Текст книги "Фабрика прозы: записки наладчика"

27 октября 2020

Я смотрел «Дорогу» Феллини, рыдая. Сейчас – тихо плачу, в том числе и оттого, что вижу – сегодня так уже нельзя. Такие лица теперь не носят, так руками не машут. Похоже на то, как Качалов читает «Холстомера» – все эти паузы и завывания вызывают неловкость.

Немое кино начала ХХ века устарело меньше. Идея, которая вычитывается в «Калигари», – бездонно глубока и вечна и полна устрашающего трагизма. А вот идея «Гибели богов» – слишком связана с эпохой. Хотя, казалось бы, смешно сравнивать архаичный фильм не сильно известного Роберта Вине с масштабным полотном великого Лукино Висконти. Однако же…

2 ноября 2020

Все должны меняться. Писатели, фотографы и просто люди, частные лица. Нет ничего, что не надоедало бы. Один и тот же прием в искусстве, одна и та же манера общения приедаются. У просто талантов – на третий раз. У гениев – на шестой. Лихой сюжет становится уныло предсказуемым, тончайший стиль – шаблонным, влюбленный взгляд – сладеньким; весельчак превращается в пошляка.

Меняйтесь, а то пропадете совсем!

3 ноября 2020

Сочиненная Анатолием Рыбаковым и приписанная Сталину фраза «нет человека – нет проблемы» имеет некие корни в русской литературе. Есть у Чехова фундаментальный рассказ «Соседи» (1892). Почему фундаментальный – потому что там плотно спрессована целая кипа литературных, политических и психологических проблем эпохи.

Рассказ – о том, как у помещика Ивашина сестра Зина, девушка, ушла жить к женатому соседу Власичу. А Ивашин приехал за ней – устыдить, отговорить, увезти силой, убить соблазнителя… Разумеется, у него ничего не получается.

Среди побочных сюжетов там есть вот такой. Помещик Власич рассказывает, что когда-то, еще в сороковых годах, это имение арендовал француз Оливьер:

«Туда зашел молодой бродяга, вроде гоголевского бурсака Хомы Брута. Существует много вариаций. Одни говорят, что бурсак волновал крестьян, другие же – будто его полюбила дочь Оливьера. Не знаю, что верно, но только в один прекрасный вечер позвал его сюда Оливьер и сделал ему допрос, потом же приказал его бить. Понимаешь ли, сам сидит за этим столом и бордо пьет, а конюхи бьют бурсака. Должно быть, пытал. К утру бурсак умер от истязаний, и труп его спрятали куда-то. Говорят, что в пруд Колтовича бросили. Подняли дело, но француз заплатил кому следует несколько тысяч и уехал в Эльзас. Кстати же подошел срок аренды, тем дело и кончилось».

В финале главный герой, Ивашин, возвращаясь домой мимо пруда, куда якобы бросили тело засеченного до смерти бурсака, думает:

«Оливьер поступил бесчеловечно, но ведь так или иначе он решил вопрос, а я вот ничего не решил и только напутал». Решил вопрос – то есть уничтожил неудобного человека. То есть: нет человека – нет проблемы. Более того. В черновом варианте рассказа Чехов пишет: «Оливьер поступил бесчеловечно, но он в тысячу раз больше похож на человека, чем я: он так или иначе решил вопрос». Загадка от гуманиста Чехова? Поступать бесчеловечно – это и есть поступать так, как поступает человек, а не размазня?

Кстати, в черновике у Ивашина вполне говорящая фамилия – Кашинцев.

А в набросках к повести «Три года» у Лаптева фамилия Ивашин.

8 ноября 2020

Об искусстве комментария. Представим себе, что мы читаем некие мемуары, в которых есть такая, например, фраза:

«18 октября 1920 г. Гуляла с милой Шурочкой Буксгевден по Большой Дворянской, ныне Урицкого. Встретили Анатоля Купцова и всю компанию поэтов: Свитлого, Васильева и Анечку Горобцову. Выпили пива в пивной “Версаль”. Шурочка сообщила, что выходит замуж за Колю Сиверцева».

Комментарий:

18 октября 1920 г. Александра Буксгевден была уже в эмиграции в Париже, куда уехала в начале 1919 года. Большая Дворянская была переименована не в Урицкого, а в Володарского. Поэт Анатоль (очевидно, всё же Антон) Купцов был в июле 1920-го уже арестован ЧК и расстрелян через три (?) недели. Поэт Свитлый Авдий Сергеевич к 1920-му был также в эмиграции. Неясно, о ком из поэтов Васильевых идет речь, но ни Иван, ни два Николая, ни Петр в это время в этом месте быть не могли, поэту же Павлу Васильеву было всего 10 лет, а поэту Сергею Васильеву – 9 лет. Анна Горобцова – неизвестная личность. Возможно, речь идет о кузине поэта А.С. Свитлого Алевтине Гурбенцовой, известной по двум посвящениям в его стихотворениях.

Пивная «Версаль», точнее, ресторан такого названия, располагался не на Володарского (быв. Большой Дворянской), а на Малой Московской (с 1922 г. по 1992 г. – ул. Зари Свободы), но в мае 1920 г. он был закрыт, и на его месте была столовая № 4 Пролетарского райпо.

Александра Буксгевден вышла замуж в 1934 году за полковника французской армии графа Анри Робера де Сен-Жетона. Кто такой Коля Сиверцев, установить не удалось, в письмах и записных книжках графини Александры Буксгевден де Сен-Жетон, изданных в 1967 г. в Лувене, такого имени не обнаружено.

Наконец, сама сочинительница мемуаров 18 октября 1920 года плыла на пароходе «Аретуза» из Риги в Лондон, так что в указанный день ни по какой улице российского города гулять не могла.

Вопрос: надо ли вообще комментировать эти мемуары, если в них почти всё – вот так?

9 ноября 2020

Если не гений, то кот. Когда-то умные люди, даже несмотря на протесты Веры Набоковой, считали, что «Роман с кокаином» М. Агеева (М.Л. Леви) на самом деле написал Набоков. Почему они так считали? Потому что «ну кто же еще мог написать такой стилистически блестящий психологически-эротический роман? Ну, кто? То-то же. Конечно же, это Набоков под псевдонимом!»

Точно так же сейчас приходится слышать, что «Двенадцать стульев» на самом деле написал Булгаков. Почему? Да потому, что гений сатиры у нас один. Какие еще Ильф и Петров, что они там могли-умели? Нет, это явно Булгаков!

Что это? Это авторитарность нашего сознания.

11 ноября 2020

Вдруг в разговоре вспомнилась фраза, которой завершается биография Мандельштама в издании 1973 года, автор предисловия А.Л. Дымшиц: «Литературная биография Мандельштама оборвалась в 1937 году. В начале 1938 года он умер».

Были в истории более жестокие режимы, чем советский? Да сколько угодно. От Калигулы и Нерона через Чингисхана и Тамерлана до Пол Пота. А вот были ли более лживые? Думаю, нет.

12 ноября 2020

Дипломы хотят сделать (кратко)срочными. Прошло, к примеру, 5, 10, 15 лет – надо подтвердить. Это я бы распространил и на диссертации. Также будет полезно раз в 10 лет перезаключать браки и подтверждать отцовство/сыновство (материнство/дочеринство).

С писателями я бы сделал срок покороче. Написал книгу – через 5 лет напиши вторую. Комиссия примет решение: если она не хуже прежней, тогда ладно. А если нет – то авторство прежней книги у тебя забирают и отдают хорошему, перспективному писателю.

18 ноября 2020

Еду в такси по Садовому. Многорядные пробки в обе стороны. Машины стоят впритирку. Ощущение безумия. Все безумцы, и я тоже: кто мне велел ехать на машине, а не на метро? Да, ковид, ковид. Я в маске. Очки потеют. Кошмар.

20 ноября 2020

Два дня назад умер от ковида Саша Дубянский. Наташа Зимянина показывала его отчаянные смски из больницы, он задыхался, пальцы не слушались. Прекрасный человек, филолог (индолог) и музыкант, мы познакомились чуть ли не в 1968 году. Тема его диссертации: «Мотив расставания в тамильской поэзии».

21 ноября 2020

Вчера умер Коля Богомолов, великий изучатель Серебряного века. Он был на один день меня моложе. Учились на одном курсе. Огромный, мощный, веселый. Лимон ел, как яблоко, кусая его сбоку, сквозь кожуру. Почему я это вспоминаю?

23 ноября 2020

Повод и эпизод. В каком-то рассказе Чехова один юрист спрашивает коллегу: «Если извозчик пришел в трактир, съел обед и отказывается платить – то это что? Кража или мошенничество?» Ответ: «Ни то, ни другое. Это просто повод к гражданскому иску».

Таня Малкина рассказала о визите водопроводчика, который, во-первых, глух, во-вторых, убеждает ее, что в «этом доме всегда батареи плохо греют», в-третьих, старается убедить хозяйку, что ей только кажется, что батарея холодная, а на самом деле она нормальная, и, в-четвертых, быстро убегает из квартиры.

Она спрашивает: «Что это? Непрофессионализм или издевательство?»

Отвечаю: «Ни то, ни другое. Это просто эпизод из артхаусного фильма».

2 декабря 2020

Из жизни знатоков и ценителей.

– Я большой фанат Полины Барсковой, люблю Дану Сидерос, Леву Оборина, Лену Фанайлову, Юлика Гуголева, молодого Федора Сваровского, ну и старого Даниэля Сваровского, Карла Фаберже, Георга Йенсена, Луиса Тиффани, Луи-Улисса Шопара, а также Гитте Дюрберг и Хеннинга Керна.

– А Рене Лалика?

– Ну как же без него! Рене Лалика обязательно! и Алена Рене тоже! А вот насчет Рене Клера и Рене Клемана сомневаюсь. Первый – какой-то легковесный. Второй – махровый реалист. Ну их. Рене Лалик их забивает.

8 декабря 2020

Литература как биография. Некоторая унаследованная от 1870-х (sic!) гг. «принародненность» нашей критики – и существенной части читателей – заставляет с особым, ласковым вниманием относиться к авторам с «трудной, необычной судьбой»: из деревни, из бедной семьи, сидел, скитался, трудился за гроши на тяжелой работе, и так далее. Пережитые скитания и страдания превращаются как бы в молчаливую часть писательского высказывания, и эта часть как бы прочитывается в любом тексте (бывшего) скитальца-страдальца. И вместе с тем – пристальный и жадный интерес к людям «из верхов», к богачам, к звездам, к власти и деньгам.

В общем, интересны авторы с биографией, которая так или иначе выбивается из общего ряда, из условной серединки, из серого «ни два ни полтора» – и не принц, и не нищий. Многие литературные судьбы определяются биографией автора – но не опосредствованно, что и так понятно (в текстах отражается пережитое), – а напрямую, «тупо», как говорится: у него такая жизнь необычная (крутая, жесткая, отважная, богатая, семь жен, и все кинозвезды) – поэтому и писатель он как минимум интересный. Вот такая странность и несправедливость.

PS. Полностью отдаю себе отчет в том, что это и меня касается: знаменитая фамилия и «герой любимой книги нашего детства» – всё это не могло не повлиять. Как в ту, так и в другую сторону, но это уже не так важно.

Вот такая, повторяю, странность и несправедливость.

23 декабря 2020

Как жалко и как стыдно, что закрыли «Огонек». Этот журнал – одно из немногих «национальных достояний» в прессе, издавался сто двадцать лет – при Николае II, при Временном правительстве, при коммунистах, в перестройку, в новой России – и вот теперь всё. Оптимизация.

Нам говорят:

– Это просто бизнес! Ничего личного.

Но пусть бизнесмен, для которого есть только бизнес и ничего личного, – пусть он не удивится, когда завтра у него отнимут бизнес, посадят в тюрьму, а на слабый писк «В чем я виноват?» ответят:

– Это просто политика! Ничего личного.

30 декабря 2020

Два великих писателя родились 30 декабря – Редьярд Киплинг и Даниил Хармс.

Они великие не просто потому, что прекрасны своими стихами и прозой, что нередко случается. И даже не только потому, что сильно повлияли на литературу, что в целом не так уж хитро.

Они изменили жизнь. Так сказать, пересоорудили ее. «Чистый Хармс» и «полнейший Киплинг» – это не про книги, а про то, как теперь устроено бытие.

2021

2 января 2021

Совсем молодой, двадцати одного года, Валерий Брюсов написал: если критику не понравился рассказ Чехова, «…то первый вопрос, который должен задать себе критик, это не “Где ошибка автора”, а “В чем недостатки моего понимания, если мне это не нравится”» (речь шла о рассказе, или, скорее, повести «Три года»).

Брюсов был вроде бы ниспровергатель авторитетов и приличий. «О закрой свои бледные ноги» он опубликовал в том же самом году. Но он понимал, что культура – это в том числе иерархия норм и ценностей.

Когда я говорю, что люблю Моранди, мне иногда возражают: «Какой смысл в этих простеньких изображениях. Почему это – великое искусство? Объясните нам!»

Можно, конечно, долго объяснять про колорит, композицию и мазок. Про то, что эти маленькие натюрморты с кувшинчиками так же монументальны, как фрески Пьеро делла Франческа. Что каждый натюрморт Моранди можно уменьшить до размера почтовой марки или увеличить до размера стены многоэтажного дома, и они ничего не потеряют. Можно даже вымерять углы и пропорции.

Но в этом мало толку. Потому что всегда могут возразить: «Ну и что?»

Да ничего. Есть короткий и внятный ответ. Поскольку эти простенькие изображения уже более полувека несут огромный и серьезный смысл для многих людей, поскольку эти картины висят в лучших музеях мира и о них написаны сотни статей и монографий, академических и популярных… и при этом они – не абстракции, не сюр, не шок, не хайп, а вроде бы «просто натюрморты» – то было бы правильнее спросить себя: «А что со мной не так, что я не вижу в этих картинках смысла?»

3 января 2021

Памяти «Человека-амфибии».

Умер Владимир Коренев – и вот мы вспомнили этот замечательный фильм, где он играл прекрасного Ихтиандра. Фильм был на самом деле великолепный. Его в первый год посмотрели 65 млн чел., а за три последующие – еще столько же. Проще говоря, его смотрел практически каждый. Там есть две песни, которые – я убежден в этом – сломали какую-то ледяную корку вокруг души советского зрителя. Ну или наоборот – помогли душе изнутри отворить скрипучие идейные дверцы.

Ну сами подумайте, мог ли в советском фильме советский человек на полном лирическом серьезе петь, что «лучше лежать на дне, в синей прохладной мгле, чем мучиться на суровой, жестокой, проклятой земле…» А советская женщина могла ли воскликнуть: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал, я тебя успела позабыть!»

То-то и оно.

7 января 2021

Eheu fugaces, Postume, Postume, labuntur anni… Как раньше всё было быстро и ловко, почти незаметно – вскочил, помахал руками, умылся, поел и побежал.

А сейчас – встал, помахал руками, застелил постель, пошел на кухню, поставил чайник, насыпал овсянку в мисочку, пошел в ванную, намылил рожу, пошел на кухню, залил овсянку кипятком и накрыл крышкой, вернулся в ванную и побрился, пошел в кабинет, включил компьютер, нашел запись, вставил наушники, сел на тренажер, покрутил педали полчаса, снова пошел на кухню, поставил овсянку в микроволновку, пошел в душ, вымылся, вытерся, вернулся в кабинет, набрал утреннюю порцию таблеток, пошел на кухню, заварил чай, сел завтракать.

Час – как не было. И это еще учитывая экономию времени на набухание каши во время тренажера и варку ее во время купания…

Что происходит?

8 января 2021

«Дом на площади». Что важнее – текст или автор? Можно ли оценивать текст, не оценивая автора? Не обращая никакого внимания на его творческую, человеческую и политическую биографию, на частоту и особенности его мелькания в прессе, на его премии, круг общения, пол и возраст и всё такое прочее. В последнее время преобладает именно эта – весьма удобная – точка зрения. Дескать, надо оценивать текст, текст и только текст – а какой там, извините, контекст, нас не должно интересовать.

С одной стороны, это кажется мудрым и объективным. Ну в самом деле, вот писатель такой-то написал классный роман. И все полюбили данного писателя как автора текста и как личность. Текст и личность взаимно усиливали, как бы улучшали друг друга. А потом этот писатель вдруг что-то совсем нехорошее отмочил. Что-то не то подписал, где-то не так выступил. И все его тут же разлюбили. А заодно вдруг нашли массу недостатков в его прежде расхваленном романе. «Но позвольте! – воскликнет объективный критик. – Роман-то его не изменился ни на буковку! Конечно, красота в глазах любящего, но не до такой же степени! Давайте так: текст отдельно, автор отдельно!»

Хотелось бы. Но не получается.

Пример несколько сбоку. Есть тест Роршаха. Человек рассказывает, что он видит на таблицах с кляксами. Но рассмотрение протоколов теста Роршаха вслепую, без клинического контекста, без беседы с испытуемым не имеет никакого смысла. Протокол с крайне бедной продукцией может означать что угодно: выраженное слабоумие; тяжелую депрессию; эмоциональное оскудение при шизофрении; наконец, ситуацию экспертизы, когда нормальный неглупый человек осторожничает.

Точно так же и текст.

Мы читаем его вместе с восприятием всего культурного контекста, включая и личность автора, включая всё наше знание о нем, о его творчестве, возрасте, происхождении, политических убеждениях, тиражах и премиях, и так далее. Плохая книга хорошего писателя нам подчас интереснее, сильнее нам нравится, чем хорошая книга – плохого. Самоубийство Фадеева сильно улучшило его довольно-таки средние книги – в них появился скрытый трагизм и обреченность.

Читать книги совсем без учета личности автора возможно лишь когда это книги дебютантов на каком-нибудь конкурсе, без имен, под девизами. Но и тут мы знаем, что перед нами начинающий писатель. Ну или речь идет о совершенно простодушном, мягко говоря, читателе. Однажды в 1970-х я сидел на общем собрании у себя на работе. Какая-то дама рядом читала растрепанный журнал. Я спросил, что она читает.

– «Дом на площади», – ответила она.

Я заподозрил, что это уже тогда знаменитый и культовый «Дом на набережной» Юрия Трифонова. Спросил:

– А кто автор?

– Трофимов какой-то…

Не всякий способен на такое вот «объективное чтение»!

12 января 2021

Привезли заказ. Уже не знаю, пятидесятый раз, наверное, с начала ковида. Звонок в домофон, я надеваю маску, заранее отворяю дверь, отхожу в глубину коридора. Доставщик, тоже в маске, ставит пакеты на пол в прихожей. Расстояние три-четыре метра между нами. Закрывает дверь. Я брызгаю на пакеты «Кутасептом», прикрываю дверь в этот маленький отсек прихожей. Пусть отстаивается – часа три или пять. В пакетах буквально всё, от хлеба до готового супа в банках. Уже сколько времени всё заказываем по интернету. Разучились ходить в магазины, и готовить тоже постепенно разучиваемся.

14 января 2021

Умер от ковида Боря Грачевский, директор «Ералаша», когда-то сто лет назад я делал для него сценарии короткометражек. Мини-метражек, точнее. Трехминутных смешных фильмов. Хороший был мужик, умный и приятный в разговоре. Добрый. Щедрый: гонорар выписывал, не скупясь.

* * *

Прочитал очень милую и добрую рецензию на свою последнюю книгу «Третье лицо». Там, в частности, написано: «Новеллы с нехитрой фабулой, занятной развязкой и без строгой морали, может, и не доставят читателю большого эстетического удовольствия, но гарантированно заставят его улыбнуться. Как после старого доброго киножурнала “Ералаш” с его незамысловатыми потешными историями…» Как совпало в смысле «Ералаша»…

Да, верно подмечено, и верно по существу дела. Я не мучаю и не собираюсь мучить читателей философией, социологией и мыслями о прошлом и будущем человечества, равно как и вопросами обретения идентичности в постколониальную эпоху. Не говоря уже о т. н. художественности; если я что и ненавижу, так это ее, всю такую стилистичную, метафоричную или, пуще того, ритмичную.

Если бы кто обо мне написал, что в моих текстах есть «глубокое проникновение в суть вещей и тайны бытия», – я бы точно понял, что ненароком ступил в какую-то не ту лужу.

Так что серьеза и умства у меня как не было, так и не будет. Художественности – тоже.

7 февраля 2021

Жемчужная Америка. Из подслушанного.

– Надька в Америку собралась. На ПМЖ.

– А что она в Америке делать будет?

– Да ничего! Она и тут ничего не делала.

* * *

– У Татьяны Палны вчера жемчужная свадьба была. Тридцать лет.

– Тридцать лет? С Иван Петровичем? Вот это да. Даже не верится. Она ему хоть изменяла?

– Как кошка! На каждом углу.

– Ну тогда ладно.

15 февраля 2021

Упражнение в стилистике.

«Над столом висел низкий абажур; мельхиоровая ложка косо торчала в фарфоровой вазе с салатом оливье. Недопитые рюмки теснились вперемежку с конфетными бумажками и мандариновой кожурой, в которую какая-то девушка успела небрежно загасить окурок “Явы” со следом помады на фильтре.

Ниночка сидела в конце стола, нетерпеливо сдвинувшись на краешек стула и постукивая туфелькой по старому щербатому паркету. Ниночке хотелось в соседнюю комнату, где начинались танцы. Жора Алфимов ставил бобину на большой катушечный “Грунди”, свою гордость. Ниночка боялась, что Виктор пригласит танцевать Наталью и она повиснет у него на шее уже на весь вечер. Ниночка порывалась встать, но сидевший рядом Ахилл Каллистович всё никак не мог закончить разговор. Близко придвинувшись и чуть приобняв ее худенькое плечо своей рукой в белой, но уже несвежей рубашке, он продолжал бубнить о судьбе России и Европы, о сопротивлении свободной личности давящему прессу власти – и при этом заглядывал в вырез платья, где виднелась ее наивная маленькая грудь под простодушным розовым лифчиком…»

«Это так плохо, что прекрасно!» – сказали мне добрые люди Спасибо.