Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"

8 ноября 2019

Литературные страдания. «Господин сочинитель! – пишут мне. – У вас, конечно, неплохие рассказы, стиль-фабула и всё такое, но вот с героями как-то слабовато. Какие-то они все потерянные, неуверенные, мелкие, бесцельно и бессмысленно живущие. Желания у них какие-то приземленные, планы не масштабные, а то и вовсе нет никаких планов: так, день да ночь – сутки прочь, мелкие карьерки, мелкие интрижки… Где сильные люди, готовые ради большого дела на серьезные усилия и жертвы? Где ученый, не спящий ночей в лаборатории и дающий отпор карьеристу и плагиатору? Где судья, стоящий на страже закона? Где ваш брат писатель, который борется за правду искусства или за судьбу молодых талантов? Где государственный муж, который?.. Ну и так далее. А любовь? Где любовь страстная, самоотверженная, готовая на труд и жертву. Одним словом – где герой? А не эти ваши шерочки с машерочками?»

Ах, дорогие читатели! Я и сам тоскую о герое. Повторю за Гоголем: как приятно «изображать характеры большого размера: там просто бросай краски со всей руки на полотно, черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ, – и портрет готов».

Но нет сейчас таких персонажей в жизни. А литература, ежели это не пропаганда или упертая массовуха типа «Безглазый против Однорукого», все-таки худо-бедно отражает жизнь. Не хочет, а отражает. Так уж она устроена.

А и то верно: где большие, сильные характеры нашей эпохи? Где ее герои? Ну не миллениалы же, которые не то что вокзал, телеграф и банк – телефонную трубку взять боятся.

Гоголь, который писал в 1830–40-е годы, попал в такую прогалину эпох: декабристов уже вывели под корень, а народовольцы еще не появились. Чехов тоже: в 1880–90-е годы народовольцев уже пересажали, а эсдеки с эсерами еще о себе не заявили. Тоска и болото. Торжество маленького человека с его маленькими желаниями и небольшим счастьицем. Вот и сейчас примерно такая же история, такие же времена, такие же люди.

Извините, дорогие читатели! Других героев у меня для вас нет.

9 ноября 2019

Литературные страдания продолжаются. Похороны жанра. Я люблю хорошие тексты. Вне жанра и даже вне рода: то есть то ли это эпос, то ли – лирика. Всё можно, если это хорошо. Но! Но все-таки нужна честная надпись на упаковке. Не надо продавать утюг за кофеварку.

Поэтому я иногда пребываю в тоскливой двойственности. Мне нравится текст, получивший приз как лучший русский роман года. Но я знаю (и все «присуждаторы» знают тоже) – что не роман. В крайнем случае повесть. Но текст милый. Но не роман. Но за три. Но вчера. Хотя не смешно.

Мне еще более симпатичен текст, получивший приз как лучшее стихотворение года. Но это проза типа лирического эссе (розанов-тургенев), нарубленная в виде верлибра.

Конечно, жанр как концепт устарел. Наверное. А может быть, и нет. Если на кроссовках написано «сапоги», а на бургере «филе миньон» – не верь глазам своим.

10 ноября 2019

Москва – город маленький и очень литературный. Выходим с Еленой Шубиной с передачи «Книжное казино», прошлись немного по переулкам, подходим к метро «Кропоткинская», а навстречу сразу два писателя, и оба хорошие – Евгений Чижов и Андрей Филимонов.

И в тот же миг одна моя знакомая звонит и спрашивает:

– Слушай, что-то лень гуглить, как настоящее имя Агеева, который «Роман с кокаином»?

17 ноября 2019

Мне надо было что-то написать о своих снах. О сновидениях то есть. Открыл новый файл. Написал в начале страницы большими буквами: О СНАХ. Пошел на кухню, глотнул чаю. Вернулся. Взглянул на экран компьютера. Удивился:

– Что за хрень? Что такое «о чакс»? Что я сказать-то хотел?

18 ноября 2019

Люди, которые просят мелочь (не хочу называть их нищими или попрошайками), вдруг стали очень вежливы, подчас даже изысканно: «Вас не затруднит дать мне немного денег, буквально рубль… О, я вам весьма признателен».

И даже: «Не соизволите ли оказать содействие? чувствительно вам благодарен!»

Или это только в нашем районе? Университет, сами понимаете.

23 ноября 2019

Хуже театра бывает только кино. А хуже кино – фильмы по телевизору. А хуже телевизора вообще ничего не бывает. Правда, некоторые говорят, что реальность – еще хуже. Не знаю, не смотрел. Пока вот YouTube выручает.

28 ноября 2019

Нашу литературу губит серьезность, чрезвычайная насупленность. И в этой насупленности стушевывается любая самая головокружительная фабула, как, например, фабула «Карамазовых». Там ведь фабула абсолютно гениальна. Но я дерзну себе представить, что если ее избавить от легенды о Великом инквизиторе, от разговоров за коньячком со Смердяковым, от многословных излияний Ивана, то это было бы очень здорово. Осмелюсь предположить, лучше! Потому что всё философское содержание этой великой книги уже впаяно в ее фабулу, во взаимоотношения героев, в их характеры. Философия там прекрасно видна, без громоздких словесных экспликаций. Или «Бесы», например, – странное сочетание головокружительной фабулы с занудным изложением. Потому что русский писатель обязательно хочет сначала исповедоваться, а потом проповедовать. Эта исповедь-проповедь в одном флаконе с фабулой выдает совершенно дьявольскую смесь, которую мы называем «великий русский роман». В результате мощная фабулистика русской литературы скрылась за исповедью-проповедью. В этом смысле нужно учиться у Пушкина, потому что «Пиковая дама», или «Капитанская дочка», или «Барышня-крестьянка» – там нет этой тягомотины. Кстати, из нынешних умелец фабулы – Дмитрий Быков, и ему, кажется, удается выбраться из-под глыб исповеди-проповеди.

2 декабря 2019

Загадка первой фразы. О читательской асимметрии. У меня никогда не бывает так, что книга захватывает с первой фразы, и я сразу понимаю – передо мной нечто замечательное или как минимум хорошее. Потому что самая блестящая в смысле ритма и энергии первая фраза вполне может оказаться фантиком на пустышке, яркой этикеткой, налепленной на какое-то нелепое изделие. Мне всегда надо пробиться через две-три-пять страниц, чтобы понять – стоящая книга или так себе. Но при этом бывает так, что первая фраза меня сразу убеждает, что текст – так себе, читать не надо (если специально не просили).

То есть плохой текст я могу распознать сразу, а хороший – нет.

6 декабря 2019

Арифметика. Людей ЛГБТ около 10 % в населении. Некоторые считают, что меньше. Хорошо, ладно, 7 %. Или 5 %. Пускай даже 3 %!

Любимый аргумент: «Ну зачем же о них писать прозу, снимать кино или ставить спектакли? Их же так мало! По сравнению с остальным населением!»

Тут два чисто арифметических момента. Во-первых, среди всех книг, фильмов и спектаклей – доля произведений о ЛГБТ значительно меньше их доли в населении.

Второе еще интереснее. Богачей, кинозвезд, рейнджеров, королей, бродяг, сыщиков и детей, которых подменили в роддоме, – в населении вообще совсем чуточка. Меньше одного процента в сумме! Однако большинство книг, фильмов и спектаклей – именно о них.

Но стоит появиться чему-то о ЛГБТ – тут же со всех шкафов раздаются крики о «засилье этой темы» (именно со шкафов – моралисты всех стран обожают залезть на шкаф и оттуда смотреть в окно напротив, ибо иначе ничего не видно).

8 декабря 2019

Ко мне обратилась женщина на улице:

– А вы, случайно, не знаете…

– Знаю! – перебил я, не дослушав.

– Точно? – удивилась она.

– Точно, точно, – успокоил я ее.

– Ну вот как хорошо! – обрадовалась она и пошла своей дорогой.

9 декабря 2019

Маленькие секреты большого жюри. Наталья Зимянина опубликовала «Памятку для членов жюри музыкальных конкурсов». Как оценивать игру. В левой колонке – «Завалить». В правой «Вытянуть на премию». Примерно так:

однообразно – цельно

сухо – строго

вульгарно – эмоционально

поспешно – на одном дыхании

непродуманно – импровизационно, и т. д.

* * *

Это прекрасно подходит и для литературы. Для рецензий, отзывов и бесед в кулуарах.

Вот, например:

увязая в ненужных – мастерски описывая детали

подробностях

вяло и апатично – неторопливо и бесстрастно

претенциозно – оригинально

стилевая мешанина – полифоническая проза

раздражающие – игра с потоком времени

анахронизмы

витиевато – изысканно

заумно – философично

заимствования на грани – постмодернистские центоны

плагиата

грубая похабщина – смелый эротизм

стендаперский юморок – горькая сатира

надрыв в стиле шансона – истинно народный лиризм

плоское морализаторство – твердые нравственные ориентиры

банальные декларации – четкая авторская позиция

многословен, как – чувствуется школа Марселя

Анатолий Ананьев Пруста

20 декабря 2019

Мини-книжка, размер чуть больше сигаретной пачки. Серия «Классики за 30 минут». Ф.М. Достоевский. 510 страниц. Четыре романа, одна повесть, один рассказ. О каждом произведении: история создания и анализ, краткий пересказ, ключевые сцены. На «Бесов» ушло 80 мини-страничек, на «Братьев Карамазовых» – 40. Показал эту книжку знакомой литературоведке.

– Лучше никак, чем так! – сказала она.

– Лучше так, чем никак! – сказал я.

Она засмеялась очень саркастически. Доктор филологических наук все-таки. Но я уперся. Я уверен, что лучше хоть так, чем совсем никак.

22 декабря 2019

Прочитал: «Русский интеллектуальный класс в XIX веке в кратчайший срок создал великую культуру». Меня одновременно и смутило, и горько позабавило вот это советское «в кратчайший срок». Так и видишь бригаду «Пушкин-Чехов», которая в кратчайший срок, за какие-то 75 лет, создает великую культуру, не имея в историческом багаже ни Гомера с Вергилием, ни Алкея с Горацием, ни Роланда с Нибелунгами, ни Расина с Корнелем, ни Чосера с Шекспиром – буквально ничего. Не говоря уже о Платоне, Канте, Локке, Гоббсе и разных Дидро и Д’Аламберах. Подхватили достижения Байрона, Вальтера Скотта, Диккенса и Бальзака – и шандарах: вот вам великая культура! Сто поколений за три!

С одной стороны, это приятно, конечно. Чувство законной гордости, и всё такое прочее.

С другой стороны, мне кажется, что всё сделанное «в кратчайший срок» – непрочно и разлетается от первого же дуновения суровых, пардон, ветров, извините, истории. Как разлетелись построенные в кратчайший срок индустрия, образование, здравоохранение.

Что касается культуры, то ее судьба тоже оказалась незавидна. Мизерные тиражи литературных журналов плюс адски высокие цены на приличные спектакли…

23 декабря 2019

Часто встречаю людей, которые знают много, думать не привыкли; любят страстно, дружить не умеют; аппетит зверский, но всё мимо рта.

Это еще чаще встречается в литературе и искусстве: пишут хорошо, сочиняют плохо; живопись занятная, рисунок никудышный; искренности через край, мастерства ноль.

24 декабря 2019

Диалоги девяностых. Знакомая журналистка рассказывала:

– Меня пригласили выступить на Би-би-си. Прислали машину, привезли, я минут пятнадцать поговорила в микрофон, мне дали пятьдесят долларов и отвезли домой. Гордая, приезжаю, говорю сыну-старшекласснику: «Вот, за час заработала полсотни долларов». А он мне: «Мам, ну ты прямо как валютная проститутка!»

Я говорю:

– Ну ты ему, конечно, дала по морде?!

– Нет, что ты! Это же он с уважением!

* * *

Старый вопрос: должен ли журналист брать интервью у того (делать «беседу» с тем), чьи взгляды он не разделяет, более того – чьи взгляды ему глубоко противны?

Ответ, я думаю, простой.

Если тут интересы дела – то да, безусловно. Например, важную премию получил поэт, который мне страшно не нравится, а я единственный литобозреватель в газете. Но просто мило побеседовать со сталинистом, врагом свободы и демократии – дабы узнать, что он думает об истории страны, русской литературе и семейной морали, – то, конечно же, не надо. Мне так кажется.

30 декабря 2019

«Охота за “Молодой гвардией”». Не удивлюсь, если в обозримом будущем появится книга с таким названием. Зеркальная версия знаменитого документального романа Фадеева, который проходили в советской школе с 1950 по 1985 примерно годы.

В этом романе, исторически детальном и психологически подробном, ну прямо как у Литтелла, будет рассказано не о Кошевом, Тюленине и Шевцовой – а вовсе наоборот: о следователях, немцах и коллаборантах. Об эсэсовцах Ренатусе и Шредере, а главное – о «наших» Орлове, Черенкове и Стаценко и других, о Громове, Кулешове и Почепцове (заодно и выяснится, кто был этот последний – предатель или внедренный сыщик).

Они будут описаны во всей полноте своего существования, с женами и детьми, с заботами о работе и заработке. Со стариками-родителями, с обедом и сном, и даже с любовью, и конечно, с размышлениями о завтрашнем дне, о собственной судьбе и судьбе России.

О том, как начальство ставило задачу, а они ее выполняли. И не всякий раз с натугой и неохотой. Поскольку жизнь в городе только-только стала налаживаться, а тут на тебе – какие-то диверсанты!

А кто-то из читателей и критиков понимающе вздохнет: «Что поделать, у этих людей своя правда…» Повторяю: я этому не удивлюсь. Увы.

* * *

«У каждого своя правда». Но самая страшная, безжалостная, непреклонная и стальная – это так называемая «правда маленького человека». Того человека, которому не до высоких идей и дальних целей. Ему надо кормить семью. Для этого ему надо жить и ходить на работу.

Ради этого топятся котельные и ходят поезда. Маленький человек вовсе не собирается «спасать город и горожан», которые погибнут, если потухнут котельные и остановятся поезда. Он просто ходит на работу, потому что дети маленькие, жена беременна, старуха-мать болеет.

Но ради этого же совершается масса предательств и даже убийств. Не потому, что маленькому человеку надо кого-то предать или убить. Ему просто надо жить и работать, потому что дети маленькие, и т. д.

Поэтому спорить с ним невозможно, да и не надо. Нельзя заставлять его рисковать своими детьми, своей женой, теплом своего гнезда.

Но в этой чисто человеческой, жертвенной теплоте к своим близким есть что-то мохнатое, клыкастое.

2020

7 января 2020

В силлаботонике, да еще в рифмованной, можно обойтись без сюжета и без ясного (глубокого, оригинального и т. п.) смысла. То есть как бы даже без содержания. Форма – особенно красивая, отточенная, изощренная – сама становится содержанием, как в архитектуре или в музыке. Прямо по Гегелю («Малая логика», § 133).

А вот в верлибре без свежих интересных мыслей, без новых чувств или незаурядного сюжета (а не просто «я один, мне тоскливо, снег-метель, по улице едет трамвай») – не получается. Архитектура без конструкции и функции, то есть дрова.

Говорят: «А как же на Западе? Там давно сплошной верлибр!» Во-первых, не так уж давно – менее ста лет. Но главное – нам Запад не пример. У них там конституции с XVIII века. А университеты вообще – с XII по середину XV шестьдесят штучек университетов работало на вашем гребаном Западе, а нам еще 200 лет было ждать Ломоносова.

Возможно, институциональная прочность жизни на Западе допускает и даже стимулирует некую развинченность поэтической речи. Checks and balances.

Это лишь мимолетная мысль. Однако мне она интересна.

17 января 2020

Часто повторяют: «Воспитанный человек – это не тот, который не прольет соус на скатерть, а тот, который не заметит, если это сделает кто-нибудь другой». При этом ссылаются на Чехова. Дескать, Чехов так писал и думал.

Да, эта фраза – из рассказа Чехова «Дом с мезонином». Но это говорит не рассказчик и уж точно не автор, а совсем другой человек (сосед Белокуров), по всем описаниям полный дурак и разиня. Глупый и никчемный человек изрекает какие-то пошлости, а мы их повторяем, освящая именем Чехова?

Еще о воспитанных людях. Отец рассказывал: Юрий Олеша и Виктор Ардов в первый раз познакомились и сели в ресторане выпивать. Оба они говорили, сильно картавя.

Олеша выпил рюмку и громко рыгнул.

Ардов сказал:

– Спасибо, что не насг’али!

Олеша ответил:

– Г’ано г’адуетесь!

24 января 2020

Выставка «Художники, которых мы не знали».

В Третьяковской галерее стартовал большой международный проект при участии крупнейших музеев мира.

В первом же зале нас буквально опрокидывает огромное (3,7 × 5,4) батальное полотно Ренуара «Битва при Седане», в окружении наивных и романтичных обнаженных русских красавиц Левитана.

Следующий зал посвящен нежным лирическим пейзажам Веласкеса, Домье и Родена.

Далее идет большая ретроспектива Марка Ротко времен его увлечения Лактионовым – тщательно выписанные, освещенные серебристым светом, падающим непременно слева, портреты крупных политиков и капитанов американской индустрии заставляют вспомнить Вермеера.

Сам Вермеер на этой выставке представлен «Мучениями святой Бригитты». Болезненные фантазии голландца оттеняются спокойным и широким, исполненным жизненной правды мазком «Капитанов королевской гвардии» кисти его земляка Босха.

Привлекают внимание пейзажи Сахары и Аравии, мастерски выполненные Айвазовским, и жанровая сценка Верещагина «В родильном отделении земской больницы».

Завершает выставку серия гиперреалистических портретов Малевича «Политбюро ЦК ВКП(б)», продублированных мраморными бюстами работы Даниила Хармса.

Рекомендуем заранее приобретать билеты на сайте музея!

26 января 2020

Masshtab lichnosti. В который раз читаю, что в писателе особо важен масштаб его личности. Правда, не всегда понятно, о чем речь. Можно попытаться понять путем вычитания. То есть не так важно, хорошо ли писатель пишет, да и о чем, льстит ли он сильным мира сего, каков он в быту (мучает близких, пьет, бьет, изменяет, прокучивает семейные деньги; брюхатит крепостных крестьянок; не отдает долги).

Всё это чушь. Главное – масштаб личности.

Мне вдруг показалось, что masshtab lichnosti относится к тем же загадочным непереводимым словам – культурным маркерам, что и китайское tao или маорийское hau. В общем, poshlost’, byt, intelligentsia, meshchanstvo.

Иногда кажется: там, где важнейшим качеством человека вдруг оказывается не то, сколь он хорош в частной и общественной жизни и в труде (писатель он или мастеровой[5]5
  Да, и мастеровой тоже! Читывал в старой литературе: неважно, что наш плотник ровно доску выстругать не может и как возьмет заказ, так запивает. Зато он как человек такой, что ему немецкий Zimmerman и в подметки не годится… Как человек, ты понял?! Понял, понял…


[Закрыть]), – а его masshtab lichnosti – то рядом тут же появляются knout, ukaze, pogrom.

* * *

Еще о масштабах. София Парнок пересказывает свои разговоры с Ахматовой.

«Ахматова рассказала один необыкновенный случай. В 1918 г., когда Ахматова и Шилейко жили в Москве (время их романа), из Петербурга приехал Мандельштам с печальным известием. Он рассказал, что Гумилев арестован и ему грозит расстрел, надо использовать все связи и что-нибудь придумать. Шилейко, страшно обеспокоенный, отправился в Петроград. Мандельштам, под предлогом каких-то важных действий, не преминул взять у Шилейко денег (что впоследствии и оказалось главной причиной этой истории), которые тот без разговоров дал. Каково же было удивление Шилейко, когда он <в Петрограде>, после разговора с какими-то коммунистами и не добившись у них ничего, вдруг встретил Гумилева невредимым на улице» (Лев Горнунг, «Свидетель терпеливый…»: дневники, мемуары. М., АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019. С. 71. Запись от 5 января 1924 г.).

Если коротко:

Мандельштам выманил у Шилейко деньги «на освобождение Гумилева», который якобы арестован, что было враньем, которое обнаружилось буквально назавтра.

В примечаниях сказано, что София Парнок не любила Мандельштама; возможно, этот эпизод она нарочно рассказала в гротескном виде.

Возможно. Важно лишь понять, что поэтический гений Мандельштама не имеет никакого отношения ко всему вышесказанному.

29 января 2020

Читаю дневники Давида Самойлова. Многие мои знакомые ругают и мемуариста, и даже публикатора. Дескать, зачем копаться в подвалах души желчного и недоброго человека?

Да, среди записей Самойлова есть очень злые и, наверное, несправедливые. Однако я читаю их с удовольствием и весельем. Потому что хуже злых мемуаров – мемуары приглаженные, вежливые, «добрые», чтоб никого не задеть, не обидеть.

В этом смысле для меня отрицательный образец – «Грасский дневник» Галины Кузнецовой. У нее был роман с Буниным. Он был на тридцать лет старше. Она жила в одном доме с ним и его женой Верой Николаевной, в Грассе, на юге Франции, с 1927 по 1934 год. Потом она сошлась с Маргаритой Степун (сестрой известного философа Федора Степуна) – на глазах Бунина и его жены. Можно себе представить, что там была за жизнь в этом доме. Сколько моральных страданий! А если страданий не было (что, вообще-то, трудно себе представить) – то, значит, сколько цинизма и холодного разврата!

Но в «Грасском дневнике» – ни слова об этом. Благолепие: великий писатель, а вокруг все такие приятные и талантливые люди. Не дневник, а сплошное умолчание.

Мораль: лучше вспоминать от души, даже если в душе накопилось много злости. Это в конечном итоге будет правдивее. А значит, и душеполезнее.