Текст книги "Институт договора в правовой науке Западной Европы XI–XVIII веков. Учебное пособие"

Наиболее нейтральной остается группировка сторонников естественного права по хронологии с учетом влияния на творчество каждого из них предшествующих традиций. Первый период развития обновленного естественного права восходит к голландскому ученому Гуго Гроцию, развившему некоторые положения теолого-правового наследия вторых схоластов Саламанкской школы (подробнее см. далее). Учение Гроция о правовых основах войны, об обязывающей силе обещаний имеет больше связей с традицией ius commune XVI в., чем принято считать.

Во второй период закладываются методологические основы автономной системы рационального естественного права, независимой от моральной теологии католичества и лютеранства. Такая система появляется в работах немецкого правоведа Самюэля Пуфендорфа и его французского современника Жана Дома. Основанием для нее послужила философия рационализма (Гоббс, Спиноза и др.). Однако речь идет лишь об общем проекте, который предстояло дополнить, детализировать конкретными нормами.

Наконец, в третьем, последнем периоде развития теории естественного права оно материализуется в виде завершенной системы правил, подходящих для регулирования общественных отношений. Такую полную систему предложили Христиан Вольф в Германии и Робер-Жозеф Потье во Франции. Их правовые трактаты непосредственно использовались при разработке проектов гражданских кодексов конца XVIII – начала XIX в.

Новое естественное право зарождалось как развитие ius commune. В произведениях Иогана Альтузия (XVI в.) римское право преобладает по содержанию над гипотетическим естественным. Гуго Гроция также в полной мере можно назвать романистом (и по формальному образованию в университете Орлеана, и по знаниям римских источников, цитируемых в его трактатах). Однако по мере развития естественное право отдалялось от ius commune, вплоть до формального разрыва с ним. Разрыв проявился в морально-философских основаниях правовой теории (система светской морали вместо теологического основания средневекового ius commune), источниках (социальная природа человека и его естественные потребности вместо готового текста Свода Юстиниана), методологии (целенаправленное построение общих понятий, правил), целях деятельности (сознательное изменение или отказ от устаревших правил римского права), оценке роли законодателя (призыв к активной законотворческой деятельности и закреплению принципов естественного права вместо выведения правил из Свода Юстиниана). По мере утверждения естественного права происходит разрыв языкового единства западноевропейской юриспруденции (появляются трактаты на национальных языках). Разрыв между ius commune и естественным правом также обусловлен их конкуренцией: естественное право претендовало на роль единственной верной и господствующей правовой теории, рядом с которой ius commune сохраняло значение постольку, поскольку его положения основывались на естественно-правовых принципах (табл. 5.1).

В то же время естественное право – это плоть от плоти общеевропейской правовой традиции ius commune. Оно всегда было с ней связано «языком права» (многочисленными общими терминами, понятиями, институтами), логическими приемами суждения и выведения умозаключений, представлением о месте и значении права в жизни общества и т. д. Различие проявлялось в форме (система права, используемые источники), сходство же заключалось в конкретных решениях многих правовых проблем, в том числе в сфере договорного права.

Таблица 5.1. Различие ius commune и нового естественного права

«Золотым» для нового естественного права стал XVIII в. Благодаря поддержке со стороны просвещенных государей Западной Европы сторонники естественно-правовой теории получили возможность распространять свои идеи среди власть имущих и в массах. В XVII в. же развитие новой теории было уделом энтузиастов-одиночек, которые с трудом преодолевали консервативность правового сообщества. В правоведении доминировало «современное использование Пандект».

В XVII в. завершается практическая рецепция римского права в Германии, в том числе немецкоязычных землях Священной Римской импении, и Нидерландах.

Если развитие нового естественного права было прежде всего обусловлено научной революцией (интеллектуальным преображением Западной Европы), то завершение рецепции стало возможно в большей степени благодаря особой социально-политической обстановке. Правители германских княжеств в составе Священной Римской империи видели в ius commune опору своих абсолютистских устремлений в условиях раздробленности Германии. Городское население осознало преимущества рациональной системы ius commune для регулирования частноправовых имущественных отношений. К тому же в XVII в. окончательно сложился круг немецких ученых юристов, владеющих концепциями и приемами рационального права и способных удовлетворить общественную потребность в нем. Местные законодательные акты княжеств и городские статуты записывались и редактировались на римской основе. Волна романизации действующего права дошла с юга Германии до северо-немецких городов, которые ранее последовательно опирались на местное германское право.

Только в самых крупных актах императорского или территориального законодательства отражены специфические германские правила.

Тридцатилетняя война (1618–1648), первый европейский конфликт государств, объединенных в рамках Католической лиги и Евангелической унии, уничтожила старые политические границы в Центральной Европе, а вместе с ними и Священную Римскую империю и политически, и фактически, лишила привлекательности саму идею Империи как одну из опор средневекового порядка. Немало представителей германского юридического сообщества выступили за протестантизм, отделение от юридически сохранявшейся Империи, суверенитет князей.

Основной театр военных действий в Тридцатилетней войне – немецкие земли. Опустошение Германии в ходе войны ослабило старые аристократические устои и освободило место для нового права.

Нидерланды (Республика (семи) Соединенных Провинций), отстаивавшие свою независимость от Испании с 1581 г. (де-юре признаны Испанией в 1648 г.), стали первым капиталистическим государством Западной Европы и мира. В стране преобладало городское население, а ее экономический профиль определялся господством торгового капитала (особенно связанного с международной посреднической торговлей), мануфактурного производства, крепнущего на привезенном сырье, интенсивного сельского хозяйства и рыболовства. Высокопроизводительные крупные мануфактуры в текстильной промышленности и судостроении, фермерские животноводческие хозяйства, а также растущие колониальные владения обеспечивали молодую республику достаточными ресурсами для активной внешней торговли и успешной конкуренции с более крупными, но экономически менее развитыми государствами-соседями – Англией, Францией, Германией. Лишь с начала XVIII столетия обнаружилась устойчивая тенденция к застою, а затем и к упадку нидерландской промышленности и новой аграризации страны. Эту тенденцию принято связывать с ухудшением конъюнктуры для посреднической торговли (политика протекционизма со стороны крупных соседних стран), поражениями в военных конфликтах с Англией и заметно возросшей конкуренцией со стороны быстро растущей, в том числе с помощью голландских инвестиций, английской промышленности.

Основное направление правовой мысли Германии и Нидерландов в XVII в. – «современное использование Пандект» (usus modernus Pandectarum), или адаптация и применение норм ius commune на практике. В научной литературе направление usus modernus в первую очередь связывают с развитием германской юриспруденции, тогда как для обозначения голландской применяется термин «элегантная юриспруденция», или юриспруденция римско-голландского права.

Германский usus modernus. «Современное использование Пандект» имело место на всех территориях, номинально входивших в состав Священной Римской империи в XVII–XVIII вв. и представляло собой наиболее массовое явление правовой жизни Германии, характеризующее как науку, так и юридическую практику указанного периода. В первом приближении usus modernus являлся осовремененной версией комментаторской юриспруденции «итальянского обыкновения» (mos italicus), адаптированного к немецким условиям.

Адаптация представляла собой длительный кропотливый процесс, которым управляли не яркие личности, а скромные ученые-практики. Самые известные представители usus modernus XVII в. – это Бенедикт Карпцов (1595–1666), Герман Конринг (1606–1681), Давид Мевий (1609–1670), Георг Адам Струве (1619–1692), Вольфганг Адам Лаутербах (1618–1678), Самюэль Стрик (1640–1710). Ни один из них не ограничивался только университетским преподаванием (в отличие от ведущих правоведов нового естественного права). Они занимались и юридической практикой, исполняли судейские обязанности, служили чиновниками в различных учреждениях и ведомствах германских княжеств. Их произведения стали «строительным» материалом, из которого во второй половине XVIII столетия начали возводить «стены» кодексов «архитекторы», вдохновленные идеями естественного права, рационализма и Просвещения. Почти все институты современного германского частного права были сформулированы usus modernus на основании практических запросов жизни. Они же очертили основные проблемы и выбрали круг источников. Но ожидать громких имен ученых в эпоху социальных потрясений вряд ли уместно.

Адаптация средневекового итальянского ius commune к условиям Германии XVII в. происходила на фоне усиления влияния рационализма, критического отношения к авторитетам и стереотипам прошлого, в том числе к римскому праву.

Знаковое событие – критическое исследование происхождения немецкого права юристом, политиком, дипломатом и энциклопедистом Германом Конрингом. В монографии «Об истоках немецкого права» (1643) он доказал безосновательность предания (легенды) об императоре Лотаре III (1125–1137), якобы предписавшем применять римское право в своих владениях. По выражению Ф. Виакера, Конринг окончательно «похоронил» теоретическую рецепцию римского права, наметив первую реальную историю развития частного права в Германии. Он же сформулировал правило практической рецепции: римское право применяется в немецких землях в той мере, в какой действительное применение определенного правила ius commune удастся доказать (ссылками на судебные решения, статуты, нотариальную практику и др.). Работа Конринга усилила в немцах национальное чувство права и способствовала более критической оценке римского права. Масштабом оценки (и критики) римского права Конринг избрал германские обычаи и естественное право.

Перспективы развития немецкой юридической науки расширила реформа образования XVII в. Престиж традиционного подхода к изучению права (mos italicus) поколебала критика сторонников гуманистического mos gallicus. С некоторым опозданием призыв гуманистов реформировать юридическое образование и расширить программу обучения за рамки Свода Юстиниана, наконец, был услышан. Прежде всего они изменили требования к чтению регулярных лекций. Так, Страсбургский статут, под влиянием Д. Готофреда, предписывал профессорам «читать лекции так, чтобы они были полезны в жизни, и адаптировать их к современному праву». Далее, регулярные лекции иногда заменяли на занятия семинарского типа (так называемые «частные коллегии – Privatkoflegien, также именуемые «обсуждениями» – conversatoria, examinatoria, disputationes), которые вел ассистент профессора. У профессоров же появилось дополнительное время для консультирования городских советов и судебных инстанций. Кроме того, более тесная связь преподавания с практикой и более свободные формы преподавания мотивировали к написанию монографий по отдельным институтам частного права вместо средневековых общих комментариев ко всему цивильному праву.

В ходе реформы изменилась и организация кафедр. Первоначально структура кафедр была связана с изучаемыми источниками ius commune: институциями, Дигестами (Пандектами), Кодексом Юстиниана и сборниками канонического права. С XVII в. предпринимаются попытки ввести в учебный план курсы по процессуальному и феодальному праву, древнему германскому праву, а ближе к концу столетия, следуя нидерландской моде, – преподавания национального права. Однако во всех университетах новые курсы внедрялись с одинаковым успехом. Особенно трудно им было утвердиться в землях с сильной шеффенской традицией (Саксония, земли центральной Германии).

Изменения в идеологии и реформирование образования создали основу для осовременивания ius commune в Германии. Практическим инструментом для реализации такого изменения стала утилитарная методология usus modernus. Ее суть состоит в сочетании традиционных приемов итальянских комментаторов с научными открытиями гуманистов. Итальянские комментаторы оставили в наследие проверенные правила формальной логики. Этими приемами пользовались все юристы XVII в., как католических, так и протестантских земель. После недолгого огульного отрицания всей «схоластики» в ходе Реформации идеологи немецкой реформации признали необходимость вернуться к методологии аристотелевской традиции.

Специальное изучение некоторых наиболее известных произведений usus modernus позволили ученым сделать вывод о том, что именно традиционная юридическая схоластика оставалась «рабочей лошадкой» творчества немецких юристов XVII в. В частности, И.-Ф. Гейне, изучив наследие видного представителя usus modernus Бенедикта Карпцова, определил его как «типичное схоластическое учение». А. Зольнер дал аналогичную характеристику большей части литературных произведений usus modernus.

В то же время и открытия правоведов-гуманистов, обнаруживших временную обусловленность источников права, привлекли внимание немецких юристов. Без использования текстологической критики, дипломатики и, конечно, общего представления об историческом развитии обществ невозможно представить трактат Конринга об истоках немецкого права, а также саму идею сознательного осовременивания Дигест, давшую название всему направлению usus modernus.

Однако выполнение гуманистической программы преобразования юриспруденции не было доведено до конца. Представители usus modernus не реализовали призывы правоведов-гуманистов создать четкую логичную систему цивильного права («право как искусство») и аналитически упорядочить источники римского права. В крупных юридических сочинениях XVII в., напротив, наметилась четкая тенденция возврата к порядку частей Свода Юстиниана. Свободное систематическое изложение позитивного права исчезает из немецкой юридической литературы вплоть до XVIII столетия.

Возврат к аристотелевской (схоластической) методологической теории в юриспруденции оказался результативным, скорее, в исследовании отдельных юридических тем. Анализируя конкретные правовые институты в рамках общего комментария к Дигестам, авторы usus modernus считали возможным отступить от позднеантичного порядка и следовать своей схеме изложения.

«Своя» схема опиралась на так называемый метод простой темы. Веком ранее его уже опробовал виттенбергский профессор Матвей Везенбек. В «Комментарии к Пандектам» он использовал фиксированный перечень общих мест для характеристики большинства правовых институтов. По замечанию немецкого историка конца XIX в. Р. Штинтцинга, в XVII в. комментарии Везенбека снискали невиданную популярность среди юристов usus modernus: они несколько раз перерабатывались и стали образцом для подражания.

Преемники Везенбека, очевидно, полагали, что он нашел оптимальное сочетание аналитического общего метода и топического метода отдельной темы. Сам порядок титулов Дигест был признан проявлением аналитического метода, в то время как вся творческая энергия представителей usus modernus концентрировалась на описании отдельных юридических институтов по четкому списку «общих мест» (т. е. «топов») (см. подразд. 4.3.2).

Из списка видно, что изложение отдельной темы не привязывалось к мозаике высказываний римских юристов в Дигестах, но ограничивалось порядком следования и перечнем «общих мест». Например, пандентист XVII в. Лаутербах следовал схеме «общих мест» в лекциях, изданных под названием «Теоретико-практическая коллегия (= комментарий) к Пандектам». Струве предпринял свободное изложение содержания отдельных титулов Дигест в «Синтагме (= упорядочении) цивильного права» (1658).

Топическое изложение материала преобладало в германской юриспруденции до XVIII в., когда его постепенно начало вытеснять методологическое учение Просвещения. Однако и после распространения новой методологии за неимением лучшего деления часто использовался порядок четырех форм: понятие, предпосылки, последствия, основания.

Практическая направленность usus modernus нашла самые различные проявления в деятельности правоведов и их научном наследии. Прежде всего само понятие ius commune получило четкую привязку к судебной деятельности. «Общим» (нем. Gemeines Recht) стали называть право, которое судья признавал одновременно и применимым в конкретном процессе, и действующим в отношении всех субъектов. При этом судьи, как правило, руководствовались общим мнением докторов права, поскольку следование общему мнению исключало привлечение судьи к ответственности за убытки от некомпетентно вынесенного решения.

В противоположность общему партикулярным (нем. Partikularrecht, от лат. partikularis — частичный) признавалось право, применимое в процессе, но установленное местным законодательством. Общее право охватывало теперь источники средневекового ius commune, которые сохраняли действие в пределах юрисдикции суда. Очевидно, что в протестантских землях утратили нормативное значение многие нормы канонического права в том случае, если они противоречили новому публичному порядку. Проверка такого соответствия возлагалась на рассматривавшего дело судью. Правила ius commune, признанные действующими, в свою очередь, использовались как высший стандарт, на соответствие которому надлежало проверить применимые нормы партикулярного права. Последние могли закрепляться как территориальными законами, так и городскими статутами, а также дополнениями к ним.

К XVII в. большая часть источников права стала письменной (писаное право). Неписаное, обычное, право признавалось частью ius commune по общему мнению докторов права. Местные обычаи могли применяться при рассмотрении дела, если были записаны (и как правило, отредактированы учеными юристами) или считались общеизвестными. Таким образом, концепция ius commune получила явно выраженное прикладное значение в интерпретации правоведов usus modernus.

Отмеченные выше особенности usus modernus нашли отражение в многообразии литературных форм данного направления: теоретические и теоретико-практические комментарии к Дигестам (Пандектам) Юстиниана и их применение в судебной практике, трактаты (монографии) на разнообразные темы, пособия для практиков и изучающих право (краткие изложения – компендиумы), систематические обозрения цивильного права (синтагмы) и т. д.

Общим признаком разных литературных жанров являлась связь со средневековой юриспруденцией mos italicus, а также нередкое сопоставление правил общего и партикулярного действия.

Ориентированность научных комментариев на юридическую практику эпохи обеспечивала действительное влияние usus modernus на развитие немецкого права. Однако тесная связь теории и практики имела оборотную сторону. Главные правоведы эпохи были настолько погружены в практику и мыслили столь казуистично, что не могли подняться до подлинного построения системы, к чему ранее призывали правоведы-гуманисты начиная с Гуго Донелла. По свободной систематизации материала цивильного права ни одно из произведений usus modernus не сравнимо со знаменитым трактатом французского прокурора Жана Дома «О гражданских законах в их естественном порядке» (1689).

Тем не менее в XVII в. usus modernus удалось существенным образом преобразовать средневековое немецкое право. По всей Германии ученые юристы смогли утвердить свою концепцию рационального права и формализованные методы его изучения и толкования. Являясь главными экспертами в области разработки и толкования права, они тем самым утвердили свое влияние и на законодателя, и на судебный процесс в самых разных землях.

Основными достоинствами «права ученых» в Германии, несомненно, стали его рациональность, системность, внутренняя целостность и единство на территории всех немецких земель, а также известная самостоятельность по отношению к законодателю и судебным инстанциям. Следствием отмеченных достоинств стали высокий престиж профессоров (в те времена бытовала поговорка: «Юстиниан дает дворянское звание») и влияние их правовых позиций на законодательный процесс и судебную практику.

Разумеется, «право ученых» не действовало в полном объеме. Значение источника права связывают с наиболее авторитетными мнениями или мнением большинства ученых (communis opinio). Однако научная доктрина определяла развитие права еще и через влияние на правотворческий процесс, и на судебную практику.

История развития немецкого права знает много примеров прямого и косвенного влияния на законодателя. Так, в конце XVI в. известный во Фрайбурге профессор римского права Ульрих Цазий составил новую (романизированную) редакцию городского статута. В XVII–XVIII вв. ученые правоведы не раз выступали советниками местных правителей и участвовали в разработке территориального законодательства. Позднее им поручали создание крупных кодифицированных актов. Так, баварский правовед и государственный деятель Вигулей Крейтмайр разрабатывал гражданское уложение для Баварии в середине XVIII в., а подданные Габсбургской монархии Карл фон Мартини и Франц фон Цайлер – для Австрии в конце XVIII – начале XIX в.

Не менее важным оказалось косвенное влияние на гражданское законодательство и первых кодексов. По замечанию известного историка немецкого частного права Ф. Виакера, почти все институты современного германского частного права были сформулированы правоведами usus modernus на основе практических запросов жизни. Именно их доктрина стала основой для кодексов естественного права, и в конечном счете именно они разработали язык права, очертили основные проблемы и определили круг источников для общегерманского гражданского уложения.

Достоинства «права ученых» оттенялись недостатками правопорядков отдельных германских земель, где в XVIII в. законодательные акты далеко не всегда публиковались и уступали по степени логичности и системности научной доктрине.

Велико было и влияние «права ученых» на суды. О тесной связи науки и судебной системы свидетельствует прежде всего тот факт, что многие правоведы usus modernus сами исполняли судейские обязанности или работали в аппарате судов (Б. Карпцов и др.). Наряду с прямым доктрина оказывала мощное косвенное влияние. Немецкие законы XVI–XVIII вв. не обязывали судей руководствоваться мнением авторитетных ученых. Однако суды сами обращались за советом к правоведам в силу особенностей развития немецкого права.

Распространение письменной процедуры рассмотрения дел по рациональным правилам ius commune требовало от судей знания современного римского права. В конце XV в., как отмечалось, для большинства заседателей Имперского камерального суда (Reichskammergericht) в качестве квалификационных требований установили «образование в (римском) праве» и способность «давать подобающие заключения по текущим процессам». В течение XVI–XVII вв. эти требования распространились и на территориальные суды.

Некомпетентное решение судьи могло дорого ему обойтись. Проигравшая процесс сторона вправе была требовать возмещения убытков за счет такого судьи. Учитывая невысокий достаток судей эпохи usus modernus в Германии, вполне понятно их желание подстраховаться консультацией специалистов. Решение судьи не могло быть признано некомпетентным, если оно следовало общему мнению докторов права.

Так возникла практика направлять сложные дела из судов на юридические факультеты (нем. Aktenversendung), наиболее известные профессора которых для рассмотрения таких дел образовывали консультативную коллегию (нем. Spruchkollegium). Кроме того, ученые-правоведы в частном порядке давали юридические заключения («советы» – consilia, по образцу средневековых комментаторов). Такая активная консультационная деятельность с некоторой натяжкой подкреплялась историческим опытом римских юристов, самые известные из которых в эпоху империи обладали правом давать юридические заключения от имени императора (лат. ius respondendi).

На судебную систему косвенно влияла университетская монополия на юридическое образование. И судьи, и адвокаты проходили через горнило учебных курсов по современному римскому праву, на всю жизнь усваивая систему правовых понятий, институтов, а также уважение к профессорской мантии.

Впрочем, судьям и практикующим юристам несложно было координировать свою деятельность с «правом ученых», поскольку юридическая литература usus modernus была тесно связана с практическими проблемами. Комментарии к Дигестам (связывают античный текст с реалиями Нового времени), компендиумы (краткие изложения) отражали современное для XVII–XVIII вв. использование римского права и сознательную модификацию Свода Юстиниана с учетом современных обычаев.

Наконец, достоинство ученых превосходило престиж судей. Основная масса последних в XVI–XVIII вв. – небогатые зависимые чиновники, назначенные на должность в молодом возрасте и приобретающие опыт в процессе работы, смысл которой заключался в точном следовании букве закона, а не в создании нового права. Формированию системы прецедентного права в германских землях препятствовало отсутствие строгой иерархии судов (Имперский суд лишь номинально выполнял функции высшей апелляционной инстанции), а также принципиальная установка римского права – «следует судить на основании закона, а не примера» (конституция Юстиниана, С. 7.45.13). К тому же тайна судебного разбирательства препятствовала публикации полных текстов судебных решений, и о деталях их аргументации можно было лишь догадываться.

Что касается географии распространения ius commune в XVII в., то восстановить ее не просто, учитывая крайнюю раздробленность земель Священной Римской империи. Традиционное германское право сохраняло сильные позиции в некоторых землях Баварии, Тироле и австрийских сельских территориях, на севере Германии в ганзейских городах и Шлезвиге (за исключением Восточной Фризии, Мекленбурга и Померании), а также в Саксонии. Романизированное право (ius commune) возобладало в городах юго-запада и запада Германии, Базеле и Страсбурге, Рейнской области, Франконии (современная земля Баден-Вюртемберг), северо-германской низменности и колонизованных землях к востоку от Эльбы (где традиционное право не успело пустить глубокие корни и оттого не возникло активного сопротивления ius commune), а также в Нижней Саксонии, Мекленбурге, Померании и Бранденбурге.

Если оценивать влияние usus modernus и практической рецепции на материальное право Германии, то в наименьшей степени оказались романизированы право лиц и семейное право, регулирование земельных отношений. В наследственном праве получили распространение романизированные правила составления завещаний и наследование без завещания, утвердился принцип свободы завещания; в то же время сохранилось наследование части имущества вопреки римской концепции наследования как универсального преемства в правах и обязанностях наследодателя.

Вклад usus modernus XVII в. в общую систематизацию права и развитие абстрактных понятий остался скромным. Как отмечалось, ученые-юристы основное внимание уделяли толкованию казусного материала Дигест, дабы адаптировать его к практическим нуждам своего времени, и не пытались преобразовать право с помощью общей системы, принципов, стройной иерархии понятий. Широкие теоретические обобщения появятся лишь в XVIII в. благодаря развитию идеологии естественного права, рационализма, Просвещения. Однако они будут сделаны на базе научного наследия usus modernus. Обязательственное право стало едва ли не единственной сферой, в которой usus modernus оказало определяющее влияние на уровни разработки отдельных институтов и формирования «пандектной» системы.

Римско-голландская юриспруденция. Параллельно с немецким usus modernus разработкой положений римского права в новых условиях занимались правоведы Нидерландской республики XVI–XVIII вв.

В литературе принято говорить о римско-голландском праве, одним из источников которого была научная доктрина. К XVII в. право Нидерландов (точнее, той части «нижних земель», которые вошли в состав Республики Соединенных Провинций 1581–1795 гг.) прошло через несколько этапов, которые с известной долей условности можно назвать германским, франкским, феодальным и республиканским. Первый, германский период охватывает время с глубокой древности до присоединения «нижних земель» к франкской монархии Каролингов (с 800 г. – Империи Карла Великого, франкский период). Третий период – время феодальной раздробленности, когда значительная часть этих земель входила в состав Западной Франции, затем являлась герцогством Восточной Франции (Германии), распалась на несколько соперничающих феодальных государств, с 1384 по 1482 г. была объединена под главенством Бургундского герцогства, а с 1482 по 1581 г. земли перешли под власть испанских Габсбургов.

Южные «нижние земли» оставались под властью испанских, с 1713 г. – австрийских Габсбургов. Протестантские северные провинции Нидерландов в июле 1581 г. провозгласили независимость от католической Испании, положив начало Федеративной Республике Соединенных Провинций, просуществовавшей вплоть до присоединения (вместе с южными землями Габсбургов) к Французской республике в 1795 г. (четвертый, республиканский период).

В XVII столетии Республика Соединенных Провинций, по меткому выражению К. Маркса, образцовая капиталистическая страна с исключительно высоким уровнем урбанизации. Известный французский историк Ф. Бродель называл эту часть Европы «архипелагом городов», охватывавшем около 50 % населения. Для сравнения в соседней Германии данный показатель не превышал 10 %, Англии – 15, а в России – всего лишь чуть более 2 %.

Важным фактором социально-экономического развития молодой республики стало римско-голландское право. Оно сложилось в результате рецепции римского права (сначала в Голландии, наиболее развитой провинции республики, затем повсеместно), его ассимиляции с местным обычным правом и законодательством, а также его адаптации к условиям Нового времени. Местное «голландское» право включало обычай (голл. keuren), право франков, фризов, саксов, местные законодательные акты, а также законы периода бургундского и испанского господства.