Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"

10 апреля 2018

О, как велика и разнообразна Россия! Вот возьмем, к примеру, 1818 год, плюс-минус.

Пьер Безухов и Николай Ростов собираются вступить в тайное общество. Евгений Онегин «тревожит сердца кокеток записных». А Чичиков тем временем скупает мертвые души.

* * *

Как аккуратно насолить писателю в рецензии? Сказать, что он занимает свое собственное прочное место в литературном процессе. Что он уже много лет верен своей теме. Что он очень хорошо владеет материалом, погрузился в него, что коллизии жизненны, а детали точны.

Но вдобавок сказать, что он тонко чувствует язык – это уже чересчур. Как говорил Василий Иваныч: «Ну не садисты же мы, Петька!»

20 апреля 2018

По просьбам творческой интеллигенции. Сталин еще не задумывался о создании Союза писателей как органа управления литературой, еще цвели сто группировок типа РАПП, ЛЕФ, «Прибой», «Перевал», «Центрифуга», еще неплохо себя чувствовали отдельные имажинисты и акмеисты, поскольку соцреализма еще в замысле не было, был всего-то 1925 год – но поэт-бунтарь уже просил партию и правительство хорошенько его трахнуть:

«Я хочу, чтоб в дебатах потел Госплан, мне давая задания на год… Я хочу, чтоб над мыслью времен комиссар с приказанием нависал. Я хочу, чтоб в конце работы завком запирал мои губы замком. Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо. С чугуном чтоб и с выделкой стали о работе стихов, от Политбюро, чтобы делал доклады Сталин» (В. Маяковский).

Вчитайтесь: поэт хочет, чтоб ему приказывал комиссар и чтоб ему запирали губы замком.

«Ну что ж, – подумали, наверное, товарищи из ЦК. – Раз товарищ просит…»

* * *

Евтушенко, Рождественский и Вознесенский, а также Ахмадулина, Окуджава и некоторые менее известные, но весьма популярные поэты в 1960-е годы собирали огромные залы, а подчас и стадионы на платные концерты. Сами за это получая твердую скромную ставку по расценкам Бюро пропаганды советской литературы (была такая контора). То есть создавали немалую стоимость, которая в денежной форме шла в бюджет. В это время рабочие какого-нибудь завода «Агрегат» собирали агрегаты, которые никто не покупал и которые потом годами ржавели на заводском дворе. Меж тем им платили зарплату – неизвестно за что.

Может быть, хватит болтать, что «народ кормит интеллигенцию»?

21 апреля 2018

Хочется изжить пошлый псевдоинтеллигентский стыд за свою профессию и социальное происхождение. Да, я писатель и сын писателя и никому ничего не задолжал. Ни «государству», ни, страшно сказать, «народу».

Многие считают, что в СССР писатели купались в привилегиях. «Выпустишь книжку дурацкой прозы или хрен знает каких стихов, станешь членом союза писателей и можешь больше не беспокоиться» – примерно такие письма я получаю время от времени. Это, мягко говоря, плод незрелых размышлений. Желающих стать писателями в СССР было не меньше, чем сейчас. Сотни тысяч самодеятельных авторов посылали стихи и прозу в журналы, в литконсультации, ходили в литкружки и т. п. В Союзе писателей в расцвет застоя числилось: в 1976 г. – 7942 чел.; в 1981 г. – 8773 чел. Всего, на весь СССР. Отбор был строгий, хотя и осложненный идеологически. Поэтому о «хрен знает каких стихах и дурацкой прозе» можно говорить ровно с тем же основанием, как о «хрен знает каких диссертациях» или «дурацких автомобилях». Конечно, можно сказать, что в СССР вообще всё было дурацкое или хрен знает какое, но тогда незачем выделять писателей и вообще интеллигентов отдельной строкой. Среди членов Союза писателей примерно около половины занимались писательством и более ничем, жили на гонорары. Другая часть – это были люди, имевшие постоянную зарплату чаще всего как журналисты или редакторы; были также врачи, военные, ученые и т. д.

Самое главное: писатели зарабатывали себе деньги сами. Никогда никакому писателю не платили «просто так», за то, что он – член Союза писателей и написал «какую-то хрень». Книга, пьеса, сценарий, текст песен – это создавало высокую стоимость, из которой на гонорар автору шло совсем немного. Такие вещи, как оплата больничных, пансионаты (т. н. дома творчества) и всё прочее – это было не из госбюджета, а из средств Литературного фонда, которые составлялись из отчислений из писательских гонораров. И если неимущему писателю давали бесплатную путевку или денежную ссуду – это была, так сказать, внутрикорпоративная солидарность (грубо говоря, популярный писатель поддерживал неудачливого собрата). Средний доход писателя (члена Союза писателей) был никак не выше средней зарплаты по стране. Был десяток-другой очень богатых писателей, была сотня-другая хорошо обеспеченных авторов – но были и тысячи писателей, живших очень скромно. А были и жившие просто голодно, для которых радостью была болезнь и возможность получить в Литфонде по больничному; я знавал таких. Была поговорка: «Если бы писатель не болел, он бы умер».

Вернемся к цифрам. Члены Союза писателей – это 8773 человека, которые зарабатывают себе на жизнь продажей своих текстов. Если и были нераспроданные «идейно нужные» книги, то их было не так уж много. В любом случае это крошечная доля от общего количества занятых. Меж тем значительное количество промышленных рабочих (именно их, а не врачей, учителей или крестьян) – сотни тысяч! – получали чистое бюджетное финансирование в виде компенсации за бессмысленную перегонку металла в стружку, о чем с возмущением писала советская же пресса.

Советские рабочие не виноваты в ужасающей неэффективности советской индустрии. Но пора расстаться с советским мифом о том, что «народ кормит (или при Советах кормил) писателей».

23 апреля 2018

Японская переводчица спрашивает насчет моего рассказа:

– Старуха, которая говорит «это не я, это мое мертвое тело», – ей кажется, она воображает, что она уже умерла, или она умерла на самом деле и это говорит ее душа после смерти?

– А какая, собственно, разница?

– Огромная разница, – объясняет переводчица. – Живые люди и мертвецы (то есть души умерших людей) в Японии говорят совершенно по-разному!

1 мая 2018

Я позавчера опубликовал рассказ «Окна во двор». Как пожилой галерист мучил влюбленную в него молодую художницу. Она ради него бросила жениха. А он на прощанье купил ей квартиру и вообще осыпал разными благодеяниями. Но когда у него начался конфликт в собственной семье, она его кинула. Но надо круче, наверное. Вот примерно так:

«Я присел на скамейку проверить почту в айфоне. Вдруг рядом раздался громкий жестяной треск. Я вздрогнул и обернулся. Старик в засаленной одежде вытаскивал из урны банки из-под пива, сплющивал их каблуком расшнурованных зимних ботинок – хотя на дворе был апрель – и пихал в грязный пластиковый пакет. Я вгляделся в него и вздрогнул еще раз: это был мой давний приятель, бизнесмен в области искусства: галерист и коллекционер, говоря по-старинному – маршан. Он меня тоже узнал и неохотно сказал:

– Здорово.

– Привет, – ответил я и спросил: – Это что, перформанс? – и огляделся, честно ища глазами телеоператора или фотографа.

– Хуёрманс, – плюнул он и сказал: – Жутко подлые бывают бабы!

Вздохнул и горестно замолчал.

Было бы очень невежливо – молчать в ответ. Я начал его расспрашивать. Он сначала отнекивался, но потом рассказал, как влюбился в совсем молодую художницу, хотел к ней уйти, но не решился. Как она из-за него осталась без мужа, и всё такое. Как на прощанье он купил ей квартиру, устроил выставку в Москве, выставку в Лондоне и даже – вот тут внимание! – оплатил издание книги о ней! О ее творчестве! Монографию с иллюстрациями заказал какой-то бойкой искусствоведке, заплатил немалый гонорар, плюс расходы на печать и презентацию… В общем, застолбил своей бывшей возлюбленной местечко на художественном олимпе. Вот. А потом, когда у него начались проблемы в семье, позвонил ей и сказал: “Лиза, привет. Ты дома? Я к тебе заеду буквально через час, можно?” А она ответила: “Нет, нельзя”.

– Ну и что? – спросил я.

– Ну и то, что я от тоски поехал в гости к этой Вике. Которая за мои деньги писала книжку про Лизу. Хорошая девка. Умная. Деловая, бодрая, хваткая. Мы с ней сделали еще одну галерею, пиар-агентство, и даже маленькое издательство. Понимаешь, Лиза была очень одаренная, но вот такая, легкая и безрассудная, как птичка на ветке. А рядом с Викой я чувствовал себя защищенным… Поэтому легко ушел от жены.

Он замолчал и злобно утрамбовал очередную банку.

– Я угадал? – спросил я.

– Ты угадал, – сказал он. – Все эти фирмы она забрала себе, а мне оставила шестьдесят миллионов долга.

– Долларов? – бестактно пошутил я.

– Иди на хер, – он подхватил свой мешок и пошел к следующей урне».

Не слишком ли накручено? Не слишком ли много несчастий на одного мужика?

6 мая 2018

Бунин и Моэм. У Сомерсета Моэма есть рассказ «Тайпан», об англичанине, который умирает в Шанхае. Мне он чем-то – настроем и самым общим смысловым контуром – напоминает «Господина из Сан-Франциско». Поразительно, что рассказ Моэма «Тайпан» написан в 1922 году – в том же году, в котором вышел английский перевод бунинского рассказа (сделанный, кстати, Д.Г. Лоуренсом).

Литература – едина.

7 мая 2018

Учебное задание писателю-третьекурснику. Вводные для романа:

1. У Лизы Мейнен-Болконской состоятся здоровые роды. Они с князем Андреем воспитывают сына.

2. Елена Курагина рожает ребенка своему мужу Пьеру Безухову через год после свадьбы. Еще через полтора года – второго. Они счастливы.

3. Её брат Анатоль делает предложение Наташе Ростовой – как положено, прежде всего обращаясь к ее родителям; предложение принимается; свадьба.

4. Соня, как и было договорено, выходит замуж за Николая Ростова.

5. Николай Ростов в пух и прах обыгрывает Долохова в карты.

6. Обнищавший Долохов делает предложение княжне Марье Болконской; свадьба, где веселятся Андрей и Лиза, Пьер и Елена, Наташа и Анатоль, Николай и Соня.

7. Да, и вот еще, не забыть: русские тайные агенты в 1806 г. ликвидируют Наполеона.

А теперь – пишите роман, который вам зачтут как курсовую работу.

10 мая 2018

Не читал и не буду! Мне кажется, что ироническая фраза «Я Пастернака не читал, но осуждаю!» часто употребляется уж слишком расширительно и не по делу. Одно дело – серьезный роман крупнейшего поэта, по поводу которого схлестнулись СССР и Европа, Нобелевский комитет и Союз писателей, КПСС и Итальянская компартия, Шолохов и Симонов.

Другое дело – некое массовое чтение, про которое всё ясно из аннотаций и пересказов. Неужели любой человек обязан внимательно читать «Искры соблазна» Вербены Гламурской или «Костолом-Два» Парамона Громобоева, чтобы иметь право назвать их барахлом? А кстати! Неужели все те, кто привычно считает Данте, Гете, Шиллера и Байрона великими, – внимательно читали «Божественную комедию», «Фауста», «Разбойников» и «Дон Жуана»?

11 мая 2018

Две ноги. Рифма в романе. «Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.

– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон… Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.

– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.

– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.

В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал».

Наверное, не случайна эта нога.

Потому что несколькими годами ранее:

«– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon chèr, quel regard! Une déesse!![4]4
  Ах! Какая ножка, любезный друг, какой взгляд! Богиня!! (фр.)


[Закрыть] A?»

14 мая 2018

Киноштампы. Меня сильнее всего раздражают такие:

когда советский разведчик, переодетый немцем, ходит по коридорам абвера с таким загадочно-нервно-неуловимым видом, что его должны бы арестовать на первом же КПП, но почему-то его никто не проверяет и даже не подозревает;

когда герою звонит незнакомец и говорит: «У меня есть важная информация! Мы срочно должны встретиться на 65-м километре Балалаевского шоссе, там есть разрушенная фабрика, вот там! В 23:45!» – и герой, вместо того чтобы сказать: «Представьтесь или идите на хер», а потом предложить встречу в кафе на углу, – герой вместо этого вскакивает и мчится, не сказав ни слова жене;

когда после секса обязательно закуривают с важным, многодумным и отчасти разочарованным выражением лица.

* * *

Разговор двух женщин на эскалаторе.

– Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?

– В интернете пишут.

– Ну что ты, честное слово, как старая бабка! (Передразнивает.) «В интирнети, в интирнети!» Своей головой думать надо!

21 мая 2018

«Вы написали рассказ, а читатели обсуждают не язык и стиль, не сюжет и композицию, а людей, о которых вы пишете. То есть рассматривают ваш рассказ не как литературное произведение, а как случай из жизни. Вам это приятно?» – вот такой задали мне вопрос.

Отвечаю.

Конечно, приятно. Это самая большая награда, на самом-то деле. Оставим язык и стиль критикам, а читателю нужны живые люди. Девушки влюблялись не в толстовский синтаксис и философию истории – а в князя Андрея.

Так что всё прекрасно!

23 мая 2018

Варшава. Текст и контекст. В музее – картина Яна Матейко «Грюнвальдская битва» (1878). Путеводитель сообщает: размеры 426 × 987 см, площадь – 42 кв. м, а вес 290 кг. Картину возили по городам Европы, потом поместили в музей. Во время оккупации картину спрятали в тайном подземелье. Немцы хотели ее уничтожить, назначили награду в 10 млн марок тому, кто выдаст. Нескольких человек, которые, скорее всего, знали место хранения, но не выдали, немцы расстреляли. После победы картина была с почетом возвращена в Национальный музей.

Художественная ценность этой картины, честно говоря, нулевая. Но национально-патриотическая – стопроцентная. Поэтому на нее стоит внимательно посмотреть.

Потому что картины (а также литературы) не бывает без автора и сопутствующих историко-культурных обстоятельств. Не бывает картины и книги просто хорошей или просто плохой. Скульптуры и архитектуры тоже. Насчет музыки – не знаю. Но знаю точно – плохая картина (книга) хорошего автора или плохая плохого автора – это две совсем разные вещи. Тем более что в понятие «автор» очень много всего понапихано.

28 мая 2018

Гордец. Подъезжаю с приятелем-режиссером на его машине к панельной девятиэтажке.

– Я живу в очень престижном доме, – говорит он.

– Вот здесь?

– Именно.

– А прости, что тут такого, эээ, престижного? – спрашиваю, боясь невзначай обидеть.

Он смеется и объясняет:

– Томас Манн эмигрировал из Германии в тридцать каком-то году. Геббельс ему написал открытое письмо: «Вы уехали и оторвались от немецкой культуры». А Томас Манн ответил: «Немецкая культура там, где я!» Так что вот. Этот дом очень престижный, потому что я в нем живу!

29 мая 2018

Принцип Станиславского. Он советовал актерам: «Играешь плохого человека – ищи, где он хороший, и это играй. Играешь хорошего человека – ищи, где он плохой». Это правильно, это делает образ полнокровным, картонные злодеи и карамельные праведники становятся живыми людьми.

Но к писателям, увы, это отношения не имеет. Не надо искать проблески таланта в плохой книге и, обратно, ловить блох в книге хорошей. Но это касается читателей. Я тут говорю как читатель. А критик и редактор – пусть ищут.

31 мая 2018

Услышал поразительную историю. У некоей женщины-филолога была папка с неопубликованными черновиками К. Вагинова, Н. Тихонова, Н. Чуковского, П. Лукницкого, Вс. Рождественского, В. Ричиотти, Иды и Федерики Наппельбаум и многих других поэтов. Некий коллега – внимание, дальше цитата!!! – «попросил у меня эту папку взять на время к себе домой, чтобы расшифровать материалы. Я по доброте и простоте душевной отдала ему эту папку». Это цитата из слезного письма бывшей хозяйки. Потому бывшей, что этот человек ей не отдает. Нагло говорит: «А докажи!» и всё такое.

Конечно, этот человек – «ах, негодяй!» и всё такое. Но у меня вопрос: кем надо быть, чтобы отдать такую папку на пару недель? позволить вынести ее из дома? Думаю, что, если мы сообща ответим на этот вопрос, – мы поймем, что с нами происходит уже много десятков лет. С нами как с народом и с нами как с людьми. Ах да! Ну конечно! «Глубоко порядочные люди всех меряют по себе, поэтому очень часто становятся жертвами непорядочных людей».

А не надо всех мерить по себе! Мерить всех по себе – это серьезный психологический дефект, отсутствие «механизма проигрывания ролей», неумение представить себе точку зрения партнера, предсказать его поступки исходя не из своих, а из его ценностей и установок.

Люди, которые «меряют всех по себе», – утомительны до неадекватности. Одни обрушивают на тебя горы эрудиции, цитат и иностранных слов, другие всё время предлагают выпить и пойти по бабам, третьи убивают своим фанатизмом, четвертые… ну и так далее!

8 июня 2018

Почти по Чехову: написать повесть о человеке, который по капле выдавливал из себя страх перед швейцаром, угодливость перед таксистом, неловкость перед продавцом, застенчивость перед официантом, стыд перед кассиром, боязнь дворников, благоговение перед секретарем начальника, а также – и это самое главное! – раболепие перед дамами с прямой осанкой, седой завивкой и громким строгим голосом.

11 июня 2018

День рождения мамы. Был на Ваганьковском. Ходил за водой. Увидел памятник человеку с замечательным именем и отчеством:

Насонов Ювентин Арефьевич (1931–1988).

Как это прекрасно: в 1931 году жил некий Арефий, и сына своего назвал Ювентином. Не поленился узнать – это был новомученик русской церкви, иерей, расстрелянный в 1938 году.

14 июня 2018

После премьеры фильма «Лето» и в канун чемпионата мира по футболу я должен, наконец, признаться:

1. Я ни разу в жизни (кроме фоновых случаев, типа у кого-то радио включено) не слушал Гребенщикова, Цоя и всех прочих, ни разу не был на рок-концертах и вообще не знаю, чем они различаются и вообще в чем там дело.

2. Я был на футбольном матче один раз в жизни, друзья затащили, это было в 1975 г., было дико скучно. Но при этом я иногда смотрю на ноутбуке финальные матчи всяких-разных (сам не знаю каких) чемпионатов, наслаждаясь исключительно силой ударов по мячу и нервозностью ситуации. Кто с кем играет – мне по фигу.

3. Я не смотрел ни одного фильма Кустурицы, а также «Звездные войны». Мое киноразвитие закончилось на Копполе и Чимино.

4. Я понимаю и сознаю, что всё это ужасно, стыдно, позорно, – но так уж стасовалось, так выпало. Горевать глупо, догонять поздно.

15 июня 2018

Недавно был на книжном празднике, он же – литературная тусовка.

Подумал: а хорошо бы на таких больших сборищах сделать так, что вот идешь себе по залу, а навстречу – быстрым шагом Бродский с рюмкой водки и тарелкой закуски. А встречным курсом, но не сталкивась, – худой, на ходу проливающий просекко из бокала, небритый Мандельштам. Пьет кофе смуглый крупнолицый Пастернак. На лестнице молча курит «Казбек» сильно пахнущий перегаром Шолохов. Рядом с ним Олеша – он не курит, но перегаром от него разит тоже ой-ой-ой – наверное, это их и сблизило на данной тусовке. А у стены на стуле сидит грузная пожилая дама в шали, нос с горбинкой – сами знаете кто.

Подходить к ним и разговаривать нельзя. Только любоваться.

17 июня 2018

С одной стороны, круг – это криволинейная фигура. Но с другой стороны – это многоугольник с бесконечным числом сторон. С одной стороны, художественный текст, особенно хороший, – это волшебство и обаяние, чудо соприкосновения с чем-то там, и всё такое. Но с другой стороны, он состоит из массы черт и черточек, которые и формируют это «волшебство и обаяние». То, что их много, не значит, что их нельзя выловить и рассмотреть и распознать их качество.

Фабула и сюжет, то есть сама история и как она рассказана. Антураж в самом широком смысле слова, обстоятельства времени и места. Характеры, их оригинальность и узнаваемость, включая мотивы поступков. Язык – от элементарной грамотности до стилистических особенностей. Наконец, послание, message, пресловутое «что хотел сказать автор». Каждый означенный аспект состоит из конкретных вещей, его можно разложить на составляющие, посмотреть на них как бы в отдельности, сопоставить с тем, как это делали великие или популярные авторы, – и более или менее ясно понять, что в этом тексте есть, а чего нету, что здесь хорошо, а что плохо.

Теорема 0. Если плохой художественный текст нравится не только родным и близким автора, но и посторонним людям, значит – он состоялся как таковой.

Теорема 1. Если текст нам (не) нравится, мы можем/должны смочь объяснить, почему он (не) нравится нам, то есть чем конкретно он хорош или плох.

Теорема 2. Если плохой текст нам не нравится, но нравится другим, мы можем/должны смочь объяснить, в чем тут дело. Подсказка: объяснение «потому что они дураки (пошляки, быдло, подонки, безвкусные, рабы рекламы)» – не подходит.