Текст книги "Матрёшка"

Катя уже было забыла эту ситуацию за чередой других событий, пока Мушка пару лет назад ей не напомнила, и она долго смеялась, вспоминая его выражение лица. Как он орал на нее в машине! Она каждый раз надеялась, что водитель глухой, потому что это был ужас, конечно. Много всего сказал, как обычно, не стеснялся в выражениях. В частности, что заберет ее паспорт, кредитки, снимет с нее все дорогие цацки и уедет. «А ты иди к своим подружкам! Там тебе и место!» Уже на лодке, успокоившись, она ответила, что он, наивный, через неделю вернется, она уже замужем будет за местным главным мафиози. Он согласился, все-таки восемь атмосфер. Они, сказал он, вообще представляют себе восемь атмосфер? Катя поняла, что незнание физики – это отдельный грех, и даже не понятно, что его больше шокировало. В общем, в итоге они посмеялись. Но схема была классическая. Ее косяк – он злится – успокаивается – она изображает паиньку – потом опять ее косяк. Проблема в том, что с его точки зрения, почти все, что она делала – это был один сплошной косяк. Где другой бы человек даже внимания не обратил, он раздувал до гигантских размеров.

– Да и вообще, ему много не надо, чтобы взбеситься. – Продолжает разговор с дочкой Катя. – На Меган не шипит он? Не злится?

– Нет, вроде, но она старается обходить все острые углы, – делится Агата. – Зато Лили четко заняла твое место – главный тролль у нас. Он ей начал меня в пример ставить, мол, Агата в пять лет уже читала на двух языках, посмотри, какая умная выросла, а тебя не заставишь книгу в руки взять. Хотя она читает много, но при нем сразу в телефон утыкается. Говорит ему: «Да, подумываю переехать в Калифорнию, Агата говорит там школа классная – ничего делать не надо, рисуют на уроках».

– Боги! – Катя закрывает лицо руками.

– Или обедаем, она достаёт телефон. Он говорит ей совершенно спокойно, вежливо: «Не пользуйся, пожалуйста, телефоном за столом». А она ему: «Не разговаривай со мной, пожалуйста, таким тоном». Он сразу звереть начинает, конечно, по выражению лица видно, но внешне держится. «Каким тоном?» – говорит. «Таким тоном, как будто ты тут главный».

– Как будто ты тут главный? Капец. – Покатывается со смеху Катя. – Да, достанется ему. Думал, что все детишки такие же покладистые, как ты. А тут прилетела ему птица-обломинго в лице его собственных. Проклянет все на свете. Это ещё маленькая она. А Вилли ей поддакивает, конечно же. – Кате очень интересно все, что происходит у них в доме, пока она не видит. А Агатик как портал в ту вселенную, скрытую от нее.

– Дааа! – Подтверждает Агата. – Они друг за друга горой! Не дай бог ему какое-то замечание сделать, она растерзает любого. Он хотел их отвезти на лошадках покататься, собрались уже. Вилли копался, как обычно. Медлительный он, меня тоже порой подбешивает. Коннор ему что-то в таком духе: «Ну, сколько можно?» Все, они сели демонстративно в холле и никуда не пошли. Сколько их Меган не уговаривала, не сдвинулись с места. «Не позволим нам хамить». Хотя он и не хамил.

– Так и надо ему. – Мстительно произносит Катя. – А он думал, детей легко воспитывать? У тебя-то нормально с ним?

– Даааа, – с некоторым чувством превосходства произносит Агата, которая давно уже поняла, что, если к кому Коннор и относится с неизменной добротой и терпением, то это к ней, и это заставляет ее чувствовать себя особенной, – со мной прекрасно общается. Мне реально с ним очень интересно. Он же отгрохал мне лабораторию, – сообщает она Итану с Чарли. – Космос вообще. Младшие даже не заходят. Сколько он им не сулил и опыты интересные, и эффекты всякие – им не интересно.

– Бедняга. – Снова вздыхает Катя. – Даже жалко его. Но вот его же упрямый и вредный характер у обоих.

– А он считает, что твои гены. Способность выводить из себя любого человека. – Подкалывает ее Агата. – А, ещё взяли моду переходить на русский при нем.

– Он же понимает русский.

– Да, он понимает. Но они не знают об этом. А он не спешит им сообщать.

– И ты не спалила его? Вот что ты за сестра после этого? – Ржет Катя.

– А зачем мне? – Простодушно интересуется Агатик. – Смешно на это смотреть. Они ещё несут всякую ахинею, просто, чтобы он думал, что они какие-то важные темы обсуждают. Он сам над ними ржёт. Нет, ну так, в целом, все ок, это я тебе отдельные случаи рассказываю. Дети, конечно, с характером, Лили особенно, не всегда идет на сотрудничество.

– Меган не обижают они?

– Нееет, ну, ее грех обижать. Мне кажется, они ее, если что, ещё и перед отцом защитят. Хотя, они не ругаются, вроде. Она покладистая, конечно. Я ни разу не слышала, чтобы она голос повысила. Или какое-то недовольство проявила. – Говорит Агата, заранее волнуясь, что мама воспримет это на свой счет.

– Где ж делают таких женщин? Это робот какой-то.

– Мам, это ты психопат просто, – смелеет Агата, видя, что мама не злится, – а она нормальная. У тебя по три истерики в день – норма.

– Чо это норма по три истерики? Ты как с матерью разговариваешь вообще? – Несмотря на возмущенный тон, все равно видно, что она не злится.

– Я тебя люблю! – Агата обнимает ее, навалившись всем телом, Катя кряхтит, потому что Агата уже весит столько же, сколько и она, ну, максимум пару килограммов разницы. – Ты лучшая в мире мама, с тобой не скучно. Ой, папа звонит! Да! – Отвечает она. – Мам, его охрана не пускает, что происходит вообще?

– Ой, я забыла предупредить. Сейчас, сейчас! – Катя поспешно набирает номер. – Да, да, пропускайте, конечно. – Кричит она в трубку. – А кто ещё? Ооооо! Так, их всегда можно пропускать, без исключений! Агата, радость-то какая!

Катя бежит к входной двери и все идут за ней. Заходит Агатин папа, с двумя букетами цветов для каждой из них. Симпатичный, очень высокий, вот в кого Агата такая длинная, не по возрасту, плюс те же ярко-синие глаза. Подтянутый, модно стриженный. «На русского не похож, – решает Итан. Немец, голландец, может, финн какой-нибудь на вид». Вообще, как выглядят русские, он уже слабо представляет, все разные, на кого только не похожи. С ним Илья, так он вообще какой-то латино-американской наружности. Чёрненький, смугленький, маленький. Они угорали с Катей, что его за своего в Мексике принимают, а он только и умеет по-испански говорить: «Дос червезос, пер фавор». Вот его жена, она да, похожа – круглое лицо, скулы, фигура женственная, русые волосы до талии. А дочка их чернявая.

Катя визжит и виснет на каждом из них: «Вот это сюрприз!» Алекс заявляет с порога:

– Тааак, что с тобой? Сделала что-то?

– Да что я сделала, в смысле? – смеётся Катя.

– Во-первых, ты поправилась.

– Толстая? – с ужасом вытаращивает глаза Катя.

– Неееет, не толстая, просто не тощая, наконец. Грудь, откуда не возьмись.

– Эээээ! – обиженно кричит она. – Что значит, откуда не возьмись?

– И еще что-то, не знаю, ну, процедуры какие-то сделала, я не разбираюсь, уколы там. Но явно что-то сделала, аж светишься вся! Так, – берет ее за подбородок, – нос кривой на месте. Губы твои. Брови твои. Скулы твои. Глаза. С глазами что-то, не пойму.

– Одну сделала процедуру, да, догадаешься?

– Беременная, что ли? – Мгновенно спрашивет он.

– Вот как ты понял? Как? По сиськам, в первую очередь, да?

– Супер!!! Поздравляю! Ты моя красавица! – кидается он обнимать ее на глазах оторопевших англичан. Они не понимают, как это может быть заметно. Для них совершенно ничего не поменялось в ее облике, кроме, конечно, смены причёски, но они заметили только это. Друзья тоже бросаются поздравлять. – Как тебе идёт быть беременной! Хорошеешь на глазах!

– Значит, обычно дурнушка я, да? Да ладно, я шучу! – останавливает она Алекса, кинувшегося было оправдываться. – Вот еще одна нормальная, адекватная реакция. – Поворачивается она к друзьям. – Говорила, это нормальный бывший муж. Не то, что некоторые.

– Некоторые, это кто? Коннор, что ли? Ну, это такой ревнивый человек, чего ты от него ждала? – Алекс с друзьями усаживается за стол, который уже частично накрыт по новой. Катя понимает, что горничная не справляется и отправляется помогать вместе с женой Ильи на кухню. – Кто, знаешь? – Спрашивает Алекс у дочери, которая висит на шее папы, а он зацеловывает ее. – Девочка? Правильно? – Каким-то образом он угадывает и это. – Будет ещё одна у тебя сестричка, представь? Счастье какое! Малышечка! Какая ты была сладкая малышечка, щеки воооот такие. – Демонстрирует он щеки, как у хомяка. Говорят они по-английски, уважая англичан за столом. Итан размышляет какого черта они все так хорошо знают английский, потому что, когда он был в России, ему показалось, что им не владеет вообще никто, даже в отеле или в ресторане объясниться было проблематично. – Я как сейчас помню, как на ручки тебя взял в роддоме! – Все умиляется Алекс. – Самая моя любимая девочка! Смотрит так! Во все глаза смотрит, даже не моргает. Вот ты какой, папа! Это ты со мной разговаривал все девять месяцев, пока я была в животе? Помнишь, она даже не моргала, нас рассматривала? – Обращается он к вернувшейся с очередным блюдом в руках Кате. – А вот какая выросла! Красавица! Умница! Нарушительница всего, что только можно!

– Папа! – Ржёт Агата. – Ничего я не нарушала!

– Ага, ага, самая послушная девочка в мире! Точно! Скучаю по тебе каждый день.

– Пойдём, я тебе свои рисунки покажу!

– Малыш, – останавливает ее Катя, – дай людям поесть, успеешь ты еще все показать.

Но Агата ждать не собирается и через 15 минут тащит Илью, Алину и их дочку к себе.

– Сейчас, дорогая, дай я с мамой парой слов перекинусь, приду через пять минут. – Алекс делает то же самое, что и Милош час назад, не могут не отметить Чарли с Итаном.

– Я так рад за тебя! – Искренне говорит он. – И за Дэна, он таким хорошим будет папой!

– Думаешь? – С надеждой переспрашивает Катя.

– Ну, конечно! Он же такой ласковый, трогательный, прям вижу его с ребёночком – пылинки сдувать будет. Представляю, как он счастлив! Молодцы! – Катя сияет, как медный грош. – Конечно, обстоятельства у вас сложные, я даже понимаю, почему ты молчишь об этом. Это же будет просто нескончаемый поток литься от СМИ, замучают! Лучше скрывай, сколько можно. Я видел, там уже на подъезде к дому трэш творится, еле проехал, и это они ещё не знают, а уж в Америке, я представляю, там он вообще кумир! Но ты девушка закалённая, справишься. Где котик? Где сыночек мой?

Кот, который, видимо, дрых где-то все это время, бежит к нему, вопя, как резаный. Алекс принимается чесать его, кот на вершине блаженства, не знает, как ещё выразить свою любовь – бодается, подставляет животик, мурлычет на максимальной громкости. Алекс что-то ему приговаривает по-русски.

– Ты и кота с собой таскаешь? – Поражается Чарли.

– А что его, одного оставлять? У меня и псина со мной, тоже спит где-то. У него тоже джетлаг. – Тут до Кати доходит, что еще и с собакой нужно кому-то гулять, конечно, можно просто выпустить в сад, но он там все разроет, перекопает, и вообще, и, наконец, догадывается написать их главному по дому в Лос-Анжелесе и попросить посадить на ближайший рейс до Лондона несколько человек из обслуги, все равно в том доме сейчас никого нет, а они тут с Камиллой вдвоем точно не справятся.

Алекс встаёт и целует Катю в макушку, точно так же, как Милош. Как только он выходит с котом на руках, Чарли заявляет ей, что какой классный чувак и что он в него сразу влюбился. Катя внезапно понимает, что тот уже изрядно пьян.

– Вот, променяла на невменько. – Сетует она. – Он ещё и выглядит как, посмотри! А они с Коннором ровесники.

– Выглядит лет на 10 моложе! – Заявляет Чарли.

– Казалось бы! Тот все причитает, какая в Ирландии экология. По нему как-то не заметно, что экология влияет.

Тут даже Итан не может не рассмеяться. Они перебираются обратно в гостиную.

– Ладно! Хватит про меня. Мы по работе будем говорить или нет?

Они даже умудряются исчертить несколько листов с набросками следующего сценария, пока не возвращается Алекс.

– Мы там играем в зомби, меня сожрали. Я вам не мешаю?

– Да ты что? – Чарли уже хочет быть с ним другом, язык у него заплетается. – Выпьешь со мной? Как здорово, что вы смогли остаться такими хорошими друзьями.

Алекс садится на диван рядом с Катей, она обнимает его, как родного, да он и есть ей родной. С них можно картину «Идеальные бывшие» писать. Кате иногда даже хватало наглости упрекать его, что он ее отпустил тогда, а когда он оправдывался, что она вернулась из Франции в совершенно невменяемом состоянии, и никто ее бы тогда не остановил, хотя он пытался и говорил, что она пускается в авантюру, она отвечала, что надо было дверь в квартиру заварить и все средства связи отобрать. Он переживал тогда, конечно. Чуть ли не сильнее самого факта Катиной измены, его оскорбил скоропалительный развод, который ее мамаша обтяпала в течение невиданных десяти дней, словно этого серьезного шестилетнего брака и не было вовсе, даже не дав дочери времени для раздумий, а лишь стремясь ее побыстрее так выгодно пристроить. Он просил хотя бы ребенка с собой не забирать сразу, но Катина мама, которая в жизни палец о палец не ударила, оказалась очень деятельной в улаживании семейных дел, и как-то быстро убедила его в серьезности намерений Коннора. Он усвоил, что где ему тягаться и, действительно посчитал, что Коннор человек надежный, респектабельный. Это потом он уже понял, почему Катю так торкнуло: встретила своего кармического близнеца – психопатического нарцисса. Послушав рассказы Катя, он вообще удивлялся, как они с Коннором умудрились прожить больше четырех лет. Катя – такая вся избалованная, капризная, требующая, чтобы все было только по её, которой нужно все внимание, и Коннор такой же ровно, только она оказалась на его территории, с его порядками, конечно, у него было преимущество. Еще и занятой на 200 %. Он представляет, как её колбасило от необходимости подчиняться новым правилам и соответствовать! Но ни разу мстительно не подумал, что, мол, так тебе и надо. Он вскоре после ее отъезда вернулся к девушке, которую встретил еще, когда они с Катей были женаты, и которую оставил, выбрав семью. Счастье, что они с Катей не успели родить второго. Сейчас он полностью счастлив. Девушка оказалась полной противоположностью Кати – домашняя, добрая, заботливая, он и их дети-двойняшки для нее центр вселенной. Для него все закончилось идеально, то, что Агата получает прекрасное образование, компенсирует его желание проводить с ней больше времени. Они сами с женой планируют переехать в Лондон, как только дети подрастут для школы.

– О неееееет! – взмаливается Катя, глядя на экран звонящего телефона. Она сбрасывает, переворачивает телефон лицом вниз. Сыпятся сообщения, потом опять начинается звонок. Она отключает звук.

– Коннор? – Догадывается Алекс. – А чего он хочет?

– У него истерика. – Катя страдальчески морщится. – Приступ, и не отпускает. Хочет, видимо, чтобы я знала об этом.

– Надо же. А с чего?

– Я не знаааааю! – Стонет Катя. – Я не могу объяснять поступки больного человека! – Телефон опять вибрирует, уже в третий или четвертый раз. – Ладно, отвечу, а то его разорвет. Алло! Чего тебе надо опять? – Катя отползает на другой конец дивана, чтобы Алекс не слышал голос в трубке.

– Я подумал, я не могу ждать ещё 4 дня. Нужно это сделать завтра. – Катя откидывается на подушки и лежит. – Ты меня слышишь?

– Я не полечу завтра в Ирландию.

– Не завтра, надо сегодня лететь, чтобы завтра с утра натощак сдать анализы.

– Нет такой возможности. – Механическим голосом, как робот, сообщает она.

– В смысле, нет?

Вот это «в смысле?» окончательно выбешивает ее. То есть он еще и удивляется! Она должна вскочить по стойке смирно, отдать честь и ответить: «Есть, сэр!»?

– В прямом. Я сейчас занята, мне неудобно разговаривать. И завтра я занята, и так далее. Пока.

Катя швыряет телефон на другую сторону дивана и остаётся лежать. Телефон опять звонит. Алекс демонстрирует ей экран. Абонент тот же.

– Хочешь, я с ним поговорю? – Предлагает он. У них хорошие отношения, ну не вот, дружеские, но вполне.

– Ни в коем случае! – Катя вскакивает, хватает телефон и уходит в другую комнату. – Я не могу сейчас говорить! Я занята! – Шипит она в трубку.

– Чем занята? С кем ты?

– О боги! Я не буду докладывать тебе! Работаю!

– Работаешь? Ты можешь сейчас спокойно сидеть и работать? У меня из-за тебя весь день к чертям полетел!

– Ох ты, какое огорчение! А знаешь, мне ващееее похуй на твои проблемы!

Он пыхтит, видимо, сдерживаясь из последних сил, чтобы не отреагировать на такое заявление. Она предвкушает, что он все-таки не выдержит и можно будет приложить его от души за какое-нибудь «сукамразьятебяурою», но ей приходится разочароваться.

– Хорошо, не можешь лететь, – таким умным серьезным тоном, словно читает лекцию за кафедрой, произносит он, – значит, сделаем это в Лондоне. Все будет анонимно. – Так же по-профессорски авторитетно заканчивает он. Катя прыскает от смеха.

– Значит так, слушай меня и конспектируй, потом перечитаешь, а то до тебя с первого раза не доходит. Мы уже обо всем договорились. Если ты продолжишь меня доставать, я не полечу ни в какой Дублин, я заберу Агату и уеду в Штаты, ты меня вообще не увидишь, понял? – Коннор молчит и громко сопит в трубку. – Не веришь? Да запросто! Я и так пошла на огромные уступки, лишь бы тебя успокоить. Нет, ты давишь дальше! Все, мое терпение иссякает. Понимаешь? Пожалуйста, по-хорошему тебя прошу – угомонись! Не имеет к тебе этот ребёнок отношения! Ты думаешь, только у тебя одного сперматозоиды бывают, что ли? Серьезно? Мой тебе совет: выпей успокоительного и перестань мне звонить. Это уже переходит все границы.

После паузы, он, наконец, отключается, даже не попрощавшись.

Катя возвращается в гостиную. Все с тревогой смотрят на неё, настолько замученный у нее вид.

– Нормально все?

– Да, нормально, устала просто. У меня джетлаг, я летела всю ночь – мой день, а сейчас у меня уже под утро, вы не против, если я прилягу пойду? Ребят, – обогащается она к английским друзьям, – посидите, ок? Хорошая компания, потусуйтесь, я немножко прям посплю и к вам вернусь, окей? Только не уходите. Все в вашем полном распоряжении, я предупрежу Камиллу, чтобы о вас заботились. Сорри, у меня сегодня только одна горничная, если что – будьте как дома. Где бухло и еда знаете. И с собакой погуляйте, плиз, как он выспится. Он добрый и Агату знает. Мне просто нужно часик передохнуть.

Больше Катя в этот день не появляется, провалившись в мёртвый сон.

Глава 31

Через три дня Катя с Агатой прилетают в Дублин. Погода стоит ужасная, как и обычно для ноября месяца – дождь, безумный ветер. Как она здесь жила столько времени в этой депрессухе? Кате неожиданно хочется курить. Дома она на время спасается в игровой, где Меган деликатно оставляет ее с малышами. Признание, как дамоклов меч, висит над ней. Она не хочет расстраивать Меган, вот видит бог, не хочет. Катя надеется, что та не задаст вопрос, не от Коннора ли ребенок. Будет смешно. Дети не знают, дома ли папа, и у Кати закрадывается надежда, что его в Дублине нет, и можно будет отложить разговор с Меган и поход к врачу, который кажется ей прямо оскорбительным, и она хочет его отсрочить как можно на подольше. Наконец, проголодавшись, Катя идёт искать Меган. Та сидит и вяжет. Вяжет! Спицами!

– Хочешь чего-нибудь? – Вскакивает она при виде Кати. – Чаю?

Катю начинает подташнивать от этого вечно заискивающего тона. Почему она должна все время себя чувствовать сукой рядом с этим ангелом во плоти?

– Чай в самый раз. – Из-за сочувствия к Меган и стремления это скрыть, тон у нее получается дерзкий. – А где мужик твой?

– Он в офисе, наверное, скоро должен быть. – Та вообще не реагирует на задиристость Кати, отвечая так же вежливо.

– Так времени почти восемь, во сколько же вы ужинаете?

– По-разному. Ты знаешь, он так занят.

«Да, занят он. Лишь бы домой к тебе не приходить», – думает Катя, злясь, зачем она предложила сама поговорить с Меган, вот сам бы и сообщал, и тут она крайняя.

– Ты голодная? – Интересуется Меган. – Давай я вам с Агатой попрошу накрыть, малыши уже поели.

– Да, попроси, пожалуйста. Я…. – Катя делает паузу, – голодная.

Меган усаживается с ними за стол за компанию. Ей непривычно видеть Катю, уплетающую все подряд, она же никогда ничего не ела. Сидят они молча, Агата в наушниках смотрит что-то на телефоне, периодически показывая Кате. Меган категорически запрещает использовать гаджеты во время еды, это и не вежливо – ужин создан для общения, и вредно, но при Кате не решается сделать замечание ее дочке, а Агата, конечно, пользуется покровительством мамочки, которая, кажется, вообще не видит никакой проблемы, что ребенок встал на путь пищевого расстройства.

– Дашь мне рецепт это пирога? – вдруг прерывает тишину Катя. – Офигенный, третий кусок ем.

– Конечно. – Удивленно произносит Меган. – Только, ты же не ешь мучное и сахар, но здесь заменитель сахара, я белый давно не использую, – она на полном серьезе пускается в объяснения.

– Ребёнок просит. – Произносит Катя.

– Какой ребёнок? – Вообще не врубается Меган, даже как-то неуверенно глянув по сторонам, словно, рассчитывая увидеть какого-то ребенка.

– Агата, – обращается Катя к дочери, – ты доела? Марш из-за стола. – Ту просить два раза не приходится, она расслышала мгновенно даже через наушники. С детства ее внутренний камертон чувствует вот это напряжение в воздухе, предшествующее неприятному разговору или ссоре взрослых.

– У меня ребёнок. Будет. Скоро. – Сообщает Катя, глядя на пирог, когда Агата скрывается в глубине дома.

– Коннор знает? – Почему-то первым делом спрашивает Меган без паузы, словно именно такого сообщения она и ждала, а сейчас просто уточняет детали.

– Знает, буквально пару дней как. Мы виделись в Лондоне по делам у него в офисе.

Меган сидит какое-то время, сложив руки на коленях. Прекрасная осанка, она танцами в детстве не занималась, интересно Кате, или они все такие, как аршин проглотили?

– Я очень рада, прими мои поздравления. – Отсутствующим голосом произносит она, не глядя на Катю. – Извини, мне нужно проверить как там дети, им спать давно пора.

Она идёт в свою оранжерею или неизвестно куда, Катя хочется пойти за ней, но останавливает себя – пусть сама разбирается, она перед Меган уж точно ни в чем не виновата. Коннор, заходя в столовую, видит ее, уплетающей остатки пирога.

– Ммм, привет! – говорит она с набитым ртом. – Пирог нереальный вообще! Боюсь, я все сожрала, вот прям последний кусок остался, будешь?

Она решила вести себя, как ни в чем не бывало, дружелюбно, чтобы ничем не намекнуть на их последнюю встречу.

– Где Меган? – Опускает приветствие ее любезнейший бывший муж.

– Посадки пошла поливать или вязать, не знаю. Ты реально живешь с женщиной, которая вяжет?!!! – Пытается пошутить Катя, но шутка разбивается вдребезги об его ледяной взгляд.

– Ты ей сказала?

– Да.

– И?

– Она ушла. Плачет, наверное, под кустом помидоров. Извини, деликатно не получилось. – Катя хмурится, злясь сама на себя. – Не понимаю я, в чем проблема своего ребёнка родить? Тогда и завидовать бы не пришлось.

– Подозреваю, что для неё это проблема. – Он усаживается за стол, забирает Катину тарелку и автоматически начинает ковырять остатки пирога. Катя опять замечает, как устало он выглядит, но сейчас это хотя бы объяснимо после рабочего дня, хотя она вообще не помнит, чтобы он раньше уставал. Он же еще не старый совсем, 40 с чем-то лет – самый расцвет для мужчины, а выглядит так потрепано. Эта Меган из него всю молодость выпила со своими спицами и парниками.

– Прости, я не знала. – Катя теряется, она понятия не имела, молодая девушка – какие еще проблемы? – Я думала, просто ты не хочешь.

– Ладно, мы разберёмся. – Осаживает он ее, явно, и так сожалея, что вдруг ни с того, ни с сего, поделился с ней личным. – Можешь ее найти и успокоить?

– А, может, ты этим займёшься? – Возмущается она такой просьбе. – Я могу тебя научить. Подходишь к человеку, обнимаешь, жалеешь. Нет? Ни разу не пробовал? Ведь ты же реально сочувствуешь ей, ну покажи ты это хоть раз в жизни!

Он качает головой, отталкивает от себя тарелку, поднимается из-за стола.

– Завтра в 8 у нас приём.

– У нас? Ты тоже, что ли, пойдёшь? – Поражается она. Он что, думает, что она наедине заставит врача подделать результаты? В качестве кого он сбирается сидеть около ее кушетки, пока ей УЗИ делают? – Зачем ты себя будешь ставить в нелепое положение? Представь, как это будет выглядеть! Может, нам и деток взять? Меган? Пойдем всей семьей, что уж!

Коннор разворачивается и уходит, вопреки надежде Кати, в другую часть дома, не туда, куда ушла Меган, так что Катя все-таки подумывает сама идти искать и утешать ту. Даже не придется притворяться, потому что ей действительно Меган жалко, а после того, что она узнала от Коннора, жалко вдвойне. Мало того, что такой сложный персонаж ей достался, так даже ребенка родить от него не может, хоть шерсти клок, как говорится, и тот не достался ей. Еще и выставит ее без денег, если что, они же не женаты, а Меган никто и звать никак, и скандал она не поднимет, и никто ее не услышит. Надо ей посоветовать хоть что-то с него стрясти, пусть хоть дом ей купит, например, и не потом, а сейчас. Катя уже было вовсю начинает размышлять, как финансово обезопасить Меган на случай их расставания с Коннором, как тут же ощущает внезапный укол ревности. Ведь как-то они узнали об этой проблеме с зачатием, значит, пытались! Неужели, Коннор сам предложил ребенка? Катя готова дать руку на отсечение, что нет. Значит, Меган умеет его уговаривать. Ну надо же, деловая какая! «Ну вот и обломись!» – Мстительно думает Катя и направляется в свою спальню, проверив по дороге детские – малыши спят, уложенные нянями, Агата сидит в телефоне. Катя велит ей не засиживаться и обещает проверить через полчаса. Сама же отрубается через пять минут, совершенно блаженно раскинувшись на кровати в гостевой спальне, справедливо решив, что в этом доме есть, кому пострадать, а у нее проблем никаких нет и вообще ей вредно.

На следующее утро после приема у врача, Катя садится в машину и сует бумаги Коннору, который все-таки потащился с ней, но, слава богу, решил в клинике не светиться.

– Всё? Доволен?

– Угу, – неопределённо бормочет он.

– Теперь ты меня обязан накормить. – Требует она. – Я не ела 12 часов, я сейчас умру. Хочешь ещё раз посмотреть, как я умираю?

– Очень смешно. Ладно, – ворчит он, – я знаю, где завтраки в твоём вкусе. Только не долго!

К ее изумлению, он привозит ее в кафе в русском стиле, где, к полнейшему восторгу Кати, в меню оказываются сырники с настоящей сметаной, картошка жареная, блины с икрой и апогей – кабачковые оладьи. Катя немедленно заказывает все! И, попробовав, тут же записывает сторис.

– Хочу порекомендовать вам классное место в Дублине. Вы не подумайте, что это все мне. – Она демонстрирует стол, весь уставленный тарелками, и переводит камеру на Коннора.

– Это все ей. – С улыбочкой сообщает он. – Моя здесь только чашка кофе.

– Вот зачем ты выдаёшь меня?! Психанула, не смогла выбрать, все такое вкусное.

– Это чисто русская традиция, – камера телефона возвращается на сидящего напротив Коннора, – смешать все несмешиваемое. Кабачковые оладьи – это что вообще такое? Соленых огурцов не хватает.

– Душу бы продала сейчас за солёный огурец! – Признается Катя. – А соленые огурцы есть? – Кричит она официанту. – А что же вы молчите? Несите два! – Хохочет она. Коннор не в состоянии оценить шутку из советской классики, Катя думает, интересно, читал ли Даня «12 стульев», вполне возможно, что и не читал, но, может, хоть кино видел, надо будет спросить его. – Попробуй оладушки, расширь свои границы! – Протягивает она вилку Коннору, он уворачивается, брезгливо морщась. – Извини, ирландской еды, которая выглядит, как будто ее уже съели и переварили, нет.

Теперь хохочет Коннор.

– Дорогая, когда ты уже перестанешь ирландцев путать с шотландцами?

«Поразительно, насколько обаятельным он всегда выглядит в её Инстаграм. Как вообще можно нормально общаться после того, что было буквально несколько дней назад? – В полнейшем недоумении думает Итан, просматривая это утром, собираясь на встречи. – Все уши нам прожужжала, какой он психопат, и тут же сидят, мило подшучивают друг над другом».

Катя, уничтожив практически подчистую все на столе, наконец, решается задать вопрос, который волнует ее больше всего.

– Хотела тебя спросить. А что ты собирался делать?

– С чем?

– Если, ну вдруг, оказался бы твой ребёнок? Что бы ты делал?

Коннор сразу же меняет выражение лица на угрюмое и усталое.

– Какой смысл говорить об этом? Больше всего терпеть не могу бессмысленные разговоры. – Катя корчит ему рожицу, и он понимает, что просто так она не отстанет. – Я не знаю. Не было плана. Для начала я хотел убедиться, потом бы стал думать, что с этим делать. А теперь и думать не о чем. Я, кстати, тебя так и не поздравил. Поздравляю. – Хрипит он, отхлебывая кофе.

– Ой, спасибо! – Иронически благодарит Катя. – Поздравил ты меня так, что у меня чуть выкидыш не случился.

Явно, Коннор просить прощения не планирует, потом вспоминает, что были свидетели, сопит и просит извиниться за него перед Итаном. Как зовут Чарли и кто он вообще такой, он, наверное, и не знает или не помнит.

– Забей. – Машет ладонью Катя, жуя. – Не надо ни перед кем извиняться. Ты расстроен был, вспылил, ничего страшного.

Он удивленно вскидывает на нее глаза.

– Вот была бы ты всегда такая покладистая. Цены б тебе не было бы.

– Был бы ты всегда таким же спокойным, цены б тебе не было бы! Но ты рад? – Не отстает она.

– Чему?

– Что ребёнок не твой?

– Господи, да что тебе нужно?! Можно мне кофе еще? – Машет он в сторону официанта.

– Не переводи тему. Рад? Или расстроен? Что больше?

– Расстроен? – Нервно смеется он. – Да я бы повесился! – Катя обиженно смотрит на него, хочет вставить шпильку, что кроме нее ему больше никто детей родить не способен, но сдерживается, как-то это совсем удар ниже пояса. – Я боялся даже думать о том, что мы будем делать! А ты говоришь, план. Облегчение – все, что я сейчас испытываю.

– Думаешь, ничего бы не получилось у нас?

Он только молча вздергивает брови, поражаясь, как она вообще может задавать такие тупые вопросы, и мешает кофе. Эта способность не сдаваться и переть, как танк – просто ее конек. Неужели она его желание расставить все точки над и расценила как желание, чтобы ребенок оказался его? Да он в ужасе был, когда эта мысль пришла ему в голову. Два раза за тот день его будто дубиной по голове огрели со всего маха. Первый раз, когда он понял, что она беременная, второй, когда понял, что может оказаться его. Как он вообще дожил до сегодняшнего дня, он не совсем понимает. Каждый день в предынфарктном состоянии.