Текст книги "Сломленный бог"

Глава 18

Сильнее всего мучило ожидание. Лежать лежмя с пустым животом и опустошенной душой, понимать, что ничего нельзя сделать. Нет такого пути побега, который не перепробовали сто раз, некуда подавать прошения, некому прийти на выручку, не придумано хитрого плана. Занебесных знамений тоже нет. Только кричат чайки, звенит на ветру металлическая сетка, бьются о берег волны. Отлив с сосущим шумом пробивается через закупоренные мусором переулки.

У всего здесь соленый вкус, но никто в лагере больше не плачет. Океан уже пролитых слез ничем не помог. Поэтому только ждать. Ждать и гнить.

Та малая часть Ильбарина, что избежала затопления, была переоборудована в трудовой лагерь. Гхирданцы перекрыли улицы, превратив городские развалины в загон под открытым небом. Заборы, сторожевые вышки, крепкие ворота. Над головой галереи, как в Ушкете, мостки для часовых между крышами. Лестницы, ведущие на уровень мостков, перегородили либо обрушили. Здесь глядят настороженно и вместе с тем безучастно, от голода и усталости нет сил ни на что, только все время быть начеку в этой глухой дыре по ту сторону страха. У Карильон это вызывало мало эмоций – такие места одинаковы во всем мире. Прежде, в Гвердоне, она сидела в подобной клетке на острове Чутком. Повсюду одно и то же – люди норовят провести черту и объявить, что тех, кто за ней, необходимо отделить от остальных и кое в чем ограничить. Сперва в качестве пленников, беженцев, разносчиков болезни – а потом решетки творят свою химию и превращают бывших людей если не в проблему, которую приходится преодолевать, то в животных, которым требуется дрессировка. Сама Кари – случай особенный. Особо опасное животное. В лагерь ее бросили наравне со всеми, но охрана знала, кто она такая. Для сна ей тоже выделили комнату, только без крыши, чтоб охрана могла следить за ней круглые сутки. Не заслониться от безжалостных звезд. Уже дважды Кари замечала, как с подвесной галереи за ней наблюдает закованная в железо чародейка, а в камеру светит волшебный огонек – и оба раза чародейка молча уходила.

Каждый день узников отправляли собирать илиастр. Их собирали у главных ворот, и Эшдана делила толпу на рабочие команды. Каждой команде выдавали плотик и охапку мешков, а потом гнали бултыхаться в затопленный город. Если команда возвращалась с полными илиастра мешками, то получала бляшку с отчеканенной по какому-то бюрократическому курьезу печатью временного правительства Ильбарина. Бляшки обменивались на еду. Достаточное количество бляшек можно было поменять на выезд с острова – так, по крайней мере, утверждал плакат на раздаче. В лагере бляшки тоже меняли – на еду, на лекарства, на секс. Платили бандам, чтобы тебя оставили в покое.

Но с ней – ура, сука! – случай особенный. Кари понимала, что охрана не позволит бандам ее убить. Но надзиратели не станут вмешиваться, если узницу, например, отмудохают до полусмерти, поэтому приходилось самой себя охранять. У нее все отобрали, хоть не сказать, что вещей при ней было много. Забрали капитанскую шпагу и амулет. Даже сняли с нее одежду и выдали носить серую сорочку.

Илиастр, объяснил ей Рен, – это осадок от столкновения чудес. Два бога вышибают друг из друга дерьмо – и вот тебе илиастр. Здесь он перемешан с морской водой и образует мерцающую тину вроде влажной коросты. Ее перерабатывают на очистных неподалеку от лагеря и получают светящийся рассол, который морем отправляют из Ушкета. На мелководье еще осталось несколько участков, где можно найти илиастр. Заключенные собирают его голыми руками, отколупывают от обломков и суют в мешки. Он жжется, и Кари быстро научилась распознавать, кто из заключенных пробыл в лагере дольше всех. Попадая в кровоток, божья рапа растворяет людей изнутри. На коже проступают пестрые пятна, как у Рена.

К залежам илиастра приходилось нырять, плыть под водой до затонувшего города. По рассказам Рена, вещество обильно облепливает храмы и погрузившиеся на дно поля битв, где рубились святые и чудища. Иногда илиастр собирался вокруг тел убитых. Уже почти пропали сами останки, смытые или подъеденные живностью, остались одни контуры – наброски человекоподобных силуэтов, выполненные мерцающей слизью. Тела, что скорчились у дверей или упали прямо посреди улицы.

Крупнейшие залежи находились в кромешной расселине, где встретил гибель Повелитель Вод, но Рен предостерег от спуска туда.

– Ты здесь уже бывал.

– Да.

– Как же ты выбрался? Собрал достаточно бляшек или…

– Меня нашел Адро. Он был среди надзирателей. Он тогда принял пепел, и ему сделали одолжение. В виде меня.

Но теперь Адро внизу, вместе с ними, рядовой лагерник. В удачные дни у Кари получалось попасть на один плот с Адро или Реном, но обычно охрана распределяла ее к незнакомцам. Незнакомцам для Кари – ее же саму знали все. И все подбивали ее действовать, пытаться бежать. Некоторые заключенные шли в побег – подплывали на плотах к рубежам добывающей зоны и бросались на прорыв. Но бежать было некуда. Юг, восток и запад покрывали руины Ильбарина, далее лежали затопленные низовья, горстка островов, бывших южными холмами, и бескрайний океан. На севере стоял Утес, а за ним Ушкет.

Чтобы удостовериться в том, что Кари не сбежит, каждое утро охрана накладывала на нее путы. Ошейник на горло и длинный трос, привязанный к плотику. Достаточная длина веревки не мешала нырять, но вытравливать ее тяжело, особенно мокрую, и в развалинах приходилось беспокоиться, чтобы линь не зацепился за какой-нибудь выступ.

Ныряли они почти нагишом. Горячее ильбаринское солнце обжигало голые плечи, а морская вода и божья соль терзали каждую ранку и царапину. Под ногтями не заживало раздражение от соскребания светящейся дряни.

Все ниже, ниже, в холодную глубину. Ильбарин не узнать, это труп бывшего города, лишь иногда зыбкий голубой свет выхватывал очертания какого-нибудь памятника или угла квартала, и тогда оживала память. Странное впечатление: казалось, если заплыть достаточно далеко во тьму, то можно достичь старых причалов, десятилетней, довоенной давности, и там будет ждать «Роза». Капитан Хоуз, стоя на палубе, увидит, как Кари вплавь спускается с небес. Но ей так глубоко нырнуть не суждено.

Всплывай. Выгребай к свету. Она выскакивает из воды, подтягивается на плотик, бросает в кучу очередной мешок с илиастром. И опять уходит вниз. Работать получалось только два-три часа в день, а потом ныряльщиков побеждали усталость и холод, и если к тому времени илиастра окажется меньше нормы, то есть они сегодня не будут.

Адро среди них – лучший добытчик, долговязый, он вспахивал воду большими ладонями и молотил ступнями. Кари тоже сильный пловец, но ее замедляли веревка и раны. У Рена из троих был самый большой опыт добывания илиастра, но город-утопленник таил для него множество страхов. Внизу грозила опасность не только замерзнуть. Ильбарин был полем столкновения враждующих богов, кладбищем для богов сломленных, и чудеса продолжали искрить и вспыхивать под толщей вод.

Ишмирский Кракен прикоснулся к этому краю и наплодил разных ужасов. Были места, где его образ, узор из беспрерывно ветвящихся зубастых щупалец, отпечатывался на всем, воспроизводясь снова и снова. Рыбы, искажаясь, выпрастывая отростки, становились его малым подобием; клубы взбаламученного донного грунта обращались в кракенов-привидений; разрушенные стены домов выпускали бритвенно-острые каменные усики. Проплыви через такую проклятую область – и узор Кракена отразится на твоей плоти. Лекарь из лагерников, менявший свои услуги на бляшки, вырезал Кракеновы язвы краденым ножом. В других местах оставили след другие боги. Рен предупреждал о ловушках Дымного Искусника: ныряльщики внезапно оказываются в летнем саду, где при лунном сиянии соблазнительные девы под вуалью потчуют их вином, – а потом иллюзия спадает, и вино заливает им легкие. А там, куда метал молнии Верховный Умур, море до сих пор бурлит и ярится, неистовые течения увлекают неосторожных пловцов навстречу гибели.

Кари ныряет опять, ищет среди расколотых скал пресловутые отсветы илиастра. Погружается ниже, скребет, скребет, царапает камни, пока под ногтями не выступит кровь, ляпает в мешок искристую грязь. Мнется в нерешительности – всплывать наверх или рискнуть и пособирать еще? Каждый подъем на поверхность занимает время, и хоть тело вымогает, клянчит глоток свежего воздуха, душа свинцовым грузилом тянет на дно.

На поверхности ее знают все. Знают другие узники. Знают дракон и Гхирдана. А хуже всего, что Адро и Рен знают ее как ту, что выдернула их из безопасного проживания в Ушкете. Как ту, что отняла их ребенка. Они не укоряли ее, но в словах и не было нужды.

Все и так написано в их пустых зрачках.

С каждым новым заплывом на глубину Карильон старалась задержаться под водой чуточку дольше.

Кари вновь выбралась на поверхность, заглатывая воздух мощными вдохами. Забросила полный мешок на плот, схватила пустой и задышала потише, успокаивая кровь. Не успела она снова нырнуть, как Адро схватил ее за руку:

– Ты совсем синяя. Мы собрались возвращаться.

Она перекинула веревку, чтобы присоединиться к двум другим из их команды у кормы, и вместе они начали молотить по воде, направляя плот к берегу. В их неказистый ковчег стукались куски разного сора, дважды они натыкались на невидимые над водой препятствия, но все же скоро достигли отмелей. Отсюда команда потащила плот на веревке, бредя в воде выше колен. Гхирданские часовые караулили с прибрежных скал, точно хищные птицы следили за подходом плотов. Пересчитывали невольников, чтобы в случае чего пресечь попытку побега.

Само собой, Кари пыталась бежать. На четвертый день, попав в команду к трем незнакомцам, она дождалась, пока все трое нырнут, и ринулась вплавь – но ее засекли и притащили обратно. С десяток, с дюжину мужиков набросились и отволокли ее назад в лагерь. Свалили перед эшданцем-охранником. А страж швырнул в кучу лагерников пригоршню бляшек и хохотал над тем, как мужики дрались, выцарапывая их друг у друга. После этого ее стали сажать на трос, привязывать к плотику.

На девятый день, будучи вместе с Адро, она попробовала перерезать трос заостренным камнем. Веревка была прочна, но в итоге поддалась – и в ту же минуту, рассекая затопленные улицы, на моторной лодке примчалась Гхирдана. Кари стала подозревать, что трос был заряжен волшебством и, оборвавшись, подал сигнал чародейке. Ну или просто ее злосчастью не видать краев, что было тоже вполне правдоподобно.

На двенадцатый день она предложила подкараулить одного из надсмотрщиков.

Может, отобрать оружие. Может, с боем пробиться за ограду. Но Рен отказался.

– И что потом? Допустим, убежим мы – и куда нам идти? – Этот факт приводился сухим канцелярским тоном, словно бывший чиновник докладывал префекту о какой-то рутине, а не зачитывал самому себе смертный приговор.

Кари распиналась перед Адро, умоляла его посодействовать. Навести сумасшедший шухер, прямо как в прежние времена, в последний раз. Им надо переодеться в охрану и что-нибудь подпалить. Будет поджог – дело выгорит, так? Но Адро покачал головой и пошел покупать им еду за бляшки.

И вот идет семнадцатый день, а она ждет, и больше ничего.

С Кари случай особый. Им от нее что-то надо.

А вдруг, а вдруг она как-нибудь сумеет этим воспользоваться? Оружием может стать все, так?

Заключенные вытащили плотик на свежесколоченную пристань, взгромоздили поверх других. Мешки с илиастром забрали надзиратели, взвесили, отсыпали жалкие крохи бляшек. Отцепили от Кари ошейник.

Кари от усталости не хотелось и есть. Она доплелась до их комнаты и просто рухнула. Прошло какое-то время. Возможно, за это время она успела встать, отработать на плоту еще смену и вернуться сюда, но кто его знает наверняка. Может, ей это только приснилось. Она окончательно потерялась.

С ней покончено.

Над лагерем пронеслась тень, пробуждая Кари от глубокого сна. От охраны донеслись нестройные, жидкие приветствия.

– Дракон снова здесь, – сказал Адро. – Вот вам завтрак. – Он передал ей миску неопознанной жижи, другую вручил Рену. – Ешьте, пока нас опять не отправили. – У самого Адро налито меньше трети. – Съел уже, – сказал он.

Рен и Кари одновременно воспротивились такой очевидной лжи.

– Бляшки кончились. – Адро пожал плечами. Но позволил им поделить жижу поровну, и все принялись есть. С моря за драконом поспевал стрекочущий шум моторного судна, направляясь вдоль побережья к очистному заводу.

– Может, – проговорил Рен, – нас переведут туда.

– А что там такое?

– Там обрабатывают сырой илиастр. Промывают, процеживают. Делают с ним разные штуки. Алхимические процедуры. Вроде бы должно быть полегче.

– Вдыхать все эти пары? Ты, любимый, уже достаточно нахватался. – Адро показал на бороздки на шее Рена. После сбора илиастра отметины вспыхивали огненной краснотой и даже кое-где уже светились в темноте.

Кари смотрела, как дракон садится на крышу завода. Интересно, насколько быстро дракон домчал бы ее домой? Мне понадобится три дня, сказала при вторжении Эладора, три дня на то, чтобы каким-то способом телепортироваться в Лирикс и привести в город целую армию, мать их, драконов. Кари хватит всего одного ящера – долететь до Кхебеша, а потом домой.

Эти три дня стоили Шпату последнего.

– А давайте угоним затраханного дракона? – блеснула она висельным юмором.

Когда не выходит ничего иного, берись за невозможное.

Адро оценил и хихикнул. Рен лишь уставился на нее:

– Как?

– Пойдем зарабатывать бляшки, – смирившись, проговорила она.

* * *

Артоло следил с крыши перегонного завода за приближением громадного корабля. Исполинская баржа чересчур велика, чтобы без повреждений проплыть по руинам Ильбарина. Она пришвартуется в новой ушкетской бухте, возле хранилищ илиастра.

– Разве она не великолепна? – промурлыкал, восторгаясь баржей, Прадедушка. – «Лунное Дитя» ее имя. После проведенного доктором Ворцем переоснащения на борту поместился весь илиастр, который ты для меня собрал.

Артоло буркнул:

– Она достаточно велика и для боевого корабля. Мы могли бы сделать из нее корсарский перехватчик. Разве дракон не берет что пожелает?

– Это как вести дела, внук. Нам предстоит более крупная добыча. – Прадедушка поскреб отслоившуюся чешуйку. – Я спрашивал, великолепна ли она?

– С вашим великолепием не сравнить, могучий.

С железной палубы «Лунного Дитяти» спустили шлюпку. Зоркость глаз Артоло не утратил и разглядел на корме лодки сутулую фигуру. Доктор Ворц возвращался на Ильбарин.

– Ворц привез издалека добрую весть, – шепнул дракон, приокутав Артоло крылом. – А теперь, внучок, тащи сюда Карильон Тай.

– Десять мешков, – сказала Кари, – погнали, срубим десятку.

Она съехала с плота, в холодной воде сразу занемели конечности. Непосредственно под ними руины уже обглодали дочиста, и после первого захода она вернулась ни с чем. Договорились отвести плот подальше, к центру разрушенного города, куда пришелся удар Божьей войны. Волны бились там о расколотые башни и останки храмов, Кари углядела мертвую тушу гигантского морского гада, выброшенного на вал намытого мусора. Непонятно, что его убило, но туша выглядела обожженной.

Адро тоже ее заметил.

– Ты дежуришь наверху, – сказал он Рену. – Подсобишь с мешками. Я нырну с Кари. Не зевай. Как только увидишь где-нибудь образ Кракена, дергай веревку. И мы тут же поднимемся.

– Не прозеваю, – отозвался Рен. Вода до того заилилась, что в ней ничего не видать. Он выловил в мусоре гнилую доску и покачал ей, как дубиной.

Нырнули. Кари вырвалась вперед, используя для скорого погружения вес своего железного ворота. Обмазанные слизью руины здесь залегали глубже, и до илиастровых мест пришлось дольше спускаться. Однако тут и улов побогаче – Кари почти набила мешок до того, как Адро коснулся дна. Легкие жгло, она сунула себе последнюю горсть светящейся грязи и стала помогать наполнять мешок Адро. Их руки переплелись, и мерцающий кусок сорвался с ладони напарника, уплывая. Адро выругался, на губах сердито лопались пузырьки.

Поплыв за мерцавшим куском, Кари едва успела его сцапать. Прямо под ней разрушенный город обрывался в пропасть – они оказались на самом краю великой расселины, где пал Повелитель Вод. Внизу муть рассеивалась, и взгляд Кари привлекли большие странные рыбы.

Не просто рыбы – Бифосы. Она рассмотрела мертвецкие половинки, вихлявшие за живыми богорыбинами. От движений в воде их конечности мотылялись, будто махали ей, подзывая. Еханый нюх, так, может, вот он, путь к свободе?! Бифосы помогали ей прежде. Хоуз говорил, будто с нею промысел Повелителя Вод – и уж лучше чокнутый промысел дохлого бога, чем гнить в лагерях. Если Бифосы могут заставить ходить мертвое тело, то разве не сумеют поддержать жизнь у живого?

Неплохо было бы поделиться этой идеей со Шпатом. «Как ты спасла меня, Кари?» – «Ну, все началось с того, что я воткнула морду в задницу диковинной рыбы и херачила до самого Кхебеша с камбалой на башке».

Вместе с Адро они всплыли наверх. Скинули мешки. Наполнили легкие.

– Еще восемь! – выдохнул Адро. – Сделаем восемь.

Нырнули по новой.

На этот раз Кари устремилась прямиком к расселине, где паслись Бифосы. По мере спуска усиливалось давление – давление на душу, такое как там, на горе. Она рядом с божьей обителью.

Кари гребла, опускаясь ниже. Адро остался далеко позади.

Здесь было что-то еще, и оно двигалось во тьме. Не Бифос, другое – скопление бесформенных теней. Высверк множества зубов. Оно кануло за илистую завесу, когда Бифосы окружили Кари, беря под защиту.

Думай. Вся эта божья хрень одинакова. Самовоспроизводящиеся структуры эфирного поля, если цитировать кое-кого, недолго бывшего на верхней строчке ее убойного списка. Кари изначально создавалась как святая Черных Железных Богов, но в итоге стала проводником Шпатовой силы. Ее сестра Эладора… Со всей своей чопорностью Эл – настоящая духовная шлюшка, тронутая как Черными Железными Богами, так и Хранимыми. Стоит одному богу проложить в тебе русло, как другим тоже окажется проще устанавливать связь.

Кари раскрыла свой разум и начала взывать к богу морей. Читать подслушанные у Хоуза молитвы. «Давай! Если у тебя божий промысел, так покажись, сученок!» Уже не видно Бифосов над головой. Не видно ничего, кроме проблесков илиастра в пучине вод, и не понять, то ли эти тусклые огоньки всего в пяти футах под ней, то ли во всех пятистах.

И вдруг, воздвигаясь на задворках ума, окатывая сознание подобно привычной уже наркоте, явилось видение.

Не похожее на Шпатово кристаллическое постоянство, на его архитектурное мышление, на голос проводника среди образов, разбросанных по улицам Нового города.

Не похожее на вопящий голод и кромешную ненависть Черных Железных Богов, когда каждая мысль пропитана тьмой и жестокостью, а душа кровоточит, изорванная, расклеванная грифами-падальщиками.

Нет, в этот раз внутрь нее полилось знание, наполнило доверху и стало спадать. Волна откровения, прибой понимания. Этот прибой сперва полностью затопил ее разум, а затем схлынул, оставляя на губах пророчество, приливную лужицу памяти бога-утопленника.

Она увидела…

…двух мужчин, идущих по улицам Ильбарина в далеком прошлом. Оба молоды. Один темнокожий, востроглазый. Одет в яркий плащ с вышитыми красочными птицами, в руке увесистая книга. Тяжелая книга, почти близнец чертовой книжки, не дававшей Кари покоя с отъезда из Гвердона. Второй был бледен, как Кари, с такими же черными волосами. Видение подкрашивали мысли об отце, которого она едва помнила, смутном образе из детства. Однако то был не он. Должно быть, перед ней Джермас Тай. Как сказал ползущий, Джермас притащился сюда из самого Гвердана. Притащился прямиком из ее кошмаров.

Джермас поднял на нее взгляд. Взгляд из видения? Из памяти? Будто бы знал, что она за ним наблюдает.

Сцена подернулась рябью. Неизменной оставалась лишь книга – теперь ее уносил в глубину выводок Бифосов. Кари растерянно забарахталась – то ли это другое видение, то ли она открыла глаза и смотрит, как настоящую книгу, гримуар Рамигос, забирают в пучину.

Как только Кари думает об этом, картина распадается, и злой ураган швыряет ее, сбрасывает с небес к корням мира и ввергает в новое откровение. Повсюду гремит, брызжет сила; реальность трещит, дает течь. Восстает Повелитель Вод, и она барахтается в его тенетах. При этом она же – наконечник его копья. Завоевание Ильбарина проходит в прошлом и одновременно прямо сейчас, с ней и с Повелителем Вод. Матерь Облаков родит в поднебесье чудовищ. Кракен взбалтывает океан, и святые Повелителя Вод в невыносимой боли кричат, ибо море – их кровь, и мгновенно осушаются до пустых оболочек, вяленые тела замирают у кромки прибоя. Похищенные воды откатываются назад, и по внезапно нагому морскому ложу грядет маршем воинство ужасов, шествует через Огнеморье посуху, чтобы взять град Ильбарин в осаду. И во главе этой орды Царица Львов Пеш, ишмирская богиня войны.

Ее глаза – золотое пламя горящих городов. Ее голос – все боевые кличи на свете, рев – каждый взрыв, каждая катастрофа. Она – сама война с окровавленными когтями, победа с лоснистым боком, сила и слава.

Ревущие буруны катятся вновь, и среди буйства волн Кари замечает мелкое пятнышко. «Роза»! «Спаси их», – мысленно просит она. Молит. Повелитель Вод простирает длань и поднимает «Розу» из моря.

Кари опять в Гвердоне. На корабле, что сделан из Шпата, на корабле, что и есть Шпат. Последняя божья бомба у них, но кругом грохочет ишмирское вторжение. Пеш стоит в воде посреди затопленной Мойки, ее легионы наступают на Гвердон. С высот грохочет артиллерия, последние защитники сплотили ряды на улице Сострадания. Кари направляет корабль, Крыс поджигает запал, и бомба запущена, летит над городом по дуге, чтобы взорваться разрядом обнуляющей пустоты.

Кари хватают, тянут чьи-то руки. Вокруг совершенно темно. Она сопротивляется. Адро, балда, отважный дурень, приходит на выручку, вытаскивает ее из разлома, тянет назад, на поверхность.

Ему ни черта не понять. Кари вступила в контакт, но не успела дойти до цели. Повелитель Вод тоже балда, сломленный бог, брызжет случайными мыслями и картинками прошлого, посчитав, что они могут быть связаны с Кари. Ему тоже ни черта не понять. А она смогла бы наставить его на правильный путь, найти куда приложить силу бога. Бифосы отнесли бы их домой. Бифосы отнесли бы их даже в Кхебеш.

В легких полно воды. В голове полно богов.

Адро, не церемонясь, выпихивает ее из воды, швыряет на плот, как мешок с илиастром. Подтягивается сам, кряхтит, переворачивает Кари, чтобы ее выташнивало за край. На груди моряка кровоточит свежая рана. След от укуса.

– Надо. Обратно… – стонет она между залпами морской воды и рвоты. Ее рвет поблескивающим илиастром, и Кари сама не знает – то ли это мистические последствия видения, то ли она работала с сырым веществом слишком много.

– Я дергал веревку, – произнес Рен, – как только их увидел.

Кари подняла голову – на плот надвигалась тень гхирданского моторного судна. Чародейка в броне стояла впереди, будто носовая фигура, отлитая из вороненой стали.