Текст книги "Шайкаци"

– Существенное ли? – в голосе Кира звякнул нерв. – Остаться в одиночестве на борту заброшенной станцией – несущественным делом это будет для моей эпитафии, а вот меня оно несколько беспокоит.

Рейко посмотрел на него, но как будто никого не увидел и, поведя пустым взглядом, отвернулся.

Кир смутился: для охотников, обитающих на фронтире, такая прогулка была все равно что поход в ближайший магазин в старой жизни. Он был смешон своими страхами; однако смутило Кира не это – опасения в его положения были естественны. Он вспомнил свои задиристые заявления о том, что он не готов просто выживать, что не согласен с их пассивностью. А теперь возмущается тем, что его оставляют с Шайкаци наедине – с самыми светлыми ее закоулками.

– Ты будешь не один, – прервал его размышления Рейко. – Компанию тебе составит Томмо «Блестят глаза». Он живет в конце Туманной реки и присматривает за товарами. Если захочешь, можешь дождаться с ним патруля Оранжереи.

– Кем бы он ни был, остаться один на один с ним будет лучше, чем со всем миром, – пробормотал Кир.

Белесые воды несли их дальше. В этих волнах взгляд блек, и начинало казаться, что коридор до потолка затоплен влажными клубами. Киру чудилось, что его всего облепило густой дымкой, и он никак не мог избавиться от этого неуютного ощущения, начавшего переползать в душу. Он вновь начал задыхаться, хотя воздух вроде бы проходил свободно, но с этим ему удалось справиться, начав сосредоточенно подсчитывать шаги. Постепенно он впал в странное медитативное состояние, как будто заснув наяву.

Вывески, ряды строгих фонарей, чей свет растворился в призрачной массе, вычурный звонок на шнурке при входе в общество джентльменов, дверь читательского клуба, сменившая обложки, когда они проходили мимо, длинный стол для дегустаций возле кулинарных курсов – все текло вместе с караваном в глубины станции, смывая само их существование, превращая их в духов, которые понемногу растают в сером облаке. Кир был совершенно умиротворен, успокоен и не мог породить ни одной мысли, чтобы вырваться из этой дремы.

В состояние его вмешалась далекая история Туманной реки – на дне Кир заметил странную темную кучу, которую никак не мог разглядеть отчетливо, даже когда прошел рядом. Его интерес заметил Рейко и пояснил:

– Никто так и не убрал его одежду. Его товарищ больше не вернулся, а мы оставили ее лишним напоминанием.

Слова неторопливо затекли в уши Кира. Обстоятельно обдумав их, он обернулся; посмотрел на отдаляющееся тряпье, вспомнил о жертвах тумана. Мысли заворочались в нем, как проржавелый механизм; точно спросонья он оглядел попутчиков. Веки двоих охотников позади были напряжены, а белки стали матовыми – река влияла и на них тоже. Тем не менее, их шаг был ровным и смотрели вперед они твердо. Они умели переносить причуды этой черты. Легче всего это давалось Рейко, чьи глаза шарили по окрестностям; взгляд его цеплялся за объекты, фокусировался; он разбирал их детали, благодаря чему размыкал наваждение и уверенно шел вперед.

– Когда туман разливается так широко, его хватка начинает хорошо ощущаться. Ты держишься?

Кир больше не попадал во власть наваждения и кивнул.

– Он пытается уговорить тебя заснуть – так он охотится, – продолжал Рейко. – Но туман слаб. Он может заставить уснуть крысу, потому что та не понимает его опасности, хотя и чувствует ее, но ни один из людей, кто знал об угрозе тумана, не оставался здесь.

Хотя он научился отгонять студеные пальцы, все же сознание ворочалось в нем с неохотой, а язык немел. То и дело оказываясь на обрыве тени, он не мог даже сказать, сколько прошло времени с тех пор, как они вступили в реку. Если бы кто-то сообщил, что они бредут уже много лет, он бы лишь продолжил безразлично переставлять ноги.

На краски стала наползать серая тень, и Кир подумал, что над ним вновь берет власть морок, но само существование такой мысли было этому опровержением. Он посмотрел вперед и обнаружил, что дальше фонари заканчиваются, а освещение за ними не работает. Только набухало на стене яркое пятно какой-то вывески, обозначая последнюю остановку перед тьмой.

Караван выходил на сушу. Спустя пару минут они выбрались из реки, и туман мог лишь хватать их за ступни сгустившимися в прибое щупальцами, не приносившими беспокойства.

Они вышли на круглую площадь, на которой хаотично были расставлены мягкие диваны и разбросаны уютные подушки. Среди них были расставлены разнообразные торшеры, видимо, испорченные туманом, в свои лучшие дни заползавшим и сюда. О последнем добром часе этого места напоминали разбросанные книги, журналы и приставки, а также множество бутылок, оставленных на полу и раскладных столиках.

Караван поворачивал в здешнее заведение. Внутрь вели широко распахнутые деревянные двери, на которых был вырезан подходящий месту рисунок: вязь клубов дыма, поднимающихся из различных курительных приборов, и ароматов из откупоренных напитков. Над проходом смесью розового и голубого горела вывеска: «Лаунж-зона».

Зачем идти в Оранжерею?

– Привет, Томмо. Глаза все блестят? – спрашивал Рейко в то время как Кир помогал занести на второй этаж последнюю тележку. Как рассказали охотники, туман иногда затекал внутрь ресторана, но сюда не поднимался.

Они оказались в большом помещении, заставленном диванами разных размеров, от совсем коротких, вроде кресел, до длинного языка, загибавшегося вдоль стены. Плавно изгибаясь вокруг столов, в полутьме они напоминали застывшие волны закатного моря. Над ними, подобно солнцу, вставали огромные часы, размазанные в сторону, будто тесто. Маятник их, закрепленный в центре, мерно отсчитывал секунды. Из-за неровной формы казалось, что стрелки должны то ускоряться, то замедляться, чтобы в нужный момент совпасть с делениями, но ход их был ровный, и, преодолевая все изгибы, они уверенно и вовремя подкатывались к полудню.

Единственным источником освещения служил полукруглый бар посреди зала. Неяркие лампы презентовали многочисленные бутылки, большая часть которых пребывала в разной степени опустошенности. Напополам со стаканами ими была заставлена и стойка. Круглые липкие пятна отмечали длительность возлияний вроде древесных колец. Сходную картину можно было наблюдать и на столиках по всему помещению. Обводя его взглядом, Кир увидел, как в темном углу зашевелилась некая масса. Не успел он испугаться, как тень выпрямилась и приняла форму человеческого существа.

– Нет, сегодня только пиво, – отозвалось оно заспанным, но добродушным голосом.

– Кто же расставил эти стопки, Томмо? – На столе перед обитателем «Лаунж-зоны» несколько стекляшек отражали голубоватый свет бара.

– Они всегда наготове, Рейко, – с гордостью пьяницы отозвался тот.

– Пустые, – пригляделся Рейко. – Или уже опустошенные?

– У радушного хозяина только опустошенные, – обиженно сказал Томмо.

– Чтобы называться радушным хозяином, недостаточно угощать себя самого, – заметил Рейко, жестами командуя разгрузкой.

В руках Томмо появилась бутыль.

– Мы не задержимся, – качнул головой Рейко. – Но ты можешь налить нашему гостю, – указал он на Кира.

Томмо даже не посмотрел на него, но бутылка склонилась над стопкой. Привыкнув к полумраку, Кир мог разглядеть черты «владельца» этого заведения.

Лицо его было мятым, вялым, и сперва Кир подумал, что это со сна, однако потом понял: эти черты уже неотделимы от Томмо. Глаза его ходили лениво, сосредотачиваясь только на течении жидкости из бутылки. Полная нижняя губа создавала впечатление, что рот его приоткрыт, то ли в ожидании напитка, то ли даже усилие держать его закрытым стало слишком значительным. Когда-то на лице его была аккуратная бородка, но теперь она начала теряться в жесткой щетине с проседью. Волосы валялись на плечах грязными космами, лишь по привычке тронутыми расческой. Движения Томмо были замедленными, натужными, и, хотя он делал их без лени, организм слабо откликался на его усилия. На вид ему было за сорок, хотя если он так же употреблял и до катастрофы, то могло быть и куда меньше.

– Пожелания? – спросил Томмо, внимательно сравнивая уровень в двух стопках.

Рейко в это время осматривал оставленную в бумажных пакетах плату.

– Если бы мы срали столько, сколько они дают таблеток от расстройства желудка, то сегодня приплыли бы к тебе на волне дерьма, – сказал он, демонстрируя упаковку лекарства. – Я просил больше болеутоляющих.

– Они не могут больше, – ответил Томмо, подняв стопки на свет и завороженно глядя на них. – Ты же знаешь, кто у них во главе – настоящая боль в жопе.

– Пусть подумают над эквивалентом, – отрезал Рейко таким тоном, будто Оранжерея жизненно зависела от филиньего мяса, одеял и костяных побрякушек.

– Записал, – кивнул Томмо, протягивая Киру, которого, похоже, считал потерявшимся выжившим, стопку. Тот машинально принял. – Добро пожаловать в самое уютное место самого хренового места во Вселенной.

– Спасибо, – неуверенно отозвался Кир. Он сразу забыл о напитке, Томмо же с удовольствием влил в себя порцию.

– Мы уходим, – объявил Рейко.

– Стоп, а я куда? – спохватился Кир.

– Путь до Оранжереи прямой, – равнодушно посмотрел на него Рейко. – Томмо покажет тебе. Черта там одна – Лабиринт.

– Да выведет тебя Сайкева, – прошептали охотники, протягивая вперед руку в указующем жесте.

– Ориентируйся по стрелкам и не заблудишься. Томмо.

– Бывай. Счастливо искупаться.

Рейко повернулся к Киру, лихорадочно соображавшему, нужно ли уточнить у охотников что-то еще, и протянул руку. Бессмысленно тот пожал ее, с трудом соображая под внимательным, почти физически сильным взглядом своего провожатого. В глазах Рейко промелькнул скепсис, сменившийся равнодушием.

– Совет напоследок? – отчаянно выпалил Кир.

Рейко посмотрел на него так, словно тот просил у него о затратной услуге, но все же смилостивился:

– Никогда не теряй бдительность. Даже если перед тобой рыдает ребенок с оторванными ногами. Подходи, целясь в голову. И сохраняй дистанцию метров в пятнадцать, пока он не сможет ответить на твои расспросы.

Он отвернулся, обрывая продолжение беседы, и ушел. Его товарищи были сердечнее; с чувством они пожали Киру ладонь, пожелали удачи и выразили надежду на будущую встречу.

– А что за Лабиринт?

– Да выведет тебя Сайкева, – с улыбкой ответил ему последний и ушел за товарищами.

Кир смотрел им вслед, пока темнота окончательно не скрыла звук тележек. Тогда он уставился на Томмо, который силился понять, кончена ли стопка, сжатая в руке гостя, или нет. Наконец он недовольно поморщился и набрал себе новую порцию.

– Вечно живут сегодняшним днем, поэтому вечно торопятся – за один день много не успеешь, – пробормотал Томмо. – Так… как тебя зовут?

Вопрос вывел Кир из оцепенения. Осознав, что грядущая дорога теперь зависит только от него, он отставил тару.

– Кир.

Томмо, не донеся стопку до рта, замер.

– Кир? – удивленно переспросил он.

– Тут не обслуживают людей с именем короче пяти букв? – осведомился тот, подыскивая место, чтобы присесть. Валяющиеся на диванах бутылки и натекшие грязные пятна затрудняли задачу.

– И, кхм, куда же ты держишь путь, Кир? – ошарашенно пробормотал Томмо и жадно разгрузил в себя стопку.

– Серьезно, что не так? – спросил Кир, найдя место поближе к собеседнику.

– Нет, просто… – Томмо кашлянул, выпуская несколько градусов пойла. – Просто я вдруг подумал, что ты ведь не один из заблудших выживших, не так ли?

– Что-то с акцентом?

– Что-то с тем, что… Ну, знаешь… – бормотал Томмо, отодвинув прежнюю бутылку и нашаривая под столом новую. – Так я угадал?

– Угадал.

Томмо извлек на скудный свет напиток полегче и обнаружил возле себя тару соответствующих размеров.

– Я готов послушать, – заявил он.

Кир поразмыслил, стоит ли вознаграждать рассказом его странное поведение, но решил, что поделиться этой историей все равно придется. Добравшись вместе с Киром до «Лаунж-зоны», Томмо ничуть не расстроенно подытожил:

– Выходит, никто не прилетит нарушить мой уют?

– Похоже на то, – после охотников Кир этой реакции не удивился.

Томмо удовлетворенно кивнул и сделал сочный последний глоток из бокала.

– Может, все же угостишься? Это место создано, чтобы на душе стало легче.

– Боюсь, на этой станции она может быстро стать достаточно легкой, чтобы покинуть меня, спасибо.

– Как знаешь, – не настаивал Томмо, добирая до краев новый бокал. – Так все же, куда ты направляешься?

– В Оранжерею.

– Знакомых, я так понимаю, у тебя там нет. Так зачем?

– Ну, прилетев сюда после нормальной, цивилизованной человеческой войны и очутившись на вашей карусели безумия, я невольно задумался, можно ли ее как-то остановить.

– О, все та же самоуверенность! – Томмо порывался жестикулировать занятой бокалом рукой. – Я давно понял, что путь к нашим мечтам вымощен миражами.

– От тебя это звучит убедительно, – сказал Кир, невольно припоминая речи Ивко.

Томмо замер, пытаясь понять, не желает ли собеседник поддеть его. Ответ он искал, глядя в пиво, и, не придя к определенному выводу, отпил и все же решил пояснить.

– Ты, наверное, иронизируешь. Я не знаю: ты не выпил, так что я тебя понимаю плохо. Но посуди сам: ты делаешь выбор искать ответы в Оранжерее. Ты делаешь выбор следовать этой цели. Ты предпринимаешь для этого правильные действия. И заходишь за первый угол на твоей тропе. Где попадаешься монстру. Ты погиб. Твоя цель была миражом. И даже если ты доберешься до ответа, ты поймешь его иначе, чем в начале пути. Очередной мираж. Собственно, выбор иллюзии – единственный, который нам подвластен, – Томмо широко отхлебнул и грохнул бокалом об стол. – Я приехал на Шайкаци с простой целью и попал прямиком в ад! Нашел место, где мирно можно дождаться развязки, но развязки, конечно, не предвидится! И в конце концов я кретин, которому нужно протрезветь и с которым стыдно даже поговорить. Что за дерьмо, Кир? Шайкаци – это бесконечное пустое место, в котором остается только присесть поуютнее и ждать. Большего смысла в пустоте ты не обретешь.

Кир, потерявшись на зигзагах его мыслей, в некотором ошеломлении молчал. Томмо явно начинал отходить рассудком от черепа к языку. Стремясь усугубить состояние, он нашарил под столом трубку курительного устройства, попробовал вдохнуть дым, но принужден был отправиться вниз, чтобы разжечь огонь. Оттуда раздался его голос, лишенный недавней горячности.

– И зачем ты ушел от охотников? – недоумевал он. – Не понимаю: отличные парни, размеренная жизнь.

– Как я сказал: надеюсь, найти тех, кто подскажет выход из ситуации.

– Если ты не умеешь дышать в вакууме, то выхода с Шайкаци нет, – заверил из-под стола Томмо.

– Даже если так, я пока не готов посвятить себя ловле филинов.

– На станции нынче сложно найти занятие по душе, – Томмо выбрался из-под стола и с удовольствием затянулся.

– Ты-то кажешься довольным, – презрительно отметил Кир.

– Я бухаю, я курю, я доволен, – согласился Томмо, выпуская над собой облако дыма.

– Не много тебе надо.

– Если конкретно, пять бутылок или десяток таких затяжек, – ответил Томмо и сделал очередную. – Осуждаешь? – спросил он, отвечая взглядом в тон. Кир промолчал, не считая его достойным спора. Но Томмо был по натуре благодушен. – Я живу, Кир. Не малыми радостями и большими. Не великим замыслом и не низким. Живу, не делая никому зла. Вот я найду причину подняться, одолею врага, получу премию от правительства и куплю забегаловку, где сяду в углу со стопкой текилы и буду сидеть так же, как сижу сейчас. И когда придешь ко мне ты, я с такой же теплотой в душе, с таким же уютом, какой испытываю сейчас, расскажу тебе, что я выручил всех, как сегодня рассказываю тебе о том, что я остался сидеть в кресле. И как сегодня, через много лет я поднимусь наверх, налью стопку, процежу ее, думая не о прожитом, а о том, какая эта славная стопка, мягкая кровать и добрый, что-то сулящий стук часов, после чего лягу и больше не поднимусь. Таков будет итог мой жизни, и как видишь, я свел все ее подвиги к тому же вечеру, какой настанет, когда я не совершу ни одного подвига. Видишь?

– Вижу, что у вас дурная привычка много рассуждать вместо дела, – раздраженно сказал Кир, утомленный Томмо.

Томмо не откликался, блуждая взглядом в облаке дыма над собой. Глаза его покрылись блестками, и в полутьме отражали смесь красноватого цвета антуража и голубого освещения бара.

– Тут вообще не опасно находиться в измененном состоянии? – поинтересовался Кир.

– Не-ет! – страстно заверил Томмо. – Как видишь, я жив, и жив давно – неплохое достижение для Шайкаци. Туман, похоже, отпугивает всех здешних тварей, но сам до меня добраться не стремится. Черт, да это, возможно, самое безопасное место на всей станции! – захохотал он, осчастливленный этой мыслью.

– Ты почти убедил меня остаться.

– Оставайся! – Томмо сделал рукой широкий жест.

– Я буду знать, куда вернуться. Но пока хотел бы проведать, как живут в Оранжерее. Рейко сказал, ты можешь помочь добраться.

– Собственно, он и сам тебе все рассказал правильно: отсюда тебе нужно продолжать идти по прямой. Единственная черта – это Лабиринт, но там тебе помогут указатели.

– Чего мне ожидать от этого Лабиринта? И кто такой этот Са… Са…

– Сайкева, – подсказал Томмо. – Давным-давно он вышел из дебрей станции к охотникам, чтобы многому научить их и помочь выжить, как в мифах древности. Для них он стал практически полубогом. Говорили, что он не с Шайкаци и это Калам столкнул его в наш мир. Мне Сайкева никогда не рассказывал ничего подобного. Но он, несомненно, стремился узнать о станции как можно больше и был непревзойденным путешественником. Он считал, будто нечто, лишь отчасти принадлежавшее нашей Вселенной, прошло сквозь станцию, сбив ее и увлекая за собой. Он называл это трансцендентным астероидом. Этот астероид проломил мир возле Шайкаци, процарапал борозду в… – Томмо покрутил в воздухе рукой, подыскивая подходящую к теориям Сайкевы терминологию, – ну, скажем, пространственно-временном континууме, куда и вывалилась станция. А теперь ее раздирает притяжение бесконечного числа миров, между которыми она оказалась. И она прилипла к каждому из них, став… так, а вот это я, наверное, не вспомню. А! – сингулярным порогом. Вроде Сайкева был дружен с Ивко…

– Не сомневаюсь.

– Насколько я знаю, Сайкева подумывал осесть у охотников. Но вроде как Ивко убедил его продолжить поиски… чего бы то ни было.

– Было бы похоже на Ивко.

– Ага. Хотя куда он собирался путешествовать, если считал, что Шайкаци – это бесконечный перекресток?

– Ты в это веришь? – спросил Кир. Не то чтобы для него было ценным мнение Томмо, но этот диалог питал его собственные размышления.

– Не, – мотнул головой Томмо. – Ты ж прилетел откуда-то? Тебя же никакой трансцендентный астероид не сбивал. Не сбивал?

– Я, конечно, не готов говорить о трансцендентных предметах уверенно. Но вроде нет.

– Вот видишь. Что за хрень вообще? Ну монстры да, аномалии, что-то в нас врезалось. Но какой, блин, пролом в континууме? Как по мне, в нас врезалась фура межгалактического зоопарка, да и все, – Томмо попробовал в один глоток осушить бокал, но переоценил себя и закашлялся.

Кир видел, что сознание собеседника норовит усесться за самый дальний столик, и поспешил задать более существенные вопросы.

– Так что с Лабиринтом?

– Это был последний поход Сайкевы. Лабиринт начинается в двадцати минутах ходьбы отсюда. Прежде это был ничем не примечательный кусок коридора. Но потом Шайкаци превратилась в сингулярный порог и повороты на этом участке стали вести неизвестно куда. Сперва его исследовали люди из Оранжереи, но после пропажи двоих разведчиков свои попытки прекратили. Хотя те, кто выбирался из Лабиринта, не могли сказать о нем ничего особенного – все тот же тысячу раз размноженный коридор. За дело взялся Сайкева. Раз за разом он входил в Лабиринт. «Ничего», – выходя, отвечал он на все вопросы. Он стал каким-то блаженным: мало говорил, много размышлял. Наконец, после долгих поисков Сайкева обнаружил, что Лабиринт можно пройти и оказаться на другой стороне – в тридцати метрах от входа, все в том же коридоре, оставив ложные повороты позади. Занимает это около часа времени. Сайкева нарисовал стрелки и сам провел первых разведчиков. С тех пор на маршруте никто не пропадал. Но, дав людям то, чего они желали от Лабиринта, Сайкева не успокоился – он продолжал входить в его бесчисленные ответвления, преследуя одному ему известную цель. А может, напротив, лишившись ее. Как-то раз он в задумчивости сидел у меня, пока вдруг не сказал: «Я знаю, что там». Я подумал он слегка не в себе после последнего своего похода и не стал расспрашивать. А может, я был в дурмане и мне было лень. Вскоре Сайкева собрался и ушел в Лабиринт последний раз… В те времена это место еще не назначили для обмена, и охотники возили товары до Оранжереи. Тогда и родилась у них эта присказка: «Да выведет тебя Сайкева».

– Значит, безопасный маршрут, да? – вынес для себя главное Кир.

– Абсолютно, – отсалютовал Томмо опустевшим бокалом. С недоумением он уставился на него и полез под стол.

– Что ж… Я, пожалуй, готов идти. Спасибо за помощь, Томмо.

– Не за что. Как выйдешь, налево, – выглянув из-под стола, Томмо на всякий случай показал направление рукой. Вдруг его остановило какое-то раздумье. – Я только не понял, а зачем тебе идти именно в Оранжерею?

– Есть альтернативы? – поднимаясь, поинтересовался Кир.

– Порт. До него тоже нетрудно добраться, но там тебе скорее помогут.

Кир сел обратно.

– Так. Почему мне скорее помогут в Порту, чем Оранжерее?

Томмо, поколебавшись, отложил поиски и вернулся на место.

– Сколько причин тебе назвать?

– Самой важной хватит.

– Шильнер-Войнова.

– Я все еще иду Оранжерею.

– Шильнер-Войнова – их лидер, – пояснил Томмо. – Раньше возглавляла какой-то второстепенный отдел в лабораториях, а теперь руководит вторым по населению сообществом станции. Ха, думаю, до катастрофы о ней знало меньше людей, чем сейчас! Она причина тех порядков, из-за которых тебе, возможно, лучше попытать счастье в Порту.

– Поконкретнее.

– На станции говорят так: если принять одного жителя Оранжереи за единицу высокомерия, то высокомерия в Оранжерее окажется больше жителей, так как Шильнер-Войнова самая надменная стерва на свете. Она установила там строгие правила. Когда ты станешь для нее бесполезен, она и твоего лица не вспомнит, а бесполезен ты станешь в ту же секунду, как закончишь рассказывать последние новости с большой земли. Нужно будет работать – что справедливо, но из работы, боюсь, тебе смогут предложить только самый дальний зачуханный сторожевой пост, куда жалко ставить даже помощника лаборанта, который, по крайней мере, знает, что делать, когда поблизости появляется Багровое облако и почему нельзя громко разговаривать на маршруте патрулирования 4А. То есть имеет хотя бы мало-мальский опыт жизни на Шайкаци.

– И в противоположность этому Порт…

– В Порту рады всем. Тарелка к ужину там найдется любому двуногому без перьев. Так что у тебя будет сколько угодно времени осмотреться и найти себе местечко. Наверное, это должно быть нетрудным – ты ж вроде пилот, да? Ну, а это порт. Корабли, понимаешь? Шахтерские добытчики по-прежнему летают, и, насколько я знаю, открыты занятия для пилотов-сменщиков – не сядешь в кабину, так будешь вести лекции. И в поисках своих ты тоже, скорее, найдешь помощь там. В Порту разведчики действуют более свободно по сравнению с Оранжереей: у них нет почасового расписания, бродят, по сути, где сами хотят. В их рядах немало отчаянных парней, которые лезут в самые дебри. Кто знает, может быть, один из этих отрядов уже почти докопался до твоих ответов.

– Почему бы мне не пойти сначала в Оранжерею, а потом направиться в Порт? Ведь он, так понимаю, находится дальше.

– Как сказать. В прежние времена он находился дальше. Но теперь любой путь из Оранжереи в Порт перекрывают как минимум две опасные для одинокого путешественника черты. Кроме одного, который ведет обратно через Лабиринт сюда. И дальше, в коридор напротив. Так что, если ты все-таки предпочитаешь Оранжерею, то либо мы скоро увидимся вновь, либо ты будешь несколько дней ждать каравана в Порт, отрабатывая еду в какой-нибудь глуши.

– Звучит так, как будто ты меня убеждаешь, – сказал Кир, колеблясь из-за того, что решение приходилось менять неожиданно.

– Не, я просто удивился – на хрен тебе эта Оранжерея? – безразлично пожал плечами Томмо. – А, и кстати, – вздрогнул он как будто ото сна, – говорят, в Порту смогли получить кадры того, что сделало это со станцией. Правда, говорят также, что никто не понимает, что на них изображено.

– Блин, Томмо… – расстроился Кир, выбрасывая прежний план. – Похоже, мне не удастся посмотреть Лабиринт Сайкевы.

– Ха! – от такой наивности Томмо даже взбодрился. – Учитывая, что ты здесь надолго, я бы ни о чем таком не зарекался!

Подъем на Долгую гору

– Почему ты так странно отреагировал на мое имя? – спросил Кир перед уходом.

– Первый раз услышал такое имя на этой станции, – улыбнулся Томмо, у которого теперь был ответ. – Вроде бы в тех местах, откуда набирали сотрудников, такие не в ходу, я и подумал…

Кир не поверил ему, но, так как сам не знал, почему, не стал добиваться другого объяснения. Стоя у входа в «Лаунж-зону», они пожали друг другу руки. Томмо, тяжело ступая босыми ногами, побрел спать, а Кир, оставляя по правую руку туман, а по левую – путь к Лабиринту, направился в темноту коридора напротив.

Лишь первые несколько шагов Кир мог различать какие-то детали новой улицы, но затем вошел в кромешную тьму. Томмо предупреждал об этом, но сказал, что опасностей впереди нет и можно просто держаться стены. Так Кир и поступил, медленно продвигаясь вперед.

Удивительно, сколько звуков наполняло мертвую станцию; такого не было на Туманной реке, здесь же казалось, что произошла некая локальная авария и жизнь ожидает скорого продолжения. У дальней стены с мелким топотом проскочило какое-то существо – его вполне можно было принять по звуку за ребенка. Мерно гудел двигатель некоей машины, как будто привезшей ремонтников с их инструментами и теперь неторопливо тратившей аккумулятор, пока люди ненадолго отлучились. Откуда-то доносилось журчание воды – вероятно, работал забытый кран. Негромко в бесконечном круговороте напевал чей-то плейлист; если где-то продолжала работать дистанционная зарядка, то музыка будет звучать здесь и после смерти последнего человека. Множество непонятных шорохов, постукиваний, даже лязгов возникало повсюду, заставляя играть воображение. Не хватало только живых голосов людей, и Кир испытывал иррациональное желание обратиться к темноте с предостерегающим криком, но все же не решился на это.

Показался свет, тянувшийся вдалеке по стенам. Теперь шумы не пугали путешественника – по крайней мере, он мог различить, куда в случае чего ткнуть кинжалом. И только вызывало недоумение нечто, загораживавшее источник света – какая-то плита, возведенная посереди коридора. Можно было предположить, что улица впереди раздваивается, но, приблизившись к возвышению и различив детали, Кир понял, что уже добрался до склона Долгой горы.

В этом месте нечто, ударившее Шайкаци, прошило станцию насквозь и разрушенные перекрытия, упав друг на друга, образовали отвесную стену. Пробитая расщелина зияла почти во всю ширину улицы, и оставалась лишь узкая полоса пола, по которой можно было добраться до склона. Проход за гору перегородили – как рассказал Томмо, там начинались земли более дикие и обитали опасные хищные твари. Забор был примерно в человеческий рост, и, подтянувшись, Кир сумел заглянуть за него.

Провал перебил тянущиеся оттуда коммуникации и с той стороны электричество было. Неподалеку Кир различил здешних обитателей. Существа напоминали телом волков и имели уродливые головы вроде крысиных, но с мощными челюстями; одно сидело, таращась перед собой, а второе обнюхивало лежащие рядом кости, начисто вылизанные и раскрошенные клыками – возможно, скорбное напоминание о первых днях катастрофы.

Неожиданно сидящий хищник повернулся к Киру. Заметив человека, он вскочил на четыре лапы. Раздалось что-то среднее между скулежом и лаем; в сторону потенциальной добычи, оставив кости, вытаращилась вторая тварь. Кир отпрянул от забора, едва не рухнув в провал. Мгновение он прикидывал, убегать обратно или забор достаточно надежен, и в итоге принял третье решение – лезть по склону.

Уверенно он подступил к нему и совсем не уверенно посмотрел вниз. Кир высоты не боялся, но провалившаяся перед ним шахта точно притягивала его, безгранично смяв пространство. Отменив границы верха и низа, она заставляла разум путаться и чувствовать слабость в ногах. В этих глубинах была главная загадка Долгой горы. Разведчики Оранжереи хотели добраться до ее подножия – или дна, но, к их изумлению, дна не оказалось. Разведчики Порта надеялись подняться к ее вершине – и вершина не находилась тоже. Люди спускались и поднимались по горе, на сто, на двести метров выходя за пределы станции, как указывали все подсчеты, а цель их все также таилась во все более густой черноте впереди. Крайняя отметка, куда забирался человек – минус семьсот метров под станцией. Должное ощущаться там усиливающееся влияние гравитационных установок не ощущалось – как и ослабление. Брошенные вниз железки долго стучали по стенам, исчезая в неизвестности. Самый мощный луч света шарил по воздуху, а лазерный луч не отражался ни от чего.

С трудом отняв взгляд от провала, Кир уцепился за первую ступень и, стараясь не думать о странностях этого места, начал свой подъем. Как рассказал Томмо, когда-то Долгую гору рассматривали в качестве оптимального маршрута для курсирующих между Портом и Оранжереей караванов. По ее склонам нужно было преодолеть несколько сотен метров, и два поселения принялись за осуществление самого масштабного проекта здешнего человечества. Сначала для разведчиков и рабочих устроили лестницу, а на ее протяженности установили несколько площадок для отдыха. Затем принялись за возведение пандуса. Однако работа эта закончилась, продвинувшись совсем немного, когда был найден более короткий маршрут. Он представлял угрозу для одиноких путников, но хорошо вооруженный караван мог идти по нему почти без опаски. Долгой горой теперь пользовались редко, в основном, разведчики.

Сейчас Кир был на лестнице единственным человеком. Поначалу его подъем сопровождало поскуливание «волков» внизу. Оглянувшись вниз, он с беспокойством увидел, что один из хищников, встав на задние лапы, оказался достаточно высок, чтобы перевалить через ограду вытянутую морду, скалящуюся кривыми острыми зубами. Тварь с шумом втягивала воздух с другой стороны, питая свои инстинкты неослабшим духом добычи. Лапы заскребли по перегородке, подчиняясь плотоядному желанию.