балет по Достоевскому? – Хохочет она, пока он моргает заспанными глазами. – Пойдём в буфет. Может, там тебе поинтереснее будет.

– Возьмём пирожных? Заварное хочу, с кремом. И бутерброд с колбасой, – совершенно не смущаясь, улыбается он.

Такие сценки она просто не может не выложить к себе в ленту. После этого их снимают в ресторанах, на улице, где он забегает впереди неё, жестикулируя длинными руками и рассказывая о чём-то, Катя хохочет. У Коннора сразу всплывает картинка в мозгу: они вдвоём идут на склон, Дэн тащит сноуборды, забегает впереди неё своей припрыгивающей подходкой, что-то рассказывает, она счастливо смеётся. Господи, это было примерно миллион лет назад. В Москве они! Хорошо так жить! Ни забот, ни хлопот! Что они вообще делают постоянно вместе? Рекламу сняли, теперь что-то еще, наверное? Ну, работает, и то ладно, почаще бы ей дома бывать. Он переживает за Агату, которая находится везде, где угодно, только не в школе. Раньше хоть с Милошем оставляла детей, а теперь и оставить не с кем, получается. С няней бы оставляла. Зачем ее таскать за собой? Спросить Агату, которая прилетела к нему на Карибы на две недели, что связывает Катю с Дэном, ему просто не приходит в голову.

Катя с Даней в Лондоне, как раз должна быть встреча с детьми. Она в предвкушении после такой долгой разлуки, приготовила кучу подарков, но прилетает одна Агата. Младшие дети, якобы, оказываются больны после резкой смены климата, Коннор не отпускает их в Лондон, английской медицине он не доверяет, а у Вилли вообще бронхит, и лететь нельзя, хотя, когда Катя разговаривала с ним по телефону, он даже ни разу не кашлянул. Приехать навестить их тоже не позволяет. На носу день рождения Лили, он приглашает только Агату, без Кати. Она не понимает причину такой жестокости, как это возможно месяц не давать ей возможности увидеться, лишать ребенка мамы на дне рождения? Даже для него это слишком. Меган умоляет его позвать Катю, ведь дети здесь ни при чем – но нет, ноги ее не будет в его доме, он так решил. Катя предпринимает все шаги через адвоката – бесполезно. Звонит его маме, та очень сочувствует, обещает уговорить его, но ничего не выходит. Его полная безнаказанность и самодурство беспредельны. Ощущение ужасной несправедливости по отношению к детям, его собственным детям, просто убивают ее. Монстр! Человек-монстр! И ему отдали детей. Если бы не Даня, она бы непонятно, как справилась.

Каникулы у Агаты закончились, они с Катей смотрят какие предметы ей нужно сдать, чтобы ту допустили к занятиям, из-за пропусков она сильно отстала.

– Ты собираешься ее оставлять в этой школе? – спрашивает Даня.

– Пока не выгнали еще. – Не понимает его Катя. – Но могут. Меня Коннор со свету сживет, если тебя оттуда попрут, – говорит она дочке. – Скажет, что я и с одним ребенком не справляюсь. Так что нужно все-все сдать на отлично!

– Да, действительно, мы как-то не поговорили об этом. – Даня смущенно откашливается. – Мне казалось, это само собой. Давайте, вы переедете ко мне, девочки. Как вам такое предложение? Я так далеко от вас не смогу. И школа там есть, я даже почти уверен. Хотя, частенько ощущение, что они в школе никогда не учились, в принципе.

– О чем ты говоришь? – Ахает Катя. – Переехать? Как это? Все бросить?

– А что тебе бросать? – Пожимает плечами он. – Этот огромный дом? Даже жутковато в нем как-то, если честно. Я, короче, смотрел фильм ужасов, там прям в похожем доме все происходило. Там это, – он смотрит на предупредительно поднявшую палец Катю и затыкается про фильм, возвращаясь к тому, с чего начал. – Школу Агатину? Не единственная школа в мире. Прилетать раз в две недели ты сможешь без проблем. Зато будем вместе.

– Ты хочешь быть со мной вместе? Правда? Мы ведь ни разу не обсудили это, – неуверенно уточняет Катя, пока сообразительная Агата потихонечку сматывается в другую комнату.

– Прости, я все тяну с этим разговором, но откладывать некуда, похоже. Мне нужно возвращаться и я отчетливо понимаю, что не могу без тебя. Просто взять сейчас и улететь одному – невозможно. Со мной такое первый раз в жизни, я пытаюсь найти этому определение, наверное, это любовь.

– А какие симптомы, давай я диагноз поставлю.

– Я постоянно хочу быть рядом с тобой, все время думаю только о тебе, мне нравится все в тебе, вернее, не нравится, а восхищает, я убежден, что ты лучший человек в мире.

– Даже зная про все мои проблемы? Тогда, точно любовь.

– Я понимаю, мама твоя не одобрит. Скажет, опять ты на те же грабли наступаешь.

– Тоже мозги будешь пудрить мне? Все вы мужики одинаковые. Ничему меня жизнь не учит, – хихикает она, усаживается к нему на колени, утыкается в плечо, чтобы он не видел ее слез. Она бы не пережила, если бы он просто взял и уехал. Любой фильм ужасов просто отдыхает по сравнению с ужасом, который испытывала Катя, представляя, что она опять останется одна в своей спальне. Катя отдает себе отчет, что, видимо, совершенно не может существовать одна, не может, чтобы ее никто не любил.