Текст книги "Матрёшка"

Глава 29

Итан не виделся с Катей страшно сказать сколько. На премьере в Лондоне последний раз в апреле месяце. А не общался толком вообще больше года. Он не понимает, как так получилось, что их такая близкая дружба совершенно распалась. Он, конечно, в курсе, что у нее произошли изменения в личной жизни, это столько раз обсуждалось на площадке, что ему даже пришлось пригрозить Джейн увольнением, если она еще хоть раз поднимет эту тему. И парня нового он видел на премьере, долго потом отходил от увиденного. Он ни за что не признается, но в глубине души он полностью согласен с Джейн, что более странный союз сложно себе вообразить, и что все это какая-то блажь неуравновешенной Кати, и очень быстро этому придет конец. Так же они все переживали за Милоша, но Чарли продолжает поддерживать с ним отношения, и утверждает, что тот в полном порядке. Но девушки постоянной нет, говорит, что хочет сделать перерыв от серьезных отношений, к тому же, с Катиными детьми он продолжает видеться, и это вообще его главный приоритет. В очередной раз Итан с Чарли убеждаются, насколько он прекрасный человек, и совершенно не понимают, как такое могло произойти, что они с Катей расстались. Сам Милош не распространяется на эту тему.

Последние полгода Итан провёл на Маврикии на съёмках масштабного кино, блокбастера, Катя отказалась участвовать, сославшись на другие дела, хотя он ей предлагал, а ведь нормальные люди от таких проектов не отказываются. Сейчас Итан планирует новые съёмки, ему нужен доступ на предприятие Коннора в Штатах, и он просит Катю устроить встречу. Конечно, он мог бы и напрямую, все-таки они неплохо знакомы, не сказать, что прям дружили семьями, но общались же. Но, во-первых, это повод увидеться с Катей, а, во-вторых, он не уверен, как Коннор к нему относится. Похоже, тот совсем был не рад Катиной карьере в кино, и, возможно, считает Итана виновником всего на свете. Последние пару встреч он с ним даже не считал нужным здороваться, кажется. Хотя Катя потом уверяла, что тот просто хам, и лично к Итану это никак не относится.

Катя смущается такой просьбе, но не решается это озвучить. Лишний раз общаться с Коннором не то, к чему она стремится. Катя часто навещает детей, но его не застаёт, вернее, специально подгадывает так, чтобы его не было в Дублине. С Меган же они как-то нашли общий язык, вот уж кто вообще не токсичный человек – позабыла все обиды и так же по-доброму привечает Катю в любой момент, как той вздумается заявиться к ним. Кате даже кажется, что Меган ей рада. Скучно, наверное, одной сидеть, подружек у той особо нет, никуда она не ходит. Хорошо, что детишки выручают, всегда есть, чем заняться. Когда Даня на съемках или гастролирует, Катя уже не мотается с ним каждый раз, предпочитая провести время с детьми.

Однако отказать Итану она не решается, а попросту говоря, стыдно. Уж столько времени, как они с Коннором разошлись, очень странно будет сказать, что они так и не наладили отношения, а, наоборот, умудряются не утрачивать привычки стабильно раз в полгода-год устроить очередную драму. Коннор легко соглашается на встречу в Лондоне, внушая Кате надежду, что, может быть, он перебесился, наконец, и они смогут общаться, как взрослые, психически стабильные люди.

Катя входит в его офис последняя. Итан с Чарли уже пьют свой кофе, сидя напротив ее бывшего мужа. Увидев ее, они радостно поднимаются навстречу. Коннор остается сидеть, даже не кивнув ей, не говоря о том, чтобы улыбнуться. Катя совершенно поменяла свой стиль, но сегодня приходит элегантно одетая – узенькие брючки, открывающие тонкую щиколотку, шелковая блузка, кашемировое пальто. Выдает ее только прическа – волосы разной длины с прядями контрастного цвета, превалирует цвет фуксии, еще немного сиреневого и совсем белые пряди на общем фоне ее светлых волос. Итану непривычно видеть ее такой, но, нельзя не признать, выглядеть она стала ещё моложе. «Пытается соответствовать молодому парню», – с внезапной неприязнью думает он. Но это неприязнь не по отношению к ней, ее он видеть очень рад.

– Тебе Агата звонила? – Почему-то первым делом интересуется Коннор у Кати, глядя на нее тяжелым взглядом.

– Конечно, – вздыхает та как-то несколько виновато, – самолет за ней отправила, здесь с ней побудем несколько дней. – Он слегка пожимает плечами, мол, дело ваше. – Я очень расстроена, если честно. Так не хотелось, чтобы она с этого начинала! Это все переходный возраст. – Реально извиняющимся тоном произносит она.

– Да ладно! – Вдруг машет он рукой, мол, пустяки, не о чем говорить. – Разберемся! Не ругай ее, я прилечу, схожу и поговорю, что там стряслось, уверен, она ни в чем не виновата, уж кто-кто, а она на буллинг не способна. – Он утешает Катю, та в ответ смотрит на него с благодарностью.

Итан с Чарли не понимают ровным счетом ничего. Какое вообще отношение Агата имеет к Коннору? Она же жила с мамой в Америке. Столько вопросов, что впору уже список составлять.

Наконец, они переходят к теме встречи, Катя сидит молча, она вообще не в курсе нового проекта, и, как будто, слушает вполуха. Это кажется Итану странным, Катя же всегда всем интересуется и во все вникает. Он, конечно же, собирался опять предложить ей участие, но, похоже, ее мысли далеки. Они договариваются обо всех деталях по съёмке. Коннор вызывает сотрудника, который будет их сопровождать и помогать во всех вопросах. Итан отмечает, что сегодня Коннор – сама любезность. Правильно Катя говорила: никаких личных претензий к Итану у него нет, просто сталкивались в такие моменты, нервные.

Катя же, честно, старается вникнуть в суть питча, но постоянно теряет мысль. Сложновато ей стало сосредотачиваться на чем-то больше пяти минут. В голове вечный сквозняк – в одно ухо влетает, из другого вылетает. Она разглядывает Коннора. Он кажется ей постаревшим. Осунулся как-то, не ест вообще, что ли? Морщины прорезались, ещё и отрастил какую-то щетину на лице, она растет не равномерно, а участками, она бы посоветовала ему побриться немедленно. Странно, он же так следил за собой всегда! «Ааааа, – доходит до нее, – план отрастить бороду! Видимо, это такой промежуточный вариант, это как с челкой – надо перетерпеть, пока она в глаза лезет и выглядит дебильно». Она подпирает щеку рукой и рассматривает его, пользуясь тем, что он полностью поглощен рассказом Итана и не обращает на ее пристальный взгляд никакого внимания. Они уже собираются уходить, он поднимается, чтобы их проводить. Внимательно смотрит на Катю.

– Что с тобой, я не пойму? – Вдруг резко спрашивает он, заставив ее вздрогнуть. Она стоит и собирает в сумку кучу вещей, которые она умудрилась вытащить за время встречи – помаду, пудреницу, салфетки. За полчаса она успела стереть одну помаду, оттенок которой в этом освещении ее не устроил, и нанести другую. По мнению Чарли, оттенок не отличается вообще.

– Ничего, а что со мной? – Испуганно отвечает она.

– Не знаю, что-то не так. – Он пристально осматривает ее с ног до головы. Останавливает глаза в районе ее груди. Она нервным движением одергивает блузку. Он медленно поднимает взгляд вверх. – Это то, что я подумал?

– Давай попозже поговорим. – Она смотрит на его перевернутое лицо. – Только не начинай, прошу. – Она защитно выставляет руку перед собой, уже осознавая, что ее просьба будет полностью проигнорирована.

Его глаза бешено горят, челюсть будто свело, он с трудом сглатывает комок в горле. Итан с Чарли силятся понять, о чем идёт речь, Катя говорила, что у него очень неуравновешенный характер, но что за перемена на ровном месте?

– Ты совсем больная. Да что же ты творишь? – шипит он. – Ты, правда, считаешь, что это у вас всерьёз и надолго? – Катя молчит, прожигаемая его взглядом. – Боже мооооой! – Он вздевает руки к полотку, вроде как и вправду обращаясь к Господу Богу. – Ещё один брошенный, никому не нужный ребёнок, который обречён мотаться по странам, континентам, твоим мужикам. Тебе иметь детей вообще противопоказано! И от кого! Это же надо додуматься!

– Я попрошу без оценочных суждений! – Катя злится, но пытается говорить умиротворяюще. – Я же говорила, он меня донимал чуть не с первого дня насчёт ребёнка, да, представь, есть люди, которые хотят детей.

– То есть, ты тогда не шутила?! Иииии, – он нервными движениями буквально рвет узел галстука, – хочешь сказать, что это было обдуманное и взвешенное решение?

– Именно так. – Подтверждает она.

– Кого? Подростка и женщины с эмоциональным интеллектом подростка? Я не знаю, как он, а ты о себе позаботиться не можешь!

– Слушай, я разберусь, ладно? – Катя, наконец, дособирает свою сумку, берет ее в руку, собираясь уходить. – Какой он подросток? И я большая уже, без тебя решу, что мне делать. Пожалуйста, я очень тебя прошу, поговорим позже, давай не устраивать скандал, хотя бы не прямо сейчас. – Ее тон, скорее, умоляющий. Но лавину не остановишь.

– Ты наркоманка! Он вообще знает? – Уже не шипит, а вполне себе орет он.

– Перестань! Остановись! – Катя ещё пытается заставить его замолчать.

– Я спрашиваю: он знает? Ты рассказала или опять забыла упомянуть? А то очень больно было на Милоша смотреть, когда нам зачитывали список всякой дряни у тебя в крови, длиииинный такой список, я до сих пор удивляюсь, как ты жива осталась. Сердце встало! Сердце!

– Да ничего оно не встало, зачем ты преувеличиваешь? – Катя, как ни странно, выглядит вполне невозмутимо.

– Я третий раз повторяю свой вопрос: ты сказала? – Он наступает на нее.

– Да. Сказала. Теперь мы можем идти? – Она делает движение по направлению к двери.

– Точно? – Вопрос Коннора останавливает ее, она разворачивается и смотрит на него ледяным взглядом. – Прям вот так сказала: «Я наркоманка, которая употребляет неконтролируемо все, до чего может дотянуться, пока не допрыгается до передоза?» Прям так сказала? Или типа, ну пару раз косяк в руке держала?

– Да я тебе не обязана отчитываться о своих разговорах!

– То есть не сказала? Аааааааа, – хватается он за голову он, даже не думая сдерживаться. Про Итана с Чарли он напрочь забыл. – Кошмар! Один, слава богу, отскочил вовремя, так ты сразу себе нашла новую жертву! Минут так через пять примерно после того, как от тебя ушёл любимый, якобы, человек.

– Никто от меня уходил, я сама так решила, сама! – Катя бросает бесплодные попытки обойтись без скандала и, тоже не считая больше нужным сдерживаться, повышает голос.

– Сама, значит! Ты такая самостоятельная, решаешь, кому следующему жизнь испортить! Как ты умудряешься так из постели в постель перепрыгивать?

– Как ты умудряешься такие дебильные вопросы всегда задавать? – Возмущается она. – Я тебе говорила: у нас все серьезно. Радуйся, что у меня все хорошо!

– Ты понимаешь, что это тоже зависимость? Ты вообще не можешь быть одна. Ты зависимая! Зависимая! Ок, я даже это готов понять – отвлечься, развлечься, но ребенок зачем?

У него явно истерика. Лицо его красного цвета, он чуть не ревет, как дикий зверь во время гона. Катя спокойно наливает ему стакан воды.

– Успокойся! У тебя у самого сейчас сердечный приступ будет!

Он пьёт, захлёбываясь.

– Дыши, дыши, – она водит рукой по его спине. – Сядь, посиди. – Усаживает его в кресло. – Я поняла, для тебя эта новость не самая приятная, но придётся как-то смириться. Не волнуйся, все будет хорошо, и с ребёнком и со мной.

– Тебя вообще не должно уже существовать! Нет, смотрите-ка, стоит красивая, выглядит как девочка, миллионы прекрасных женщин не могут детей иметь, у этой четвёртый. Одних детей потеряла – не вопрос: новых нарожаем! Как это возможно?!!! – Он опять хватается за голову руками, будто эта мысль не вмещается у него в голове.

– Прекрати! – Уже кричит Катя. – Я не хочу сейчас это обсуждать! Поговорим, когда ты успокоишься. И не при посторонних.

Он не реагирует на ее призыв.

– Тебе же вообще нельзя доверять детей! Чему ты можешь научить? Колоться с детства?

– Да не кололась я никогда! Что за бред! Ну, так, баловалась иногда.

– Баловалась?!! Я даже слушать это не хочу! Ты не понимаешь, как страшно это звучит? Ребёнок! Ребёнок! – Повторяет он, раскачиваешь, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. – Все будет хорошо? У кого? У тебя, наверняка! Не тебе его растить.

– А кому же, интересно?

– Кому? Хорошо, скажи мне, где сейчас все твои дети. Где они? – Требует он.

– У тебя.

– У меня. – Он кивает головой, подтверждая это. – А где сейчас будущий папаша?

– Вот сейчас точно не скажу, в Австралии где-то.

– В Австралии, угу. А ты где?

– А я вот, – смеётся Катя, – ну ты совсем с ума-то не сходи.

– Мать, которой никогда, никогда, – подчёркивает он, – нет дома. Отец постоянно тоже неизвестно где. Отличные родители. Через сколько этот, – кивает он на ее живот, – окажется у меня? Когда вы наиграетесь и кучу лайков на фоточки насобираете? Надо ещё одну детскую готовить? Не вопрос! Мальчик или девочка? В какой цвет красить?

– Девочка, – произносит Катя с ласковой улыбкой.

– Угу. Вообще странно! – неожиданно вскидывается он. – Такая возможность для хайпа и не использовать? Что за скрытность? Где тест на беременность? Где первое УЗИ? Вот это вот все, как сейчас принято? Уже интернет не откроешь, чтобы вашу собаку не увидеть. А ребенок что? Хуже собаки?

– Да потому что я тебя боялась! Ровно такой реакции и боялась! А ещё больше боюсь за Меган.

– Меган, да. Меган этого просто не переживет. – Он страдальчески мотает головой. – Опять ей воспитывать чужих детей.

– Да с чего ты взял, что вы будете ее воспитывать? Тоже мне, раскатал губу! Даже не мечтай!

– Да, да, конечно, я все это знаю, привезёшь раз, другой, чтобы она общалась с сестрами и братом, потом забрать забудешь. Потом окажется, что в Америке школа дерьмо, в Москве дерьмо, а в Дублине отличная.

– Ну чего ты придумываешь? – Катя смеётся. – Да я у тебя дома бываю чаще, чем у себя! Все время провожу с детьми!

– Да, твоя комната тоже уже в доме есть. Давайте, чего уж там, все переезжайте, места хватит! – Катя хохочет. Она не выглядит ни злой, ни расстроенной. Это очень странно для ее друзей, с учётом всего, что она услышала. – А я ещё думал, почему ты такая спокойная стала? Ни скандальчика, ни истерики, не возникаешь вдруг посреди моей гостиной и не доводишь Меган до слез. Думал, может, правда мозги на место встали. А нет! Это гормоны просто-напросто, всегда беременная преображалась в нормального, уравновешенного человека, благодаря этому удалось прожить два года практически спокойно. А можно, чтобы тебе всегда такое кололи?

Катя опять хохочет.

– Может, изобретешь такое? У тебя же фармкорпорация!

– Да, надо будет, а то я чувствую, мне всю жизнь расхлёбывать за тобой. Будь проклят тот день, когда я к тебе подошёл. К тебе и к Дэну этому твоему. И вот теперь у них ребёнок. Вот как ты это делаешь? Как? – Стонет он. – Это же просто звучит как бред. Придумайте самую невероятную ситуацию, и Лебедева ее воплотит в жизнь. Поэтому и сценарии интересные у тебя. – Его, кажется, отпускает.

– Все, успокоился?

– Нет. Я в шоке. – Признается он трагически. – Ты единственный человек в мире, который способен повергать меня в шок раз за разом, раз за разом.

– Милый! – она обнимает его сбоку, целует в макушку. Он даже не сопротивляется, хотя она предусмотрительно следит за его движениями, чтобы успеть вовремя отскочить. – Все будет хорошо! Меган я возьму на себя, не волнуйся.

– Только не говори ей сегодня. – Просит он, чуть ли не жалобно. – Скажи раньше, чем публично, но как можно позже. Я хочу пожить спокойно еще чуть-чуть.

– Не волнуйся. Мы пойдём?

Кажется, впервые за все это время Коннор замечает, что Итан и Чарли стоят на тех же местах, приросшие к полу. Вздыхает.

– Я прошу прощения, – он закрывает лицо руками, – за эту сцену, эта женщина сводит меня с ума в буквальном смысле этого слова, я себя перестаю контролировать. Надеюсь, это останется между нами. – Катя порывается уйти, толкает окаменевших друзей к выходу, Коннор опять подаёт голос. – Можно я тебе один вопрос задам?

– Нет! – Катя кидается к нему, закрывает его рот рукой. – Мы уходим!

– Один вопрос, – убирает он ее руку. – Вот у тебя был лучший в мире мужчина.

– Это ты про себя, надеюсь?

– Милош. Объективно лучший. Почему ты ему не родила ребёнка? Он же хотел всего от тебя, и замуж звал. Почему не он? Этот выбор я бы ещё понял и принял бы. А сейчас? Ну, это просто позор какой-то! – Он разводит руками.

– Смотрю, ты в Милоша прям влюблён! Может, вам пожениться? И детей вместе будете воспитывать! Идеальная получится семья! – Катю, наконец, удалось вывести из себя. Обозвать ее беременность от лучшего в мире мальчика позором, ну знаете, мистер Филсби, вы вступаете на тонкий лед!

– Когда вы с ним расстались, я в шоке был! – Признается он. – Как, думал я, всего-то из-за наркотиков! До чего ты меня довела, до какой степени толерантности к самым жутким вещам, что я посчитал это вообще недостаточной причиной! Какой принципиальный парень! Подумал я. Я терпел гораздо большее от тебя! Почему не он? – Тупо повторяет Коннор, открывая ящик в столе. Вытаскивает сигареты, закуривает, с яростью затягивается так, что сигарета сгорает наполовину.

– Можно мне тоже? – Невинно интересуется Катя.

Он бешено смотрит на неё, она явно глумится, сука. Его лицо багровеет.

– Ладно, ладно, поняла, у тебя не стрельнешь. – Ей весело, в прошлый раз она сказала Итану и Чарли, что это такая защитная реакция на стресс – потешаться.

Коннор во вторую затяжку доканчивает сигарету, швыряет окурок в стакан с водой, мгновенно прикуривает следующую.

– Неужели ты действительно хочешь этого ребенка? Поверить не могу. – Он закашливается, затянувшись слишком глубоко.

– Ты, правда, думаешь, мне твое мнение интересно? – Фыркает Катя. – Какое дело тебе вообще, от кого я хочу детей рожать, от кого не хочу? Что за допрос?

– Жаль мне его! – Наконец произносит он, обретя способность дышать нормально.

– Да ты мать Тереза, не иначе! Помню, за Милоша тоже все так переживали, ничего, жив-здоров ваш Милош, прекрасно поживает.

– Серьезно? – Он опять чуть ли не задыхается от возмущения. – Прекрасно поживает? Вот уж кто получил все, все!!! Чего не заслуживал! Если уж он – умный, порядочный, да, в целом, выдающихся личных качеств мужчина, тебя не смог в узде держать, что говорить про этого мальчугана? Пустишься во все тяжкие, он не успеет оглянуться.

Катя наливает себе стакан воды и опять садится напротив Коннора.

– Напоминаю: этот благородный, выдающихся личных качеств, порядочный, как ты говоришь, мужчина, трахался с твоей женой. – Хлопает она в притворном изумлении глазами, постаравшись вложить в свои слова как можно больше яда. – Пока ты ебалом щелкал чуть не год. – Добавляет она, зная, как он обожает, когда она выражается. И, действительно, он морщится, но тут же заявляет:

– А я уверен, что инициатор не он. – Он продолжает защищать Милоша, Кате слышать это дико. – А ты, если чего-то хочешь, идёшь напролом, тебе очень сложно сопротивляться, по себе знаю. Вижу цель – не вижу препятствий. Хитрая, целеустремлённая. Уверен, можешь соблазнить и развести на серьёзные отношения любого, у кого есть член. Да что там говорить, у кого его нет – тоже, примеры были. – Катя с ненавистью смотрит на него. Как он смеет использовать то, что она ему рассказала наедине, сейчас прилюдно? – Что? Злишься? Чего сейчас хочется? Покурить? Выпить? Нюхнуть? Заняться безудержным сексом с кем-то в этой комнате? Со всеми сразу?

Вода из Катиного бокала выплескивается ему в лицо. Он спокойно, даже как-то с удовлетворением вытирает ее рукой. Наверное, самому хотелось пойти, умыть лицо, а тут Катя сделала такое одолжение.

– Ну, это уже просто свинство! То есть я наркоманка, нимфоманка, сметающая все на своём пути. Как приятно к тебе в гости зайти всякий раз! Столько много нового про себя узнаёшь! Прям монстр, – машет она руками, – обманывающий всех порядочных и выдающихся, наивных взрослых дяденек, у которых мозгов хватает, чтобы бизнес-империями руководить, а чтобы мне противостоять – нет, не хватает, потому что думают они только членом! Какая я коварная, черт, прям заставляешь гордиться собой! Оййййй, жертвы обмана вокруг! Вы теперь с ним, как посмотрю, лучшие друзья. Может, вам кружок организовать, будете делиться своими травмами, плакаться, поддерживать друг друга, за ручки держаться? Могу тебе ещё парочку кандидатов посоветовать, чтобы вам скучно не было.

– Уверен, кандидатов намного больше.

Катя хохочет.

– Будете меня приглашать иногда на собрания послушать? Поржать.

– Самое ужасное, что тебе даже не стыдно! Уже по отношению к наркотикам очевидно, что ты своих проблем не осознаёшь.

– Знаешь, я все понимаю. – Она кивает головой, действительно, понимая его. Сказал бы он ей сейчас, что у него ребенок будет, она совсем не уверена, что не закатила бы истерику. Вернее, скорее держит пари, что закатила бы. – Я была уверена, что ты очень тяжело воспримешь эту новость, поэтому даже почти не сержусь, что ты меня постарался выставить таким исчадием ада перед моими коллегами, на минуточку! Людьми, с которыми мне ещё работать, и которые знают меня совсем с другой стороны.

– То есть, на работе ты держишься?

– Держусь. Ой, держусь, из последних сил, бывает. Иногда так смотрю вокруг – кого выбрать в жертву, подчинить себе, а потом изощренно издеваться? Потом вспоминаю, что я на работе. – Ухмыляется она. Конечно, не надо бы заводить его еще больше, но он не может удержаться от издевки в голосе. – По контракту не положены личные отношения. А контракты я люблю соблюдать, ты знаешь.

– Весело тебе, да? – Совсем устало вздыхает он. – Бессовестная и циничная. Другая бы со стыда сгорела.

– Нет, старался ты зря. Мне неприятно это все, конечно, но, в целом, наплевать вообще. Можешь в газете напечатать на первой полосе это все. Тебе никто не поверит. А я, ты же знаешь, я могу заставить людей поверить во все, что захочу.

Коннор, наконец, поворачивается к мужчинам в комнате.

– Советую, если заметите какой-то приступ у нее – везите в больницу сразу, на моей памяти только три передоза. Не пытайтесь сами откачать, это выводится только капельницами.

– Все ты врешь! – Опять кричит она. – Ты лично наблюдал один, да, признаю, но, во-первых, это ты сам меня и довел до такого состояния, а, во-вторых, если бы ты не стал меня тащить в больницу, Милош ничего бы не узнал, и не было бы никакого Дэна. Так что это ты во всем виноват!

– Ах, – аж захлебывается он, видимо, открывается второе дыхание, а она уже надеялась что он все, выдохся окончательно, – как ты умеешь передёргивать! Я виноват! Уму непостижимо! Надо было дать тебе помереть прям там? Ведь еще же и здоровье такое лошадиное! Да ты с 14 лет на наркоте!

– С чего ты взял? – Фыркает она. – Чушь какая!

– Чушь? Чушь? Ты думаешь, есть врачебная тайна во Франции? Да у меня все записи твоих разговоров с психотерапевтом.

– Чтоооо? – Теперь приходит Катина пора пунцоветь. – Вот же твари! Я эту клинику блядскую засужу! Я еще думала, как они посмели вам слить мои личные данные? Вы мне оба даже не родственники, просто никто! А они вообще все слили? Да ладно, я не верю, не может такого быть! Ты же законопослушный, тебе бы в голову такое не пришло. И они бы не продали. На понт меня берешь.

– Извини, но я решил узнать, наконец, что ты от меня скрывала. Честно говоря, лучше бы не знал. Я читал и у меня волосы дыбом вставали. Ты такая испорченная, такая испорченная с самого детства! Это немыслимо.

– Я ни в чем не виновата, я была ребенком! – Тут же бросается в защиту Катю. – А ты никогда ни в чем не виновата. Приучили к полной безнаказанности с рождения. Очень большие вопросы к родителям твоим, конечно. Как это возможно? После рехаба, вместо того, что за руку водить и глаз не спускать, отправить шестнадцатилетнюю девочку за океан практически без присмотра?

– Была логика своя, сложно объяснить.

– А какая логика доставать ребенку поддельные права, потому что по возрасту ты никак не могла их получить? И плюс к ним машину спортивную? Он что, отец твой, от тебя мечтал избавиться?

– Папу не трогай моего, – предостерегающе машет она указательным пальцем перед его носом, – лучший папа в мире! И ни одной аварии, кстати.

– Да, только куча протоколов за езду в пьяном виде. Как вообще можно было продолжать ездить после того, как тебя ловят пьяной за рулем?

– 200 долларов стоило тогда права обратно забрать. Я же не вот в говно за руль садилась. Ну да, потусить любила, не скрываю, но это нормально, обычная студентка была.

– Студентка! – Выдыхает он через нос презрительно. – Про учебу – это вообще прекрасно. Философский факультет – это заранее человек собрался ни хрена в жизни не делать, книжечки читать, языком трепать и папины денежки прогуливать.

– Ну, знаешь ли, уже к такому придраться – это сиииильно. – Обалдело тянет Катя. – Очень престижное образование, лучший университет в стране. И я училась прекрасно. Диплом мой был лучший на курсе! По видам опосредованных умозаключений, там половина – нейробиология. Вот опять ты любое мое достижение превращаешь в ничто!

– Да уж, достижений у тебя выше крыши! То убегаешь от полиции на скорости 180 км в час. Как не убилась-то?

– Как 180? Я совершенно отчётливо помню, что видела цифру 200 на спидометре. Я круто вожу, не знал? – Издевательски лыбится она.

– Круто, в смысле, без соблюдения правил вообще? Да там такое количество штрафов на этой машине, и на следующей, на всех следующих – езда на красный, по тротуару и т. д.

– Панк-рок! – Катя показывает козу на пальцах и высовывает язык. – Неужели такую информацию хранят десятки лет? Штрафа за курение в неположенном месте не нашёл, нет? Давай! Все карты на стол! Доставай ужасный компромат! – Она бьет ладонью по столешнице.

– Смешно тебе?

– Честно? Очень смешно. А кто не удирал от копов обдолбанный, высыпая по дороге все в окно, вообще молодость прожил зря, я считаю. Вот ты так не делал, и смотри, какой мрачный вырос. Наверное, сразу родился старый и угрюмый. Прямо в этом кабинете завёлся между кожаным креслом и столом красного дерева, – она не может сдержать смех. – Ни разу не припарковался на не положенном месте! Я у тебя хоть была светом в окне, с кем ты мог выходить за пределы своего костюма-троечки.

Коннор пунцовый от возмущения дышит так громко, что Кате кажется, его сейчас удар хватит.

– То есть ты гордишься этим? Вот ведь безнаказанность полнейшая! Что за страна у вас такая? Езда под веществами. Кучу всего нашли в машине. Направление на токсилогическую экспертизу. И ничего после этого. Просто спустили на тормозах. Это сколько стоило?

– Без понятия, не я договаривалась. – Равнодушно сообщает она.

– А кто договаривался? Мужик твой? Как можно было позволить ребенку несовершеннолетнему жить с бандитом, просто ужасным каким-то преступником?

– Ага, да, с мужиком! – Хихикает она, вспоминая этого «мужика». Обычный пацан, ну такой, при делах, конечно. – 25-летним! Ты обычно таких детсадовцами называешь, а тут вдруг мужик он стал! Прям сразу так и представляешь себе жирного педофила 60+! Да и не жила я ни с кем. Я жила одна, с котом.

– Не жила? «Утром я стояла на кухне и пила чай». – Цитирует он. – Это из твоих показаний?

– Чоооооорт! – Катя загораживается руками. – Не продолжай, пожалуйста!

Коннор полностью игнорирует ее просьбу.

– Это же, это же, – ему явно не хватает слов, он машет руками вокруг головы, словно ищет их в воздухе. – Столько насмотреться с детства! Про эту перестрелку и девять трупов, я вообще не поверил! Был уверен, это фантазии твои больные. Нет, нашел! Реально существует такой человек, даже фотографии ваши общие нашел. И действительно, Екатерина Лебедева давала показания по делу о вооруженном нападении и убийстве девяти человек. Что вообще происходит с психикой у человека, когда у него на глазах убивают девять человек? Что?

– Я ничего не видела – раз. Если уж ты читал показания.

– Да вранье полнейшее. Ничего не видела, ничего не знаю.

– Какое это имеет ко мне отношение – два. Просто оказалась не в том месте не в то время. Обо мне это ничего не говорит абсолютно.

– Да все это о тебе говорит! – Вопит он. – Что ты связалась с таким человеком! Ты знаешь, он в международном розыске сейчас? Там мафия настоящая: и убийства, и рейдерство, и похищения людей, и чего только нет.

– Я читала, да. Это все ерунда полнейшая, ну, может, что-то и правда, а так – навешали на него все подряд, к чему он вообще отношения не имел.

– Откуда же ты знаешь, что не имел? – Внезапно понижает он голос, словно боясь, что кто-то посторонний может их услышать.

– А ты не знаешь, как это все делается? Хотя, откуда тебе знать. Назначают одного крайнего. Предполагаю, что все это несколько преувеличено. Хотя, фиг знает. Я не в курсе его дел, слава богу. Но, когда прочитала, удивилась, конечно.

– Удивилась? И все? Поугарала еще, наверное, как всегда?

– Нет, представь себе, испугалась. Побежала дом продавать.

– Какой… дом? – Зависает он, словно его поставили на паузу.

– Дом у меня был в Марбелье, он купил. Я подумала, что он, возможно, оплачен с этих самых оффшорных счетов, про которые в статье было, как-то меня с ним свяжут, в общем, запаниковала.

Коннор в ужасе смотрит на нее вытаращенными глазами, даже забыл, как моргать.

– Это когда было?

– Когда мы только поженились с тобой.

Он опять сглатывает ком в горле.

– Какой кошмар. Какой. Кошмар.

– О тебе, кстати, беспокоилась в первую очередь! Думала, как бы не замарать твою драгоценную репутацию. Продала в три дня за копейки вообще. И все, за что продала, отдала на взятку, чтобы вообще мое имя из реестра владельцев убрали. Эх, шикарный дом был.

– Шикарный? Купленный на кровавые деньги дом? – Хрипит он, задыхаясь.

– Вот как ты любишь все драматизировать! Кровавые деньги! Эпитеты-то какие.

– А ты любишь все преуменьшать. Любимое твое – не делай из мухи слона. Передоз? Подумаешь! Не делай из мухи слона. – Катя вдруг вспоминает, что хотела проверить это выражение и забыла, значит, можно так говорить, раз даже Коннор употребляет, радуется она. – Измены? Да не о чем говорить вообще! Неужели мы разводиться будем из-за какого-то пацана! Бывший – преступник в международном розыске? Да ерунда! Главное, избавилась от дома. Взятку дала за подделку документов! Позаботилась обо мне! Как ты умеешь переворачивать все в свою пользу. Я еще и поблагодарить должен, видимо?

Нет, благодарить он явно не намерен, понимает Катя. Ей, правда, жалко тот дом. Понятно, что она сейчас может купить любой, но с тем столько воспоминаний связано, и хороших, и ужасных. Он ей был дорог, как ни один дом после этого. Сколько веселых тусовок там было по молодости! Они гремели на всю округу! С Катиным гостеприимством она принимала там вообще всех. Можно было просто приехать, сказать: «А это у вас тут самые отвязные тусовки на районе?» и тут же людей пускали, и некоторые становились потом друзьями на годы. Именно там она узнала про смерть мужа, именно оттуда она выбежала, в чем была и поехала в аэропорт, умоляя на стойке посадить ее на ближайший рейс до Москвы, на который мест не было. А подружки пытались успокоить ее и уговорить, что торопиться некуда, уже ничем не поможешь, полетим на следующем. А Кате казалось, что еще можно все изменить, что сейчас она прилетит и все исправит, исправит. В итоге она встала перед очередью на регистрацию и, рыдая, умоляла уступить ей место, и вышла одна женщина из очереди в бизнес-класс, от которой Катя меньше всего ожидала. Настолько пафосно та выглядела в костюме Шанель с лейблами по всей одежде, с ярко-красной помадой, с высокомерным выражением лица, и сказала: «Конечно, лети, милая, тебе нужнее!» И еще отчитала всех остальных, оставшихся безучастными, людей, что же за мрази они такие. И тогда еще одна пара отказалась лететь, и две подружки тоже смогли сесть в тот самолет. Это Катя прекрасно помнит, дальнейшее практически стерто из ее памяти, в самолете она очень сильно напилась, встречавший ее папа на руках нес ее до машины, а потом она сознательно предпочитала не приходить в себя вообще еще долгое время.