Текст книги "Очкарик. Боевик. Альтернативная история"

Неподалёку Шилов с помощью временно ставшего переводчиком очкарика и Соболева допрашивал капитана. Тот мелко потряхивал головой после удара прикладом и периодически вытирал выступавшую из носа кровь.

– Какая задача группы? Где район высадки? Где место встречи? – торопливо спрашивал майор и негр показывал на карте, стараясь не смотреть на небольшого роста чернявого парня с острым как бритва ножом, который с нескрываемым интересом разглядывал капитана. Нож как-то недобро поблескивал на солнце серым отполированным металлом. На рукоятке были свежие тёмные пятна, что вызывало между лопаток неприятный холодок.

– Командир, мы закончили – подбежал Нефедько, превратившийся в настоящего лесного боевика – в чужих камуфляже и ботинках, с затёртым зеленью и чернью лицом, – Что с этими делать, в овраг их? – с надеждой спросил он.

– Пал Степаныч, ну зачем в овраг-то? Природу всяким говном неэкологичным портить? – возмутился Шилов.

– Не надо их мочить. Так, здоровье поправить и весь комплект обратно, пусть там лечат, хоронят, облизывают, целуют – какое нам нахрен дело.

– Надо в колено стрелять – неожиданно подал голос очкарик.

– Сустав разрушается, боль сильная и лечить очень сложно. Часто просто на инвалидную коляску садят, когда бесполезно лечение, или искусственный сустав ставят, только это дорого. А другие если раны – лёгкое там или ещё как – тут сноровка нужна, да и кровотечение сильное – могут не довезти такого. Там итак двое при смерти – подросток имел ввиду Сигурдссона и Улле.

Майор посмотрел на очкарика и хитро прищурился.

– Откуда такие познания?

– Да перечитывал немного по медицине, Би-Би-Си смотрел про историю хирургии – Андрей пожал плечами.

– Понятно – хмыкнули, переглянувшись, майор и Соболев, – очкарик, не прошло и недели войны, рассуждал уже как расчётливый партизан: война – кровь за кровь, око за око, зуб за зуб, какие уж тут сентенции и жалость?

– А с этим что? – Соболев указал на пилота, – здоровым выпустить? Он через час вернётся с компанией покрупнее и всё тут спалит к чертям.

– Не-е-е—т, не явится, мы ему тоже здоровье поправим, – оскалился Виктор.

– Хорошо, только без фанатизма, мы же не палачи – предупредил майор. – Заодно и технику им почини, – пробормотал он, глядя, как бойцы увлечённо выдирают из обшивки курсовую авиационную пушку и 7,62 мм пулемёт с электроприводом. Один из бойцов несколько раз ударил по обшивке пропитанными кровью егерскими штанами, отчего на борту появилось большое размазанное кровавое пятно. Ручейки стекали на траву.

– Всё, заканчивайте, догоняйте. Мы на 9 —й квадрат, где должны остальные егеря выйти. Старшина с Иваном в другом месте ждут. Туда их погоним – майор махнул рукой и коротко свистнул, подавая команду отхода.

Основная группа, возглавляемая участковым, скрылась в лесу.

Уходя, очкарик слышал, как за спиной хлопнули несколько пистолетных выстрелов и взревела дюжина глоток.

– Пригодились рекомендации – подумалось ему. Каких-то переживаний по поводу судьбы убиенных и раненых врагов он не испытывал. А чего переживать – то? Кто их звал? Война – это ты и враг, и если ты не остановишь его – он остановит тебя. А способ борьбы – дело десятое. Важно иметь силу духа стоять за себя, за свой дом, семью и страну. И если она есть – способ подойдёт любой. С захватчиком нельзя говорить другим языком – не понимает.

Соболев и оставшиеся бойцы догнали группу через час…

9. Когда вертолёт заходил на посадку, Эрикссон едва не упал. Остальные встречающие тоже были в шоке.

Из провала открытой двери на заляпанном кровью борту свисала чья-то рука, с которой ручьём летела кровь. Пилотировал вертолёт всё тот же капитан, но с почти отрезаным правым ухом, которое у головы придерживал наушник. Блок управления огнём, бортовая навигация, система связи и всё, кроме педалей газа, гироскопа, позволяющего ориентировать машину горизонтально, и рукоятки управления было разбито ударами приклада. Авиационная пушка и пулемёт вырваны с мясом и на их месте торчали рваные провода и металл.

Внутри было ещё ужаснее – весь, абсолютно весь салон был залит кровью. Внутри вперемешку с трупами, в крови и дерьме, которым от кабины несло за километр, лежали раненые. У большинства прострелены коленные суставы, у Берглунда – в двух местах голень. Ещё один солдат неестественно выгибал шею и сбивчиво пояснил, что пуля попала по макушке каски. Капитан Сондума выпал из машины на руки подбежавшим и оказалось, что у него прострелены ладони. Ефрейтор Хольм кровью рисовал в салоне вертолёта ёлочки и смеялся.

Эрикссон моментально забыл, что два часа назад береговой патруль привёз с противоположного берега какого-то грязного вонючего бомжа, оказавшегося пропавшим штаб-сержантом. Мак Аллан был одет в свою форму со споротыми нашивками, в развалившихся гражданских туфлях (ботинки подошли Рустаму), с головой, покрытой гнойниками и волдырями ожогов, распухшим ухом и трясущимися руками, на которых остались следы от связывания верёвкой.

Вечером, когда техники пытались снять с вертолёта боезапас пушки, сработала растяжка, закреплённая на затворе подавателя ленты.

Настроение в этот день у Парсонса было ниже плинтуса.

Глава 13

Шведский спецназ «Kustjagarna» (Прибрежные егеря)

1. Фенрик Юнассон – командир отделения рейдеров, принявший управление группой вместо Берглунда был немало озадачен полученной от Эрикссона информацией о прибывшем на базу вертолёте, набитом ранеными и обгаженными сослуживцами. Почему их оставили в живых? Эрикссон приказал прекратить поиски бунтовщиков, стянуть группу и двинуться в другой квадрат для эвакуации, поскольку намеченная точка высадки поддержки засвечена и там может быть партизанская засада. Юнассон тоже посчитал такое мнение разумным, поэтому, следуя приказу, отдал своим людям распоряжение снять засаду дождавшись через четыре часа подхода другого отделения, вышел на маршрут к точке эвакуации. Впрочем, егеря бдительности не теряли, охраняя себя, и продолжали оставлять тут и там разные сюрпризы вроде заминированного небольшого кострища или пустой банки, прикрывающей состав, самовоспламеняющийся при повреждении упаковки и в контакте с воздухом образующий ядовитый газ, убивающий всё. Сыроватый прохладный воздух, пронизанный лучами летнего солнца, образующими невесомую золотую пелену, густозелёные ветки и сочная тёмная трава дышали покоем. Тишину движения изредка нарушали недовольные голоса потревоженных птиц, да любопытная белка высунула из-за кедрового ствола рыжую мордочку с блестящими бусинками карих глаз, разглядывая неведомых гостей. Затем махнула пушистым хвостом и взлетела вверх по стволу, скрывшись в ветвях. Белку спугнуло другое движение – одна из веток, чуть подавшись вперёд из остальных, срезом ребристого компенсатора ствола сопровождала появившихся впереди и чуть сбоку егерей, затем громыхнула в их сторону короткой очередью в два патрона. – Skitstovel! – выругался фенрик, под щелканье пуль и шуршание сыпанувших сверху веток ныряя под корни старого кедра. Партизаны выследили их? В это верилось с трудом – егеря своё дело знали. По охотникам сработали несколько стволов по паре коротких очередей и они едва успели попрятаться, как огонь прекратился. – Другая группа? – мелькнуло у фенрика в голове, – Возможно, – боевой потенциал партизан, указанный Эрикссоном, по оценкам офицера был куда как выше, а эти явно сброд, пусть и вооружённый автоматическим оружием. И если им как следует не всыпать, продолжат мешать выполнению задачи, – так рассуждал фенрик. Старшина коротко свистнул и Юнассон услышал, как русские ломятся прочь через лес, словно стадо голодных слонов. Коротко по рации отдав сигнал преследования, фенрик бросил своих людей в погоню. Перебежки по лесу сами по себе дело нелёгкое, а уж с вооружением, да в перестрелке – и вовсе затруднительное, поэтому и скорость передвижения снизилась. Убегающие бунтовщики огрызались на выстрелы охотников, петляли, спотыкаясь и матерясь на ходу, но егеря постепенно их нагоняли. В Юнассоне росла уверенность в скором окончании забега – русские явно уставали. Впереди между деревьев показался берег небольшого – в пару метров шириной – ручья. Внезапно на правом фланге что-то металлически щёлкнуло и звуки лесного боя перекрыл истошный вопль охотника.

– Что там, Густав!? – коротко по рации спросил Юнассон. Густав не ответил, – орал именно он, когда волчий капкан, с любовью установленный Максимычем в небольшой ямке и присыпанный прелыми шишками, впился ему в бедро чуть выше колена, едва фенрик вскинул винтовку, целясь в пыхтящего за кустом потного русского с «Калашниковым». Неожиданная резкая боль, с двух сторон пронзившая ногу, едва он сунулся в удобную для боя выемку под старой берёзой на берегу ручья, заставила бросить винтовку и вспомнить всех скандинавских святых и короля Олафа (последнего непонятно почему, -наверное с Одином перепутал).

К Густаву поспешил на помощь рядовой, на ходу вырывая из разгрузки медпакет и пачку кровоостанавливающего порошка. Не тут-то было. Навстречу из глубины леса с другого берега ручья поспешила длинная очередь «Миними», вырубившая просеку в густой листве и проткнувшая санитару предплечье в двух местах. От удара тот опрокинулся на траву и полетел в сторону орущего Густава, обильно поливающего кровью корни берёзы. Теперь их, орущих, стало двое. – Влипли!.. Тут ещё и пулемёт! – мрачно выругался фенрик, и уже не обращая внимания на крики, приник к прикладу, выцеливая перебегающего впереди стрелка, которого короткой очередью опрокинул на землю. Тот вскрикнул, покатился и рухнул в ручей, подняв тучу радужных брызг. Вода тут же окрасилась красным.

Старшина, увидев как из леса срезали одного из бойцов, неосторожно сунувшегося на берег, бросил через ручей круглую осколочную гранату и едва она протяжно ухнула, подняв вверх тучу сухих иголок, коротко рявкнул:

– Отходим! За собой их тянуть! – И дав короткую очередь поверху, скрылся в глубине леса, куда уже втянулось большинство бойцов. Активная перестрелка вспыхнула чуть справа – там заработал трофейный «Миними», огненными плетями рассекая летний воздух, отгоняя чрезмерно активных охотников от соблазна догнать отступающих на дистанцию близкого выстрела. Егеря отпрянули и на берег не показывались.

Юнассон принял решение приостановить преследование и оказать помощь раненым. По рации фенрик услышал быструю скороговорку на русском и опешил: «У них отрядные рации! Чёрт!»

И тут же скомандовал:

– Йон, сообщить Эрикссону о переходе на резервный канал и захвате русскими раций. Запросите воздушную разведку сектора беспилотниками, передайте наши координаты.

– Есть, фенрик! – ефрейтор кинулся ко взводной рации и быстро забормотал в неё, поглядывая на навигатор. Густав, которого извлекли из капкана (или из которого вытащили капкан?), выглядел плохо – глубокие рваные раны, оставленные ржавыми и грязными стальными челюстями забытого кем-то варварского изделия, да ещё и привязанного на короткую цепь, закреплённую к старому, но крепкому пню, надежды на быстрое выздоровление не оставляли, скорей намекая на скорое и всенепременное заражение с перспективой острого сепсиса. Густав потерял много крови, пришлось вколоть ему промедол, чтобы купировать болевой шок, и ему требовалась эвакуация. Санитар с двумя сквозными дырками в предплечье выглядел куда как лучше, хотя тоже имел весьма бледное лицо и когда его бинтовали, недовольно морщился.

– Йон, свяжись с базой, доложи координаты боя, потери и что мы начали преследование… Затем догонишь… Мы накажем этих зверей – фенрик поджал губы, черты его лица заострились.

– Раненые на месте, ждать эвакуации, остальные за мной – коротко бросил Юнассон, поднимаясь с поваленного ствола, – Бегом… Направление – северо-запад, азимут 275.

Пересекая ручей, он довольно ухмыльнулся, отметив мокнущий в воде спиной вверх труп партизана. Юнассона насторожило наличие у того русской военной формы и снаряжения – видно, что это не простой работяга, а профессиональный военный. И это было плохо —

с профессиональными противниками труднее воевать. Именно поэтому, втягиваясь на другой берег, фенрик потребовал удвоить осторожность. Он пока не понял, что старшина устроил короткий бой, чтобы затянуть их в нужный болотистый район. Не знал он и того, что севернее в трёх километрах движется ещё одна группа, возглавляемая в прошлом отставным, а теперь вернувшимся волей судьбы на службу десантником Ваней Реймером, очень недружелюбно настроенным к нарушителям лесного спокойствия. Позади спешили партизаны Шилова, чего Юнассон тоже не знал. Звуки короткой перестрелки донеслись до группы с юго-запада. Остановившись, Иван прислушался, по звуку прикидывая примерное расстояние. Получалось два – четыре километра.

– Ускорить движение, – коротко скомандовал он, – пора заканчивать эту песню – и нехорошо ухмыльнулся, поправив сбившуюся под ремнём тельняшку.

2. … Когда занялся вечер, дед разрешил Петуху спуститься размять ноги.

– Снайпер – это прежде всего терпение, – спокойно объяснял он Петуху.

– Вот сам посуди. Советский снайпер Василий Курка, ему было в 42-м всего-то 13 лет – сопляк ещё, а твёрдо усвоил науку, что нужные снайперу качества – упорство, настойчивость, хитрость и умение быстро ориентироваться на местности. А вышло это потому, что свой первый снайперский поединок Вася немцу проиграл из-за неумения ждать. Фашист подловил его на невнимательности и торопливости. Просто высунул обманку – куклу вместо головы – Вася и стрельнул. Открыл этим свою позицию, едва от огня ноги унёс. Разве что чудом не нарвался на немецкий моторизованный разъезд – заплутал в лесу – то. Так и научился – не спешить и думать. Снайпер – это голова и оценка ситуации – повторил Максимыч.

Дед продолжил монолог:

– Зато в следующий раз Вася сам смастерил вполне приличное на вид чучело и дёргал его за веревки, пока фашист, который подбил эту куклу, не вылез посмотреть на свою работу. Да там и остался с Васиным подарком в голове…

– Вот, – Максимыч помедлил и многозначительно поднял палец.

– Наука тебе – не спеши и не обнаруживай себя. Стреляй наверняка. На охоте выдержка – первое дело. – А у нас охота со смертью, – помолчав, закончил он.

После короткого холодного ужина дед опять показал Петуху на высоту.

– Там ночевать будешь, ремнём привяжешься и спи. Мало ли что… И возьми с собой вот это – Максимыч протянул пустую пятилитровую бутыль и флягу, где оказался горячий и пахнущий лесными травами сладкий чай.

– Чай – это мне вполне понятно. А бутылка зачем? – поинтересовался Тень.

– Затем, что по маленькому ходить в неё будешь. Если с дерева мочиться, через два часа тут вонь будет на весь лес – всё зверьё сбежится, да и демаскируешь так себя – спокойно ответил дед. – Так что лезь… Винтовку береги, ствол закутай, чтобы роса не попала и патроны к себе, чтобы не отсырели – пуля плохо идёт… Что случится – первым в бой не вступай, наблюдай.

– Я рядом буду, тут в ложбинке, в обиду тебя не дам. Ребята по засадам, своё дело знают. Если начнём работать – тут уж будь тише воды, ниже травы и выжидай. Сигнал к бою – стукну палкой по дереву два раза.

– Давай внучок, – голос старика стал каким-то неровным и едва не сорвался, – он втайне надеялся, что мальчишке вступать не придётся и вообще боя не будет. Максимыч украдкой вздохнул и покачал головой.

Трофейная рация засветилась у него зелёным огоньком вызова спустя два часа…

– Тяни! – и махнул рукой.

Обрадованный новоиспечённый снайпер, чью позицию бессовестно выдавал урчавший как трактор желудок, быстро потянул к себе горячее и жадно стал поглощать ароматную похлёбку – дед по части изготовления этого блюда оказался непревзойдённым мастером. Самого Максимыча видно не было. Занималось утро, многозначительно обещавшее сделать день солнечным. Но погода часто бывает обманчива и вскоре небо стали затягивать низкие серые тучи, подул прохладный порывистый ветер, обещая скорый дождь. Но не это отвлекло внимание Петуха. Далеко впереди послышались отрывистые разноголосые звуки стрельбы и хлопок гранаты. Отставив в сторону котелок, снайпер кинулся к оптике и увидел, как через поляну семенит к его позиции Максимыч с винтовкой. Правее, за зданием сарая мелькнул бросившийся к своей огневой точке гвардеец.

– Началось! – быстро подумал Тень и под воздействием растущего выброса адреналина заметался по площадке, несколько суетливо проверяя маскировку, патроны и десяток других важных деталей. По стволу дерева торопливо дважды стукнула палка и дед, тут вспомнив давно забытую, но накрепко засевшую в памяти команду, сбивчиво крикнул:

– К бою! И куда-то исчез.

Петух не знал, что вечером с дедом связался старшина, который сообщил, что нащупал одну из групп зачистки и аккуратно преследует, благо те двигались хоть и на соединение с Юнассоном, но в нужном направлении. В сторону заимки отходили и гвардейцы Кулиева, огрызаясь короткими перестрелками и затягивая основную противодиверсионную команду всё дальше.

Удаление связи было около 12 километров – на большее трофейные станции, кроме взводной у Йона, не добивали – слишком рассеивался радиосигнал.

Следуя плану, Максимыч и бойцы, дабы привлечь захватчиков к заимке, стали активно растапливать печь и сожгли в ней небольшой кусок мяса, чтобы по лесу распространилось побольше дыма со специфическим запахом горелой еды. Мимо такого охотники явно бы не прошли и обязательно постарались выяснить, откуда так несёт пищей. Тем же вечером, после коротких переговоров с дедом один из бойцов, следуя распоряжениям старика, активно мешал в ведре, установленном на водяной бане, ужасающего вида густую чёрную жижу, от которой сильно воняло бензином и какой-то дрянью, напоминавшей запахом дешёвое хозяйственное мыло (а это было именно оно), и стружки, которой гвардеец увлечённо осторожно порциями подсыпал в «бульон». Затем с видом колдуна он осторожно извлёк из затасканного бумажного мешка небольшой пакет с алюминиевой пудрой и высыпал его в чудо-варево. Осторожно размешав свой адский кисель, гвардеец опустил туда и горизонтально заклинил внутри ведра короткую деревяшку с привязанной к ней гранатой, вывел шнурок запала через дырку в крышке наружу и плотно закрыл ей ведро.

– Готово! – весело объявил алхимик и стал монтировать ведёрко в указанное дедом место. В таких заботах быстро наступила ночь.

С северо-запада охотников подпирал Иван со своими. Позади уже догоняли стрелки Шилова, которые тоже слышали бой в нескольких километрах впереди к северо-востоку.

3. … – Шире шаг, ускорить движение! – услышав вдалеке перестрелку громким шёпотом передавал Шилов распоряжения и без того бегущим во всю прыть тяжело нагруженным снаряжением, трофеями и вооружением бойцам. Тяжело сопящий справа мелькающий между деревьев долговязый, мокрый от пота и росы очкарик, несмотря на юный возраст оказавшийся весьма результативным бойцом, не переставал удивлять. Он пёр на себе не только своё снаряжение и медицину, но и часть конфискованного пластита, а также сумку с запасными магазинами к «Миними» и ему было тяжело. Но очкарик бежал молча, изредка смахивая испачканным грязью рукавом капли пота с носа. Поодаль и немного позади вместе с участковым, превратившимся в зелёного духа леса, спешила казашка, вооружённая трофейным армейским штурмовым дробовиком – свой с оставшимися пятью патронами пришлось отдать другому бойцу. Ей тоже было тяжело – настолько непривычной была нагрузка, но Дамегуль держалась стойко и вида усталости не показывала. Она тоже слышала перестрелку впереди и ускорила темп движения.

– Бегом, ребята, бегом! – скорее для себя шептал Шилов, перепрыгивая через узловатые корни и нагибаясь под толстыми ветками, летящими навстречу, то и дело мыча от мучивших головной боли и чесавшейся раны на лбу. По спине майора колотил «Печенег», заправленный коробкой с последней лентой на оставшиеся 127 патронов. Пустые ленты тащил гвардеец позади. Звуки перестрелки то приближались, то опять уходили вперёд. Гулко бухнула граната и Шилов снова прибавил. Ещё через двадцать минут ускоренного перемещения бойцы почувствовали слабый запах дыма и горелой пищи.

– Молодец дедуля, поцелую тебя в бороду! – обрадовано подумал Шилов, – Следуешь плану! Значит успел!

Появившийся разведывательный беспилотник заметил Рустам.

– Командир, разведка с воздуха – ткнул он пальцем в небо.

– Ст-о-о-о-о-о-й! – выдохнул майор, – Замри всем! Лечь! – и осел на траву.

Измученных гонкой бойцов такая передышка только обрадовала и все c облегчением тут же попадали где стояли, тяжело и хрипло дыша в землю. Беспилотник над эти участком не задержался и проплыл дальше, в направлении перестрелки, электронными сенсорами сканируя пространство внизу и передавая оператору данные телеметрии. Их тут же анализировал офицер воздушной разведки и докладывал обстановку Парсонсу и Эрикссону, прибывшим на пункт воздушной разведки.

Вскоре на экране оператора поплыла беззвучная картина происходящего внизу боя – группа бунтовщиков численностью 5—7 человек бегом уходила по лесу на северо – северо-запад, отбиваясь от наседавших егерей. Камера бесстрастно фиксировала вспышки выстрелов противников. Эрикссон тут же связался по радио с фенриком, передавая информацию о противнике и его перемещении. Беспилотник поднялся выше и его чувствительные электронные глаза засекли тонкую вертикальную струю дыма на небольшой прогалине в трёх километрах дальше по общему направлению движения партизан. Беспилотник, повинуясь решению оператора, направился к поляне, где показал небольшое явно жилое здание и какие-то хозяйственные постройки. Вокруг никого не было.

– Вот вы где обосновались! – переглянулись офицеры, и Эрикссон потянулся к микрофону.

Но неожиданно партизаны стали забирать левее, явно обходя стоянку. Охотники потянулись следом – в лесу то и дело сверкали, постепенно смещаясь, яркие вспышки выстрелов. Беспилотник продолжал висеть, равнодушно фиксируя происходящее.

Заходя на новый круг над поляной, воздушный разведчик неожиданно выхватил кусок леса сбоку от охотников и небольшую группу вооружённых боевиков, стремительно приближающихся к флангу охотников. Эрикссон, мгновенно оценив угрозу, тут же торопливо заговорил в микрофон:

– Юнассон, по левому флангу подходит другая группа террористов, они близко, метров шестьсот, идут на соединение с первой. Поднимаю «Хищники»! Разверни людей, иначе окажешься в ловушке! – почти кричал подполковник в рацию. Но Юнассон и без этого фактора оказался в ловушке – охотники попали на участок мелких болот, примерно в двух километрах от заимки, где в нетерпении томились дед, юный снайпер и бойцы, чьи ладони уже вспотели от напряжения, сжимая рукоятки своих автоматов.

Юнассон едва успел крикнуть своим людям об угрозе по флангу, как оттуда разом загрохотали несколько уже знакомых по звуку «Калашниковых». К ним присоединился «Миними» и одна или две L85.

Концентрация свинца в воздухе резко возросла и Юнассон, несмотря на весь свой опыт и скандинавскую твёрдость духа стал утрачивать управление охотниками. Укрываться от густого огня среди чавкающей грязи, так и норовившей поглотить всё вокруг, было делом неоднозначным. Между болотцами пролегали лишь узкие сухие участки, которыми воспользовались егеря для прохода, ловко лавируя среди кочек и ведя огонь по партизанам короткими очередями. Юнассон скомандовал отход, намереваясь выйти из боя и скрыться в лесу, но тут позади тоже загрохотали автоматы и послышалась щедрая и крепкая матерщина. Выход оставался один – двигать по краю болотистого участка к заимке, наличие которой впереди подтвердила воздушная разведка.

– Чёрт! – переползая под кустом в узкую прогалину, фенрик зацепился ногой за корень и запутался в нём. Русские пули выбили над головой смертельный вальс, отчего загудел и задымился принявший их в себя ствол сосны и Юнассон ткнулся лицом в грязь, тут же забившую нос и рот. Отплёвываясь на ходу, егерь перекатился вниз, в густую траву, где уже собралась почти вся группа.

– По восточному краю вперёд, направление северо-восток – север, – торопливо скомандовал фенрик, и высунувшись за ствол сосны, саданул из Бофорса по какому-то чрезмерно наглому и слишком близко подобравшемуся русскому. Похоже долговязый и смахивающий на длинного червяка террорист был в очках – вроде блеснули стёкла (или ему показалось?).

– Впереди охотничий домик на поляне, дальше лес чист – без болот! Скоро прибудет команда эвакуации!!! – только и успел выдать Юнассон, как русские оживились и в канаву с двух сторон полетели гранаты, ломая на ходу ветки.

– A-a-a-a-a!!! – фенрик вскочил и бросился вон из канавы. Остальные егеря как зелёные обезьяны тоже ринулись вверх. Йон, набивший при преследовании несколько шишек и оцарапавший ветками лицо, оступился и с округлившимся от ужаса глазами спиной упал вниз, где тут звонко грохнули две вспышки, с тучей дыма, желтоватой хвои, в брызгах жидкой грязи высоко подняв его отделившуюся при взрыве ногу и остатки истерзанной горячим металлом взводной рации. Но Юнассон этого уже не увидел – с группой он мчался вперёд, в сторону охотничьего домика.

– Fan ta dig!!! (чёрт тебя возьми! – прим. авт.) – один из егерей поскользнулся на мокрой земле и полетел вперёд, выставив руки. Неожиданно трава в том месте, куда он приземлился, прорвалась, и охотник упал в двухметровую яму, где до него побывал не один зверь. Да так неудачно упал, что тонкие и острые берёзовые колья с заботливо обожжёнными старым охотником до твёрдости камня наконечниками проткнули ему шею и в двух местах живот, как булавки муху. Отстреливаясь на ходу, пробежал мимо этой ловушки изобретательного Максимыча и понял, что духи местных лесов, воплотившиеся в образы свирепых грязных мужиков с «Калашниковыми», восстали против потомков Одина, которых боги в насмешку над жалкими людишками из охотников превратили в куропаток. Эту мысль подкрепил недалёкий выстрел штурмового дробовика гражданки Казахстана Калиевой, опрокинувший навзничь с полуоторванной рукой взводного инженера – сапёра. Ефрейтор Курт Хедлунд, обильно поливая кровью вокруг, орал от боли и катался по земле, пока перебегающий от очереди другого охотника старшина коротким замахом приклада трофейного пулемёта не сломал ему шею. Полуминутой позже, проскакивая мимо, очкарик наступил ефрейтору на почти отвалившуюся руку, но с сожалением полетел вперёд, так и не успев разжиться замечательной круглой гранатой, призывно торчавшей у того из разгрузки, которую и заметил из всего натюрморта. Следующего охотника свалила не пуля – огромный старый медвежий капкан – тот самый, с секретом установленный в ветках, клацнул стальными челюстями по железному шлему, словно дёрнув бегущего за голову назад. Солдат подлетел вверх ногами, и обрушившись с высоты своего роста вниз на узловатые толстые корни, сломал позвоночник.

Подгоняемые выстрелами и теснимые с трёх сторон, отстреливаясь на ходу утратившие инициативу егеря выскочили на участок возле охотничьего домика…

4. … Звуки стрельбы приближались и Петух, выдохнув, приник к оптике, ожидая когда Максимыч, гнездившийся где-то недалеко, откроет огонь из припрятанной на заимке «Сайги».

Где-то впереди – совсем рядом прострекотала пулемётная очередь. Пытаясь определить пулемётчика, Петух оторвался от прицела и тут его взгляд упал на спустившуюся к поляне серебристую тень.

– Разведчик! Беспилотник! – ахнул пацан и опять вцепился в винтовку, забыв про пулемёт. Сбить электронные глаза противника, не дать ему оценить численность и огневую мощь отряда было много важнее.

Затаив дыхание, Тень приложился к прикладу и приник к окуляру прицела – Где ты? Давай… блесни! Да что же солнца-то нету! – досадовал мальчик, выискивая в небе опасный агрегат.

– Вот! На разворот пошёл, козлина! – Тень увидел блеснувшее крыло серой металлической птицы. Время замедлилось и мальчик плавно потянул спуск старой винтовки. Приклад сильно толкнул в плечо, блеснула перед глазами кувыркающаяся желтоватая гильза. Аппарат дёрнулся и стал плавно заваливаться набок. Выстрела мальчик не услышал.