Текст книги "Шайкаци"

– Кир, ты пришел, движимый только желанием как можно скорее забыть о нас, – аккуратно заговорил он. – Оно было понятно: это не твой дом. Ты хотел идти биться не за нас, а чтобы вернуть свое. Но мы видим, как ты сражаешься: так сражаются не за себя, а за своих.

Кир пошевелил телом, затекшим даже для разговора. Последняя косточка ощущалась ржавой, а сознание нездоровым.

– Мне не наплевать на тех, кто рядом со мной. Но иду я не ради них. Я доберусь до глотки Шайкаци и сожму ее, требуя свое.

– А что если, взглянув в глаза этого мира, ты увидишь то, что нельзя подчинить? – торжественная театральность Ивора резко уменьшилась, будто актер ушел за кулису. – Свой приговор на вечность здесь?

– Я справлюсь, – заявил Кир, мелко подрагивая в лихорадке. – Возьмусь за крупицу возможного и дотянусь до невозможного.

– Похвально, – одобрительно кивнул Ивор. – Гордый человек должен бороться за право быть хозяином над своей судьбой, – он задумчиво подпер подбородок, создав монументальную фигуру. – Мы действительно смирились с жизнью на Шайкаци. Но не потому, что сдались. А потому что Шайкаци для большинства из нас стала домом. Многие из нас когда-то приехали сюда жить. Мы знали ее иной. И мы были при рождении этого кошмара. Увидели, как нашу Шайкаци охватывает безумие. Удастся ли ее излечить, я не знаю. Но я знаю, – Ивор произнес, не рисуясь и утверждая искренние слова ударами пудового кулака о колено: – что это наш дом и здесь снова должен править человек. Тебе, Кир, мало насущных дел. У тебя впереди то, что ты и сам представить не можешь, но при этом то, что только тебе по силам взять – так ты чувствуешь. Но это означает ничего. Мечты – это о людях, которые созидают свой дом. Потом и кровью. – глядя ему в глаза одновременно ожесточенно и приязненно, он закончил: – Надеюсь, и ты это поймешь.

Не подумав о состоянии Кира, Ивор крепко похлопал его по плечу. С трудом соображавший и замедленно шевелившийся, Кир не смог предупредить этого жеста и испытал два раскаленных удара. Увидев, как поморщился раненый, Ивор извинительно поднял руки. Искренне и шумно желая выздоровления, он стал прощаться. Кира утомил разговор и он в молчании дожидался, когда глава Порта уйдет.

Свет погас, дверь закрылась. Мысли погасли еще раньше. Как из страны теней вошла медсестра, сменила капельницу. Словно отлив, волна лекарства смыла с изгибов крови острые ракушки и жалящих медуз. Остался ровный, пустынный берег сновидения.

…Никто не собирался давать ему роскошь спокойного выздоровления. В его забытье ворвалось сообщение Саймо: быть готовым к утренней летучке. Вытащить больного из постели было не в его силах – на страже режима стояла суровая медсестра, но ничто не мешало пригласить Кира за стол виртуально.

Посему утром он чужими глазами обозревал Порт. Райла была отключена. Ли ошибся в прогнозе ее скорого выздоровления. Грязные клыки левиафана, на которых гнила кровь многих животных, а может, и неизвестных людей и Айо, отравили организм Райлы, и лихорадка крепко прибила ее к постели. Врачи были к этому готовы и поддерживали ее в стабильном состоянии, но выбраться на порог медблока, чтобы увидеть свет высоких люстр, девушка смогла только через несколько дней. И даже она, яростная Райла, не сделала шага за порог и безропотно вернулась на кровать, когда к ней подошел врач. Будер горестно покачал головой этому зрелищу. Саймо, не вынося своей неспособности помочь ей, мелко задрожал. «Старушка совсем дряхлая», – не удержался от остроты Ли, но лицо его было растерянным.

Приступили к привычной рутине: обновили карту, обсудив новые открытия разведчиков. Разобрали прошедший бой. Саймо заговорил жестко. Они нарушили главный закон Шайкаци: не терять бдительность, а потом замешкались, боясь задеть Райлу, и чуть не позволили ее убить. Будер должен был сразу рубить державшие ее щупальца, Ли – не врываться бездумно в скопление отростков, а обходить их под прикрытием остальных. Кир провел бой бесполезно, зажатый на одном пятачке и чуть не попавшийся вместе с Райлой. Себя Саймо прямо не корил, но было ясно, что ответственность он с себя не снимает. В занятия на симуляторе внесли корректировки с учетом ошибок. Кир присоединялся к тренировкам, чтобы следить за действиями отряда.

Утренние и вечерние летучки вместе с этими постельными упражнениями составляли его рабочий распорядок. Остальное время он сбегал от безделья в представленные сетью развлечения, спал и принимал гостей.

Каждый день у него была семья Будера, наполняя палату здоровым шумом. Друг беседовал с ним ласково, женщина окружала заботой, дети призывали к выздоровлению. Ли зашел еще только раз, но постоянно контактировал по сети, с удовольствием подначивая товарища по поводу его немощности. Вновь ворвался в палату Ивор, гремя о подвиге Кира и восхищаясь будущими свершениями «Первых людей». Между прочим он посетовал, что медицинское оборудование Порта подняло Райлу на ноги к этому утру. Ивор как будто побуждал его к чему-то, но Кир смутным умом не понимал, к чему, и не хотел в этом разбираться. Представление было свернуто стремительно, казалось, оставив на месте привычной обстановки невидимую разруху.

Пришел текст от Райлы: «Это мне по вкусу!». К сообщению крепилась картинка, на которой яростная варварша догрызала некое морское существо, должное символизировать левиафана. Лекарства усыпляли ее и первое время она писала редко и коротко, но обязательно нечто жизнеутверждающее.

Заглядывал Саймо. Несмотря на то, что состояние Райлы улучшалось, его не покидала хандра. Он был погружен в себя, сдержанно говорил с подчиненным, а улыбка появлялась как воспоминание. – Саймо, вроде бы не случилось ничего ужасного, – осторожно заговорил Кир. – Райла все-таки жива. Мы все живы. А ты так выглядишь, как будто всех похоронил.

На мгновение показалось, что Саймо встретил эти слова с ужасом. Наваждение прошло: на Кира сосредоточенно смотрел его командир, задумчивый до того, что это растворило и другие эмоции.

– На заре этого кошмара нас было трое в отряде: я, Будер и Ирра, – сказал он, скорее, распутывая свои размышления, чем объясняя Киру. – Она работала в администрации, по нашей линии – обслуживание грузовых терминалов. Давно знали друг друга: она и меня, и Будера на работу принимала. Во время Калама была тут с инспекцией, потому и не сгинула. Девушка решительная, сильная, в свое время скалолазанием серьезно увлекалось, на Шайкаци держала себя в форме. Я не удивился, что она захотела присоединиться к нам. Длинная, тонкая – куда ее, переломится! Но хваткая и смелая до одури. Тогда тоже висела эта мысль: найти причину, источник. Что-то, чтобы исправить происходящее. Она, как и ты, эту идею не отпускала. Мы не знали, где упал Клубок, но двигались туда, куда теперь хочешь двигаться ты – к Библиотеке. Во-первых, о ней уже ходили жуткие слухи: мол, там – сердце черты. Во-вторых, архив. В-третьих, она рядом с административным сектором и мы думали, может, найдем кого-то из командного состава станции. Ивор тут уже вовсю рулил. Как локомотив тянул тех, кто оставался растерян, кто боялся. Ты только подаешь идею, а он уже всех вокруг встряхивает за шкирку, чтобы приступить к делу. Он молодец. Без его энергии темные дни Порта тянулись бы куда дольше. Но на Шайкаци возникли и другие лидеры. С Шильнер-Вольновой договориться не удалось. Полагаю, его пыл и апломб столкнулись с ее неуступчивостью и расчетливостью. Что конкретно случилось, не знаю, но переговоры об объединении сил закончились ссорой. Отряды Порта стали заворачивать от Оранжереи. Обе фракции поспешили продвинуть как можно дальше свои границы. Оранжерея тут проявила оперативность, и Порт на первых порах оказался прижат к борту. Впрочем, нас это мало касалось: мы очутились в глубоком тылу. Дела нам до их конфликтов не было – дрались за людей, а не за фракции. Знаешь, это ведь такое простое правило: просто не дели людей! Просто будь за всех, кто живет и хочет, чтобы жили другие! – глаза Саймо загорелись, когда он воскликнул это. Казалось, он только что нашел исцеление для всех их бед. Но тут же криво усмехнулся: – Да уж… И вот когда ты говоришь: «будь за тех, кто…» выясняется, что нужно все-таки выбирать. И все – за добро. Только по разные стороны баррикад.

Какое-то размышление отвлекло его, и он некоторое время сидел молча, напряженно разбирая его. Потом взгляд Саймо вернулся к Киру. Горько он продолжил:

– Мы не сомневались в выборе. Мы собирались вернуться в Порт. Тут была семья Будера. Тут были наши товарищи. Тут мы провели уже много времени. Нас честно предупредили, что помощи не будет. Шильнер-Вольнова приказала сохранять медицинскую технику и дефицитные лекарства для нужд исключительно их бойцов. Знаю, что на тот момент Оранжерея еще не оправилась от тех потерь, которые понесла, защищая свой порог… Мы даже не успели дойти до самых проклятых черт. Случилось… Случилось то, что может случиться на каждом углу Шайкаци. Выпрыгнула какая-то тварь, черт ее знает что, и разодрала Ирру. Мы быстро дотащили ее до блокпоста, но…

Саймо замолчал, опустив глаза. Беспомощность, вызванная воспоминанием, оставалась болезненной для него. Поднялась злость, стиснувшая горло. Он проглотил ее и чуть севшим голосом продолжил:

– Они отказали нам в помощи. О, какие у них были лица! Они же понимали, что поступают как подонки. Краснели, несли чушь, злились, как любая виноватая сволочь. Был бы один, перестрелял бы их. Кое-что они сделали: позвали медсестру, но раны были слишком сильны, нужны были другие медикаменты, нужна была реанимация. Но они твердо исполняли приказ Шильнер-Вольновой. Помощь не пришла. Ирра умерла там, плачущая, скорченная от боли. Мы донесли ее до Порта. Похоронили в космосе. Странный был день: мы с Будером, не договариваясь заранее, как техники начали готовить корабль, который оставит ее во тьме. Будто какая-то церемония. Это внезапно стало традицией и для остальных. Кто ничего не понимает в кораблях, стоит рядом, наблюдая за подготовкой. На пирсе ждет гроб. Традиция Порта. – Саймо перевел на Кира взгляд, что нес в себе отпечаток той злости и той тоски. – Теперь ты постоянно болтаешь о Библиотеке, а я вновь слышу ото всех об Оранжерее. Мы лезем все глубже в глотку это чертовой станции. Собираемся убить Мясного ангела. А я не уверен, что готов вести вас туда.

Кир с трудом верил, что эти слова принадлежат командиру. Человеку дела, а не сомнений. Он вспомнил их разговор, состоявшийся на следующий день после знакомства.

– Эй, забыл? Чуть тверже, на шаг дальше, Саймо.

Командир посмотрел на него с недоумением, не узнавая эти случайные слова. Потом память откликнулась; он улыбнулся, отпугивая уныние.

– Я так сказал, да? Звучит как одна из твоих фраз. После которых кажется, что стать властелином вселенной – раз плюнуть.

– В жизни все действительно просто, – как о чем-то очевидном сказал Кир. – Каждый раз ты просто делаешь следующий шаг вперед.

Фраза, или, скорее, ее настрой, зацепил Саймо и он хотел унести его, пока дальнейший разговор не развеял этого ощущения. Он коснулся предплечья своего бойца: «Выздоравливай» и ушел.

…Пища становилась с каждым разом все сытнее, а капельница вскоре исчезла. Кир ощущал себя бодро и только разодранные ноги не позволяли ему сбежать из палаты. Впрочем, современные средства исцеляли порванную и обожженную плоть буквально по часам. С помощью медсестры он мучительно, боязливо предпринял утренний поход до туалета, а вечером того же дня едва сдержался, чтобы не вскочить с кровати прыжком. Лежать на спине было уже не больно и даже приятно: чуть пошевелившись, он мог почесать свербевшие шрамы.

Еще через день готов был вольно шагнуть за порог больницы. Медсестра придирчиво осмотрела его покрытые корочкой раны и покачала головой. Это не меняло дела: Кир мог и желал выписаться. Ему назначили различные мази, сменили повязки и, наставив быть аккуратнее, отпустили.

Силы его еще не были восстановлены, и, выбравшись в коридор, он прислонился к стене. Сумрачный свет разбегавшихся в стороны дорожек фонарей обозначал привычные маршруты. Слева тьму коридора расчищал фонарь дота. Чуть дальше лестница спускалась на ярко освещенный проспект Арктекс. На полпути к Апартаментам Камилло была школа, где прежде жил дракон; его упрямая плоть теперь искала остатки тела, распятые на чудовищных зарослях.

Кир посмотрел направо. В альковах собрались компании, задрапированные сумерками этих уединенных убежищ. Лунные силуэты людей брели по улице. Ворота в величайшее поселение человечества Шайкаци было лишь маленькой щелкой в темноте.

Кир вдохнул выхолощенный воздух, точно выпив простора, раскрывшегося перед ним после больничной палаты. Собравшись с силами, он заковылял домой.

Своих не было ни на Кругу, ни на Центре. Это было даже к лучшему: Кир наслаждался огромным пространством, окружавшим его столик, и тянул запрещенный врачом напиток. Подходили люди, поздравляя и расспрашивая его историю боя. Мимо прошел Колодин, спешивший по своим делам. «Оклемался? Ну-ну, поправляйся», – сказал он. Голос его звучал бы дружелюбно, если бы у цепной собаки были дружелюбные интонации к кому-то, кроме хозяина.

С вышки наблюдал Ивор. Перехватив взгляд Кира, он ободряюще кивнул ему, точно боднув. Почему-то именно вид главы Порта испортил настроение. В нутре появилось неразличимое тревожное чувство. Залпом осушив стакан, Кир отправился в свою каморку.

Вечером он был с остальными, пришедший в себя, свежий, испытывающий удовольствие от того, что он общается с друзьями на фоне их кособокого поселения под светом высоких ламп.

Райла была с ними – не лично. Теперь она готова была включить свое изображение. Кира под сердцем схватил холодок: она предстала перед ним бледная, тонкая и, как лист бумаги, было ее лицо на подушке. Будто бы небрежно лежавшие на лбу волосы скрывали кляксу ожога на ее виске. Когда случайно показывалась ее левая рука, было видно, что та расколота пополам: от запястья до плечевого сустава по ней проходила багровая трещина, заросшая пленкой кожи. Конечность явно двигалась с трудом, доставляя ее страдание.

Ли сделал вид, что испуган этим зрелищем; хотя Райла и выдавила улыбку, ему не стоило шутить на эту тему – ей самой было не по себе. Она настороженно и несколько вымученно вела себя в начале разговора, нервно ловя взгляды своих друзей. Впрочем, потом она расслабилась, стала оптимистична и сама начала: «Когда идем на Мясного ангела?» Кир единственный заметил, как смутил и сбил с толку этот вопрос Саймо. «Райла, да отлежись пока…», – пробормотал он. «Не хочу лежать!», – капризно сказала она. Но, конечно, и сама понимала, что пока разговоры о большом походе несвоевременны.

Даже без ресурсов Оранжереи здешняя медицина оставалась достаточно продвинутой. Еще через несколько дней медики осторожно допускали, что Райла сможет скоро продолжать лечение в домашней обстановке. Спустя два дня она уже сидела возле них на летучке, все такая же острая и нахрапистая. Кир к тому времени, впитавший литры различных мазей и прошедший курс терапии, полностью восстановился. Спина его представляла собой холмистый рельеф – кислота листов слишком глубоко разъедала плоть, зато остальные раны удалось заживить почти без следов.

С Райлой все было сложнее. Левиафан слишком долго переваривал ее. Клякса на виске так и осталась. Подвижность руки была уже почти полностью восстановлена, но по всей длине по-прежнему тянулся темный шрам. Его могли бы свести где-то в метрополии. Или в Оранжерее.

Иногда Райла, думая, что избегает чужих взглядов, замирала и хваталась за бок. Лицо ее в такие моменты становилось злым. Похоже, там была еще одна страшная рана. То, что она пережила, не изменило ее отношений с командой: это были боевые товарищи, которые вытаскивали ее из пасти левиафана. Но с остальными она стала вести себя жестче, чем прежде. Невинная шутка натыкалась на хлещущее оскорбление. Доставалось ее парню. Пару раз Кир наблюдал, как она ругалась с ним, истерично искаженная, а он стоял перед ней, беспомощный, но внутренне возмущенный. «…Я не вижу, что ли?» – вопила Райла, стоя на пороге отеля «Аркадия». «Дура, я тебя все равно люблю», – едва доносился тихий голос до Кира, сидевшего с Ли в одном из альковов неподалеку. «Любит, – подтвердил тот, делая ход, который разбивал стратегию соперника. – И она, дурочка, влюблена». Киру пришлось отвлечься от скандала, чтобы ответить.

Между тем «Первые люди» продолжали в своих разговорах поминать Мясного ангела. Нередко после этого имени повисала неловкая пауза, которую Райла, бывшая ей причиной, намеренно не заполняла, желая уничтожить того, кто первый кивнет на нее.

Все ждали решения Саймо. Командир «Первых людей» к тому времени приободрился. Более того, его колебания, как маятник, качнулись к нетерпеливой решительности. Он словно набрал воздуха перед прыжком и теперь не мог задержаться надолго.

«Первые люди» не могли так долго сидеть на базе. Хотя они в сокращенном составе предприняли несколько мелких выходов, незначительность их глодала сердце Саймо, помнившего, какая миссия лежит перед ними и чего ждут от них остальные. Уже и Кир мог идти с ними. Но Райла все еще была не готова.

Когда однажды ее не было со всеми, Саймо, поглядывая на свою команду, о чем-то переговаривался с Бардзо. Тот грохочуще рассмеялся и, то ли панибратски приобняв его, то ли хамски превратив в подпорку, в чем-то стал убеждать. С вариациями сцена повторялась с «Ятри Рю» – посерьезнев, их лидер сумрачно покачал головой, и с «Курками», чей беззаботный командир, кажется, обратил беседу в шутку. Никто не хотел идти на Мясного ангела. Все знали: его нельзя одолеть.

Саймо все чаще задерживал взгляд на Райле и явно собирался начать необходимый разговор, чтобы открыто объявить в Порту о поиске добровольца для великой охоты. Конечно, она замечала это.

– Если ты поведешь их на Мясного ангела без меня, я тебя возненавижу, – глядя куда-то в сторону, неожиданно отсекла она какую-то беседу.

– Значит, возненавидишь, – давно смирился с этим Саймо.

Она повернула к нему сердитое лицо. Возможно, ей хотелось услышать оправдания, по которым она бы с удовольствием оттопталась.

– Я просто пойду с вами, – заявила Райла.

Саймо как чужой посмотрел на нее, раздавив ее заносчивый взгляд.

– Среди «Первых людей» тебя тогда больше не будет, – холодно сказал он. – Мне не нужен боец, который может всех подвести.

– Я не подведу! – воскликнула Райла, ударяя ладонями о стол. – Черт, я в порядке!

– Так ты занимаешься в другом зале? – не давая ей вцепиться ни в одну свою эмоцию, спрашивал Саймо. – Раны перестали расходиться?

Райла стиснула зубы. Она держалась за столешницу, грозя переломить ее пальцами. Ей удалось подавить приступ бесполезной ярости. Убрав руки, она вкрадчиво заверила:

– Я скоро буду готова.

– Когда? – спросил Саймо.

Глаза ее дрогнули, загоревшись дьявольским огоньком. Сдержанно она повторила:

– Скоро.

Тяжелым молчанием Саймо отмерил это «скоро».

– Сегодня я объявляю, что ищу добровольца.

– Подожди! – взмолилась Райла. Она так и не смогла подготовить себя к этим давно ожидаемым, горьким и унизительным для нее словам.

Саймо не менял выражения. Райла затравлено косилась на остальных. Ли давно отвернулся в сторону. Будер сурово встретил ее волчий взгляд. Кир был раздражен своей никчемностью в этой ситуации и из гордости смотрел прямо. Но, наверное, Райла по-своему трактовала отражавшееся в его глазах отвращение.

– Я выгляжу совсем, жалко, да? – с кислой миной пробормотала она.

– Ты просто не готова, – подчеркнул Саймо.

Райла горько усмехнулась, склонив голову и глядя куда-то мимо них, где продолжала бурлить выкипающая жизнь маленького человечества Шайкаци.

– Я рассказывала, почему сбежала из дома? – вдруг начала она, как будто еще не уверенная, что должно последовать за этими словами. Ли с удивлением обернулся к ней. Похоже, он знал этот рассказ.

– Кажется, ты влюбилась, – припоминал Кир.

Райла бросила на него уничижительный взгляд. Она не простила ему то, как он посмотрел на нее.

– Я родилась на небольшой станции. Почти всю ее можно было вместить в этот терминал. В таких местах приходиться подчиняться строгим правилам. Чтобы не продырявить их ненароком и все такое. Мой отец – а мамы с нами не было – был там старшим инженером. Понимаете, да? Строгие правила он принимал близко к сердцу. Распространялись они, конечно, не только на жизнь станции, но и на мою. Он был… даже не недоволен, а шокирован, когда вытряхнул из моей постели одного стажера. Это отец! Невозможно представить, чтобы кто-то тыкал в его девочку членом ради развлечения. Он был консервативен. Не могу сказать того же о себе. Вы вообще когда-нибудь слышали про консервативных четырнадцатилетних девчонок? Ну вот и я искала приключений на свою задницу. А где их найти в этой банке? Только действуя в пику отцу. Думаю, он стал считать меня испорченной. У них были не лучшие отношения с матерью и я, похоже, стала худшим ее воплощением. Какое же у него было брезгливое лицо, когда он последний раз застал меня с кем-то… – прошептала Райла, до сих пор чувствуя жгучую обиду той давней сцены. – Потом я нашла этого парня. Влюбилась? Может быть. Но главное, что нас объединяло, это идея: валить с этой станции. Мы оказались на Шайкаци – маршрут особо выбирать не приходилось. Здесь нужно было задержаться: у нас просто не было денег на дальнейшее путешествие. Он устроился техником, я – официанткой. Парень он был рукастый, зарабатывал неплохо. К тому времени я уже решила, что расстанусь с ним, когда мы окажемся на большой земле. Он был моим билетом на волю и, похоже, я поняла, что любила в нем только этот шанс. Ну не смотрите на меня так! Я не обижала его и хотела, чтобы все закончилось дружески.

– Я бы высказался, да ты снова пошлешь меня к черту, – порицательно буркнул Ли.

– Ах да! В прошлый раз я разругалась с тобой до того, как упомянула, что в итоге на чаевых скопила достаточно денег и купила перелет сама. За несколько часов до Калама. Так что иди к черту, – Райла раздраженно вышвырнула его из диалога. – Отец нашел меня. Примчался сюда лично, чтобы дать пощечину. На большинстве территорий за это судят, но я не стала заявлять на него. Когда он смотрел на меня, беспомощный до того, что не знал, как заговорить со мной, единственное, на что способный – замахнуться, мне стало его жалко. Блин, я реально хотела расплакаться: стоять и реветь от обиды, от того, что он лишь и может, что ударить меня, и в жизни его нет слов для чего-то за пределами скорлупки. Я сказала ему: «Прощай, папочка» и ушла, глотая слезы. Больше я его не видела.

Сегодня в ней не было горечи от случившегося тогда, однако все еще жило удивление от того, как неуклюже и просто завершились ее отношения с отцом. Но вот память нашептала ей продолжение, и глаза Райлы наполнились тоской.

– Знаете, какая у меня была мечта? Увидеть горизонт, как на Земле. Понимаете, горизонт? Когда ты видишь так далеко, что поверхность начинает изгибаться. Это значит, что впереди нечто столь огромное, что ты даже не видишь края. Ты можешь идти куда угодно и никогда не встретить стен. – Она грустно улыбнулась. – Всю жизнь я очень спешила увидеть горизонт. Я была близка, когда случилось… то, что случилось. А человека, который обещал мне показать мою мечту, разнесло до макушки. – Улыбка ее поблекла и осталась только грусть. – Я ведь как будто никогда ничего не ненавидела. Наверное, я добрая в сердце, а, сволочи? Но, наверное, это все же должно было расти во мне. Я не ненавидела станцию, не ненавидела отца, не ненавидела новую железную коробку, в которую меня засунули. Но черту – возненавидела. Наверное, потому что она отняла у меня мечту. Я так долго ждала и была уже рядом, а теперь, кажется, и не верю, что мы отсюда выберемся.

– Ты, конечно, так не считаешь, Райла, – с волнением подался вперед Будер.

Девушка не слышала его. Пристально она смотрела в глаза командира.

– Я хочу отомстить, Саймо.

– Но ты мстишь, Райла! – воскликнул тот, увидев здесь шанс отговорить ее. – Ты бьешь черту сильнее, чем кто бы то ни было!

Она досадливо мотнула головой.

– Нет, Саймо, это не так. Никто так и не ударил черту. Мы лишь отмахиваемся от нее, по-настоящему ее не побеждая. Хоть раз нам пришлось полностью стирать свою печать? Дракон все еще кровоточит в тех зарослях. В трубах все еще могут расти новые левиафаны. Мы прикончим много монстров, пока, наконец, они не сядут за этот стол, чтобы отпраздновать победу вместе с нами. Черта – это Шайкаци. Нас обвели мелом. Все эти чудовища – просто карнавальные маски. Но Мясной ангел, – выражение ее лица стало зловещим, – особый случай. Вы знаете, как о нем говорят: сама смерть, которая пришла за нами. Его владения простираются на четверть станции. Король Шайкаци. Когда он приходит, границы черты оказываются у твоего дома. Победить его – значит по-настоящему нанести удар этому проклятому месту. Я должна участвовать в этой охоте.

– Райла… – начал Саймо с сожалением.

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Я не готова. Я действительно не готова сразиться с левиафаном, с драконом, с дьяволом и любой тварью, которая заставит нас попотеть. Но с Мясным ангелом все будет иначе. Саймо, ты знаешь мою роль в этой охоте. Свою часть плана я исполню в любом состоянии.

– В этом я не сомневаюсь. Что мы будем делать, если события пойдут не по плану – это меня беспокоит.

– Это Мясной ангел! – фыркнула Райла. – Если что-то пойдет не по плану, мы все будем мертвы! – она заговорила проникновенно: – Понимаю, о чем ты думаешь: я буду в самом опасном положении. Вы постараетесь отвлечь его от меня, но из-за ран я и сама не спасусь, и вас подставлю. Так вот этого делать не нужно. И ты это знаешь. Каждый должен бежать, не оглядываясь, если план не сработает. И да, мне, возможно, не хватит прыти, чтобы улизнуть. Но я принимаю это. Это мое решение и не надо меня защищать. Я принимаю любые последствия. Если мне суждено проиграть в этом бою, так тому и быть. Но я должна выйти на этот бой.

Теперь Саймо видел, что, откажи он ей, она не просто возненавидит его. Он нанесет какой-то жестокий, непоправимый урон ее душе. Может быть, после страшного ранения Райла испугалась, что не будет иметь лучшего шанса отомстить за свою мечту. Что, не заметив, она в своем пути дошла до ступеней, ведущих вниз, и уже не знает, сколько их осталось позади, но ощущает всепожирающую тьму впереди.

– Ты все равно захочешь попробовать вытащить тебя, – Райла признательно обратилась к Саймо. – Не надо. Я большая девочка и могу принять ответственность за себя. А еще, похоже, мне нужно принять ответственность за вас, героические засранцы. Если вы уважаете меня и мои решения, то я требую: если Мясной ангел вырвется, бегите от меня прочь.

– Я не уважаю твои решения, – с напускной надменностью заявил Ли. – Тебе двадцать лет и ты слушаешь «Зефирки». С чего бы?

– В тебе метр роста и мозгов как у сливного бачка, – прожгла его взглядом Райла. – Можно я тебя проигнорирую?

– Но не смей игнорировать мои аргументы! – призвал Ли. Она стукнула его по плечу и прыснула.

Саймо смотрел на их шутливую перепалку, но едва ли замечал происходящее. Мысли его носились в пустоте, ища другую причину оставить Райлу. Но он уже понимал, что не сможет отказать ей.

– Я побеседую с твоим врачом, – сохранил он последнюю лазейку.

– Конечно, – очаровательно улыбнулась Райла. – Побеседуй. – Она, разумеется, уже обо всем договорилась.

Мясной ангел – король Шайкаци

– Мы могли до сих пор ничего не знать о Мясном ангеле, – говорил Саймо, разворачивая изображение на столе. Они с Киром сидели на Центре, отдыхая после дневной рутины. – Если бы одному из разведчиков не пришло в голову просмотреть записи, сделанные во время Калама в метро. Он не искал чего-то конкретного, просто скучал в центре управления транспортным кольцом, пока их отряд исследовал одну черту. – Саймо нашел нужный кадр и крутанул его к Киру. Торжественно он озаглавил картинку: – Мясной ангел.

Кир с некоторым трепетом всмотрелся в этот сакральный снимок. Перед ним был длинный проспект сочлененных вагонов, наполовину заполненный людьми. Он никогда не путешествовал таким транспортом, но это зрелище ничем не смогло бы обмануть его ожиданий. Десятки пассажиров, спокойно ожидающих следующей станции. С волнением Кир искал среди них таинственную и жуткую фигуру Мясного ангела, но видел только таких же представителей человечества, как и он сам.

– Где? – сдался Кир. Он поднял глаза на командира, лукаво наблюдавшего за ним.

– В этом проблема с Мясным ангелом. Он уже здесь.

Командир протянул руку над кадром и постучал пальцем по одному из сидевших пассажиров. Какой-то ничем не примечательный мужчина, который, судя по отсутствующему взгляду, то ли крайне скучал в поездке, то ли был увлечен пребыванием в сети. Кир силился узнать от него тайну злого духа Шайкаци. Он не замечал что-то вокруг этого человека? Или это и было то жуткое существо, о котором даже разведчики говорили, понизив голос?

– О, это увлекательное кино, – Ли, упав на плечи Кир, погруженного в расследование, едва не напугал его.

Саймо сдвинул кадр. Если бы командир не обратил внимания на нужную часть снимка, Кир бы не увидел никаких отличий. Выражение лица безвестного мужчины неуловимо изменилось. Некое недоумение словно дернуло его; взгляд, мгновение назад безразличный, беспокойно устремился куда-то вверх.

– Я включаю видео, – предупредил Саймо. Голос его сделался напряженным.

Сперва это можно было принять за помехи видео: лицо человека исказилось, немного вытянулось. Но это мгновение, за которое помеха должна была исчезнуть, все длилось и длилось. Ничто другое больше не портило запись, только это странное уродство – как бы схваченная в невидимый кулак кожа, все дальше и дальше увлекаемая со всем черепом. Возникало ужасное понимание: человека портила не камера – что-то происходило с ним в действительности. Он вдруг страшно подался вперед за своим утекающим лицом.

Люди со страхом начинали взирать на него. Сам человек дернулся, попробовал вскочить, но оступился, прикованный болью к какой-то странной силе. Раздался вой, как истошное рыдание крупного зверя – так донеслось из глотки, тоже подтягиваемой к ручью его тела, отчаянье, страх и мука. Люди отхлынули от него, не понимая. Все быстрее разрушалась его голова и начали падать какие-то ее ошметки вниз – те, что не успевала подхватить сила Мясного ангела. Густо обрушилась на пол вагона кровь.

Теперь Кир понимал, почему его так называют. Одновременно с тем, как таяние плоти лишало жертву существования, оно же питало монстра. Мясо водоворотом вворачивалось в невидимый сосуд, наделяя его формой. Перемешанное с костями и жиром, оно ярко обрисовало некую конечность с тонкими пальцами, один из которых и всасывал добычу.