Текст книги "Быть человеком"

История XIX–XX вв. наглядно показывает, что всевозрастающая плотность населения облегчает создание высокопродуктивной инфраструктуры. В прошлом решающим, однако, было то, что молодые индустриальные государства получали дополнительную рабочую силу, солдат и налогоплательщиков. Большой прирост населения означает и укрепление могущества государства, а эффективная эмиграционная политика создает основу для успешного развития этих стран и укрепления их потенциала на мировой арене.

В качестве исторического примера можно привести США, которые в первой половине ХХ столетия лишили лидерства даже свою прародительницу Великобританию. Без снятия барьеров для новых поселенцев из различных государств США, возможно, по своему значению находились бы на уровне Канады или Австралии, которые и сегодня еще под патронажем английской короны.

Демографы, однако, столкнулись с парадоксом: с увеличением численности населения могуществ государств автоматически не усиливается. Сегодня в Германии живет 82 млн человек, и это самое большое государство с большим отрывом в Европейском Союзе. Однако сомнительно, что Германия имеет эквивалентное ее размерам влияние на Европу. Эта тенденция прослеживается также и в мировом масштабе, где ЕС с его 499-миллионным населением не может диктовать свою волю другим государствам. Даже если к концу первого десятилетия XXI в. к Евросоюзу примкнет еще 100 млн человек из восточноевропейских и центральноевропейских стран и присоединятся 70 млн турок, то это еще не означает, что будет реализовано прогнозируемое для Европы усиление влияния и власти.

США сегодня продолжают оставаться не только единственной сверхдержавой, но и индустриальной страной с динамически увеличивающимся населением. Если, например, перед Первой мировой войной там жили 100 млн человек, то в 2000 г. перепись населения показала 284 млн. Через 50 лет число жителей этой страны увеличится до 400 млн и более, так как только в течение 90-х гг. прирост населения, к удивлению многих политиков и экспертов, достиг 30 млн. Две трети этого роста пришлось на высокую рождаемость и только одна треть – на новых переселенцев. И этот постоянный приток, обеспечивающий рост рабочей силы и покупательной способности, будет ответственен в США за длительный промышленный подъем.

Средний доход населения США на 40 % больше, чем в Германии, Франции и Англии. Средний возраст населения США – 36 лет, в то время как в Европе – 38. По прогнозам в США к 2050 г. этот возраст не изменится, в то время как в Европе он поднимется до 53 лет. Евросоюз насчитывает почти 500 млн человек против 310 млн в США, причем за счет вступления в ЕС новых стран разница будет еще больше. К 2050 г. население США приблизится по количеству населения к сегодняшнему ЕС.

Насчитывая в 3 раза больше Нобелевских лауреатов, чем вслед за ними идущей Англии, в США зарегистрировано больше патентов, чем во всех вместе взятых странах ЕС. В стране находится 90 из 100 наиболее крупных университетов мира. Америка сегодня не только мировой центр политической и военной власти, но также культуры, науки и открытий.

Из числа вновь прибывших в США 8 из 10 являются выходцами из Азии или Латинской Америки. Тем самым внутри страны смещаются этнические, демографические и политические критерии в пользу латиносов и азиатов, которые вскоре превратятся из меньшинства в постоянно омолаживающее страну большинство. Они будут привносить свой вклад в мировую мозаику демографии и культуры, в которой американцы видят обогащение своей собственной цивилизации и подтверждение ее позиций в мире[102]102
  Münz R. Die “alte Welt” wird immer älter werden // Die Presse, 10.01.2003.


[Закрыть].

Этническое, в том числе и религиозное, размывание за счет демографических процессов ведет и к изменению философских позиций, касающихся высших ценностей, которые характеризуются отношением к смерти, к смыслу жизни, к родительскому авторитету и т. д. Происходит и взаимное обогащение или деформация морали. Например, в Японии не сдают родителей в дома престарелых, потому что общество это осуждает. В Китае запрещена проституция. Восток, защищая свои духовные и моральные позиции, твердо противостоит различным веяниям Запада. Но, несмотря на трудоемкие антагонистические и шовинистические национальные интересы, появляются возможности для создания плавильного котла, в котором может быть реализовано сближение и растворение, взаимное проникновение культур, традиций и национальных интересов.

Общество, члены которого будут чувствовать себя ответственными за свои действия и лучше кооперироваться, имеет больше шансов выжить, распространить свои представления о мироздании, расширить приобретенные материальные, моральные и духовные ценности и одновременно предотвратить отчужденность, которую человек, возможно, начинает осознавать, когда, например, стартует в космос, прощаясь с человечеством и со всем человеческим, или проникает в мир предчеловеческих эмбрионных структур.

Нелирическое отступление

Пьеса имела большой успех, но публика провалилась с треском.

Оскар Уайльд

Говоря о инертности толпы, о ее природной усталости, Пушкин в «Борисе Годунове» указывал на одну ее характерную особенность – безмолвие. Но это касается лишь толпы, а не интеллектуальной элиты общества, которой свойственен постоянный поиск нового. Когда далай-лама просит физиков найти причины происхождения феноменов и явлений, а представители квантовой физики чистосердечно остаются на своих позициях беспричинности этих явлений – то налицо драматизм происходящего на воображаемой сцене, называемой жизнью. Эта драма не подчиняется не только классическим законам физики, но и классическим законам театра с его традиционными понятиями зрителя и сцены, не подпадая ни под фабулу социалистического реализма, ни под «фамильно-клановый» характер пьес Шекспира. Но здесь есть черты и того, и другого: накал революционной борьбы за познание мира, со всеми сомнениями и радостью новых открытий, великий трагизм крушения старых представлений об этом мире, страдания и страх быть отвергнутым и вычеркнутым со страниц истории. И где современный или будущий дешифровщик-первопечатник Иван Федоров, разгадывающий и записывающий информацию посланий квантовых систем? И когда появится? Может быть, к тому времени Россия уже будет членом Европейского сообщества, а Федоров переедет в Италию на постоянное местожительство и будет уже не Федоров, а Джованни Федоринни.

А пока наука ставит новые спектакли. Зритель-история заполнила залы, стадионы и другие зрелищные места. Перед глазами ее представителей – информаторов общества (очеркистов, обозревателей глянцевых и научных журналов, издательств, газет, корреспондентов радио и телевидения), разместившихся удобно в первых рядах партера, и остальной частью общества, заполнившей балконы и галереи, проходы и стоячие места, развертываются события нашей жизни. Зачастую мнение зрителей первых рядов не совпадает с мнением галерки, ибо последние не могут хорошо видеть происходящее из-за голов и колонн. Акустика не доносит слова монологов, диалогов и реплик. Вышедшему передохнуть от людской тесноты на свежий воздух обладателю дешевого билета будет вручена газета с передовицей, отражающей мнение первых рядов партера. Формирование общественной морали навязыванием определенного, однозначного, не подлежащего дискуссии мнения ничего хорошего обществу не приносит. Публика была шокирована «Гавриилиадой» Пушкина, она освистала «Травиату» Верди, лишилась на долгие годы «Леди Макбет» Шостаковича, всех симфоний мистика и мелодиста Мясковского и многих произведений музыкального новатора Шенберга. Раскручивание новых произведений неизвестных авторов, исполнителей, звезд и хит-парадов с их рейтингами не всегда является приметой хорошего вкуса. Нечто подобное происходит и в политике, когда никому до сих пор не известная личность неожиданно становится президентом огромной страны, без каких-либо идеологий, программ и концепций, а только в результате жестокой, с применением компромата, бескомпромиссной борьбы за власть.

Появление на руководящих постах государств личностей бесцветных, не отражающих интеллектуальный потенциал современного мира, само по себе является ярчайшим примером искусственной, принудительной популяризации морали и отдельных личностей. Еще в недалеком прошлом подобное «раскручивание» было бы невозможным, ибо оно наталкивалось на ограниченность финансовых средств, особенно в областях, связанных с искусством. Критика по отношению ко всему новому, косность и инфантильность морали явились основными барьерами в неприятии на пути популяризации, например, произведений того же Шенберга.

Сам Шенберг в последние годы жизни размышлял: «Я не хочу искренне, чтобы люди считали меня намного лучше Чайковского – упаси боже, но хоть чуть лучше – и это более чем достаточно. И еще немножко: чтобы мои мелодии люди узнавали и насвистывали». Боясь быть непризнанным автором новаторского направления в музыке, Шенберг страдал вместе со всеми почитателями, боготворившими его произведения, полные поэтического романтизма и глубоко проникающие в душу мелодическими звучаниями, вызывающими образы, созвучные нашим представлениям и переживаниям. Но его порой непонятные мелодии могли вызвать и совсем другую реакцию. Так, в Вене в 1913 г., во время одного из концертов современной музыки, в концертном зале произошли столкновения, переходящие в драку. Один из присутствующих был вне себя от гнева, и, перелезая через ряды партера, хотел добраться до композитора и дать ему пощечину. Этот скандал произошел 31 марта, хотя накануне, 23 февраля, в этом же зале прозвучало первое исполнение «Песен Гурре», принесшее Шенбергу грандиозный успех. Новая авангардистская музыка композитора осталась не принятой публикой до конца его жизни. Мечта о насвистывании его мотивов, подобно мелодиям из «Фигаро» Моцарта, оказалась утопией. Может быть, когда-нибудь положение изменится, хотя уже сегодня количество распространяемых его портретов в Вене сравнимо разве что с популярностью изображений Шуберта.

«Мое время придет», – сказал другой великий симфонист Г. Малер накануне своей смерти, и спустя 50 лет время показало его правоту. Покажет ли оно правоту Шенберга – неизвестно. А что остается делать нам, зрителям, держащим в руках газету с нудной рецензией и стоящим перед стеной неприятия обществом авангардистских произведений Шенберга? Вытащить ключ из скважины или оставить, приоткрыв немного дверь для новых фантазий, иллюзий и мечтаний? Может быть, 50 лет мало для нашего мировосприятия, чтобы соизмерить, сопоставить, затаиться, прислушаться – и в звуках современного рока, поп-музыки и электронного симфоджаза суметь уловить ритмы и мелодии, завещанные и открытые Шенбергом.

Реакция зрительного зала, как и мастерство талантливых представителей культуры, войдет в сокровищницу мировой истории, хранящей в своих запасниках трагические эпизоды неприятия обществом и зрителями различных произведений искусства, позже признанных гениальными. Мы, сидящие в зрительном зале, не должны повторять ошибок прошлого, не сумевшего разглядеть талант. А помогут нам в этом разум и мораль.

Этот исторический экскурс отвлек нас своеобразным музыкальным антрактом от дня сегодняшнего. В современном мире мало осталось и от Баха, и от Шекспира, а театры и концертные залы существуют на дотации государства или на подачки меценатов. Тем не менее, гениальные шедевры мировой культуры являются основой образования и воспитания, они не теряют популярности и остаются незыблемыми вечными ценностями.

А что думают по поводу воспитания морали обычного обывателя многие популярные издания и телеканалы, выбрасывая на рынок не только мемуары политических лидеров, но и воспоминания серийных убийц, экономических мошенников и сексуальных извращенцев? «Неужели, – задает вопрос немецкий журнал «Spiegel», в азартно-негодующей, граничащей с памфлетом манере, – нам надо знать, что именно думает человек, когда разделывает другого на части?»[103]103
  Spiegel. 2004. № 34. S. 118–119.


[Закрыть] Профессиональный каннибал Майвес сообщает миру о своих мыслях и чувствах через газеты и журналы, в том числе, в интервью журналу «Bild». Мало того, он обещает выпустить книгу с более детальным описанием подробностей аналогичного содержания. И, как сообщил адвокат этого осужденного на пожизненное заключение маньяка, многие сценаристы документального кино уже изъявили желание припасть к этому источнику новых переживаний и вдохновения. Немецкая газета «Frankfurter Allgemeine» злословит в этой связи: «Первый каннибал делает карьеру». Однако разлагающая мораль признаний зрелого садиста меньше заботит министров из Тюринга, чем то обстоятельство, что «жертва и государство выходят из этого бизнеса с пустыми карманами, в то время как убийца зарабатывает на еще свежих воспоминаниях пяти– или шестизначные суммы».

Конечно, в современных западных цивилизациях запрещен любой вид насилия с применением физической силы. Любители острых ощущений могут, однако, по собственному выбору посетить ближайший кинотеатр, а ленивый – легким нажатием кнопки пульта включить телеэкран, чтобы увидеть всю гамму насилия в ретроспективе – от поединков гладиаторов Средневековья до изощренного произвола и пыток опытных гангстеров наших дней. Разумеется, существует и другая литература и телепередачи, полные сострадания и любви к слабым и немощным членам общества. Однако в наши дни оптимизм и энтузиазм в области человеколюбия иссякает, ибо вместе с пессимизмом приходит очерствение наших простых человеческих чувств, через которые мы воспринимаем окружающий мир. Они трансформируются вместе с человеком, становясь все грубее. «Голубая» человеческая кровь разжижается водой безразличия. Найти себе читателя и зрителя мастерам и инженерам человеческих душ становиться все труднее, обращаясь к традиционным идеалам морали, этики и религии. Они должны быть все более изощренными в поисках своего героя. Чтобы стать любимцем публики, мало быть просто известным человеком – историческим примером, героем – надо соответствовать определенным стандартам. Предпочтительно умереть рано и трагически, лучше всего от передозировки наркотиков, как модная рок-звезда. Если быстро умереть не удалось, то можно «растянуть удовольствие» – сойдет и какой-нибудь неизлечимый недуг.

В 2002 г. в номинациях на премию «Оскар» были выдвинуты картины «Игра разума» – история Нобелевского лауреата по математике Д. Нэша, всю жизнь боровшегося с шизофренией, «Айрис» – английской писательницы А. Мёрдок, и «Али» – известного боксера М. Али. Сфера деятельности и степень известности этих персонажей разные. Нэша до появления этого фильма не знал никто. Мёрдок была известна немногим интеллектуалам, имя Али слышали все. Но во всех этих историях явно просматриваются общие элементы жанровой рецептуры с нестандартным содержанием и особо обостренным накалом оригинальных средств выражения еще не обкатанных на зрителе страданий и эмоций: Нэш боролся с шизофренией, Мёрдок – с болезнью Альцгеймера, Али – с болезнью Паркинсона[104]104
  Коммерсантъ Власть, 27.01–02.02.2003. С. 51–52.


[Закрыть]. Но сами факты свидетельствуют об изощренности игры дельцов СМИ на низменных чувствах общества, падкого до всего нового, в погоне за прибылью и другими рынками сбыта своей необычной продукции. Пока только в литературе, в кино, да и вообще в искусстве. Неужели мы так огрубели, что только извращенность приемов будоражит нас и находит отклик в нашей нервной системе, вызывая адекватность чувств? Или мы уже прошли бо́льшую часть пути и находимся в пограничных областях между человечным и бесчеловечным, порой забывая, по какую мы сторону? Но есть и другие приоритеты в жизни сегодняшней – счастливое детство, беззаботная юность, ухоженная старость. Критерии, их определяющие, должны стать преобладающими в формировании сегодняшней морали.

Современные темпы развития биохимии, нейробиологии и связанной с ними эмбриональной и регенерационной медицины дают нам в руки все тот же знакомый с детства золотой ключик от таинственной двери, за которой находится вечно манящая к себе страна чудес. Куда ведет она? Каков он, тот потаенный мир, куда каждый из нас стремится попасть? Только ли чудеса, запрограммированные радости повседневного быта и социальные блага, перенесенные из наших надежд и мечтаний, посредством слова, музыки, или других средств чувственного воздействия, хранятся за дверью? Если все так, чего же лучшего пожелать на будущее. Но только ли это ждет нас?

Конечно, продвигаясь по страницам этой книги, как по стране удивительных открытий, мы не смогли избежать и жертв. И нами был безвозвратно потерян, а, возможно, и преднамеренно исчез со страничек повествования наш друг и участник многих дискуссий – предок-неандерталец, ставивший множество на первый взгляд наивных вопросов, ответов на которые он так и не услышал в раскатах волн цунами и проклятиях обезумевших от ужаса жертв ядерной катастрофы Фукусимы.

Где он теперь? Может быть, в одном из мультимиров у нанокамина? Воскликнет ли он, поднаторевший в кулачных боях европейских парламентариев: «Жизнь прекрасна!», или «Как разнообразен этот мир!» или захочет найти свой собственный золотой ключик от волшебной дверцы и шагнуть в неведомое?

Или же наш уважаемый предок-лауреат, вальяжно развалившись в ложе VIP вместе с высокой комиссией, убаюканный мелодичностью Гайдна и растревоженный диссонансами Шенберга, непонимающими и встревоженными глазами смотрит все на ту же дверь. Не обладая абсолютным музыкальным слухом, как Шаляпин, не зная нотной грамоты, как Паваротти, наш предок, тем не менее, обладает богатым музыкальным воображением. Он в состоянии растрогаться и даже пустить слезу, находясь под впечатлением от симфонических проделок великих мастеров мелодического звучания, от их представления о человеческой жизни, начиная с весеннего пробуждения природы и воспоминаний веселых, ярких красок незабываемого детства, звучащих в кларнетах и флейтах на фоне скрипичного пиццикато, до зрелого осмысливания быстро бегущей жизни, приходящей и уходящей любви, фатальности судьбы в плачах виолончелей, извещающих о трагической развязке. И, как апофеоз, – победа жизни над смертью в звучании всего оркестра со светлыми лирическими нотами фанфар и боем ударных, переходящих в завершающие аккорды бессмертия.

Двух десятков лет оказалось достаточно для того, чтобы дети в школах перешли от логарифмических линеек к персональным компьютерам и научились оперировать понятиями квантовой механики, но недостаточно, чтобы музыке Шенберга удалось стать насвистываемой мелодией современности. Может быть, этого времени действительно мало для наших чувств, прозябающих в летаргическом сне опьянения и меланхолии, вызываемых табаком, наркотиками, алкоголем, обломовской ленью и отсутствием всякой реальной перспективы улучшения своего состояния.

А может быть, первые раскаты музыкальной фразы, передающей столкновение «Титаника» с айсбергом, треск тонущего судна, каскады грохота поступающей из пробоин воды, заставляющие человека содрогаться от ужаса надвигающейся катастрофы, звуки ударов и взрывов пассажирских лайнеров о стены нью-йоркских небоскребов и есть первые весточки широкой популяризации и принятия обществом экстравагантных, отодвинутых в сторону бегом времени приемов великого интерпретатора звуковой палитры?

И точно так же, как весенний разлив половодья в чухраевском «Чистом небе» сопровождался музыкальным фоном почти рахманиновских прелюдий, предвещающих приход нового времени, так и авангардистские диссонансы Шенберга предрекают приход новой музыки, соответствующей резким ритмам жизни и неожиданным поворотам судьбы.

Неоднозначность понимания жизненных проблем и ситуаций может быть смягчена воспитанием детей поколения «Next», которые вместе с молоком матери впитают в себя и терпимость к диссонансам, и способность воспринимать дисгармонию жизни, спокойно дискутировать и принимать решения без баррикадных боев и рукоприкладства в концертных залах. И принятое в свое время в сенате США запрещение клонирования человеческого организма свидетельствует не о резкой поляризации общества, а о его способности заключать компромиссы. Благодаря этому мы сможем остановиться у двери в будущее, осмотреться по сторонам, еще раз сверить время, проанализировать достижения ученых и сомнения обывателей и, прежде чем услышать скрежет старинных петель, осознать и временность применяемых законов, и быстротечность жизни.

В ходе дальнейшего развития науки мы будем постоянно сталкиваться с проблемами не только технологического, но и этического характера. Стоя перед приоткрытой дверью в будущее, ощущая дуновения новых открытий, мы вдохнем полной грудью, не чувствуя горького привкуса победы экономических приоритетов над этическими. А может, эти приоритеты и есть двигатели прогресса, в том числе и нашей гибкой морали?