Текст книги "Очкарик. Боевик. Альтернативная история"

ГЛАВА 17
АЭРОПОРТ

Вадик оказался в парке первым и быстро, но к месту не приближался, стараясь укрыться и наблюдать издали. Шуршание в кустах на берегу, да ещё ночью, в том самом месте, где должны встретиться разведчики, говорило об одном – кто-то появился. Выглянув из-за укрытия, Вадик заметил мелькнувшую поодаль высокую фигуру и вскоре из темноты раздался глухой условленный стук.

– Сюда, – Вадик подал руку Петуху. Примостившись в кустах, Петух зашептал:

– Похоже в городе заваруха какая-то – «лаймы» стадами носятся, шведы повсюду, людей хватают! – Петух говорил отрывисто и возбуждённо, было видно, что дорога через город далась ему нелегко. Вадик сунул подростку воду в пластиковой бутылке. Тот жадно выпил несколько крупных глотков, рукавом вытер губы и продолжил

– Возле площади дом горит, суета, брони много. На аэропорт я три колонны засёк. Большие, наверное из Северска шли, – оборудование явно везут, большие такие железки, запрятаны под брезент. И охраны полно.

– Тихо! – Вадик повернул голову на появившийся со стороны городского парка неясный шум. Спустя несколько минут, уже сильно правее шум раздался ближе. Опять послышался условный сигнал и на ответный, поданный Вадиком, из кустов появился Сергей.

– Все здесь? – спросил БУМ, устраиваясь рядом и пожав разведчикам руки.

– Очкарика нету, – озабоченно ответил пожарник, осторожно хлопнув на щеке слишком увлёкшегося и разбухшего от крови маленького кровопийцу. БУМ кивнул и тоже заметил:

– У площади дом горит, точнее подъезд, кругом солдаты. Хорошо я раньше прошёл, сейчас бы не выбрался.

– Ладно, подождем ещё. Пока давайте глянем, что там с лодкой, да место выберем, где переходить, – Вадик привстал и зашёл за кусты…

…Двигаться по подземному коллектору было трудно – миазмы человеческих отходов, дохлых кошек, гниющего в затхлой воде бытового мусора, вынесенного сюда дождевыми потоками, и прочего, и прочего, и прочего, наполнявшего огромную трубу, создавали невероятную комбинацию запахов, пробивавшихся через намотанную на лицо мокрую тряпку, словно её и не было. Временами бредущему по колено в замусоренной воде подростку казалось, что густой запах висит в темноте зеленовато – фиолетовыми рваными пятнами, скапливаясь и фосфоресцируя под потолком. Собаку пришлось тащить на руках, иначе она бы просто захлебнулась в этой ядовитой вонючей жиже. Сверху, выхватываемые голубоватым светом небольшого фонарика, то и дело свисали какие-то неопределённые серые клочья, норовя залезть в лицо. Андрей вздрогнул и поморщился, когда из-под ног, оскорблено пища сквозанули здоровенные толстые крысы с противными голыми хвостами, и в темноту впереди мелькнули их розовые и упитанные задние лапки. На память тут же пришли картинки из компьютерных «Сталкера» и «Метро 2033», где главные герои путешествовали по подземельям и часто оказывались в похожих условиях. Но с экрана, когда сидишь дома за клавиатурой и у тёплой батареи, – это совсем другое видение, чем если ядовитые газы разъедают горло в темноте огромной грязной трубы, да ещё по колено в замусоренной воде, от которой постепенно стали коченеть ноги в разношенных чужих туфлях. Теперь очкарику было с чем сравнивать, он тяжело вздохнул, заодно вытесняя из лёгких очередную порцию не полезного в этом случае воздуха, и сам не зная почему мысленно сравнил коллектор с могилой – очень уж было похоже. За эти недели, сквозь переходы, стычки, ранения, собственных страх, голодные и сырые ночи Андрей постепенно пришёл к убеждению, что война – никакая не романтика, а тяжёлая, рутинная и грязная работа, эдакая гонка наперегонки со смертью, чьё гнилое дыхание то и дело проносится совсем рядом – в форме пули, ножа или осколка, а иногда и обычного камня. Если успеешь сделать эту грязную работу раньше, чем появится за тобой Чёрный Всадник, значит оказался шустрее и ловчее Старухи.

Как знать когда костлявая тьма дотянется до тебя? Да и зачем это знать? Поэтому, думалось мальчику, некогда бояться, скулить и жалеть себя. Надо жить. Жить и делать всё, чтобы эта работа поскорее закончилась и костлявая перестала собирать кровавый урожай.

А слуги её – да к хозяйке их всех, и побыстрее, чтобы дышать не мешали.

Словно включившись, Андрей сплюнул и ускорил шаг за удалявшимся проводником.

Они с Костей, поочерёдно перетаскивая собаку, двигались уже с полчаса. Двигались медленно. Иногда мимо проплывали ржавые лестницы, ведущие к выводящим на поверхность колодцам. Противный влажный стоячий воздух лишь изредка колыхался от случайно заглядывающих под своды коллектора сквозняков, которые тут же становились его частью, моментально рассеиваясь среди труб.

– Я здесь не был никогда. Мне вход один слесарь показал, когда какие – то работы вели, года два назад, – Костя решил подбодрить парнишку и занять время, – тёмные грязные своды огромной трубы, выступающие навстречу из мрака, давили на психику, и лишь слабый свет фонарика, словно заблудившийся в этом чудовищном, наполненном страхом и мусором лабиринте, вселял призрачную надежду на лучшее.

– А ты чего убегал-то? Я как в окно глянул – ну, думаю, хана пионеру, точно пристрелят, если не смоется. А ты в мой подъезд, – Костя поправил на плече отвисший СКС, – и вверх.

Там же крыша, куда тебе?

– Я бы прыгнул, – буркнул сквозь тряпку очкарик, перешагивая через мокрую картонную упаковку с полуоблезлой написью «Sony LED TV».

– Нельзя попадать, ждут меня.

– Кто? – Костя хорошо помнил слова подростка о встрече у реки, из-за которых он собственно и решил двигать к реке, через коллектор. Первоначально план отхода у пограничника был другим. Точнее его совсем не было. Костя думал там, в доме, и остаться, встречая захватчиков до последнего патрона, коих у него было 14 штук.

– Неважно кто, ждут и всё, – снова буркнул очкарик и замолчал.

– Ну ладно, – Костя пожал плечами, – только и мне теперь в город нельзя – наследили мы крепко. Да и нет у меня там никого. Батя вот был, так убили его эти ублюдки, – голос пограничника стал жёстким как сухая полынь. – А мать давно нас бросила. Что теперь делать?

– Надо военных искать. Не всех ведь побили, остался кто-то. Я же в пограничной разведке служил, кое-чего умею. Слава богу, учителя были хорошие, – Костя чему-то своему улыбнулся.

Пограничник остановился, осветив разветвление труб впереди, затем прошёл немного вперёд, подсвечивая в каждую.

– Сюда нам, вроде эта в реку идёт, – он свернул в левое ответвление и зашагал дальше.

Подросток и висящая у него на шее удерживаемая за лапы собака, оба с тряпками на носу, блеснув белками глаз в свете фонаря, последовали за проводником.

– Слушай, а коллектор через весь город идёт? – в голове очкарика возникла смутная идея.

– Наверное, но нельзя сказать точно. Возможно их несколько, коллекторов, и каждый выходит в реку в своём месте. Она же поворачивает вдоль городской черты.

– Скорей всего так, – откликнулся Костя, поддерживая разговор, – город ведь на склоне стоит, в разные стороны склон, значит и у ливневого водостока, и у коллектора несколько выходов.

– Давай животину, передохни малость. Пограничник, передав Андрею СКС и фонарик, взвалил на плечи измученную Лайзу, жалобно скосившую на него виноватые карие глаза, и сказал:

– Ты впереди двигай, только не торопись.

– А эта труба где оканчивается, не знаешь? В смысле в городе где? – Андрей смахнул с головы упавшие грязные капли.

– Не знаю. Но слесаря, когда лазили, говорили, что смотреть надо не здесь, а вдоль трубы, в районе площади Кирова. Значит туда и тянется. Тогда они какого-то мужика искали, думали, может провалился и сгинул в этих потоках. Тут, сам видишь, сдохнуть – раз плюнуть.

– Ладно. Давай выберемся, там видно будет.

Спустя около часа из черного провала трубы потянуло сырым воздухом и путники невольно ускорили шаг.

2. Лодку нашли быстро, и пока Петух с БУМом её доставали, Вадик решил осмотреть берег выше по течению. Дул прохладный ветер и пожарник несколько озяб, завернувшись плотнее в поношенную куртку поверх спортивного костюма, выданную Бабой Катей.

На захваченный город опустилась новая тревожная ночь. Шум на улицах стал менее интенсивным, но окончательно не утихал, и оттуда часто доносились урчание двигателей и гусеницы бронетехники.

Кот, осматривая берег и выбирая место для переправы, прошёл около полукилометра вверх по течению, когда почувствовал доносящийся откуда-то рядом сильный запах канализации.

– Труба выходная рядом? Или коттеджи может тут сливают отходы? – Пожарник сморщился и поднялся немного вверх над рекой, стараясь обойти место.

– Ну и хорошо. Сюда «орлы» точно не сунутся. Он побродил еще несколько минут по району, осматривая место. Тут размышления прервал какой-то шум внизу и сдавленный шёпот:

– Давай… Аккуратно.

Затем также тихо, но быстро понеслась ругань:

– Да куда?.. Не лезь в воду, дурак! Так… Раздался плеск воды.

Вадик замер и спрятался за дерево. Спустя пару минут над склоном появилась и нырнула вниз чья-то голова. Ещё через полминуты в наступающую тьму на берег выбрались две фигуры, затем тихо тявкнула собака.

– Собака! Очкарик наконец пожаловал?! – Вадик продолжал наблюдение и едва фигуры поравнялись с ним, негромко спросил

– Глаз? Фигуры метнулись в стороны, но собака! Собака закрутилась и тявкнув, уткнулась в ноги пожарнику, радостно поскуливая.

– Выходите, – громко прошептал Кот, придерживая собаку. Он был рад.

Из темноты возникли ободранный и грязный по уши очкарик и с ним молодой парень с карабином. От обоих, как и от собаки, пахло, прямо скажем, не розами.

– Кто с тобой? – Вадик указал на пограничника.

– Костя, пограничник. Помог от патруля уйти, чуть не взяли нас. У него отца убили, – торопливо зашептал Андрей.

– Ладно, не время, потом поговорим, – Вадик потянул ребят за собой.

– И это, умойтесь получше что-ли, ато парфюм у вас не очень, – Кот блеснул улыбкой белых в лунном свете зубов.

– А ты как нас нашёл? – спрашивал на ходу Андрей.

– Да место посадки присматривал, вот и забрёл. А тут вы. Я уж за тебя волноваться начал.

– Петух здесь?

– Все уже на месте. Тебя ждём. Уже отчаливать хотели.

3. Шилов слушал доклад молча, время от времени задавая уточняющие вопросы. Затем попросил указать полученную информацию на небольшой карте города, явно выдернутой из какой-то книги. После того как разведчики, вернувшиеся раньше поставленного срока, ушли отдыхать, майор глубоко задумался. Из полученной информации следовали несколько важных выводов:

– в город, и достаточно глубоко, можно просочиться через коллектор, пользуясь которым внезапно атаковать коалицию в самых разных местах;

– нужен план подземных коммуникаций или как минимум их серьёзная разведка;

– из-за происшествия с очкариком и пограничником, которого, в связи с его прошлой службой на государственной границе с Китаем тут же окрестили «Чу Гун», группы в город сейчас вводить нельзя.

Радовало, что Чу Гун был профессиональным разведчиком с большим служебным опытом и мог заменить раненого Максимыча.

Оценив полученную информацию, майор решил, что ситуация в целом неплохая, и если нельзя сейчас парализовать противнику воздушную разведку, что надо перерезать воздушную трассу. Слишком высока была активность грузоперевозок, а проще говоря, грабежа. Оккупанты тащили в первую очередь оборудование альтернативной энергетики, ядерного производства и экспериментальной связи. Появление японских специалистов только укрепило этот вывод.

После Фукусимы японская инженерия активно искала способы и технологии защиты реакций, используя все возможные методы. Местные политики не отличались особой щепетильностью в выборе средств получения информации, чертежей или опытных образцов – международный военный и технический приоритет могучей северной державы многим стоял поперёк горла. А уж разрабатываемые в России, известной не только достижениями в ядерной энергетике, системы дальнего космического обнаружения и суперперспективной гравитационно-волновой связи, а также новые технологии высокоэффективных и безопасных неядерных источников энергии являлись предметом вожделения многих и многих держав. И Япония среди них была далеко не последней. А здесь, в сибирской глубинке, было сердце этих разработок. И враги активно его искали, потроша научные лаборатории, университеты, вылавливая и допрашивая таких как Домбровский, проверяя любую информацию об этих достижениях и их носителях. Кое – что им уже удалось. Майор, волей обстоятельств ставший партизанским командиром, даже со своей небольшой служебной высоты хорошо понимал, что воздушный мост надо парализовать во что бы то ни стало.

– Скажите, профессор, как вы мыслите нейтрализовать запасы авиационного топлива?

Не зря же вам так понадобились хлорсодержащие и щёлочь? – Шилов, прищурившись от света керосиновой лампы на столе, заинтересованно взглянул на Домбровского.

– Видите ли, господин офицер, – высокопарно начал профессор. Шилов невольно улыбнулся, – странности человека от науки немало веселили ребят и они потихоньку, но по – доброму, посмеивались над Домбровским. Всё-таки тот показал себя крепким бойцом – не каждый, учитывая солидный возраст учёного, может по трое суток сносить издевательства и побои врага и не выдать нужной тому информации и даже не утопил в небольшом болоте, когда его переходили, вверенные ему для переноски два цинка с патронами. Да и вообще старался во всём людям помогать, организуя фильтрацию воды. Придумывал он разные штуки. Например, как рассеивать поднимающийся от костров дым и экранировать их тепло от обнаружения с воздуха; как защищать подручными средствами ноги от сырости; как из подручных средств в лесу изготовить мыло; каким природным составом выстирать форму так, что не хуже настоящего стирального порошка; каким образом перебивать запахи, и т. п. Феликс Оскарович к тому же являлся ходячей энциклопедией по всякого рода вопросам химической физики, органики, биологии, термодинамики и знал массу разных поучительных историй, время от времени рассказывая их в отряде. При всех своих качествах и блестящем аналитическом таланте Феликс был невероятно рассеян. Майор вспомнил, как два дня назад профессор, которому бойцы показали как пользоваться компасом и ориентироваться в лесу по приметам, пошёл по азимуту в туалет и едва не утонул в небольшом озере в полутора километрах от стоянки, совершенно в другой стороне от нужного ему места. Благо задумчиво бредущего профессора, разглядывающего всякие мхи, заметил дежурный наблюдатель. Он же и помог тому выбраться из воды, куда Феликс рухнул, поскользнувшись на мокром глинистом берегу.

– …вступает в реакцию с углеводородами и мы получаем маловоспламеняемый коллоидный раствор. При этом стенки рабочей поверхности активно повреждает щелочная среда, расщепляя жирное по природе масло, обеспечивающее погашение силы трения… – профессор, забыв обо всём, углубился в свою стихию.

– Минуточку, Феликс Оскарович! – майор, оторвавшись от воспоминаний, вернулся к беседе.

– Так что вы говорите об авиационном керосине? – Шилов уставился на профессора.

– Да! Авиационный керосин, как продукт переработки нефтяной фракции, тоже летучий углеводород, но более тяжёлый, чем бензин. И если добавлять в авиационный керосин большое количество хлора или его активных соединений, то он утрачивает исходные температурные качества и двигатель теряет мощность, потребляя большее количество топлива на то же расстояние. А под воздействием нагрева активный хлор ещё и разрушает компоненты не только двигателя, но и соединения, топливопроводы. Понятно, что это приводит к катастрофе. Что касается щёлочи, то она разлагает авиационные масла, этим повышая коэффициент трения деталей и делая использование техники невозможным. Это тоже простой способ довольно быстро вывести из строя технику. Щёлочь можно добавлять и в обычную смазку механизмов с тем же эффектом. Просто авиационные масла более тонкие в их получении – фильтрации и переработке сырья. А значит и быстрее распадаются под воздействием агрессивной среды.

– И вот ещё, – старик поднял руку, – у нас есть остатки аммиачного спирта. Мало, но достаточно, чтобы сделать пару ядовитых бомб. Но в этом случае понадобится немного тормозной жидкости. Я показывал студентам такой опыт – реакция весьма и весьма бурная.

И воспламенение через 12—15 секунд.

– Феликс Оскарович, дорогой вы наш! – Шилов потирал ладони.

– Есть, есть у нас немного «Белизны» – литров может пять. Это Петухов из разведки притащил. Говорит, в квартире чьей-то раздобыл. Тут недалеко стояло фермерское хозяйство, а рядом заводишко небольшой коммунальный – там районное ЖКХ трубы от налёта промывало. Ребята каустической соды принесли два мешка. Подойдёт вам для работы?

Профессор что-то подсчитывал в уме, глядя на потолок, потом выдал заключение:

– Ну, пять литров – это ерунда, даже если доведём раствор до 15, – для хорошей, как вы это называете, м-м-м-м, диверсии, да, диверсии, маловато. Но и это в дело пойдёт. Попробую поколдовать. Это моя профессия – химия, – профессор улыбнулся.

– А вот едкий натрий – он и есть готовая щёлочь, только разбавить.

– Щелочь? – он задумчиво приложил палец к губам, – щелочь мы в топливо запустим – изменим плотность, может добавим туда двухвалентного железа – его тут в воде полно, и пусть потом летают!

– Решено! – майор рубанул ладонью воздух, – двое суток вам на эксперименты и подбор рецептуры. Возьмите под своё крыло и этого, очкастого, Андрей его зовут. Всё-таки врачом хочет стать. А врач и химия неотделимы.

– Помощник не помешает, – охотно согласился профессор, – а уж ученик, здесь, в лесах, – это вообще подарок.

Партизанская химия, если можно так выразиться, «закипела». Параллельно шли планирование и подготовка акции и Нефедько с Иваном направились в район аэропорта этой же ночью.

Чу Гун, который, едва появившись в отряде, уже рвался в бой, получил задачу более основательной разведки коллектора и выбора мест отвлекающих акций в городе. С ним ушёл Спица. С этого вечера прошла неделя, в течение которой Шилов собирал и обобщал разведанные, строго – настрого запретив светиться на дорогах, в населённых пунктах,

и вообще приказал свести к минимуму все передвижения.

4. День выдался дождливый. Серая хмарь с утра обступила окрестности, свисая с неба рваными лоскутами, подгоняемыми ветром, и периодически роняя обильные порции холодных капель, которые то и дело норовили проникнуть за шиворот, промочить ноги и спины быстро двигающимся вдоль шоссе группам вооружённых людей.

Очкарик бежал рядом с казашкой и Петухом, придерживая на боку медицинскую сумку, пополненную необходимым из трофейных запасов. Ставший близким другом «Бофорс», закрытый от попадания дождя промасленной тряпкой, стучал по спине. Сегодня экипировка группы отличалась от обычной. Все бойцы были экипированы в трофейную британскую полевую форму – она и промокает меньше из-за встроенных в неё специальных мембран, и противнику труднее разобрать, кто есть кто. Андрей, как и остальные, надел тяжёлый штурмовой кевларовый бронежилет Марк-7, британские желтоватого цвета берцы, защитные наколенники и стрелковые перчатки. Сверху доктор водрузил новую пятнистую кепку, которую у американского первого лейтенанта для него «одолжил» заботливый старшина. Петух в этот раз бежал с L85A1 – так приказал майор, стремясь максимально усилить огневую составляющую и одновременно облегчить общий вес бойцов.

Да и нечего там особо снайперу делать – налёт ожидался стремительный и короткий. Конечно, оставались пулемётные вышки, которые могли добавить немало проблем, но Шилов предполагал не ввязываться с ними с перестрелку и пользоваться при перемещениях укрытиями. «Каркано» в этот раз Тень оставил Максимычу, который, провожая ребят, по стариковски переживал, то и дело осеняя уходящих православным крестом. Сейчас каждый участник акции представлял из себя небольшой оружейный склад – патроны, гранаты и прочая, и прочая составляли едва ли не половину собственного веса бойцов. Но так было надо.

Первая группа с Виктором и Кулиевым ушла ещё ночью – блокировать дорогу от города к аэропорту на случай появления поддержки. Каждый боец уносил на себе, помимо собственного снаряжения, по две противотанковые мины.

Две диверсионные команды по три человека в город вышли ещё раньше и по расчётам майора должны были уже сосредоточиться на местах отвлекающих акций. По докладам вернувшихся Чугунова и Спицы выходило, что следовало пошуметь у «Макдональдса» и в центральной части города, в районе проспекта Фрунзе, где базировался склад «егерей» и казарма охраны.

…В 5 часов утра в предрассветной мгле возле топливных складов аэропорта появилось несколько серых теней. Трое тащили тяжёлые капроновые мешки – профессор сказал сыпать натрий сухим. В двух двадцатилитровых канистрах был раствор хлорсодержащих соединений. Круче всех «зарядился» полевой доктор, по указке профессора накрутивший два десятка бутылочных болванок с тормозной жидкостью, в которые перед вбросом следовало добавить хлор. Он был в отдельной бутылке.

…Трофейный «Уорриор» ещё накануне подтянулся в район городского моста, куда двигался ночными бросками по полям. Готовясь к стрельбе, Олег долго присматривался и решил атаковать блок-пост на мосту с южного направления, откуда открывался хороший сектор обстрела не только укреплений, но и боевой техники охраны моста. Хорошо видно было и антенну связи на том самом здании, что Петух посчитал удобным для позиции снайпера. Зажигательных снарядов у пушкаря было много – Олег рассчитывал пусть на короткий, но интенсивный бой, а точнее на беспощадный расстрел…

…В 10 километрах севернее аэропорта, на шоссе, ведущем в город, партизаны открыто перегородили дорогу несколькими противотанковыми минами, хорошо видимыми издалека. Фокус был в том, что их можно было расстрелять, притормозив при выезде из-за поворота за триста метров до. Напротив поворота торможения, на удобном для стрельбы пригорке и расположилась группа прикрытия.

– Эх, давно что-то я чужой свежей крови не видел! – как-то слишком уж возбуждённо высказался БУМ, пристраивая за камнем трофейный АТ-4.

– Да не ори ты, – шикнул на него Соболев, сосредоточено осматривая участок дороги и указывая бойцам позиции. Напряжение нарастало.

…Костя и с ним двое гвардейцев, нагруженные пулемётом, патронами и гранатами к подствольникам выбрались наружу ещё затемно, решив атаковать «Макдональдс» от высотки, расположенной к нему торцом. Чу Гун присмотрел её ещё раньше, вынашивая планы мести. Там между домов имелся небольшой проём и прилегал забор стройки, через которую можно было быстро скрыться и уйти в колодец коллектора на этой же стройке…

…Спица со своей группой едва не заблудился в подземелье и смог сориентироваться только по оставленным ими ранее меткам, выходя в заданный район почти ко времени начала операции. Объектом атаки служил небольшой склад имущества «егерей» и его охрана. Бойцы уже в сереющем рассветном воздухе торопливо выбрались из колодца, сдвинув накануне помеченную изнутри железную крышку, и нырнули в помещение небольшого разграбленного магазина напротив дороги, из глубины которого через дорогу склад и подразделение охраны были видны как на ладони. Колодец отхода был тем же – на заднем дворе магазина. Оценив площадку предстоящей схватки, Рустам одобрительно шмыгнул носом и зашептал:

– Сюда пулемёт, за товарную стойку, не достать его тут. Да и отойти проще через подсобку, – Рустам быстрым шёпотом раздавал распоряжения.

– И гранаты, гранаты проверьте, начнём скоро.

Гвардейцы деловито и сосредоточенно кивнули, бесшумно занимая позиции и ожидая сигнала…

Задача этих групп была сложной – не втягиваясь в бой, следовало лишь оттянуть на эти точки врага и уйти в трамвайное депо, где находился парк боевых машин и коллектор выходил прямо возле боксов, занятых сейчас минометной батареей и другой бронетехникой. В отношении этих машин Шилов выразился коротко: «Сжечь!».

Уходить группам Спицы и Чу Гуна тоже следовало вместе.

5. Как обычно в это время, пытаясь согнать остатки беспокойного сна, ответственный сержант Алекс Минтон, поёжившись от нырнувшего под куртку холодного сырого сквозняка, немного постоял в дверях и шагнул на площадь перед зданием технической службы аэропорта, где его поджидали подчинённые из состава мобильного механизированного патруля, чьей задачей было сменить группу, сейчас охранявшую близкое к аэропорту хранилище авиатоплива текущего применения, которое используется для дозаправки транзитных и отправляющихся после краткосрочной стоянки самолётов. Несколько приземистых стационарных цистерн – бочек на сравнительно небольшой площадке за забором, недалеко от полосы, чтобы туда мог подъезжать заправщик, восполняя перекачанное в самолёты – вот и всё. Но бочки эти чрезвычайно важны – самолёты садились и взлетали каждый день. Только вчера с авиабазы Кефлавик, что в Исландии, приземлился Boeing C 17 Globemaster с чёрной надписью на борту «U.S. AIR FORCE». Его огромная серая туша, слившаяся с серым же небом, постепенно проступала в предрассветной мути моросящего холодного дождя где-то далеко на лётном поле. Американец привёз нескольких гражданских, по виду и говору узкоглазых япошек, как их определил Минтон, и назавтра должен был забрать какие-то железяки и группу грязных русских стариков, вроде учёных, которых собирают по всему городу и должны днём доставить на погрузку.

Сержант коротко скомандовал толкущимся у крыльца патрульным занять места в машине, и бросив окурок сырой сигареты, направился на переднее место старшего. Находиться в аэропорту сержанту было неприятно – постоянно лезли в голову воспоминания о недавнем и уже таком далёком захвате зданий и штурме диспетчерской вышки, где нелепо погибли его сослуживцы. Ту, весьма некстати, Алекс вспомнил эвакуированного в госпиталь своего старого приятеля Эдварда: «Вот уж кому не повезло-то – два раза угораздило попасть к террористам! И как живым только выбрался!? А я? Выберусь? Отсюда?». Алекс со вздохом бросил взгляд на С-17, позавидовав американским пилотам, которые сейчас дрыхли в тёплых постелях аэропортовской гостиницы, где квартировало и местное командование охраны. Тряхнув головой, упрятанной в шлем из комбинированной многослойной брони, сержант отогнал депрессивные мысли, которые до конца таки не улетучились, продолжая кружить где-то на границе сознания, словно назойливые сибирские комары, которых Алекс теперь тоже считал местными террористами.

– Поехали, – кивнул он водителю и уставился в лобовое стекло. Маршрут был привычным и Минтон знал каждый из семи предстоящих поворотов…

«Прямо как семь кругов ада» – почему-то подумалось Алексу.

…Сереющее дождливое небо расстраивало и капитана Королевских ВМС Швеции Свена Ёнссона, встречавшего это утро дежурным офицером батальона. Согласно регламенту несения службы ему предстояло объехать и проверить стационарные посты в центральной части города, пока готовится смена. Ехать никуда не хотелось – лил холодный дождь, обильно орошая густую зелень городских насаждений, постепенно скрывавших на городском ландшафте чёрные язвы пожаров и развалин. Но всё же, зарядившись чашкой горячего крепкого кофе, капитан поправил ремень с кобурой, надел водонепроницаемую куртку и ещё раз оценивающе взглянув на небо, где солнца явно не предвиделось, вышел из штаба улицу…

– Сыпь, сыпь. Осторожно… – две полуразмытые в лёгком утреннем тумане фигуры распластались на крыше серебристой цистерны, быстро выталкивая в горловину содержимое мешков. Каустическая сода, смешиваясь с авиационным керосином, вступала в реакцию с содержащимися в нём присадками, с шипением растворяясь. Из горловины поднимался легкий, но едкий газ. Ещё двое выполняли те же манипуляции на соседней цистерне.

Внизу, выдернув из трупа водителя моторизованного патруля застрявший у того в ухе шомпол «Калашникова», Ваня вытер его о штаны и тихо произнёс:

– Быстро, быстро прыгай! – в машину, предварительно затащив в кусты ещё одного неудачливого десантника с десантным же ножом в спине, заскочил гвардеец и тут же клацнул затвором крупнокалиберного «Браунинга». Ваня, пихнув труп водителя внутрь, уселся за руль, прикрыв дверь. Ещё один диверсант, пробежав вперёд от поста, чтобы оказаться за спиной прибывающих, скрылся в кустах на обочине, приготовив две круглые гранаты. За поворотом уже ревел двигатель приближающейся смены.

… – Задача ваша следующая, – Шилов, заложив руки за спину, прохаживался перед четырьмя бойцами.

– Концентраты должны быть добавлены в авиационный керосин. У него маркировка

ТС-1, ищите её на бочках. И добавить надо так, чтобы ни одна вражина не усекла и не успела его заменить. Охрану любым способом миновать и беспокоить только в самом крайнем случае. Если вас засекут – пиши пропало. Поэтому ещё раз повторю – скрытно проникаете и уничтожаете топливо. И представить всё так, словно вам не удалось прорваться через охрану и что-то испортить. Следы на крышках цистерн убрать. И мешки тоже заберите, ухари.

– Товарищ майор, а почему его просто не сжечь? Красиво бы вышло, – Вадик, которому было поручено руководство этой частью операции, поблёскивая озорной искоркой в глазах в предвкушении огненного шоу, обратил вопрос к Шилову.

– Да потому, Колесников, что склад нам нужен. И нужно чтобы леталки ихние тут заправились. Вертолёты здесь топливо берут – его в город на площадку бензовоз таскает; самолёты здесь заливают, может и беспилотники отсюда черпают.

– Поэтому, пока отвлекающая группа «причёсывает» охрану, ты со своими устраиваешь кружок «Химия и жизнь», и потом присоединяешься к остальным. Ясно вам?

– Так точно! – Вадик сел.

– И смотрите мне, без самодеятельности! – майор погрозил Колесникову кулаком…

6. Пока водитель заканчивал последний поворот перед блок-постом, сержант смотрел вперёд, пытаясь понять причину своего неясного беспокойства. Машина дежурной смены стояла на привычном месте и кто-то угадывался за рулём. Но патрульного, которому положено быть в секторе прикрытия правее, за мешками с песком, не оказалось. Почувствовав неладное, сержант открыл было рот скомандовать остановку, как впереди сверкнуло и первые пули «Браунинга» с противным скрежетом ударили в радиатор и разбили замок капота, отчего тот поднялся, на секунду щитом закрыв лобовое стекло и с ним сержанта от неминуемой гибели.

– Назад! – закричал Минтон, но водитель уже не мог сдвинуть машину – двигатель был разбит вдребезги. Тут грохнуло и заднюю часть машины подбросило вверх – обе гранаты «бокового» диверсанта заскочили под задний мост, заодно выдернув его из конструкции, словно гигантскими клещами. Задравший зад автомобиль под своей тяжестью опустился на застонавшие рессоры и под хруст лопающихся снизу железок в стороны полетели выдавленные ударом стёкла. От взрыва Алекс ненадолго оглох и сквозь забившую уши вату спрессованного воздуха до него донеслись звуки интенсивной стрельбы позади – в районе зданий аэропорта и помещений технической службы, где размещалось охранное отделение. Сержант выругался и вытянулся на сиденьи во весь рост, отслеживая момент, когда пулемётчик перенесёт огонь или замолкнет, меняя ленту, – Алекс очень хотел выкатиться из машины в прилегающую высокую траву, пока его не достали крупнокалиберные пули. Двигатель задымил и оттуда показались оранжевые языки пламени.