Текст книги "Шайкаци"

– Приветствую вас, приветствую! – выскочил из-за баррикады некий тип и бросился пожать руку Бердевичу. – Сейчас мы примем…

Кир оглядел его. Человек этот был в просторном поло, сандалиях, мешковатых штанах; одежда была мятой, сидела кое-как. Он был полноват, редеющая шевелюра неряшливо расползлась по голове. Глаза казались подслеповатыми: он задерживал сосредоточенный взгляд на деталях, словно бы ему требовалось увеличенное время, чтобы распознать происходящее. Губы его сжимались после произнесенных слов, точно он вдруг осознавал, что сказал лишнее. Его жесты казались неуверенными и случайными, но они точно правили подошедшими рабочими Оранжереи. Потом взгляд его ненадолго сосредоточился на Кире, и тот заметил в нем затаенную интеллектуальную глубину и грусть. Так бывает у умных заместителей. Бердевич представил его: «Моритц».

Началась переброска грузов. Улучив момент, Кир спросил у Бердевича, к кому можно обратиться насчет встречи с Шильнер-Вольновой.

– К нему и обратись, – кивнул караванщик на Моритца, командовавшего разгрузкой. – Он ее ближайший помощник. Будешь искать нас, спросишь, где отдыхает караван из Порта. Нам выделяют мотель неподалеку. Специально ждать не будем, часа через три уедем. Если задержишься, возвращайся через Долгую гору.

Кир подошел к Моритцу и приветствовал его.

– Добрый, добрый, – тот уже успел оценить гостя и теперь даже не повернулся.

– Мне бы хотелось встретиться с Шильнер-Вольновой.

Это разошлось с прежней оценкой. Моритц вновь взглянул на пришельца. Губы его были стиснуты по уже известному обыкновению, но теперь он словно опасался сказать нечто преждевременное.

– А, ну да, – в глазах мелькнуло понимание. – Я не военный, но это ведь армейская форма?

– Космического флота, – поправил Кир.

– И шкура. Ты – Кир, не так ли?

– Верно.

– Подождешь? Она говорила, что хотела бы побеседовать с тобой. Проходи пока внутрь.

Он дал знак пропустить его, и Кир вошел в поселение. Он оказался в просторном атриуме высотой в десяток ярусов. Слева с последнего из них спадали тонкие заросли. На одной из террас, рядом со входом, виднелся местный Центр с плетеными столиками, из-за которых с любопытством присматривались к незнакомому лицу. «Либеччо», – прочитал Кир вывеску. С разных этажей его начинали замечать и другие местные жители. Справа несколько ярусов занимал экран, на котором разворачивались зарисовки из природы. На первом уровне из атриума вели в другие помещения многочисленные проходы.

Одна деталь резко вычеркивала этот беззаботный пейзаж из прежних дней. Напротив входа находилось крупное, в несколько метров диаметров вздутие. Когда-то здесь была пробоина, которую закупорили многочисленными металлическими заплатками. Прямо на вздутии была нарисована печать Оранжереи. Только здесь в листе была буква «в». Кир теперь понял, что это градация опасности: «с» – средняя, «в» – высокая.

Кир присел на скамью подальше от аномалии и продолжил изучать Оранжерею. Им здесь не пришлось возводить трущобы: в отличие от простора терминала, местные кабинеты создавали достаточно мест для жилья. Тут, пожалуй, у каждого имелась приличная комната. На одном из ярусов Кир заметил вооруженного зубной щеткой человека, через плечо которого было переброшено полотенце. Ванных комнат, конечно, не хватало и тут.

Люди прохаживались по атриуму, деловито обсуждая что-то. Представить себе кого-то из руководства, забравшегося на стол и громогласно разбирающего последние находки, было невозможно. У некоторых Кир видел повязки с нашивками выше локтя: зеленые полоски, серые полоски, красные полоски. Серые он начал замечать еще в коридорах, у солдат на блокпостах. Теперь заметил, как подтянулся человек с одной плоской перед человеком с тремя. Потом наблюдал за молодыми людьми, преданно внимавшими седому наставнику с тремя зелеными черточками на лабораторном халате. Четкая иерархия. Время от времени по громкой связи поставленные голоса озвучивали различные объявления: о диких животных в одном из коридоров, об усилении некоей аномалии, поздравление такого-то жителя с днем рождения, напоминание о конкурсе художников. Кир, пожалуй, прежде на этой станции не ощущал себя столь обыденно и только блямба посереди атриума нарушала этот настрой.

– Ты готов идти? – спросил его появившийся Моритц.

Кир посмотрел на его плечо – четыре красных полоски.

– Я шел сюда только ради этой встречи, – поднявшись, торжественно заявил Кир.

– Да, полагаю, – рассеяно сказал Моритц и в растерянности и огляделся. Взгляд его стал еще печальнее. – Сюда.

Он повел Кира в проход под разворачивающейся на экране земной сценой. Взгляд его то и дело блуждал по сети, а по дороге Моритца успело по разным делам дернуть и несколько встречных. И хотя, постоянно отвлекаясь, он казался рассеянным, каждая фраза, похоже, удовлетворяла собеседников. Параллельно он успевал поддерживать беседу и с Киром.

– Должен спросить тебя, – Моритц нахмурился, говоря это, – почему… почему ты так нацелен на эту встречу?

– Я намерен просить ее поддержать поход к Библиотеке.

Это сбило Моритца с мысли; он даже запнулся на шаге.

– Вот как, – задумчиво сказал он. – Оттуда редко возвращаются.

– Я вернусь, – уведомил его Кир.

Моритц удивился этой убежденности. Но, обмылив ее, и сам стал выглядеть увереннее, обнадеженным.

– Как тебе Оранжерея? – повеселевшим голосом спросил он. – Первые впечатления?

– Здесь… цивилизованно, – подобрал слово Кир. – Думаю, это что-то говорит о ее жителях, учитывая произошедшее.

– А ты знаешь, что здесь произошло? – поинтересовался Моритц.

– Ну, я бывал за чертой, если ты об этом, – не понял его Кир.

– Нет, что произошло именно в Оранжерее?

Кир неуверенно покачал головой. Если он что-то и слышал, то какие-то отголоски. Не дойдя до лестницы, ведущей наверх, Моритц остановил его возле пустого кафетерия самообслуживания.

– Тут же для людей все было кончено, – он даже внешне собрался, распрямился, вспоминая те дни. – Ты ведь видел, как выгнулся пол возле входа? Там был чей-то тотем. Тотем, понимаешь? Странные существа, наряженные в соломенную одежду, плясали вокруг него и приносили жертвы тому, что живет под полом. Я не заглядывал туда. Мне было страшно и я легко могу в этом признаться. Говорят, там вход в преисподнюю. Если это и так, у нас тут их несколько. Поверни от входа налево и придешь в центральную больницу Шайкаци «Вегу». Блокпост там защищают наши самые крепкие ребята. Все этажи под нами, – Моритц постучал по полу ногой, – это круги ада. Мы перекрыли все лестницы и лифты в окрестностях. Наша разведка не заходит туда далеко. Больше не заходит, – он задумался, кажется, желая поведать о многом и не зная, о чем конкретно. Он понял, почему: – Я, наверное, на самом деле хочу сказать о Шильнер-Вольновой. Она раньше возглавляла ботанический отдел.

– Лидер Оранжереи скрывалась среди цветов? – усмехнулся Кир.

– Звучит естественно, не так ли? До Калама ты не нашел бы человека, который бы не говорил о ней со скукой. Но наступил этот день. Большинство быстро сломалось. Вокруг только красное аварийное освещение горело, это мы потом энергию восстановили. В этих коридорах не было места людям. Постоянно кого-то мучили, терзали, утаскивали во тьму… А она одна не боялась. Нет, наверное, боялась, она же не сумасшедшая. Только по ней этого совсем не было видно. Она всего лишь говорила, что нужно делать. Не как лидер, а как человек, который просто понимал, что нужно делать. Подумать только: она говорила, а мы шли и закрывали проход в ад. «Госпожа Шильнер-Вольнова, это проход в ад» – «Да, поэтому его нужно закрыть», – копировал он ее строгий, настойчивый и спокойный голос. В изумлении Моритц посмотрел на Кира. – Удивительный эффект. Понимаешь, какая это редкость: человек, который знает, что делает.

Кир, в каждом вокруг, даже в Саймо и Иворе временами обнаруживавший неуверенность, согласился.

– Вот, – подчеркнул эту уникальную черту Моритц. – Просто ты должен знать, почему Шильнер-Вольнова руководит здесь. Но… она непростой человек. С ней трудно. С ней, наверное, стало труднее, – нахмурившись, он посмотрел на лестницу. – Пойдем. Она ушла по делам, но приказала отвести тебя в кабинет.

Возможно, ее двери были закрыты не столь плотно, как считал Ивор, мелькнуло у Кира. Наверху он был передан секретарю Шильнер-Вольновой, а Моритц отбыл по службе. Девушка провела его по коридору к нужному кабинету. Рядом расположился единственный охранник. С извиняющимся видом он попросил оставить мачете и быстро обыскал Кира. Тот мысленно согласился, что само убийство не стало бы проблемой – остались не проверенными, по крайней мере, три области под одеждой, где можно было спрятать нож.

«Вы можете оставить шкуру здесь», – любезно улыбнулась секретарь. Кир передал ей подарок охотников; она приняла его со всей учтивостью. Что-то издевательское было в этой ситуации, но это не поколебало его уверенности в себе. Он чувствовал, что судьба Шайкаци в его руках и остальное было мелочью в сравнении с этим.

Его пропустили в кабинет и захлопнули дверь. Кир с каким-то полурелигиозным чувством осматривал помещение. Вот это место, где он, по плану Ивора, должен был зарезать Шильнер-Вольнову. Где одним его ударом могла быть поставлена точка во вражде крупнейших человеческих поселений Шайкаци.

С любопытством он подмечал детали. Кабинет был не слишком просторным. Стены его по периметру украшали рисунки цветов. Стол Шильнер-Вольновой был размером со стол охранника. На нем стояли аляповатые часы под антиквариат; то ли они отмечали какое-то важное для хозяйки мгновение жизни, то ли она не отличалась вкусом. Лежала бумага для каких-нибудь текущих заметок. И для владелицы кабинета, и для посетителя были приготовлены обычные стулья, но ее – несколько удобнее. Завершал обстановку непримечательный шкаф. Кир назвал бы увиденное не простым и не спартанским, а просто неинтересным.

Дверь хлопнула вновь. Кир, не успевший еще сесть, оглянулся. Мимо него, странно сочетая приветливую улыбку и внимательный, безэмоциональный, отстраняющий взгляд, прошагала женщина. Ее быстрая, порывистая, но твердая походка подошла бы мужчине. Костюм, вроде бы не уродливый, не красил ее. Волосы ее лежали в каре, не имевшем изюминки. Цвет их был искусственным, ярко-каштановым, и было совершенно не ясно, что она вкладывает в эту краску и вкладывает ли. Ей было не более сорока, а во взгляде виднелось куда больше ума, чем жизни. Близко посаженные глаза были бесцветными. Нос был прямым, чуть длиннее, чем стоило, а губы сложились в нитку. Странно, но улыбка по-прежнему казалась искреннее приветливой.

– Гражданин Кир, – приветствовала она гостя. Голос ее был высоким, еще немного – и пронзительным, но все же делался сглаженным в последнем тоне. Она положила на стол некие папки и протянула руку. Кир, отметив, что на плече женщины повязка с пятью красными полосами, пожал ее сухую, властную ладонь.

– Как к вам обращаться? – осведомился он.

– Вы пришли сюда, не зная, как меня зовут? – удивилась она.

– Шильнер-Вольнова, – Кир знал только это.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, все верно, – подсказала она и прошла на свое место.

С минуту она игнорировала гостя. Подвинув к себе папки, изучала некие листы, сравнивала их, давала какие-то распоряжения через сеть или делала записи. Наконец, она убрала бумаги, сдвинула их на край и взглянула на посетителя. Улыбки больше не было, и Кир почувствовал себя препарируемым.

– Моритц сообщил о вашей цели, – сказала она. Затупленный ее голос все же резал достаточно остро, когда она говорила холодно. – Безрассудно и невыполнимо.

– Госпожа Шильнер…

– У меня есть вопросы. Я выслушаю ваши аргументы, если вы ответите на них.

– Разумеется, – смиренно кивнул Кир.

Ее вопросы касались происходившего за пределами Шайкаци. Кир как о сне вспоминал о происходившем где-то в других системах; почти не осмысливая, он рассказывал об этом. Шильнер-Вольнова показала себя наблюдательным, ценящим точность собеседником, но со временем в ней стала заметна незаинтересованность.

– Достаточно, – подвела Шильне-Вольнова черту. – Вы не сообщили мне ничего нового, к сожалению, – без обиняков заявила она. – Расскажите теперь о Мясном ангеле. Как вы его одолели?

Кир отметил про себя, что она в курсе его присутствия в рядах «Первых людей», но это не было удивительно: ее люди, конечно, старались снабдить своего лидера полной информацией о происходящем в стане противника и самый знаменитый отряд тех мест должен был регулярно появляться в донесениях.

В рассказе о сражении с Мясным ангелом Кир поднаторел и не без гордости поведал его.

– Хм, на удивление просто, – с долей разочарования подытожила она. – Я бы ваш план не одобрила. Он мне не кажется хорошо обоснованным. Но рада, что у вас получилось, – без теплоты заявила она. – Мои вопросы закончены. Говорите о своей идее.

– Нам нужна ваша поддержка в походе к Библиотеке… – неуверенно начал Кир. Он был ошеломлен ее выхолощенными репликами, не оставлявшими шанса ни его эмоциям, ни его убежденности, ничему, что шло от сердца.

– Я не собираюсь ее обеспечивать, – она отвела взгляд, решая в уме какую-то свою задачу. – У вас есть, чем убедить меня? – механически спросила она.

У Кира было, чем убедить людей. Но в ней было мало человеческого; лишь ум, искусственно врезанный в это тело.

– Клубок – это ключ ко всему, – все же начал он, не зная, что еще предпринять. Голос его был ослабшим. – С него все началось. Не найдя его, мы так и будем рисовать печати. Никогда не узнаем, что случилось. – Пусть Шильнер-Вольнова не верила ему. Но он себе верил. И голос его наливался силой. – На этой станции как будто никто не хочет получить ответы. Взять под контроль свою жизнь. Неужели ваша вражда с Портом важнее? Да вы же рабы этой вражды, сдались ей, отдав все, что имеет значение…

Шильнер-Вольнова, снисходительно усмехнувшись, подняла руку. Поток слов, который собрался у Кира и который из-за его волнения уже не имел прямого отношения к делу, врезался в плотину.

Дверь, видимо, с безмолвного позволения лидера Оранжереи, приоткрылась. Сунулся некий напуганный мужчина.

– Говорите.

Запинаясь от страха, визитер стал докладывать о чем-то. Речь его была столь сбивчивой, что Кир так и не понял, состоит вопрос в какой-то технической поломке или аномалии.

– Прекратите, – приказала Шильнер-Вольнова. Подавив раздражение, ровным голосом она заявила: – Вы идиот, вы худший тип идиота – идиот многословный. Если я правильно вас поняла – а вы максимально затруднили мне этот процесс – ваша проблема решается без меня. В вашем распоряжении патруль, техническая служба и собственная голова. Хотя с последним, полагаю, будут связаны новые сложности, все же жду вашего отчета через сорок минут. Лично являться нежелательно.

Пробормотав что-то, человек, успевший покрыться крупными каплями пота, скрылся. Шильнер-Вольнова повернулась к Киру. Он был ее гостем, а она когда-то выучила, что с гостями нужно стараться быть вежливой. Она улыбнулась вновь, мягко и, что продолжало удивлять, искренне. Вероятно, выученное, что было сюрпризом, пришлось впору и ее сердцу.

– Кир, вы говорите горячо, но неубедительно! Вражда, как бы вам ни хотелось обратного, существует и мы вынуждены ей подчиняться. Но даже если бы ее не существовало, я не понимаю, почему Оранжерея должна вложить ресурсы, весьма ограниченные, замечу вам, именно в эту экспедицию. Вы наверняка знаете, что к Библиотеке ходило немало отрядов, наиболее опытных на тот момент, и вели их лучшие командиры, проявившие себя в худшие дни. Почти все они погибли там, уважаемый Кир! Вернувшиеся сошли с ума. Ваше предприятие попросту невозможно.

– Я не верю в слово «невозможно», – сказал Кир, насупившись. Голос собеседницы становился неприятным на повышенных тонах, а она, как выяснилось, нередко менторски повышала тон.

Неожиданно эта ремарка сбила ее. С любопытством она поглядела на Кира. Чем-то он ей стал интересен. И все же он не привел аргументов – единственное, что ценили в этом кабинете. Обдумав его фразу, она произнесла:

– Я сама отказываю этому слову, но предел наших сил в текущих обстоятельствах все-таки существует. Впрочем, если вы и в это не верите, то, полагаю, в таком случае вы так или иначе когда-то доберетесь до Библиотеки. Но наша встреча, боюсь, должна быть на этом завершена…

– Вы ведь знаете, что Клубок там, не так ли? – по какому-то наитию спросил Кир, глядя ей в глаза.

– Что? – она несколько растерялась от этого взора, который выразил странную власть.

– Вы ведь знаете, что Клубок там?

– Это представляется наиболее вероятным, – пожала плечами Шильнер-Вольнова. – Очень высока концентрация аномалий. Но это не единственное…

– Клубок там. Это известно.

Она, чуть отвернув голову, искоса, словно в попытке разглядеть нечто упущенное поначалу, смотрела на него.

– Вы как-то можете это подтвердить?

– Да, – сказал Кир, но, осекшись, не смог сразу продолжить. Неужели он должен привести аргумент, подаренный ему Коробейником? Коробейником! Это важнейшее дело окажется решено этим несуразным человечком? – Есть одно исследование, – осторожно заговорил Кир и, тщательно выстраивая фразы, пересказал ей то, о чем услышал в первый свой день в Порту от юродивого. Чем дольше он говорил, тем большей глупостью ему это казалось. Он старался не смотреть на нее. Но, когда поднял глаза, с изумлением заметил, что лицо ее стало потярсенным.

– Кир, вы передали мне поразительные новости, – пробормотала она, ошеломленно откинувшись на стуле. – Почему мне не сообщали об этом? – «Потому что эту историю рассказывает Коробейник вперемешку с десятком других баек». – Моритц за это получит. Невероятно, что никому в Оранжерее до сих пор не приходило в голову провести такое очевидное исследование. Решение простое, но… остроумное и меткое. Странно, что к нему пришел кто-то из Порта. Итак, Клубок действительно в Библиотеке, – она вопросительно взглянула на Кира, признавая в нем эксперта в этом вопросе. Тот веско кивнул. – Я, конечно, дам распоряжение проверить ваши сведения… – Кир благосклонным жестом одобрил ее намерение. Шильнер-Вольнова, осознав смену ролей, усмехнулась. – Я уж думала, вы пришли сообщить мне только то, что сообщить ничего полезного не можете. Это, впрочем, не отменяет сказанного прежде. Лучшие разведчики не смогли добраться до Библиотеки.

– Лучшие готовы попытаться, – Кир вернул себе равновесие и был переполнен уверенностью.

– «Первые люди». Саймо легендарная личность, – признала Шильнер-Вольнова. – Впечатляют и последние достижения его команды. Но, как вам известно, он уже пытался и даже близко не подошел к Библиотеке.

– Возможно, они бы добились своего, если бы не было прервано снабжение, – сорвалось с языка Кира, как вскипевшая капля.

– Как ваша ремарка соотносится с темой, учитывая, что я не собираюсь возобновлять снабжение? – ничуть не сбившись, осведомилась Шильнер-Вольнова.

– Разве опыт «Первых людей» не увеличивает шансы? – использовал он более аккуратный довод.

– Вы, Кир, ведете свой разговор, упрямо отказываясь воспринимать, что я говорю. Я не желаю пускать разведчиков Порта на свою территорию, – с расстановкой произнесла Шильнер-Вольнова. Здесь по-прежнему царил ее ум, а не пламенность и убежденность Кира.

– Не зря на Шайкаци от борта до борта бросают «стерва» вслед за вашим именем! – забывшись в уязвленной самоуверенности, воскликнул Кир.

Глаза Шильнер-Вольновой сузились, кольнув злостью. Но он успел заинтересовать ее, и она не стала вышвыривать его из кабинета. Более того, вероятно, оттого, что он был гостем станции, она пожелала объяснить.

– Как вы полагаете, Кир, процветаем ли мы?

Он не хотел отвечать. Он, пожалуй, в ту же секунду догадался, о чем она будет говорить, и понял, что вел беседу о том, в чем не пытался разобраться. Но взгляд ее требовал, и он, если желал помощи, обязан был подчиниться.

– Нет. Ни Оранжерея, ни Порт не процветают.

– Верно, – ее голос звучал спокойно. – Человечество Шайкаци вырождается, Кир. Много вы видите счастливых семей вокруг? Два поколения, Кир. Наши внуки будут вести жизнь дикарей, вроде охотников. Потом всех убьют аномалии или станция развалится. Без регулярного обслуживания техника будет ломаться все чаще и в конце концов количество сбоев превысит возможности системы к самовосстановлению, что приведет к коллапсу жизнеобеспечения на Шайкаци. Сейчас, когда случаются сложные поломки, мы находим простые решения, потому что специалисты, которые могли все сделать как прежде, погибли. То противостояние, которое возникло между Оранжереей и Портом – это не битва за будущее. Это битва за настоящее и не далее. Ивор считает, что, когда исчезнут блокпосты, мы развернем какое-то значительное наступление на черту, как вы это называете. Что люди победят. Но не изменится ничего. Порт не получит ничего, если мы пригласим его править. Ивор не поверит в это, но мы работаем на пределе. Когда он пришел сюда впервые, мы даже отдали ему часть медицинского оборудования. Об этом не упоминал? – она говорила это почти ласково, разъясняя своему несмышленому гостю, что происходит в их жестоком мире. – Вы ведь не полагаете всерьез, что мы из каких-то злых побуждений не делимся с другими тем, чем якобы могли бы?

– В Порту так считают, – вспоминал разговоры об этом Кир и понимал, что верит ей, а не тем досужим россказням.

– Знаю, – с оттенком печали сказала она. – Глупо.

Если бы Кир пришел сюда с ножом, то сейчас бы окончательно решил не извлекать его. Она вызывала его уважение отсутствием фальши, грубой искренностью. Впрочем, это чувство могло исчезнуть, когда она вновь унизительно выскажется в его отношении. Но пока он желал понять ее и Оранжерею.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – боясь, что она не найдет для разговора больше времени, обратился Кир, – как получилось, что начался этот конфликт?

Он не был обычным собеседником. И он многого не знал об этом злополучном противостоянии. Быть может, единственный на Шайкаци, кто мог непредвзято выслушать ее. Даже она ценила это.

– Это были трудные дни, Кир, – сказала она. Без надрыва – констатируя те трагедии. – Мы были окружены древними богами чужих миров. Вы понимаете, что я бы не стала так говорить ради эффекта. Мы рубили, жгли и травили их щупальца и лапы, загнав их в глубины больницы и сбросив их в преисподнюю. Мы разрушили алтарь и перебили темных прислужников, а обитавшее под алтарем существо запечатали. Электрическая ловушка, под тем провалом, что вы должны были заметить возле входа, при необходимости израсходует энергию целого реактора, предохраняя наше поселение от нового вторжения. Здесь мы столкнулись с опасностями, которые способны погубить всю Шайкаци. И они погубят, когда сюда придут костоломы Ивора, – ядовито она произнесла его имя. Ее горестный настрой сменялся холодным гневом. – Когда они жили только охотой и собирательством, мы уже вышли к Библиотеке, протянули руку охотникам и отбили стадион. Когда эти дикари стали оставлять свои первобытные знаки возле аномалий, мы уже уничтожили две из них, купировали еще несколько и составили научные отчеты о десятках других, – презрительно говорила она. – И они предложили нам сдать все под их начало и слушаться их голоса! Может быть, речи Ивора громко звучали с вышки для жителей Порта, но для нас это было варварское наречие. Так почему мы должны были последовать за Ивором?

Ее интонации Киру не понравились. В них слышалась неуместная ревностность.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – Кир продолжал быть аккуратным в словах, – разве мы не должны стремиться к тому, чтобы люди на Шайкаци объединились?

– Вы вновь отказываетесь слушать меня, – отметила она. – Разве я что-либо сказала о том, должно ли быть человечество единым? Я спросила, почему мы должны были последовать за Ивором. По праву силы, полагаю? В праве ума я считаю возможным ему отказать.

Кир осознал, что ему нечего возразить. Он увидел, точно вспоминая, как Ивор, полный апломба и самоуверенности, входит в этот кабинет, только приведенный в порядок после того, как были загнаны в логова чудовища, сравниться с которыми мог лишь Мясной ангел. Громкий, слушающий себя более других, грезивший чем-то неопределенным, он знал, что эта женщина согласится с ним. Он видел, что она слаба и измучена. Не видел он того, что это была слабость стали, которая все равно оставалась крепче любого человека. И не понимал, какие события могли вызвать усталость в такой личности. Она едва спала с момента Калама, не зная, как можно успокоиться, пока поселение, за которое она считала себя ответственной, не будет защищено, выстроено, накормлено – пока не будет сделана работа. Последнее божество этих мест отдернуло свою жадную лапу от Оранжереи. И пришел этот важный человек. Говоривший о будущем. О множестве людей за собой, которые изгонят чудовищ из коридоров Шайкаци. Уже решивший, сколько должна давать Оранжерея остальным. Ивор ушел оскорбленным.

– Всего в двадцати метрах от нас есть запертая комната, – кажется, Шильнер-Вольнова тоже думала о том дне. – Там родилось то, что мы назвали Разломом Михельсона по имени нашего ученого, изучавшего явление. Это область распадающегося пространства. Прекращения сущего. И она расширяется, Кир. Медленно и неотвратимо. Мы не понимаем механизма этого явления, но опытным путем выяснили, как можно затормозить его. Мы создали там электромагнитные ловушки, благодаря которым Разлом Михельсона растет гораздо медленнее, чем раньше. И все же растет. На Шайкаци есть и другие такие угрозы. Есть аномалии, опасности которых мы еще не осознали. Но мы работаем над этим. Я могу открыть таблицу аномалий, – Шильнер-Вольнова потрясла одной из папок, – и увидеть результаты десятков экспериментов, прогнозы, возможные решения, список опытов. Что бы сделал лидер Порта с явлением, подобным Разлому Михельсона? Пару раз стрельнул бы в него? Вы теперь живете там, Кир, вы знаете, что бы он сделал. Намалевал бы печать, – насмешка цеплялась к этому слову. – А потом еще, когда Разлом стал бы слишком велик. И еще. Пока последний человек не поместил бы последнюю печать у своих ног.

Кир не был согласен с ее пренебрежением. В Оранжерее собрались ученые, руководители лабораторий. Рядовые сотрудники охраны и офисов тоже были встроены в систему исследовательского комплекса. Все знали точно, как нужно подступиться к неизведанному. Кто спасся в терминале? Техники, пилоты, обслуживающий персонал. Они не были глупы и невежественны. Но они были растерянной толпой. У них не было научного центра, чтобы препарировать Разную собаку. Они понятия не имели, как построить электромагнитную ловушку для явления, пожирающего саму суть бытия. Объединив усилия, они могли, к примеру, собрать космический корабль, но это было не главное умение в борьбе с чертой. В черту они могли лишь стрелять. И, так как это начало помогать, продолжали стрелять по сей день.

Но Шильнер-Вольнова не видела причин их различий из-за презрения к Порту. Она вычеркнула этих варваров из своего видения человечества. У нее с коллективом Оранжереи было важное дело, и суета Порта была жужжанием назойливой мухи.

Кир думал, как выразить эти мысли, когда их вновь прервали: в кабинет ввалился запыхавшийся мужчина.

– Тут проблема возникла… – сказал он и замялся.

– Я не поняла вашу паузу, – приподняла бровь Шильнер-Вольнова. – Мне вооружиться ручкой и бежать спасать вас?

– Багровое облако в коридоре 9Б! – выпалил визитер.

– Ах, мне еще надо взять бумагу в качестве щита? – отозвалась она.

– Это…

– Я поняла по тому, что вы вваливаетесь ко мне, что это очень навязчивое облако, – нетерпеливо сказала Шильнер-Вольнова. – Отправьте кого-нибудь за Гарретом и Макимбо, если сомневаетесь в текущей ситуации в других загоняющих. Вводите протокол подготовки к эвакуации для больницы и лабораторий. Я жду детального отчета через полчаса. И рассчитываю, что там будет указано, как вам удалось справиться с кризисом.

Мужчина кивнул и скрылся. К этому моменту Кир понимал, что не сможет изменить мнение Шильнер-Вольновой; он, пожалуй, не был уверен, в чем собирался убедить ее. Идти на поклон к Ивору? Он и сам не считал это правильным. Пойти на какие-то уступки в бартере? Но они, как было сказано, уже давали максимум возможного. Не Шильнер-Вольнову, а Ивора нужно было убеждать. Он должен был смиренно просить разговора с ней. Но, конечно, он этого не сделает. Смиренно? Ивор? Порт раздвигал границы человечества, а Оранжерея сидела на лучших технологиях Шайкаци, спрятавшись за блокпостами и, видимо, просто собираясь протянуть до эвакуации. Так это выглядело от того борта.

– Но что же дальше? – растеряно спросил Кир.

– Дальше, скорее всего, либо человечество здесь вымрет, либо нас все-таки спасут, – ответила Шильнер-Вольнова. Но, конечно, она не могла сдаться и много раз думала о вариантах. Целеустремленность Кира привлекла ее и побудила поделиться. – И все же у этой станции есть шанс на будущее. Здесь, в Оранжерее, мы сохраняем его, аккумулируя знания, анализируя их и, по возможности, устраняя аномалии. Есть способы укрепить его, которыми мы пока не сумели воспользоваться. Нам предстоит наладить путь к любому из реакторов. Не могу не признать усилия Порта в этом направлении. Правда, насколько я знаю, это в первую очередь результат инициативы наиболее разумных командиров, а не Ивора и его цепного пса. Но не будем об этом. Под Оранжереей, эту область мы называем «Плутон», осталась большая часть баков для выращивания мяса. Это снабжение пищей, не зависящее от капризной экосистемы Шайкаци. Лаборатории, где создавались ингредиенты для массы медикаментов. Восстанавливающие камеры, которые к настоящему моменту могли бы спасти десятки жизней. А еще там, внизу, в отделе трансплантологии «Веги», осталось оборудование для клонирования. – Кир стал лишь катализатором ее размышлений, Шильнер-Вольнова говорила задумчиво, не глядя на него. – Это хороший, современный комплекс. Его строили для оперативного восстановления конечностей и органов, но на таких установках теоретически можно вырастить и целого человека. К сожалению, соответствующих специалистов у нас нет. Без них будет крайне трудно произвести настройку, чтобы обеспечить рекомбинацию генов для поддержания в популяции надлежащего разнообразия. Даже начать процесс простого клонирования будет сложно. Однако среди нас есть ученые из смежных областей наук, так что со временем мы, быть может, все-таки освоим эту технологию. Это позволит говорить, если не о процветании, то, по крайней мере, о выживании вида. И, возможно, наших потомков все-таки вытащат отсюда, чтобы они рассказали, с чем может столкнуться человечество в своем путешествии по вселенной. Поэтому, дорогой Кир, на ваш вопрос, касающийся того, что дальше, я отвечу, что дальше у нас много работы, если мы хотим выжить хотя бы как люди. И гораздо больше, если мы хотим выжить, как человечество. Думаю, я уделила вам времени сверх достаточного. Позволите? – жестом она предложила ему покинуть кабинет.