Текст книги "Вторая Книга всеобщих заблуждений"

Каковы четыре главные религии Индии?

Индуизм, ислам, христианство, сикхизм – и именно в этом порядке. Но не буддизм: несмотря на то что буддизм зародился в Индии, его сегодняшняя духовная родина – Тибет.

Вот цифры последней имеющейся у нас переписи индийского населения (2001): индусы 80,5 %, мусульмане 13,4 %, христиане 2,3 % и сикхи 1,9 %. Свыше трех четвертей населения Индии причисляют себя к последователям индуизма – старейшей из практикумых (непрерывно) религий мира, а мусульманское сообщество Индии, при численности 145 миллионов, – третье по величине в мире, после Индонезии и Пакистана. В Индии около 25 миллионов христиан (почти столько же, сколько в Соединенном Королевстве, где их 29 миллионов) и 15 миллионов сикхов.

Буддисты составляют лишь 0,7 % населения Индии. В Новой Зеландии процент исповедующих буддизм (1,08 %) даже выше, чем в Индии. Численность членов влиятельной индийской аскетической секты джайнов еще меньше – около 0,5 %. Самые малочисленные в Индии – атеисты: лишь 0,1 % населения, согласно переписи, считаются «неопределившимися».

Буддизм зародился в Индии и наращивал влияние на протяжении тысячи лет. И все же большинство приверженцев буддизма сегодня проживают в Китае (в особенности в Тибете, где до недавнего времени каждый шестой житель мужского пола был монахом-буддистом), а также в Японии и странах Индокитая. Также это господствующая религия в Шри-Ланке.

В Индии буддизм постепенно исчезал начиная с VI века. И хотя индуизм впитал многие его правила и порядки (например, вегетарианство) и принял Будду в пантеон богов, буддизм всегда был религией монашеской, основывающейся на отстраненности и медитации. Из-за этого он был не столь привлекателен для государственных правителей Индии, которым нравилось добиваться популярности путем красочных, роскошных индуистских празднеств. В X веке, с приходом в Индию ислама, буддизм в конце концов был низведен до его нынешнего статуса «крошечного меньшинства».

Хотя «крошечный» он лишь в относительном выражении. 0,7 % населения Индии – это, на минутку, 7,5 миллиона человек, что делает буддистское сообщество Индии девятым по величине в мире.

Кроме того, буддистов в Индии в два раза больше, чем последователей джайнизма. Его духовный отец Махавира (599–527 гг. до н. э.), чье имя означает «Великий Герой», основал джайнизм на северо-востоке Индии – в той же области и почти одновременно с Буддой (563–483 гг. до н. э.), чье имя переводится как «Пробудившийся», «Просветленный». Оба были выходцами из благородных семей; оба же ушли от мирского и из семьи в возрасте около тридцати лет. Махавира стал странствующим аскетом и большую часть жизни не носил никаких одежд.

И хотя джайнизм заявляет, что во вселенной всё, включая неживые предметы, обладает душой, по природе своей он атеистичен, и существование Бога рассматривается им как бесполезное. Причинение вреда живым существам для джайна – великий грех: ортодоксальные джайны-монахи даже носят марлевые повязки, дабы случайно не проглотить паука, и метут перед собой улицу во время ходьбы, чтобы не топтать насекомых.

Под сильным влиянием джайнизма находился Махатма йнди. Символ джайнизма на староанглийском называется fylfot — знак удачи, более известный в современном мире как свастика.

Из какой страны пришли цыгане?

Цыгане, или романы, пришли не из Египта, Рима или Румынии. Их отчий дом – Индия.

По разным оценкам, около 10 миллионов цыган сегодня разбросаны по Европе, Азии и обеим Америкам, но больше всего их в Центральной и Восточной Европе. Со дня появления первых таборов в Западной Европе в XIV веке цыган называли самыми разными именами, английское gypsies (от Egyptians, «египтяне») и испанское gitanos (также от Egiptanos, «египтяне») – лишь два из них, и оба исходят из ошибочного предположения, будто цыгане прибыли из Египта. Романы — имя, которым цыгане называют сами себя, – не имеет отношения ни к одному географическому району, оно происходит от цыганского слова Rom, что значит «мужчина, человек».

Цыганский (романи) сохранился больше как устный, нежели письменный язык, и лишь в середине XIX столетия лингвисты смогли разгадать тайну его происхождения. Анализ структуры и словарного состава романи подтвердил, что это – индоевропейский язык и начало свое он ведет от санскрита, древнего языка Северной Индии, – так же, как хинди, пенджаби, бенгальский и гуджаратский. Кроме того, романи содержит элементы греческого, турецкого и персидского, благодаря чему было высказано предположение, что в Европу цыгане мигрировали из Индии через Турцию.

Полтора века спустя генетики пришли к тому же выводу. В 2003 г. было проведено исследование нескольких сотен цыган: анализировались пять генных мутаций, связанных с конкретными болезнями. Сравнив генетические образцы жителей Индии и Европы, ученые заключили, что первая группа цыган (вероятно, около 1000 человек) покинула Индию в 1000 г. и, разделившись, разошлась в разных направлениях мелкими партиями. Этим объясняется сложная карта диалектов романи, которых можно встретить почти в любом уголке Европы.

В последнем тысячелетии способность цыган перемещаться с места на место, адаптируясь к новой жизни, компенсировала травлю и беспрестанные гонения, которым подвергались романи со стороны оседлого люда. В Восточной Европе их загоняли в рабство, селили в гетто в Испании, клеймили бритьем головы и отрезанием уха в Англии и Франции – одним словом, дискриминировали социально и юридически в любом государстве, через которое им доводилось странствовать.

Трагическая история народа романи достигла апогея при нацистском режиме, в годы геноцида, осуществленного национал-социалистами на территории Германии, стран-союзников Третьего рейха и оккупированных государств. Известный под термином «Пораймос» (в переводе с романи «уничтожение, истребление»), с 1935 по 1945 г. геноцид, по разным оценкам, унес жизни около полутора миллионов человек. И даже в наше время, в 2008 г., правительство Италии возложило всю вину за рост преступности в городах на иммигрантов-цыган, назвав их присутствие в стране «национальным бедствием».

Веками цыгане обогащали культуру Европы музыкой, легендами, языком. Удивительно, как много английских слов заимствовано из романи: pal (от phal, «друг»), lollipop (от loli phabai, «красное яблоко»), gaff (в значении: «место») (от gav, «город»), nark, означающее «стукач», «информатор» (от паак, «нос»), и – наиболее популярное, особенно в последнее время – chav, происходящее от цыганского chavi, «молодой человек», «юноша».

Чем именно шокировали первые танцоры канкана?

Нет, не панталонами, которые демонстрировали молодые барышни. Канкан начинался как танец для мужчин и женщин – и никто не надевал фривольных одежд. Столь знакомая нам шеренга визжащих, задирающих ноги девиц не имеет ничего общего с оригинальным канканом и появилась лет на сто позже.

Канкан зародился в 1830-х гг. в танцзалах для рабочего люда парижского Монпарнаса, где поначалу он был известен как chahut (что означает «гвалт»), В нем участвовали и женщины, и мужчины, его танцевали по четверо, и вскоре он стал рок-н-роллом своего времени, шокируя приличное общество обилием телесного контакта, допускавшегося в парах. Кто-то из современников даже сравнил его с сумасшедшим танго: «Они сходятся, перекрещиваются, расходятся, встречаются вновь, с резвостью и огнем, описать который, не почувствовав самому, просто невозможно». В один из своих приездов в Париж немецкий поэт Генрих Гейне (1797–1856) окрестил chahut «сатанинским свалом».

Среди первых звезд раннего канкана были танцоры-мужчины, чьи атлетические махи, шпагаты и прыжки заимствовались у цирковых акробатов. Когда махи ногой пытались сделать танцорши, публике демонстрировался далеко не только их атлетизм. И когда вместе с модой на фижмы пришло нижнее белье с оборочками и рюшами, попеременные махи юбками и ногами вкупе с покачиванием задом и бедрами стали брать верх все больше и больше. Chahut был танцем для всех, тогда как развившийся из него канкан стал чем-то вроде танца на шесте 1860-х гг., исполнявшегося полупрофессиональными «танцовщицами» (в то время эвфемизм для проституток).

Репутация канкана росла как на дрожжах. Попытка познакомить с ним Москву в середине 1830-х гг. вынудила царя Николая I наложить на танец запрет, арестовать инициатора и выдворить исполнительниц из страны под стражей вооруженных гвардейцев-казаков. В Англии первый «французский канкан» был представлен Лондону в 1861 г. импресарио Чарльзом Мортоном (1819–1904) в его новом мюзик-холле на Оксфорд-стрит. Французским, собственно говоря, он был постольку-поскольку (квартет танцовщиц состоял, главным образом, из венгерок), но у британской публики он моментально стал настоящим хитом, и полиция даже пригрозила закрыть театр за «потворство непристойности».

Когда в конце XIX века открылись знаменитые кабаре и кафешантаны, танцовщицы канкана, такие как Жанна Авриль (увековеченная на известной афише кисти Тулуз-Лотрека) и Ла Гулю (втайне от матери, державшей прачечную в Клиши, она заимствовала дорогостоящие одеяния клиенток, оставленные для стирки), стали самыми высокооплачиваемыми знаменитостями Парижа. Их дерзкие, соблазнительные номера в Фоли-Бержер и Мулен Руж стали частью кордебалетов, возникших в 1920-х гг. и по сей день привлекающих толпы туристов в Париж.

Однако шпагаты, юбки и взмахи ногами были придуманы отнюдь не в Париже и гораздо раньше, чем в XIX веке. Еще в XVI веке крестьянки Бретани, исполняя сельские танцы, высоко задирали ноги в колышущихся, волнистых юбках. Да и древние египтяне, судя по дошедшим до нас барельефам из гробницы в некрополе Саккара, исполняли нечто похожее. Барельефы датируются 2400 г. до н. э.

Канкан полностью подтвердил правоту высказывания Джорджа Бернарда Шоу: танец – это «вертикальное выражение горизонтального желания, легализованное музыкой». Возможно, название свое он взял от французского cancaner, что значит «крякать»: утки – известные виляльщицы задом. Сancaner также означает «распускать сплетни».

Откуда взялся тартан?

Тартан не вполне «шотландка», если говорить о стране.

Создание любой ткани предполагает переплетение вертикальных и горизонтальных нитей, называемых основа (англ. warp) и уток (англ. weft), что дает практически неограниченные возможности для цветовых полос и квадратов. Узоры, подобные тем, что принято называть «шотландкой» (или «тартаном»), присутствуют почти во всех мировых культурах со дня изобретения ткачества в доисторическую эпоху.

Само слово «тартан» тоже далеко не шотландское. Впервые официально зарегистрированное в английском языке в 1454 г., оно, вероятно, происходит от французского tiretaine, что значит «крепкая грубая материя». В средневековой Шотландии «тартаном» называли любую текстильную (в отличие от вязаной) ткань. Слово plaid[82]82
  Plaid – плед, шотландка (англ.).


[Закрыть], которое теперь взаимозаменяемо в речи со словом «тартан», пришло из гэльского[83]83
  Гэльский язык распространен в Северной Шотландии и на Гебридских островах; сегодня на нем говорят около 80 тыс. человек.


[Закрыть] языка и означало «одеяло». К концу XVI века ткачи-кустари по всему Северному нагорью[84]84
  Северное нагорье (англ. Highlands) – северо-запад Шотландии, севернее эстуария Ферт-оф-Клайд; главный город – Инвернесс; там, в отличие от Шотландской низменности (англ. Lowlands), дольше преобладали гэльский язык и гэльская культура.


[Закрыть] производили собственные тартаны, известные как setts, – точь-в-точь как сегодняшние ткачи Харриса и их знаменитый харисский твид[85]85
  Харрисский твид (англ. Harris tweed) – высококачественный твид ручного производства, вырабатывается на острове Харрис, Гебридские острова.


[Закрыть]. И в точности как твид с его официально зарегистрированными 4000 рисунками, рисунок тартана зависел от вкуса и мастерства ткача, наличия и доступности красок и качества местной шерсти. Ничего общего с «клановыми» особенностями тартан не имел.

Изначально килт был гораздо длиннее, носился через плечо, презирался шотландцами из долин и был запрещен британцами после подавления восстания якобитов 1745 г. Короткий килт – изобретение Томаса Ролинсона, английского промышленника, открывшего в Северном нагорье чугунолитейный завод и нуждавшегося в практичной одежде для местных рабочих.

Расквартированные в Шотландии английские полки в то время были укомплектованы шотландцами из долин – верными короне, но стремившимися отличаться от других британских полков. То, что сегодня мы называем «традиционным» шотландским костюмом (короткий килт, спорран, дирк[86]86
  Спорран – поясная сумка-кошель, чаще кожаная, носят на поясе, на ремне килта или на отдельном узком ремешке или цепочке. Дирк – шотландский национальный кинжал (кортик); является традиционным аксессуаром очень формального варианта шотландского костюма, а также носится при некоторых формах одежды волынщиками и офицерами шотландских полков британской армии и стран Содружества.


[Закрыть]), родилось в этих самых полках. Именно они (например, Королевский хайлендский полк, или «Черная стража») первыми ввели тартан как элемент военной формы. Растущее чувство «шотландского» самосознания вскоре обратилось в настоящее шотландское Возрождение, ведомое писателями-романтиками вроде Вальтера Скотта (1771–1832). К 1820-м гг. в моду вошли килты, баллады, горские игры[87]87
  Горские игры (то же, что Горский фестиваль) – ежегодные народные состязания и игры в Северном нагорье, проходят летом, в программе «метание ствола», толкание ядра, метание молота, борьба, народные танцы под волынку.


[Закрыть] и переложения старинных шотландских легенд. Кульминацией стал приезд в Эдинбург короля Георга IV в 1822 г. – первый за 170 лет официальный визит английского монарха, умело подготовленный и организованный самим Скоттом.

«Тартаны шотландских кланов» были мистификацией от начала до конца. Два брата, Джон и Чарльз Аллены, утверждавшие, что приходятся внуками Красавцу принцу Чарли[88]88
  Красавец принц Чарли – одно из прозвищ принца Карла Стюарта (1720–1788), сына Якова Эдуарда Стюарта (1688–1766), возглавившего восстание якобитов 1745–1746 гг.


[Закрыть], – хотя в действительности были родом из Эгама, графство Суррей, – якобы «обнаружили» древний манускрипт XV в. под названием Vestiarium Scoticum. В подлинности книги, по заявлению братьев, не было никаких сомнений, ибо, обратившись к вождям различных кланов, они якобы попросили «сверить» свои тартаны с описанными в манускрипте. На самом деле все происходило ровно наоборот. Вожди кланов выбрали тартаны по вкусу, а Аллены обратили все это в книгу. Как и сами братья, «клановые тартаны» оказались стопроцентной подделкой. Даже сэр Вальтер Скотт был вынужден заявить, что «идея различения кланов по их тартанам есть не что иное, как мода современности…»

Кто написал «Старое доброе время»?[89]89
  Перевод С. Я. Маршака.


[Закрыть]

Согласно самому Роберту Бернсу, это был не он.

Роберт Бернс (1759–1796) никогда не заявлял, что является автором слов «Старого доброго времени» (англ.

«Auld Lang Syne»). «Я узнал ее слова у одного старика», – писал он в 1793 г. в примечании, сопровождавшем текст песни. Текст был отправлен им Джеймсу Джонсону, редактору «Шотландского музея музыки» (антологии традиционных шотландских песен), с утверждением, что «эта старинная песня» никогда не появлялась в печати и даже в рукописях. Но Бернс ошибался: варианты баллады появлялись в печати несколько раз, причем последний – не далее чем в 1770 г.

«Старое доброе время» берет начало от стихотворения неизвестного автора XV века и появляется под разными названиями в самых различных версиях: «Auld Kindries Foryett», «Old Longsyne» и, наконец, в 1724 г., «Auld Lang Syne».

Вполне исчерпывающе, решите вы, и все же авторство песни до сих пор остается предметом споров знатоков творчества Бернса. Лишь первый стих Бернса и рефрен имеют сходство с предыдущими воплощениями песни. Кто-то скажет, что утверждение Бернса о национальной природе песни просто имело цель придать его труду большую достоверность в глазах ценителей старины. Им возразят, что, мол, неважно, правдой ли была история Бернса о старике, и что главное здесь другое: Бернс использовал народный источник, как делал не раз в наиболее известных своих стихах (к примеру, «Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду…»), превращая оригинал в нечто гораздо более сильное и берущее за душу.

Так что, если вы до сих пор считали, что «Старое доброе время» написал Рэбби[90]90
  Рэбби (англ. Rabble) – именно так (уменьшительное от Роберт) любовно называют шотландцы своего знаменитого поэта.


[Закрыть] Бернс, то ошибались вдвойне. Бернс никогда не подписывался как Рэбби или Робби (и уж тем более «Бобби» Бернс, как упорно зовут его некоторые жители США). Его подписи включали варианты Роберт, Робин, Рэб и (по крайней мере, однажды) Спанки (англ. Spunkie[91]91
  От англ. spunk, «храбрость», «отвага».


[Закрыть]).

Помешанным на Бернсе педантам, готовящимся к встрече Нового года, стоит учесть еще одно: последняя строчка рефрена не «Ради Auld Lang Syne»[92]92
  В переводе С. Я. Маршака: «За дружбу прежних дней».


[Закрыть]. Поскольку «auld long syne» буквально означает «старого времени ради», выходит самая настоящая тавтология (от греч. tautos, «то же самое», и logos, «слово»), «Ради Auld Lang Syne» — по-шотландски такая же бессмыслица, как «ради старого времени ради».

Кто из писателей ввел больше всего новых слов в английский язык?

Это был не Шекспир, а Мильтон.

По утверждению Гэвина Алекзандера из Кембриджского университета, прошерстившего «Оксфордский словарь» вдоль и поперек, именно Джон Мильтон (1608–1674) ответствен за введение в английский язык 630 новых слов. Он опередил Бена Джонсона с его 558 словами, Джона Донна с 342 словами и оставил далеко позади Уильяма Шекспира, записавшего в свой скромный актив лишь 229 слов. В числе неологизмов Мильтона: pandemonium (ср. рус. пандемониум – ад, преисподняя), debauchery (ср. рус. дебош – невоздержанность, распущенность), terrific (ужасающий), fragrance (благоухание), lovelorn (страдающий от безнадежной любви) и healthy (здоровый).

Мы вовсе не утверждаем, что перечисленные выше авторы «изобрели» все эти термины, просто их труды – первый документ, в котором встречаются эти слова, а знаменитость, как известно, имеет больше шансов на внимание, чем автор малоизвестный. Если бы Мильтон или Шекспир наводнили свои шедевры сотнями никому не известных слов, их зрители и читатели все равно постарались бы понять, что они означают.

Для английского языка XVII век стал веком развития и созидания. Английский стремительно вытеснял латынь как язык науки и культуры. Для этого достаточно было подыскать сравнительно знакомое слово в латыни или французском и «англизировать» его, а уж люди с образованием, без сомнения, догадались бы, что имелось в виду. Трюк, правда, срабатывал не всегда. Мильтоновы intervolve (взаимопереплетаться) и opiniastrous (самоуверенный), к примеру, так и не прижились.

Читатель, испытывавший трудности с новым вокабуляром, мог обратиться к «Перечню алфавитному» (Table Alphabeticall) Роберта Кодри. Вышедший в 1604 г. «Перечень» считают первым словарем английского языка, пусть и представлявшим собой не более чем список из 3000 «сложных английских слов, заимствованных из древнееврейского, греческого, латыни и французского».

Английскому языку пришлось ждать еще полтора века, прежде чем возник достойный его словарь. За девять лет и с помощью шести переписчиков полуглухой, слепой на один глаз, в золотушных рубцах, склонный к меланхолии и страдавший синдромом Туретта Сэмюэл Джонсон (1709–1784) смог записать 42 773 определения. Французам, для сравнения, на создание подобного словаря понадобилось пятьдесят пять лет.

«Словарь английского языка» был опубликован в 1755 г. и продавался по 4 фунта 10 шиллингов за книгу (725 фунтов стерлингов по сегодняшним меркам). Словарь не сделал Джонсона богачом (за первые тридцать лет было продано всего 6000 экземпляров), зато принес известность и славу: два века после того словарь Джонсона именовали просто «Словарем».

Установленная Джонсоном лексикографическая планка была взята лишь с выходом «Оксфордского английского словаря» в 1880-х гг. Причем подобранные Джонсоном определения оказались до такой степени исчерпывающими, что 1700 из них перекочевали в первое издание «Оксфордского словаря» в неизмененном виде. С другой стороны, в словаре Джонсона отсутствовали слова, начинавшиеся на X, а его этимологии выглядели довольно спорными, например: «Вполне возможно, паук происходит от слов шпион и дверь, т. е. насекомое, которое наблюдает за дверью» («May not spider be spy dor, the insect that watches the dor?»).

Одно из множества удовольствий при чтении словаря Джонсона – открывать устаревшие слова, явно созревшие к возрождению. К примеру: bibacious (склонный к запоям), feculent (грязный, чумазый), grum (злой, раздражительный), keck (тужиться, напрягая желудок, словно при рвоте), lusk (праздный или бесполезный) и tonguepad (болтун).

Какими были последние слова Ричарда III?

«Коня, коня, полцарства за коня!»[93]93
  В оригинале у Шекспира: «А horse, a horse, ту kingdom for а horse!» — т. е. Ричард был готов отдать за коня всё свое царство.


[Закрыть] – одна из самых цитируемых фраз в английской литературе. Вот только слов этих Ричард III никогда не произносил. Его последние слова – часть того немногого, что нам известно из официальных источников о битве, произошедшей на Босвортском поле в 1485 г. Слова эти зафиксированы и звучат так: «Treason, Treason, Treason!»[94]94
  Измена! Измена! Измена! (англ.)


[Закрыть] То был последний случай в истории, когда английский король пал на поле брани; он же положил конец так называемой «Войне Алой и Белой розы», в которой две ветви Плантагенетов, Ланкастеры и Йорки, фактически истребили друг дружку, открыв путь новой королевской династии – Тюдоров.

Последним королем Англии из династии Ланкастеров (младшей ветви Плантагенетов) был Генрих VI. Когда его сын Эдуард был убит в битве при Тьюксбери в 1471 г., йоркисты вновь вернулись к власти, а корона перешла сначала к Эдуарду IV затем – к его сыну Эдуарду V и уж после того – к брату Эдуарда IV Ричарду III.

Будучи ланкастерцем с весьма шаткой претензией на престол, Генрих Тюдор, граф Ричмонд, большую часть жизни провел в изгнании. Его высадка в уэльском порту Милфорд-Хейвен в августе 1485 г. произошла по настоянию более старых ссыльных ланкастерцев (таких, как Джон де Вер, граф Оксфорд), которые усмотрели возможность повернуть ход событий в свою сторону благодаря новому претенденту. Когда Генрих достиг Босворта в Лестершире, под его знаменами стояло менее 1000 англичан. Большую часть его войска составляли наемники-французы или валлийцы. Это была первая битва в биографии Генриха, и все вопросы стратегии он переложил на своих генералов.

Неопытный в военной науке, Генрих был настоящим докой в маркетинге. После победы он взялся за перекраивание истории, изобразив битву при Босворте как борьбу добра со злом: молодой идеалист-модернизатор против злобного и уродливого ставленника коррумпированного режима. Идея оказалась настолько успешной, что фактические данные о сражении на Босвортском поле можно пересчитать по пальцам. Мы даже не знаем точного места, где оно происходило. В октябре 2009 г. группа исследователей, выполнявшая геологические и археологические раскопки, предложила вариант местоположения битвы на две мили к югу от официально обозначенного участка. Зато мы точно знаем, что Ричард оказался отрезанным от своей армии и окружен валлийцами из личной охраны Генриха. Именно в тот момент предполагаемые союзники Ричарда, лорд Томас Стэнли (позже – граф Дерби) и его брат сэр Уильям Стэнли, решили, что пора сменить партнера по коалиции. Отсюда и возглас Ричарда: «Измена! Измена! Измена!» – прежде, чем его пронзила валлийская алебарда. Даже придворный биограф Генриха был потрясен: «Король Ричард, мужественно сражаясь в одиночку, был убит в неравной схватке под жесточайшим натиском недругов».

В свои тридцать два Ричард был всего на четыре года старше Генриха. Образ злобного горбуна родился из книги Джона Рауза «Historia Regius Anglie» («История королевства Англия») (1491), в которой говорилось всего лишь, что у Ричарда были «неровные плечи». Он определенно был низкорослым, но, по утверждению современников, был хорош собой и обладал крепким и благородным телосложением. К тому же носил тяжелые рыцарские доспехи, что задача непосильная для человека с деформированной спиной.

Шекспир был драматургом, но не историком. Один из главных его источников – великий писатель и мыслитель эпохи Тюдоров сэр Томас Мор (1478–1535). Именно Мор написал про Ричарда, что тот был «мал ростом, дурно сложен, с горбом на спине, левое плечо намного выше правого, неприятный лицом – весь таков, что иные вельможи обзывали его хищником, а прочие и того хуже. Он был злобен, гневлив, завистлив с самого своего рождения и даже раньше». Отнюдь не все, однако, покупались на эту стойкую тюдоровскую пропаганду. Уже в 1813 г. в Босворте появилась мемориальная доска с альтернативной версией: «У сего места 22 августа 1485 г. пал в бою благородный король Ричард III, защищая свою страну и корону от узурпатора Генриха Тюдора».