Текст книги "Шайкаци"

Райла вскрикнула, когда ее безжалостно сотрясло, и все эти отростки, большие и малые, скрутили ее, опрыскивая кислотой и разрезая кожу. Пушка грохнула об пол. Кир представил раны толстошкурого животного, отражения которых сейчас появлялись на беззащитном теле Райлы.

Он готов был действовать, но тут выброшенная волна окатила его, застлав глаза и неожиданно сбив с ног. В следующий раз, когда он вновь видел, Райла была поднята в вышину, крича от боли. Страшная ладонь, шевелившая тысячей зубов, прислонилась к ее боку.

Никто не атаковал сразу. Саймо шокером мог поджарить и Райлу. О том же думал и Будер, не зная, куда потянут свою жертву щупальца. Впрочем, размышления их тянулись недолго – больше времени заняло поднять оружие. Выбора не оставалось – она погибала, если они не рискнут.

Включились фонари, высветив торс хозяина реки. Словно какое-то болотное растение, колоссально разросшееся в этом водоеме, высилось перед ними это существо. Переплетение жгутов и щупалец, столь плотное, что формировало жирное, раздутое тело, вывалившее свои складки из желоба. Оно все копошилось, текло червями своих отростков. Казалось, каждое из щупалец дробится на все более мелкие. Что это было? Единое существо? Или множество тварей, сплетавшихся в органы одного титанического существа?

Оно жрало все отходы Порта, плодясь монструозной пряжей, но жаждало свежей плоти, протянув своих чутких детей к водопою. Сейчас оно жрало человека. Между сжатых щупалец стекала кровь истерзанной Райлы. Глаза ее были открыты и полны животной смесью ярости, ужаса и боли.

Первые люди нанесли удар. Одновременно с тем, как включился свет, застучали стволы «Барана». С шелестением загорелись хлопья пыли, а затем раздались как будто бы ничтожные шлепки. Но это были жестокие удары лазера, испарявшие комья плоти, рубившие отростки, иглами проникающие вглубь монструозной груды, чтобы выжечь органы. Как огромное дерево, тело левиафана сотряслось, сжалось, пытаясь скрыться от причиняемых лучеметом страданий, но тот продолжал молотить тварь. Над чудовищем поднимался дымок сгоравшего мяса. С сосредоточенным лицом Будер кромсал его, двигаясь в сторону, чтобы отклонить лучи от «Первых людей», нападавших с противоположной стороны. Хотя он бил вверх и лазер сек потолок, стоило избежать случайностей.

Саймо выстрелил тоже. Полная мощь его переделанного шокера прибила бы Райлу, поэтому он снизил ее; не такая яркая, как обычно, горевшая «холодным» синим, молния протянулась к врагу. Саймо бил в самое основание ствола твари, раздражая воду и отпугивая монстра от того, чтобы потянуться вниз и скрыться в трубах. Это сработало: вся гигантская туша вдруг подтянулась, как будто намеревалась подпрыгнуть. Складки, образованные змеящимися жгутами, словно это был прорвавшийся, полный паразитами живот, подбросило вверх; отростки стали извиваться, пытаясь сбросить с себя жалящий заряд.

Однако Саймо не мог сбросить шокером оковы, сдавившие Райлу. Это мог сделать Будер, но он бил стороной: во-первых, боялся задать ее, ибо тварь постоянно извивалась. Во-вторых, среди них был тот, кто имел возможность сделать это быстрее и точнее.

Ли был на трубе в ту же секунду, когда существо схватило Райлу. По металлу застучали его шаги, хищно щелкнули когти его оружия. Чудовище выбросило наперерез комок щупалец. Яркая вспышка возникла на концах шипов и в следующую секунду сплетенный кулак взорвался. Жаркие ошметки полетели по сторонам, а оставшиеся обрубки панически сжались, брызгая кровью и тряся обрывками ран.

Не замешкавшись, Ли с перекошенным от ярости лицом ворвался в клубок плоти, разжиревшей в этом стоялом водоеме. Щупальца объяли человека, точно пожрав на месте. Но тут же раздался хруст: туша была разбита новым взрывом. Стена плоти отвалилась от чудовища, рухнув на пол жижей и разломанными кусками. Шарахнул новый удар, разметав множество отростков, секунду назад накрывших Ли. Ненадолго он показался в пляске окруживших его червей, яростно взрывавший и бивший их. Потом его вновь затянуло в этот водоворот. Вражеское оружие, податливое и дикое, но упорное и бесчисленное, надежно заслонило его от подруги и оборачивалось вокруг него, оставляя ожоги и порезы.

Кир оставался единственным, кто мог, не рискуя задеть Райлу, срубить ветви, сковавшие ее. Однако он сам попал в передрягу. Сбитый, как он сперва подумал, стеной воды, он попробовал встать, и обнаружил, что ноги его не слушаются. Тут же что-то стянуло их, недовольное попыткой человека подняться. Сотня иголок вцепилось в его лодыжку; острые точки боли немедленно расширились, и все ниже колена оказалось будто ошпарено кипятком. Его сбила не вода. Левиафан не заметил его сразу и несколько пущенных в последний момент отростков неуклюже ударились в него, но теперь, повалив на землю, крепко вцепились в человека. В ужасе, сделавшем боль неразличимой, Кир наблюдал, как щупальца обвивают его конечности, и мелкие жгуты их ползут выше, формируя новые крепкие путы. Они деловито обхватывали его, подготавливая второе блюдо этого пиршества. Но их жертва не собиралась быть покорной.

Он выхватил кинжал, ножны которого скоро могли быть крепко сжаты чудовищем, и стал яростно бить по лапам левиафана, шарахая лезвием возле своих ног. Мягкое мясо легко поддавалась его ударам. Жгуты задрожали, ослабили хватку. Рванувшись, он вывернулся из плотоядных объятий и разрубил самую толстую жилу после мощного взмаха. Кинжал его схватился с режущей кромкой присоски, заскрежетал, дернул руку. Костяные края треснули и отросток панически отдернулся.

Вскочив, Кир охватил взглядом поле боя. Саймо был рядом, в эту секунду рассекая несколько жгутов, не желавших отступать. В руке его блестел нож, слишком ничтожный, чтобы драться с левиафаном. Но шокер он использовать не мог, так как сжег бы Ли. Глаза командира были холодны, но лицо перекосилось, словно сведенное судорогой: его нервы едва сдерживали душащее бессилие.

– Райла! – рыкнул он, отдавая команду ближайшему бойцу.

Кир незамедлительно метнулся в ее сторону, на ходу оценивая обстановку. Девушка по-прежнему была в тисках твари, но кое-что изменилось. Мощная ветвь, сковавшая ее и поднявшая к потолку, как будто надломилась, висела низко. Объятия щупалец частично распались, мелкие нити слетели вниз. Будер, видя, что левиафан не настолько хитер, чтобы прикрыться человеком, стал бить близко к ней, расщепляя обвившие Райлу лапы. Край ромбовидной лапы лоскутом отпал от тела, как если бы от нее отхлынула кровь.

Но она еще не была спасена. Кровь с ее безвольного тела почти текла, сбегая из множества ран. Лицо ее было бледным, а глаза закрыты. Она была без сознания, и следующая капля могла сцедить остатки ее жизни.

Жгуты постоянно приползали к ней по стволам толстых щупальцев, затыкая пробоины и разрывы, сделанные лазером. Однако плоть была слишком уязвима для огня, и ветка кренилась все ниже. Кир несколькими ударами мог бы отсечь Райлу от монстра. Но многорукий левиафан, выжимая соки из своей жертвы, бился с каждым, кто, пытаясь спасти ее, оказывался поблизости. К Киру, протягиваясь по воздуху и стекаясь по земле, устремились змеи, чтобы схватить и присовокупить к обеду.

Он еще плохо владел кинжалом и понимал, что прорваться, не сбавляя хода, у него не выйдет. Но кое-чему научиться успел. Остановившись, он принял стойку, как бы сделавшись меньшей мишенью для атакующих. Он будто сам стал придатком лезвия: с заостренными чувствами, сконцентрированный на угрозе, выкованный для рубки. Он резко взмахнул рукой и толстая кишка, подскочившая к нему, распахнув рваный провал рта, утыканный острыми кромками, почти отделилась от тела, тут же обмякнув, свалившись и забив по полу. Удар был сильным, но неловким, и, осознав это, Кир ощутил, как заколебалась его уверенность.

Еще несколько взмахов – жгуты отлетели в стороны, жирное щупальце, сильно порезанное, отдернулось в сторону, чтобы атаковать сбоку. Кир ощутил касание к ноге. Ударив почти панически, не вкладывая даже скудного умения, он расчленил тронувший его палец левиафана. Его окружали, и он отбежал, зря надеясь, что станет свободнее. Нападавшие чуяли, что загоняют жертву. Но понимал это и Кир, и испытал ненависть к червеподобным тварям. Это не отменило подступившего к сердцу ужаса, но как-то смешалось с ним в коктейль лихого отчаянья. Издав животный возглас, Кир бросился вперед. Воздух перед его клинком звенел, мясо чавкало. Окунувшись в бурю отростков, он начал получать порезы, сбиваться, когда его тут и там хватали гнусные тельца. Ожоги не беспокоили его. Из сочащихся ран как будто выходил страх.

Его поглощал хаос боя. Необдуманные, инстинктивные удары рождались отдельно от его одеревеневшей головы. Руки сражались, мысли отступили. Нервы Кира терзало укусами, но кинжал продолжал жить, напитанный кровью. Лезвие то стучало об огрубелые, режущие края присосок, то мягко входило в желейный ливер. Вокруг взлетали ошметки чудовища, брызгаясь дрянными соками. Страшный калейдоскоп загнал в отделанные углы разум. Разгоряченный, лихорадочный мозг словно стал еще одной мышцей.

Кир перестал понимать, как действует – просто действовал. Сознание оказалось разорвано: дикий, напуганный, но не сдающийся человек перед лицом глубинного чудища и кто-то иной, чуть впереди, более уверенный, двигающийся механически. Происходящее превратилось в воспоминание наяву. И оно стало возвращать ему, напуганному, вымотанному, неумелому Киру контроль.

Наваждение схлынуло как раз, когда вокруг осталось больше порубленных лиан, чем напряженных для атаки щупалец. Вмиг ослабевший, Кир отбил еще пару выпадов, и от последнего усилия рухнул на колено. Он был бы сейчас побежден, но готовых к решающему натиску врагов поблизости не осталось. Жгуты стремительно подбирались, чтобы встретить другого противника.

Пока Кир кружился в танце войны, Ли вывалился из сплетения отростков, составлявших главный ствол левиафана. Его явно вытолкнули и спиной он падал на пол. Но об этом Ли, похоже, не думал, в полете четко орудуя дробителям. Стремительным взмахом он отсек преследование и успел выпустить заряд в центр туши, гулко распотрошив ее куда-то позади мясных джунглей.

Несколько жгутов все же хапнули его там, где Ли не мог тотчас достать их – вцепились в ноги. Дернув его в последний момент, они не дали ему возможности сгруппироваться, и он здорово приложился затылком.

Это не задержало его: он отсек стаю залпом в ее сплетение и в ту же секунду вскочил на ноги. Он думал не о себе и рванулся к Райле. Саймо, видя, что Кир застрял, и заметив этот маневр, бросился к телу левиафана. Ослабленным выстрелом шокера он прибил вытянувшиеся было новые отростки. Одно толстое щупальце это не остановило, и оно бросилось на командира «Первых людей». Саймо поднырнул под него, вскинув руку с ножом. Почуяв укол, отросток вывернулся, преследуя человека. Но Саймо не терял времени: как-то невероятно извернувшись, он одновременно продлил надрез и ушел из-под удара, а затем, крутанувшись, глубоко всадил нож в новое место. Не обращая внимания на извивание твари, он, действуя с поразительной силой и гибкостью, располосовал щупальце по кругу, заставив то сжаться и извергнуть массу темной жижи. Пришедшие в себя жгуты кинулись было на обидчика вновь, но он осадил их свежим выстрелом.

В это время Ли расправлялся с другими отростками. Левиафан настроен был не пустить его к своей добыче, но человека было невозможно остановить. Щупальце встретилось с остриями дробителя и было разорвано пополам. Вывалившийся клубок был разнесен залпом. Жгуты оставались лежать клочками. Что-то задевало Ли, царапало его, оставляло химические следы и чуть не сшибало с ног, но каждый раз, вздрагивая, оступаясь, кривясь, он с остекленевшими глазами пер вперед. Наконец, он был возле Райлы. Ветвь была склонена теперь низко-низко. Она как раз надломилась вновь, кажется, готовая рухнуть – Будер ударил близко, дорезая крупный сустав. Ли довершил дело, одним ударом снеся лапу левиафана, от чего жирный осьминожий канат разлетелся мясными щепками, брызнул фонтаном и развалился требухой. Девушка рухнула на пол в груде безжизненных ломтей.

Ли, не беспокоясь о себе, быстро нашел ее руку и потащил Райлу прочь. За ними тянулся широкий кровавый след. С нее падали куски левиафановой плоти.

Теперь «Первые люди» могли драться с полной силой. Саймо кувырком ушел от отростков, атаковавших его с флангов, и, выбросив руку, разрядил в сторону чудовища молнию. Теперь это был не тот жалящий, кусачий огонь, который все-таки можно было стряхнуть со шкуры, а испепеляющий белый разряд, сотрясающий до глубин колоссального тела. Тварь, приняв средоточием отростков кривую могучей энергии, дернулась, отхлынула; плюхнула вода, куда побежало прятаться множество червеобразных лап.

Новый разряд. Казалось, можно было увидеть, как от места удара расходятся трещины, рвущие кожу левиафана, как брызгает из них выпаренная лимфа, как тут же вся поверхность чернеет, корежится, и все это образует страшную расщелину, вокруг которой агонизируют обожженные отростки. Каждая такая рана загоняла левиафана все глубже в его трубу.

Саймо вернул контроль над полем боя, и лицо его стало спокойным. В нем было выражение безжалостности, но блеклой, не окрашенной чувством. С обликом беспристрастного судьи раз за разом он выносил свой приговор.

Будер параллельно с ним мерно полосовал скукожившуюся тушу. Он хмурился судьбе Райлы и был задумчив. Казалось, сам он в бою не участвует, и «Баран» с деловитой самостоятельностью топчет остатки стягивающегося в запруду чудовища.

Кир опустошенно наблюдал то за одним, то за другим, когда один упорный жгут подполз к нему. Утомленная ненависть собралась с силами, и он с отвращением пришиб тварь острием и размазал. Какие-то другие жгуты шевелились то тут, то там, но это были забытые, скорее всего, израненные, иссушенные и оглушенные остатки еще недавно столь могучего ствола. Они урывками, точно хромая, подбирались к людям, чтобы быть срезанными ленивой отмашкой или выстрелом, а то и оказаться растоптанными. Вскоре последний отросток скрылся в темной жиже, в которую превратился водоем из-за крови и брюховины.

Ноги начинали разгораться болью укусов и ожогов. Каким-то образом это принудило Кира выпрямиться. Возможно, в полубеспамятстве он связывал боль с залитым останками чудовища полем и хотел, убравшись отсюда, избавится от саднящих ощущений. Помня о раненном товарище, он сделал несколько неуверенных шагов куда-то между Райлой и выходом.

– Ты как? – схватил его Саймо.

– Нормально, – невнятно отозвался Кир.

Командир всмотрелся в его глаза и, хотя убежденности увиденное не вызвало, кивнул и поспешил к Райле. Рядом с ней уже был Будер, который по подсказке Ли, вязавшего раны, что-то искал в походном рюкзаке. Девушка лежала без движения.

Кир решил, что теперь все будет в порядке. Облегченно восприняв это мысль, он уточнил курс к освещенному проходу. Все более ошалелый от боли, измученный, с гудящей после схватки рукой, сросшейся с кинжалом, сбивчивыми шагами он тащился к коридору.

– Кир? – раздался голос Саймо.

Голос не звучал настойчиво, и он пошел дальше. Какая-нибудь необязательная помощь или не нужный уже приказ.

Кир вдруг до омерзения отчетливо ощутил, как с телом слипается его одежда. Что пропитало ее? Вода? Его кровь? Густая жидкость, пролившаяся из жил левиафана? Ему почудилось, что это не ткань мнется при движении, а щупальца ползут по его телу. Ожоги и порезы стали гореть сильнее, требуя предпринять что-либо. Кир стянул верхнюю одежду и бросил ее на пол. Он остался с голым торсом и теперь видел, что ничего, кроме капель пота, воды и крови не покрывает его.

Раны продолжали жечь, но выход был совсем рядом. Киру мерещилось, что оттуда тянет свежим воздухом.

– Кир! – командир крикнул громче. Судя по звуку, в этот момент он вскочил.

Но тот вновь проигнорировал его – слишком близок был спасительный выход. Рывком он преодолел последний метр и схватился за края стены. Он высунул голову за порог и вдохнул полной грудью. Ничего, кроме выбитого вентиляцией воздуха, который невозможно ощутить, и тянущейся за телом вони, похожей на лежалую медь – запаха бойни, разогретой лазерами.

В разочаровании он замер. Оказалось, что весь его трудный поход был бессмысленным. Там, где он жаждал обрести свежесть, нашел лишь новый затхлый коридор – теперь освещенный, но оттого более невыносимый. Он опомнился: к чему были все эти шаги, если он оставил позади раненного товарища? Он мог тащиться куда угодно, но правильным навсегда останется тот путь, который вел к ней, истекавшей кровью и ждущей помощи. Он обернулся с каким-то отчаяньем, как будто уже упустил этот шанс. К своему удивлению, он обнаружил, что к нему приближается Саймо. Странным было его лицо: искаженное между гневом и беспокойством, ожиданием беды. Он что-то крикнул, но в гудящую голову Кира звук не проник. В следующую секунду глаза Саймо округлились и он вдруг вытащил шокер, направляя его в сторону Кира. Одно очень медленное мгновение прошло, прежде чем тот понял: целью является не он, а нечто над ним. Оглянуться? Отскочить? Надеяться на командира? Ничего не произошло вовремя.

Белолист, отвалившийся от потолка, крепко обволок его голую спину. Сперва было ощущение влажного, склизкого касания, но потом его резко проморозило. Хватка была столь крепкой, что нельзя было пошевелить руками. Кожа стянулась, затвердела, а затем будто треснула, как стеклянная, и острыми сколами потерла по оставшейся чувствительной плоти. Кир заорал о разрезавшей тело боли, голова его пошла кругом, ноги подкосились, а глаза заволокла тьма.

Симптомы вынужденного простоя

Когда Кир пришел в себя, спиной он ощущал свежесть, хотя и не совсем приятную: словно на него положили таявший снег. Ощущение он помнил по прошлой жизни, когда бывал на горнолыжных курортах. Столь же далеко, в бесконечном вчера, остались воспоминания о боли и ее причинах.

– Не шевелитесь, – предупредила медсестра. Кир подчинился. Тело оставалось истощенным, и он сам не хотел двигаться.

В ногах, стоило слегка напрячь мышцы, появлялось ощущение чего-то неправильного. То, что должно было иметь привычные очертания, было покороблено: в иных местах чем-то скреплено и связано, в других чувствовалось непрочным, готовым надорваться. Кожа там тоже была покрыта чем-то освежающим. В воздухе висел маслянистый аромат какого-нибудь растирания.

Медсестра стала описывать его многочисленные раны и проведенное лечение, требуя полного покоя. Пока Кир слушал ее, он упорно подбирался к какому-то яркому отдаленному воспоминанию, которое было связано с последней минутой его сознания. Наконец, мысль была схвачена.

– Как Райла? – прохрипел он, перебив медсестру.

– Жива, – ответила та. – Я позову кого-нибудь.

Сообщение не вызывало отклика в нем. Он ее не похоронил, чтобы теперь возвращаться из горя; не он ее спас, чтобы теперь испытать удовлетворение от незряшных усилий. Это было просто хорошо, что она жива.

– А, вот этот бездарь, – приветствовал его Ли. – Я предлагал оставить тебя там. Это меня должны были нести, а не тебя! Ты это право потерял тупостью. Знаешь, я считаю, что нужен интеллектуальный ценз на некоторые права. Если человек из слова «бдительность» составляет слово «покойник», его следует изолировать.

Кир с удовольствием выслушал эту речь, освобождавшую его от больничной слабости.

– Ты-то как? – спросил он.

– Нормально, – сказал Ли с легкостью вруна.

На его ногах было столько ран, что открытой кожи почти не осталось. Широко было перевязана рука, всюду были пластыри. Меньшие раны оставили свободными и Ли, казалось, недавно выбрался из стога лезвий. Своего товарища он хлестал гневной тирадой издалека, понемногу добираясь до ближайшего стула с опорой на стену.

Устав от перемещения, Ли взял паузу, и Кир осмотрел свою палату. Это не был медпункт Порта – в обстановке не угадывался новострой, не доносился шум поселения снаружи. Наверное, небольшая поликлиника, располагавшаяся на этой улице. Рядом с кроватью стояла капельница, но к Киру она подключена не была. С другой стороны подвинули тумбообразный медицинский прибор, демонстрирующий довольно оптимистичные человеческие показатели.

– Редко попадаются такие монстры, ты явно приносишь удачу, – ехидно проворчал Ли. – Ну как? Все еще разочарован после дракона?

– Конечно! – не задумываясь, ответил Кир. – Спугнули, не дали мне добить эту сволочь.

– Поздно, – сказал довольный собой Ли. – Я ее прикончил.

– Как? – приподнялся Кир. Графики на приборе возмущенно скакнули.

– Тише! – осадил его Ли и проследил, чтобы напарник расслабился вновь.

В комнату заглянула сердитая медсестра.

– Я ему не даю баловать, – заверил ее Ли. Скептически посмотрев на них, она все же ушла.

– Так что происходит? – спросил Кир.

Ли поведал ему. Начав с предстоящих событий, он по его вопросам спустился в своем рассказе к тому моменту, когда тот потерял сознание.

…У Саймо, в какой-то момент пропустившего выпад, на груди широко расползалось алое пятно. Ли, изрезанный во многих местах, понимал, бинтуя Райлу, что ему самому срочно нужна перевязка – голова его уже кружилась от потери крови. Если у Саймо останутся силы, то втроем с Будером и Киром они смогут дотащить их до Порта. Главное, чтобы Райла продержалась…

Первому окрику командиру, обращенному к Киру, Ли не придал значения. Поднял голову на втором, чтобы увидеть, как их товарищ свалился, точно под страшным весом. «Мудак!» – в сердцах крикнул обмякшему телу Ли.

Пока он затыкал основные раны Райлы, Будер проделывал то же с ним. Саймо в это время ножом соскабливал прилипший к Киру лист, сохраняя на его спине лишние напоминания о произошедшем. Ли, мысли о мести, придумал как одолеть монстра. «Надо его вскипятить», – с трудом, как в лихорадке, проговорил он. «Молчи и успокойся», – внушительно сказал ему Будер. Но Ли даже порывался к нужной аппаратуре. Будер не пустил его; он не знал, сколько уйдет времени на эту задачу, а Ли не способен был объяснить.

Сделав все, что возможно, на месте, перепачканные в останках монстра, разодранные, они оставили насосную станцую, превращенную в кровавое болото. Райлу укрепили на сборных носилках, Будер взвалил Кира на спину.

Ли шел с ними, сколько мог и, теряя сознание от истощения, помог поднять ее по лестнице. Его оставили в одной из комнат на этаже Порта. Лекарства погрузили его в сон, замедливший вены, а немного искусственной крови должно было дать протянуть до подхода подмоги.

Вкупе с уже полученными ранами, яд белолиста грозил либо убить, либо оставить Кира идиотом («То есть еще хуже, чем обычно», – обрисовал Ли ужасную перспективу), на грани гибели была и Райла, поэтому их нужно было доставить в Порт в первую очередь. Подходя к Темной границе, они не были уверены, что девушка жива. Перейдя на другую сторону, «Первые люди», наконец, получили возможность связаться с поселением и вызвали помощь. Врачи знали по времени, прошедшему с момента попадания в кровь яда, что к Киру они успели вовремя. Осмотрев же Райлу, могли лишь неопределенно покачать головой.

Саймо, едва державшегося на ногах, тоже понесли в Порт, а Будер с еще одним медиком вернулся за Ли. «Первые люди» воссоединились в медблоке. Их массивный боец бродил у порога, как медведица возле берлоги, взволнованный, говоривший с такой тяжестью, что его мощный голос не был слышен. Наконец, пришли новости.

Райла предстала перед медиками пережеванной чудовищными челюстями, изрубленной клыками и обгоревшей от кислоты. Ей прокусили печень, скребли кости и проткнули кишки, но главной проблемой была потеря крови. По тонкой нитке, соединенной с веной, Райлу удалось вытащить с того света, и острая фаза кризиса миновала.

Кира после первичной обработки оправили в стационар, устроенный в ближайшей поликлинике. Саймо зашили в медблоке и он немедленно себя выписал, чтобы представить доклад Ивору. Райла оставалась в поселении: лишний раз тревожить ее не следовало. Ли притащили сразу сюда; его раны были не опасны и проблема была только в их количестве.

Когда он рассказал о своем плане, Саймо передал его слова Ивору, а тот тут же организовал команду. На носилках его отнесли на насосную станцию, вонь в которой стало за прошедшее время невыносимой, и пришлось входить в респираторах.

Сидя в палате Кира, Ли с торжествующим видом разъяснял какие-то технические подробности, как этапы генерального сражения. Он прогрел всю систему водоснабжения сегмента, превратив обиталище левиафана в реку лавы. Порту пришлось некоторое время умываться кипятком, а очистным сооружениям поднапрячься, чтобы справиться с разлагающейся тушей, но станция была избавлена от чудовища.

– Когда нас выпишут? – спросил Кир, когда рассказ завершился.

Ли потребовалось время, чтобы вернуться к этим приземленным вещам.

– Я мог бы уйти на своих ногах уже завтра. Тебя оставят на несколько дней. В основном, из-за спины: она как вспаханное поле, так что на пляже лучше загорай в майке. Плюс надо вывести из органов токсины – тут твоему тщедушному телу придется, в конечном счете, справляться естественным путем. Райлу бы неплохо запереть на месяц. Но, зная ее, уже завтра на Центре можно будет наблюдать ее схватку с врачами похлеще нашей бойни.

Киру он сказал на прощение: «Пока эта постылая рожа с тебя не сойдет, видеть тебя на Центре не хочу!» В этот же день заходило еще несколько посетителей. Первым вошел Саймо. Он внимательно выслушал только о здоровье. Рассеяно они поговорили о бое, скомкано, не совпадая эмоциями – о Райле. Командир размышлял не только о ней, но и допущенных просчетах, и Киру досталось за свое глупое ранение. Слишком утомленный, он не сопротивлялся. «На планерке еще поговорим», – посулил Саймо.

Позже в палате стало тесно: вошел Будер с семьей. Спина Кира, изуродованная и распаханная, была накрыта тканью, не выдавая ожогов, и детей вовремя предупредили, чтобы они не скакали по кровати – к чему те явно были настроены. Будер с женой подвинули стулья к кровати, заговорив, как по эстафете. Он, качая головой, шумел об их сражении, она справлялась о состоянии Кира; он восторженно ругал Ли, отправившегося воевать на носилках, она подставляла раненому лоток с едой; теперь уже он справлялся о Кире, а она причитала о том, что они пережили. Вокруг носились дети, используя их троих как декорацию к какой-то своей игре.

Когда малышня завозилась в своем приключении где-то за кроватью, Будер, понизив голос, сказал: «Заходил к Райле. Тяжело на нее смотреть. Беспомощная», – плачущим голосом сказал этот гигант. Жена погладила его по плечу.

Кир только теперь осознал, что случилось с их подругой. Бойкая, энергичная, потрошившая матку томов и расшибавшая дракона; с яростью встречавшаяся опасность и презиравшая слабость. Она была раздавлена, высосана, почти уничтожена. Представив ее, оболочку, мятую тряпицу вместо человека, Кир вздрогнул. «Она поправится», – тихо сказал он.

Когда они ушли, Кир потянулся за тарелкой. В эту же секунду в палату ворвалась медсестра, выхватила из-под его руки домашнюю пищу и, объявив ее приговоренной к анализу, ушла. Не успел Кир осмыслить произошедшее, как она вернулась с раствором для капельницы. Больной хмуро смотрел, как устанавливают подходящий его организму деликатес. Прежнее блюдо вернулось позже перетертым в кашицу, разогретым и уже не такое аппетитным. Кир съел пару ложек. Вкус был почти отвратительным. Не вкус этого обеда, а вкус как таковой. К вечеру его мысли стали расползаться. Бодрствование ощущалось болезненно. Он проваливался в сон, в котором ему не хватало воздуха, и прерывавшийся тревогой. С жжением выходила отрава. Потом вновь сменили капельницу, и ему полегчало. Он задремал спокойно, не испытывая мути.

Пробудился Кир от шума в коридоре; или, скорее, какой-то вибрации, добиравшейся до его кровати. В течение сна лекарство рассосалось в его теле и впитавшие кислоту органы ломило. Разбитый, он ощущал голос снаружи как назойливое дребезжание. Потребовалось усилие, чтобы сознание вернулось в палату. И тогда он узнал говорившего.

– Так где, где наш герой? – легкими раздвигал стены Ивор.

– Тише, люди спят! – шикнула на него медсестра.

Ивор, признав ее власть, зашептал, но слова его вырывались с той же мощью.

Дверь в палату распахнулась, стукнув о стену. В проеме предстал античный силуэт, увенчанный львиногривым фасом. Без спроса обжигающе пролился свет. Силуэт обрел цвет и черты, среди которых выделялась разбитая приветственной улыбкой каменная челюсть.

– Герой! – отрезала она ломоть предстоящей речи. – Порт гордится тобой, Кир! О, как я мог жестоко ошибиться, встретив тебя как сукина сына! – Над полом взлетел стул и приземлился возле кровати. На сиденье в позе, несокрушимость которой приличествовала трону, возвысился Ивор. – Вот что ты делаешь для нас! – распростер он руки над Киром как над целой армией.

Тот, болезненно щурясь, таращился на него, сбитый с толку эти бурным прибытием. Пока он собирал разбросанные мысли, глава Порта продолжал:

– Мы не забудем того, чем ты жертвуешь, – выдавил он слезу горечи из горы своего наслаждения жизнью. – Порт с теми, кто бьется за человечество! – трибунно продекларировал Ивор.

Его пафос попадал в расщелины расползшегося сознания Кира и не достигал его. Ивор не обращал на это никакого внимания. Отечески он глядел на него, чересчур им довольный. Можно было бы представить, что он горд гражданином Порта, но взгляд его, пожалуй, даже не был сосредоточен на Кире.

– Очень жаль Райлу! – провозгласил он, едва придавая своему безоблачному настрою пасмурный оттенок. – Я заверил Саймо и заверяю тебя: она получит всю возможную помощь. Я заходил в медчасть и говорил с врачами – она важна для нас. Такой пример!.. Жаль, что ей недоступно самое лучшее лечение на Шайкаци. – Вдруг, как молния на ясном небе, его голос раскололо негодование: – То, которое Оранжерея подгребла под себя! Самые известные наши врачи, передовое оборудование – все осталось там. Я просил! – отчаянно воскликнул он. – Просил от имени огромного Порта! Поддержите нас! Пусть иногда приходят ваши специалисты. Поделитесь с нами хирургическими комплексами. Она… – Ивор тяжело вспоминал ту, чье имя не желал называть. – Она безразлична. Сколько жизней мы потеряли… – потухли его слова.

Эту часть его речи Кир слушал внимательно. Слова Ивора цеплялись за блестевшие в его мутном мозгу крючки: сперва Райла, потом Оранжерея – приманка, оставленная всеобщим праведным гневом. Ивор встретился с его взглядом, и увидел проницательность, которой не подходили речи.