Текст книги "Шайкаци"

Однако пять изможденных людей впервые за долгое время испытывали воодушевление; оказалось, в них оставалось достаточно огня для этого чувства. Они смотрели на карту в привычном масштабе и видели на ней стену Библиотеки.

Потребовалось несколько секунд, чтобы поверить в это. Все они, кто чаще, кто реже, ощущали себя навеки затерянными в дебрях Шайкаци. Этот поход был их чистилищем, их бескрайней последней милей, сводящей с ума бессмысленностью оставшихся шагов. Но вот он вновь обрел цель. А значит, вновь обрел начало, восстановил течение времени, вел куда-то в будущее, не во тьму. Только Саймо, никогда не терявший из вида дальнейшую дорогу, оставался спокойным. Но даже его лицо обрело отсвет озарения: их огромное дело по-настоящему близилось к завершению.

Райла деятельно, нетерпеливо забегала взглядом по развернутой карте. Ее палец опустился на линию, обозначавшую край Библиотеки.

– Я хочу туда и как можно скорее! – объявила она.

– Я хочу мороженое и женщину, – объявил Ли и лукаво посмотрел на нее. – Райла?

– Ох-хо-хо, – задрала она нос.

– Поможешь с мороженым?

Запустив в него комком бумаги, Райла обратилась к Саймо.

– Каков план, командир? – бодро осведомилась она.

С блуждающей улыбкой он нависал над картой, формируя для них наилучший маршрут. Рука его провела по проспекту, который упирался в Библиотеку.

– Так или иначе, нужно будет изучить эту дорогу. Нам не нужны сюрпризы с тыла, когда выйдем к цели. Найдем безопасный этаж, понаблюдаем сверху за обстановкой.

– Мне нравится вот этот технический тоннель, – указал Будер. Впервые за долгое время он выглядел собранно. – Он ведет чуть ли не до Библиотеки, а оборонятся в нем удобнее.

– Еда, – цокнул языком Саймо. – Запасов немного, придется все равно полазить по местным заведениям.

– Такие тоннели я хорошо знаю, – сказал Ли. – Через эти рукава можно пролезть под любой ресторан, если улицы неспокойные.

– Вот тут самая дешевая забегаловка на этой улице, – Райла постучала по небольшому кафе. —Никаких скоропортящихся продуктов из Оранжереи, герметичные пакеты, которые могли не унюхать местные звери.

– Тогда первый лагерь можно попробовать устроить здесь, в аппаратной, – размышлял Саймо. – Предусмотрена дверь, есть источник воды…

Перед Киром был отряд, который выступил из Порта, целеустремленный и слаженный. Мятая, запятнанная, изодранная одежда исчезла из поля зрения. Изможденные, исказившиеся лица с потухшими глазами ожили. Ссадины и кровоподтеки, прежде выдававшиеся на осунувшихся людях так, словно были вырезаны на костях, стали несущественными. Они жарко спорили, радостно соглашаясь и резко отрицая, чтобы найти лучшее решение и защитить друг друга.

Душа Кира рвалась надвое. Он помнил до каких пределов они дошли и чувствовал: их лица последний раз видны из тьмы. Как он хотел продлить этот момент!

– Кир? – обратился к нему Саймо. Все товарищи смотрели на него. – Твое мнение.

Кир обвел их взглядом, бережно забирая в память образы, вспыхнувшие в бездне. И, проглотив горечь, с вырванным из каких-то резервов энтузиазмом включился в дискуссию.

Черты плотно обступали их. Они могли заночевать в трижды проверенном месте, чтобы утром сбежать оттуда из-за разверзшейся под потолком грозы. Установив вроде бы все детали черты, они выясняли, что кровати в ней плавятся от прикосновения. Уничтожив выводок тварей, обнаруживали, что это была засада прикинувшегося лампой хищника. В одном месте голова плыла от звуков, а музыка вызывала галлюцинации; здесь же обитал живой холм, а кусок пространства в углу внезапно скручивался.

Кажется, не было и десяти метров, которые бы они не отбивали от черты. И все же они продирались к Библиотеке. Иногда им приходилось отступать, в тупик приводил один, второй, третий маршрут, который они выбирали, просторные улицы чередовались с вентиляционными шахтами, из грузовых магистралей они выбирались в широкие залы, сменяли этажи, делали круги, застревали, сбегали, прятались. И все же продирались.

Каждый шаг к Библиотеке возвращал им толику сил, потраченных на черту. Кир, раз за разом не веря глазам, обнаруживал, как стена Библиотеки на карте удлиняется, заворачивается, оформляя срез сакральной башни знаний, будто бы не по задумке, а только после Калама проросшей сквозь Шайкаци. Восставшей здесь, чтобы сохранить Клубок для первого человека, который придет постигнуть его.

– Куда? – уточнила Мария, когда Кир остановился. Ему показалось, что в тени проскочило существо, которое они назвали «хвостоглазом». Оно было не опасно, но чрезвычайно пугливо. Стоило, не заметив, приблизиться к нему, как визжащее чучело, вращая глазами, прыскало на врага вонючим секретом.

– Сюда, – повернул девушку Кир, наметив безопасный зигзаг по захламленному коридору.

Под его управлением она с завязанными глазами лавировала между перевернутых кресел, разломанных диванов и опрокинутых столов. Кир раскрыл перед ней дверь, пропуская вперед, провел к выбранному месту и помог сесть. Повязку можно было снимать.

– «Франсуаза»! – воскликнула Мария и одобрительно покивала выбору. – Ты наводил справки. Ты же не мог знать, что это самое пафосное место в наших окраинах? – Кир скромно улыбался.

Мария огляделась, узнавая, во что превратился этот ресторан, где нередко можно было встретить командование станции. Занавес на сцене, возле которой они сидели, обвалился с одной стороны. Зеркало в баре было разбито, большая часть бутылок исчезла, сметенная за стойку. Запах дорогого парфюма сменила пыль и плесень. Лежала люстра, расплескав по полу украшения; свет теперь обеспечивал торшер, подключенный с разрешения Саймо к аккумулятору. Недавно здесь явно состоялась уборка. Несколько целых столиков было расставлено на свету, а разломанные были свалены в углу. От пола отодрали кучи помета, засохшую еду, замели шерсть и мусор, но от некоторых въевшихся пятен избавиться не удалось.

Девушка кивнула Будеру и Ли, стоявшим поодаль с полотенцами и меню наготове. Они отвесили синхронные поклоны. Ли влез в форму официанта, Будер остался в своей мешковатой одежде. В другом конце зала мелькнула фигура, в которой узнавалась Райла – она сторожила там двери. За разбитым окном у главного входа на скамью опустился Саймо.

– День медика мы праздновали в «Крест-накрест», это неподалеку, – сказала Мария, составив впечатление о некогда роскошном заведении. – Но это потому, что там дешево.

– Сегодня мы можем позволить себе, что угодно, – великодушно сообщил Кир и аристократичным жестом подозвал официантов. Ли услужливо поспешил к столику, Будер грузно повалил за ним, забавно пытаясь изобразить подобие профессионализма.

Кир принял меню и развернул перед Марией обложку, куда вложил бумажку с перечислением блюд. Она скептически осмотрела список, выведенный более или менее приличным почерком Будера.

– «Крысы в стиле Шайкаци», – столкнулась она с необычной новинкой «Франсуазы».

– Это обычные жареные крысы, – охотно пояснил Ли. – Классика аборигенной кухни.

– Думаю, мы отдадим их персоналу этого заведения, – предложил Кир.

– «Перепела в соусе аль-лектика», – вновь подняла она глаза над книжицей.

– Перепела – это те птицы четырьмя этажами выше, – подсказал Кир.

– А, которые загадали все наши рюкзаки? – вспомнила Мария. – Охотно съем этих гадов.

– Перепела – это перепела, будьте любезны, – строго сказал им Ли. – Рекомендую. Соус с каплей секрета хвостоглазов придает им особой пикантности.

– Во время готовки эта скотина ворвалась в кухню, – пробурчал Будер.

Ли в ужасе воззрился на коллегу.

– Простите нашего неотесанного стажера, – не отрывая от него возмущенного взгляда, извинился Ли. – Как насчет «Рагу о’варьете»?

– К созданию блюда вы подошли с той же оригинальностью, что и к его названию? – осведомилась Мария.

– О, с гораздо меньшей, поверьте, – заверил Ли.

Девушка пробежала еще по нескольким строчкам и решила:

– На ваш вкус, – она вернула меню. – Если можно, выберете то, что готовилось, когда в кухне не было хвостоглаза. А то у меня в носу до сих пор стоит запах нашей последней встречи.

– Значит, жареные крысы, – пробормотал Ли. – О, всего лишь фирменный юмор! Позвольте предложить одно из наших вин.

– Охотно! – с чрезмерным энтузиазмом откликнулась Мария.

В винной карте были вычеркнуты почти все названия.

– А что случилось с вашей знаменитой коллекцией вин? – разочаровано спросила Мария.

– Ураган, мэм, – объяснил Ли. – Нередок в это время года.

– Кир? – посмотрела она на спутника. – Я полагаю, «Франсуазу» ты уже посетил и у тебя есть некоторой опыт знакомства со здешней коллекцией.

– О да! – жадно воскликнул Кир, принимая меню. – То есть, – смущенно кашлянул он, – я неплохой знаток местных вин. – Он скосил взгляд на Ли.

– То, после которого мы не блевали, мсье? – любезно уточнил тот. Он улыбнулся Марии. – Фирменный юмор, мадам.

– Мадмуазель, кретин, – шепнул ему Будер.

– Неужели ты не видишь, что девушка замужем за красотой и очарованием? – не поведя ухом, сказал Ли. – Кретин. Если это все, то мы немедленно приступим к исполнению ваших распоряжений.

– Будьте так добры, – выразила все свое очарование в улыбке Мария.

Официанты удалились. Старший из них, уходя, почему-то ругал стажера на одном из средиземноморских языков.

– Ты все-таки нашел место, куда меня пригласить, – отметила Мария.

– Ты бы украсила любое место, – напрягал весь свой шарм Кир.

– Приятно, – равнодушно оценила Мария, – но обойдемся без тщательно продуманных комплиментов. Я хочу бардака. Я хочу напиться. Устала.

– Предполагалось, что это будет романтический ужин, – разочаровано сказал Кир.

– Одно другому не мешает, – сказала Мария, веселым взглядом встречая Ли с бутылкой и бокалом.

– Надеюсь, мне не придется тащить тебя в отель на руках, – мрачно пробормотал Кир.

– Я уверена, что ты потащишь меня в отель на руках, – понравилась идея Марии, – в каком бы я состоянии не была. А у нас в программе отель?

– Конечно, – кивнул Кир. – До дома девушке далеко и я должен убедиться, что никто не тронет ее в эту ночь.

– Никто? – сощурилась Мария.

– Никто, кто желал бы обойтись с ней не по-джентельменски, – принял свой бокал Кир.

– За галантность.

Ужин, к готовке которого не допустили Райлу, получился по этой причине неплохим, хотя из ингредиентов у команды поваров были только сгнившие овощи, жесткое мясо и выдохшиеся приправы. Тарелки сменились. Головы хмелели.

– Когда это закончится… – задумалась Мария. – Знаю, что разговоры о возращении куда-либо смущают твое честолюбие, но все же. Что ты сделаешь первым, когда вернешься в Порт?

– Напьюсь, – заявил Кир. – Хочу бардака.

Мария повела бокалом, как бы предлагая не откладывать. Но Кир с недоумением обнаружил, что совершенно не думал о возвращении.

– Я ведь не знаю, – проговорил он, отвлекаясь от стейка, сделанного, похоже, из чьей-то шкуры. – А что ты сделаешь?

– Мне кажется, ничего не изменится, – с толикой грусти сказала Мария. – Я отчитаюсь об этой экспедиции, меня похвалят, мне дадут три дня отдыха, а потом я либо продолжу лечить людей в Оранжерее, либо меня назначат в новый поход… – кажется, не собираясь закончить, она все же замолчала и с какой-то робостью, незамеченной Киром, взглянула на него.

Однако он решительно и несогласно встречал ее слова, не замечая эмоций.

– Изменится все, Мария. – Она внимательнее посмотрела на него. – Я даже не могу думать о чем-то оставленном дома, о чем-то прежнем, когда мы прошли такой путь. Я… – он хотел произнести что-то, потащенное из него ее взглядом, но более шумные мысли сбили его. – Получается, человек может строить планы, только если он не ставит перед собой настоящего вызова. Как можно строить планы на возвращение, если ты собираешься завтра изменить мир?

Мария, поскучнев, смотрела в сторону. Но потом нашла, что он не так уж неправ и не уместен. Они действительно приблизились к Библиотеке. Все действительно могло измениться завтра. Что было говорить о будущем, в котором Клубка будто не существовало? Она сочувственно взглянула на него: она впервые осознала, насколько воспалилась душа Кира их целью.

– Неудача тебя уничтожит, – прошептала она, ощутив горечь.

Кир угрюмо поднял глаза. Если он о чем-то и строил планы, так это об отсутствии неудач.

– А что ты? – придирчиво спросил он. – Если мы проделали весь этот путь зря. Тебе разве будет все равно?

Она испуганно воззрилась на него. Что-то неузнаваемое ею, какое-то обвинение прозвучало в этих словах.

– Мне есть куда вернуться, – осторожно сказала она, отставив бокал. – Я этого не боюсь. Мне это не стыдно. Если я жива, я не проиграла.

– Мелко, Мария, мелко, – протянул он. Глухое недовольство ворочалось в нем оттого, что она заговорила о неудаче.

– Вот как? – нахмурилась она. – А что, по-твоему, не мелко? Достойно? Твоего полета?

– То, что другим не по силам, – твердо ответил Кир, прошедший по полям чистилища Шайкаци и сохранивший горящее сердце. – А это всегда ждет впереди, не достигнутое ими. Да, ты ничего и никого не потеряешь, если останешься на месте. Но что ты обретешь?

– Кто это говорит? – поразилась Мария. – Человек, застрявший на Шайкаци?

Дыхание Кира гневно отяжелело. Но она не испугалась собиравшихся вокруг него теней Шайкаци; может быть, потому, что считала: его она сможет вырвать из их лап.

– Может, вся станция – зря, – объясняла ему Мария. – Может, вся жизнь оказалась зря. Но глупо же спешить умирать из-за этого. И вот мы плещем руками у потерпевшего крушение корабля, хотя на тысячу, тысячу и тысячу километров никого нет и не будет.

– И что дальше? – как-то отупело спросил Кир.

– Взмахну руками, – с мнимой беспечностью отозвалась она. – Вдруг я все-таки умею летать?

– Какая-то бессмыслица…

– А какой смысл обрел ты, дойдя сюда? – спросила она, словно протягивая ему руку.

Кир молчал. Его сердце сжалось в пустоте, пытаясь выбить хотя бы один звук.

– Не знаю… И все же я здесь, – устало сказал он наконец, так ничего и не услышав. – И я не остановлюсь, потому что… Да, мне уже тяжело. Задыхаюсь. Все чаще думаю о том, чтобы крикнуть всем: «Хватит! Хватит. Мы должны повернуть назад. Это слишком. Может быть когда-то, может быть, уже не мы». Иногда я наполняюсь ужасом, представляя, где мы и какой путь прошли, пять маленьких людей. Но я не остановлюсь. Такой у меня с собой уговор – не возвращаться. Я могу споткнуться, но не уползу назад. В конце концов, если я поверну назад, это будет не тот человек, который тебе понравился.

Он вдруг беспомощно посмотрел на нее и оперся на ее ласковый, сострадательный взгляд. Она взяла его руку, ставшую за время этого нескончаемого похода пергаментной. Кир горько улыбнулся. Они были на руинах; только Мария и сохраняла сейчас ощущение, что мир пока не разрушен окончательно. Он обрел в ее касании пошатнувшуюся уверенность и смущенно пробормотал:

– Извини. Я, наверное, очень переживаю из-за этого похода…

– Нет-нет, – она крепче сжала его руку и поспешила подхватить уроненные фразы. – Я знаю, ты… ты именно такой. И по-другому не можешь. Но ты прав, другого человека я бы… – не закончив фразу, она испуганно воззрилась на него.

Взгляд Кира словно бы опустел; и прояснился, когда он все-таки услышал свое сердце. Сперва все, о чем они говорили, потом дальше, секунда за секундой, за пределами этого разговора, этого дня, преследовавшая их тьма и много обещавший свет, все сделанные и предстоящие шаги – все осталось отрезано от этого мгновения. В единственном оставшемся мгновении он точно знал, что важно для него, чего он желает.

– Похоже, я тебя люблю, Мария.

Раздался стук в дверь. Они повернулись на звук. В разбитое окно просовывался Саймо.

– Свиноголовые вышли собирать дань, – сообщил он. – К сожалению, мы вынуждены закрыть это заведение на несколько часов. Если есть желание куда-то переместиться, самое время, пока на улице еще безопасно.

…Обнявшись, они лежали на кровати. Монстры снаружи стучали в стены и верещали. Этот шум и то, что он значил – близость кошмаров Шайкаци, казался нереальным, несущественным. Истинной была только эта комната, в которой даже проникавший снаружи тусклый свет уличных ламп казался слишком навязчивым и грубым.

– Сколько мы уже идем? – прошептала Мария.

– По ощущениям? – задумался Кир. – Годы.

– Может, мы всегда были тут?

Горло чудовищного разбойника заклокотало снаружи, объявляя о завершении жатвы. Лицо Кира исказилось в ненависти. Шайкаци начинала отвоевывать его мысли. Мария приподнялась на локте и требовательно взглянула на него.

– Куда ты все рвешься? – спросила она. – Что ты готов оставить позади, чтобы пройти еще немного?

Кир лежал, не глядя на нее, поражаясь несовпадению между этой минутой, как будто единственной настоящей, и той, когда он продолжает идти вперед.

– Кир, иногда нормально вернуться, – вкрадчиво убеждала она. – Без триумфа. Бесценный опыт разбитого носа.

– Я же хочу быть с тобой, – проговорил Кир, не слыша ее. – Я бы хотел, чтобы этот день не заканчивался. Но ведь он завершится. Вернуться? Это значит, что-то оказалось мне не под силу. Это значит, что-то однажды сможет и повелеть мне: твое счастье здесь окончено.

Он обернулся к ней, словно в последнем шансе увидеть.

– Да ведь ты сам!.. – непонимающе воскликнула Мария, но почувствовала, что выпустила его. Тени Шайкаци скрывали его разум от нее, оказавшись сильнее. – Похоже, человек, который мне понравился, понравился именно тем, из-за чего с ним придется расстаться, – с горечью сказала она. Кир не хотел отвечать на эти слова. Все станет ясно, когда он встретится с Клубком.

Они полежали еще немного, храня остывающий момент. Кир поднялся, начал одеваться.

– Нужно идти. Твари убрались, мне скоро дежурить. Ребята и так для нас постарались… – он поцеловал Марию, но не ощутил отзывчивости в ее губах. – Ли или Райла тебя проводят, —сообщил он, обнаружив в себе отсутствие эмоций.

Кир направился к двери. Взявшись за ручку, он ощутил, как нечто болезненно пронзило его сквозь тело. Словно что-то лопнуло.

– Не ходи туда! – вдруг взмолилась она. – Не ходи…

Кир замер, но не осмелился посмотреть назад и открыл дверь.

Удача отдала «Первым людям» должное и они довольно успешно пробирались второстепенными коридорами к цели. Потом путь им все-таки преградило неодолимое нагромождение черт, обходя которое, они вновь выбрались на проспект.

Выйдя, они замерли, глядя туда, где оканчивалась эта дорога. Там были развалины: упавшие друг на друга стены, разодранный металл, сметенные вещи, составлявшие обстановку угодивших в эпицентр некоего смерча окрестностей. Все это было свалено внушительной, едва не до потолка, стеной. Глядя поверх баррикады, «Первые люди» видели на потолке призрачный отсвет, исходивший, несомненно, из Библиотеки.

Они ощутили трепет, как отголосок эмоций, на которые не хватило сил. Радоваться тому, как близко они подобрались, было рано. Путь еще не был окончен.

– Ставлю на три черты, – шепнул Ли.

– Ставлю на четыре, – приняла спор Райла.

Саймо бросил вперед крысу и ее тут же с приглушенным ударом смело какой-то силой, размазав по полу. К людям полетела пыль и мусор.

– Один, – начал мрачный отсчет Ли.

Они продвигались медленно. Два человека разных позиций постоянно следили за мельчайшими отклонениями. Крысы самоотверженно изучали каждый метр, проверяя результаты наблюдений и показания приборов. Еще два человека рыскали в поисках замены тем, кто обнаруживал трагическое несоответствие с предварительными данными.

В невидимых чертах они отыскивали еще одну затаившуюся и еще одну скрытую. Постоянно мешали местные обитатели. Какие-то птицы повадились атаковать их головы, принимая волосы за свою пищу – то ли червей, то ли травинки, проросшие неподалеку. Повадившись слишком часто приближаться к стоянке людей, свиноголовые бандиты окончательно взбесили Райлу, и один свалился горелой тушей. Ей за это сильно досталось от Саймо, так как зарядная станция для их аккумуляторов находилась довольно далеко. Свиноголовые оставили их в покое, но без них осмелели менее сговорчивые чудовища, днем и ночью искавшие способ достать разведчиков.

Что-то регулярно дергало три струны в музыкальном магазине поблизости. Это превратилось в пытку, но они не могли подобраться к нужной гитаре, так как на пути сгустилась смоляная туча, способа проникнуть за которую они не нашли. Дерганый звук стал аккомпанементом их продвижения.

Изображение в зеркале возле их стоянки то смещалось, то не отображало их, что каждый раз заставляло задуматься о рассудке. В одном из закоулков раздавался шепот, в котором они то начинали слышать нечто осмысленное, то подозревали, что это обычный шум в трубах.

День за днем все теряли терпение. Осознавать, что цель их путешествия так близко, и продвигаться к ней по несколько метров за сутки было невыносимо. Они едва держались. Ворчали, кричали наедине с собой, спорили друг с другом до тряски. Чаще всего просто сидели в прострации. Но, несмотря ни на что, они помнили, почему они здесь, а главное, почему они здесь вместе. И даже в этих глубинах временами слышали их смех.

Кир поднял голову над раковиной и посмотрелся в зеркало. На щеке красовался ожог после того, как он, зазевавшись, шагнул в раскаленную черту. Оба глаза были подбиты в схватке со свиноголовым несколько дней назад. Кожа почти слезла с костей. Глаза были мутными, красными – словно кровь пролилась в грязную лужу. Губы он изодрал, нервно кусая их. Щетина, ставшая неприличной, покрыла лицо как какие-то болезненные наросты. Тело бил тремор. Изображение покачивалось. Последний раз он стирал одежду в этой раковине, в ближайшем к стоянке безопасном туалете и, пожалуй, вонь от этого стала только больше.

Когда-то он предположил, что они, быть может, не выдержат еще более десятка черт. С тех пор позади их осталось не менее полусотни. Он сбился, запутавшись в тех, что были вложены одна в другую и перемешаны.

Он сам себе сейчас казался чертой. Может быть, он появляется для кого-то по ту сторону зеркала, чтобы напугать, преследовать по ночам, сбить с пути? Всего лишь пугало, которое завтра найдут, как преодолеть?

Для мига, не знавшего ни прошлого, ни будущего, где все было возможным, он оказался так неуклюж, что оно размазывалась в гигантскую секунду, превращалось в уродливую кляксу, которую он видел в зеркале. Вот его предел сил.

Но едва он готов был принять это, непокорное сердце гневно стукнуло в груди. Кир стиснул кулаки. Если ему дана эта, неуклюжая, ломкая рука, ею он и схватит вселенную за глотку. Он триумфально поднял голову, но увидел все того же оборванца, изжеванного Шайкаци. Сбоку от него отражался Саймо, который, прислонившись к стене, наблюдал за ним.

– Что надумал? – спросил он.

– Да вот все… – растерялся Кир и снова стал полоскать руки.

– Что-то дельное?

Возникала странная уверенность, что Саймо точно знал его мысли. Кир усмехнулся.

– О бесконечном. Что если в жизни не ставится точка, то всем нам быть богами.

– Ого, – скептически отозвался Саймо. – Ты многое обдумал, пока мы сюда шли. Похоже, твои мысли так всеобъемлющи. Так поделись же с нами, дай нам что-то, чего мы еще не знаем! Ну же, помоги нам! Или ты рассчитываешь, что Клубок исполнит три твоих желания?

– А ты о чем думал все это время? – окрысился на него Кир. – От тебя ни слова человеческого последние недели!

– О том, чтобы сделать следующий шаг, – спокойно, не сомневаясь в своей правоте, ответил Саймо. – И еще один. И еще один. Кажется, это и твои мысли. «Взяться за крупицу возможного», помнишь?

– Так и есть! – воскликнул Кир, впрочем, протестующе. – Так и есть. Только это не все. Мы оба совершили эту ошибку. – Кир наклонился ближе к зеркалу и указал в него пальцем. – Это важно.

– Что? – насмешливо уточнил Саймо. – Пялиться в свою помятую морду по утрам?

– Видеть человека, – в трепете прошептал Кир. – Как бы далеко ты ни зашел, как бы долго ни шел в погоне за миражами, не терять человека из вида.

Саймо, точно он никак не ожидал этого услышать, ошеломленно встретил эти слова. В возбуждении он оторвался от стены и тоже указал в зеркало.

– Не забывай об этом, – взволнованно проговорил он. – Будет трудно.

– Насколько? – похолодел Кир.

– Ну, начнем с того, что мы вряд ли вернемся, – язвительно сказал Саймо, вернувшись к стене. – И лично я, если погибнут остальные, собираюсь застрелиться. – Он поймал испуганный взгляд Кира и недовольно разъяснил: – Ты же видишь, что происходит: отряд уже почти сошел с ума. На самом деле, мы даже не беседуем сейчас с тобой. Я сижу возле Будера и разговариваю с ним. А ты отошел ополоснуть лицо.

Кир оторвал взгляд от чашки с водой. Он огляделся: это был верхний этаж некоего клуба, ставший им лагерем. Несколько замерших под потолком игральных карт отмечали здешнюю ненавязчивую черту.

Он обернулся: Саймо сидел за одним из столиков с Будером, тихо переговариваясь с ним о чем-то. Он почувствовал взгляд Кира и, ответив на него, извиняясь пожал плечами. Дескать, видишь, какая чертовщина творится.

Они делали шаг. Еще один. И еще один. Стена восставала над ними, словно грозя обрушиться и раздавить, если они посмеют подойти чуть ближе. Они смели. Залечивали раны, злорадно обнаруживали слабину в новой черте, пережидали бури и упрямо приближались. И оказывалось, что стена не так уж грозна. Кое-как сваленное железо, трубы, кабели, обломки. Ее одолеть было легче всего.

Они забросили крысу куда-нибудь на стену. Зверек поначалу возмущенно пищал, потом исчез, а спустя несколько часов спустился по лабиринту развалин и безмозгло вернулся к людям, засунувшим его обратно в клетку. Ни одна черта не подмигнула ни одной аномалией. Они проверили каждый изгиб баррикады. Сделали последний шаг и наконец коснулись ее. Тишина прохладного железа.

Они недоверчиво посмотрели друг на друга. Это ведь не могло закончиться? Но это походило на финал. Саймо первым поставил ногу на шаткий обломок металла, чтобы двинуться наверх по давно присмотренному пути. За ним потянулись остальные: Будер, Райла, Ли, Кир. По-хорошему, кто-то должен был остаться внизу, прикрывать остальных, а кто-то сторожить лагерь. Но этот миг они не могли не разделить вместе.

Саймо поднялся, на мгновение задержался, увидев ее, и уступил место остальным. Пятеро, встав на гребне, смотрели на итог их грандиозного похода.

– Я не верила, что мы дойдем, – потрясенно прошептала Райла.

– Я не верил, что мы дойдем все вместе, – в эйфории проговорил Ли.

Будер промолчал, потому что все равно не верил в их поход. Саймо промолчал, потому что всегда верил в их поход. Промолчал и Кир, потому что, как раскаленный винт, в разум ему вкручивалась не вера, а ужасное, не имевшее начала знание: их цель так же далека, как и была.

И все же библиотека «Меру» действительно была перед ними. Массивное строение, каменная поверхность которого раздвинула металл станции, признавший его силу, широко и крепко прорастало внутри Шайкаци. Казалось, не оно возникло здесь, а человеческая конструкция родилась вокруг нее.

Дверь под круглой аркой была заперта. По бокам выделялись проемы еще двух. Створки были столь громоздкими, что возникло сомнение не в том, удастся ли их открыть, а в том, открывались ли они когда-либо.

Над ними Библиотеку опоясывала лента повторяющегося рисунка, копирующего древние изображения, сделанные человеком: бегущие друг за другом скакуны. Этот не имевший начала и конца табун перепрыгивал арки и продолжал свой бег дальше.

Еще выше монументальность была нарушена прорезями окон разных размеров и форм, разбросанными будто бы хаотично и вносившими диссонанс с симметричным рядом внизу. В Библиотеке было явно светлее, чем снаружи, но странно: Кир не мог определить, какого оттенка льющийся из окон свет. Там, где он соприкасался с полутьмой коридора вокруг, он, подкрашенный ночью, представлялся синим; а напротив того ответвления, из которого ярко били сохранившиеся там фонари – желтым.

Чем дольше разглядывал Библиотеку Кир, тем дальше она отступала от привычных человеку форм. Поверхность ее была неровной, и симметрия казалась врезанной временно, искусственной, не способной сдержать течение и поколебать неподвижность башни. Камень вздувался, поднимался наплывами, раздавался трещинами, коробился, застывая в разных ипостасях, которые невозможно было отделить одну от другой: это был храм, это был ствол, это было знание, это была тайна, это была станция, это было само по себе. Это была Библиотека, в которую предстояло войти человеку.

Они почувствовали, как Библиотека давит на них, делает их ничтожными, и не понимали, как они смогли очутиться здесь и что им теперь предпринять.

– Приступим, – хрипло сказал Саймо.

Да, они могли это. Они могли начать. Каждую секунду начинать снова, если потребуется.

Двое дежурили на гребне, день за днем наблюдая за Долиной кошмаров, простершейся внизу. Это была безжизненная площадь, окружившая Библиотеку великой пустыней. Тихая, как кладбищенский камень. Здешний покой представлялся зловещим. Однако лишь приносимый сквозняками мелкий мусор изредка нарушал ее безмятежность. Крысы разбегались по сторонам, не находя препятствий. Измерительные приборы не показывали отклонений.

– И все же по какой-то причине никто так и не смог дойти до дверей Библиотеки, – повторял Саймо, с каждым разом все заметнее скрежеща зубами.

Площадь не выдавала своих черт, защищая Библиотеку безмолвием эффективнее, чем лязгом оружия. Ожидание момента, когда она проявит себя – да хоть бы взорвав Библиотеку вместе с Клубком до основания! – постепенно доводило их до исступления. Они перестали общаться друг с другом. Каждому представлялось, что время вокруг замерло, и только он один остался способен шевелиться в этой вечной секунде. С удивлением они обнаруживали, что товарищи тоже сохранили эту способность.

Погружаясь в галлюцинации, они смотрели через Долину кошмаров на Библиотеку и переставали понимать, что видят. Существовала ли она в действительности? Или, по крайней, в том же месте, где «Первые люди»? Существовали ли уже сами «Первые люди»?

Душа Кира сырела, становилась тяжелой, словно ее затаскивали куда-то. Они не могли вечно оставаться здесь. Они проверили все, что могли. Идеи закончились. Если внизу их ждала опасность, они никак не могли обнаружить ее, не спустившись в Долину кошмаров.

Во время ужина, совершаемого в монастырском молчании, Саймо медленно поднялся. На лице его было недоумение: он сам не понимал, к чему эта театральность. Он посмотрел на своих товарищей, и что-то на мгновение оживало в его взгляде. Это укрепило его голос.

– Завтра, – выдохнул он. – Мы пойдем завтра утром, – он хотел сказать что-нибудь еще, оглядел их еще раз, но все уже погасло. Тогда, показавшись недовольным собой, он сел на место. Несколько секунд они переваривали эти слова. Вновь зазвучала посуда. Они слишком долго добирались до этого момента. Им только хотелось, чтобы все закончилось.