Текст книги "Шайкаци"

– Я даже не знаю, с какой придирки мне начать, – вздохнул Кир. – Начиная от того, что я почему-то до вас добрался сквозь отрезавшую вас пустоту, и заканчивая тем, что не очень понято, кто все-таки проклюнулся. До сих пор я видел крыс, филинов и жадных обезьян. Кто из них проявление наибольшей милости?

– Я не сказал, что процесс завершен. В этот миг нас захлестнуло пеной многих случайностей – флуктуаций, как бы предпочли выразиться мои прежние коллеги, но она схлынет.

– И на мысли о таком объяснении произошедшего тебя подтолкнул?..

– Сама Зейко.

– Его голос донесся из горящего куста? – продолжал издеваться Кир.

Владлен прикрыл веки, противостоя эмоциям. Когда он открыл глаза, взор его, впервые за время их знакомства лишенный веселости, блуждал где-то высоко.

– Зейко – не просто кусок металла, – вкрадчиво начал он. – Чем глубже ты спускаешься в его коридоры – тем больше познаешь себя и мир. Сама вселенная начинает говорить с тобой. Бог, если хочешь, – Владлен посмотрел на Кира почти строго. – Кир, я не буду убеждать тебя. Этот опыт открыл мне мой путь. Это мое знание, но ты тоже обретешь его, если на своем пути станешь искать ту же гармонию.

Кир не нашелся, что сказать. Он имел дело с верой, а возражать ей не имело смысла. Единственное, чего он мог добиться, упорствуя в споре, – это скандала.

К их столику приблизились двое и с почтением кивнули Владлену.

– Мы собирались прогуляться по недавно открытому на Зейко проходу, – благодушие играло на их лицах в преддверии этого похода. – Не составишь ли нам компанию, Владлен?

– С удовольствием друзья, – озарился тот аналогичным выражением. – Я лишь закончу беседу с моим другом, – протянул он руку, указывая на собеседника, – и присоединюсь к вам.

Согласно его движению эти двое повернулись к Киру и теперь кивнули и ему. Заметив в их жесте сухость, он ответил едва различимо.

– Рады это слышать. Задерживаться нам в этом не стоит, – сказал один из них, и они обменялись смешливыми взглядами, как бы предвкушая хохму. – Кое-кто назвал этот проход перспективным маршрутом для исследований и пытается собрать целую экспедицию.

– Некоторые у нас еще пытаются наделить содержанием ничего, – пояснил Владлен Киру и снисходительная усмешка тронула его губы. Подошедшие отразили ее на своих лицах.

– Что ж, мы будем ждать.

Состоялся последний обмен кивками.

– А о пище телесной ваше духовное сообщество еще не забыло? Что вы тут вообще едите? – спросил Кир, почувствовав себя опустевшим от этих разговоров.

– Крыс, – ответил Владлен, превратив ставшие было манящими запахи местной снеди в крайне непривлекательные. – Многое забрал Порт, так что приходится пополнять запасы самым распространенным нынче продуктом. Вполне неплохо, если добавить специй. Смахивает на паршивую курятину. Хотя специи тоже кончаются, и скоро, наверное, это станет очень паршивой курятиной…

– Можно еще сока?

Пока Владлен отходил, Кир размышлял над диалогом с неофитами.

– Меня заинтересовали слова о том, что на Зейко открыли какой-то новый проход, – сказал он по возвращении товарища. – Эту станцию ведь обнаружили десятки лет назад. Ее разве еще не излазили вдоль и поперек? Или у вас не сохранилось данных?

– Отчасти верно и последнее. Но главное состоит в ином. Начать с очевидного: ты видел размеры Зейко, когда подлетал сюда. Шайкаци – немаленькая станция, но даже она теряется на фоне масштабов своего далекого прародителя. И это только оболочка – внутри Зейко становится бесконечно глубокой и непознаваемой.

– Таков был вывод прежних исследовательских групп: глубок и непознаваем? – уточнил Кир.

– Прежние исследовательские группы никогда не заходили достаточно далеко, чтобы иметь право на какие бы то ни было выводы, – мягко ответил Владлен. – Зейко не раскрывает свою мудрость легко.

– Мы уже говорим о духовных координатах или все еще о географических?

– Что ж, сказанное мной верно относительно обеих. Только недавно мы получили шанс обрести просветление. День, когда это произошло, называют катастрофой, но это не катастрофа, а открывшаяся нам истина вселенной.

– Да уж, все равно, что получить благословение десятитонного грузовика, – не удержался Кир. Под укоряющим взглядом Владлена он поднял руки: – Ладно, ладно, мы это прошли. Что насчет географии?

–Лишь один человек сумел спуститься к самому сердцу Зейко. И это тоже случилось после Калама.

– Этот человек ты?

– О, Зейко озарила меня, не испытывая долго, – зажмурился от счастья Владлен. – С тем, кто настроен слышать, он говорит громко, а я легко принял его милость. Но в том путешествии я был не один. Мы шли, настроенные узнать тайны этого места. И мои попутчики должны были направиться дальше, в глубины, чтобы осознать его величие. Но, как я и сказал: Зейко не раскрывает свою мудрость легко. Только один… технически, двое, – с неудовольствием поправился Владлен, – дошли до сердца станции. Однако один, совершив долгое, длившееся много дней путешествие, остановился, быть может, в шаге от обретения великой мудрости. Что же касается второго… Возможно, он оказался не готов к ноше этого знания, – в голосе Владлена звучало сожаление.

– Что же он узнал?

– Как выразился он сам: «Слишком многое, чтобы понять» – это все, что он сказал перед уходом. Как же его звали?.. Возможно, ты его знаешь – он был из числа охотников.

– Что-о? – чуть не подскочил Кир. – Дай угадаю – Ивко?

– Точно! – обрадовался Владлен. – Он пришел угрюмым, запутавшимся, а ушел просветленным. Еще не понимающим до конца, но обретшим надежду.

Кир призадумался. Охотники упоминали, что Ивко в какой-то момент исчез на несколько недель – уж не это ли то путешествие, в которое он отправился? Почему не рассказал о нем? И сыграл ли здесь какую-то роль Сумасшедший Билл, после визита которого пропал Ивко? Сумасшедший Билл… Кир вспомнил, как этот старик окликнул его по имени, которого перед ним никто, кажется, не произносил. И это изумление Томмо, когда он представился… С ними обоими Ивко часто общался, и именно он первый необычно повел себя в отношении пришельца.

Кир сперва отбрасывал все эти чудачества, смешав их с прочей творящейся здесь чертовщиной. Но теперь память выстроила их чередой, уводившей куда-то в недра Зейко. Мысли повисли над этой пропастью какими-то обрывками.

– Кто был второй? – спросил он, хватаясь за пустоту, оставшуюся вместо ответов.

Владлен скривился. Кажется, еще до того, как вопрос был произнесен, предвидя его.

– Один местный, он был проводником Ивко… Но он ничего не получил от своего похода, – быстро добавил Владлен. – Для него Зейко по-прежнему всего лишь объект исследования. Он не видит смысла вещей.

– Смысл которых – ничего? – слетело у Кира.

– Всё. Все события, усредненные в одном безграничном ничего.

Кир почувствовал себя погружающимся в трясину и поспешил отступить из нее:

– Надеюсь, того, о ком мы говорим, пока не усреднило. Где его найти? И как его зовут?

– Его имя Адане, и он все еще здесь, – с неохотой рассказал Владлен. – Но сейчас ты все равно не сможешь с ним увидеться – у него собрание. Поверь мне, это заседание легко продлится до следующего утра! Можно долго подсчитывать, сколько раз коридоры Зейко повернут направо, а сколько налево.

Но Кир не верил ему и собирался дождаться Адане. Обсуждать данное решение за этим столом смысла не имело и он слегка переменил тему:

– Так что же, Зейко за все предыдущие годы была практически не изучена? На ее географической карте есть что-то, кроме этого лифта?

– На ее географической карте… – пробормотал Владлен, устремляя куда-то мечтательный взгляд. – Скажем так, география Зейко не была магистральным направлением исследований. Ученых куда больше интересовала хронография станции.

– Хронография?

Владлен с некоторым разочарованием посмотрел на него.

– Ты вообще, много знаешь о Зейко?

– Ну, древняя станция неизвестной цивилизации, обнаруженная в этой системе, – пробормотал Кир. – Видел картинки.

– Когда ее только обнаружили, то назвали одной из величайших находок – творение древней космической цивилизации, какие тайны оно хранит? Вскоре после начала исследований энтузиазм научного сообщества резко поутих. Зейко не давала ответов. Она не рассказывала о себе в книгах – на нем не нашлось ни одного штриха древней письменности. Не раскрывала лица своих создателей – отсутствовали какие-либо рисунки. Она делала для ученых загадкой даже свое назначение, оставаясь лабиринтом пустых коридоров. Было обнаружено считанное количество занятных мест, но они никак не проясняли общую картину. Человечество до последнего лелеяло надежды, что Зейко окажется ступенью невиданного научного прорыва, но им не суждено было оправдаться. Если же и находилось что-то уникальное, то у нас либо не хватало знаний для воссоздания производственной цепочки, либо затраты на нее при нашем уровне развития были слишком велики.

– Может, нас ждет прорыв в будущем?

– Может, – сказал Владлен с тем же выражением, с каким бы сказал и обратное. – Вдобавок выяснилось, что «усы» – это стало официальным термином – при помощи некоего поля захватывают глыбы из планетарного кольца и измельчают их, сгружая куда-то внутрь станции. Зейко, как все были уверены, оказалась космическим экскаватором, на котором, по всей видимости, в прежние времена трудились одни лишь роботы.

– К слову о картинках, – кое-что вспомнил Кир. – Но при этом люди вроде изображаются без скафандров.

– Да, атмосфера, гравитация, температурный режим – все сходно с земными. То ли удивительное совпадение, то ли Зейко сама регулирует эти параметры, подстраиваясь под нынешних обитателей. Но то, что было еще одним поводом для восхищения в начале, теперь уже никого не интересовало. Финансирование исследований, тем не менее, долгое время оставалось щедрым, благодаря корпорациям, желающим узнать, куда это так ловко девает Зейко расколотые глыбы. Однако вскоре выяснилось, что далеко вглубь станции разведывательные модули пройти не могут – массово глохнут и пропадают, а ученые, работавшие на краю изученных отсеков, стали жаловаться на головные боли, головокружения, странные видения… Несколько исследователей исчезли без следа.

– Проект вроде бы не закрывали?

– Нет, но сильно ограничили, практически запретив людям копаться в недрах станции. Однако кое-кто сохранил интерес к Зейко. И причиной тому было самое скучное его определение – станция-экскаватор. Стабилизированная в планетарном кольце конструкция все еще интересовала корпорации. Право на разработку кольца получила Арктекс. Из-за выявившихся внутри Зейко аномалий решено было отказаться от использования ее пространства и пристроить свою станцию – Шайкаци. Когда работа была завершена, научное сообщество нашло в многочисленных обитателях новой станции способ пополнить бюджет и согласовало туристические маршруты по хорошо изученным коридорам.

– Большие деньги?

– Насколько я знаю, не очень. Но, став туристическим объектом, Зейко вернула себя часть былой славы. Правительство вспомнило о ней, и бюджет исследовательской миссии был расширен. Свою копейку бросил и Арктекс, на волне общего энтузиазма возобновивший интерес к добывающим технологиям, секрет которых хранился где-то на станции.

– Запрет на глубинные исследования сняли?

– Нет. Ситуация обернулась иначе. Исследования на Зейко к тому моменту хоть и не велись так же интенсивно, как в первые годы, но полностью не затихали никогда. За десятилетия был скоплен богатый научный материал и родился ряд перспективных теорий. Оставаясь на внешних уровнях станции, с бюджетом, которого едва хватало, чтобы закупить для команды достаточно зубной пасты и туалетной бумаги, многие из них проверить было нельзя. Но теперь перед учеными открылись куда более широкие возможности. Энтузиасты, вооруженные приборами нового поколения, на свой страх и риск направились в отдаленные коридоры, ища подтверждение самым безумным предположениям. То, что они нашли, стало поворотной точкой в истории исследования Зейко. Положив перед нужными людьми громкие отчеты, ученые собирались добиться возобновления дальних экспедиций. Запрет все же сохранили, но на смену старой миссии пришел проект «Имир».

– Не слышал о нем, – напряг память Кир.

– К тому моменту Арктекс добился частичного контроля над проводимой там работой. С правительством был заключен договор о совместном изучении происходящих с Зейко технологий, применимых в гражданской сфере и не имеющих двойного назначения. И руководство корпорации опасалось, что, если Зейко в глазах сведущих людей превратится из экскаватора обратно в нечто уникальное, быть может, все же скрывающее невиданные доселе чудеса, то их конкуренты, задействовав свои связи, могут навлечь сложности с исполнением этих обязательств.

– В чем же состояла эта открывшаяся ученым уникальность Зейко?

– Уже давно замечали, что на станции со временем творится какая-то чертовщина. Часы приходилось подводить после возвращения из ее глубин. Людям вдруг начинало казаться, что они прожили долгую жизнь, и некоторые даже вспоминали подробности, в дальнейшем, что самое поразительное, подтверждавшиеся. Или наоборот, человек вдруг начинал паниковать, ощущая, как теряет память, а некоторые говорили, что провалились в какую-то бездну, лишившись всех чувств и воспоминаний; при этом они походили на живых кукол. Никак не удавалось определить возраст станции: взяв десять экземпляров в разных ее частях, можно было получить десять разных результатов. Все эти странности изучали тщательно, но дальше подтверждения наличия самих фактов продвинуться не удалось. А потом все их засунули в пыльную коробку «Диковинки Зейко» и убрали в шкаф на десятилетия, чтобы распечатать вновь несколько лет назад.

– И что же тогда выяснили? В центре Зейко притаилась маленькая черная дыра?

– Что там притаилось в центре, тебе не скажет никто, если только ты не исповедник Ивко. Что касается известных аномалий, то некоторые из них объяснялись относительно просто. Например, различия в датировках могут быть вызваны автоматическим обновлением структур станции при помощи материалов планетарного кольца. Это, правда, экспериментально не подтверждалось, но зачем-то же Зейко съедает эти глыбы?

– Но, полагаю, запивает он их не секундами? Как объяснилось это?

– Боюсь, на все возникшие за десятилетия изучения Зейко вопросы тебе не ответят даже руководители проекта «Имир». А он как раз и был начат, чтобы разобраться со странным поведением времени на станции.

Владлен огляделся по сторонам и наклонился ближе к Киру. Похоже, то, что он говорил, не очень хорошо вписывалось в предания о Зейко-яйце и вселенной-наседке.

– Я не тот человек, который может объяснить тебе подробности, – голос его был чуть взволнован. – Думаю, в принципе нет человека, который мог бы объяснить это, не использовав всю эту площадь для записи формул, излагающих суть произошедшего. Был создан прибор, вернее структура, внешне выглядящая как банальный камень с простенькой эмблемой проекта: полукруг, как будто поднимающийся из-за горизонта, с нарисованным на нем знаком бесконечности. Позднее его подарили руководителю проекту… эх, боюсь, с именами у меня беда… Вроде бы Роджерс. Но не важно. Эта вещь должна была точно сохранить в своей структуре любые странности с течением времени на Зейко. И чтобы обнаружить главную, много времени не потребовалось. Поднявшись на этом лифте, прибор приехал старше, чем должен был. Но это был только первичный вывод. Дальнейшие исследования показали, что его структура попала точно в какую-то временную мясорубку: этот камень, который должен был по прибытии на Зейко иметь, скажем условно, возраст n, частично имел возраст n-1, а частично – n+1. Он точно неуверенно перешагивал мгновение, дергаясь то туда, то сюда. В дальнейшем выяснилось, что вся станция сотрясается от этого темпорального тремора.

– И это никак не влияло на бывших там людей? – удивился Кир. – Не регистрировалось за все десятилетия никакими приборами?

– Речь не о каком-то большом отклонении. Когда исследования на Зейко начинались, еще не существовало приборов, способных уловить эту разницу. А на создание математического аппарата, учитывающего влияние других внутренних аномалий станции, ушли годы. И лишь недавно появился компьютер, способный рассчитать все факторы, сказывающиеся на окончательном результате – начиная от влияния солнца и планет этой системы и заканчивая воздействием наблюдателя. Наконец, все сошлось в одном эксперименте и выводы его однозначны – Зейко не синхронизирована с остальным миром. Когда миг прямо за его бортом уже подбирается к своему экватору, внутри он только начинает путь. Когда снаружи миг еще не совершил свой ход до конца, на Зейко он уже начинает новый. К сожалению научного сообщества метрополии, в подоплеку этого чуда здешним исследователям проникнуть так и не удалось. Для них Зейко так и остался застрявшим в секунде, которой нет в нашей вселенной.

До этих слов Кир слушал завороженно. Но последняя фраза будто дала ему оплеуху, и он вспомнил, кого слушает и с чего начинался их разговор. Он кивнул через плечо:

– Очевидно, что мы видим лифт, ведущий к этой секунде.

Владлен с улыбкой развел руками, считая свой рассказ о Зейко – подопытной земных ученых оконченным. Здесь, видимо, начиналась повесть о том, что эта удивительная секунда была гнездом, сотканным для Зейко самой вселенной.

Но Кир с таким завершением был не согласен. Он отхлебнул доселе нетронутого сока и попробовал подобрать корректные слова.

– Я, конечно, всего лишь пилот и физику мне преподавали в той мере, чтобы я понимал, почему корабль не машет крыльями, но летает. Однако все равно склонен сделать вывод о том, что услышал нечто неубедительное. Какую-то хрень, если честно. Ты ничего не напутал? Секундами время меряет человек, а не природа.

– Понимаю, о чем ты, – любезно отозвался Владлен. – Но не важно, как называет человек циклы природы. У вселенной свой ток, и Зейко его нарушает. Представь время в виде холмистой поверхности: оно течет медленнее, быстрее, создавая удивительный рельеф. Но как бы он ни был запутан – это результат законов, которые нам хорошо известны. Зейко – щербинка на этой поверхности. Нечто принципиально иное, не укладывающееся в наши невероятно сложные, но привычные представления о пространстве-времени.

– Надеюсь, в рамках проекта «Имир» существовало объяснение более развернутое, чем щербинка?

– Думаю, да. Но, боюсь, выражается оно не словами, а уравнениями, которые поймет с десяток человек во всем мире.

Если Владлен действительно ничего не напутал, то последняя фраза была, пожалуй, не была преувеличением и они оба в этот десяток едва ли входили. Тем не менее, Кир спросил:

– Где сейчас ученые, задействованные в проекте «Имир»? Остались на Зейко?

– Последнее, что о них известно – они были на Зейко, – ответил с горечью Владлен. – Никто не знает, что с ними случилось.

– То есть? Ни тел, ничего? Что с их лабораториями?

– Об этом тебе могли бы рассказать только те, кто в них работал. Добраться до исследовательского комплекса теперь невозможно.

– Разве этот лифт не идет на Зейко? – не понял Кир.

– Ведет – в давно изученные коридоры, открытые для туристов. Для ученых был построен свой лифт. Они были соединены на отдельной причальной палубе, куда доставляли грузы для комплекса, но, к сожалению, один из ударов, сотрясших Шайкаци, разрушил ее.

– Почему нельзя дойти до комплекса через Зейко?

– Никто не знает пути туда.

– Как это вообще возможно? – изумился Кир.

– Проект «Имир» был частично засекреченным. Его руководству и спонсорам едва ли хотелось, чтобы праздно шатающаяся публика имела шанс случайно набрести на его территорию. Вполне возможно, что лаборатории в процессе строительства полностью изолировали от остальной станции. По крайней мере, для прохода извне.

– А этот новый коридор не может вести туда? – вспомнил про последнее открытие Кир.

– С тем же успехом, что и множество обнаруженных до него, – улыбнулся было Владлен, но следующая мысль заставила его помрачнеть. – Ученые «Имира» имели на руках самые подробные карты Зейко из существующих. И если уж они сами не выбрались к нам, то либо это невозможно, либо выбираться уже некому.

– И никого из них не было в тот день на Шайкаци?

– Несомненно, были. Но тот день мало кто пережил. Я спрашивал об ученых с Зейко, но ни в Порту, ни в Оранжерее, не встречали ни одного из них, – печально заключил Владлен.

– Что насчет тебя? Судя по твоим рассказам, ты сам как-то причастен к проекту «Имир».

– Так и есть! – с гордостью объявил Владлен. – Я заведовал столовой при исследовательском комплексе. Но волна нисходящих страстей смыла меня с Зейко, скомкала меня с трусостью, болью, жестокостью, жадностью. А потом кровь слилась, и глина рассыпалась, содержащая ничего, – невидящими, проколотыми зрачками он уставился на Кира.

– Так ты не был на Зейко во время Калама?

– Я предпочитаю самостоятельно выбирать продукты для тех, кто ищет отдых за моим столом, – благочестиво пояснил Владлен, – и в тот полдень был на рынке. Я немного задержался: искал старые запасы кофе взамен того ужасного, который завезли на станцию с последней поставкой.

– Так наша одержимость идеальным эспрессо мешает постичь божественное, – покачал Кир головой, печалясь о бренности. – А твоя осведомленность, я смотрю, куда шире недельного меню.

– Все любят того, кто дает им пищу, – скромно потупился Владлен. – И без опасений говорят при нем. Слушая их, я ощущал, что до меня доносится слух о чем-то чудесном, но тогда я, конечно, не представлял насколько. Нет ли и у тебя такого ощущения?

– В смысле?

– Мне показалось, рассказанное по-настоящему взволновало тебя, – отметил Владлен. – Что-то откликнулось в тебе на эту историю, разве нет?

Кир прислушался к себе и уловил лишь любопытство.

– Просто верчу в руках два обстоятельства: чертовщина на Зейко, чертовщина на Шайкаци. И вот думаю, нет ли тут связи?

Владален расплылся в улыбке, готовый объяснить, но Кир замахал руками:

– Я знаю-знаю, вам тут все очевидно. Потом, когда ваша мифология устоится, расскажешь в деталях. А вот в меня пару часов назад обезьяны на Долгой горе дерьмом кидались и я совсем не соображу, как это может быть связано с мистической секундой Зейко. И, судя по тому, что ты рассказал, истина от нас надежно скрыта вместе с лабораториями проекта «Имир». А те, кто могли бы перевести ее на человеческий язык, пропали без вести.

– Друг мой, Кир, – сердечно обратился к нему Владлен, – достижение истины – не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Истина неизменной будет ждать тебя всегда, когда бы ты ни пришел. Главный вопрос не в том, как дойти до нее, а как ее распознать. Для этого тебе нужно уметь слушать, чувствовать, видеть скрытое от суеты разума. Способен ли ты? Иначе ты продолжишь задавать вопросы, которые бьют все ближе к сути, но каждый раз все-таки проходят мимо. Потому что как только ты облекаешь смысл вещей в слово, ты ограждаешь его от себя этой искусственной скорлупой. Ты ведь и сам уже понимаешь, сколь сложно бывает избавиться от самой тонкой оболочки? Лишь несколько метров металла отделяют тебя от ответов, спрятанных под бренным внешним слоем станции Зейко, но сегодня он непреодолим для тебя.

Что-то близкое его собственным ощущениям и сомнениям все-таки содержалось в словах Владлена, а последняя фраза и вовсе была констатацией его бессилия. Кир размышлял об остающихся у него опциях.

– И все же в одном месте его оболочка проколота, – указал он на лифт. – И по крайней мере два человека забрались под нее очень глубоко. Я собираюсь дождаться Адане.

Проповедник, радостно подаривший ему свет своей речи, дернулся и отвернул поблекший взор.

– Твое ожидание окончилось, – уныло кивнул он куда-то в сторону. – Я вижу несколько человек, которые уходили на его собрание. Надеюсь, его речи тебя слишком не задержат, – через силу улыбнулся он.

Кир не стал подкреплять его надежду, но был благодарен за сведения и два с половиной стакана сока, так что прощался, оставляя о Владлене теплые чувства.

Было опасение, что Адане уже покинул театр, но оттуда как раз выходили последние слушатели. Войдя внутрь, Кир обнаружил помещение, очертания которого терялись в тенях. В середине зала, окруженная рядами простых стульев, располагалась сцена, над которой горела лампа. Ее свет широким металлическим абажуром был обрезан по краям центрального возвышения, на которое вытащили стол и взятый из зрительских рядов стул. Адане еще не покинул место оратора, и стоял, ссутулившись над какой-то схемой. Он коротко глянул на вошедшего, но ничего не сказал, вероятно, в темноте предположив зрителя, забывшего что-то.

Адане, человек лет шестидесяти, выглядел утомленным завершившимся мероприятием. На лице его задержалось какое-то напряженное выражение, которому не соответствовали задумчивые глаза; как будто мышцы лица его сохраняли форму некоей затихшей сейчас внутренней борьбы. Он вообще выглядел измученным каким-то противостоянием и едва ли в этом стоило винить одно это собрание: он тяжело опирался на стол, кожа, несмотря на то, что ее темно-коричневый цвет скрывал детали, казалась вялой, непрочной и грубая черная щетина словно прорывала ее. Одежда была выцветшей, мятой и такой же взгляд, выцветший, с мятыми эмоциями, Адане раздраженно бросил на посетителя, приблизившегося к сцене.

– Что-то нужно? – спросил он недружелюбно.

– Если вы Адане, то поговорить.

– Неужели у меня все-таки появится ассистент? – без особой надежды обратился тот к нему.

– А что, никто нынче не горит желанием разгадывать тайны Зейко?

Адане с поблекшим выражением вернулся к схеме:

– Я не узнаю ваш голос, а после этого вопроса уверен, что вы не местный. – Кир выступил на свет, и Адане, взглянув на него, поразился: – Охотник?

– Я от них. Но и там был гостем. Я прилетел недавно из соседней системы с гуманитарным грузом.

Адане выпрямился и взглянул на него с недоверием. Кир в очередной раз начал свою историю. В новом слушателе он впервые обнаружил человека, потрясенного провалом спасательной миссии и дальнейшими перспективами обитателей Шайкаци. Унимая волнение, он сел. Лицо его выражало то изумление, то горечь. Однако в конце рассказа он обрел прежний вид и сердито воскликнул:

– Да я уж и забыл, что кто-то должен нас спасать!

Эмоции его выдавали ложь. Он вновь включил схему и слепыми глазами, блестевшими на окаменевшем лице, уставился на нее.

– Надежда все-таки есть, – неубедительно проговорил Кир.

Адане зло вперился в него, но сдержался. Потушив взор о схему, тоном занятого человека он сказал:

– Ты искал, с кем поделиться своим провалом? Или по делу?

– Это карта Зейко? – полюбопытствовал Кир, строя мост к делу.

– Это карта Зейко, – глухим эхо отозвался Адане. – Желаешь экскурсию? – саркастически спросил он.

– Желаю кое-что узнать о той большой экскурсии, что ты провел когда-то. Экскурсия к центру древней станции.

Адане отнял взгляд от схемы и, поразмыслив, вновь свернул ее. Откинувшись на стуле, он внимательнее посмотрел на гостя.

– Какие любопытные вещи ты уже успел узнать. Откуда интерес?

– Как, по всей видимости, единственный человек на Шайкаци, которого волнует, что с ней случилось, я предпринимаю некоторые усилия в этом направлении.

– Кто же направил тебя в мою сторону?

– Владлен.

По телу сегодняшнего хозяина театра прошла мелкая дрожь. Кир почти услышал, как скрипнули его зубы.

– Что же он рассказал обо мне? – процедил Адане.

– Что ты отличный парень. И что ты был гидом Ивко.

– Знаешь Ивко? – Вновь Кир удивил собеседника своей осведомленностью.

– Имею такое счастье.

– Почему не спросишь его? Ты должен знать, что он прошел дальше.

– Боюсь, если я самостоятельно попытаюсь отыскать обратный путь к охотникам, то разделю судьбу Сайкевы, – признался Кир, слабо запомнивший маршрут.

– Кого?

– Мифы и легенды Шайкаци, том первый. Забудь. Суть в том, что Ивко далеко, а его провожатый передо мной. К тому же, немного узнав Ивко, не уверен, что он в принципе собирается рассказывать что-либо. Я боюсь, его ответ будет: «Ищи свой путь» или вроде того.

Адане усмехнулся, тоже, видимо, считая, что это было бы в духе Ивко.

– Откуда вообще уверенность, будто то, что лежит в сердце Шайкаци, объяснит тебе происходящее здесь?

– Естественно, ее нет, – начал раздражаться Кир. – Полчаса назад я вообще мог уместить в одно предложение все свои знания о Зейко. Но с тех пор выяснил, что там творилось нечто не менее странное. Учитывая, что все это происходит на одном и том же космическом пятачке, лично меня это заставляет задумываться.

– Над чем же? – меланхолично спросил Адане, размышляя, кажется, о чем-то своем.

– Над тем, сколько вопросов должен задать человек, прежде чем начать отвечать.

– Вопросы… Когда-то в моем уме их было бесчисленное множество, и, хотя ответов я не добился, сегодня их у меня стало куда меньше, – пробормотал Адане, выбираясь из воспоминаний. – Полагаю, любой, кто сохранил разум на этой проклятой станции, задумывался о связи происходящего с Зейко. Однако, боюсь, мой рассказ разочарует тебя так же, как твой – меня.

Кир определил для себя, что Адане – склочный тип, но смолчал, позволяя начать повесть.

– Когда Ивко пришел сюда в поисках провожатого, ему указали на меня. На Зейко я был археологом. Прибыл сюда вскоре после постройки Шайкаци. В то время местная исследовательская программа переживала лучшие времена за многие десятилетия. К сожалению, мы, археологи, ощущали это в наименьшей степени. Каждому на полставки приходилось быть экскурсоводом, чтобы бюджет не расползался по ниткам. Львиная же доля средств поступала проекту «Имир». Знаешь о нем?

– Владлен рассказал.

– Владлен… – потемнели глаза Адане. – Тогда многое было иначе. Мы с ним дружили и часто виделись в ресторанчике на площади; я рассказывал о наших раскопках – так он это называл, кретин… он делился сплетнями, которых нахватался от физиков, – голос его звучал зло. – По-моему, он тогда уже смотрел на нашу работу сверху вниз, считая, что проект «Имир» куда ближе к разгадкам тайн Зейко, чем мы. Только при чем здесь он – человек за стойкой столовой?

– А ты с этим согласен?

– Может, это и правда, – с неохотой признал Адане. – Ученые проекта «Имир» взялись за станцию со скальпелем, мы изучали ее по старинке – на своих двоих. У них были какие-то невероятные ускорители, приборы, созданные даже не по последнему, а по следующему слову техники. О некоторых я слышал, другие имели только название и шлейф умалчивания за собой. В последние пару лет почти весь бюджет Зейко – правда, по такому случаю заметно расширенный – сжирала одна строчка: юнайтер «Вельва». Ох как она меня бесила! Черт его знает, что это такое – Владлен ерзал, но сознавался, что понятия не имеет – секретность там не для поваренка. А что было у нас? Тысячи километров коридоров, которые нужно обойти, постаравшись не сгинуть.