Текст книги "Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа»"

Имхотеп открыл рот, чтобы на это возразить, воззвать к рассудку господина – но, встретив взгляд глубоко посаженных глаз, отливавших особым металлическим блеском, тут же сник и принялся шептать охранительные молитвы.

Пока шел этот разговор, черная амазонка Яла вспорола крепкие мешки. Оттуда, жмурясь на свету, выбрались огромные грязно-зеленые чудища. Немного отойдя от них, Яла бросила змеядам длинные мечи, сами волнистые, как змеи.

Один из монстров тут же вскочил на ноги, подхватил свой меч и с ревом кинулся на амазонку. Но та была ловчее, с легкостью увернулась от удара, а змеяд, возможно, не вполне оправившийся после плена, споткнулся, не удержал равновесия и покатился вниз, на арену. Яла в три прыжка преодолела каменные ряды. Не говоря ни слова, она упала на колени перед Джосером.

– Вы все исполнили свою работу так, как я велел вам, – сказал он своим верным спутникам. – Теперь мой черед! Я это делаю не только ради моей Ка, не только для себя, но и для вас, для всех стигийцев! И мне плевать, что эти твари называют себя «истинными детьми» Отца Сета. Им не место на нашей земле! Клянусь чешуей, кольцами и щупальцами Сета – я не успокоюсь, покуда не очищу от них Стигию!

С этими словами принц Джосер подхватил два огромных меча, прямых, выкованных человеком, – и ринулся вниз, на арену, навстречу чешуйчатым монстрам.

Интерлюдия

Богиня Тхутмертари подлетела к небольшому камню, где лежало черное, точно сама девственная Тьма, яйцо. Если исключить непривычный цвет, во всем остальном яйцо походило на змеиное, и снесла его змея – царица змеядского народа Танита. Тхутмертари ласково и бережно прикоснулась к черному яйцу. Ей показалось, будто она слышит, как бьется сердце существа новой расы. Ведь это самое яйцо – плод первой оргии, той самой памятной, священной оргии, когда она заставила людей и змеядов совокупляться друг с другом. Это яйцо – итог сношения двух враждебных рас; ее родной брат Джосер и многие-многие другие мужчины человеческого племени оставили в Таните свое семя; и, наконец-то, плод созрел.

Когда из черного яйца вылупится существо новой расы, Тхутмертари не знала и знать не могла. Она даже не представляла, как будет выглядеть это существо. Но она уже любила его, любила той неповторимой материнско-божественной любовью, какую непременно испытывает всякий истинный Создатель к первому своему Творению.

Наверное, оно будет поистине прекрасно, это удивительное существо новой расы! Оно будет красиво чудовищной, злой красотой, и Богиня Звездного Бессмертия будет гордиться этим существом и ему подобными, когда они начнут свое победное шествие по Миру…

– Я назову тебя Тху, – молвила Тхутмертари; чуть помедлив, она прибавила: – Тебя и всех остальных, кто родится вслед за тобой. Пусть это не так благозвучно, но пусть! Раса тху будет сильна не этим. Раса тху будет сильна душой, телом, но, главное, разумом. Я дам тебе и твоим братьям Знание; я добьюсь, чтобы вы стали самыми могущественными существами на этой планете. И затем, когда вам сделается тесно на ее поверхности, я помогу вам отвоевать подземные и небесные миры. Когда и их вам будет не хватать, мы отправимся к звездам, на новые планеты, в новые миры; далекие звезды будут рады принять нас. Ибо мы все – их дети…

Пылающий взор богини оставил черное яйцо и поднялся к ночному небу. Она улыбалась, и далекие звезды, ее новые кумиры и покровители, как чудилось Тхутмертари, улыбались ей в ответ.

Я ваша сестра, подумала новоявленная богиня: вы и я – бессмертны!

Могущественный раб Змеиной Королевы давно уж не общался со своей владычицей. Она его не вызывала и не прибегала к его силе. А сам он не имел права вызывать её и обращаться к ней, пока ей не грозит смертельная опасность. Но смертельная опасность Тхутмертари больше не грозила – она стала бессмертной богиней, и смерть потеряла власть над ней. А собственная сила Тхутмертари теперь была столь велика, что она, похоже, больше не нуждалась ни в какой иной.

Забыла о нём, поглощенная своим величием и увлеченная творением нового мира?.. Ах-ах! У всех богов, особенно, у новоявленных, у самозваных, у тех, кто губит старые миры и творит новые, такие предсказуемые нравы и такие очевидные поступки – кто, как не он, прекрасно знает это, знает по себе?

Предоставленный самому себе, Тезиас, когда-то бывший самозваным богом по прозвищу «Великая Душа», пребывал в странных чувствах, сам до конца не понимал, в каких. Неодолимые заклятия Змеиной Королевы, словно крепчайшие, невидимые цепи, по-прежнему опутывали его со всех сторон, не позволяли ни шагу поступить по своей воле. Лишали воли, но не отнимали разума. Он был ее рабом – но его разум не был у нее рабом! Рабом был Тезиас – но разум Тезиаса был по-прежнему свободен.

И он трудился, этот разум: думал, наблюдал, искал. Предоставленный самому себе, способный на мгновенные перемещения в пространстве, он наблюдал за теми, кто, как и он, не сдался, не поддался страху, не ушел в отчаяние. Или, раз поддавшись, лютый страх преодолел, из бездны отчаяния выбрался. Они его не видели – но он их видел, наблюдал и сопереживал.

Всего две странности случились с ним, когда он наблюдал за остальными.

Во-первых, он на несколько часов потерял из виду Конана. Потом тот появился там же, где исчез, но не было никаких догадок, куда мог пропасть варвар и зачем он пропадал. Чужие мысли Тезиас читать не мог, спросить у Конана не позволяло Заклятие; да и спросил бы – неужели б тот ответил?.. По крайней мере, нынче киммериец был в Карпашах, двигался на запад, обратно, в сторону своей Тарантии.

Вторая странность именно на западе и приключилась, около Бараха. Атлайский медикус, много лет тому назад сыгравший очень важную, едва ли не решающую роль в прежней, человеческой жизни Тезиаса и почти забытый им – вдруг увидал его, призрачного духа. Хотя не должен был увидеть, это невозможно: Заклятие не позволяет лицезреть незримого раба без разрешения самой владычицы. Но Тхутмертари была очень далеко и, разумеется, она не давала Паксимену разрешения смотреть на своё тайное оружие, на этого раба. Тезиас был готов поклясться: если бы она только узнала, что Паксимен здесь, она бы тотчас растерзала злополучного атлайца, причём сделала бы это наиболее мучительным образом. Ведь Паксимен когда-то помог чародею Пелиасу найти, обмануть и пленить ее, пленить на целых четверть века!

Так как же увидал? А увидав – опознал ли в призрачном создании того тщедушного уродца из Ханарии, кто, как и он, был вечно одержимым Знаниями? Кто ради Знаний был готов на всё, на преступление, на кражу, на подлог… на что угодно. Но ни в ту пору, когда был свободен, слаб и преисполнен искушений, ни теперь, когда он попал в рабство, сделался могуществен как бог и пресыщен как демон, – Тезиас не испытывал раскаяния: заветный приз, таинственная Книга Судеб, стоил всего на свете.

В душе он до сих пор надеялся, что всё свое вернет: свободу, Книгу Судеб – и свою счастливую судьбу.

Конан скакал по равнине уже пятый час. Карпашские горы остались позади. Гнев и ярость наполняли Конана всё сильнее по мере того, как он удалялся от обители Скучающего Мага. Подозрение, что чародей опять надул его, перерастало у него в уверенность.

Там, в берлоге Милиуса, всё произошло слишком быстро, слишком внезапно. Зато теперь он мог обдумать сказанное, сделанное и намеченное. Чем больше и чем лучше он обдумывал, тем крепче и сильнее была ярость. И эта ярость у него была не только на волшебника, но также на себя. Слишком легко он, Конан, дал тому перехитрить и провести себя. А может, и околдовать…

С кем он приехал к Милиусу? С женой и с сыном. Теперь Зенобия и Конн в заложниках у колдуна. Сам подарил Скучающему Магу возможность шантажировать себя, манипулировать собой, как колдуну угодно. Была ли в том необходимость? Разве нельзя было спрятать жену и сыны где-нибудь в провинции, у верных людей, коих у него есть еще немало, а самому тем временем скакать в Карпаши. Теперь это пустой вопрос: Зенобию и Конна не вернёшь, пока сам Милиус не возвратит их.

А стоило ли вообще так рваться к этому таинственному магу? Ну, побывал Конан в его серебристой берлоге – и что оттуда вынес, с чем ушёл? С одними обещаниями! В остатке – ничего, кроме красивых и мудреных слов. Вместо четкого плана, как справиться с новоявленной богиней Тхутмертари и с этим, как его… с Суром, ее рабом, то бишь, Тезиасом, Великой Душой, – всего лишь поручения, для которых слово «издевательские» будет самым мягким, а «позорные» – недостаточно точным.

Вместо сражений, для которых создан Конан, где он как рыба в воде, – работа мальчика на побегушках у таинственного колдуна: «Ты принесешь мне Книгу Судеб».

А еще – некроманта: «Произнесешь заклинание, и Синие Монахи оживут».

Во имя крови Крома! Вместо того, чтобы сражаться за друзей, за мир, за Аквилонию, за всю Хайборию – своими же руками выдавать треклятую Книгу, могущественнейший кладезь магии, этому лживому чародею, или кто он там!? Вместо того, чтобы собирать на битву с Тхутмертари и ее рабом друзей, союзников, всех, кому дорог мир, да что там, мир, их собственная жизнь – собственноручно оживлять злейших врагов! Причем, врагов слишком могущественных, от которых потом при всем желании так просто не избавишься: один раз повезло, второй раз – вряд ли!

И он – во имя крови Крома! – под всем под этим подписался???

А демон, что вселился в шкуру волка и пытался его, Конана, убить? Не сам ли Милиус послал ту тварь? «Волк» пожирал лучи из бластера точь в точь как Милиус их поглощал – не одного ли они поля ягоды, случайно ли не из одной и той же бездны на его голову свалились?!

Конечно, в этом нет ни грана логики: сначала рассказать всю подноготную, растолковать события и дать задания – а потом натравить демона, чтоб тут же, у его берлоги, демон Конана убил!

Хм, можно подумать, что в других поступках Милиуса логика была. А может, у таких существ иная логика, для смертных недоступная? Побрал бы их всех Нергал! Жаль, у Нергала и ему подобных, видно, кишка тонка побрать Скучающего Мага…

Да, будь оно всё проклято! Конан скакал прочь от милиусовой берлоги уже хотя бы потому, что ничего лучшего сейчас придумать было невозможно. И с каждой милей пройденного им пути он всё отчетливее понимал, что чародей его предал и кинул, провел, обманул, обмишурил, посмеялся над ним и оставил ни с чем.

И что слова Скучающего Мага «думаю, ты вернешься куда скорее, чем рассчитываешь» – такая же лукавая издевка, как и остальное.

Гнев и ярость переполняли Конана; он понимал, что до Тарантии ему придется добираться куда трудней и дольше, чем рассчитывал. Отсюда до его столицы тысячи миль пути. А в самой Тарантии Джейк и пришельцы со своими летающими крепостями, и Вибий со «старой гвардией»… и его, Конана, по правде говоря, теперь в Тарантии никто особенно не ждет…

– Эй, Милиус! Или как там тебя зовут по-настоящему! – прорычал он безмолвной степи. – Всё слышишь и всё видишь, верно? Ты думаешь, что поимел меня со всеми потрохами? Как бы не так! Ты плохо меня знаешь! Кром!! Да ты меня совсем не знаешь! Мое имя Конан! Я варвар из Киммерии, я варваром родился, варваром умру! Я был вором, солдатом, пиратом! Я стал королем! Я потерял корону, но будь я проклят, если не верну ее! И будь я трижды проклят, если не верну родных, не отомщу за друзей, не положу конец злу! Я убивал волшебников и демонов, я потерял им счет! Самих богов, бывало, убивал, когда те сильно меня злили! И до тебя я доберусь, кем бы ты ни был! Запомни – я вернусь!!

Вдруг киммериец ощутил спиной, всей своей кожей, настойчивый враждебный взгляд. Повернув голову назад, он увидел черные точки, которые внезапно появились из-за гор.

Стремительные черные птицы приближались быстрее, чем скакал его верный конь, и скрыться от них на этой равнине Конану было некуда.

Джан был повсюду – и нигде; он знал, что было в прошлом, есть теперь и будет дальше; он наблюдал за всеми одновременно героями арены – и за самим собой; последнее было мучительней всего.

Он чуть было не стёр злосчастного атлайца из реальности – там, в Мире Колыбели, нет и не может быть «границ», там джану всё дозволено, и Страж Земли ему там не указ, он там неизмеримо выше Стража.

Но если бы была на то его воля, он бы охотно поменялся своим всемогуществом с любой из бактерий, странствующих по просторам Вселенной. Право же, они, древнейшие живые существа, более достойны страдать внутри Границы Дозволенного! И они гораздо мудрее его, всемогущего джана, ибо никогда не возжаждут прихватить от Судьбы больше, чем способны переварить.

Не пытайся покорить Вечность, думал джан. Если ты – величайший из смертных, если ты опередил свое время, если ты грезишь о несбыточном – коварная Судьба, Владычица Сущего, очень может быть, позволит тебе возвыситься над самими богами. Если ты сумеешь доказать свои притязания, она подарит тебе Вечность, может быть, не одну даже, и ты будешь существовать, странствуя из одной Вечности в другую, – но это твое существование не будет Жизнью, о которой грезил ты, и когда оно надоест тебе, ты не сможешь вернуть Дар Судьбы обратно; величайший Дар обратится величайшим Проклятием, карой за дерзость и нетерпение, жестокой издевкой над самыми сокровенными твоими мечтаниями… Из Покорителя Вечности ты неизбежно превратишься в её Узника – а завистливые боги будут тем временем торжествующе взирать на тебя с той стороны невидимой решетки. Ты, конечно, переживешь их всех, но они окажутся куда счастливее тебя…

Не пытайся покорить Вечность – в миг, когда ты добьешься цели, она покорит тебя.

© Брайан Толуэлл, 1996—2015.

Книга VI.
Раб Змеиной Королевы – 3.
Освобождение

«Не пытайся покорить Вечность – в миг, когда ты добьешься цели, она покорит тебя»

Из афоризмов Скучающего Мага

Действующие лица

Конан, варвар из Киммерии, свергнутый король Аквилонии

Тезиас, по прозвищу «Великая Душа», бывший бог Хайбории, а ныне – раб Змеиной Королевы

Стигийцы:

Тхутмертари, богиня Звёздного Бессмертия, королева Стигии, владычица Чёрного Круга

Джосер, её единокровный брат, принц Стигии, командующий сухопутной армией

Камия, его кузина и жена, принцесса Стигии, бывшая королева Атлаи, командующая флотом

Ронтакис, её советник, князь, дипломат

Ксептах, адмирал, командующий стигийской эскадрой на Барахе

Аквилонцы:

Вибий Латро, герцог Тарантийский, королевский наместник Аквилонии

Гней Кавлон, командир Чёрных Драконов, королевской гвардии

Просперо, генерал, сподвижник Конана, бывший командующий армией

Публий, сподвижник и канцлер Конана

Латеус, верховный жрец Митры

Антонио, лейб-медик короля

Пришельцы из Будущего:

Джейк Митчелл, двойник Конана, капитан наёмников, узурпатор престола Аквилонии под именем «Джейк Громовержец»

Лопес Моран, его друг и помощник, военный пилот

Аманда Линн, его подруга, брошенная им в Зачарованном Городе

Луиджи Фонтанелли, его консультант и партнёр, также узник Зачарованного Города

Роберт Рэнквист, военный пилот, специалист по электронным системам слежения и защиты

Альфред Зинг, его товарищ, военный пилот

Змеяды:

Танатос, верховный акках (царь) змеиного народа

Танита, его жена, верховная аккала (царица)

А также:

Милиус, известный в Хайбории как «Скучающий Маг»

Брахо, магистр Синих Монахов, также известный как «Слуга Судьбы»

Паксимен, медикус из Атлаи, наречённый отец и доверенное лицо Камии

Люф, древний демон, прежний наставник Тхутмертари

Сет, Князь Тьмы, Змей Вечной Ночи, её прежний бог

Существо (Тварь) из Чужой Вселенной

Страж Земли

Рыцари, наёмники, пираты, слуги, гномы, демоны и пр.

Пролог

Пульсирующий золотой свет неровно заливал широкую равнину, посреди которой ещё вчера стоял Мероэ, главный город страны Куш. Больше не существовало ни столицы, ни страны, а последние жители Мероэ корчились на жертвенниках, отдалённо напоминающих девственно-черные скалы, как если бы эти скалы были изъедены мириадами внутренних ходов и искусаны чьими-то чудовищными клыками. Погибельное безмолвие царило тут повсюду: на этой равнине, среди оплавленных божественным огнем руин Мероэ, в рукотворных оврагах, в джунглях мёртвых деревьев, составлявших основное пространство страны Куш; и даже река, недавно протекавшая через столицу, как будто умерла под лучами иссушающего золотого сияния.

Коленопреклоненные змеяды безмолвно молились у чёрных алтарей Тхутмертари. Они не смели поднять глаза вверх, туда, где высоко над землей парила посреди ночи богиня Звёздного Бессмертия. Эманации страха, боли и страдания, искусно усиленные её могучими чарами, тонкими алыми нитями восходили от алтарей к сияющей золотом фигурке. Кроваво-черная аура новоявленной богини алчно поглощала их. Медленно, капля за каплей, Тхутмертари выпивала жизни и души своих жертв. Именно в такие мгновения она испытывала ощущения, которые справедливо было бы сравнить разве что с оргазмом женщины – с той колоссальной разницей, какая отличает обыкновенную смертную женщину от богини. В такие мгновения Тхутмертари чувствовала себя всесильной. Она знала, что ей ничего не стоит испепелить змеядов, этих жалких недолюдей-недозмей, преклонивших перед нею свои колени истинных детей Сета, детей, которых она решила отобрать у Великого Змея и усыновить на время – покуда у неё самой не появятся дети.

Да, она могла испепелить их всех, могла разрушать города и перемещать горы, выжигать реки и пробуждать безумные стихии. Однако в отношении к своим жертвам она была на редкость терпеливой и расчётливой богиней. Она мечтала возвести Зло в степень абсолюта и постепенно, но неумолимо продвигалась к этой цели. Она научилась превращать страх, боль и страдание в Силу, она научилась питаться этой Силой, причём так, что Силы никогда не оказывалось слишком много. Иногда ей чудилось, что она может поглотить все жизни и души мира – но и тогда не насытится ими.

Богиня Тхутмертари с каждым новым днем всё больше превращалась в олицетворение своей же собственной доктрины: «Злу никогда не бывает достаточно Зла! Зло точно зверь, который испытывает всё больший голод по мере того как насыщается пищей… Ибо Зло – не нечто и не некто, на что или на кого можно указать. То лишь относительные символы Зла; само Зло – это образ жизни. И поэтому его поистине никогда не может быть мало!». Она и стала тем ненасытным зверем. Зло превратилось в её образ жизни, и она знала, что не успокоится до тех пор, пока Зло не превратится в образ жизни каждого населяющего Землю существа. А затем она не успокоится тоже, поскольку обязательно изобретёт для себя новую божественную доктрину и найдет новую цель в своей бессмертной божественной жизни…

Безмолвно парила она в ночи, и её ослепительное золотое сияние превращало ночь в день. Тхутмертари пришла к мысли, что новому миру, который возведет она на руинах старого, не нужны иные светила: только далёкие звёзды и она, Богиня Звёздного Бессмертия. Она станет светилом, мозгом, сердцем и душой своего нового мира. И у нее будут дети – великая раса мыслящих существ, творения величайшей богини Вселенной. Это будут существа, Несущие Знание, и образом жизни их станет чистое, неосквернённое, первородное Зло, какое царило во Вселенной на самой Заре Времён, задолго до появления Шестнадцати… И далёкие бессмертные звёзды, бережно хранившие это Первородное Зло все минувшие миллиардолетия, возрадуются и возгордятся своею верной дочерью и новой нареченной сестрой…

С этой мыслью Тхутмертари завершила обряд и спустилась на землю. Аккала Танита и прочие змеяды пали ниц и безмолвно облобызали пред нею обожжённую землю. Безмолвие стало частью заведенного новой богиней ритуала: истинному божеству ни к чему пустые славословия. Слова вообще мало что значат; слова – лишь признания в слабости, свидетельства неспособности общаться на ментальном, телепатическом уровне. Но ничего, ободрила себя богиня Тхутмертари, моя новая раса будет иной! Ну, а пока приходится довольствоваться тем, что есть.

Она подлетела к небольшому камню, на котором лежало чёрное, точно сама девственная Тьма, яйцо. Если исключить непривычный цвет, во всём остальном яйцо походило на змеиное, и снесла его змея – царица змеядского народа Танита. Не прикасаясь к нему, Тхутмертари бережно погладила чёрное яйцо. Ей почудилось, будто она уже слышит, как бьётся сердце существа новой расы. Это яйцо – итог той самой памятной священной оргии, когда она заставила людей и змеядов совокупляться друг с другом. Это яйцо – плод сношения двух враждебных рас; её родной брат Джосер и многие-многие другие мужчины человеческого племени оставили в Таните своё семя; и вот он, плод созрел.

Когда из чёрного яйца вылупится существо новой расы, Тхутмертари знать не могла. Она даже не представляла, как будет выглядеть это существо. Но она уже любила его, любила той неповторимой материнско-божественной любовью, какую всякий истинный Создатель всегда испытывает к первому из своих творений… Оно будет поистине прекрасно, это удивительное существо новой расы, красиво чудовищной, злой красотой, и Богиня Звёздного Бессмертия будет гордиться этим существом и ему подобными, когда они начнут победное шествие по Обитаемому Миру…

– Я назову тебя Тху, – прочувствованно молвила Тхутмертари; чуть помедлив, она прибавила: – Тебя и всех остальных, кто родится вслед за тобой. Пусть это не очень благозвучно, пусть! Раса тху будет сильна не этим. Раса тху будет сильна душой, телом, но, главное, разумом. Я дам тебе и твоим братьям Знание; я устрою так, чтобы вы стали самыми могущественными существами в истории этой планеты. И затем, когда вам сделается тесно на поверхности, я помогу вам отвоевать подземные и небесные миры. Когда же и их вам будет не хватать, мы отправимся к звездам, на новые планеты, в новые миры; далёкие звезды будут рады принять нас. Ибо все мы – их дети…

Пылающий взор Тхутмертари оставил черное яйцо и поднялся к ночному небу. Она улыбалась, и далёкие звезды, ее новые кумиры, учителя и нареченные покровители, приветливо улыбались ей в ответ. Я ваша сестра, подумала Тхутмертари: вы и я – бессмертны!..

– Я забираю яйцо тху в Луксур, – сообщила она безмолвным змеядам. – И все новые яйца, которые вы будете сносить, отправляйте в Луксур. Вам надлежит вступать в плотские сношения с людьми – везде, где только остаются люди. Прежде чем погибнуть на моём алтаре, каждый способный к воспроизводству человек должен оставить в вас свое семя. Мне нужны такие яйца. Как можно больше таких яиц. Вам ясно, презренные смертные?

Аккала Танита подползла к ее стопам и тихо сказала:

– О да, Величайшая. Мы счастливы служить тебе, Вечная Мать…

Тхутмертари вонзила в распростёртую царицу змеядов полыхающий взгляд. Это был всего лишь взгляд – но Танита тотчас скорчилась в жуткой муке и как будто начала усыхать на глазах. Усмехнувшись, богиня решила приберечь её, перевела свой взгляд на огромного змеяда, лежавшего рядом с аккалой, и продемонстрировала свою божественную силу на нём. Тот забился в агонии и скоро обратился в камень, а затем этот камень рассыпался в пыль. Звучный голос Тхутмертари разнёсся над безмолвной равниной:

– Я выпила жизнь этого ничтожного. Так буду поступать с любым или любой из вас, кто назовёт меня Вечной Матерью. Да, я Вечная, но я – не ваша Мать! Я Вечная Мать для таких, как он, – божественный перст указал на чёрное яйцо. – А для вас я Величайшая Повелительница. Вы для меня – орудия воспроизводства, которым я позволила участвовать в создании моей новой расы. Так помните о сей великой чести!

– А что будет с нашей расой, о Величайшая Повелительница? – чуть слышно вопросила Танита.

Богиня усмехнулась.

– Как только придёт в этот мир раса тху, все прочие будут стёрты с лица Земли. Змеяды будут уничтожены, равно как и люди.

– А не дозволит ли нам Величайшая удалиться обратно в нашу подземную обитель, в Йесет-Мет?

– Не дозволит! Вы напоминаете мне о Сете, об этом жалком червяке, которого все мы ещё недавно почитали богом. Но более не будет никаких иных божеств, кроме меня!

– Владыка Сет не позволит тебе расправиться с нами, Величайшая, – прошептала царица змеядов. Она дошла до последней ступени отчаяния, раз позволила себе такую дерзость. Все змеяды после этих слов одновременно вжались в землю и закрыли морды лапами.

Тхутмертари рассмеялась: как эти животные не понимают, что их собственный страх убивает их больше и сильнее, чем ее божественная сила, и что он-то, этот самый страх, и питает всю её божественную силу?! Конечно же, не он один – уж очень наивно со стороны богини было бы питаться одним лишь страхом! Но если бы не он, она бы не взяла такую Силу. Змеяды этого не понимают, жалкие глупцы!

Золотая богиня сказала:

– Я расправлюсь с вами, как и было сказано. Но прежде я позволю вам увидеть, какая участь постигнет Сета, вашего Отца.

Она бросила взгляд на змеиный перстень, обвивающий ее палец. Да, очень скоро она станет достаточно сильна, чтобы посредством этого перстня заклясть Великого Змея Сета и превратить его, Князя Тьмы, в своего раба… Как она уже превратила в раба самозваного бога Великую Душу, который прежде назывался Тезиас, а нынче она зовёт его Сур… она даже не знает, где он… а не всё ли ей теперь равно? Могущественный раб, сам бывший бог, который сделался ненужным госпоже, лишь подтверждает её поистине божественную силу!

– А потом я уничтожу ваше убогое племя. Но до той поры вам надлежит произвести для меня тысячи и тысячи таких яиц, а также покорить южные пределы этого континента, – прибавила она. – Собери войско, Танита, и отправляйся далее на юг. Завтра ты должна забрать у человеческого племени Ксутал. Такова моя воля!

– Да будет так, о Величайшая, – прошептала коленопреклоненная Танита.

Тхутмертари обратила свой огненный взор на чёрное яйцо. Повинуясь мысленному повелению богини, оно поднялось в воздух и со скоростью стрелы унеслось на север. Следом за ним улетела сияющая золотая фигурка. Широкая равнина погрузилась во тьму. Тысячи и тысячи змеядов, истинных детей Сета, ещё долго лежали на обгорелой земле среди этой погибельной тьмы, скованные неизбывным страхом и отчаянием. А потом этот же страх и это самое отчаяние придали им новые силы, змеяды поднялись, построились и устремились туда, куда их направляла злая воля новоявленной богини.

Гнев и ярость наполняли Конана. Он скакал по равнине уже который час. Карпашские горы остались позади, но варвару покоя не давал вопрос, что задавал себе ещё в горах: а не надул ли его снова лживый маг?

Там, в берлоге Милиуса, всё приключилось слишком быстро, слишком внезапно. Зато теперь он мог обдумать сказанное, сделанное и намеченное. Чем больше и чем лучше он обдумывал, тем крепче и сильнее была ярость. И эта ярость у него была не только на волшебника, но также на себя. Слишком легко он, Конан, дал тому перехитрить и провести себя. А может, и околдовать…

Теперь в заложниках у колдуна Зенобия и Конн. Супруга-королева и сын-наследник. Его любовь, его семья. «Пусть побудут моими гостями, пока ты сражаешься с Тхутмертари и Суром, здесь, у меня, твоим любимым ничего не угрожает». Так вроде обещался ему Милиус. Но и глупцу понятно: они в берлоге колдуна, которую не взять ни силою, ни хитростью, ни чарами – кто же они, если не заложники? Сам подарил Скучающему Магу возможность шантажировать себя, манипулировать собой, как колдуну угодно.

Вместо сражений, для которых создан Конан, где он как рыба в воде, – работа мальчика на побегушках: «Ты принесешь мне Книгу Судеб».

А еще – некроманта: «Произнесешь заклинание, и Синие Монахи оживут».

Во имя крови Крома! Вместо того, чтобы сражаться за друзей, за мир, за Аквилонию, за всю Хайборию – своими же руками выдавать треклятую Книгу, могущественнейший кладезь магии, этому лживому чародею, или кто он там!? Вместо того, чтобы собирать на битву с Тхутмертари и ее рабом друзей, союзников, всех, кому дорог мир, да что там, мир, их собственная жизнь – собственноручно оживлять злейших врагов! Причем, врагов слишком могущественных, от которых потом при всем желании так просто не избавишься: один раз повезло, второй раз – вряд ли!

И он – во имя крови Крома! – под всем под этим подписался???

Да, будь оно всё проклято! Конан скакал прочь от милиусовой берлоги уже хотя бы потому, что ничего лучшего сейчас придумать было невозможно. И с каждой милей пройденного им пути он всё отчетливее понимал, что чародей его предал и кинул, провёл, обманул, обмишурил, посмеялся над ним и оставил ни с чем.

И что слова Скучающего Мага «думаю, ты вернёшься куда скорее, чем рассчитываешь» – такая же лукавая издёвка, как и остальное.

– Эй, Милиус! Или как там тебя зовут по-настоящему! – прорычал он безмолвной степи. – Всё слышишь и всё видишь, верно? Ты думаешь, что поимел меня со всеми потрохами? Как бы не так! Ты плохо меня знаешь! Кром!! Да ты меня совсем не знаешь! Мое имя Конан! Я варвар из Киммерии, я варваром родился, варваром умру! Я был вором, солдатом, пиратом! Я стал королем! Я потерял корону, но будь я проклят, если не верну ее! И будь я трижды проклят, если не верну родных, не отомщу за друзей, не положу конец злу! Я убивал волшебников и демонов, я потерял им счет! Самих богов, бывало, убивал, когда те сильно меня злили! И до тебя я доберусь, кем бы ты ни был! Запомни – я вернусь!!

Вдруг киммериец ощутил спиной, всей своей кожей, настойчивый враждебный взгляд. Повернув голову, он увидел черные точки, которые внезапно появились из-за гор.

Стремительные черные птицы приближались быстрее, чем скакал его верный конь, и скрыться от них на этой равнине Конану было некуда.

Конан застыл и не сразу понял, что перед ним всего лишь мираж. Или очередное заковыристое послание Скучающего Мага. Или всего лишь шутка Милиуса, игры с его разумом? Как это понять?

Чёрные птицы приближались не с востока, не со стороны Карпашских гор, а с запада, куда он, Конан, сам держал обратный путь. Варвар остолбенел и осадил коня, когда вдруг понял, что это за птицы.

Они неслись навстречу ночи, рассекая воздух стальными винтами. Пришельцы, наёмники из Будущего, призванные в Хайборию коварным и могущественным карликом Тезиасом, называли этих механических птиц «Чёрными коршунами». Они и управляли этими летающими крепостями, находясь внутри одной из них. Всего, как было Конану уже известно, самозваный бог Великая Душа призвал сотню наёмников из Будущего и каждому вручил такой вот «Чёрный коршун», умеющий стрелять, жечь и взрывать, подобно демону, летая в небе. Какие луки, арбалеты, катапульты, а тем более, ножи, кинжалы и мечи способны были противостоять могучему оружию пришельцев? Те разнесли едва ль не треть Тарантии, прежде чем Конану с его сторонниками пришлось ретироваться.