Текст книги "Очкарик. Боевик. Альтернативная история"

– Егеря! – пронеслось в голове и тут бежавший слева впереди Нефедько ворвался на край поляны, скрывшись за пригорком, откуда тотчас загрохотал его АКС-74у и полетела сочная матерщина. Где-то правее в подлеске рванула граната, взметнув дым и бесформенные куски. Потом ещё одна, – бой шёл серьёзный.

Несколько пуль взвизгнули над головой и Соболев, перекатившись, дал очередь по мелькнувшему между деревьев стрелку. Мимо, ругаясь на родном языке, пролетела казашка, на ходу выстрелив в кого-то из дробовика и скрывшись за тем же, что Нефедько, откосом. Через поляну туда же (– Да что там такое!? – успел подумать Виктор) бежал утыканный ветками егерь, на ходу по – македонски с двух рук молотивший из пистолетов по стрелкам майора, огрызнувшегося из пулемёта, и тоже прыгнул куда – то вниз. Опять что-то заорала казашка, и за откосом бухнул дробовик, потом несколько раз хлопнул пистолет. На выстрелы пулемётчика и поддерживавших его двух автоматов (отвечали Калашников и L85), из – за деревьев полетела граната, наполнив лес звоном осколков и грохотом, и пулемёт замолчал.

– Ну, сволота, молитесь! – Соболев выскочил из-за дерева и полоснул длинной очередью по спинам двух стрелков впереди, укрывшихся от своих же осколков за толстой сосной. Оба согнулись и тряпичными куклами рухнули в траву.

Где – то рядом ещё простучала очередь, потом ещё одна – ответная на выстрелы «Бофорса», потом ещё. Вскрик, и… всё стихло.

ГЛАВА 12 ПРЯТКИ

1.. У…, МКУУ…, УУТЬ…, МУУУЬ… БЛЕВТЬ!! БЕЛВАЬ111… Ь-дрянь в живаот!!!Ю…, бл.., – несформированные и путающиеся мысли протыкали сознание как червяки мокрую землю – лениво, медленно и упрямо – упруго тыкаясь в черепную коробку изнутри, заворачивая и с усилием дырявя мармеладную структуру сознани..я (я..есть, …живы… о…й, что…?), заставляя наряду со рвотой – направонасебявакругблевать – ощущать резкую вонь нашатыря под носом, вспышками режущую густую пелену беспамятства. Андрей очнулся – кто – то совал в нос кусок ваты с нашатырём.

Слабо пошевелившись и оттолкнув от себя вату, он разлепил расползающиеся как у хамелеона в разные стороны глаза и попытался сесть, выбросив на колени поток зелёной едкой и вонючей желчи. Очкарика серьёзно тошнило и жестоко выворачивало наизнанку – гранатные разрывы и грохот пистолета, плюс башкой об дерево, да после недавней контузии при ракетной атаке «Томагавка», давали хренов минус – полевой партизанский фельдшер сам остро нуждался в помощи. Вдобавок поднялась температура. Сотрясение мозга на фоне недавней травмы даром не проходит – тошнота и слабость только самые малые издержки, лечить которые могут вода, сон и покой.

Последнее хорошо знал Соболев и поэтому, помогая подростку справиться с головокружением, убрал вату с нашатырём, найденным в медицинской сумке на том же очкарике и с максимальной осторожностью сунул ему в слабую трясущуюся руку кружку – пробку от егерской фляги со стимулирующим витаминным напитком, какие спецназ всегда таскает с собой в разных формах – от сухих порошков или драже до уже готовых растворов.

– Нууу!!! – когда вырвало очкарика прогудел кто-то знакомый рядом.

– Будет, будет… Посиди пока, очухайся тут, я скоро.

Приподняв голову, Андрей увидел Виктора и слабо попытался улыбнуться, но голова ещё сильно кружилась и продолжало тошнить, поэтому вместо улыбки скорей вышла гримаса дохлого осьминога. Отпив из фляги несколько глотков стимулятора, он обессиленно прислонился к откосу, увидев как двое гвардейцев, используя нашатырь, поднимают из хвои девчонку. Та, с трудом опираясь на удерживающие её руки и шатаясь, поднялась, мутным взглядом окинув поляну.

Глаза остановились на прислонившемся к откосу ободранном долговязом очкарике с распухшим ухом и слипшимися от запекшейся крови волосами, – тот выглядел и ужасно и как-то комично. Из уха торчали травинки и сухие иголки с прилипшей землёй, под ногами лежала расколотая натрое доисторическая чугунная сковородка.

– Приве… е…т, – хрипло выдавила она из себя, – ты как?

Очкарик приподнял голову и слабо махнул рукой.

2. … Увидев в залитых кровью кустах грязную тушку очкарика с разбитой головой, ничком уткнувшегося в траву и прелую жёлтую хвою, Виктор по – настоящему испугался.

– Не уберегли пацана, мать вашу!!! – выругался он про себя и бросился вниз поднимать тушканчика. Перевернув мальчика на спину, Соболев увидел посиневшее от удара распухшее и кровоточащее ухо и рваную рану за ним, уже с начинающей сворачиваться кровью, залившей одежду. Под распоротой пулями разгрузкой торчала какая-то рукоятка и Соболев вытянул оттуда куски чугунной сковородки с проломом и следом пули на боку.

– Повезло длинному, – повертев в руках остатки, Соболев отбросил её в сторону. Нашарив в медицинской сумке очкарика пузырёк с нашатырём и кусок ваты, Виктор брызнул немного ядовитой жидкости и сунул вату под нос подростку. Тот дёрнулся и замычал, засучив ногами, потом с трудом приподнялся и посмотрев на Виктора скорчил жуткую гримасу серийного убийцы, тут же оросив едкой желчью свои колени.

Тут подбежали бойцы, поднимая остальных, и поодаль слабым голосом что-то зашептала казашка.

– Товарищ старший сержант, там Шилов, вас просит – подбежал один из бойцов, указывая на подлесок.

– Этого аккуратно, голова у него разбита – кивнул Соболев на тушканчика, – да побыстрее, уходить надо – и сунув очкарику подобранную у отдавшего концы капрала флягу со стимулятором, поспешил к майору.

Шилов выглядел страшно – распоротый при падении лоб со свисающим лоскутом кожи (то – то будет шрам!), под глазами чёрные круги, Он тяжело и часто дышал, то и дело понемногу делая мелкие глотки из такой же подносимой из бойцом фляги.

– Товарищ майор! – начал было Виктор, но тот устало махнул рукой и с трудом прохрипел:

– Командуйте… пока… сейчас, пять минут… – глаза майора закатились и он отключился.

Соболев медлить не стал, – обстановка этому не способствовала, перестрелку было слышно далеко и другие рейдовые группы, а их оставалось, как поведал Магомедов, ещё две, и они могли вот-вот появиться или вызвать вертолёты. Действовать надо безотлагательно.

– Всем сюда! – скомандовал Виктор, – трупы раздеть, по максимуму переодеться под егерей! Видя изумлённые взгляды гвардейцев и Нефедько, рявкнул:

Быстро! … В прятки поиграем…

– Командира на носилки и бегом в лес! – успевал раздавать он команды суетящимся бойцам, мелькающим в разноцветных трусах, стаскивающим забрызганную кровью одежду и амуницию, торопливо натягивая её на себя.

Заляпанный собственной желчью и кровью подросток, как привидение появился из оврага, опираясь на «Бофорс». С ним оттуда вырулила сказочная восточная принцесса, похожая на пострадавшую при пожаре Золушку – с ободранными руками, перепутанными чёрными волосами с перемешанными в них прошлогодними листьями, кусочками глины и мягкими коричневатыми чешуйками шишек, в грязной мокрой одежде и с длинной, выходящей от затылка и ползущей на шее кровоточащей царапиной. Золушка опиралась на дробовик. Увидев майора, очкарик сморщился и потянул сбоку медицинскую сумку, на ходу перебирая рукой имеющиеся запасы. Разумеется, первым пригодился тоже нашатырь. На этот раз Андрей сунул майору под нос весь пузырёк, кое-как свинтив мокрыми пальцами пластиковую крышку. Шилов тоже что-то замычал и зашевелил головой, растревожив подсыхающую скальпированную рану, прикрытую содранным лоскутом кожи, державшемся на честном слове.

– Помоги – просипел очкарик Золушке, – голову держи ему. Дамегуль, увидев бордовую рану, блеск черепной кости и залитое кровью лицо, зажала рот и повернулась вбок – спазм желудка вывернул завтрак на листья шиповника.

– Бееееее!!! – только и булькнула она, продолжая нарушать гармонию рвотой.

– Помоги, – сморщившийся от мерзкого запаха рвоты, многократно усиленного витавшими вокруг запахами свежей крови, сгоревшего гранатного тротила, скорей напоминающего запах дохлого скунса, пота, мочи и адреналина, Андрей обратился к гвардейцу, дежурившему возле Шилова, пока остальные занимались перевоплощением и сбором трофеев.

– Терпите, товарищ майор, сейчас будет больно – пробурчал очкарик включившемуся Шилову и боец зажал тому голову, пока Андрей обрабатывал спиртом и перекисью рану и закреплял на месте висевший лоскут, прихватив его повязкой, заодно стянувшей майору звеневшую от лёгкой контузии голову.

– Со… Соболева сюда – позвал майор.

Виктор подбежал.

– Витя… шведов т…т… три – майор показал пальцы, – г р у п п ы – медленно выговорил он. – Наши их ищут, к…к..лещи делать… Найди старши… ну, рация, ка… нал 4 – майор опять показал пальцы и обессиленно опустил руку.

– Товарищ майор, шведы сами выйдут сюда – угрохали этих, – торопливо доложил свои мысли Виктор.

– Не-нннет… За… заса… да впе… впереди… Дед – майор замолчал, переводя дух и ткнул пальцем в сторону Магомедова – он… знает. Отпив из поданной фляги немного стимулятора, Шилов продолжил:

– Уводите вглубь… к заимке… де… десять… километров – майор вытер слабой рукой выступивший пот – там, на карте. Засада… там – Шилов часто дышал и опять торопливо отпил, проливая на себя.

– Какая засада? Шведы? – недоумевал Виктор.

– Наши… район …оцепили. Ждут …го… стей. Туда за собой их тяни… – Шилов опять вырубился.

– Рустам, карту давай! – вскинулся Виктор, взглядом отыскивая разведчика.

Тот был рядом и вытащил из командирского планшета карту, вкратце объяснив известные ему весьма поверхностно общие детали плана, которые слышал, когда Шилов доводил их Кулиеву с Иваном после совещания с Максимычем.

Замысел был прост и этим давал надежду на исполнение – следовало заманить рейдовые группы зачистки на участок леса, куда к охотничьей заимке ушёл дед. Иван и старшина искали отделившиеся группы и стараясь не вступать с ними в открытый бой должны были отступать заманивая их в этот же район, заполненный мелкими болотами, лесными ручьями и прочими таёжными фокусами вроде одиноких грустных медведей, миллионов мелких мошек сибирского лесного гнуса, способных за три часа до смерти загрызть даже слона, и расставленных на них охотничьих примочек. Преследование уходящих партизанских групп также отрывало егерей от оперативного получения помощи с воздуха. Именно поэтому очкарик разливал керосин, его запахом помечая егерям путь отряда, петлями уходившего вглубь леса, – ну, чтобы не отклонялись от курса. Мало-ли, знаете, – ищи потом, – гости всё-таки…

3. Удалось переодеть полностью восемь человек и дополнить снаряжение ещё нескольким. Спустя четверть часа группа бегом скрылась в подлеске, бросив на поляне двух тяжелораненых врагов и «забыв» неподалёку рацию.

По расчётам Соболева, услышав стрельбу, остальные команды зачистки непременно подтянутся, чтобы выяснить причину, или запросят по рации ситуацию и опять же или подтянутся сами, что было бы очень хорошо, или вызовут воздушную поддержку для прикрытия и вывоза раненых. Значит далеко уходить не следовало, а предстояло рассредоточиться в лесу на вероятных направлениях появления захватчиков и обстрелять их, заманивая за собой. На стрельбу могли вернуться и свои и помочь закончить с гостями раньше.

Разгром рейдовой группы серьезно пополнил арсенал и чахлый боезапас отряда и бойцы с воодушевлением разбирали запасные магазины, пачки патронов, разгрузки и рюкзаки, набитые разными весьма нужными и полезными вещами, включая складные армейские походные ножи и небольшой компактный запас еды.

– Андрей – позвал Соболев, – подь сюда.

– Здесь я – появился уже выглядевший почище и не так воняющий очкарик, напоминающий своим видом одновременно избитого гопниками туриста и сильно подросшего чебурашку – за последнюю версию голосовало увеличившееся в размерах кровоточащее бордово – синее ухо.

– Вот, покопайся пока, в посёлке взяли, – Соболев протянул Андрею небольшую коробку, в которой оказалось несколько упаковок антибиотиков разных видов, одноразовые шприцы, какие-то склянки, разбирать которые было некогда, и, о чудо (!), больше десятка пар разных очков. Последние заинтересовали мальчика куда больше, – свои никуда не годились – стекло треснувшей линзы почти совсем высыпалось и оправа держалась на честном слове. Обрадованный Андрей увлечённо стал рыться и примерять оптику. Из всего количества кое-как подошли с близкими по значениями диоптриями какие-то стариковские очки в толстой чёрной оправе, с большими круглыми линзами, и нацепив их, пацан стал похож на мутировавшую стрекозу. Но на это ему было наплевать – очки давали возможность лучше видеть и это главное. А какой там у них дизайн – это местным медведям вовсе безразлично.

– Во-о-о-о-т – удовлетворённо протянул он, водрузив прибор на нос и выразительно подняв вверх большой палец.

– «Семтекс» – разобрал коричневатые английские буквы участковый, превратившийся в лешего с зелёным лицом, гранатами и автоматом АКС-74у, показывая Соболеву извлечённую из трофейного рюкзака двухсотграммовую пачку в полиэтиленовой упаковке.

– О-О-О-О!!! – Соболев обрадовано улыбнулся и громко зашептал – живём, ребята!!! Нас тут шведы взрывчаткой снабдили, да какой! – он довольно приподнял над головой пачку – Знакомьтесь, это «Семтекс», он же всем известный пластит, он же американский «С-4». Бойцы заулыбались. Дамегуль, сидевшая за кустами поодаль, пожала плечами, не понимая чисто мужской причины восторга.

– А вот и наши маленькие друзья детонаторы! – Соболев вытащил из того же мешка небольшой запаянный в пластик пакет.

4. Лёжа в траве, Нефедько, поначалу с напряжением вглядывался в лес, но постепенно боевая дрожь от выброса адреналина в кровь уходила, ослабляя внимание и возвращая мысли к самым простым вещам – заболевшей натёртой ноге и забытых дома дополнительных носках, весьма пригодившихся бы в здешних условиях – ноги постоянно были мокрые. Свои ботинки на шведские армейские участковый менять не стал, не без оснований считая, что пробежки по лесу в чужой обуви да ещё со стёртой и саднившей от этого ногой добром не кончаются. Нефедько также задумался, смог бы он ещё неделю назад спокойно перешагивать через раздетые трупы и методично, с придумкой, распихивать под них тяжёлые ребристые гранаты. По всему выходило, что такие решения ему давались бы нелегко, хотя участковый в прошлом успел поучаствовать в контртеррористической операции, да и в участковые – то перешёл из патрульно-постовой службы, где всякое бывало. Сейчас Нефедько старался закрепить в памяти совсем недавние действия, когда пользуясь найденной в рюкзаке зеленоватой прочной ниткой, он под наблюдением одного из гвардейцев изобретательно закрепил гранату в полуметре от земли напротив лежавшего на боку трупа капрала, которого в ходе драки уделал выстрелом в спину очкарик, копошащийся сейчас на другом фланге возле майора. Нефедько хорошо помнил, что закрепив гранату в развилке веток вытоптанного куста и прикрыв её листьями, по указанию бойца пропустил нитку под веткой и, придавив толстой трухлявой веткой вывел её к ноге трупа, закрепив снизу под коленом. При попытке переместить погибшего приходилось нагибаться и в этом случае осколки гранаты с трёх метров могли поразить не одного, а нескольких людей, с высокой долей вероятности их гибели, залетая между коркой бронежилета и телом. Одна из гранат была установлена на вертикальной растяжке над головой. Внизу бойцы протянули кусок нитки с расчётом, что его будет видно, и проходящий отвлечёт на него внимание, и чтобы снять растяжку потянет нужную ветку, срывая этим предохранительное кольцо. Прошло больше полутора часов и яркое солнце уже забралось высоко в небо прежде чем сидевший на высоком кедре наблюдатель подал сигнал движения.

– К бою – одними губами прошелестел Виктор и в нескольких местах дёрнулись ветки и зашелестела высокая изумрудная трава – маскировочные костюмы были весьма кстати. Засада была непростой – двухуровневой. Несколько стрелков поднялись на деревья, распределив сектора обстрела, накрывавшие место недавней потасовки, отмеченное несколькими раздетыми тушками и двумя ранеными.

Поддержку снизу оказывали две усиленные трофейными «Миними» группы, в чью задачу входили наблюдение и контроль за флангами.

В воздухе, со стороны реки послышался звук вертолёта…

5… Улле Блумквисту, тяжело раненому в бедро из «Калашникова» солдату, от непрекращающихся укусов сибирского гнуса, лезущего во все мыслимые и немыслимые участки его тела, распухшему до средних размеров телёнка, всё-таки удалось дотянуться до рации, забытой в спешке покидающими место боя бунтовщиками. Поодаль валялся Сигурдссон – две пули угодили ему под бронежилет и застряли в животе. Срывающимся от боли голосом, с трудом удерживая выскальзывающую из окровавленных пальцев рацию, Улле кратко доложил фюреру (начальнику) группы (реальное воинское звание военно-морских сил Швеции – прим. авт.) о ситуации и что русские быстро скрылись. Фюрер принял решение эвакуировать раненых вертолётом и накрыть террористов на марше, спешно стягивая силы к месту прошедшего боя по направлениям, куда могли отходить русские, намереваясь встретить их засадой на марше. В это же время тремястами метрами глубже в лесу Соболев коротко общался со старшиной и Иваном. Засекут переговоры или нет – было неважно – в лесу не так – то просто выловить небольшую группу. Да и сигнал шёл из района боестолкновения, поэтому оператором радиоразведки он воспринимался скорей как должное.

6… Подполковник Эрикссон не ожидал столь оперативных результатов от рейда по поиску раздолбавших блок-пост и группу поддержки боевиков, на котором так настаивал Парсонс, брызгая в трубку слюной. Большую часть речи полковника составляли фразы вроде «…эти ублюдки!…», «…найти и порезать на куски!..» и в том же духе, но Эрикссон сам понимал, что в городе и сейчас в его окрестностях действует небольшая, но весьма злобная и опасная группа террористов, с которой надо кончать. Поэтому выслал на поиски почти полный взвод специалистов по противодиверсионной работе и поиску в лесах. Парни фюрера Берглунда – высокого белобрысого здоровяка с небольшим шрамом на лбу от доставшегося в учебном поединке удара палкой – крепкие и надёжные ребята. На двух лодках ушли в поиск и доложили по радио о высадке. Потом наступила тишина, и только полчаса как британский оператор связи и радиоразведки принял сигнал. От доклада Эрикссон вспотел – Берглунд сообщил о больших безвозвратных потерях в утреннем бою, когда одна из поисковых групп почти окружила боевиков и вышло наоборот – террористы зажали и перестреляли группу. Берглунд просил ещё несколько человек взамен выбывших и забрать раненых в указанной точке, сообщив, что с остальными готовит русским засаду. Быстро собрав команду эвакуации и подкрепление, Эрикссон доложил о потерях полковнику (тот опять орал) и получил бригадный вертолёт «Линкс», пилотируемый капитаном британских ВВС Сондумой – молчаливым и каким-то вялым негром, сохранившим фамилию от своих предков – выходцев из Центральноафриканской Республики, переехавших в Великобританию после Второй мировой войны.

– Веселей, – каким-то не очень весёлым голосом провожал Эрикссон своих людей, представляя, что за груз вернётся обратно. Как оказалось позднее, ожидания подполковника до реальности сильно не дотянули.

Согласно полётному заданию, пилоту была поставлена задача под охраной отделения егерей забрать раненых и погибших, а затем десантировать это отделение в другой точке для встречи с Берглундом. По рации подполковник сообщил соответствующую задачу фюреру и в 11 часов «Линкс», поднимая винтами пыль на площадке перед здоровым супермаркетом «Лента», переоборудованном под склад и пункт временного размещения войск, тяжело поднялся в небо и взял курс на другой берег реки.

Открыв боковую дверь, закрепившийся в ремнях стрелковой турели бортовой стрелок ефрейтор Хольм приник к пулемёту, осматривая сначала пробегающие внизу чадящие дымом улицы, где под присмотром патрулей уже работали группы местных жителей, разбирая завалы, а затем серую блестящую ленту реки и простирающийся за ней лес. На противоположном городу берегу ефрейтор увидел одинокую унылую фигуру, которая при звуке подлетающего вертолёта запрыгала и замахала руками.

– Эй, там на берегу кто-то машет, – коротко сообщил стрелок пилоту, – доложить надо, чтобы проверили.

Фигура продолжала бегать по берегу и что-то кричать, привлекая к себе внимание. Об инциденте пилот сообщил на базу, и вскоре от берега отчалила надувная лодка с полудюжиной егерей.

Дальнейший полёт проходил спокойно и Хольм намного задумался, продолжая машинально скользить взглядом по зелёни внизу в поисках возможных угроз. В гибель и ранения сослуживцев ефрейтор, не бывавший до этой миссии в боевых операциях, не верил, считая такую возможность нереальной и какой-то ошибкой (впрочем Эрикссон не стал посвящать вылетающих в столь щекотливые детали, которые и ему казались жуткой кровавой выдумкой), и в свои 28 лет был глубоко убеждён, что родной Венерсборг – лучший город на планете, а русские – тупые свиньи. Стрелять не понадобилось. Пилот, знаком показав, что почти прибыли на место, облетел небольшую поляну, где были разбросаны светлые пятна, в приближении оказавшиеся голыми неподвижными телами. Вертолёт сел в двухстах метрах восточнее, выбрав более – менее подходящий участок для приземления и команда из шести бойцов, включая бортового стрелка, посыпалась вниз, занимая оборону вокруг. Но было тихо, и капрал Виклунд подал знак пятерым, вооружённым штурмовыми дробовиками, осторожно выдвигаться к поляне.

7. Барражирующий над местом боя вертолёт своим шумом привёл в чувство Шилова.

– Где мы? – разлепив глаза, майор хрипло и с трудом спросил у караулящего гвардейца.

– Возле поляны, товарищ майор, гости вертолёт прислали, наверное трупы забирать, – быстро ответил гвардеец, стараясь говорить чуть громче шума двигателя и махнул рукой в сторону места посадки, – тут по прямой метров пятьсот, может и меньше.

– Вертолёт не брать – пробормотал Шилов, – не брать, не уйдём… потом. Сознание к нему возвращалось – сказались полученный отдых и своевременно оказанная помощь. Шилов нашарил рядом заботливо оставленную L85 и подтянул к себе, снимая с предохранителя. Боец быстро пополз к Соболеву передавать распоряжение. Виктор и сам понимал, что особого смысла атаковать вертолёт нет, – вернётся обратно целая армия или накроют ракетами с беспилотника, и тогда им точно не уйти. Тут как раз и боец от Шилова подоспел с приказом. Но упускать машину тоже не хотелось. Решение созрело само собой, когда на поляне появилась «похоронная команда», ощетинившаяся дробовиками. Глядя из – под веток кедра на то, как двигаются и умело перекрывают друг друга егеря, Виктор понял, что на этот раз им попались настоящие звери, и неизвестно, кто кого накроет, выступи они против даже этой группы. Решение само – собой пришло в голову и Соболев, улыбнувшись, пробормотал:

– Ну раз за больными приехали, больных и повезёте… – и знаками подозвал нескольких бойцов, коротко кивнув участковому – здесь держи, Паша, а мы птичку навестим. Подтянешься по сигналу.

– Подходим, отключаем пилота и охрану. Не убивать. Ждём, когда соберут покойников – коротко сообщил Виктор бойцам.

– Остальным внизу, – негромко передал он по цепи, – как «зелёные» с поляны уйдут – быстро стягиваться к вертолёту по сигналу одиночного выстрела, в бой без команды не вступать, «дичь» до смерти не убивать. Верхние прикрывают… Всё, пошли – Виктор подхватил «Калашников» и скрылся за деревьями. Бойцы бросились следом.

8. Перекрывая площадку, егеря быстро уволокли обоих стонущих раненых, запихнув их в вертолёт, и стали стаскивать к борту трупы, умело разминируя партизанские сюрпризы. Участковый, наблюдая за их работой, чуть не подскочил от досады – Столько труда и гранат пропадает, чёрт! – заскрипел он зубами.

Ефрейтор Хольм, оставшийся на охране вертолёта, нервничал – группа ушла вперёд почти как полчаса и до сих пор не вернулась. Местный лес, в отличие от домашнего, ему не нравился – неприветливый какой-то, слишком густой, сырой и мрачный, несмотря на висевшее над головой солнце. Оглядывая площадку перед вертолётом, Хольм увидел, как между кустов двое егерей кого-то несут на складных походных носилках. Это оказался находящийся в беспамятстве Сигурдссон, почему-то без одежды, и по уши залитый подсохшей уже кровью.

– Что с ним? – испуганно спросил ефрейтор. Пыхтящий о натуги солдат Линд ответил:

– Чё смотришь?! Помоги давай, ранен он! Ефрейтор, закинув за спину винтовку, засуетился, подталкивая носилки наверх, в десантную дверь. Хольму, глядя на Сигурдссона и его развороченный пулями живот, неестественно вздувшийся от внутреннего кровотечения (похоже задело крупный кровеносный сосуд) и бледное как мел перемазанное чёрной кровью лицо, становилось нехорошо, и холодная рука страха ледяными пальцами сжала сердце, высасывая из тела саму жизнь. Затолкав раненого, ефрейтор выкинул весь свой завтрак, включая ароматный утренний кофе, на колесо летательного аппарата.

Егеря скрылись в лесу и вскоре притащили ротного весельчака Улле, но грустного – веселью мешало раздутое от крови бедро с входным пулевым отверстием. Сам Улле тоже был практически голым – только в плавках и внешне походил на надувного резинового медведя, покрытого множеством мелких красных пятнышек – до такой степени его загрызли сибирские мошки, что он уже не мог говорить. Глаз на бордово – синюшном лице было не видно – одни красновато-черные щелки. Ефрейтору стало ещё хуже, и он стал понимать, почему подполковник, провожая их, был скуп на информацию и выглядел несколько растерянно.

Потом, когда егеря, затолкав Улле, скрылись в лесу, перед глазами ефрейтора из-за спины возник и плавно опустился, едва тронув холодным металлом и мгновенно разрезав кожу на кадыке, огромный кривой нож с чеканной надписью на русском языке (слова «Кизляр», как и русского языка вообще ефрейтор не знал). Почувствовав на шее появившуюся из пореза горячую струйку крови, ефрейтор наложил в штаны.

– Ф-у-у-у-у, козёл! – тихо выругался Рустам, толкая ефрейтора вперёд в траву, аккуратно изъяв у того винтовку, после чего основательно приложил зелёного прикладом в затылок, и Хольм погрузился в темноту.

Капитан Сондума невольно вздрогнул, когда увидел в зеркале, как к вертолёту переместился один из кустов. Сделать пилот, ничего не успел, хотя сильно желал рвануть на себя штурвал, – в кресле много не навоюешь и взлететь не успеешь, как получишь лишнее отверстие в голове или где-то ещё. Этого очень не хотелось, тем более через плексиглас кабины снаружи на него, уставился чёрный зрачок покачивающегося пулемётного ствола и удерживающий его террорист вежливо улыбнулся. Капитан в одно мгновение похудел.

Виктор, перешагнув через раненых, просочился в кабину и постучал по шлему пилота рукояткой «Глока», другой дёрнув его вверх за шиворот комбинезона.

– Эй, стрекозёл, шляпу сними! – проговорил он и пилот, на белом глянцевом шлеме которого синей краской было аккуратно напечатано «Cpt. А.Sonduma», всё понял правильно.

– Hands up! Go out! – русский в полосатой майке, но почему-то одетый в экипировку егеря и с закамуфлированным лицом приказывал выйти из вертолёта.

– Where is your flightmap? Give it me! – террорист протянул руку и качнул пистолетом. Капитан передал полётную карту с отметками:

– It is the map.

O*kay! Wait out! Quickly! – Соболев дёрнул из экипировки лётчика пистолет и толкнул пилота. Тот почти вылетел из салона сразу на карауливший сбоку «куст», который принял его, ловко сделал подсечку и от души долбанул прикладом, отправив в короткое, но глубокое беспамятство. Двое гвардейцев торопливо подхватили капитана за руки и уволокли в кусты, где в низине отдыхал такой же неподвижный ефрейтор с кляпом во рту из собственного зелёного берета.

Сейчас носильщики появятся. Их берём! И не шуметь! – знаками показал Соболев, сделав страшные глаза и показав кому-то кулак.

Вскоре между деревьев показались двое пыхтящих, перемазанных кровью и грязью егерей с трупом стрелка, нашпигованного в спину осколками гранаты скрипача. С носилок капала густая чёрная кровь, отмечая последний путь захватчика. К вертолёту носильщиков не пустили – те могли заметить отсутствие пилота и охранника и поднять тревогу. Гвардейцы перехватили их в лесу, и после короткой борьбы, закончившейся для одного из носильщиков двусторонним переломом челюсти, а для второго – резаным ножевым ранением в руку, за которую от теперь держался, шипя от боли и стараясь остановить кровь, тоже поместили в низину, под охрану Рустама. Тот демонстративно достал нож со следами крови и невозмутимо принялся чистить ногти, заставив зелёных сесть на корточки и сложить ладони на затылке – так им встать сложнее, да и контролировать задержанных легче. Ноги им спутали их же ремнями.

– Всем к поляне, окружаем остальных, постарайтесь без стрельбы! – на бегу отдавал распоряжения Виктор, – Вперёд, обходим!

Фюрер Берглунд, увидев как из леса выходят носильщики, мгновенно понял, что те движутся слишком быстро и не так, как это делают тренированные им люди, поэтому гортанно выкрикнул группе короткую команду и бросился в сторону, на ходу вскидывая автоматическую винтовку.

Это было всё, что он успел. С двух сторон коротко рявкнули несколько (!) стволов и фюрер приземлился уже с раздробленной двумя пулями голенью и пробитым насквозь коленом – «похоронная команда» была разобрана на мишени, едва появившись. Боль была ужасной и от шока он выронил винтовку, так и не успев нажать на спуск. Остальные егеря ринулись было в стороны, поднимая дробовики, но пули вокруг стали распахивать длинные борозды, да одна откуда-то сверху угодила солдату Ингвару Эку по макушке каски, отчего он кубарем полетел по траве под ноги набегающим переодетым боевикам, глянув на которых уже снизу понял, почему на трупах из одежды только плавки и носки.

– Все сюда! – громко крикнул Соболев и коротко передал гвардейцам:

– Собрать трофеи, связать и гоните всё стадо к вертушке.

– Глаз и ты, – он ткнул пальцем в гвардейца, – давайте за майором, пусть полюбуется.

Под пинками бойцов егеря быстро раздевались, нервно и угрюмо друг с другом переглядываясь. Поведение русских, то, как они контролируют пленных и обращаются с трофеями, а также наличие среди них офицера сомнений не оставляло – они имеют дело с профессиональными военными, явно с боевым опытом.

– Расстреляют, зарежут, повесят? Как поросят, как гусей будут потрошить! – Хольм был близок к истерике и даже перестал отбиваться от назойливой мошки, которая лезла в глаза, забивала и нос и уши, занятый собственными мыслями, не забывая впрочем следовать командам боевиков, которые, как он знал, отличались крайней жестокостью и кровожадностью – в батальоне довели информацию о нападении на блок-пост и колонну. Рядом прямо земле лежал стонущий от боли фюрер с простреленной ногой, из которой торчали острые розовые кусочки кости. Никто и не думал его перевязывать, а когда кто-то из егерей сунулся к начальнику, террорист ударил его прикладом «Калашникова», да так, что сломал тому предплечье. Взвыв от боли, егерь сам повалился на траву.