Текст книги "Шайкаци"

– Ты откуда такие взял, подлец? – удивившись, Ли попытался схватить пачку. – В Порту их не продают.

– Где надо, – отрезал Бардзо, убирая упаковку. Кир успел увидеть знакомый по прошлой жизни синий вензель. Сам он не курил, но вроде бы это был качественный продукт.

– Богатый ты стал, – протянул Ли. – В Цеху, я заметил, вас без очереди ремонтируют.

– Ты говори, говори, – поторопил Бардзо.

История «Первых людей» ему понравилась. Подначивая в меру, он восторженно качал головой, восклицал, хвалил и практически сам участвовал в этом бою. Настала и его очередь поделиться своей повестью.

– Бомбы заложили по всему коридору. Мафусаил-то мог выйти где угодно. Залегли. Целый мешок припасов взяли, думали: «О, сидеть нам!» Только замерли, слышу: шур-шур-шур. Мафусаил так сквозь стены ходит. Глядим: пошла гниль, разъедает переборку. Железо расползается, дыры – как будто прожигают ее. И аккурат между бомбами, мразь. Вышел, озирается. Дышит, как задохнувшийся старик. Волосы эти, как крона во все стороны, седые, такие тонкие, что блестят. Засохший весь, как дерево. А то и правда уже дерево! Ветки свои с пальцами раскинул – сам знаешь, что будет, если дотронется, – Бадзо сделал движение руками, словно что-то выжимал. – Хер его знает, что в башке. Надо подманить. Вышел наш, – указал в сторону, куда ушли его бойцы. – Мафусаил увидел. Зашумел. Телом повернулся, как осина, потянул рукой. Сразу воздух на нас пошел разреженный такой, трудный. И ломота болезненная по телу. Рванул я своего обратно, слышу: пошел, то скрипит, то хрустит. Мысленно прикидываю, сколько там до бомбы. Двигается. Думаю: пора. Жму детонатор – хрен. Нужной бомбы вообще в списке нет. Очень близко Мафусаил идет. Ломает их, сволочь, сам, небось, не зная. Что делать? Ору: «Ложись!» и сам на все жму. Как рвануло! Мы не ожидали – чего мы тут взрывали больно? Я глухой. Ни черта из-за дыма не видать. Понимаю, что ползти подальше надо – вдруг Мафусаил жив? По пути пихаю всех – мол, на хер отсюда. При этом сам не соображаю. И никто не соображает. Поэтому я один отползаю, смотрю, а все разлеглись, за головы держатся. Тут-то эта сука и вышла из-за угла. Весь почернел, обгорел, переломался. А плывет, поскрипывает. И шумит чего-то: знаешь, как будто выдыхает без перерыва. А у нас еще у каждого по бомбе с контактными взрывателями. И не могу бросить, там все мои валяются! Ору им. Эта дрянь лапы растопыривает над ними. У меня башка кругом идет, опять потянуло ветром, как будто дырка какая-то раскрывается. Тут мой очнулся. Не думая: с груди бомбу – и в стену рядом с Мафусаилом. Сообразил – взрыватель может не сработать, если прямо в него кинуть. О стену сработал. Твою ма-ать. Мы все опять навзничь. Лежим. Кое-как по одному встали, кто мог. Дыма надышались. До сих пор там стоит – видишь, через проспект крюк делали. Слезимся, голова трещит, уши болят. Осколками порезало. Но так, в целом, в порядке – отряхнуться только. Вот этому только чуть руку не оторвало.

– А Мафусаил? – поинтересовался Ли.

– Да окончательно этим взрывом доломало, весь облетел. Валяется теперь на перекрестке.

– Просто оставили? – удивился Ли.

– Да ну на хер его касаться! – ужаснулся Бардзо. – Тебе сувенир нужен? Сходи.

– Ты слышал, что я тебя про папку Разной собаки рассказал? По кускам собирался. Может, Мафусаил вслед за вами отряхнулся, ветки вправил и нынче очень недоволен.

– А может, ты не будешь меня за шерсть дергать? Иди и сам его проверяй. А мы на блокпосте сказали, чтоб приглядели за норой.

– Солдатам Оранжереи? – издал смешок Ли. – Вот спасибо им! Они заслужили плоды этой победы. Так много сделали, чтобы прищучить Мафусаила!

– Да иди ты в жопу! – кисло воскликнул Бардзо. – Ну давай я с ранеными буду сидеть в дыму возле черты, пока, не знаю, может быть, ты не придешь спросить, как у нас дела? То, что Шильнер-Вольнова мразь, я и без тебя знаю. Только мне проход на Ажурную аллею нужен. А на блокпосте там нормальные парни стоят.

– Как-то вы больно хорошо с ними болтаете, – подозрительно сказал Ли.

– Ты чего от меня хочешь? – с угрюмой усталостью спросил Бардзо. – Мне их пост расстрелять? Или сходить в Оранжерею, кинуть бомбу в Шильнер-Вольнову? На, у меня осталась, – от отцепил от пояса железный цилиндр и протянул Ли. – Сходи, взорви.

Ли не пошевелился и промолчал. Было не очень ясно, чего он добивается от Бардзо. Командир «Семерок» пристегнул бомбу обратно. Расслабляясь, он выдохнул, двумя руками потер бороду, будто стирая напряжение.

– Ну а чего нам этот Мафусаил? – без агрессии сказал он. – Труп, до которого коснуться страшно. А вокруг норы мы, конечно, проверили. Ничего там полезного нет.

– Так и ничего? – уточнил Ли.

Бардзо во вновь накатывающем бешенстве взглянул на него.

– Нет, блин, там валяется ссаный Святой Грааль и связанная мисс Земля. То, что я называю «ничего».

– Я в смысле, как там вообще? – миролюбиво пояснил Ли.

– Там нора, Ли, – с беспощадной очевидностью ответил Бардзо. – Долбаная нора посереди комнаты. Обложенная тряпьем, щепками и прочим дерьмом. Мы посветили внутрь, но свет до краев не добивает. Эха нет. Прет холод. Я предложу эту нору завалить и запаять на хрен. Но это уж, – с какой-то хищной ухмылкой сказал Бардзо, – если Оранжерея позволит.

– А почему Оранжерея не позволит? – не выдержал Кир, вновь ощущая, как разговоры вокруг обтекают какую-то известную всем историю. – Разве это не в общих интересах?

Бардзо впервые осмысленно взглянул на него. Прищурился, выделяя его черты из полутьмы. Наконец, узнал.

– А, ты, который прилетел, – безразлично произнес он. – Спасибо, что выручил.

– Сделал все, что мог, – сквозь зубы ответил Кир.

– Бардзо, он так же застрял, – без энтузиазма, но все же вступился за товарища Ли.

– Да я ж без претензий. Прилетел – добро пожаловать в нашу чертовщину.

– Про Оранжерею-то скажи, – напомнил Ли.

– Оранжерея попросту не пустит вооруженных бомбами разведчиков Порта на территорию, которую считает своей. До норы мы прошли через дыры, которые оставил Мафусаил, минуя блокпост. Но скоро стерва узнает о том, что мы прибрали их мусор, и рано или поздно возле там появятся их разведчики.

– И что они сделают? Нападут на вас за нарушение границы? – с каким-то неприятием, как нечто абсурдное предположил Кир.

– Ну, это зависит от того, кого ты встретишь, – меланхолично прикидывал Бардзо. – Какой-нибудь ублюдок вроде Газо продырявит тебе башку, не спросив имени, злобная шлюха Аалия, улыбнувшись, застрелит в спину, а с Гурчичем, например, можно даже перекурить между делом. Только убраться все равно придется. Но мы хоть успели все сфотографировать. Сейчас покажу.

Бардзо развернул на столе галерею. Он задержался на снимке поверженного Мафусаила. С волнением Кир разглядывал еще существо, которое мог бы встретить в коридорах Шайкаци. Создание действительно напоминало дерево: волокнистые коричнево-зеленоватые конечности, высохшее туловище-ствол, пальцы на руке, поднятой над телом в посмертном изломе, напоминают тонкие отростки ветвей. Чудовище сильно разломало взрывом. Из развороченного бока вывалилась какая-то ветошь, как будто матерчатые мешочки, служившие Мафусаилу органами. Весь он был опален, по краям многие раны тлели углем. Одну руку ему грубо выворотило, остатки конечности торчали щепками. Кир замечал в свете фонаря красноватые оттенки – по жилам существа медленно и тонко, но текла кровь.

Другой снимок. Посмертный портрет Мафусаила. Узкое вытянутое лицо того же болотистого оттенка, как будто лишенное кожи или имевшее кожу столь тонкую, что проглядывались все жгуты мышц. Глаза остались открытыми, мелкие, с болезненно неровной поверхностью, с коричневыми белками. Провалившийся нос и тонкие черные губы, приоткрывшиеся в болезненной гримасе и показавшие гнилушки зубов. Серебристые волосы облетели, лишь отчасти сохранившись неухоженным кустом бороды и космами на голове.

К Киру пришло неуютное понимание того, что во всем этом сохранились человеческие черты. Сейчас это было лицо чего-то древнего, затерянного во времени, как мумия, уставшего, но сохраненного, чтобы двигаться, дышать, бесконечно живущего за мгновение до смерти и затягивавшего все вокруг в чудовищную пропасть небытия. Но было ли это создание таким изначально?

– Это ведь похоже на человека… – пробормотал Кир.

–А у меня тень от члена похожа на профессора в котелке, – отозвался Бардзо, заставив Ли поморщиться от этой образности. – На Шайкаци чертовщину ты встретишь любой формы. Хрен знает, что это такое. Говорят, что Мафусаил – это воплощенное время. Секунда, за которой гонялись на Зейко. В таком случае эксперимент мы закончили, пора нас забирать, а? – подмигнул он Киру.

– Кто говорит-то? – скучающе спросил Ли.

– А, был в тех краях один мужик. Еще давно. Все наблюдал, выяснял, как к нему подобраться. Ха! Вот как, – тронул Бардзо бомбу. – Ну и, короче, объявил, что происходящее является темпоральным коллапсом, зафиксированным в мировой линии объекта «Мафусаил».

– Вот все и прояснилось, – кивнул Ли.

– На блокпосте каждый раз это цитируют, когда разговор о Мафусаиле заходит. В честь этого шизика еще черту какую-то назвали возле Оранжереи.

– Сайкева, – машинально сказал Кир.

– Ага, – с любопытством взглянул Бардзо. – Ты смотри, а он смышленее тебя, Ли, скоро тебя попрут из отряда.

– Да пошел ты, Бардзо, – окрысился Ли.

– А откуда ты знаешь про эксперименты на Зейко? – перебивая конфликт, спросил Кир.

– Ну, мы на посту с ребятами сидели, болтали об этом. Где у нас темпоральные коллапсы? На Зейко! Ловили они эту секунду да поймали. Материализовалась в Мафусаиле. А все происходящее на станции – сопутствующий ущерб. Сам понимаешь: секунды выдирать дело такое.

– Теоретики, – проворчал Ли, взяв себя в руки. – А как до практики доходит – лишь бы взорвать.

– А о проекте «Имир» Сайкева говорил?

– Ба, какая осведомленность, – сказал Бардзо, впрочем, уже не удивленный. – Нет, не говорил. Но в Общине мне доводилось встречать некоего общительного типа по имени Владлен. Видимо, мы оба его знаем.

– Вам не надоело смотреть на эту рожу? – осведомился Ли, указывая на портрет Мафусаила. – Листай дальше.

Одно фото захватило странный участок стены, который был поврежден, но явно не взрывом. Металл здесь истончился, был разъеден, осыпался и приобрел неестественные цвета, как от разрушительного химического воздействия. «Тут проходил Мафусаил, – пояснил Бардзо. – Вещи стареют возле него, но после идет обратный процесс. Идет плохо, как видишь» – «А человек?» – «Тоже плохо, парень. Если задержаться, химические процессы разрываются и клетки разваливаются. Это так себе восстанавливается. Даже щеки не розовеют».

Они перенеслись к другому проходу. Неровное отверстие, точно проделанное потоком кислоты. Края как вычурный орнамент, вокруг радужные цвета искалеченного металла, коррозия. Они пробрались через несколько других таких дыр, мимо помещений, в которых угадывались жилые комнаты, и наконец пришли в обиталище чудовища.

Это тоже была квартира, но воздействие Мафусаила превратило ее в жуткий экспонат, как если бы можно было подвергнуть пытке помещение. Мебель сгнила, изогнулась, расщепилась, пол взбугрился, покрылся проплешинами порчи, прахом лежали недолговечные вещи, на покореженной дверце шкафа угадывался силуэт одежды, слипшейся с поверхностью, а после осыпавшейся вниз; осталась висеть искривленная вешалка. В центре комнаты зияла дыра метра два диаметром, окруженная вывернутым и расслоившимся металлом, покрытым вековой ржавчиной. Она была обложена дряхлеющей ветошью, вроде гнезда.

– А вот еще кое-что нашли, но это уж не знаю, кому интересно будет, – Бардзо залез в карман и аккуратно достал клочок бумаги. – Там целая папка была, но вся истлела и рассыпалась, как только дотронулись. А этот листок вылетел и был в самом дальнем углу, и то не весь сохранился.

– «Метрика Геделя может быть применима, если реликтовая складка действительно нарушила известную топологию так, как это следует из приведенных ранее значений», – прочитал Ли на пожухлом листе. – Захватывающе.

– «Имир», – сказал Кир.

– Чего «Имир»? – не понял Ли.

Кир постучал пальцем возле документа. В углу бумага была помечена восходящим кругом со знаком бесконечности на нем.

– Это проект «Имир». Его символ.

– Ну, это было бы неудивительно, – сказал Бардзо. – Ученые с Зейко, в основном, жили рядом с Ажурной аллеей, а это как раз неподалеку.

Втроем они вытаращились на этот знак, словно это что-то им объясняло.

– Так значит, в одной из квартир исследователей Зейко жили исследователи Зейко, – распрямился Ли. – Мы молодцы.

– Мы и фотку тех, кто жил тут, нашли, – открыл изображение Бардзо. – Точка доступа, видимо, в стороне, не сгнила, взяли из сети.

Мужчина и женщина сидели на скамье в осеннем лесу. Простая отметка их общего счастья: улыбки, объятия. За деревьями, на соседней тропе, виднелись фонари, начинавшиеся строгим станом, но выше распускавшиеся изящным узором, в центре которого покоились шары ламп.

– О, это же Ажурная аллея и есть! – узнал Ли. – Когда там осень была?

– Как раз началась несколько дней назад. Так что до этого четыре месяца назад. А они, получается, еще раньше фоткались.

– Я сам там раз только был, весной, – вспоминал Ли, нахмурившись, не уверенный в своем отношении к тем временам. – Богемные места вокруг, а мы люди скромные. Вы теперь там?

– Ну а ради чего мы Мафусаила изводили? Правда, и на самой аллее херни хватает, – отметил Бардзо для Кира. – Дальномеры в никуда светят, зверью чудное бегает. Помогли бы хоть, раз со своей дрянью разобрались!

– Нет, мы на Мясного ангела целимся, – сказал Ли, изображая широкую улыбку.

– Ах вы же к нему собрались, – отстранившись от него, протянул Бардзо. Даже в глазах этого необузданного человека вспыхнул страх, тут же им затоптанный. – Ну-ну. Парень, тебя тоже берут? Бросай на хрен этих сумасшедших, пока не поздно! Интересуешься учеными с Зейко? Вот давай с нами, на аллею. У них там было любимое место прогулок. Может, один заблудился.

– Ты серьезно? – с энтузиазмом спросил Кир.

– Ха, дезертир! Кого вы пригрели, Ли? Нет, я не серьезно. Ажурная аллея теперь темное место, – лицо Бардзо оцепенело, сдерживая что-то. – Человек там выжить не мог, можешь мне поверить. – Кир прочитал страх за гневным пламенем в глазах командира «Семерок». – А вот насчет прогулок – правда. Я был в этом парке лесником, так что знаю, видел их постоянно.

Кир внимательнее взглянул на картинку, будто ожидал найти какой-то ответ. Пара по-прежнему улыбалась ему из беззаботной жизни. Ажурная аллея, уютное место, существование которого было извращено чертой, была еще светла и с дороги можно было свернуть, не столкнувшись со странными тварями, одни из которых походили на зверей, а другие сошли с дьявольских барельефов.

– Где же они теперь?.. – пробормотал он.

– Ну, одного я тебе могу показать сразу.

Командир «Семерок» отмотал несколько фотографий и показал новый кадр. Сперва не было понятно, что здесь связано с его словами: покоробленный пол, испорченный коррозийными разливами, пыль, на которой были отпечатаны свежие людские шаги, и широкое темное пятно посереди, отмечавшее какой-то развалившийся от влияния Мафусаила предмет. Через секунду Кир осознал – не предмет. В груде праха угадывался людской силуэт. Многажды перемолотый, разъеденный приливами и отливами временных искажений, он почти потерял узнаваемую форму, но, пожалуй, когда-то это все-таки было человеческим существом.

– Второй, извини, от нас улизнул. Может, живет где-то в норе.

– Знаешь, возможно, ты не далек от истины, – вдруг заявил Ли. – Мотни-ка на Мафусаила.

– Да ладно тебе, – не поверил Бардзо.

Ли, отложив кадр с фотографией, мотнул сам. Расположил два изображения рядом.

– Думаешь? – скептически проговорил Бардзо, сравнив снимки.

– Да точно. Он, конечно, подсох и ямочек тех уж нет, но череп-то сохранился, пропорции сохранились. То же узкое лицо, форма подбородка, расстояние между носом и ртом. Он это.

– Пожалуй, – согласился Бардзо. – Не серчай, друг, – осклабившись, обратился он Киру, который взволнованно смотрел на Мафусаила – попавшегося в темпоральную ловушку исследователя Зейко. – Мы, похоже, твоего ученого взорвали. И знаешь, я не горю желанием встретиться еще с одним из них. И тебе не советую. Натворили эти ребята дел и, кажется, расплачиваются за это хлеще нашего.

– С чего ты взял?

– Ажурная аллея, парень, – глухо ответил Бардзо. – Я не знаю, что произошло с ними – каждый спасался, как мог. Но я знаю, что происходит там сейчас, – он, превосходя его ростом, наклонился, чтобы тот лучше усвоил сказанное, и с жестокой гримасой произнес: – Они кричат Кир. Воют, как животные в стае. От того, что натворили. Или от того, чем стали.

«Первые люди» празднуют победу

Когда они переступили порог Порта, за шумными столиками обратили на них внимания, но, увидев состояние Ли, поостереглись беспокоить; пара выкриков была погашена утомленным взмахом руки.

Выйдя под окна башни, они посмотрели вверх. Скрестив за спиной руки, за ними из-за смотрового окна напряженно наблюдал Колодин. Ли продемонстрировал кровавую грязь на себе и ткнул на Кира – он расскажет. Глава службы безопасности сузил глаза, сомневаясь, стоит ли тратить время на сопляка, но все же показал подниматься.

– Уважь старика, побухти немного, – хлопнул Ли по плечу своего товарища. – Помощнее. В духе рыцарей и драконов. У нас принцесса, конечно, окочурилась, но других сказок тут не бывает. Увидимся.

Колодин встретил его у порога.

– Ну?

Кир с усилием одолел последние ступени и привалился к перилам. «Там был дракон», – окончательно окрестил он то существо, захватив внимание собеседника. Тот слушал хмуро, но сдержанно. На просьбу, не являя жандармских повадок, принес воды. Весть о судьбе мальчишки принял с непроницаемым лицом. Когда история окончилась, Колодин некоторое время молчал, глядя мимо Кира. Наконец сфокусировавшись на нем, сказал:

– Ясно. Ладно, отдыхай, – это было так далеко от прежних его интонаций, что звучало почти заботливо. – Саймо планировал новый выход в ближайшее время. Раз никто из вас особо не пострадал, он с этим не затянет.

– Буду готов, – устало отозвался боец, вновь понятия не имея, к чему быть готовым. Но, вероятно, на Шайкаци это понимание никогда не наступало.

Кир поплелся вниз. Казалось, это был один из самых долгих дней в его жизни, хотя в действительности даже до вечера еще было далеко. В душевых Порта он хорошенько оттерся, сдал в стирку вещи и, чувствуя себя в полном праве, в одном полотенце прошлепал к себе домой.

Заснуть он не мог долго, все прокручивая сегодняшний бой. Его часть была малой, но главное, что эта часть была, и он всей силой отдавался ей. Как бы он ни был ничтожен в уравнении победы, но именно с ним оно имело такой итог, и с чистым сердцем Кир называл этот успех своим. И с сомнением, как нечто непрошенное возникла тень чувства, что он не чужак здесь. Впервые в нем прорезалось ощущение причастности к тому, что происходило вокруг. Странно упокоенный, точно на чем-то привычном, он заснул.

…Кир и Саймо сидели у бара Хельги, ожидая остальных.

– Что-нибудь нашли? – продолжал их разговор Кир.

– Столовая большая, надо наблюдать. Это уже не наше дело, Ивор попросит тех, кто накануне там был, – удовлетворенно сказал Саймо, не желая больше заниматься школой. При касании у него болела ошпаренная рожа, а внутри саднило разочарование от того, что им не удалось спасти пропавшего. В задумчивости покрутив чашку с чаем, он вспомнил: – Ах, а еще там немного сдвинуты три стола.

– Вот мы и перешли к самому страшному.

– Мелочи, Кир, – с мягкой назидательностью указал Саймо. – Почему эти столы сдвинуты?

– Потому что их сдвинули дети, – предложил Кир очевидное. – Потому что туда ворвалось чудовище.

– Если бы туда ворвалась такая туша, хаоса было бы куда больше. Дети? Эти три стола расположены в центре помещения. Во время паники сильнее задевали бы столы, ведущие к выходам. Скорее всего, естественное объяснение этому все-таки есть. Но на Шайкаци мы должны в первую очередь опираться на неестественные предположения.

– К вопросу о том, что здесь считать естественным, а что нет, – как для тоста поднял чашку Кир.

– Согласен, – кивнул Саймо. – Знаешь, в последнее время я все отчетливее ощущаю какую-то нереальность происходящего. И это, – постучал он ногой по полу, – не твердое железо, а какой-то миф, в котором нет смысла и окончания, а только участники в хаосе малопонятных событий, и я среди них.

– А это еще называют жизнью, Саймо, – разъяснил Кир. – Хаос малопонятных событий без смысла и логичного окончания.

– Может, я начинаю сходить с ума среди всего этого? – в задумчивости отхлебнул чай Саймо.

– А может, наоборот, начинаешь все понимать правильно? – Кир полагал, что Шайкаци выдерживает сравнение с сумасшедшим домом.

– Раньше я совершал малое и довольствовался этим. Я имею в виду, по жизни. Работал умело, с людьми зря не ссорился, вершин не искал. А тут… Не в смысле, что мы каждый день валим… ну, дракона того же. Но здесь ты понимаешь, насколько это малое важно. Может, оно и всегда так было? Или оно сейчас превратилось во что-то большее? Но теперь нельзя иначе, чтобы остаться с чистой совестью. Нельзя отступать.

– Отступать и не надо. Надо идти дальше. В Библиотеку.

– Ты все о своем, – недовольно поморщился Саймо. – Вот эта самоуверенность тебя поперек жизни гонит. Задержись. Вокруг Порта еще столько работы.

– Вот именно. И мы завязнем в ней до скончания Шайкаци. Ты же герой мифа! Сражаешься с чудовищами!

– Достойное дело.

– Даже сражаясь с чудовищами, ты не должен прекращать искать большего. Одолел дракона – разори гнездо дракона. Разорил гнездо дракона – научи других, как сражаться с драконами, если они появятся вновь. А когда тебя сменила армия, ищи левиафана.

– Я тебя даже не понимаю, – вздохнул Саймо.

– Очнись: мы заперты в железной коробке! – воздел руки Кир. – Без цели и смысла. Поэтому тебе и тошно. Мы никуда не двигаемся, пока лазаем по закоулкам вокруг Порта. Говоришь, твои дела превратились во что-то большее? Но в твоем сердце хватает места для еще большего! Пора поставить последнюю печать первых людей.

– Такой ты, Кир, дурак бываешь, – сдержанно отметил Саймо. Кир издал такой звук, будто подавился. – У тебя, по-моему, было очень спокойное юношество. При остальных эти речи не думай толкать. А то они-то лазают по всей станции, рискуя жизнью и погибая, оставляют это неважные предпоследние печати. Пыль по закоулкам поднимают.

– Я не сказал, что это не важно, – процедил Кир, раздраженный его поучительным тоном.

– Да ничего, извиняться не нужно, – отстраненно сказал Саймо. – Твой настрой мне все-таки по душе. В чем-то ты прав. Черту одолеть мы должны. И возможно, действительно ключ к этому скрыт в Библиотеке. Мы займемся этим. Со временем.

Кир не стал продолжать спор. Пусть будет совершено еще несколько подвигов, длящих этот миф. Но затем они покончат с ним. Ему еще нужно было подготовиться к последней схватке. Пока он едва научился одолевать дракона.

Возле их стола возник Ли. Сумрачно он уставился на их застолье, все более хмурясь тому, что видел.

– Вы себя, товарищи, ведете хамски по отношению к нашему успеху. Выкидывайте на хрен свои дрянные чашки. Мы спасли школу! Это время кружек и стопок.

– И я поддерживаю тебя! – хлопнул по столу Саймо. – Хельги! – обратился он к бармену. – Что у нас по лимиту?

Хельги сверился со списком.

– Премиальная бутылка от благодарного Порта. Ли до конца недели может позволить себе разве что понюхать пробки. Ты, Саймо, разочарование любого бара. У новичка по алкоголю и наркотикам чистый лист.

– Загрязним твой лист, а? – подмигнул Ли.

– Не позволяй ему, – предостерег Саймо. – Он все равно тебе долг выплатить не сможет.

– Я слабый человек, – жалостливо сказал Ли. – Мне нужно сочувствие и дружеская помощь.

– Так началось наше разорение, – скорбно произнес Саймо.

– А мы не дождемся остальных?

– Ты гляди, хочет, чтобы меня другие поили, – оскорбленно указал на него Ли. – Ты так не станешь мне другом, приятель.

– Остальные пишут, что на подходе, – игнорировал его страдания Саймо.

– Ну? – пристально смотрел на Кира Ли.

– Да сейчас закажем на всех, – буркнул Саймо, поднимаясь.

Первый тост – за победу. Тварь была серьезная, и даже этот отряд мог припомнить считанное число столь крупных и живучих бестий. Воспоминания бы затянулись, но их перебил второй тост – за Первых людей. «За «Первых людей»!» – громче прочих крикнул Кир. Это было время вспомнить перипетии сегодняшнего боя. Жуткое теперь было смешным, яростное – восхитительным, омерзительное – будоражащим. Они, конечно, помнили и о неудаче этого похода. Возник третий тост.

– Ирра, – сдвинулись стопки к пустоте между разведчиками.

– Наша павшая подруга, – пояснила притихшая Райла.

– Ты пришел на ее место, Кир, – Будер как бы возложил на него что-то.

– Ты можешь сделать, чтобы она спала спокойно, Кир, – неожиданно взволновано подался к нему Ли.

Саймо, хотевший тоже вставить реплику, осекся и проследил за своим бойцом темнеющим взглядом.

Многие слова тянулись к делам, которые были Киру незнакомы, и он помалкивал, раздражающе ощущая себя отчужденным. В такие моменты он был не одинок: Райла пришла со своим парнем– каким-то патлатым типом, который уныло вскользь косился на остальных, откровенно безразличный к их беседе. Его до заносчивости явная скука бесила. Малокровный, со впалыми щеками, с дохлыми руками и, кажется, моложе ее – Кир не понимал, что она нашла в нем. Парень сразу не понравился ему, до исступления, словно он увидел в нем врага.

Дав им время поболтать в тесном кругу, с башни ненадолго, гонимый административными делами, спустился Ивор. Некоторых он уже сегодня видел, но поздравил всех еще раз, пожав каждому руку. Парню Райлы тоже пожал, пошутив над его участием: «И тебя с победой! Без надежного тыла она бы не справилась». Тот выдавил кривую усмешку, а Райла рассмеялась громче всех.

К их столу подходили другие разведчики. Они много спрашивали о новичке. Саймо сдержанно похвалил его. Ли объявил Кира своим другом. Райла шумно описывала сражение, шутливо превознося его вклад. Будер бурчал нечто одобрительное. Кир старался быть скромным, хотя от гордости не мог вдохнуть. «Значит, Кир, – к его тщеславию запоминали разведчики. – Что ж, будем работать».

Вокруг этих разговоров Саймо поднял тост за новичка. «Три дня назад я понятия не имел о существовании этого человека. И я до сих пор не знаю, к чему приведет наша встреча. Но я уже знаю, что могу положиться на него в бою. Вы это видели. Он дойдет до сердца черты. Не теряй своего настроя. И добро пожаловать в нашу команду!»

Едва было выпито, среди гостей возникла скорбная фигура. Саймо не сразу заметил ее, а увидев, тут же поднялся.

– Как это случилось? – тихо спросила женщина.

– Это существо не было жестоко, – отвечал Саймо, с силой разжимая губы. – Насколько я могу судить, все произошло быстро. Прими наши соболезнования.

Она кивнула, глядя мимо всех, тихо за что-то поблагодарила и ушла. Саймо сел на место. Кир увидел, что лицо его едва ли не плачущее.

– Ивор заходил к ней – пробормотал Саймо. – Но, конечно, она решила узнать из первых уст… Насколько я знаю, она хочет увидеть то, что осталось. Ивор пытается ее переубедить.

Мрачно все уставились в стол. Эту тему поддерживать желания не было, но и сменить ее было нелегко. Ли язвительно оглядел их и сказал:

– Боюсь, я еще не относил траур по тысячам погибших прежде. Пацану моей скорби придется подождать несколько лет, – он поднял стопку. – За то, что жизнь продолжается и сегодня мы все еще в ней вместе.

Стекло повисло в ожидании командира. Саймо не чокнулся и рывком влил в себя жидкость.

– Пошел ты на хер со своим трауром, – сказал он Ли, поглядев ему в глаза. Саймо был пьян.

Ли, безразлично пожав плечами, опрокинул следом.

– Как скажет командир. На хер мой траур.

– Саймо, мы ничего не могли сделать, – мягко произнесла Райла.

Тот качнул головой в ее сторону.

– Я знаю, – мутно посмотрел он на нее.

Что-то было в этом взгляде такое, что улыбка ее тут же сползла, сделав лицо Райлы беспомощным. Ее парень яростно посмотрел на командира «Первых людей», но промолчал.

Будер, почувствовав, что ситуация становится нездоровой, очнулся от дремы, положил свою большую ладонь на плечо товарища и сжал его.

– Саймо, тут ни на кого не нужно нападать, – голос его зазвучал ясно, громко, сильно доносясь из груди. – Тут друзья.

Что-то злое отпустило командира «Первых людей». Он мотнул головой и растянул губы.

– Наш вечер. Продолжаем!

…Кир нетвердо стоял с бутылкой в руках на окраине терминала и глядел на звезды. Над Портом спустился сумрак. Ночь еще не наступила, но «Первые люди» разошлись. Побрел к своей семье Будер. Ли взяли в оборот некие его приятели, и он заканчивал празднование где-то за пределами Порта. Опираясь друг на друга, покинули компанию Райла со своим парнем, имени которого Кир так и не запомнил. Саймо, пригласивший к ним за столик некую милую блондинку, после очередного медленного танца к отряду не вернулся. Кир сам полчаса улыбался некоей девушке, одиноко сидевшей неподалеку от них. Она, смущенно хихикая, отводила взгляд, что он считал знаком расположения – до тех пор, пока к ней не подошел молодой человек, поцеловавший ее и куда-то увлекший.

Кир отчалил от стола, ставшего сценой его одиночества, и пришел сюда, где, по крайней мере, не было зрительного зала. На него смотрели только звезды, но перед их равнодушием он не испытывал горечи. Этот странный день подходил к концу. Он обрел здесь товарищей, но оставался чужаком. Еще вчера он и хотел бы оставаться чужаком для Шайкаци, пойманным в паутину сильным зверем, способным из нее вырваться. Но сейчас ему было тоскливо, что для него в этот вечер не нашлось места, где рядом с ним было бы тепло уюта и человеческой близости. Путаный взгляд никак не мог найти знакомую звезду.

То, что рядом кто-то есть, Кир почувствовал, но сперва не обратил внимания на свое ощущение. Потом он, скорее, вспомнил, что вроде бы не один и повернул голову. Возле него стоял Коробейник, восторженно глядевший на космос. За его спиной, как всегда, был огромный рюкзак, а в руке он держал раритетный железный чайник – где такой был-то на Шайкаци?

– О! – обрадованно встретил его Кир. – Привет, Коробейник.

– Привет, Кир!

– Выпьешь? – протянул тот ему бутылку.

– Не-ет! – в ужасе отпрянул Коробейник. – Это противная вещь.

– Ну, – неуверенно отозвался Кир, – у нее должны быть и хорошие свойства. – Не вспомнив ни об одном и решив установить истину эмпирически, он отхлебнул из горла. Выпивка проявила только худшие свойства и заставила его поморщиться.