Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"

26 января 2019

Вспомнил замечательное словосочетание: «романтика гражданской войны». В СССР оно было в ходу начиная с конца 1930-х (искусствовед Лаврова) и до 1980-х (поэты Самойлов и Друнина, кинодокументалист Кармен, диссидент Зиновьев). Романтику гражданской войны воспевали также (пускай не произнося эти три слова вслух) Бабель, Светлов, Гайдар, Багрицкий да и все авторы книг и фильмов про 1918–1920-е. А вам не кажется, что «романтика гражданской войны» – это всё равно что «упоительная сладость насилия» или «чистая детская радость грабежа»?

Наверное, уже не кажется: в мозгу что-то навсегда сдвинулось.

* * *

Иногда удивляюсь, что сейчас слово «свидание» почти всегда (ну, скажем, очень часто) означает секс. «Решил(а) все-таки организовать себе нормальное свидание…» «Ну не на “Мамбе” же искать человека для свидания?!» «Подготовка к свиданию, особенно к первому, – это немалые затраты. Новое белье, парикмахерская, косметика, эпиляция…» Батюшки! – думаю. В наше-то время слово «свидание» чаще всего – просто встреча. «У меня свидание с Машей (Петей)» – что это значит? Значит, встретимся на Маяке у памятника, погуляем по Патриаршим. Съедим мороженое. Поцелуемся, может быть. Вот и всё!

Хотя в XIX веке «свидание» иногда означало то же, что и сейчас. Повесть Чехова «Дуэль»:

«– Я повторяю, сударыня, что если вы не дадите мне сегодня свидания, то сегодня же я сделаю скандал…

– Только не у меня дома… – сказала она холодно. – Уведите меня куда-нибудь».

Вот такие волны исторической семантики.

28 января 2019

Иногда хочется стать литературным критиком. Потому что статьи о книгах приятнее писать, чем книги о жизни. Всегда ясно, о чем речь. Но ведь нет такого волшебного аппарата, чтобы снова прокрутить перед читателем кусок реальной жизни – и чтобы он увидел, что ты всё правильно понял и описал.

Но вот беда: я сам писатель. Ругать книги товарищей по цеху я никак не могу: корпоративная солидарность не позволяет. Хвалить тоже не получается.

Остается писать книги и самому сочинять на них рецензии. Можно даже без псевдонима. Почти уже совсем решил так поступить, но подумал, что на себя, дорогого-любимого, придется писать не одну рецензию, а штук восемь – иначе без толку, иначе никакого хайпа не будет. Но это же сколько времени уйдет – восемь рецензий написать, а потом их еще пристраивать… За это время можно два десятка рассказов написать. Или вообще повесть. Или полромана. Ну его!

Так что не быть мне литературным критиком.

29 января 2019

Самый смешной соблазн литературы – соблазн подлинности. Это чертово based on a true story. Но жажда подлинности – она появилась не из-за усталости от вымысла и лжи, а из-за страха перед самой жизнью, перед ее всегдашней зыбкостью и неточностью. Перед необходимостью искать истину самостоятельно и безо всяких гарантий. Стремление к подлинности – тоталитарно по сути. Это желание некоего окончательного факта. Это спрос на окончательного учителя, который нам, усталым от сомнений людям, наконец расскажет, как оно было «на самом деле».

Дело кончается грандиозными инсценировками жизни, в которых искомая подлинность – не более чем изящный художественный прием, не лучше и не хуже, чем в классицистской пьесе, где античные герои говорят французскими стихами и наряжены в парики и камзолы. Дело кончается выставками, на которых половина экспонатов – подделки. Впрочем, какая разница. Если картина три раза перепродана на «Сотбис» как подлинная, она становится подлинной, так сказать, по рыночному определению.

Вот и всё о подлинности. Не надо преувеличивать.

30 января 2019

Этнография и антропология и немного истории литературы. Вот итоги моих полувековых (!) наблюдений: мужчина никогда не делится впечатлениями о своем супружеском – именно супружеском! – сексе. Ни с друзьями, ни с любовницами, ни со следующими женами. Просто о своем сексе – сколько угодно, с самыми шокирующими подробностями. Но рассказать о том, что у него с женой, – практически табу.

Женщина же весьма часто рассказывает о своем супружеском сексе. И подругам, и любовникам, и следующим мужьям, причем иногда это делается с легкостью необыкновенной. В беседе с любовником это часто бывает своего рода лестью: вот ты о-го-го, а он едва-едва… В случае ссоры – наоборот.

И в ссорах между женщинами тоже.

«Та сказала – ради этого и пришла, – что он у нее две ночи провел недавно, в августе, после возвращения с юга. Ольга Васильевна ответила твердо:

– Ты лжешь!

Не поверила ни на секунду. Но та с наслаждением поведала такую подробность, о которой знать не могла, если б лгала» (Юрий Трифонов, «Другая жизнь»).

Историкам литературы. Моя мама рассказывала мне: «Приходил Юра Трифонов специально спросить – может ли женщина доказать другой женщине, что была с ее мужчиной? Я ему сказала, что да, может, конечно же, может, и объяснила как, хотя мне было неудобно. Но ему же нужно для книги!»

Вот так. Почему так – я не знаю. Но таковы результаты моих исследований.

5 февраля 2019

Нужен книжный «Оскар»? Идею подал критик Вячеслав Суриков из «Эксперта». Он пишет, что никакая литературная премия, присуждение которой определяется узкой групп лиц, не может определять – фактом своего присуждения – Книгу года или Писателя года. В определение Книги года должно быть вовлечено максимально широкое книжное сообщество, тогда это решение будет хоть что-нибудь значить. Причем не может быть одной номинации «Лучшая книга». Должны быть «Лучший писатель», «Лучший мужской персонаж», «Лучший женский персонаж», «Лучший редактор», «Лучший иллюстратор», «Лучшая обложка», «Лучший переводчик» и т. д.

Как опытный член жюри разных премий, который знает, «как это делается», – всецело поддерживаю идею «Книжного Оскара». В число номинаций я бы добавил: «Лучший сюжет», «Лучший язык», «Лучший пейзаж», «Лучшие размышления»… И даже, может быть, «Лучшая героиня второго плана».

13 февраля 2019

Александр Мелихов о Кэндзабуро Оэ: «Это высший пилотаж – писать так, чтобы читатель изнывал от скуки, но не осмеливался в этом признаться».

Согласен. Но я бы дополнил это еще несколькими фигурами высшего пилотажа: писать так, чтобы читатель ошалевал от неграмотности словесной и исторической, от, говоря словами Гумилева, «неврастении, душевной теплоты и многозначительных намеков на содержание выеденного яйца», от кудрявой элитарной претенциозности, от нарочитой хрипловатой «принародненности» – но не осмеливался бы в этом признаться.

14 февраля 2019

Встреча с читателями в Клину. Клариса Пульсон прекрасно вела, это было своего рода публичное интервью. Много народу. Задавали хорошие вопросы (то есть по делу, по книгам, по текстам). Есть люди, которые читают и перечитывают даже столь «недлявсехнюю» книгу, как «Ночник». Читателям интересно всё – и «как вы придумываете сюжеты», и «есть ли у вас муза», и «бывает ли у вас такая, что ли, блок-пауза, когда не можете выдавить ни строчки, и если да, то как вы с этим справляетесь» (вопрос явно от писателя).

И наконец! В 68 лет я, кажется, перестаю быть Дениской. Серьезная девушка лет 14 спросила: «Вы писатель Драгунский. А вот был еще писатель Драгунский, писал детские рассказы, это ваш родственник или однофамилец?» Весь зал – молодые и не очень, дяди и тети, юный поэт и ветеран с орденами – все захохотали и зааплодировали. Девушка слегка смутилась. Пришлось ей объяснить. Важный этап в моей жизни.

15 февраля 2019

Смешно читать 15 февраля обзор под названием «Главные книги 2019 года».

Предательски напоминает позднесоветское: «Через две недели в Кремле состоится исторический XXIV съезд КПСС».

Или из 1990-х: «На киностудии “Мосфильм” режиссер такой-то приступает к съемкам нового культового фильма».

16 февраля 2019

Время от времени слышу, что у кого-то распариваются носки в стиральной машине. Засунул десять пар, вытащил девятнадцать штук. Мужчины об этом говорят с некоторым самолюбованием, жены этих мужчин – с умилением, которое светится над якобы нахмуренными бровями.

Вдруг я понял страшное. У меня носки не распаривались никогда в жизни, и теперь тоже – ни разу. Ни в стиралке, ни в тазу, ни на батарее, ни на веревке, ни на балконе, ни на дачном заднем дворе.

Очевидно, здесь причина моей неизбывной посредственности. Это не кокетство, это правда. Конечно, я парень способный, но не более того. Как сотни таких же способных. Ничего на разрыв шаблона (или аорты). Все про меня пишут: «Хорошая книжка, умная, приятная». Но никто не напишет: «Потрясающая! событие сезона!»

А всё из-за носков. Настоящий талант не следит, чтобы ни один носок не застрял в корзине для грязного белья, не подбирает просохшие на веревке носки один к одному…

Вот такая моя скучная, аккуратная судьба.

20 февраля 2019

Ценный совет услышал. «Если о фильме нечего сказать по существу, то нужно говорить про свет, тепло, любовь, жизнь, дыхание, достоверность и нежность». Боюсь, это не только о кино. О книгах тоже.

21 февраля 2019

Чехов, путешествуя по Сибири и приехав в Томск, встретился с одним из тамошних писателей-любителей. Тот прочел Чехову свой рассказ. Резюме Чехова:

«Недурно, но слишком местно».

Очень важное замечание. Умный поймет, а кто не понял – то и бог с ним.

* * *

Выход из метро. Жуткая слякоть. Серая каша тающего снега. Под навесом, там, где еще сухо, стоит пожилой джентльмен в роскошных светло-серых замшевых кроссовках. В таких кроссовках хорошо гулять сухим сентябрем. Джентльмен кряхтит, озирается, достает из кармана куртки пару ярко-синих больничных бахил. Напяливает бахилы на свои кроссовки и бодро шагает на мокрый грязный тротуар.

27 февраля 2019

Набоков, конечно, великий стилист. Но слегка смущает, что Сергей Ильин и Геннадий Барабтарло в своих русских переводах набоковских английских текстов – были ему конгениальны. Ну почти конгениальны. А местами даже лучше.

2 марта 2019

«Потянулись перелески». О художественности. Мне иногда пишут: неплохие у вас рассказы, интересные, но вот жаль, что они совсем не художественные. И язык бедноват.

Я знаю, какой вам надо художественности! Вот такой:

«Она почувствовала, что в ее душе что-то оледенело и раскололось. Так первым морозным ноябрьским утром, скованная тонким льдом, вчера еще веселая осенняя лужица хрустит под каблуком. Трещины разбегаются мутной звездочкой, а там, внизу, бессильно мечется черный пузырек не успевшей замерзнуть воды, но он уже приговорен превратиться в твердый седой лед».

Ну или:

«Поезд тронулся, в окне замелькали кирпичные стены фабрик, гаражи, пятиэтажки, пригородные домишки с дымом из труб и цветным бельем, хлопающим на веревках, а потом потянулись бесконечные холмы и перелески. Проводница, пышная травленая блондинка, принесла чай в подстаканниках с позвякивающими ложечками».

Хорошо бы еще добавить ивняка и краснотала. Синих мартовских теней. Жухлых листьев. Запаха мокрого брезента. И пару-другую жестких небритых щек.

Тьфу! Никогда.

5 марта 2019

«Чапаев» тоже based on a true story. Я понял, чем мне не нравится хороший, в общем-то, фильм «Зеленая книга». Да, хорошие актеры, режиссура хорошая, а идея вообще просто прекрасная.

А не нравится мне фильм своей ломовой предсказуемостью: всё кончится хорошо, это мы чувствуем, и нам спокойно. «Жила-была Красная Шапочка. Раз она напекла пирожков и пошла проведать свою бабушку. Волк ее пугал, на нее рычал, но Шапочка его сначала нашлепала, потом погладила. И стали они с бабушкой жить-поживать и добра наживать, а волка назвали Шарик». Я смотрел этот фильм, и мне ни разу не было страшно, ни разу, извините, не хотелось заплакать.

7 марта 2019

Альманах библиофила. Собрание сочинений Элизы Ожешко выходило в русском переводе семь раз: пять раз в начале ХХ века (в 3, 8, 12, 12, 8 томах) и два раза при советской власти – в 5 томах в 1954 г. и в 6 томах – в 1990–1996-е гг. Переведена более чем на 10 языков.

Кто помнит ее без гугла? Кто такая, где жила, о чем писала и вообще?

16 марта 2019

Услада глазу. Репин, конечно, прекрасный художник. Даже блестящий. Речь, разумеется, о портретах, потому что вряд ли стоит всерьез обсуждать «Крестный ход» или «Запорожцев». Итак, портреты. Всё похоже. Выражение лица. Социальная характеристика персонажа. Как бы случайная поза. Воздух, перспектива, колорит, светотень, в середине всё прописано, с боков небрежные мазки – соблюсти меру условности, чтоб люди понимали, что перед ними картина, а не цветное фото.

Ну да. Пять с плюсом. Салон категории «люкс». Даже лучше, чем его славные современники Джованни Больдини и Берта Моризо. Но вот слово «гений» тут явно ни при чем.

21 марта 2019

Слезинка Моцарта. О трагедии одаренного ребенка, которого лишают детства, заставляя играть на фортепьяно или что-то еще такое делать едва ли не под плетью. Я много раз читал и слышал – «ничто не стоит изломанной человеческой судьбы. Нельзя приносить личность в жертву искусству. Всё наследие Моцарта не стоит его искалеченной жизни», и т. п.

Всё так. Но увы! Увы, жизнь почти любого великого человека – это трагедия. Увы, на строительстве любого великого сооружения – от храма до плотины – гибли рабочие, и это тоже трагедия. И так далее. Восставая против жестокости жизни, мы восстаем против самой жизни. Вот здесь, вот в этом – самая большая трагедия.

24 марта 2019

Книга Юрия Слезкина «Дом правительства. Сага о русской революции» (М., Corpus, 2019. 970 с.).

Книга прекрасная.

Мощное исследование и вместе с тем настоящая source book, то есть «книга-источник»: огромный фактический материал. Нет сомнения, что она ляжет фундаментом многих и многих исследований. Без нее, думаю, дальнейшие исследования советской истории просто невозможны – как невозможны исследования истории русского языка без «Материалов для словаря древнерусского языка» Срезневского.

Но не бывает хорошего исследования без некоего, что ли, изъяна. Здесь этот изъян – концепция «религиозности». Дескать, большевики были своего рода религиозной организацией, милленаристской сектой. Кстати, сектантскую тему в революции и в утопии разрабатывал Владимир Шаров – но он был художник, а не историк, его романы – это метафора, а не скрупулезное выяснение того, «что там на самом деле было».

Концепция утопического сектантства отчасти совпадает с мыслью выдающегося историка русской революции Мартина Малиа, чье место, кстати говоря, в университете Беркли занял Слезкин и с которым он был хорошо знаком (я тоже общался с Малиа в свое время). Малиа считал, что главной идеей революции и революционеров было «осуществление утопии». То есть нечто милленаристское, про конец света и жизнь будущего века. Что во всей полноте мы видим у Слезкина.

Проблема в том, что у Слезкина это не метафора – «большевики похожи на религиозную секту», «большевики – это как будто бы религиозная секта», – а утверждение реальности этого, то есть «большевики – это и есть на самом деле религиозная секта», и точка.

Однако без большой натуги можно назвать команду большевиков «заговором либертинов» по маркизу де Саду, ибо разнообразнейшего «садизма», половой вседозволенности и сладострастного детоубийства – в сочетании с идеями социальной справедливости, защиты прав обездоленных, борьбы с лицемерием – было там слишком много, просто изо всех щелей лезло, прямо по «Жюльетте» и «Философии в будуаре».

С чуть большей натугой, но можно представить себе большевиков как некий своего рода посвятительский орден (масоны, розенкрейцеры, всякие там иллюминаты) – структура и символика похожи. Однако я на днях беседовал с одним правоведом, и он сказал, что с легкостью мог бы описать большевиков первых лет революции как весьма типичную ОПГ и найти массу соответствий в организации и идеологии разнообразных «мафий», «каморр», «коз ностр», «якудз» и т. д.

По мне, так это, скорее всего, была ОПГ. Но и это неправильно. Это сектанты, не розенкрейцеры, не либертины и не мафиози. Это просто дорвавшаяся до власти политическая партия (пускай и «нового типа», скорее «активистская», чем «электоральная»).

И судить о них надо как о партии, и их судить как партию, как политических деятелей, а не как религиозных фанатиков. Иначе – мы влипаем в смоляное чучелко.

Вот пример. Слезкин пишет о последних часах жизни Сергея Миронова, палача Сибири, который ради возможности истреблять людей изобрел «Сибирскую повстанческую армию» и был едва ли не рекордсменом СССР по числу расстрельных приговоров. История чисто сталинская по драматургии. После отставки Ежова он беспокоился о себе. Но потом его с женой пригласили в Кремль на новогодний банкет, как бы показав, что к нему вопросов нет. Но 6 января 1939 года (был выходной день, хотя пятница) вдруг позвонили из Наркоминдела и попросили срочно приехать «по вопросу концессии о рыболовстве с Японией». Он понял, в чем дело, поехал – но на полдороге оставил машину и девять часов бродил по Москве. С пяти вечера до двух часов ночи, когда все-таки решил сдаться (хотя маузер был с собой). Его жена пишет об этом со всей нежностью – дескать, он не хотел кончать с собой, потому что тогда бы он как бы подтвердил свою вину и тогда его семья пострадала бы (с. 769–770).

«Что Миронов делал в течение девяти часов в заснеженной Москве и что он думал о невиновности и справедливости, остается загадкой», – пишет Слезкин. На презентации 21 марта в лектории Музея Москвы автор сказал, что «эти девять часов делают обер-палача Миронова отчасти как бы и даже мучеником».

Странное дело. Можно ли то же самое сказать о Гиммлере, который сутки или чуть более пробирался в Данию под чужим именем, в виде жалкого полуслепого инвалида? А на вопрос, что Гиммлер думал в эти часы, – ответ простой. То же, что и Миронов: как бы спасти свою шкуру.

Но это так. Вкусовое. Книга прекрасная, полезная, захватывающая. Во всем, кроме этой странной фантазии про «религиозную секту ВКП(б)». Фантазия оправдания… Ох.

11 апреля 2019

Наслаждаются. «К юбилею Набокова единственный в мире музей Набокова празднично уничтожают. В доме, где родился писатель, активно отбивают лепнину и деревянные украшения под предлогом обустройства музыкальной школы», – пишет Евгения Коробкова.

Мне кажется: кто это приказывает и кто это делает – не просто неумные администраторы и тупые исполнители. Мне кажется, эти люди испытывают садистические оргазмы, когда уничтожают что-то изящное, старинное, драгоценное – и при этом чужое. Это сродни чувствам, которые испытывает пилот бомбардировщика над старыми кварталами города, с дворцами и церквами. Или «пальнем-ка пулей в святую Русь».

17 апреля 2019

Новый жанр: миленькие трагедии. Это когда всё ужасно-ужасно-ужасно (муж/жена бросил/а, с работы выгнали), но потом стоишь у окна, смотришь, как под дождем бегут какие-то дети, и вдруг чувствуешь, что жизнь только начинается…

И тут звонит телефон!

* * *

Мой друг Дима Быков опасно заболел. Дима, выздоравливай!

19 апреля 2019

Литература, дача, обед и сосед. В первой половине сентября 1956 года Пастернак получил из редакции «Нового мира» предельно резкий отказ в публикации своего романа, подписанный в том числе и Фединым.

А 20 сентября Борис Леонидович письмом пригласил своего старинного друга и соседа, как обычно, отобедать на даче. Причем, чтобы не ставить Константина Александровича в неловкое положение, специально предупредил:

«Дома ничего не знают о судьбах романа, о редакционном послании и т. д.»

Даже интересно – а Федин пришел обедать?

Пишут, что в день похорон Пастернака он занавесил все окна и запер все двери на своей даче (она была соседняя). Но это было через 4 года. А тогда – пришел ли? Если бы пришел, это было бы мило. Он бы сказал, прощаясь: «Ну ты же понимаешь, Боря…» А тот бы ответил: «Да, конечно, Костя…» Они бы обнялись.

«В конце концов, – думал бы Федин, идя по дачной тропинке, – мы же не одному Боре отказали в публикации. Нельзя же всё присланное печатать. Вот Льву Толстому сначала отказали печатать “Войну и мир”, и он переработал текст…»

«В конце концов, – думал бы Пастернак, стоя на крыльце, – у меня один раз уже отпечатанную книгу пустили под нож, это еще хуже. Но я не умер, не отчаялся. Жизнь прекрасна, несмотря ни на что. Костя – ее неотъемлемая часть, значит – он прекрасен тоже…»

20 апреля 2019

Почему народ любит Сталина? Потому что СМИ ему (народу) сказали, что он (народ) его любит, обожает, уважает, «ценит, несмотря на» и т. п.

Потому что народ ни разу в жизни не встречался со Сталиным с глазу на глаз или в компании непредвзятых собутыльников, друзей или родичей. Маму-папу и дядю Васю мы любим по собственному выбору. Даже любимые книги, фильмы и песни, несмотря на всё давление школы и ТВ, мы тоже выбираем себе скорее сами. Потому что мы с ними находимся в непосредственном контакте. Не то – Сталин (и, наверное, другие крупные госдеятели разных времен и народов в условиях госцензуры).

Если бы в СССР, наряду с «Правдой», выходили бы «Речь» и «Утро России» и каждая бы прославляла своего вождя, тогда можно было бы говорить о выборе народа. А так – народ поет с газетных слов. Вся динамика отношений россиян к Сталину отражает динамику освещения этой фигуры в газетах и по радио. Вот и всё о народной любви. Не надо преувеличивать.

Удивительно устроен человек! Он уже три с лишним века живет в обществе, где основным, а ныне уже практически единственным поставщиком информации являются газеты и журналы, в ХХ веке – радио и телевидение. Но в уме своем и в душе своей остается во временах общины или племени, когда новостями было то, что ты сам видел или слышал от кума. «Сказывают, в Подлипках амбар с зерном горит. Пойду погляжу, так али нет».

Человек XXI века до сих пор убежден, что Сталина (или кого хотите) любят «по личному убеждению». Человек не может понять, что 99,9 % населения СССР о Сталине, равно как и о «великих достижениях страны», узнавали только из газет и радио или от заезжих агитаторов, которые, опять-таки, готовились по газетам или спец-методичкам агитпропа.

* * *

Еще о странности людской. На днях в одном собрании, посвященном молодому литературному поколению (в Боголюбовской библиотеке), услышал:

«Сейчас все уже пишут не по-старинному, а по-современному, учась не у классиков, а у сериалов». Фу-у-у!!! Так ведь сериалы в литературном смысле – это же махровая, банальная, замшелая – или, если угодно, бронзовая традиционность, выкованная в массовой литературе, в беллетристике еще XIX века. Писать как в сериалах – это откат в традицию. Что само по себе ни хорошо ни плохо (важно качество). Но все-таки надо понимать, на каком мы свете.