Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"

16 августа 2015

Самая жуткая (и отчаянно правдивая) запись у Розанова:

«Когда мама моя умерла, то я только то́ понял, что можно закурить папиросу открыто. И сейчас же закурил. Мне было 13 лет».

25 августа 2015

В какой-то советской книге я читал вот такое истолкование гумилевского «Жирафа»:

«В этом стихотворении с пронзительной горечью и самокритикой описано творческое бессилие буржуазного художника-модерниста. Он даже не может сказать сердечные слова утешения любимой женщине. Не говоря уже о том, чтобы развернуть перед ней ясную и вдохновляющую перспективу жизни, полной свершений, борьбы и побед».

30 августа 2015

Замечательная встреча в парке Горького у меня была. Спасибо, Евгения Вовченко!

Был дождь – поэтому из открытого зала перенесли в маленький закрытый лекторий, было не меньше 35 человек, почти все молодые, слушали прекрасно, внимательно, с интересом. Разобрали «Ариадну».

Отметили, что это едва ли не единственный рассказ Чехова, в котором в роли автора-рассказчика – сам Чехов.

Увидели, как этот рассказ связан с литературно-философским контекстом эпохи – Шопенгауэр, Стриндберг, Лев Толстой и даже Макс Нордау. Увидели «общие места» в описании дворянского оскудения – как, кстати, у самого Чехова в рассказе «Соседи». Образ донжуана, многоженца – Лубков в «Ариадне» и почти такой же Панауров в «Трех годах».

Разобрались с реальной основой образа Ариадны и некоторых сюжетных ходов: Ариадна (Рурочка) Черец и Лика Мизинова и ее отношения с Игнатием Потапенко (в рассказе – Лубков). Поняли, почему Чехов, написав «Ариадну» в апреле 1894 г., задержал его публикацию в «Русской мысли» и выпустил только в декабре 1895 г. Отметили, что критик Ежов зря упрекнул Чехова в «злой мстительности» по адресу бывшей чеховской любовницы Лидии Яворской. Ариадна – вовсе не Яворская.

Самое же главное – увидели, что Чехов вполне пророчески описал:

1. Агрессивный инфантилизм (Шамохин и его отношения с отцом, у которого в свои 30 лет он сидит на шее).

2. Столь же агрессивную ироничность и пофигизм (Лубков и его постоянное вышучивание всего на свете, и его же «а что такого?»).

3. Орально-каннибалистическое потребительство Ариадны и, отчасти, самого Шамохина. Обжорство в прямом смысле слова и бездумное пожирание впечатлений, общения, зрелищ.

4. (Главное) – нарциссическая идея «ведь я этого достойна» и «я такая крутая, и мне нужно всё самое крутое». Любовь к своему телу и убежденность, что мне все должны, потому что я так прекрасно сложена и у меня такая кожа.

5. «Расхолаживание» (чеховское слово) нарцисса-потребителя, который уже не способен на чувства, а способен только «царить» и «производить впечатление».

Выяснили очень важную вещь: агрессивный инфант и нарцисс-потребитель не могут жить без пары. Без покорного, преданного родителя, который перезакладывает имение ради своего дармоеда-сына, прожигающего жизнь с тупой красоткой (отец Шамохина). И без того, кого, образно говоря, съедает нарциссичная Ариадна (это сам Шамохин – он ее ненавидит, но расстаться с ней не может, ему психологически необходимо кидать ей под ноги последние деньги, отнятые у несчастного отца).

Выяснили наконец очень важную вещь: упрекать этот рассказ в мизогинии невозможно. Во-первых, сам Чехов говорит Шамохину – «нельзя осуждать всех женщин из-за одной Ариадны». Во-вторых, Шамохин затем произносит очень феминистический монолог, где призывает к полному равноправию женщин, к совместному обучению мальчиков и девочек в школах, говорит, что физиология не причина для неравенства и т. п.

Лекция длилась 1 ч. 5 мин.

К сожалению, не успели две вещи:

отметить, что рассказ был воспринят критикой не очень хорошо, но уже при жизни Чехова был переведен на немецкий, чешский, сербохорватский и шведский языки;

описать курорт Аббацию (ныне Опатия) и проследить, как ехали Ариадна и Шамохин из Италии до станции Волочиск, далее до Одессы, оттуда пароходом в Ялту и на Кавказ.

31 августа 2015

Наверное, я какой-то особенно тупой. Впрочем, я никогда яблок с груши не хватал.

Вот я буквально с лупой, с линеечкой прочитал очерк Виктора Ерофеева о Юрии Трифонове (и заодно об Аксенове) в «Снобе» – и, честное слово, не нашел в нем ничего необычного и неприличного. Никаких «поливов» – и никакого особого самолюбования. Рассказал всё как было – со своей точки зрения. Это естественно. Плюс – полнейший пиетет к Трифонову. Ну и всё. А что вы хотели? Чего ждали? О чем шум?

В общем, я крайне опечален полемикой вокруг очерка Ерофеева. Эта полемика рисует нас (очевидно, и меня в том числе, хотя я честно пытаюсь скинуть этот морок) – как людей «вертикального мира», делящих писателей на классы, прямо по Табели о рангах, требующих почтительно запрокинутой головы, когда «его благородие» обращается к «его превосходительству»… Как людей, требующих какой-то неизвестно откуда им известной истины и дисциплины («это он по делу пишет, это он не по делу пишет») – то есть как людей, которым чуждо понятие свободы. Замечу, что Ерофеев никого не оскорблял, не оклеветал – он если что и задел, так это наш казарменный порядок мышления. «Кто ты такой, чтоб этак писать о гении?»

Наконец, как просто недобрых людей, неспособных на сочувствие. Текст Ерофеева очень искренний, он сплошная боль по своей молодости, по несбывшимся мечтам об интеллигентском «прекрасном союзе друзей». Текст очень страдающий – но нам только дай слабину! Мы тут же найдем место, чтоб запустить туда коготь и дернуть побольнее. Грустно.

И вот что мне вдруг показалось. Трифонова многие считали конформистом. Он был только писатель, писатель – и только; он не подписывал воззваний, не участвовал в самиздате. Сидел себе на даче, общался через забор с Твардовским; типичный совпис по облику и жизнеустройству.

Но вот из очерка Ерофеева выясняется: что оба диссидента – и сам автор, и Василий Аксенов – общались с генералами КГБ и высшими партийными чинами. Аксенов (якобы) торговался об условиях выезда и условиях печатания за рубежом, Ерофеев, по его словам, через Александрова-Агентова (помощник Брежнева, член ЦК КПСС) как-то содействовал поездке Аксенова в США. Известно, что Ерофеев писал лично Брежневу по поводу своего отца-дипломата, которого уволили из-за сына. И он был услышан! Отцу через пару дней позвонил Громыко, и всё как-то наладилось. Об этом Ерофеев сам рассказывал по телевизору.

Это я к чему? Это я к тому, что эти диссиденты-нонконформисты были прекрасно встроены в систему.

А «ни с кем не боровшийся» Трифонов был независим от системы, а если и зависим, то ровно так же, как всякий гражданин СССР, но не более того.

4 сентября 2015

Российско-китайская встреча писателей была очень интересной. Вот маленький отчет.

Мы узнали, например, что в Китае литература официально делится на «высокую» (она же «чистая») и «популярную».

Что в издательствах заказывают книги и отчасти их продюсируют – но это касается «популярной» литературы, которая, согласно докладчице госпоже Лу Мин (единственная женщина среди 10 китайских делегатов), состоит из следующих пяти категорий:

Белая литература – о молодежи, о юношеском бунте против устоев, о пробуждении сексуальности у подростков.

Розовая – о любви, в том числе в исторических декорациях, об историях Золушек обоего пола (не только о секретарше у босса, но и о бедном пареньке, которого полюбила девушка из богатой семьи).

Фиолетовая – разного рода детективы и истории преступлений, прежде всего о грабителях могил – это самая популярная тема (на наше удивление – ответное изумление: «Как? у вас нет грабителей могил? вот это да!»).

Черная – романы о чиновниках, о служебных перипетиях (это очень старинный жанр, прекрасно доживший до наших дней).

Золотая – истории успеха, но не реальные истории, а именно романы, беллетристика о вымышленных выдающихся личностях.

Мы узнали также, что самые популярные и богатые писатели в Китае – сетевые. Авторы отчасти интерактивных криминальных романов (о тех же вскрывателях могил). Правило такое – первые 20 000 иероглифов (это около двух авторских листов по-нашему) ты читаешь бесплатно, а за продолжение – 1 юань (ок. 10 центов) за клик, который выдает новую порцию. Бывают писатели, которые собирают по десять миллионов кликов в год.

Мы узнали, что самое популярное произведение русской литературы – Н. Островский, «Как закалялась сталь». Вышла тиражом десятки миллионов в 80 (!) разных переводах. «Воскресение» Льва Толстого, например, вышло в 22 разных переводах, «Евгений Онегин» и «Мастер и Маргарита» – в 10 переводах. Столько переводов – не из-за стремления к совершенству, а – к примеру, шанхайскому издательству, чем покупать права на перевод в Харбине, проще заказать новый.

Переведена почти вся русская литература – классическая, Серебряного века и хорошая советская. И Пушкин, и Чехов, и Бабель, и Белый, и Добычин, и Хармс.

С 2000-го по 2013-й год на китайский переведено 3000 книг российских писателей. За это же время на русский – 150 книг китайских авторов. В Китае – 800 профессиональных переводчиков с русского. В России – 40 переводчиков с китайского. Вот и получается, что китайцы знают русскую литературу и, значит, Россию – в 20 раз лучше, чем мы – Китай. Ну хорошо, китайцев в десять раз больше, поправим цифры. Но всё равно получится в два раза.

5 сентября 2015

«Как вы стали писателем?» Вот что ответила китайская писательница Лу Мин:

«Я работала на почте, на 17-м этаже большого офисного здания. Один раз я посмотрела вниз и увидела, как на улице вор что-то схватил с лотка и побежал, а за ним погнались люди. Догнали, схватили. Я сверху видела только их макушки – и мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть их лица, понять, кто они, зачем, почему, и всё такое. Пришла домой и стала писать роман про этого вора.

И вот так стала писательницей».

Писатель Цзин Юнмин рассказал о своем отце. Его отец попал в плен к японцам, работал на строительстве каких-то укреплений, чудом избежал смерти (почти все 30 000 человек пленных-рабочих были уничтожены: голодных людей собрали на поле, сказав, что сейчас будет обед в честь завершения строительства, – и расстреляли из пулеметов). Его отец не любил вспоминать войну, а сын – то есть писатель Цзин Юнмин – по молодости лет особо и не спрашивал.

«А сейчас, – говорил он, – мне так жалко, что я все-таки не поговорил с отцом как следует, не расспросил о войне, плене, страданиях».

Ах, сколько раз я это слышал от своих ровесников: «Отец не любил вспоминать о войне, а я не расспрашивал – как жалко». И я тоже – не расспросил толком ни маму, ни папу, ни дядю с тетей, а вот теперь жалею. Ни о войне, ни вообще – об их детстве и молодости.

Наверное, это не про Россию и Китай, а про наше время. Или вообще про любое время, про нас про всех.

6 сентября 2015

Никто не может сказать наверняка, будет писатель популярен после смерти или нет. И что именно из его наследия будет популярно. И каким макаром это получится.

Рассказы Чехова, которые вызывали брезгливую отповедь критиков, еще при жизни автора переводились на многие иностранные языки. Вообще же Чехов стал популярен в большой мере благодаря Станиславскому, благодаря постановкам его пьес в МХТ. Не раз приходилось читать, что популярность Достоевского пришла рикошетом, из Европы. Русские читатели заинтересовались – и что же немцы и французы в этих книжках находят?

11 сентября 2015

Казань. «Аксенов-фест». Компания: Ирина Барметова, Елена Шубина, Александр Кабаков. Очаровательная – благовоспитанная и проникновенная в беседе – Гузель Яхина. Французская критикесса Элен Мела (в ресторане она очень ловко считала, карандашом на бумаге, в столбик, кто сколько должен за обед).

Открывали «сквер Аксенова». Кабаков выступал: рассказал, какой сон ему этой ночью приснился. «Коктебель, пляж, компания писателей, и вот я вижу, что из морской дали, к берегу, приближается лодочка. Я вхожу в воду по щиколотку, потом по колено – навстречу этой лодочке, потому что в ней – Аксенов. И я ему кричу: “Вася! Крым – наш!”». Радостно произнесши это, Кабаков чуть не прослезился. Все переглянулись и промолчали.

Вчера на встрече с читателями Кабаков, 1943 г. рождения, что-то нелестное сказал о Сталине. Тут же вскочила дама никак не старше 50 лет и вскричала: «Мы, люди старшего поколения, не можем согласиться с огульным очернением…» и т. п. То есть «люди старшего поколения» – это не возраст, это идеология. Смешно? Не очень. Скоро в культурно-идеологическое начальство выбьются «люди старшего поколения», которые годятся мне в дети…

14 сентября 2015

Умер Юрий Афанасьев. Когда-то давно (в 1996 или 1997-м) я брал у него большое интервью для журнала «Итоги». Оно называлось «Авангардист». Афанасьев рассказывал, что он работал секретарем комитета ВЛКСМ на Красноярской ГЭС и его чуть не исключили из комсомола – за «авангардизм». Этим словом в конце 1950-х назывались попытки опередить партком в решении каких-то вопросов. Вот такой авангард. Афанасьев много сделал для политического самосознания России, а для развития гуманитарной науки – еще больше. РГГУ – ему памятник. Может, имя присвоят? Или хотя бы доску повесят?

15 сентября 2015

Страшное признание. Понимание и прозрение.

Прекрасные картье-брессонистые или вивиан-майеристые фото, черно-белые, выразительные, идеально скомпонованные, с мрачным пьяноватым мужиком, который уставился в лужу посреди немощеной улицы, на фоне покосившегося магазинчика, где на крыльце баба пьет из горла, а босой мальчик писает на водосточную трубу и еще сверху сыплет мокрый снежок, – надоели точно так же, как селфи на фоне фонтана Треви.

А может быть, еще сильнее.

28 сентября 2015

Хороший мемуарист соврет – и всё равно читать приятно. Веришь! А плохой мемуарист напишет чистую правду, а ты читаешь и думаешь: «Зачем он сочиняет всякую хрень?»

3 октября 2015

Разговор двух товарищей по литературному цеху:

– Прочел твою повесть.

– Ну, и как?

– Все говорят – говно, а по-моему – неплохо!

* * *

А вот совет, как не обидеть собрата по перу.

– Я месяца два назад подарил тебе свою книгу… – говорит он.

Вы отвечаете:

– Да, да. Но последние пятнадцать лет я только перечитываю Библию (или «Бхагавадгиту», или «Дао Дэ Цзин», или диалоги Платона – но что-нибудь одно!).

И смотрите на него отстраненно-просветленным взором.

5 октября 2015

«Выбранные места из переписки с вождями», – сказал Роман Лейбов как бы в шутку. А если серьезно – интересная бы вышла книжица. Даже если взять только Россию. Кого там только не будет! Оды Державина, фельетоны Новикова, стансы Пушкина. А дальше уже письма как таковые. Достоевский. Короленко. Пастернак. Шолохов. Платонов (есть, кстати, книга его писем, в том числе и «начальству»). Фадеев… Кого пропустил? Я бы такую книжку купил, честное слово.

11 октября 2015

В 13.00 позвонили из телекомпании «Мир» с просьбой дать позитивный комментарий по поводу присуждения Светлане Алексиевич Нобелевской премии.

Я спросил: «А что, никакого другого более маститого писателя не нашлось?» Отвечают: «Не нашлось. Одни возмущены, другие не хотят комментировать».

Ну, вот они приехали. Иду сниматься! Всё. Снялся. Записано.

* * *

Говорят, что Лев Толстой отказался от Нобелевской премии. В 1906 г. его выдвинула Российская Академия, но он через своих европейских друзей передал, что это ему не надо и что он бы не хотел обижать Шведскую Академию публичным отказом, и вот так всё спустили на тормозах. Но ему бы всё равно не дали.

Почему? А потому, что Лев Толстой выступил против Церкви! А также против святости брака! Против государства! Ибо, согласно завещанию Нобеля, премия полагалась за произведения, исполненные идеализма. Религиозного в том числе.

Много лет прошло, прежде чем Нобелевку получили Камю, Сартр, а там и Елинек. Но в 1906 году эти времена еще не настали. Я почти уверен, что Лев Толстой пролетел бы с Нобелевкой. Думаю, его отказ отчасти объяснялся тем, что он это прекрасно понимал. Тем более что и в 1901 году его выдвигали – но на премию мира. Два раза номинироваться и получить кукиш – это даже для Толстого было бы чересчур. Дало бы пищу для злословия суворинских писак из «Нового времени».

Так что граф всё правильно сделал.

* * *

Писателей – нобелевских лауреатов, разумеется, можно не любить. И ругать можно! Но – по делу. Или отстраняясь. То есть либо анализировать их сочинения и доказывать, почему такой-то автор плох. Либо же – что гораздо проще – говорить: «Не знаю, не читал и даже не собираюсь, у меня еще Пруст не дочитан» или «Читал, читал, но мне как-то не понравилось, не задело, извините, никаких струн моей души».

Но вот просто кричать «Бездарность!» и во всем видеть политику, интриги и печеньки – не надо. Хотя, конечно, тоже можно. Это я вам как либерал говорю. Свобода слова неделима, она для всех, в том числе и для тех, у кого везде печеньки и русофобия. Однако свобода лихих высказываний ограничена репутационными издержками.

12 октября 2015

А вот Бунину дали Нобелевскую премию за белогвардейство, и отчасти из жалости – так считали Ильф и Петров. В их фельетоне присуждение премии Бунину описывается как выдача замуж младшей дочери в многодетной семье пропившегося штабс-капитана. Остальным сестрам уже ничего не светит, они плачут от безнадежности, а полутрезвый папаша (имеется в виду русская эмиграция) вообще уже ничего не понимает – кто тут, что тут…

Премия Пастернаку – этой «хуже чем свинье, которая хотя бы не гадит там, где ест» – вообще проект ЦРУ по борьбе с первым в мире государством рабочих и крестьян.

Но зато премия Шолохову (это уже голоса с другой стороны) – всего лишь дополнительная плата за большой судостроительный заказ, который СССР разместил на шведских верфях. То есть своего рода откат.

Премия Солженицыну – тут и говорить нечего. «Литературный власовец», «Продавшийся» (заголовки больших, полосного формата статей о нем), тоже проект ЦРУ и всех остальных разведок.

Премия Бродскому – вообще издевательство. Эмигрант, враг, но Бунин хоть был русский писатель, а этот – русскоязычный виршеплет.

Премия Алексиевич – наградили «посредственную, никому не известную журналистку» – за русофобию.

Не надоело?

А не надо было жадничать. Прямо в 1958 году надо было начать готовить, а в 1960-м – открыть Пушкинскую (например) премию по литературе, а также живописи, ваянию и зодчеству. Международную! И чтоб денежное содержание – в два раза выше, чем у Нобеля.

Глядишь, народ бы и подтянулся. Уже к сегодняшнему дню у этой премии была бы более чем полувековая история. А лауреаты! Луи Арагон, Жан-Поль Сартр, Пабло Пикассо, Генри Мур, Оскар Нимейер… благодать. И своих бы наградили, кого надо, ничего страшного. Ведь и в первые полвека Нобелевской премии там наблюдался сильный скандинавский перекос…

Вот. А все голосили: «Самая богатая страна, самая богатая страна!» Но пожадничали. А на халявку ничего не выходит. На халявку можно только поругаться.

13 октября 2015

Лауреат Нобелевской премии Михаил Шолохов на XXIII съезде КПСС сказал про Синявского и Даниэля:

«Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные 20-е годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи уголовного кодекса, а руководствуясь революционным правосознанием… (бурные аплодисменты)… Ох, не ту бы меру наказания получили бы эти оборотни! (бурные аплодисменты). А тут, видите ли, еще рассуждают о суровости приговора!» (напомнила Наталья Громова; но я это в ранней юности читал в самиздате, внутри осудительного письма Лидии Корнеевны Чуковской Шолохову).

Говорят: «Ах, как мог такое сказать автор “Тихого Дона”?»

Успокойтесь. Этой речи, которую Шолохов прочел по бумажке, он не писал. Он вообще ничего не писал. А его письма к Сталину писала его любовница Евгения Ежова, которая потом покончила с собой.

25 октября 2015

Умерла Маргарита Хемлин. Прекрасный прозаик – из тех немногих, кого узнаёшь, раскрыв книгу на середине и прочитав три фразы. Талантливый, умный, добрый человек.

Рита, Рита, Рита…

1 ноября 2015

Возможно, это дурно, но я не люблю людей, у которых на лице всё время брезгливо-презрительное выражение.

А также тех, у которых лица мудро-всепонимающие.

Терпеть не могу услужливо-заискивающие лица.

Величественные – еще хуже.

А вот такие типа «я велик, но прост и доступен» – вообще кошмар.

Бессмысленно веселые тоже не люблю.

Уныло и ханжески скорбные, «брови домиком».

Просто злобные, мрачные, подозрительно шарящие глазами.

Не говоря уже о глупых лицах, рожах и мордочках.

Господи! Как я люблю обыкновенные, нормальные лица! Жаль, не часто их встретишь.