Текст книги "Шайкаци"

– По крайней мере, это коридоры древней инопланетной станции, – ободрил его Кир.

– А я и не жалуюсь, – обрезал его Адане. Хотя звучал именно так. – Просто, возможно, я мечтал о большем. Но лавры первооткрывателей достались моим предшественникам. Открытия новой эпохи забрал «Имир». А я в тысячный раз смотрел на царапину в своем кабинете, думая, не является ли это все-таки древним граффити, и если да, то смогу ли я наскрести с него достаточно материала для диссертации.

– Зато теперь ты дальше всех зашел вглубь Зейко.

– Это был Ивко. Ты слушаешь меня?

– Я имел в виду из твоих коллег, – пояснил Кир.

– Передашь им при встрече о моем достижении, – безразлично отозвался Адане.

– Передам кому угодно, если ты мне все-таки расскажешь об этом.

Казалось, Адане постоянно проваливается в свои воспоминания, и каждая реплика Кира встречала его недовольный взгляд. Но он продолжал, возможно, озвучивая то, о чем и так теперь думал:

– Ивко был одержим идеей путешествия вглубь станции. Не так одержим в целом, как после выхода оттуда, поэтому говорил достаточно убедительно. Он сказал, что встретил человека, который пришел к нему с Зейко. Сказал, что, конечно, не поверил бы ему, но тот, по его выражению, «принес весть из прошлого, передать которую никто другой не мог бы». Расспросить бы, что это значит, но тогда, на волне всего произошедшего, я об этом даже не задумался. Такова уж эта загадочная станция: ты вставляешь в предложение слово «Зейко» и можешь нести любую чушь. А главное, якобы сказал этот человек, что мы все сможем спастись, только если доберемся до центра Зейко.

– Я слышал, что глубины станции не очень дружелюбны.

– Смертельно опасны, – конкретизировал Адане. – Но я довольно быстро согласился. Я был в отчаянье – весь мир в труху. Мне некуда было себя деть и некуда двигаться. По привычке я бродил по Зейко, делал какие-то пометки, изучал старые находки. Все чаще, доходя до края исследованной зоны, я задумывался – а не рвануть ли дальше? Ивко со своим предложением подоспел вовремя. Полные энтузиазма о своем предприятии, мы не хотели превращать его в путешествие в один конец. Историю исследования внутренних секторов Зейко окружало немало загадочных происшествий и жутких слухов. Люди пропадали или оказывались на грани сумасшествия, привычные коридоры меняли очертания, а там, где прежде был выход, оказывался тупик. Говорили о пробудившихся строителях станции, жестокой защитной системе, первой экспедиции в недра, сошедшей с ума и ставшей каннибалами. Мифы и легенды Зейко, том первый. Вдвоем в такую глушь соваться не стоило.

– И многих не испугали легенды?

– Первым мы обратились к Владлену, – челюсть Адане свело на этом имени. – К тому времени он уже полюбил свои «прогулки», как он выражался. Бесцельные блуждания по давно исхоженным коридорам, – сцедил он. – Говорил, что в безмолвии и покое Зейко вновь обретает почву под ногами. И даже больше: что после хаоса Шайкаци находит там какое-то понимание, смысл, который нашептывает тишина станции. Осознавая тогда, как это звучит, при мне он посмеивался над своими словами. Еще он говорил, что чаще, чем когда-либо раньше, думает над тайной Зейко, словно переданной ему пропавшими учеными, и что она ему теперь кажется ближе, чем когда бы то ни было. Когда я предложил ему самую долгую прогулку, на которую он может рассчитывать, он тут же дал добро. С нами пошли еще трое – мои и его товарищи. Вооружившись чем попало, мы поднялись на лифте в Зейко, за один переход миновали исследованные территории и углубились в неизвестные земли.

– Владлен не дошел до конца. Что с ним случилось?

– Случилось то, что Владлен – идиот! – изо рта Адане брызнули слюни. – Связь с реальностью он начал терять к исходу первого дня. Приобрел отупело-восторженное выражение, таращился в потолок, стал отвечать невпопад. В какой-то момент стал порываться вести нас согласно своим предчувствиям и дважды возвратил к пройденным развилкам. Во второй день он упал на колени, залился слезами, стал бормотать: «Я понял, я все понял…» Мы ждали, когда его безумие схлынет, но он сперва уговаривал нас остановиться, твердил, что мы должны осознать все сами, а потом просто ушел.

– С кем-то еще произошло подобное?

– Лучше слушай дальше, – сказал Адане, точно произнес угрозу. – К некоторым вещам мы были более или менее готовы, изучив записи прежних исследователей. Но потом нам стали встречаться вещи, о которых, возможно, могли рассказать только те из них, кто исчез навсегда. Сперва, когда мой друг попытался получше изучить выдвинутую из стены плитку, перед ним, прямо из этой стены, выросла какая-то штука. Не знаю… проволочный человек, только проволока толщиной с ногу. Мы даже не успели испугаться, а он отбросил моего друга метров на двадцать, исчез, вырос из пола прямо передо мной и швырнул тоже. К счастью, на этом атака закончилась и мы смогли уйти. Но… да, возвращаясь к твоему вопросу, произошло. Другой наш попутчик, который слушал последние речи Владлена как проповедь, ушел в себя после этого происшествия, а спустя несколько часов сказал, что мы лезем в то, чего не понимаем, в то, к чему не готовы, что должны проявить терпение и смирение и прислушаться к Зейко. Мы вроде успокоили его, но ночью он сбежал и никто больше не видел его.

– Мы точно решаем остановиться на термине «безумие»? С учетом Ивко как минимум половина вашей группы будто бы видела или слышала что-то…

– Не половина – все. Каждого, кто уходил вглубь Зейко, преследовали странные видения, люди могли впасть в транс или обнаружить в своей голове удивительные образы, только что во всей яркости внушенные им. Это состояние обычно не продолжалось долго: достаточно было сосредоточиться на работе, передохнуть во внешних секторах и произошедшее таяло, как сон. Но мы шли уже несколько дней. Вся работа, что у нас была – это переставлять ноги шаг за шагом, а передохнуть мы могли только среди призраков, – приглушенно говорил Адане, глядя в темноту за сценой. Внезапно голос его окреп и он повернул искривленное презрением лицо к Киру. – Однако, в отличие от идиотов, я понимаю значение слова «галлюцинация». Древняя станция, втиснутая в аномалию, которая, естественно, влияет на организм человека. Глухие коридоры, безлюдье, какие-нибудь механизмы, генерирующие мощные поля, защитные системы, которые, несомненно, имеют и психотропные свойства. А мы к тому же спускались столько дней, экономя пищу и воду, да еще прямо в начале спуска столкнулись с истерикой одного мудака. Сегодня я удивляюсь лишь тому, что среди нас оказалось всего три идиота.

– И Ивко идиот? – обиделся Кир за своего первого знакомого на Шайкаци.

– Ты сомневаешься в распространенности идиотов в мире? Поживи в этой общине, ты будешь сомневаться в распространенности разумных людей.

Кир не нашел слов в подтверждение полной адекватности Ивко и Адане продолжил:

– Мы потеряли еще одного. Он шел чуть позади, когда мы услышали его крик. Увидели, как его что-то втянуло в стену, а когда осмелились подойти, то оставалось только провести рукой по ровной поверхности. До центра было недалеко и мы решили дойти до конца. Вскоре мы, казалось, приблизились к тому, ради чего все затевалось. Перед нами были огромные двери, сделанные как будто из золота. Ивко назвал это вратами Иакова. Понятия не имею, что он имел в виду. Признаюсь, я думал, что он поддастся безумию раньше. Но его одержимость была концентрированной, сфокусированной на сердце Зейко, и он шел с упрямством фанатика, отгоняя другие наваждения. Впрочем, этим я сам походил на него.

– Куда вели эти ворота? – понизив голос, спросил Кир.

– К чудовищам, – спокойно ответил Адане. – Всего лишь к чудовищам. Когда двери открылись, на нас бросились какие-то человекоподобные твари, напоминавшие плохое изделие гончара – глиняного цвета, слепленные кое-как. Они были довольно слабы и легко рассыпались, но их было так много… Мы потеряли еще одного и остались с Ивко вдвоем. Глядя на убитого друга, я сказал, что с меня хватит. Я сдался. Я… – он отвел взгляд. – Я не кричал, не бился в слезах, но, наверное, можно сказать, что я сорвался, где-то внутри. Я был у самой цели, но почувствовал, что больше не выдержу.

– Что Ивко?

– Во время сражения выяснилось, что в ворота встроен странный замок. Он, похоже, только один раз отпирался каждому человеку, неважно, пытаешься ты выйти или войти. Ивко свою возможность израсходовал, но нас оттеснили и ворота закрылись. Теперь их открыл я. Мы постояли на пороге и обнаружили, что, пока кто-то находится здесь, створки не смыкаются.

– Значит, ты в любом случае должен был остаться там.

– Нет, должен был только в одном случае, – жестким голосом поправил Адане. – А остался бы – в любом. Ивко ушел в темноту и вернулся через несколько часов. Я чуть не бросился к нему с вопросами, рискуя запереть нас внутри. Но у него не было ответов. Хотя он, по его словам, «узнал слишком много». На обратном пути пришлось подгонять его, так как он шел точно на шарнирах, по-моему, даже не соображая, где находится. За весь день он не произнес ни слова. На привале я решил не оставлять его в покое, пока не вытяну хоть слово. Я тряс его, орал, но добился только того, что он прошептал, круглыми глазами глядя куда-то мимо: «Не понимаю…» Пожалуй, это было так: не уверен, что он даже меня замечал рядом. А вскоре о новых расспросах я и сам думать перестал – на том привале у нас иссякла еда. Как ни странно, в остальном мы добрались без особых происшествий и спустя несколько дней вползли на Шайкаци.

– Ивко так ничего и не сказал?

– Когда он более или менее набрался сил, то собрался уходить. Я спросил его на прощание: «Так наше путешествие привело к чему-то?» «Надо ждать, – сказал он. И добавил: – Странно, когда мне нечего было ждать, то легко было действовать. А теперь кажется, что за пределами этого пустота». Я хорошо запомнил эту фразу, так как и многие дни спустя продолжал крутить ее, надеясь найти какой-нибудь смысл. Но его не было. Он ничего не понимал и собирался ждать – все просто. На этом он покинул общину.

Кир размышляя о том, что узнал. Немногое в сравнении с тем, что уже слышал от Владлена. Из стоящего только подтверждение того, что Ивко обнаружил в центре Зейко нечто, приоткрывавшее завесу над происходящим. Хотя обнаружил ли? Кир помнил слова Адане о галлюцинациях и не удивился бы, если все, что нашел Ивко – это иллюзия, вызванная истощенным разумом. Значит, вовсе ничего ценного? Вдохнув, Кир сказал:

– Похоже, я возвращаюсь к главному вопросу – есть ли связь между происходящим на Зейко и Шайкаци, не получив никакой зацепки. Не очень помогла твоя история, Адане, – укорил он его.

– Я предупредил, что она тебя разочарует.

– А что думаешь ты сам?

– Я рассказал тебе, что увидел на Зейко. Похоже это на то, что ты видишь здесь?

– Аномалии – есть. Монстры – есть. Вопрос, что за хрень тут творится – есть. Правда, тут больше сумасшедших с тех пор, как вы выбрались оттуда.

– Не все выбрались оттуда, – спокойно напомнил Адане, заставив Кира прикусить язык. – Давай разберемся. Аномалии? На Зейко она одного типа, связанная со временем. Все остальное я бы отнес к следствиям этого явления или работе каких-то систем станции. Монстры? Все «монстры», которых я встретил лично, выглядели искусственно и, вероятно, были частью защитных механизмов. «Что за хрень тут творится?» Конечно, есть – мы ведь имеем дело с уникальным феноменом. Но ученые медленно продвигались к ответу на этот вопрос, и, не случись Калам, возможно, сегодня я мог бы процитировать тебе официальное определение «хрени».

– А что насчет тех существ в конце? Они тоже были искусственными?

– Те существа в конце… – Адане поморщился неудобному вопросу. – Обо всем, что происходило там, я не берусь строить догадок. Понимаешь, говоря о Зейко, я ведь ничего не придумываю на ходу. Я стою на выводах, к которым вели исследования, длившиеся десятилетиями. На теориях, разработке которых служили тысячи экспериментов. Но исследования сердца Зейко не длились десятилетиями. Они длились несколько часов, моими глазами, а единственным экспериментом послужил мне один отчаянный бой. Все, что я знаю после этого – там было множество агрессивных тварей гуманоидной формы, не напоминающих ничего мне известное. Кажущихся живыми, но рассыпавшихся на куски, как чьи-то поделки.

– А еще ты знаешь, что Ивко нашел за воротами нечто, поразившее его.

Адане неожиданно расхохотался, показывая, сколь много он придает находкам Ивко.

– Что же? А? Не знаю, что он нашел, но знаю, что он потерял там – голову. Ты полагаешь, он обнаружил там объяснение происходящего? Но вот ты здесь недавно, твои впечатления свежи – тебя шокировало происходящее настолько, что ты днями едва мог вымолвить несколько слов? Перевернуло ли это твой мир? Увидев причину, оказался ли Ивко способен исправить все или хотя бы найти слова, чтобы объяснить ее другим? Нет, потому что причина там не скрывалась. Он ушел за ворота Иакова и в безграничной тьме за ними увидел кошмар, сведший его с ума.

Кир обескураженно молчал, а Адане продолжал отнимать обрывки его чаяний.

– А главное, Зейко-то висит здесь уже прорву времени. Десятки лет только после обнаружения людьми. Почему первые разведчики не провалились в дыру вроде Долгой горы? Почему ни один строитель не столкнулся с любым из созданий, заселивших станцию сегодня? Почему, если Зейко всему виной, на самой Зейко все совсем иначе? И если считать, будто это она запустила эти события, то что изменилось? Пришел человек? – в ужасе воздел руки Адане. – Но, опять же, человек здесь долгие годы, почему сейчас? Кто-то в очередной раз бросил фантик на пол и это переполнило чашу терпения вселенной? Что внезапно случилось?

– Проект «Имир» случился?

– Проект «Имир» изучал самую ничтожную песчинку мгновения, которую мы способны уловить. Ты услышал об этом проекте сегодня, я знаю о нем несколько лет. На девяносто девять процентов – это стены вычислений и на один процент – новейшие приборы, позволяющие вполглаза заглянуть под полог микромира. Подсмотреть, а не поймать кванты на том, что они открыли парк развлечений, и уговорить их поделится с нами радостью.

Вдоволь потоптавшись на наивных фантазиях Кира, Адане вдруг посерьезнел и проговорил:

– Единственно…

– Что? – поднял голову Кир.

– «Вельва». Тут… действительно есть что-то вроде совпадения. Я говорил тебе, что эта установка последние пару лет сжирала гору ассигнований. Так вот этот год должен был стать последним. Больше того – траты на «Вельву» резко сокращались как раз в том месяце, когда случился Калам. Общий бюджет исследований был уменьшен и перераспределялся. Кое-что даже перепало археологам, но, в основном, возрастали статьи текущего обслуживания и расходных материалов. И все это выглядело так, что «Вельва» в целом закончена и готова к работе.

– Адане! – вскричал Кир. – Ты вроде ученый человек, а дрочишь мысль, как эти придурки! Может, вернешь мне полчаса жизни, и начнем с этого «вроде совпадения»?

– Могу дать в долг еще несколько минут, и мы сразу попрощаемся. «Вельву» собрали, только пуск ее должен был состояться после даты Калама.

– Полагаю, тебе бы не доложили, если бы они справились чуть раньше и дернули рычаг в тот самый день, – Кир уже не сомневался в причастности «Вельвы».

– Полагаю, нет, – согласился Адане. – Но доложили бы толпе шишек из метрополии, о чьем приезде давно шумели на Шайкаци и который был назначен на конец того месяца. В основном, академики, в основном, физики. Я не знаю деталей, но очевидно, что они прилетали как раз под пуск «Вельвы».

– А тестовые прогоны?

– Тестовые. То есть вряд ли на полную мощность, скорее всего, даже не вся установка, а по сегментам и уж точно не в целях конкретного эксперимента.

– Тем не менее, – важно поднял палец Кир.

– Тем не менее, что?

Кир опустил палец.

– Странно все это, – с понимающим видом сказал он. – В конце концов, мы ведь говорим о временных аномалиях. Что если причина и следствие пошли не своим чередом? Что если запуск «Вельвы» для Шайкаци случился раньше, чем он состоялся для Зейко?

Адане смотрел на него, заинтересованно подняв брови.

– Не замучай меня эти недоумки, я бы даже, наверное, обсудил это. Впрочем, два соображения могу высказать сразу. Первое: «Вельва» – это все равно изучение проблемы, которая явно не пересекается с нынешними аттракционами черты. Я не понимаю, как что-либо в проекте «Имир» может объяснить, почему в местных забегаловках я теперь жру крыс – которых раньше на Шайкаци не было, а в парке неподалеку стоят высохшие трупы и аплодируют несуществующему фокуснику. Но, быть может, я именно что не понимаю. Допустим. Тогда второе – если так, что ты собираешься делать с этим предположением? До «Вельвы» все равно не добраться.

О том, что исследовательский комплекс на Зейко отрезан от них, Кир и забыл. Он проворчал:

– Да, мы с Владленом обсуждали, как бы проникнуть в лаборатории… Он сказал, что я должен слушать, чувствовать и видеть скрытое.

– Хорошо, что он не был советчиком у тех, кто строил лифт на Зейко, – презрительно отозвался Адане. – Те люди слышали рев резаков, чувствовали вибрацию металла, а скрытое увидели, воспользовавшись подходящими инструментами. Если что-то и треснуло скорлупу мудрости Зейко, так это не любовь вселенной, а творения человеческих рук. Впрочем, нам от этого не легче. У тебя из творений человеческих рук, как я смотрю, только кинжал. Вряд ли, если ты постучишь им, древняя мудрость тебе откроет. И, как по мне, если уж есть шанс найти ее где-то на Зейко, то в самой глубине.

– Я бы взялся за этот вариант, – храбро отозвался Кир.

– Только это вариант для хорошо подготовленного отряда, предварительно проверившегося у психиатра. За твоей спиной прячется несколько твоих сослуживцев?

Кир оглянулся. За ним, как и прежде, лежала только темнота. Лишь тонкая полоска света тлела на входе. Он вернулся к яркой сцене посереди зала.

– Нет, Адане, я один. Как и ты. Присоединишься к команде?

Тот дернулся, будто от пощечины и в раздражении поднялся. Гневным взглядом он опалил Кира и отвернулся к пустым зрительским рядам.

– После ухода Ивко я не раз задумывался о новом путешествии. Несмотря ни на что, наш поход вдохновил меня. Я с жаждой брался за уже тысячу раз осмотренные находки. Вновь бродил по дальним исследованным зонам, но теперь строил планы, а не думал о прыжке в неизвестность. Говорил с людьми и даже зарядил кого-то энтузиазмом. Но я так и не решился. В конце я каждый раз видел золотые ворота, по дороге к которым потерял троих… четверых, пожалуй, друзей и не обрел ничего. Тем не менее, я до сих пор мечтал хотя бы о небольшой нормально подготовленной экспедиции. Пусть не в центр, но все же в поисках новых знаний. Когда открыли этот последний проход – ничего особенного, просто довольно давно такого не замечали – я думал, что это своего рода знак. Шанс, наконец, реализовать этот уже начавший блекнуть замысел, – он грустно усмехнулся и вновь обратился к Киру. – Никто сегодня не пошел за мной. Никому не интересно. Давно никто не ходит глубже известных коридоров. Слишком долго я был лишь со своими мыслями. И не заметил, как Зейко стал… храмом? Да даже если так, какое они имеют право на него!

– Храм… Да, я видел пару приятелей Владлена – прямо паства. Он ведь еще и рестораном заправляет, да? Люди любят того, кто их кормят, – не замечая эмоций собеседника, размышлял Кир. Адане сжал кулаки, не понимая, издевается ли тот. Растянув кривую улыбку, он сказал:

– Боже, Кир, ты вдохновляешь меня не меньше Ивко!

– На поход, я надеюсь?

– Да! Только недолгий. Я пойду бить морду Владлену.

– Ну, – поднял руки Кир, – это значит, что мне пора. Попробую попытать счастье в Порту. Если что-нибудь в голову прежде, чем тебя порвет толпа, дашь знать?

– Это я могу, – кивнул Адане и спрыгнул со сцены. – Удачи в Порту. Ты, Кир, принес поганые вести, но ты редкий человек здесь, с которым я поговорил, не ощущая, что бьюсь о стену. Заходи и сам, если узнаешь что интересное.

– Обязательно, – сказал Кир, хотя большой симпатии этот едкий человек в нем и не вызвал.

Они разошлись. Адане скрылся в глубине зала – видимо, где-то в подсобных помещениях, в стороне от общины, было его жилище. Кир направился к выходу, разматывая клубок их беседы – не упустил ли он каких зацепок? Его мысли вдруг прерывал окрик Адане:

– А ведь кое о чем мы забыли! Началось все это на Зейко или нет, но закончилось оно, похоже, здесь, на Шайкаци. Калам долго бил по этой несчастной станции. Если верить пересудам из Порта, чем бы ни наносились удары, это, вероятно, затихло где-то в ее глубинах.

– Да? И где же?

Издалека раздался смешок.

– Если бы я мог это сказать! Разведчики Порта ходят дальше всех. Если у кого и спрашивать, то у них. Кто знает, может, они что-то выяснили с тех пор, как я последний раз болтал с ними?

– Спасибо. Воспользуюсь советом.

Сказанное обнадежило его. Это был след, который он легко мог проверить и который он чуял так же верно, как чуял пять минут назад, что ко всему причастен Зейко.

– И Кир, – с неожиданной приязнью обратился к нему из теней Адане, – будь осторожнее в своих поисках. Ответы могут оставить тебя с лишившимися смысла вопросами. После крушения всего, что ты считал истинным, не каждый способен начать поиск заново.

Кир сбился, не сумев отреагировать легкомысленной фразой. Он топтался у порога с гулкой, как затухающий колокол, головой, пока не понял, что старик покинул его.

Он вышел на проспект и на широкой улице, где в обе стороны виднелись люди, ощутил себя так, будто выбрался из пещеры. Он было вздохнул свободнее, но, столкнувшись взглядом со стеной перед собой, лишился этого порыва.

Проходя мимо площади, он вновь увидел Владлена, который со своими товарищами собирался на Зейко. «А-а, закончил блуждать в потемках?» – улыбнулся он. Кир отклонил его предложение съездить наверх; конечно, ему было любопытно, но с этой компанией он мог пропасть там надолго. К Зейко можно вернуться в любой момент, когда он устроится Шайкаци и сможет смотреть дальше следующих пары шагов.

Прежде чем расстаться, Кир спросил Владлена о «Вельве». Тот смутился, стал отшучиваться, кося глазами на сопровождающих; стало понятно, что он ничего не знает, и Кир оставил их.

По дороге его отвлекла от раздумий толпа крыс, атаковавшая в одной забегаловке место недавней трапезы. Их было столь много, что Кир остановился, не рискуя пересекать путь прожорливой массе. Выстроив живую башню, зверьки сбросили тарелки на пол, в момент поглотили еду и стремительно разбежались по закоулкам. Может, и ему вселенная подает знак? Оставшись посереди пустой улицы, Кир не захотел его разгадывать.

Проспект оканчивался чередой стендов, рассказывающих об истории освоения системы и строительстве Шайкаци. Последний был посвящен этой магистрали, которая, видимо, в глазах создателей музея была символом станции и поэтому текст о ней завершался рефреном: «Шайкаци – место, где сходится прошлое и будущее».

За стендами во всю ширину улицы поднимались просторные ступени. Высокая лестница упиралась в коридор, где не было света. Когда Кир начал подъем, вверху появились люди. Трое; крепкие мышцы, угрюмые лица. Неторопливо спускаясь, они зыркали на Кира. На них была простая одежда вроде рабочей, у каждого за спиной виднелся плотно набитый рюкзак и копья, на поясах висели ножи. У одного на бедре имелась кобура, и, судя по размерам, в ней хранилось что-то покрепче шокера. Откуда, интересно, здесь такое оружие? Для нелетального оно слишком велико, а иного на станции быть не должно. Видимо, это и есть разведчики.

Кир ответил, что от охотников, удовлетворив их любопытство, и спросил, далеко ли до Порта. Неожиданно приветливо они объяснили ему, как идти. Осталось не более сотни-другой метров.

Он поднялся по лестнице. Как оказалось, свет на этой улице все-таки был, но гораздо более скудный, чем на проспекте: справа и слева горели лампы аварийных дорожек, которые вели ко входу в «восточную» гавань Шайкаци. Волны разнообразных цветов на стене встречали путника, как какое-нибудь оптимистичное обещание.

Со стороны Порта в лицо Киру светил прожектор. Приблизившись, он понял, что это блокпост. Строение, грубо сваренное из стальных пластин, возвели посереди коридора. Рядом с прожектором была установлена странная конструкция – некая состоящая из множества сочленений щупальца с тонким наконечником, чей острый угрожающий взгляд таращился на приближавшихся к Порту. Киру эта вещь напомнила промышленный лазерный резак, и, вероятно, им она и была. Припаянный к подвижному основанию на треноге, с выкрученной мощностью и кустарно подключенный к неродным аккумуляторам, он стал оружием.

Один из охранников опирался на него, лениво глянув на пришельца, а второй сидел за столиком, на котором были развернуты какие-то документы. Кир с тоской подумал, что бюрократия понесла от конца света наименьшие потери. Однако его шкура служила ему лучшим паспортом. Обозначившись охотником, Кир беспрепятственно прошел дальше.

Широкая улица, проходившая вдоль гавани, предлагала гостям станции апартаменты любого уровня, а также множество уютных альковов для усталых путников, только сошедших с транспорта. Кир был первым гостем, шедшим этим путем, за долгое время, и со дня прибытия его последнего предшественника эта улица стала главной для жителей Порта: куда бы они ни собирались идти, им чаще всего приходилось выбирать эту дорогу.

Здесь царил вечный вечер, созданный свечением аварийных дорожек. Идя вдоль них, Кир встретил нескольких местных жителей, которые нашли в местных закутках уютное место для отдыха; одним в этом помогали напитки, другие удовлетворились тишиной и уединенностью. Похоже, эта улица многим позволяла расслабиться от городской суеты Порта.

Впереди полутьма улицы рассыпалась под ярким сиянием из входа в терминал. Невольно Кир ускорил шаг. Ему казалось, что все возможные пути расходятся для него из этого яркого проема: здесь он найдет союзников; узнает, что послужило причиной Калама; даже отыщет новую информацию о Зейко. Все было близко. И потому все было исполнимо и все было просто.

«Охотник», – сказал Кир стражникам на входе и, получив дозволение, переступил порог крупнейшего поселения Шайкаци.

Порт

Кир не мог бы сказать, что увиденное не соответствует его ожиданиям, так как ничего конкретного не воображал. Тем не менее, он ощущал себя слегка разочарованным – или, скорее, не столь удовлетворенным, как предвкушал. Но одновременно он испытывал и нечто иное, словно возвращение чувства, утрату которого не замечал: понимания происходящего, устойчивости, как будто долгие часы простоял на качающейся доске.

Перед ним было огромное помещение, левую половину которого занимали наспех сделанные жилища – настоящие трущобы, составленные из обломков, на кои был щедр Калам. Многие обиталища не имели оседлого вида и представляли собой простые каркасы, занавешенные тряпьем. Постройки поприличнее были крепко сварены, вместо простыни на входе даже могли иметь двери и что-то вроде эстетического чувства проявили владельцы, помечая их полосками краски или другой абстракцией. Самые прочные дома могли иметь надстройки в два и три этажа. Над лачугами тянулись провода, выкорчеванные из стены.

Отдельно располагались здания, построенные более уверенной рукой, чем большинство остальных. В окно одного из них корчила рожи малышня, заставляя предположить школу, а о втором свидетельствовал красный круг, знак медицины.

Все, кроме двух кафе, раскиданных по терминалу, были темными, не работали. Оставшиеся сосредотачивали вокруг себя жителей Порта на манер общинных костров. Дальнее примыкало к поселку и дома расступались перед ним, прилипая к стенам и позволяя образовать главную площадь. Она была заставлена столиками, за которыми продолжалась обыденная жизнь города: люди судачили, играли, перекусывали, а между ними носилась ребятня.

Ближе ко входу расположилась другая работающая забегаловка. Она, в основном, удовлетворяя потребность социума в алкоголе – в этот час некоторые уже прикладывались к ассортименту, и наркотиках, о чем свидетельствовала отгороженная мутным стеклом зона, очевидно, бывшая тут и прежде. Остался ли с тех времен и рисунок на стекле – дохлая корова с сигаретой в зубах среди счастливых подружек на зеленом лугу, или это было творчеством новой эры, Кир не взялся судить.

Он перевел взгляд на правую половину терминала. Там была отгорожена спортивная площадка и находились напоминавшие бараки строения, служившие, вероятно, складами и мастерскими. За ними тосковали опустевшие магазины. Вместо них неподалеку от бара раскинулся местный рынок. Прилавками служили покрывала, которые легко можно было завязать узлом вместе с товарами по окончании рабочего дня. Все, что отрывалось от останков Шайкаци и можно было уместить в рюкзаке, удалось бы найти здесь: от детских игрушек до деталей заброшенных механизмов.

У входа высилась некая башня, оканчивающаяся помещением с высокими окнами, к которому сбоку вела лестница. По всей видимости, когда-то здесь находились административные службы терминала, а теперь, возможно, заседало руководство Порта.

Пройдя вперед, Кир не увидел никого за стеклами. Зато, опустив глаза, обнаружил, что рядом со входом вдохновенной рукой нарисована высокая картина. Для изображения была использована только черная краска и в нем виделось нечто трагическое, обреченное. Это была чья-то фигура: пожалуй, человек, смотрящий в небо; с неба и зритель глядел на него, и тело, истончаясь, уходило к земле. Руки были распростерты и держали два диска; те будто полыхали, и из них протуберанцами исходило множество линий, сливавшихся друг с другом, круживших потоками вокруг фигуры и вновь втекавших в другой диск. Черты лица были скудными, но на нем выделялись на нем огромные глаза без зрачков – то ли преувеличение художника, то ли попытка показать маску.

Пока Кир разглядывал картину, мимо него прошло несколько человек. Они смотрели на него с любопытством, отмечая необычный вид пришельца. Кир решил отойти от входа, пока его не начали расспрашивать.

За баром находилась смотровая площадка. Не видя космоса со встречи с Ивко, Кир, ощутил, как щипнуло сердце, и направился туда. Проходя мимо рынка, он услышал, как над одной из тряпиц бешено торговались двое. Покупатель пытался обменять упаковку табака на несколько кастрюль, но продавец готов был отдать лишь самую малую.

Оставив за спиной километры безлюдных коридоров, заселенных монстрами, Кир нашел эту сцену нелепой. Но, увидев бурое пятно на пачке, признал, что именно он является самой нелепой, неподходящей частью головоломки Шайкаци, где люди, вырвав упаковку табака из лап тьмы, скрывающей чудовищ, на следующий день торгуются ею за кастрюльку.