Текст книги "Шайкаци"

В потрясении Кир отошел назад. Нужно было бежать к кораблю, немедленно, как-то обмануть чудовище и улетать отсюда. Некого ему было искать на этой станции. Все здесь погибли при столкновении с самим адом: сожранные чудовищами, поглощенные льдом, пропавшие в бесконечных коридорах и уничтоженные иным способом. Единственным смыслом гуманитарной миссии было избавить родственников этих людей от ложных надежд и сообщить, что они могут похоронить личные вещи своих близких.

Кир рванулся прочь и столкнулся носом с закрытой костью мордой «филина». Ошеломленный, он не сразу сообразил, что из-под шкуры животного, низко надвинутой на лоб, на него смотрят такие же глаза, как и его.

То был бородатый человек высокого роста и широкий в плечах, вооруженный самодельным копьем – заточенной с одного конца железной палкой. Он смотрел не так, как должен был смотреть на того, кто прибыл на разрушенную станцию для поиска выживших – а по военной форме Кира понятно было, что он не здешний. Взгляд человека был спокойным и проявлял лишь беззаботную любознательность. Рот, приоткрытый как бы в непрозвучавшем заинтересованном возгласе, усиливал последнее впечатление. Черты широкого лица были мягкими, а выражение – практически ласковым.

Кир, памятуя обо всем произошедшем, резко выставил вперед руку с ножом. Он не хотел нападать, а, действуя почти рефлекторно, собирался предупредить атаку. Но этим он, напротив, ее вызвал: абориген мгновенно подбросил свое копье и тупым концом в опережение пробил пришельцу по лбу. Кир провалился во тьму.

На стоянке охотников

Лампы на потолке были выключены, но откуда-то его достигал слабый свет. Тело казалось чужим, и все, что оставалось Киру, это вяло размышлять над имевшимися у него скудными сведениями: он лежит в углу под неизвестным потолком, поделенный между тенью и далекой лампой, и не может шевелиться.

Затем Кир обнаружил, что может слышать, и выяснил, что не один в помещении: кто-то кашлянул, неразборчиво донеслась чья-то речь, послышалось шевеление многих людей. Равнодушно Кир прикинул, насколько он может быть уверен, что это действительно люди, и, не придя к определенному выводу, продолжил аккуратно изучать обстановку.

Он был уютно чем-то накрыт. Очко в пользу человеческих существ. Скосив глаза, Кир предположил, что это шкура «филина», и его, должно быть, притащил к своим товарищам тот простодушный мужик с копьем.

Припомнив свою историю, он вернул фундамент нынешнему существованию; мысли, которые приходилось искать где-то вдалеке, стали отчетливыми и легко достижимыми. Тут же обнаружилось, что тело ему прекрасно подчиняется. В энтузиазме Кир поискал нож, но оружие у него, похоже, изъяли. Тогда он чуть приподнялся и смог оглядеться.

В помещении была, по крайней мере, дюжина человек. Мужчины, коих было больше, и женщины, у одной из которых на руках был младенец. Кир не был сведущ в определении возраста малышей, но, скорее всего, этот родился уже на станции.

Почти все люди были одеты в шкуры, которые, похоже, заменяли им любую ткань: шкуры покрывали кровати и служили одеялами, шкуры были расстелены на полу и использовались вместо скатерти. Младенец тоже был завернут в шкуру.

Возле одной из стен стояли холодильники, которые исчезли из кафетерия при медцентре. На одном из них стояла миска с куском мяса, возможно, размораживаемым для ужина. Это не был магазинный шмат – из него торчала грубо отломанная кость. Похоже, «филины» поставляли местным не только шкуры.

В центре просторного помещения стояла плита, над которой люди грели руки. Кир обратил внимание на источник света – несколько фонарей, расставленных по комнате. Эта стоянка была организована в пострадавшем отсеке, где были повреждены системы жизнеобеспечения. По всей видимости, здесь было предпочтительнее, чем там, где продолжал ярко гореть свет.

– Он очнулся, – бросил скрежещущим голосом один из тех, кто грел руки – высокий молодой парень с узким лицом, на котором все было очерчено тонкими линиями: заостренный нос, тонкие губы, выдающийся подбородок и широкие темные глаза, в которых концентрировалось угрюмое, почти злое выражение, прорисованное его чертами. Бритые по бокам черные волосы, спадающие до лопаток, делали его похожим на хищную птицу с приглаженным хохолком.

Люди в комнате обратились на Кира, который поначалу хотел прикинуться спящим, сделав вид, что парень, который даже не смотрел на него, ошибся, но, пожалуй, это не имело смысла. Взгляды были любопытствующими, но, пожалуй, не в той степени, какой можно было бы ожидать от людей, застрявших на проклятой станции и ждущих помощи.

Из-за их спин показался недавний знакомый Кира. Капюшон его был снят, но на мгновение могло показаться, что голова его прикрыта какой-то другой, очень пышной частью покрова «филина». Это была его собственная косматая шевелюра. Возраст этого человека терялся в его бороде, и ему можно было дать как меньше сорока, так и больше пятидесяти. Его добродушное лицо осветилось счастьем при виде очнувшегося гостя, и он сказал дать ему воды. Судя по тому, с какой быстротой одна из женщин метнулся за бутылью, слово этого человека кое-что значило в этом сообществе. Лицо его не теряло своего любознательного выражения, и под влиянием охвативших его эмоций делалось восторженно-изумленным, создавая, в целом, глуповатое впечатление.

– Вы выжившие? – хрипло спросил Кир, напившись воды.

Люди переглянулись.

– Полагаю, нас можно назвать вполне живыми, – радостно сказал космач, обведя товарищей взглядом. Те посмеялись в ответ. – Голоден?

Кир покосился на мясо.

– Это мясо… того создания?

– Филин, – с удовольствием подтвердил собеседник.

– Знатные у вас филины, – отметил Кира, не готовый пока, хотя желудок его и урчал, связываться с инопланетной фауной. – Знаете, у меня тут много вопросов накопилось…

– Каких же? – космач перестал улыбаться и с глубочайшим вниманием уставился на гостя.

Кир, полагая, что озвучивать очевидные его вопросы нет необходимости, растеряно оглядел других людей. Некоторые из них уже потеряли к нему интерес: кто-то обрабатывал в дальней части комнаты шкуры, мать занималась ребенком, а люди у плиты тихо переговаривались между собой. Остальные смотрели выжидающе.

– Мы не знаем, что случилось, – вдруг негромко подал кто-то голос от противоположной стены. С одной из кроватей, расставленных там, на Кира смотрел мужчина в очках, отложивший книгу. Он единственный здесь был гладко выбрит и носил не шкуру, а рубашку и брюки; волосы свои он, также не в пример большинству, расчесал. Взгляд его был строгим, изучающим; и крупные свои очки он как будто надел для исследования. Губы его были плотно сжаты, а челюсти напряжены, словно на нем постоянно лежала серьезная ответственность. Несколько крапинок веснушек и рыжий оттенок в волосы ему добавили, казалось, искусственно, чтобы он не выглядел слишком неприветливо.

Когда он вступил, все с вниманием повернулись к нему, космач обрел сдержанное выражение и даже черноволосый, в это время главенствующий в диалоге среди нескольких рослых мужчин, обратился к начавшемуся разговору.

– Все это просто произошло, – продолжил мужчина в очках. – «Калам» – так это называют.

– Что это значит? – прошептал Кир.

– Ничего. Слово сумасшедших. Все мы услышали страшный удар, после чего что-то со скрежетом стало раздирать Шайкаци. Иногда грохот прекращался, а потом раздавался новый удар, и еще один, снова и снова, то ближе, то дальше. Кто-то устремился к точке сбора, кто-то, боясь, что в следующую секунду коридор разорвется под ногами, предпочел остаться в своих домах, обняв близких. Потом все стихло, кроме криков и плача, – голос его все это время звучал ровно, а глаза неотрывно наблюдали за Киром. – Когда я добрался до точки сбора в порту, люди там уже были мертвы, примороженные к стеклу, по которому они стучали, пока не стали оставлять на его поверхности куски кожи. Люди бродили по проспекту как отрешенные, названивая близким, рыдая, когда не могли с ними связаться, паникуя от вида мертвецов. Мы быстро узнали, что административные отсеки уничтожены и организовать нас некому. Многие отправились по домам. Я отправился в бар, где и встретил вскоре Ивко, – подбородок указал на космача, который обернулся к Киру и добродушно кивнул. – Он пришел со стороны медцентра. В волосах его запеклась кровь, одежда была разодрана, а на груди – несколько длинных глубоких порезов. Его точно било током: зубы стиснуты, глаза широко раскрыты. Когда я обращался к нему, он пытался улыбнуться, что делало этот облик еще более безумным… Позволишь поделиться деталями, Ивко?

– Ну конечно, Кит!

– А, впрочем, зачем это…

– Что случилось? – настоял Кир.

– Кровь моей дочери вышла сквозь тело, – Ивко с сумасшедшим выражением уставился на оторопевшего Кира. – И танцевала, отбросив плоть, как любила моя девочка. В тот день скорбь была велика, но кровь – жизнь наша и до последней капли течет по кругу. – На его лице застыла широкая улыбка, не выражавшая жизни.

Кир растеряно повернулся к Киту. Тот с сочувствием смотрел на своего товарища.

– Так я впервые узнал о том, что на Шайкаци теперь происходят очень странные вещи, – возобновилось повествование. – Избавлю тебя от подробностей нашей дальнейшей истории. Очень скоро мы убедились, что станция стала безумным местом, и разобраться в причинах этого мы так и не смогли. Что говорить о ситуации в целом, если каждая встреченная аномалия так и осталась для нас загадкой. Все, что оказалось в наших силах, это на личном опыте, иногда очень горьком, понимать примерные законы, по которым живет та территория, на которой мы обитаем. Чтобы знать, в какой ресторан можно зайти, не боясь стать ужином местных завсегдатаев; куда можно сходить в туалет, не свалившись через минуту от жуткой болезни; в какой поворот шагнуть, чтобы не увидеть собственную спину. Ну и в конце концов, чтобы более или менее безопасно добывать шкуры и мясо филинов, – Кит криво усмехнулся достижениям выживших и широким жестом призвал: – Твои вопросы!

– Здесь-то безопасно? – спросил Кир, недоверчиво глянув на потухшие лампы.

– А почему, ты думаешь, мы живем здесь? – зыркнул на него угрюмый.

– Но-но, Рейко, – забеспокоился Ивко, что они обидят гостя. – Это все-таки уже третья наша стоянка, – он повернулся к Киру. – В первых двух горел свет, а воздух лился чистый и теплый, даруя уют и покой. Но одно место превращало людей в чудовищ, а второе призывало злые сны, от которых болела голова. К тому моменту мы уже приметили этот зал, где всегда все было тихо, а вокруг – мирно. Бывает, аномалии ждут очень долго, чтобы поймать тебя, но здесь, кажется, действительно безопасно.

– На проспекте возле порта тоже все тихо.

– Умник… – буркнула мрачная половина этого маленького племени.

– Рейко, прекрати задираться! – сердито потребовал Ивко. – Это наш гость, и к тому же он впервые на Шайкаци! Мы должны представить нашу станцию в добром свете!

Кир на этих словах вспомнил об ударе древком и поморщился, отчего почувствовал боль во лбу.

– Извини за тот удар, – смущенно улыбнулся Ивко. – Ты повел себя немного опасно.

– Решил соответствовать вашей станции.

– Это к вопросу о тихом проспекте, – вступил Кит, вновь уткнувшийся в книгу.

– Ну, проспект действительно выглядел тихо…

Кит со вздохом отложил чтиво.

– Если я верно представил твой путь от аварийного шлюза, то ты должен был умереть по крайней мере пять раз, хотя сейчас наверняка даже не представляешь, где именно.

– Филин… – начал считать Кир.

– Филин был наименьшей твоей проблемой, – покачал головой Кит. – Филин – вообще не хищник. Ты мог бы и сам это предположить по их слабой челюсти.

– Я бы наверняка так и сделал, – с раздражением отозвался Кир, – если бы эта очаровательная корова не гналась за мной, размахивая лезвиями на руках… крыльях.

– Руках, – подсказал Ивко. – Просто они очень территориальные, и если повести себя необдуманно на их земле, атакуют немедленно. Правда, в период токования нападать они могут и безо всякого повода. Гормоны гонят их сражаться за самочек.

– Абсолютно уверен, что я не претендовал ни на одну из их самок, – заверил Кир.

– Так у них нынче и не время токования! Ты спровоцировал их чем-то еще. – Кир вспомнил о шокере и промолчал. – Должен отметить, в схватке эти животные страшны – ты сам видел их когти. Потому у них такая прочная шкура и густая шерсть; потому и этот костяной нарост, – Ивко поднял капюшон и указал на треугольную пластину, – который предохраняет их глаза во время брачных сражений.

– Значит, эти когти они отрастили ради удачной женитьбы, – уточнил Кир.

– О нет, что ты! – воскликнул Ивко. – Когтями на руках они добывают насекомых из черных деревьев, расцарапывая кору. Они о-очень умело ими обращаются и способны взять между когтей маленького муравьишку. А своими подвижными губами они ловко хватают разбегающихся насекомых и срывают растительность с крон.

Ивко был очень рад, что сообщил столько важных вещей новичку на Шайкаци. Кир поблагодарил его за урок и, ощущая пустоту в голове, натянул шкуру до подбородка.

– Да, думаю пять раз, – донесся до него голос Кита. – Начиная от «Беличьего коридора» и заканчивая стеклом порта.

– Люди смотрели на космос… – безжизненно пробормотал Кир. – На другие солнца… Наши солнца…

– И ты бы мог к ним присоединиться, – заявил Кит. – Ивко сказал, что твое отражение уже перестало двигаться вслед за тобой.

Кир молчал, вспоминая дом. Вдруг лицо его сделалось испуганным и он подскочил. От резкого движения сознание его пошатнулось. Игнорируя головокружение, он попытался сконцентрироваться, чтобы открыть перед глазами панель управления.

– В чем дело? – забеспокоился Ивко.

– Сколько я был без сознания? – спросил Кир, ощущая подступающую панику. Из-за дрожи он никак не мог открыть календарь.

– Пару дней.

Завершив манипуляции и увидев число, Кир сперва не поверил. Вновь и вновь он обращался к нему, и каждый раз, мысленно озвучивая его, приходил в ужас. Он поднял искаженное несчастьем лицо.

– Я не успел, – пролепетал Кир потрясенно. – Корабль меня больше не ждет, – он сфокусировался на окружающих и, подчеркивая каждое слово, отчаянно сообщил им: – Никто за нами не прилетит!

Он не вызвал своими словами бурю эмоций. Люди переглянулись, недоумевая чрезмерной реакции. Они как будто и были немного огорчены, но, казалось, больше сочувствовали ему, чем переживали о своей судьбе.

– Да, вот об этом я как раз и хотел спросить, – мрачно заговорил Кит. – Хотя мы, в общем-то, поняли по тому, что ты один – особо рассчитывать не на что. Не на что, да?

Некоторое время Кир сидел молча, но затем, поддавшись общему настроению, несколько успокоился. Он заполз обратно под шкуру и объяснил:

– Перед прыжком в эту систему было определено время, которое потребуется на осмотр и разгрузку. Если за этот срок я не выхожу на связь, меня еще какое-то время ждут, после чего записывают пропавшим без вести и прыжковая платформа уходит… – обреченно договорил он.

– Так просто? – поразился Кит. – Ты что, начальству солонку с сахарницей переставил? Как-то больно скоро на расправу.

– Все беды мира нынче не на одной Шайкаци сошлись, – устало ответил Кир. – У нас там война бушует.

Это была первая новость, которая вызвала живой интерес этих людей. Даже Рейко ловил теперь каждое слово. «Война?» – переспросили сразу несколько голосов.

– Да, война… Центральное правительство против окраинных систем. Вернее, против промышленников, заправляющих там. Компания, построившая Шайкаци, на стороне законных властей, так что, похоже, мы с вами по одну линию, – усмехнулся Кир.

Его спросили о затронутых мирах, и Кир перечислил, однажды заставив кого-то ахнуть. Он пояснил, что боевые действия только начались, все прифронтовые системы стараются эвакуировать, о больших потерях речь пока не идет.

– Однако обе стороны уже напрягают все силы. Потому каждая прыжковая платформа на вес золота. Представьте сколько их нужно, если малые и средние корабли тащат даже от Земли. И потому же теперь нет лишних транспортов – меня посадили на без пяти минут списанный грузовик, заполнив его такой же подгнивающей пищей, аккумуляторами и простейшей медициной.

– А забирать нас, значит, никто не собирался, – процедил Рейко.

– Во-первых, план гуманитарной миссии готовил не я, – отрезал обвинения Кир. – Во-вторых, я уже не первый разведчик, прилетающий к вам. Первым был разведчик противника, в ту пору, когда по соседству пролегала линия фронта. Он должен был установить, можно ли использовать Шайкаци в качестве передовой ресурсной базы. Так как они не были уверены, что захватят нашу систему, а мы, в свою очередь, активно и успешно стремились подтвердить их опасения, то в задании этом никто особого рвения не проявил. Разведчик, увидев повреждения, ограничился внешним осмотром, указав в рапорте, что, по всем признакам, неизвестная катастрофа уничтожила обитателей Шайкаци. А вышестоящее начальство, изучив фотографии, выразило мнение, что восстановление станции потребует куда больших ресурсов, чем та отдача, которую от нее можно успеть получить в ходе войны. Этот рапорт перехватили мы. Шайкаци, как я говорил, наша станция, и командование не было склонно согласиться с поверхностными выводами противника. Однако факт катастрофы был неоспорим, а спасательная экспедиция явно запоздала, да и возможностей для ее организации было немного. Решено было отправить своего скаута – меня. Моей задачей было выяснить вашу судьбу, облегчить ваше положение скудными припасами, вычищенными из дальних складских углов, и по возвращении представить развернутый отчет командованию. Которое бы, конечно, изыскало все возможности, чтобы организовать вашу эвакуацию.

– Однако отчета твое командование не получит – ты пропал без вести, – сказал Кит. – Значит, они пришлют нового разведчика.

– Боюсь, что все не так просто. Вы, я полагаю, помните, что на дальности прыжка отсюда только одна система. И когда я вылетал оттуда, мы ждали серьезного натиска противника. Армии в какой-то момент может потребоваться либо общее отступление, либо прибытие пополнений, и в таких условиях ни одна прыжковая платформа не будет использована вне боевых действий. Вопрос в том, каков будет их итог. Если наши выиграют сражение и прогонят врага за десяток систем отсюда, то мы можем в обозримом будущем ждать хорошо оснащенную экспедицию, состоящую не из одного лейтенанта. Но я не могу быть уверенным в таком исходе. Быть может… быть может, победит враг, которому плевать на Шайкаци. Или война опустошит прифронтовые системы и… – ему с трудом давались такие слова: – и минуют годы, а то и десятилетия, пока в этих краях вновь окажется человек.

Этот приговор был встречен молчанием. Кир бы и не ответил сейчас никому – осознав в полной мере свое положение, он упал в пропасть и теперь смотрел на мир с какого-то глубокого дна, не различая деталей, оставив на поверхности эмоции, мысли, охотников Шайкаци и саму станцию. Потом до него донесся странный звук, словно что-то съезжало по стенкам колодца, в который он упал. Кир вспомнил о существовании мира, моргнул несколько раз и вновь обнаружил себя среди своих новых знакомых.

Те уже вовсю занимались своими делами. Если пророчества пришельца и впечатлили их, то трудности быта быстро вернули их переживания в русло рутины. Стучали ножи, отсекавшие шматы мяса, на толсто наваленных шкурах велась какая-то беседа, одна из женщин шила одежду. Кит снова уткнулся в книгу. Рейко точил копье, и звук металла о металл напоминал тот, который пробудил Кира, но лишь напоминал. Шуршание, хотя теперь оно не было столь громким, исходило из-под рук Ивко, тершего тряпицей рукоятку длинного ножа. Отняв ткань, он придирчиво и, как будто не веря, что ему удалось так отполировать поверхность, осмотрел результаты своей работы.

– Кит, как думаешь, у нашего друга есть десятки лет? – спросил он между делом.

Тот, не отрываясь от книги, ответил:

– Скажу тебе так, Ивко: если не принимать внимание всю творящуюся чертовщину, то станция способна существовать автономно не десятки, а тысячи лет. И, если все-таки говорить о десятках, то только в таких масштабах.

Эта оценка была произнесена оптимистично, однако Кир все-таки собирался принимать во внимание творящуюся чертовщину. Сперва он решил, что это вынуждает во много раз сократить сроки их существования. Однако затем вновь оглядел всех этих людей в шкурах, разделывающих мясо чудовищ, вооруженных самодельными копьями, и понял, что, опять же, принимая во внимание творящуюся чертовщину, жить здесь можно сколь угодно долго.

Кир встретился взглядом с Ивко. Никогда у того не сходило его изумленное выражение, то восторженное, то любопытствующее, и теперь, когда глаза его были серьезными, а улыбка погасла, его облик можно было бы принять за испуганный, если бы во взоре его не плясали, как у одержимого, безумные огоньки. С поднятым высоко вверх тесаком он казался готовым к последней охоте вождем.

– Как тебя зовут, друг?

– Кир.

– Я знал это. Ты понимаешь, что все это значит, Кир?

– Что вы принесете меня в жертву каким-то местным богам?

– Это значит, что ты тоже застрял, Кир.

Он бросил Киру клинок, напугав его, но тот плашмя упал на живот. Если это оружие и было переделано из кухонного ножа, то, видимо, на филинов тут охотились и прежде – таким внушительным было лезвие. Рукоятка была сделана из неопределимого материала, напоминающего гранит. На ней был вырезан какой-то рисунок, который, сколько Кир не всматривался, никак не получалось разобрать. Потом он с удивлением осознал, что на шершавой поверхности никакого рисунка нет.

Когда Кир оторвался от рукоятки, оказалось, что рядом стоит Ивко. Он смотрел на своего гостя с подозрительной преданностью и протягивал ему руку.

– Не унывай! Быть может, для тебя это начало большого пути? А пока позволь приветствовать тебя на борту канувшей в Лету станции «Шайкаци», Кир.

С неохотой тот ответил на рукопожатие.

Караван отходит утром

Дела на стоянке шли своим чередом. У женщины на руках вопил ребенок, пока она болтала с подругой. На плите скворчало мясо. Ройко вел разговор с товарищами о копьях. Ивко появлялся то тут, то там, неслышными шутками вызывая грохот смеха в разных компаниях и успевая время от времени возглавлять готовку мяса, к чему он подходил с большой сосредоточенностью и даже суровостью.

Кир следил за этим как будто через стекло, точно на экспериментальный фильм, и пытался вспомнить, не заглянул ли он все-таки в один из кинотеатров. Четвертую стену разрушил Кит, подойдя, чтобы спросить о гуманитарном грузе. Перечень его не воодушевил: похоже, почти весь спасительный подвоз они могли собрать, побродив по окрестностям.

Следующим его посетил Рейко, который, перепугав Кира, попытался отнять мачете. Вцепившись в клинок и порезавшись, подарок удалось отстоять. Издав рычащий звук, похожий на ругательство, Рейко махнул рукой и вернулся к своим, которые бросили недружелюбно-недоуменные взгляды на пришельца.

Вскоре после этого на кровать подсел Ивко.

– Не беспокойся из-за этого, – широко улыбнулся он. Понизив голос, он заговорщицки пояснил: – Твое появление прервало большую охоту Рейко, успех в которой мог помочь ему завоевать красавицу Мили.

Ивко кивнул на девушку, латавшую шкуру на другом конце помещения. Рейко был рядом с ней и что-то ей жарко доказывал, а та лишь скромно улыбалась в ответ. Кир не стал бы решительно называть ее красавицей.

– Так, – поддержал он беседу.

– Храбрый Рейко несколько расстроен из-за этого, – вслед за ним расстроился и Ивко. – Он уже выследил Шрама, и продумывал, как взять его в Пещере бабочек, но в этот момент его позвали обратно на стоянку. Шрам, возможно, затаится надолго, а Рейко обещал Мили его шкуру до исхода недели.

– Так-так.

– Ситуация неприятная, но вообще-то он хороший парень, щедрый, самоотверженный и храбрый воин, понимаешь? – Ивко искоса посмотрел на Кира. – Если ты снова сейчас используешь слово меньше, чем из четырех букв, то наживешь себе и второго врага.

Кир полагал, что это угроза шутливая, хотя по ошалелому лицу Ивко выяснить это было невозможно.

– Надеюсь, на пару мы насчитаем четыре буквы в ответе «да».

Ивко рассмеялся и ушел шуметь на поваров, намеревавшихся, по его мнению, испортить мясо. Ему удалось выправить ситуацию, и вскоре он поднес гостю тарелку жаркого, своим запахом растворявшего безумную атмосферу Шайкци, а сам вновь сел рядом.

– Есть еще выжившие? – спросил Кир, настроенный пищей на оптимистичный лад.

– Конечно! – изумился вопросу Ивко. – Было бы странно, если бы от такой огромной станции осталась бы такая горстка людей!

– В топ-пять здешних странностей я бы это не поставил.

– Ближайшее к нам крупное поселение – Оранжерея, – продолжил Ивко. – Видишь все эти шкуры? – указал он на груду у дальней стены, с которой, не пробившись к Мили, злобно смотрел на Кира Рейко. – Мы обмениваем их, а также мясо и безделушки из костей на необходимые нам вещи. Не то чтобы эти товары очень нужны Оранжерее, но вносят в их быт приятное разнообразие, и нам удается выручить за них кое-какие лекарства и инструменты.

– Они живут не так как вы? То есть – без обид – это что-то вроде цивилизации?

– Но это обидно, – заметил Ивко, задумчиво пережевывая жаркое.

Кир подождал, пока все-таки ответит, но отстраненное выражение охотника не менялось.

– Ладно, я спрошу главное: они что-то предпринимают? В смысле, пытаются разобраться со всем этим? А то вы, я так понял, в эту сторону не особо двигаетесь…

– Позволь спросить тебя, что ты делаешь, чтобы не умереть?

Казалось, что, вперившись в Кира, он все-таки смотрит куда-то мимо. От этого было неуютно; будто Ивко внезапно ослеп или проваливается взглядом внутрь себя.

– Не знаю… – подозрительно косясь на него, начал Кир. – Полагаю, просто живу дальше. Иногда ем овощи.

– Ты готов разобраться в мистике нашей смерти?

– Ну… – замялся Кир, даже не пытаясь вникать в сказанное. – Я, пожалуй, больше верю в сердечный приступ и пули, чем в мистику.

– На эту станцию пришла смерть, Кир, и обняла наши жизни, – взор Ивко пронзил его. – И она проявила себя не болезнями и полями, а таинственными силами, которые лежат за пределами того, что мы смели познать. Каждый поступок, совершенный тут, может оказаться отголоском уже случавшегося, а мы – мертвецами, бесконечно познающими жизнь. И в этом нам не за что уцепиться, потому что мы уже не пересекаемся с ней. Вокруг длится вечное сегодня, не знающее движения вперед, в завтра. Мы не способны разобраться в мистике нашей смерти, потому что в бесконечности времени уже не можем схватиться за отдельное мгновение. Мы прикованы к миру, каков он есть, и не сможем познать большего. Но, быть может, тебе, пришелец Кир, это удастся? – Ивко таращился на него дрожащим от напряжения взглядом. Киру начало казаться, что сознание его покидает голову. Он почти запаниковал, когда наваждение спало: в тело вернулся прежний покой, а Ивко сидел, как ни в чем ни бывало уплетая жаркое. – Большинство здесь вроде тебя, верят в копья и когти, – произнес охотник. – И просто продолжают жить.

– Не уверен, что я проследил за всеми нитями твоего ответа, но посыл понял, – после паузы осторожно проговорил Кир. – И все же, что насчет тех, кто сражается шокерами и носит против когтей броню?

– Каждый находит врага под стать своей вере, – сообщил Ивко, – и сводит свою жизнь к выживанию в этой схватке. Но это вопрос не о них. Ты готов познать свой путь?

– Я готов разобраться еще с одной тарелкой, – отдал Кир пустую посуду. – Только чуть поменьше – я, кажется, уже достаточно преуспел хотя бы в познании жаркого.

Ивко не обиделся на легкомысленный настрой гостя и готов был накормить того досыта. Когда он вернулся с новой порцией, Кир успел отойти от потока мыслей охотника и, вернувшись к реалиям своего положения, начал:

– Послушай… Я безумно ценю твои размышления, но у меня на их фоне есть омерзительно рациональное предположение, что я не смогу вечно валяться тут, принимая от вас пищу. Мы можем поговорить практически?

– Ты говоришь с совершенно практическим человеком, Кир! – объявил Ивко, воодушевленный, что может оправдать пожелание гостя. – Филины не склонны поддаваться убеждению, тут нужен хороший план, ясный взор и сильные руки – свойства человека, твердо стоящего на земле!

– Вот и мне бы хотелось потверже встать на эту землю. Я… – Кир вздохнул, с трудом признавая: – Я, судя по всему, здесь действительно на некоторое время застрял. И пока совершенно не понимаю, что мне с этим делать. Я даже не знаю, какой сделать первый шаг. Черт, я не уверен, что смог бы добраться до ближайшего сортира, не сдохнув по дороге!

– Это нужно повернуть направо и третья дверь напротив печати, – любезно проинформировал Ивко.

Кир заподозрил насмешку, но взгляд собеседника был искренним.

– Спасибо, конечно, но, полагаю, мое пребывание здесь не ограничится одним туалетом.

Ивко понял, чего от него добивается Кир, и некоторое время размышлял. Потом вдруг взбудоражено спросил:

– Послушай, а ты никогда не думал стать охотником?

Кир, вживую впервые увидевший охотника не далее пары суток назад, на это ответил:

– Я хотел бы конкретизировать: охотником на чудовищ в полтора человеческих роста на космической станции, которая, похоже, провалилась куда-то в преисподнюю? Нет. Даже в очень раннем детстве.

Ивко был разочарован. Он обрисовал удивительные перспективы, открытые перед Киром. Ты, безусловно, должен для начала побыть несколько дней здесь на попечении их общины, помогая по хозяйству, строго заявил Ивко. Потом ты мог бы начать приносить большую пользу, и отправиться на свою первую охоту, с отеческой гордостью сказал Ивко. Почувствовав вкус жизни на лезвии схватки с могучим чудовищем, ты решишь остаться, был уверен Ивко, станешь лучшим охотником общины и, кто знает, быть может, однажды прекрасная Мили выберет его, а не Рейко…

– Подожди, подожди, – прервал Кир зарождавшуюся перед ним эпопею. – Спасибо, честно, что готовы приютить меня, но давай внесем в схему пару развилок. Пойми: я прилетел из мира, где чтобы пожрать мясо, не нужно было носиться с копьем за гигантским филином. И даже в коридорах местных чиновников мне не приходилось бегать столько, чтобы оказаться на грани смерти. В последнее время у нас тоже было неспокойно, но то, что пыталось убить меня, было оружием в руках человека, и я, в общем-то, вполне понимал его логику и намерения. То есть я осознаю, что у вас случилась катастрофа и вы вынуждены были выживать – как угодно. Но я вместе с вами не привыкал к этому. Я не хочу просто прожить здесь еще денек. Я нацелен взять под контроль то, что будет завтра, и разобраться, что, черт возьми, случилось вчера, – Кир отметил, что Ивко торжествующе встречает эти слова. Он не стал спрашивать, чему тот так рад, и, кажется, подспудно знал ответ. – Словом, если бы в Оранжерее или в другом поселении было что-то вроде плана действий, как вытащить нас всех отсюда, я бы, наверное, предпочел отправиться туда. Правда, я так понял, плана нет.