Текст книги "Шайкаци"

Покончив с теорией, «Первые люди» шли на тренировку. В симуляторе были смоделированы известные черты, встречавшиеся на дороге в Библиотеку, предполагаемые, состряпанные из разрозненных описаний и домыслов, и, конечно, типовые, с которыми можно было в том или ином виде столкнуться по всей станции. Так как места предстояло во многом разведывать заново, Саймо немало времени уделил навыкам распознавания черты. В этом деле Кир, за неимением опыта, отставал от остальных. Несильно его, впрочем, обгоняла Райла, заметно обоих опережал Ли, недосягаемы были Саймо и Будер.

Свободного времени почти не оставалось. День отбытия приближался; загруженные и осознающие, что на кону, они будто волокли к нему огромный вес, но испытывали лишь энтузиазм.

Все, кроме Будера. Однажды Кир услышал, как от столика, где тот сидел со своей женой, донеслись повышенные тона; все чаще он стал замечать тяжелые взгляды между ними. Сталкиваясь с Киром, жена Будера становилась напряженной, в иных фразах – почти раздраженной, и спешила уйти. Потом он увидел ее ссору с Саймо. Командир каменел, отвечал отрывисто, а она была на грани истерики. Она не желала отпускать Будера в эту экспедицию. Райла вполголоса сообщила, что он обсуждал с Саймо отставку, но, похоже, сам не пришел к решению. «Теперь уже и не придет», – верно предрек Ли.

Кир, чувствуя неловкость из-за возникшей ситуации, попытался расспросить Будера. Тот, едва ли замечая, кто именно завел беседу, сдавленно забормотал: «Знаешь, когда в семье появляется зазор, оказывается, что его нечем заполнить. Даже самый ничтожный! Нет такого материала. Или он очень редок». Будер повернулся, увидел, с кем заговорил, и замкнулся, без обиды, но и без желания поделиться.

Пока «Первые люди» тратили все дни на подготовку, Порт вел войну с Пауком. Новые отряды уходили в те отдаленные коридоры, а израненные и утомленные – возвращались. Саймо тревожно следил за сведениями оттуда, жадно впитывал новости, страстно давал какие-то советы, идеи. Он не отложил бы теперь поход в Библиотеку, конечно, но мог уйти с неспокойной душой. Однако в конце концов стало ясно, что могущество Паука все-таки не превышает человеческого. Собрав имеющиеся силы, разработав с Цехом новые средства борьбы с кошмарным монстром, Порт начал наносить все более жесткие удары по твари и ее выводку. В еще одной схватке Паук сумел выжить, отступив на нижние этажи, но здесь был окружен и уничтожен.

Очередная страница борьбы человечества Шайкаци за выживание была перевернута. Эта летопись могла длиться вечно. В темных недрах станции зрели новые враждебные людям силы; по неизведанным коридорам к поселениям подбились невиданные прежде ужасы; и даже старые угрозы, когда-то замедлившие свой ход или затаившиеся и будто исчезнувшие, могли нанести в любой день свой сокрушительный удар.

Но все это должно было вскоре остаться не важным: в свой главный поход уходили «Первые люди».

По стопам забытых отрядов

Они стояли на самой границе патрулируемых земель, у блокпоста Оранжереи, сторожившего окраину тех мрачных дебрей, что окружали Библиотеку. Коридор впереди был освобожден от всего, что могло стать укрытием для врага, и освещен прожектором. Если кто-то решал проверить границы человечества на прочность, короткие стволы, бывшие частью какого-нибудь лабораторного устройства, создавали обжигающий поток, сметавший чудовищ обратно во тьму. Черные следы на полу свидетельствовали о случавшихся здесь бойнях. Искаженные, сморщенные пламенем комки, из которых торчали угли костей, обозначали неудачи атакующих.

Свет вовсе не создавал ощущения безопасности. «Первые люди» стояли на краю тихого коридора, зная: это порог огромного, быть может, длиною в жизнь перехода. Это была безмятежность глубочайшей бездны, что вынашивала все кошмары. Мнимая безмятежность была не отсутствием, а затаенностью. Подтверждая это, те силы, что прятались там, не выдерживали, теряли терпение, и эхо доносило животные вскрики, стук чьей-то ярости о стены.

«Первые люди» старались не смотреть туда раньше времени, но то один, то другой, бросал вперед тревожный взгляд. Только Саймо сохранял неколебимый вид – он был не меньшей опасностью для этих коридоров, чем они для него.

«Первые люди» ждали, когда прибудет отряд из Оранжереи. Припасы они получили, немного поболтали с солдатами на блокпосте, охотно поделившимися рассказами о службе здесь, но теперь утомились ожиданием и предпочитали молчать. Шильнер-Вольнова не стала встречаться с ними, направив для обсуждения формальностей и напутственной речи Моритца. Тот говорил сердечно, но скомкано и поспешил оставить их.

Наконец, прибыли новые товарищи «Первых людей». Эту группу составляли трое. Двое бойцов, хотя внешне не походили друг на друга – один грубый, вытесанный из сучковатого дерева, другой сглаженный, словно ветрами дороги, – были, как ощущалось, сделаны из одного материала: неподатливого и прочного. Гаррет и Макимбо были их имена.

С ними была медик, девушка лет двадцати пяти, которую звали Мария. Вьющиеся волосы с цветными прядками растрепались, но хозяйку это явно мало беспокоило. Взгляд ее почти невозможно было поймать; даже когда она вроде бы смотрела на человека, не покидало ощущение, что глаза ее обращены куда-то в сторону. Лицо было маленьким, аккуратным, плавным, созданное нежно, пугливо, и особенно нежно и пугливо – ее губы. Выражение лица было несколько потрясенным, а из-за ее взгляда – словно она с волнением каждую секунду что-то обнаруживала, незаметное для других. В ней чувствовалось напряжение, будто она усилием воли заставляла себя не удивляться или пугаться по-настоящему. И все же, если удавалось встретить ее взгляд, там обнаруживалась серьезность, которой обычно требуется гораздо, гораздо больше лет, чтобы появиться. «Привет!» – обратилась она к «Первым людям», словно случайно взмахнув рукой. Голос ее был высоким, звонким, не соответствовавшим последнему впечатлению о ней.

– Спасибо, что пыталась помочь тогда Ирре, – отозвался Саймо.

– Кому? – нахмурилась Мария.

Саймо застыл, как при неожиданном оскорблении, и вдруг засмеялся, словно никакой другой ответ не мог его столь же обрадовать.

С этим отрядом прибыли еще двое. Один поддерживал другого, осунувшегося, подволакивающего ногу. Из-за него люди Оранжереи и задержались. «У него сегодня хороший день, мы подумали, возможно, вам стоит поговорить, – сказал ведший его человек. – Он один из тех, кто ходил туда».

Разведчик, которому не было слишком много лет, но который был разрушен, как многими годами, раздраженно смахнул руку с плеча и постарался выпрямиться перед «Первыми людьми». Левая часть его обвисала, но он презрительным видом отметал этот недостаток. Когда Кир смотрел на него, он видел в нем обычного человека, в котором трудно было бы угадать его историю. Но стоило посмотреть мельком, как череп его пугающе искажался, обваливался одной половиной, будто сломанный булавой. Когда он говорил, было видно, что шевелиться только здоровая часть, а сломанная – силится. Это и означало хороший день – когда черта в этом шраме прекращала кричать, заглушая голос человека.

Кир не знал, что в этом виде иллюзия. Он предпочитал смотреть на этот: небрежная, поросшая щетиной физиономия с провалившимися щеками, угрюмый взгляд, длинный, казавшийся сухой костью нос, взъерошенная шевелюра, смотревшаяся искусственно, как на голом черепе.

– Куда вы дошли? – спросил его Саймо как можно мягче.

– До самого последнего шага, – человек шевелил ртом так, словно пробовал слова на вкус, и они были ему не по нраву. Голос напоминал шуршание лопаты в могиле.

– Что вы увидели?

– Смерть моих друзей. – Тот, кого задевал его взгляд, отшатывался.

– Что случилось?

– Смерть.

Саймо обернулся на Будера, засомневавшись, что может выяснить нечто полезное.

– Этого можно избежать? – напряженно прогудел Будер.

– Тот этого избежит, кого Шайкаци не знает. Кого не посчитает виновным перед собой, того не увидит, того она и пропустит. – Взгляд его перешагивал от одного «Первого человека» к другому. В отличие от прежних его слов, эти не вызвали в Кире отклика – точно на него посмотрел слепой.

– Как получилось, что ты выжил? – пряча взгляд, спросила Райла.

– Я дошел до последнего шага, но не сделал его, – ответил ей человек, уставившись на нее. Энец пришел за ее душой и она, гневная, но напуганная, отвернулась, будто желая сбежать. – Мне повезло. Но я не жалею, что шел туда! – вдруг возвысил он голос, ставший шумом вороньей стаи. – Что такое Шайкаци, вы думаете? – он жадно искал в них ответа. – Шайкаци – это путь. И тот, кто отказывается от него, сознается в том, что он человек, который не желает большего. Это ли не высшее преступление против вселенной: увидеть ее чудеса и сказать, что ты не желаешь большего? Она карает за это. Я еще приду туда! – крикнул он в коридор. Незримый шрам затрепетал, словно терзая часть лица. Выражение его застыло; мышцы сковало, а взгляд замерз. Последним, что оставалось живо, были губы, едва пошевелившиеся: – Нет, это снова кончено.

– Все, закрылся, – обыденно объявил провожатый. – Мы пойдем. Жаль, что он особо не помог, – посетовал он.

Разведчик, когда-то умелый и храбрый настолько, что бросил вызов пути в Библиотеку, теперь только поддерживаемый другим, немощно семеня ногами, мог вернуться домой.

Встреча произвела тяжелое впечатление на «Первых людей». Несомненно, каждый из них, мельком или всерьез, подумал в эти мгновения: а ведь есть еще возможность повернуть. Но никто не сказал этого вслух. Каждый собирал потерянные силы, чтобы сделать шаг в ином направлении. Подогнала их неожиданно Мария.

– Давайте уже пойдем, – торопливо произнесла она, – а с хорошим настроением начать это путешествие уже не получится.

– Двигаем! – тут же скомандовал своим Саймо, заставив себя забыть об их несчастном предшественнике. «Первые люди», подчиняясь его тону, поспешили надеть рюкзаки и подобрать оружие. – Сотню метров идем спокойно. Но оставайтесь начеку.

Шаги за баррикаду они делали, словно преодолевая себя. Однако они приняли решение и теперь не видели иного выбора. Кир углублялся в лабиринт Шайкаци, постепенно овладевая новой силой: ему было ради кого добраться до Клубка.

Последний поход «Первых людей»

Что такое Шайкаци? Если это путешествие, то довольно странное. Утром Кир дотрагивался до гладкой, чуть теплой стены, столь невыразительной, что, казалось, ее можно смять как бумажку и мир этого попросту не заметит. Вечером он дотрагивался до той же поверхности. Может быть, и его легко смять с той же силой, и мир этого попросту не заметит? Кир смотрел на своих друзей и избавлялся от наваждения. Вот правда, от который можно совершать следующий шаг.

Перед ними, подобно завораживающему фракталу, разворачивался бесконечный лабиринт. В идее не было изъянов: Шайкаци не имела завершения. Любой коридор в ее пределах когда-нибудь соединяется со своим началом. Но тогда какой в этом смысл? Прожив здесь безграничную жизнь, лишь безгранично приговоришь себя раз за разом проходить одни и те же развилки. Кир касался серой стены, которую видел ранее; которую увидит вновь, даже если убежит вперед так далеко, как никто другой. В чем же смысл? Очевидный ответ: здесь нет смысла. Здесь нет ответа. Здесь ничего нет. Здесь пусто. Кира это не устраивало.

Тогда пусть в этом и будет вызов: найти в этом возможность, точку опоры, потенциал для перемены. Создать смысл самому – в пустоте, где никого, кроме него нет, ему все подвластно.

Кир смотрел в пламя и там прогорали его идеи. Если что-то и было пустым, то только его голова. Остальные занимались делом: Ли и Будер изучали газовое оборудование, намереваясь не задохнуться из-за каких-нибудь незамеченных проблем; Саймо составлял список реагентов, нужных, чтобы понять, стоит соваться в остановившую их черту или нет; Райла, согласно внезапному вдохновению, варганила какой-то ужин, хотя Ли, оборачиваясь, в ужасе вопил: «Да не позволяйте же вы ей!». Сам же, получив сублимированным мясом в нос, не вмешивался.

Шел очередной день их похода. Обходя угрожающие дебри, известные аномалии и избегая встреч с охранявшими свои владения монстрами, они забирались все глубже в нутро Шайкаци. Несколько раз «Первые люди» задержались, встречая плохо изученные черты, но быстро разгадывали их и двигались дальше.

Райла возвестила о том, что ужин готов. Отряд собрался у огня. Кир отвлекся от пламени. Он о чем-то думал? Он не был уверен. Все пока было не по-настоящему. Слишком безмятежно. Они как будто еще не добрались до Шайкаци; может быть, только просыпались, чтобы начать поход.

– Ценность простых рагу в том, что испортить их невозможно, – провозгласил Ли, проглотив первую ложку. – А значит, это было отвратительно изначально. – Райла постаралась попасть по нему ногой, но он увернулся. Она выглядело всерьез обиженной. – Я шучу, – примирительно сказал Ли. – Такого очень не хватает в долгих экспедициях.

Согласие было восстановлено, продукт со складов Оранжереи уходил с аппетитом. Кир, с легкостью представляя, что они и правда не находятся на Шайкаци, осматривался. Они зашли в забегаловку, стилизованную под какую-нибудь охотничью хижину с костром посередине. Выйдя из такого помещения, ожидаешь увидеть просторный лес, пахнущий землей, дубовым листом, мшистой корой и закатное солнце в просветах. Но лавки были срублены из тяжелого пластика, огонь играл на газу, а прошли внутрь они через пробитую в переборке дыру, из которой вываливалась начинка проводов.

– Хорошо идем, – мечтая над пышущей тарелкой о чем-то, может быть, схожем, сказал Будер.

– Это легкий участок, – не терял сосредоточенности Саймо. – Мы еще задержались. Сложности скоро начнутся.

– А расскажи о них подробнее! – призвала Райла. – Вот прямо сейчас я хочу знать, что меня попытается убить, покалечить и не пустить дальше. Вот прямо сейчас!

– Извини, – мягко улыбнулся Саймо. – Сейчас я могу говорить только об этом прекрасном ужине.

Кир, покончив со своей порцией, прилег на лавке. Командир со смехом припомнил какой-то эпизод из оставшейся позади дороги; остальные охотно отозвались на его историю. Кир слушал их и ему казалось, что он в любой момент может так же услышать тишину, словно бы не замечавшую их присутствия в хижине и жившую вместе с разговором. Звук ее не отличался от звука мыслей. Беседа на этом фоне была почти вещественной; ему представлялось, что он может откусывать ее, как пирог, и тут же узнавать, о чем была речь раньше.

Вот эти три дня иссекли в их разговоре. Не встречая теперь ничьего сопротивления, темой стали ближайшие препятствия. Кир хотел отмахнуться: это все так не важно, еще одно касание стены… Он никак не мог понять, на что это похоже: на сон или вспоминание, и попытался представить, чем же оно закончится. Однако, как это бывает с воспоминаниями, неприятный эпизод которых мы забыли, что-то тревожное, мешающее кольнуло его ум. Кир обеспокоенно поднялся, вызвав вопросительные взгляды. Он что-то должен был сказать и заговорил прежде, чем успел подумать над этим.

– А на самом деле… – недоуменно проговорил он, – что мы хотим найти в конце?

– Клубок, – ответил ему Саймо. – Корень наших бед.

– То, что поставило всех в опасность, – изрек Будер, с какой-то тяжестью он опустив на них свои слова, и они задумались над сказанным, словно прозвучало нечто определяющее. Только Ли выскользнул из-под этого веса и не выдержал наступившей паузы.

–Так мы все должны высказать глубокую мысль? Я бы хорошую книгу нашел. Мы же в Библиотеку идем? Наша сеть последнее время слишком отупела. – Он повернулся к Райле, намереваясь связать с ней отупление сети, но по ее ехидному виду понял, что она уже заготовила меткий ответ, и отступил без боя.

– Райла? – поинтересовался Саймо.

– Не, – отвергла она такой разговор. – Я ничего не хочу от Клубка. Я только надеюсь, что мы все вернемся.

Высказавшись, они повернулись к Киру, который должен был сообщить о своем стремлении.

– Просто я подумал, – словно в ознобе, как после приступа страха, начал Кир. – А что если там нет ничего? Или мы найдем обгоревший остов Клубка, лишенный всей его силы?

– Это возможно, – пожал плечами Саймо, не придавая этому значения. – Это даже вероятно. И что с того? Это просто нужно сделать. Рано или поздно. Проверить и сказать точно.

Будер покивал ему и обратился к Киру:

– Ты ведь сам хотел туда. Ты собирался найти что-то конкретное? Или тебе нужен был некий смысл пребывания на Шайкаци?

Кир с удивлением обнаружил – не в первый раз, – что этот грузный человек проникает в тонкие щели душ. Он сам не знал, что видит в этой щели, а теперь это оказалось облечено в короткую фразу и дано ему. Это вдруг сделало происходящее ужасно мелким. Райла сготовила им ужин. Саймо начертил им маршрут. Будер и Ли создали им огонь. А он, сидя на лавке рядом с ними, тянулся к главной загадке Шайкаци, намереваясь вытрясти ее секреты. Кир перестал видеть разницу между этими делами. Все устрашающе легко можно было высказать и рассмотреть. Все это походило на детали одной картины, но ни одна из них не затмевала другую и без каждой картина не была полной.

– Я думаю, этот ужин в достаточной степени наполнил смыслом наш поход, – улыбнулся Кир, ощутив облегчение. – Спасибо, Райла. – Она засияла, и их настроение поддержали остальные. – С Клубком мы разберемся. Что это, в конце концов? Еще одно дело.

Коридор впереди размяк и покрылся зеленым налетом, местами разраставшимся тонкими стеблями. Какие-то травы облюбовали вывалившийся на пол то ли корень, то ли бугор земли, торчавший из-под вспоротой стены. Все здесь пропитала клейкая масса, захватившая множество насекомых, расплодившихся в этой растительности. Кое-где висели кости мелких зверей или птиц, отмечая основной рацион неизвестного хищника, облюбовавшего этот участок.

«Первые люди» зашли сюда, ища путь в обход пары черт, доставивших серьезные неприятности прежним экспедициям. Теперь они подозревали, что завели себя в еще большие неприятности.

По кивку Саймо Ли достал из клетки крысу, обмотал ее веревкой и бросил вперед. С громким шлепком ударившись о мягкую поверхность, зверь протестующе взвизгнул, но сразу стал обстоятельно изучать новую местность. Сородичи, только что крикливо протестовавшие против похищения, затихли, следя за судьбой товарища. Ступать тому было трудно: жижа тут же облепила ему лапки. Высоко их поднимая, крыса предприняла храброе путешествие, но быстро завязла окончательно. Подергавшись, она стала яростно пищать, пока не сорвала горло и не лишилась сил. Только редкие сиплые стоны теперь раздавались от дрожащего тельца. «Первые люди», рассредоточившись в отдалении от места событий, наблюдали за коридором, держа оружие наготове.

Оно возникло на потолке, оставшись незаметным для своей жертвы. Быть может, до последнего замаскированное совершенным камуфляжем, или, как это умели на Шайкаци, телепортировавшееся сюда. Если бы оно вздумало атаковать «Первых людей», то и их застало бы врасплох, но его интересовала только эта мелкая дичь внизу.

Существо напоминало крупную зеленую каплю и имело около полуметра длиной. На теле его были черные пятна, окруженные различными переливами коричневого и болотного цвета. Туловище его могло бы принадлежать лягушке, но в другом сходства не было. По бокам были разнесены тонкие стебли с небольшими шарами на концах – это походило на глаза, но, кажется, было целиком покрыто кожей; возможно, этот орган как-то иначе наблюдал окружающий мир. В центре, между этих отростков, копошилась червеобразная масса, словно изжеванный, кривящийся рот. Существо «стояло» на потолке, прикрепившись к нему четырьмя лапами бледного цвета, удивительно похожими на человеческие пальцы; даже суставы на сгибах имели складки, как на фалангах.

Оно напало в ту же секунду, как появилось. «Рот» существа выстрелил кнутом, с конца которого соскочила густая масса. Она метко ударила по крысе, покрыв ее спинку. Сейчас же зверек завизжал и задергался. Отчаянья его даже хватило на то, чтобы отнять одну лапу от клея, но следом силы оставили его. С ужасным хрипом, который, казалось, не могло произвести это мелкое тело, крыса признала свое поражение.

Хищник выжидал на потолке, возможно, сталкиваясь с теми, кто только прикидывался мертвым. Неизвестно, сколько могло длиться его терпение, но людям не обязательно было сейчас и дальше наблюдать за ним. Они получили первичную информацию: здешний хищник травил свою жертву и предвкушал пир, пока та не сдохнет. Важнее сейчас было понять, чем плюнула эта тварь.

Ли рывком притянул к себе тело их храброго исследователя и, держа его на весу, перебежал под защиту пушек товарищей. «Лягушка» слегка подалась отростками вперед, видимо, выражая обоснованное недоумение по поводу происходящего. Со своего места она уходить не спешила, может, ожидая, что ее добыча так же неожиданно вернется.

По одному «Первые люди» начали отступать за угол. Не зная глаз животного, невозможно было сказать, за чем оно наблюдало: провожало ли странных двуногих существ или по-прежнему следило за местом преступления. Поняв, что ожидание ни к чему не приведет, оно вновь исчезло.

В коридоре осталась Райла, готовая испепелись тварь, которая рискнет возникнуть где-то поблизости. Прочие, отойдя и полагая себя в безопасности, обступили лежащую на полу тушку. Крысиная шкура дымилась, донося смесь гнилостного запаха неизвестного яда и нагретой плоти. Из клетки, стоявшей рядом, изредка доносились обеспокоенные голоса сородичей убитого.

– Кровь пошла, – указал Будер на красные нитки, наливавшиеся в зеленоватой слизи. Шерсть под смертоносным плевком истончилась, облезла, слой кожи расползся, обнажая мясо. – Но разъело как будто неглубоко. Кислота открывает раны, яд проникает эффективнее.

– Плотные одеяла, – видел решение Саймо. Он улыбнулся бойцам: – На Шайкаци самая верная броня. Нужно только понять, единственная ли это опасность?

– Подстрелим лягушку и изучим ее скелет, – предложил Будер. – Посмотрим, есть ли поблизости ее кости, со следами клыков или переломанные.

– Надо… – хотел предложить что-то еще Ли, но не успел. Над их головами, словно неяркой зеленой вспышкой, появилось оставленное ими за углом существо. Они не знали, как распознать его настрой, но почему-то представлялось, может, из-за этого отвратительного кривящегося рта, что оно смотрит на них обиженно. Видимо, оно решило проследовать за воришками, чтобы восстановить справедливость.

«Твою мать», – расстроился Ли. Каждый знал, что произойдет в следующую секунду. И все же каждый замешкался, надеясь не спровоцировать эту тварь. Зря: хищник раскрывал себя только непосредственно перед атакой.

Первым пострадал Ли. С мокрым щелчком хоботок распрямился и грязный плевок влепился человеку в шею. Два выстрела прозвучали в следующий миг: развернулась молния шокера и треснула вспышка с руки Ли. После этого он сразу же выбыл из боя: кислота закусила кожу, потекла под нее, пропустила в кровь яд. Он завопил, постарался стереть слизь воротником, но только размазал ее дальше по плечу и шее. Заметавшись от боли, он врезался в стену и упал на колено.

Реакция твари поражала – оба выстрела ударили в опустевший потолок. Но тогда выяснилось, что тварь все же не телепортировалась. Под вспышкой разрядов появилась потемневшая масса, отвалившаяся, как перезревший плод. С хлюпаньем, который произвела гуща, вывалившая из развороченной груди, лягушка, как, вероятно, ее отныне все будут звать, свалилась на пол. Камуфляж, возможно, сломанный, возможно, пытавшийся подстроиться под копоть и обугленное мясо, сделал туловище черным до самого хвоста.

Будер, едва схватка закончилась, бросился к Ли, свалил его на пол, прижал коленом, чтобы тот перестал трястись, и рукавом постарался смахнуть кислоту. Она прочно слиплась с плотью и слезала вместе с кожей. Ли, теряющий сознание от боли – видимо, это вещество страшно терзало нервные окончания, только стонал, покрытый крупными каплями холодного пота.

– К Марии! – скомандовал Саймо, бросившись доставать складные носилки.

Но они были здесь не одни. Другая лягушка пришла за ними и, появившись неподалеку, надзирала за врагом, убившим ее соплеменника. Кир, не занимавшийся Ли, первым заметил ее. Но, прежде, чем он предупредил остальных, она сама дала о себе знать. Надсадный прерывистый гул стало распространять ее тело, туго разбухая и опадая. Словно кто-то изо всех пытался прокричать с закрытым ртом, одной грудью. Лягушка бесстрашно о чем-то сообщала людям, недвижимо вися перед ними, и в этом было выражено нечто грозное. Шокер Саймо взлетел еще до того, как он повернул голову. Но его вмешательство не потребовалось. Из-за угла, за которым находилась черта, с хрустом, словно воздух был смят, как бумага, вырвался энергетический шар, смел животное и вжег его в стену. Это Райла отреагировала на маневр противника.

Саймо замер на мгновение, оценивая ситуацию. Этих тварей могло быть куда больше.

– Кир, тащим Ли, – приказал он. – Будер, прикрывай.

Из-за угла появилась встревоженная Райла. Она увидела раненого, и лицо ее гневно исказилось. С усилием, но почти не замешкавшись, она оторвала взгляд, разворачивая пушку в коридор, из которого вышла – это было важнее вопросов. «Отступаем», – указал ей командир. Кивок. Носилки были разложены, Ли, что-то, не соображая, просивший заплетающимся языком, был уложен и поднят.

Крик, раздававшийся из одного нутра, вдруг вырос всюду. Словно они оказались внутри воющего чрева и орало чудище, проглотившее их. Может, коридор и был чревом, а лягушки помогали переваривать угодившие в него жертвы.

Они появились вокруг одновременно. Трясшие в исступлении телами, вой из которых исходил все более высоким тоном, в нетерпении перебиравшие лапами, будто настраивая прицел. В бешенстве отростки их «глаз» дрожали. По крайней мере полтора десятка ядовито-зеленых туш, облепивших потолок и стены, готовых сейчас же сжечь «Первых людей» кислотой.

Саймо бросил носилки – Кир машинально подчинился этому действию – и упал на пол, прикрывая голову Ли. Райла убралась за угол. Кир в растерянности застрял посереди коридора, беспомощный со своим кинжалом. Будер, неколебимый, будто бы даже вздохнувший от очередной попытки убить их, набросил плащ повыше и вскинул лучемет, готовый призвать пламя преисподней.

С треском развернулись обжигающие языки тварей. Бесполезно размотав свою пасть, один из зверей наполовину сгинул в пожаре нового заряда пушки и свалился сморщенным комком. Раздался треск шокера Саймо, который, не подставляя Ли, извернулся для участия в бою. Кир в последний момент набросил на себя шкуру; чуть позднее, чем должен был – прилипчивая масса врезалась ему в руку, обняв запястье.

Сначала ощущение было даже холодным и Кир успел этому удивиться. Обман был недолгим: лизнув льдом, кислота яростно вцепилась в него. Тысячи кривых, раскаленных клыков схватили руку и стали терзать. Крик вырвался из горла Кира. Конечность сотрясло по всей длине, и судорога отдалась в сердце, сбившееся, захлебнувшееся, точно яд был уже впрыснут в него. Казалось, кости начало выворачивать, кожа стала рваться и кипеть, а мясо – слезать; не все из этого было иллюзией. Спазм перекрыл горло Кира, желавшее вопить от боли. Ноги его подкосились и, он, дрожащий, лишенный тепла во всем теле, кроме кипевшей руки, скорчился на полу, мечтая, чтобы та исчезла. Нервы превратились в острые ветки, царапавшие его в мозгу.

Между тем, сражение бурлило. Райла метко выбила одну, вторую тварь, а их снаряды били по стене, за которую она вовремя пряталась. Какие-то капли добирались до нее, жестоко садня кожу, но этого было мало, чтобы остановить учиненную Райлой расправу. Глаза ее горели над курящейся ранкой на щеке, и она вновь и вновь посылала заряды.

Главную роль в схватке играл Будер. Защитив себя плащом, как броневым листом, он закрутил стволы лучемета. Ослепляющие всполохи заплясали на стенах и потолке, начав жатву. У первой твари на боку пробило ущелье; она как-то держалась еще несколько секунд наверху, но потом, теряя внутренности, свалилась. Второй снесло в кровавом взрыве голову. Вот срезало передние лапы, и лягушка повисла на задних, чтобы быть прибитой молнией Саймо. Красные взрывы знаменовали попадания в тела. Следующую прижгло хребтом к потолку, но потом, кусок за куском, она все же свалилась. Был сожжен плевок, за ним язык и разбита вся физиономия, почерневшим фасом которой животное врезалось в пол. Жара поднялась в коридоре, воняя вскипевшей кровью.

Лягушки, почувствовав себя неуютно, стали исчезать, но Будер искал их шелестящими лучами по всем поверхностям, выворачивая одну за другой из их маскировки. Обмякшими тушами они валились вокруг, как сгнивший урожай.

Несколько секунд лучи никого не находили и Будер остановил оружие. После глухих стонов погибавших хищников, шороха энергетических зарядов и вскриков людей, терпевших болезненные попадания, тишина была отяжелевшей, как труп всех шумов, словно бы тоже убитых в этом бою.

Шкура Кира, пока он катался по полу, сползла, и он получил попадание еще и между лопаток; острые капли просочились через одежду, перекусили позвоночник, раскопали спину, проглотили сердце. Наконец он всплыл над агонией, боясь вдохнуть воздух. По организму пробегал ток, но раны перестали ощущаться так, словно тело разорвали наполовину, и боль сконцентрировалась в блямбах разъеденной кожи. Это можно было терпеть. От этого пробивал ледяной пот, тепло отступало, прячась где-то в солнечном сплетении, мысли спотыкались, перебитые пульсацией ран, но это можно было терпеть.

Застонал Саймо, на штанине которого блестели два болотных пятна. Еще один кусок кислоты приземлился ему на затылок, и было трудно измерить силу воли этого человека, способного продолжать стрелять и держаться товарища, терпя прожигающий череп яд.

Ли притих, и только его грудь тяжело вздымалась. Лицо походило на серую маску, но глаза начали смотреть осмысленно. Шевелиться он не пытался, пребывая в оцепенении.

Мелко дрожал Будер, приоткрывший рот и судорожно вбиравший воздух. Он был основной цель тварей и плащ его широко смочило зеленой жижей, которая постепенно добиралась до его кожи, укалывая все большим числом шершавых игл и обещая особенно жестокие укусы с каждым движением. Но Будер не осознавал этого. Он повернулся к Райле и лицо его исказилось, переживая первый приступ.

– Сходи за ними, – прохрипел он. Райла, сама кривившаяся от кусавших ее капель кислоты на щеке и плече, кивнула и побежала за отрядом Оранжереи.