Текст книги "Очкарик. Боевик. Альтернативная история"

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! – истошно орал Павло, когда «Пантера» накренилась и рухнула набок, заскрежетав по асфальту и разбрасывая осколки стёкол. Уткнувшись капотом в угол дома, машина замерла и Климук, сильно ударившись головой о стойку, замер без сознания. Помятый в кувыркании Сало застрял под сиденьем и натужно сопел, пытаясь выбраться. Шведский водитель сломаной куклой навалился на старшего, который тоже возился, освобождая зажатые ноги.

– Живые е? – Гарбуз, вытирая разбитый нос, подал голос откуда-то сзади.

– Я е, – хрипло отозвался Сало снизу (или сбоку?), вытаскивая себя из-под сиденья,

и выругался. Обострившийся слух выхватил из окружающей обстановки быстро приближающуюся перестрелку.

– Кажись стрельба! Дюже богато лупять! – забеспокоился Сало и стал возиться быстрее, пытаясь выбраться, но нога как назло запуталась в винтовочном ремне и первым из машины, выбив ошмётки заднего стекла, наружу выбрался Гарбуз. Резкий лай автоматических пушек, дробь пулемётов и чего-то ещё донеслись ближе. Как раз со стороны злополучного моста – совсем недалеко. Лейтенанты на коленях выбрались к стене, куда вытащили Климука. Сало, прислушиваясь к стрельбе всё больше нервничал, то и дело щелкая затвором предохранителя.

– Да тыхо!!! – осадил его Гарбуз, – не мелтэши вже!!! Щось робыть будэмо, Петро? Мабуть до штабу двынэм?

Сало, чертыхнувшись, вытащил «Беретту-92», когда поодаль заревели двигатели «Уорриоров» и загрохотали очереди «Рарденов», и беспокойно завертел головой. Его М-4 с погнутым стволом была теперь бесполезна.

– Неа, хлопцы, до штабу не! Тама самая каша будэ, – ответил он, потирая разбитое колено, глядя на хлюпающего носом приятеля.

– Заховаться надо, пока не вбылы.

– М-м-м! – застонал Павло, медленно выплывая из забытья,

– Да, ще этого бугая тащыть, – Сало поморщился, но сунул сослуживцу флягу с водкой.

– Х-е-е-е! – Павло, чуть отхлебнув, закашлялся. Над ухом алела свежая кровоточащая ссадина, венчающая огромную шишку.

– Хлопцы, валить надо, – Климук тоже сморщился от летящих отовсюду громких звуков и сжал руками голову, пытаясь собраться.

– Куды валить – то, – Сало обречённо повёл рукой, – кругом Россыя, тайга. Тут свалышь?

– Та отсюда валыть!!! З городу надо!!! Ато прибьють, хлопцы!!! – нервно залопотал Гарбуз, размахивая стволом пистолета.

– Та ищщо одёжку заменыть, бо як тигры з цирку сбеглы. Побьють…

– Давай пока подальше от перестрелки! Тама глянемо, що робыть. От жеж пуляють! – заключил Петро, когда от моста загрохотал «Терминатор», выпустив по чужой броне противотанковую ракету «Атака». Трое, бросив завозившихся в машине союзников, прижимаясь к стенам, под грохот разрывов заковыляли по переулку. Звуки стрельбы всё усиливались, кое-где и близко (!) захлопали гранаты. Звуки разорвала дробь какого-то совсем уж неизвестного пулемёта левее позади (ну да, Колян недалеко).

Сало заторопил компанию к улице Ленина, постепенно смещаясь к реке. Ввязываться в кровавую потасовку перспективные (в перспективе) граждане Евросоюза не хотели. Бой не в традиции «Азова». Вот воровать… («Это ж другое дело! Я вас умоляю!» – так говаривал Папандопуло в малиновых штанах, на которые сменял пулемёт).

– Хлопцы, годите мэнэ! – зашипел Сало, быстро шаря по трупу женщины с разбитой осколком головой, пока двое под шум боя постепенно удалялись, не имея ни малейшего желания ожидать. Руки привычно и деловито обшарили тело, рывком порвав мочки ушей со скромными золотыми серёжками и сдёрнув тонкую цепочку с кулоном. Петро на ходу запихнул добычу в нагрудный карман, торопливо засеменив за сослуживцами по пустынному переулку. Все трое, прикрываясь жестоким пожаром в проулке, свернули в какой-то дом через его разбитый угол, через пару минут оказавшись на площадке второго этажа…

10. Василий Иванович Немытов плакал. Сдёрнув тюль с кухонного окна, он заворачивал в него труп маленькой женщины с умиротворённым лицом. Мама умерла на рассвете. И Василий Иванович, здоровый пятидесятилетний мужик, плакал от бессилия. Женщину попросту сжёг диабет. И здоровый мужик ничего не мог с этим сделать – инсулина, простого, но жизненно необходимого лекарства не было – аптеки разграблены или закрыты и контролируются солдатами, а запасы кончились уже как пять дней. Мама ещё храбрилась и не подавала виду, но вчера упала в коридоре и больше не вставала.

Василий Иванович, когда всё началось, был дома и мать без присмотра оставить не мог – без него она была совершенно беспомощна, и в свои семьдесят восемь не протянула бы и нескольких дней. Из всей жизни у Василия Ивановича теперь не осталось никого и ничего. Сначала мир уместился в маленький пузырёк инсулина, так нужный маме. Теперь жизненное пространство истончилось до кухонного тюля, и в голове плыл лёгкий звон, пока взрослый, битый жизнью мужик, словно робот, заворачивал лёгкое тело в белый погребальный саван с бросающимися в глаза крупными лилиями. Самому Василию Ивановичу жить не хотелось. Но уходить просто так он тоже не желал. Мама оставалась бы неотомщённой и это была несправедливость, которую Василий Иванович намеревался устранить. Мама навсегда должна была остаться дома, в который Василий Иванович больше не думал возвращаться.

Сейчас, насупившись и вытерев красные глаза, он быстро распихал по карманам два десятка патронов – два с пулями и восемнадцать с картечью на крупную дичь, сосредоточенно осматривая двустволку с вертикальным боем. Василий Иванович взглянул на часы – ему следовало спешить – скоро на улице появится патруль. Вот кого надо встретить, и неважно сколько их будет. Василий Иванович тяжело вздохнул. Оглядев родной дом, он поправил подушку у мамы под головой, закрыл за собой дверь и спустился на первый этаж. До появления патруля оставалось несколько минут. Деловито и отрешённо подсчитывая возможный расход патронов, Василий Иванович решительно двинулся к перекрёстку в сторону той самой аптеки, где теперь нельзя было достать инсулина даже по рецепту.

– Ну где вы? Где? И Василий Иванович дождался. Лёгкий звон в голове разделил новый звук.

– У-м-м-м-х-х-х!!! – гулкий – словно тяжкий вздох неведомого подземного монстра, и одновременно тяжёлый удар в юго-восточной части города, от которого ощутимо дрогнула земля, заставил Василия Ивановича встрепенуться. Следом понеслись новые звуки. Вот часто заработал пулемёт; тут же с юга и юго-востока затарахтели автоматические пушки, ухнуло что-то крупное юго-западнее. Темп нарастал, и разгоравшийся бой выключил звон в голове. Василий Иванович, теперь уверенный тем, что стал свидетелем из ряда вон выходящих событий, покрепче сжал ружьё и перебежал ближе к дороге, выбирая позицию, сразу превратившись в участника происходящего. На улице противника пока не было. «Эх, гранату бы, чёрт!» – с досадой подумалось Василию Ивановичу, и он стал наводить на место, где должен появиться водитель. Медвежьи пули должны были встретить шофёра в упор, только тогда мог быть результат…

11. Очкарик бежал всё по тому же городскому мосту в составе боевого охранения Шилова. Рядом, игнорируя жуткий шум стрельбы и летящие отовсюду вопли, летел и четвероногий помощник, высунув розовый язык. Мотострелковая рота и партизаны ринулись вперёд сразу, едва идущий впереди «фокус Бутылкина» БМПТ «Терминатор-3» (Боевая Машина Поддержки Танков «Терминатор-3» с недавнего времени действительно состоит на вооружении российской армии в составе мотострелковых и танковых частей – прим. авт.), вооружённый автоматическим артиллерийским комплексом М-221 «Байкал» (57-мм пушка, пробивающая все виды брони, спаренный пулемёт, 4 ракеты ПТУР, локатор сопровождения целей, лазерные дальномеры, система удалённого управления огнём и т. д. – настоящее чудовище и превосходное оружие – прим. авт.), работая со всех стволов, смёл блок-пост с моста. Горящие обломки ещё падали в реку и на месте укреплений стояли густой дым и плотная пыль, а отряд летел и летел вперёд. Мост казался неимоверно длинным, хотя стрелять не пришлось совсем. Ворвавшись следом за «Терминатором» на городской берег, боевые группы начали штурм. Безжалостный. Злой. С порохом и кровью.

…Николай Катурин тоже бежал. Выпрыгнув из лодки на скользкий берег, он ринулся в пехотной цепи по склону, под удивлённые взгляды бегущих вытащив из-под брезента и ухватив за сошки свой раритет. Батя спешил позади с двумя коробками патронов.

– Юрий Сергеич! Отдайте туда! – командир мотострелков приказал двум бойцам дополнить пулеметный расчёт, забрав патроны. Катурин, с благодарностью посмотрев на лейтенанта, передвинул из-за спины «Калашников».

– Сына буду прикрывать, – пробасил слесарь и полез на крутой склон, который уже перевалили несколько бойцов, сосредотачиваясь в парке. Первые пули ударили с недалёкого блок-поста, прикрывавшего направление к железнодорожному вокзалу, едва боевые группы показались на окраине парка. Недалеко слева просматривался круговой перекрёсток, где вспыхнула ожесточённая перестрелка и загрохотали автоматические пушки.

– Началось! Огонь по готовности! Своих не зацепи, сейчас пойдут!!! – крикнул лейтенант в ухо Кольке и быстро показал ориентиры, приказав поддерживать огнём в этом секторе движение перебегающих отделений, не пуская туда британцев. Николай припал к пулемёту и пристроив удобнее локоть, неторопливо осмотрел участок через прорезь прицела. Основной задачей и геморроем был тот самый блок-пост. К тому же там с вышки злобно молотил по наступающим пулемётчик. Были и ещё огневые точки, торчал из-за мешков тонкий хобот пушки. Кто-то копошился, сосредотачиваясь, и Коля, приноровившись к узкому прикладу, нажал на спусковой крючок. Рёв МГ-42, выбросившего перед собой длинный огненный язык раскалённых газов, заставил окружающих вздрогнуть и оглянуться…

…В задачу ротной группы, куда попал очкарик, входило заблокировать дорожную развязку, через круговой перекрёсток соединяющую главную городскую улицу Ленина с направлением на комендатуру и основной базой, парализуя этим возможное передвижение подкреплений и не подпуская противника к мосту. Правее, от городского парка, заходили другие роты и группы зачистки.

Дед, слезший с носилок, с охранением скрылся за дымами возле корпуса университета. На этот раз Василий Максимыч прижимал к себе «Каркано». Уходя, Петух, на мосту неуловимо превратившийся из подростка в ледышку, пожал Андрею руку и быстро сунул руку под бронежилет. Затем, подхватив длинную L96, побежал следом за своими. Очкарик знал, что друг, несмотря ни на какие возражения и доводы, за бронежилетом всегда хранит свой мобильный, надеясь на «тот самый» звонок. Снайперов повёл профессор, прекрасно ориентирующийся в расположении корпусов.

Времени на сантименты не было, потому что впереди, куда ушёл «Терминатор», ожидаемо, но так оглушительно (!) загрохотало. Мотострелки бросились под защиту построек, занимая оборону. БПМТ вступил в бой сразу с двумя «Уорриорами», занявшими позиции в боковых проулках ближе к перекрестку и огрызавшихся из «Рарденов» и пулемётов.

Но «Терминатор» прижал их, в ответку посылая самонаводящиеся ракеты ПТУР и вольфрамовые чушки «Байкала», давая мотострелкам несколько драгоценных и тактически важных минут просочиться и занять позиции на улицах города. Группа Шилова вместе с ротой, стреляя, перебегая, лавируя и прыгая через кучи мусора, битого кирпича, осколки бетона и паутину рваных труб, ворвалась в офисное здание у перекрёстка, быстро разбежавшись по этажам. Тяжело дыша, Дамегуль, в недавнем прошлом студентка, сейчас покрытая пылью и копотью, прислонила к своему бронежилету горячий ствол дробовика, торопливо набивая в короткой передышке магазин – без патронов в решающий миг остаться не хотелось, а в здании штурмовой дробовик незаменим. Ей было страшно. Но после случаев в лесу, когда своим выстрелом, хоть и тряслась от страха и потом долго блевала от острого запаха чужой крови и сотрясения, спасла Степаныча, и с гранатой, которую при атаке на конвой пнул очкарик, она перестала думать о страхе, хоть он и лез отовсюду: в плывущем взгляде из окна, в сверкающих разрывах, в грохоте очередей, огне и дыме, желтоватых и серых, покрытых отверстиями пуль и осколков стенах домов, часто забрызганных кровью и чем-то рыхлым и буро-коричневым. Она загнала страх на периферию вычислениями, не давая мозгу акцентироваться на нём, – просто стала считать выстрелы, прикидывать часто меняющуюся дистанцию, скорость ветра, угол уклонения и положение солнца в текущий момент – тут полученные знания здорово помогали, приобретая практический смысл. Постепенно Дамегуль поняла, что все эти формулы и соотношения берут начало из ситуации войны – кто-то когда-то тоже вынужден был прийти к выводу, что дальность – соотношение угла, времени, скорости, и наоборот. Постепенно накапливалась и фиксировалась информация, в спокойные годы подвергаясь анализу и обработке. Вот, например, Архимед в Сиракузах столько считал и так изворачивался в способах защиты при минимуме возможностей, что после осады войсками Рима его постулаты изучаются многие столетия. Что толкнуло его на это? Только ли пытливость ума? Нет, необходимость выжить. Вот и сейчас, следуя закону истории (слово «история» происходит от древнерусского «торить» – прокладывать путь, т. е. «история» в упрощенном понимании означает «из пути» «из опыта прохождения» – прим. авт.) разум стал больше страха, и помогал жить, перешагивая через лесные костры, запах оружейной смазки, бронированные машины, ракеты, кровь и гной ежедневно сменяемых повязок, к которым после операции с дедовой ногой она вынужденно

(опять же по необходимости) привыкла. И ей стали нравиться эти ранее непонятные и странно пахнущие люди в форме, вызывавшие неприязнь. Нравились их бесхитростные ухаживания и шутки, организованность, терпение и забота. Чего стоил Вадик, откачивавший её после операции, когда она мешком завалилась в угол, едва заглянув в бордовую черноту растерзанной острым скальпелем хлеставшей кровью дедовой ноги, хотя должна была помогать…

Тяжёлые пули «Браунинга» М2 хлестанули по кромке окна второго этажа, отбросив внутрь высунувшегося с трубой мотострелка. Выбитый очередью крупный кусок кирпича чувствительно ударил Андрея в бок через бронежилет, и очкарик отшатнулся к стене, закрыв рукавом глаза от вскипевшей кирпичной пыли. Повернувшись, он потянулся за медицинской сумкой, но гранатомётчик был мёртв. Этот пулемёт подъехал на «Шамшире» только что, с ходу полоснув по засаде. Десантники и морячки постепенно очухались от нанесённого удара, и сдаваться не желали, оказывая ожесточённое сопротивление, а кое – где, восстановив управление и координацию между подразделениями, уже и теснили нападавших.

– Ты в порядке? – Шилов, торопливо меняя опустевшую ленту в «Печенеге», взглянул на айболита.

– Нормально, – буркнул подросток, прижавшись в угол и протирая грязные стёкла очков. Пока двигаться вперёд было нельзя – десантники оборонялись грамотно, срывая попытки перейти улицу.

Сквозь пролом в стене Андрей видел закопченный догорающий «Терминатор» с сорванной гусеницей, раскорябавший бетон углового дома на перекрёстке – оператор не заметил выстрела АТ-4, попавшего в ходовую. После этого машина стала уже мишенью. Но толку от неё уже было мало – из боезапаса после перестрелки с «Уорриорами» оставалась одна ракета и немного патронов к пулемёту. Зато «Байкал» и ракеты не только расковыряли обе машины, превратив в железный мусор, но и спалили неразумно пытавшийся влезть в разборку «Скорпион», который противника не знал, а едва заметив, решил смыться. Но радар сопровождения цели уже зафиксировал новую мишень. Уворачиваясь от выстрелов, «Скорпион» только подставил борт, а когда самонаводящаяся «Атака» (на «Терминаторе» -3 установлены 4 ракеты ПТУР «Атака» – прим. авт.) толкнула его в бок, убив экипаж, наехал на препятствие и опрокинулся, загоревшись. Небольшая камуфлированная башня «Скорпиона», похожая на грязный дуршлаг, откатилась под гусеницы теперь тоже поверженного противника. Гранатометчик, залепивший решающий выстрел, валялся в подъезде напротив – туда его занёс ответной гранатой БУМ, сейчас с группой бойцов передвигавшийся в другое крыло здания, откуда были слышны звуки новых моторов.

– Да где эти клоуны? – Вадик чуть приподнял голову над подоконником и тут же нырнул обратно – очередь SA-80, выбившая крошку прямо перед глазами, этому способствовала. Он ойкнул и выругался – острый осколок камня впился под глаз.

– Надо попробовать через подвал подойти! – подскочивший командир роты капитан Митя Давыдов быстро переговаривался с майором.

– Не. Там открытое место! Не успеем, срежут как цыплят! Дым давай! Тогда обойдём дом и с фланга навалимся! – тут же предложил майор, в городских боях понимавший куда больше пехотного командира.

– Можем и туда пару шашек тротила закинуть! Или вообще угол обрушить, пусть кукарекают!!!

– Товарищ майор! – Ушаков, вставляя новый выстрел в РПГ-7, указал на небольшой проулок левее.

– Там пройти можно, где БМП горит, видите? За машиной проскочим, заодно и пощупаем их за…! Шилов и ротный посмотрели на разбитый «Уорриор» и одновременно кивнули.

– Дело говоришь!

– Вадик! – Шилов толкнул ногой молотившего по кому – то на той стороне улицы Колесникова. Тот вскинул голову. – Ты за старшего, пока мы смотаемся, БУМ с нами. И этому, – майор кивнул на очкарика, – геройствовать не давай, не хватало ещё.

Взяв нескольких бойцов, Шилов и капитан растворились в дыму. С ними увязалась казашка, дёрнув затвором огромного дробовика. «Ремингтон» угрожающе лязгнул металлом и девчонка скрылась в коридоре. Очкарик остался в комнате с Вадиком, продолжавшим кого-то выцеливать через улицу, стреляя короткими очередями. Вонь сгоревшей целлюлозы и просачивающегося дыма разъедала ноздри. Остальные бойцы были рассеяны по другим комнатам – выше и ниже. Ими руководили немногие офицеры. Старшина со своим АГСом и командой засел на крыше, откуда регулярно посылал вдоль улицы осколочные приветы ВОГов по перебегающей пехоте противника. Те тоже двигаться под гранатами Кулиева не спешили

Неожиданно справа, из параллельного проулка за небольшим торговым центром, сверкавшим осколками витрины, загудело. Сквозь звуки очередей послышались короткие команды, и показался ствол полевой пушки в желто-зеленом камуфляже. Андрей похолодел – один фугасный снаряд похоронит всех, обрушив дом. Вскинув «Бофорс», он саданул длинной очередью по артиллеристам, но зацепить их не смог – те прятались за углом, высунув только край ствола. Сухо щёлкнул отсекатель – кончились патроны. Андрей и не помнил, когда успел их расстрелять, и прислонившись к стене потянулся в разгрузку за новым магазином.

– Ду-ду-мм! – выстрел гранатомёта через улицу, брызнув оранжевыми искрами, ударил в стену под окном, откуда стрелял Вадик. Окно и комнату заволокло дымом. С верхнего края окна упало несколько кирпичей. Отброшенный ударной волной, потерявший в полёте магазин и совершенно оглохший очкарик, встав на колени, тряс грязной головой, стукаясь каской в близкую стенку. Мысль о пушке из головы не уходила, и он что-то крикнул Вадику, пытаясь предупредить. Но тот или молчал или Андрей его не слышал. Оглянувшись, подросток увидел что пожарник лежит ничком на животе, не подавая признаков жизни. Крови не было. Взгляд опять упал на мертвого мотострелка и под грохот, доносившийся отовсюду, Андрей осторожно пополз к валявшейся поодаль толстой зелёной трубе. Схватив ремень ободранными трясущимися пальцами, мальчик подтянул её, мельком отметив: «Не „Муха“!», и ползком же направился к дыре, через которую видел коптящего «Терминатора». Кто-то из ребят сверху тоже заметил разворачивающееся орудие, и туда полетели гранаты, но было слишком далеко. Очередь АГСа влепилась в стену, но безрезультатно – угол закрывал артиллерию и осколочные гранаты в переулок не заходили, разгрызая только кромку улицы. Ствол орудия пополз вверх, целясь в позицию АГС. Андрей дёрнул вверх прицельную планку и, действуя как автомат, взвёл короткую пружину предохранителя.

– Тяжёлый! – очкарик, оглянувшись, встал на колени, вскинул трубу на плечо, и чуть высунув её наружу, направил так, чтобы реактивная струя сзади не поджарила комнату. Выстрел!

– Гу-у-у-у-х-х-х!!! – шаровая молния термобарического заряда на тяжко занывшей огненной нитке метнулась через улицу, влепившись в угол дома выше пушечного ствола.

Сильный взрыв тряхнул дом и заливая огнём проулок заглушил тонущие в бушующем пламени крики, заполнил улицу, оплавляя стёкла и стены ринулся вверх, выбросив над крышами, словно посланника ада, огромный раздувающийся багровый шар.

Андрей бросил трубу, и лёг на пол, облизывая пересохшие губы. Теперь пушки можно не бояться. Это подтвердила маркировка «РПО-А» на горячем корпусе оружия, дополненная какими-то чёрными цифрами. «Реактивный пехотный огнемёт – это хорошо» – устало подумал подросток и пополз к Вадику, по пути нашаривая в разгрузке новый магазин для винтовки.

– ГАРХ! ГАРХ! – В проулке сдетонировали разогревшиеся снаряды и новый взрыв, на этот раз тряхнув половину улицы, сорвал с дома часть крыши. Очкарику на это было наплевать…

Бой продолжался, и потрясённые увиденным, враги возобновили противоборство.

12. Петух, задержав дыхание, выстрелил. Крупнокалиберная винтовка, толкая пользователя назад и словно оберегая этим от чего-то, дёрнулась, посылая смерть в окно пятого этажа, где мелькал военный с КВ – радиостанцией и нашивками. Пуля отбросила его на старый сервант. Через оптику Тень увидел, как лопнуло стекло и на упавшего британского капитана, спиной сломавшего стекло, посыпались хрустальные вазочки и цветастые кружки. Мальчик равнодушно повёл оптикой дальше, выискивая новую цель. Там, где впереди разгорелась стрельба, и последовательно ухнули два сильных взрыва, поднявшие столб огня и дыма.

– Дед, меняем место? – забормотал Петух в рацию.

– Бой уходит, за ними надо бы.

Рация зашипела и ответила голосом Максимыча.

– Взрыв видел? Спускайся. Туда и пойдём. Тень подал радиоподтверждение и покинул крышу. На месте его работы осталось около десятка стреляных гильз.

Пробираться по горящему воюющему городу сложно и страшно – никогда нельзя быть уверенным, что из переулка не высунется бронетранспортёр, из того вот окна не застучит автомат, а с чердака напротив не блеснут оптика снайпера или вспышки пулемёта, не говоря о гранатах, пистолетах и прочих приблудах для умерщвления себе подобных, в изобретении коих человечество за века весьма преуспело, изощряясь в способах самоуничтожения. Стрельба постепенно отступала вглубь, но на местах могли остаться недобитые, или подтянуться новые, и Петух, закинув винтовку за спину, вытащил пистолет. Настороженно озираясь, снайперская пара с охранением двинулась вперёд, торопливо перепрыгивая препятствия, обходя подозрительные места и горящую технику. Метрах в пятистах справа по улице пролетел вперёд знакомый острый зелёный силуэт БМП-3, на ходу стрелявшей из 30-мм «Грома» и спаренного пулемёта. Снайпера шарахнулись в сторону и прижались к стене. Кого уж там атаковала «тройка», было неясно. Но гремело знатно.

До проулка добрались без приключений, хотя где – то совсем недалеко яростно стучали очереди АГСа.

– Старшина! – слушая выстрелы, с облегчением продумал Тень, потихоньку запрыгивая в разрушенное окно на первом этаже. В голове выстраивался примерный план этажей и помещений. Мозг просчитывал возможные угрозы и направления их появления. Заодно снайпер высчитывал и перспективную позицию.

– Сюда! – Максимыч поманил подростка за собой, осторожно ступив из разбитой обгоревшей квартиры на лестницу. Тень двинулся следом и под ногами предательски захрустели осколки стекла и куски штукатурки. Бойцы охранения двигались впереди и позади, поводя стволами автоматов, но подросток, прислушиваясь к ощущениям и сжимая пластиковую рукоятку Глока, пересёк проём двери правее. Перебравшись через дыру в стене по разбитым обломкам, он оказался на расколотой взрывом лестнице выше своих товарищей. Отметив их присутствие на пролёт ниже слева, Петух настороженно двинулся по коридору, напрочь забыв об охранении. А беспечность в бою недопустима.

13. – Деда! – Тень, обернувшись на грохнувшие за спиной выстрелы, увидел стрика, отлетающего под ударами пуль на ступеньки ведущего вверх лестничного пролёта. Глухо брякнул сползающий на пол «Каркано». Передний боец охранения, закатывая глаза, хрипел, выпуская кровавые пузыри и медленно сполз на пол с лезвия ножа, засаженного ему в живот рослым противником в желтоватом камуфляже.

– Дах! Дах! – второй такой же пятнистый, прислонившись к стене, дважды выстрелил из Беретты ниже по лестнице, очевидно целя по второму бойцу охранения. Тот ответил было из «Калашникова», но куда – то в сторону и, сделав одиночный выстрел, замолчал. Мальчишка остался один. А в проёме мелькнул третий. Пятнистый.

– Ха-а-х-х! – удар ногой в грудь выбил из лёгких воздух и Петух полетел на спину, сильно ударившись затылком, отчего у него перед глазами поплыли чёрные круги.

– Та-та-таф-ф-ф! – Глок послушно выпустил очередь в три патрона и исчез из ладони, коротко щелкнув в полетё подавателем, блокировавшим остальные для новой очереди, – падая, Тень взмахнул руками и с испуга нажал на спуск. Пули обдали отшатнувшегося в сторону противника горячей волной и ушли в дверной проём у того за спиной. Там кто-то упал. Быстро оглянувшись, пятнистый с нашивкой фамилии «GARBUZ», сжимая в руке заляпанный кровью нож, прыгнул подростку на грудь. Падение выбило из лёгких последний воздух, и судорожно хватая его ртом, словно рыба, выброшенная на берег, Петух тщетно пытался вдохнуть хоть что-нибудь. Обезумев от ужаса мальчик, закрываясь, выставил перед собой руки и снова пытался закричать, но издал только жалкий хрип, словно сдутый мяч. Пятнистый сходу полоснул Петуха ножом, проложив длинную спиральную кровавую борозду от запястья к локтю. Подростка опалила вспышка сильнейшей боли, из раны хлынула горячая кровь, от которой мгновенно набух распоротый лезвием рукав. Тяжелые крупные капли, собираясь, градом стали срываться с куртки, заливая лицо, попадая в глаза и рот, превращая лицо в маску смерти.

– Х-х-х-х-ы-ы-ы-!!! – боль сократила мышцы и Тень наконец немного вздохнул.

Но пятнистый убийца, отложив нож, зажал коленом мешавшую руку подростка и сдавил ему горло, продолжая захват, охвативший худую шею словно стальные клещи.

– Москаль поганый, сдохни!!! – щерился враг в садистской улыбке.

– Ще нэ вмерла Украiна!!! – продолжал он выкрикивать, только сжимая пальцы. Петух видел его желтые зубы за толстыми фиолетовыми губами, неопрятную щетину, выпученные злобные глаза с покрасневшими белками и бордовую ссадину на разбитой голове в подсохших потёках крови. Мир стал наливаться тёмным, постепенно уплывая. Мелькнул желто-голубой шеврон с чёрной загогулиной и надписью «АЗОВ». Всё вокруг стала покрывать бордово-зелёная пелена и мальчика заколотила судорога, выжигая из клеток организма остатки кислорода. Лёгкие пылали плавящим внутренности огнём, и безуспешные инстинктивные попытки вздохнуть только ухудшали ситуацию. Тень почти перестал дышать и сейчас лишь слабо шевелил ногой, не в силах что-либо сделать. Бессильно упала раненая рука.

– Дум-дум-дум! – «машингевер» выбросил длинный язык оранжевого пламени, заполнив коридор и лестничный проём грохотом, пылью и запахом сгоревшего пороха. Убийца дёрнул подбородком и исчез, бросив покатившийся по полу нож.

– Х-ы-ы-ы-ы-ы!!! – Тень с наслаждением втянул в себя дымный и пыльный воздух, расправляя лёгкие. Боль в руке напомнила о себе с новой силой, с собой возвращая снайперу пока ещё замутнённое от гипоксического шока сознание. С трудом разлепив залитые уже подсыхающей кровью глаза, Петух перевалился набок и попытался осмотреться.

– Жив? – Николай Катурин, стукнув узким прикладом пулемёта об пол, присел рядом на труп пятнистого с дыркой во лбу, и свинтив с фляги колпачок, сунул её в горячие сухие губы подростка. Мельком бросив взгляд на распоротый рукав и кровь, он быстро перетянул раненому руку жгутом выше раны и выругался.

– Вот гад! И ножик-то у него с символикой! Гнида фашистская! – на лезвии сквозь бордовые пятна проглядывали вытравленные в металле трезубец и «Слава Украiне!».

– Сквозь общий шум очкарик, бинтовавший раненого осколком и контуженого Вадика, услышал, как на лестнице, ниже и рядом, хлопнули несколько выстрелов и вскинул голову, тут же подобравшись.

– Звук! Незнакомый ствол! – метнулось в голове. Тут же ответил «Калашников», кто-то коротко крикнул и явно упал. Простучал Глок. Очкарик, подхватив «Бофорс», метнулся к дверному проёму и осторожно выглянул в коридор. Какая-то опасная тревожная возня внизу продолжадась.

– Свалка! – пролетела догадка, и Андрей побежал к лестничной клетке. Собака, тревожно подняв уши, ринулась за ним. Подлетая к проходу, из полумрака которого тянулся густой кислый запах пороха, пота и крови, очкарик услышал, как оттуда загрохотал Колькин музейный экспонат.

В коридоре появилась приземистая серая тень с высунутым розовым языком. Собака ткнулась холодным носом в щёку и лизнула Петуха в лицо, тихонько заскулив, словно сожалея об увиденном. Подросток скосил на неё залитые кровью глаза и слабо пошевелился – на большее не хватило сил.

Следом с верхнего этажа появились очкарик и мотострелок из штурмовой группы Катурина.

– Терпи. Живой, и то хорошо! Остальное ерунда – Андрей сунулся было бинтовать снайпера, но тот прохрипел.

– Тро… е их, здесь. Напасть …могут ещё. И дед… – мальчик быстро и тяжело дыша, слабо махнул рукой. – На лестнице. Посмотри…

– Сам тогда давай пока, отойти мне надо. – бросив у Петуха сумку с лекарствами, доктор вытащил из-за бронежилета трофейный Кольт М 1911, щелчком затвора загнав в ствол огромный патрон 45 калибра (11,43 мм – прим. авт.) В другой руке появился Глок. Николай, глядя на очкастого боевика, пожал плечами и увереннее перехватил свою «машину». Боец и ребята, оставив раненого, осторожно двинулись к лестнице вдоль стен. Собака, словно почуяв угрозу, прижала уши и засеменила рядом, чуть впереди.

В проёме, завалившись на спину и подогнув ногу, валялся ещё один пятнистый, зажав за цевьё М-4, из которой так и не успел выстрелить. Выпущенная падающим школьником очередь ударила переводчика под ключицу и разорвала шею, не оставив шансов.

«KLIMUK» – Андрей пробежал быстрым взглядом по нашивке.

– Туда тебе и дорога, урод.

Но где же третий? Вокруг по – прежнему стояла интенсивная стрельба, где-то ухали очереди 30-мм автоматов, лопались гранаты и за этим трудно было уловить, есть ли в здании спрятавшийся враг.