Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"
![](/books_files/covers/thumbs_240/fabrika-prozy-zapiski-naladchika-244380.jpg)
Автор книги: Денис Драгунский
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)
21 июля 2019
Социальная грусть.
– Полетела в Лондон и уже по дороге в Шереметьево, прямо в аэроэкспрессе, познакомилась с настоящим английским лордом!
– Ну?!?!?!
– Женат.
22 июля 2019
Архиепископ Амфилохий был человеком величайшей скромности и смирения. Он жил в маленьком домике при окраинной церкви, где занимал одну комнату, рядом с диаконом сей церкви о. Никодимом. Этот Никодим рассказывал, что владыка в свои 78 лет ездил в поликлинику на рейсовом автобусе. Прихожане не раз говорили ему:
– Владыка, мы отвезем вас на машине! Зачем вам трястись целый час в тесноте и жаре?
На что он отвечал с доброй улыбкой:
– Идите нах, дети мои!
25 июля 2019
«Говорил с Маршаком о поэтах-символистах, почти все их фамилии начинались на “б”. Брюсов, Бальмонт, Белый, Балтрушайтис, Блок.
– Да, да, – сказал он. – А Сологуб даже кончался на “б”. А Кузмин и сам был “б”» (Корней Чуковский, «Дневник», 10 июня 1959 года).
Не только символисты! Барков, Батюшков, Боратынский, Бенедиктов, Бунин, Бродский, Башлачев. Еще – Бушкин и Бахматова.
29 июля 2019
Иногда в вопросе содержится ответ. Сценарный гуру Молчанов спросил: «Если бы вы были супергениальным писателем и точно знали, что напишете шедевр, который прочитает весь мир и который останется на все времена, то о чем бы вы написали?»
Ответ очевиден:
я написал бы роман о супергениальном писателе, которому глобальный мегаинтеллект сообщил, что он точно напишет шедевр, который прочитает весь мир и который останется на все времена, – и вот он мечется по городу и по своей памяти, мучительно думая, о чем бы написать…
1 августа 2019
Необразованные люди в своем большинстве скорее любопытны, чем равнодушно-тупы. Им интересно, как это на самом деле, что наука говорит, и всё такое прочее. А вот если умный и образованный человек вдруг натыкается на сложные рассуждения более образованного и, возможно, более умного – он раздражается и кричит: «Проще надо выражаться!»
Тяга к простоте – это желание, чтобы твои собеседники – да и вообще все вокруг – были глупее, темнее тебя.
Но тут речь идет именно об умственной простоте. С художественной простотой, кажется, всё наоборот. Всем нравятся кудри и локоны стиля.
6 августа 2019
Мне часто говорят, что у меня совсем нет положительного героя. Что я пишу о людях – мужчинах и женщинах – весьма неприятных: иногда подлых и жестоких, часто злых, неумных и пошлых и почти всегда – о себялюбивых, холодных, жадных, недобрых, не умеющих любить, щадить, прощать, помогать, и всё такое.
Да, насчет моих персонажей – всё так.
Но упрек тем не менее несправедлив. Положительный герой в моих рассказах есть, и он нарисован весьма рельефно и убедительно.
Этот герой – мои читатели. Люди добрые и умные, трезвые и нежные. Способные понять то, что я показываю, о чем рассказываю. Способные увидеть пошлость и злобу жизни, ужаснуться ей и заплакать над нею.
9 августа 2019
Чехов отвечал на все письма. Когда его спрашивали, почему он тратит на это столько времени (собрание его писем составляет 12 томов), он объяснял:
– В гимназии у меня был учитель, которого я очень любил и уважал. Однажды в городском саду я увидел его, подошел и раскланялся с ним, а он сделал вид, что меня не замечает… Вот с тех пор я отвечаю на все письма.
Чехов жил в очень суровой семье. Мальчиком торговал в отцовской лавке. Пел в церкви по приказанию отца. Не раз бывал наказан.
Это я к чему? Это я вот к этому: «Поймите, в детстве его недолюбили, и поэтому он стал мстить всему миру!» Каждый сам распоряжается своим травматическим опытом.
13 августа 2019
Михаил Григорьевич Львовский, который сейчас наверняка пребывает в раю за песню «На Тихорецкую состав отправится», говорил мне, начинающему драматургу:
– Нельзя нарочно выжимать слезы из зрителя. Не надо, чтобы в пьесе была брошенная женщина с больным ребенком. Ослепшего художника тоже не надо.
Я в уме продолжил: оглохший композитор, безрукий скульптор… что там еще? Донжуан, которому соседский бультерьер отгрыз сами знаете что. Дегустатор духов с перебитым в драке носом. Чтец, которому любовница в порыве страсти откусила язык… Кто там еще?
Цинизм, конечно. Но всё равно смешно.
15 августа 2019
Мудрость Чехова:
«Если в первом акте на стене висит ружье, но никто из актеров стрелять не умеет – лучше снять его в антракте; всё равно зрители ничего не заметят».
«Люди обедают, только обедают, а между тем среди поваров и горничных разыгрываются целые драмы».
«Краткость – сестра таланта, но мачеха гонорара».
«Нужны новые формы, но если платят больше 30 коп. за строку, то пусть останутся старые».
«Написав рассказ, надо сразу вычеркнуть начало, потом середину, потом конец и спокойно идти в бильярдную».
16 августа 2019
Разговоры на скамейке у моря.
Он (мечтательно). А вечером мы будем чай пить с деревенским хлебом, сыром и медом!
Она (со стоном). Господи, да мы только что из кафе!
Он (недоуменно). Ну и что?
Она (в глухом отчаянии). Да я наелась как удав, я сыта до упора…
Он (ласково). Это скоро пройдет!
20 августа 2019
Нас мало. Нас, может быть, я один.
А может быть, вовсе никого.
* * *
«Двадцатое августа, вторник». В 1982-м я написал сценарий под таким названием. Сюжет: женщина по какому-то срочному делу приезжает домой с дачи, где она с дочерью-подростком и свекровью проводит отпуск, а муж в эти дни в Москве. Входит в квартиру. Мужа нет дома – он, судя по всему, вышел в магазин. На столе разложены бумаги. Она видит, что муж составляет «отчеты» о поведении сослуживцев. То есть он – стукач, агент или как это называется. Она тут же покидает квартиру, ничем себя не выдав.
Муж так и не понял, почему она ушла от него. Ничего не понимает и дочь этой женщины, которая любит папу, и ее мама, которая очень привязана к зятю…
В сценарии много интересных персонажей – например, престарелый актер немого кино: фрагменты немых комедий вставлены в ткань сюжета.
Когда я показал синопсис (тогда это называлось заявка) знаменитой Валерии Павловне Погожевой, редактрисе Киностудии им. Горького, она сказала: «Немедленно убери про стукача, иначе вообще разговаривать не о чем». Пришлось вывернуться и сделать так, что женщина поймала мужа на измене, причем он этого не заметил. Тихо открыла дверь своим ключом – а муж в это время принимал душ, а в спальне непробудно дрыхла натрахавшаяся и, очевидно, пьяная девица.
Помню, что этот сценарий хотел поставить как пьесу Ион Унгуряну, и чтоб героиню сыграла Чурсина. Она прочитала, ей понравилось, вроде бы хотела сыграть. В общем – хотели-хотели, да и расхотели. Сценарий был неплохой. Там были прилично написанные страницы. Можно было сделать из него хотя бы повесть. Но примерно в 1992 году я отнес его на помойку вместе с двумя десятками других своих сценариев и пьес.
Почему я об этом вспомнил? Да так. Сегодня же двадцатое августа, вторник.
22 августа 2019
Дети империи. Саулкрасты, под Ригой. Вчера мы с Олей заходили в магазин купить кое-что из еды. На кассе стоит прекрасная латышка лет шестидесяти с небольшим. Красивая униформа, хороший маникюр, идеальная укладка каштановых волос. Большие изящные очки. Говорит по-русски безукоризненно в смысле грамматики и лексики, но с сильным акцентом (так когда-то говорили иностранцы в советских спектаклях). Вежлива, улыбчива. На прощание желает приятного вечера.
Вышли.
– Экая дама, – говорю я. – Два мира, два кассира!
– Один мир, на самом-то деле, – говорит Оля. – У нас с ней общее детство. Смотри, она, наверное, пятьдесят пятого года. Значит, училась в советской школе. Была пионеркой, скорее всего. Читала про Тимура и его команду. Писала об этом сочинение. Проводила лето в пионерских лагерях. Возможно, ездила в Артек. Стояла на линейке, поднимала флаг. Участвовала в конкурсе отрядной песни. Смотрела «Гусарскую балладу», «Кавказскую пленницу» и про Штирлица. Потом, наверное, вступила в комсомол.
– И это не помешало ей войти в НАТО, ЕС и зону евро, – сказал я.
– Как видишь, – сказала Оля.
23 августа 2019
«Семья Тибо». О свойствах власти. Когда-то совсем давно, лет сорок назад, я услышал от одного нашего прекрасного кинорежиссера: «Если бы я вовремя прочитал роман “Семья Тибо”, я прожил бы совсем другую жизнь – хорошую, умную, добрую».
Конечно, я тут же взялся за эту книгу. «Нобелевский» роман француза Роже Мартена дю Гара – огромный, вязкий, утягивающий в трясину мелких подробностей и дотошных описаний – показался мне умным, интересным (о, это спасительное слово! «Вы прочитали мою книгу?» – «Да». – «Ну и как вам?» – «Очень, очень интересно!») – но, разумеется, неимоверно скучным. «О, таинственная скука великих произведений искусства», – как писала Марина Цветаева.
Но что-то неясное, но влекущее – оставалось в памяти, и несколько лет назад я перечитал этот роман – не весь, а первые три части, кажется – с экрана компьютера. Тот же результат. Интересно, иногда затягивает, иногда утомляет, но все-таки остается загадка: о чем это всё, зачем это всё? Ну не принимать же всерьез советское предисловие – «роман о становлении личности в условиях буржуазного лицемерия перед Первой мировой войной»!
Здесь, в Саулкрастах, я нашел «Семью Тибо» на полке книгообмена в маленьком холле перед туалетом, между библиотекой и кафе. Только первый том, из «Всемирной» серии. Взял с собой. Вчера раскрыл и зачитался.
Хотя, конечно, так писать сегодня нельзя, и читать порою смешно. Все эти высокие костистые лбы, к которым прилипли черные пряди волос, эти пылающие глаза, чувственные губы, волевые рты, каменные челюсти, пышные плечи, выглядывающие из кружевного пеньюара; эти бесконечные вздохи, крики, рыдания, молитвы, истерики, судороги, лихорадки, испарины; эта пылкая дружба и этот напыщенный гнев.
Так уже не пишут – потому, что так себя не ведут.
Однако о чем книга?
Очевидно, я редкостно тупой читатель. Ну или у меня не было в друзьях хорошего критика. Поэтому дошел только на третий раз.
Эта книга – о власти.
Но не о власти государственной, не о ее коридорах. Это книга о той власти, которая пронизывает, пережевывает и проглатывает весь мир. О власти отца над детьми, о власти кюре над прихожанами, воспитателя над учениками, директора над воспитателями, католиков над протестантами, протестантских пасторов над своими духовными чадами; о власти врачей над пациентами, хозяев над работниками, кредиторов над должниками…
О власти мужчины над женщиной. Не только о семейной власти мужа и отца детей, но и вне семьи, в ситуации адюльтера – о сексуальной власти энергичного самца над своей любовницей, одной, другой, третьей, над горничными и прачками, которых он походя дерет, а они отдаются ему с фатальной покорностью.
Но и о власти хищных, ловких, жадных до денег женщин над своими безвольными любовниками, которые обкрадывают свои семьи, закладывают имущество своих жен (без малейшего сомнения, они же в своем праве «главы семьи», который безраздельно распоряжается домашними финансами).
Роман о самой идее и принципе власти. О раковой опухоли власти одного человека над другим – не в армии и не на службе, а вот так, в быту, каждый день и каждый миг.
Непрекращающийся оргазм власти. Мастурбация власти, скорее так.
Как говорил по сходному поводу Алексей Федорович Лосев: мерзкие, низкие души, относительно которых невольно признаешь Первую мировую войну не только справедливой, но еще и мало достаточной.
Хотя читать эту великую книгу я никому не рекомендую. Вязко, скучно, старомодно и стилем, и манерами героев.
* * *
Цифры и сокращения. Перечитывая «Семью Тибо» в переводе прекрасного Мориса Ваксмахера (вспомнил его туманно: кажется, он прихрамывал?), я вдруг заметил такую занятную старомодность: «г-н Тибо», «г-жа де Фонтанен». Такие сокращения я видел у русских авторов XIX века, у Чехова, напр.
А также «напр.», «и проч.», «etc.», «и т. п.» – и т. п.
Мне это казалось глупым и смешным, особенно в речи героев. Да и в авторской речи тоже. Мне не нравилось, когда писали «в 1892 г.» – вместо «в (тысяча) восемьсот девяносто втором году». У Льва Толстого еще круче. Кознышев в «Крейцеровой сонате» говорит:
«Мучаются 0,99 наших мальчиков»; «Если бы 0,01 тех усилий»; «Со мной, да и с 0,9, если не больше». «Так делается в роде человеческом в 0,99 его части. Только в 0,01 или меньше…» и так далее.
Почему мне это странно? Потому что я хочу знать, как герой это говорит. Неужели Кознышев говорит «ноль целых девяносто девять сотых»? Или «ноль запятая девяносто девять»? Скорее всего, он говорит «девяносто девять процентов».
Зашифровка устной речи в письменную ради обратной расшифровки в устную выглядит нелепо. Никто ведь не говорит словами «г-жа Фонтанен в 0,99 случаев». Странно.
* * *
Литературный этикет. Чехов заметил, что есть слова, которые может говорить герой, но не может – ну, скажем так, не должен – говорить автор.
Авторская речь – при всех ее индивидуальных особенностях – должна быть более «литературной», менее «устной». Если, конечно, автор сам не является в виде героя, этакого приблатненного или малограмотного рассказчика. Но это весьма редкое явление. В 99 % случаев автор – это автор, а герой – это герой. И они говорят чуточку по-разному.
Герой может сказать о девушке: «Балдежная чика, ножки супер!» Но вряд ли можно начать рассказ так: «В комнату вошла балдежная чика с суперскими ножками». Но бог с ним, с жаргоном и прочими разнузданностями.
Кажется, есть вполне вроде бы нормальные, литературные слова, которым не место в авторской речи. «Харизма», «бифуркация», «энергетика» (не в значении ГЭС, ТЭЦ и ЛЭП, а в значении «таинственная сила») и т. п.
24 августа 2019
О «сказовой манере повествования». В «сказовой манере» автор резко отделяет себя от рассказчика. Резче, чем Достоевский с его «хроникерами», резче, чем Чехов в «Скрипке Ротшильда».
Но не просто рассказ от первого лица. Ни «Бесы», ни «Шерлок Холмс», ни «Жизнь Арсеньева» не являются «сказами». Почему? Потому что Хроникер, Ватсон и Арсеньев принадлежат в общем к тому же социальному и культурному кругу, что и авторы.
«Сказ» – это повествование как бы «от первого лица, с которым автор не имеет ничего общего». Классический пример тут – Зощенко. Его часто называли пошляком, потому что путали автора с рассказчиком.
В «сказовой манере», как правило, нет местоимения «я». Но оно угадывается – хотя бы тем, что стиль резко отличается от некоей общепринятой литературной нормы, которая четко ощущается читателем. Например:
«Был такой Колька Николюкин, на втором этаже у них квартира была. Большая, если хотите знать, четыре комнаты и два балкона. Папаша какой-то железнодорожный генерал, если кто интересуется. Мамаша на пианине играла, из окна слыхать. Колька человек был хороший, но рыжий наполовину. Вот ведь дела – если с переду, от челки до макушки, то полный причесон-аля-нормаль, темно-русый шатен, отдающий в брюнета в районе ушей. А с заду, с затылка то есть – рыжий, прости господи, как клоун в цирке. Ребята в школе над им смеялись, а он их бил. Сильно, хотя правильно: а ты не дразнись! Ну а в остальном ничего себе. Мужик как мужик. Но пьющий. Но не каждый день. По пятницам и субботам. Но зато сильно! Как правило, с дракой».
Обычно «сказ» бывает снижен относительно нормы.
Было бы забавно написать рассказ в «изысканно-высокой сказовой манере». Например:
«Во втором этаже обитала семья НН, люди образованные и хорошего достатка. Папаша служил по железнодорожному ведомству и к сорока пяти дослужился до путейского генерала; мамаша владела французским и мило играла на фортепьяно, окончив одно из лучших музыкальных училищ столицы, но не работала ни дня, посвятив себя дому и детям – вернее сказать, единственному отпрыску сей фамилии, Николеньке. Однако оный Николенька явился истинным несчастием прекрасного семейства. Уже с первых школьных лет наставники были поражены его буйным нравом. Он не знал удержу в забавах и ссорах, отчего друзья скоро стали сторониться его. Доктора говорили, что это игра природы – недаром у него волосы были двух цветов…»
Но это будет «сказ» только в том случае, если удастся показать: автор как бы поднимается на цыпочки, тянется к уровню своего рассказчика, изображает из себя аристократа и умника – и в результате получается смешно. Однако вряд ли какой-нибудь автор на это согласится. Гордость не позволит!
25 августа 2019
От рижского таксиста услышал чудесное слово: «ульманка». Ударение на «у». Аналог нашей сталинки. Солидные комфортабельные дома, с просторными квартирами, высокими потолками, построенные в 1930-е годы, при Ульманисе.
«Россияне любят ульманки, – говорил он. – Потому что сталинок в Риге почти что нет. Ну вот разве на Вальдемара…»
27 августа 2019
Эвфемизмы. То ли тут древнее мистическое желание заклясть зло, то ли стремление во что бы то ни стало показать свою образованность? Раньше говорили: «рак». Потом – «онкологическое заболевание». А теперь – «у него онкология». Ладно, понятно, не хочется лишний раз произносить страшное слово, которое еще поколение назад означало смерть. Хотя онкология – это не болезнь, а отрасль медицины. Слышал и «наркология» вместо «наркомания». А недавно читаю: «Психиатрия – не приговор!» (имеется в виду душевная болезнь).
Наверное, скоро вместо «он сел в тюрьму» будут говорить «у него юриспруденция».
30 августа 2019
Навыки диалога. Полезные ответы.
– Нам надо серьезно поговорить…
– Не надо! У меня сейчас очень веселое настроение!
– Только, пожалуйста, не волнуйся…
– Это еще почему? Хочу – и волнуюсь!
– Сядь на стул…
– Я лучше сразу лягу. А ты давай рядышком!
– Я больше не могу лгать тебе…
– Ну ты уж как-нибудь постарайся!
2 сентября 2019
На сайте Livelib.ru прочитал рецензию на «Пианистку» Эльфриды Елинек:
«Эта книга была тяжелой. Мрачной, мерзкой, отвратительной, бесчеловечной, грязной и ужасающей. С одной стороны, она написана действительно хорошо. Но с другой – изображаемый объект настолько мерзкий, что поставить высокую оценку рука не поднимается… Пройти через это и не ощутить на себе влияние этой тлетворной, болезненной, мучительной озабоченности практически невозможно. После этой книги хочется помыться. Завернуться в пушистый розовый плед и включить мультики, тиская кота и попивая сладкий до безоб-разия какао с зефирками».
Мне эта рецензия показалась мерзкой, отвратительной, бесчеловечной, грязной и ужасающей. Поскольку рецензент считает, что литература – это вкусняшка. Пироженка с зефиркой.
«Дорогие студенты! В произведении Пушкина “Евгений Онегин” содержится описание дуэли и смерти талантливого юноши, история неразделенной любви и призывы к терроризму. Если для кого-то из вас эти моменты являются оскорбительными или вызывают тяжелые воспоминания, вы можете отказаться от чтения и заменить это кулинарной книгой для веганов».
4 сентября 2019
В одном большом иностранном городе процентов 20 населения были богатые. А остальные 80 % – бедные, ну или так-сяк, едва-едва над уровнем нужды. И в этом городе издавались две большие городские газеты.
Одна – называлась «Новости» – была левая, то есть выступала в интересах бедных. За повышение зарплат, бесплатную медицину, социальные лифты, высокие налоги на крупные состояния, и прочая социал-демократическая повестка.
Вторая газета – под названием «Время» – была правая. Она выступала за снижение налогов для крупного бизнеса, за платное образование, и вообще – кто смел, тот и съел, слабакам здесь не место, ну и прочая праволиберальная повестка.
Но вот что интересно. Правая газета «Время» имела очень большой тираж и большой успех. А вот левая газета «Новости» ей сильно уступала в популярности. Как такое могло случиться в городе, где 80 % (четыре пятых) населения были бедны?
Ответ прост: правая газета «Время» была цветная, с большими красивыми и качественными фотографиями. А левая газета «Новости» – черно-белая.
Это истинное происшествие, если кому интересно. Но массовый читатель везде ведет себя примерно так же. Это человеческое. Даже слишком человеческое.
13 сентября 2019
Новосибирск. В гостинице. Говорят, что сериалы заменили собою романы. Наверное, таков объективный ход вещей. Но есть одна тонкость. Ах, если бы джентльмен из соседнего номера с полуночи до половины пятого утра читал роман! Но он с полуночи до половины пятого утра смотрел сериал.
14 сентября 2019
Увидел смешную опечатку: «Пока смерть не различит нас». Хотя ничего смешного. Чистая правда. Пока мы живы, мы копошимся, как какая-то квашня. Пшенная каша. Или еще мельче: манная.
А стоит умереть: «Ах, это был такой человек! Уникальный! Единственный в своем роде! Помните, как он?.. Вечно будем носить в сердце! Никто его нам никогда не заменит!» Так что вот. Живем как однородная масса. Пока смерть не различит нас.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.