Текст книги "Сломленный бог"

Интерлюдия 2

По традиции священнослужителей Хранимых Богов сжигали, а не закапывали и не опускали в трупные шахты. В другое время Эладора возмутилась бы проведением церемонии в университетской часовне на Хайитянской Оккупационной Зоне, но после пожаров на Маревых Подворьях весь город задыхался от черной копоти, так что еще одно кострище погоды не делало.

Погребение Синтера не собрало много скорбящих. Эладора. Две престарелые тетушки с девчушкой-работницей из лавки портного, которой Синтер владел. Человек из хайитянского Бюро, с личным посланием от Короны Хайта, в настоящий момент воплощенной в Лиссаде Эревешич, – и на этом все. Печальная закономерность в том, что такой человек, как Синтер, глава контрразведки, стоящий в центре бессчетных интриг, уходил, почти не оставив следа. Единственной, кто всхлипывал, была одна из тетушек, и та горевала лишь от отсутствия надлежащей церковной службы. «Что ж, его лишили сана за подготовку массовой бойни, – подумала Эладора, – повезло, что хоронят хотя бы с таким почетом». Ей самой хотелось не чувствовать ничего. Синтер, упертый и жестокий фанатик, был в лучшем случае полезным орудием. Ей не хотелось ни скучать по нему, ни чувствовать страшную пустоту одиночества.

Открылась дверь в глубине часовни, и внутрь тихонько скользнул Алик Нимон. Он занял место подле Эладоры, избегая смотреть на алтарный постамент, где распахивало приветственные объятия мраморное изваяние Милосердной Матери.

Глаза же статуи, несмотря на неподвижное каменное лицо, пристально буравили Алика.

– Келкин выбраться не смог? – шепотом спросила она у Алика, когда тетушки с запинкой затянули литанию Хранителей.

– И мне уходить не стоило, – вкрадчиво прошелестел Алик. – Келкин слег. Врачи, конечно, от него не отходят. Ты-то в норме? Знаю, при обстреле тебя не задело, но… – Рядом с Аликом ей тепло и уверенно, от него веет, окутывает толковой поддержкой и защищенностью. Словно обволакивает паутиной. Надо за этим следить. Бог, что носит человечье лицо, ей не друг.

– Все хорошо. Объявите ишмирцам и Хайту, что произошел несчастный случай на алхимическом производстве. Передайте, что Перемирию угрозы нет. – Эта версия уже разошлась по гвердонским газетам.

– Да, но хайитяне уже знают правду, а моим, то есть бывшим, коллегам ворожба ясно покажет, что было на самом деле.

– Черных Желез-зных Б-богов перепрятали упыри. – Изваяние Милосердной Матери не пошевелилось, однако глаза, казалось, зыркнули на Эладору при упоминании богов ужаса. – Не идеальное решение, но вроде бы пока приемлемо. А прочий, собранный у Манделя реликварий, остался в неприкосновенности.

– Откуда такая уверенность? По Подворьям словно прошелся драконий огонь. На нижние этажи до сих пор нет доступа.

– Друг семьи заверил, что те охранные обереги выдержат все.

Недоуменный взгляд Алика доставил ей маленькое удовольствие. У нее еще остались секреты, о которых не ведает сам Ткач Судеб. Эладора разглядывала свои почерневшие ногти, отпечаток собственного колдовства. С учетом всего – в особенности ее провальной попытки удержать Гхирдану за чертой договора – они отделались более-менее дешево. Перемирие длится дальше. Город продолжает жить.

– Резиденция Манделя в развалинах, и Маревые Подворья зарылись целиком. На площади Мужества деловая паника, а цена на илиастр взлетела в двадцать раз от прошлого года.

Алику, видимо, передалось что-то келкинское. Забота о спекулянтах и толстосумах.

– То есть ничего важного, – подвела итог Эладора.

– Ты не понимаешь, – загремел шепот Алика, даже тетушка удостоила его сердитым взглядом. – Вот что доставили утром Келкину прямиком от гильдмастера Хельмонта. – Он вынул записку, и при свете погребальной крады Синтера Эладора ее прочла.

– От нас уходят алхимики.

Глава 40

Над Раском белел знакомый потолок. Он провел много времени, почитай, все последние недели, пялясь в этот потолок снизу вверх. Или пялясь с него сверху вниз.

Фонарная улица. Он снова на Фонарной.

Он не погиб.

Его охватила паника, и угол зрения моментально сместился. Теперь он смотрел на свою кровать сверху, и, к его облегчению, лежащее на постели тело было живым. На лице повздувались волдыри, но в целом не хуже, чем после пожарищ при боевых вылетах с Прадедушкой. Запах алкагестовых притираний от бинтов подавлял. В горле совсем пересохло и стоял металлический привкус.

– Босс.

На стуле подле кровати скрючился Бастон.

– Дружище, – прохрипел Раск.

Бастон посмурнел.

– Ты жив. – Сухая констатация факта не скрыла благоговения в голосе Бастона. – У Манделя выгорело все, а ты остался жив.

– Похоже… похоже на то. Не могу вспомнить… Галлерус заложил взрывчатку – подорвать илиастр.

– Ночью многое сгорело. Значит, сотворенный камень принял огонь на себя. Настоящее чудо! – Бастон прошелся по комнате, открыл окно. С улицы послышались сердитые крики. – Все, естественно, знают, какой ценой так вышло.

Сожженные башни. Подношение Прадедушке. Знают.

Раск откинулся на подушку, отпуская разум в дрейф по Новому городу. Давка толпы на Фонарной, осада гхирданского анклава, военного представительства Лирикса. Он чувствовал всех до единого, любой занесенный кулак и выкрик протеста. У многих на устах имя Карлы – она стала для них героиней, мученицей. Он чувствовал, как на землю падают и разбрызгиваются слезинки – народ оплакивает ее; его стены доносят людские рыдания.

На земле лежат другие тела – совсем недавние трупы, они пытались проломить ограду представительства, и лириксианские солдаты их застрелили.

И благодаря опытам Ворца, когда Раск осязал этих мертвецов, то чувствовал страшный, упырий голод. В трупах еще оставались души, свежий, нетронутый осадок, который был бы ему доступен, если только похоронить их в подвале на Фонарной.

Раск двинулся дальше, пуская сознание прочесывать город. «Шпат, – позвал он, – покажись». Ощущались нечеткие следы призрака, попадалась известковая скорлупа воспоминаний, брошенных Шпатом при бегстве, но любые остатки Шпатова разума были скрыты для Раска.

– Прадедушка, – пробормотал он про себя. – Прадедушка вернулся. – Пытливое сознание обнаружило дракона в порту, на совете с Тайрус и Каранчио. При виде рептилии сердце взметнулось ввысь.

Провались все в преисподнюю, но Прадедушка знает, что делать.

– Он вынес тебя из огня, – проговорил Бастон. – Дракон. Пролетел над Гвердоном, как молния, пал с небес и умыкнул из крепости. Все остальные уже отчаялись, думали – тебе конец.

– Я должен с ним повидаться, – сказал он Бастону.

Бастон кивнул. И не сдвинулся с места.

– Так ты со мной? – поколебавшись, спросил Раск. – Раз мое задание в Гвердоне выполнено, то, уверен, я смогу проявить немало милосердия. – Дыхание сперло, когда легкие прижались к каменной коросте на ребрах. – Возможно… возможно, даже к твоей сестре. А ты, ты здорово поработал. Вместе мы наверняка все наладим.

Лицо Бастона было непроницаемо:

– Ага. Я же все-таки здесь? Я принес клятву.

Идя по Новому городу, Бастон держался за два шага от Раска. Чуть правее от босса, высматривая угрозы, как натаскивал его Холерный Рыцарь. Сегодня, само собой, в угрозах нет недостатка: только выйди на улицу, покажись толпе – и вот они.

Повсюду из Нового города видно обгорелые башни. Обвинение чернеет на утреннем небе.

– Ты про все знал заранее? – спросил Бастон.

– Я знал, что Ворц задумал передать мне силу, которая понадобится, чтобы уничтожить Манделя. В детали я не вникал.

Детали. Эти детали звали Энри Саррасон. Эти детали звали Муара Лонгуотер. Тамас-плотник. Каменная Джел. Две семьи из Маттаура, три из Севераста, три из Джашана. Среди деталей восемнадцать детей. Спасатели задыхались от сажи паленого мяса этих деталей.

– Я непременно сделаю все, что надо, – сказал Раск. – Это, мой друг, война, а на войне всегда горестно. Но мы одержали великую победу, и заслужившим достанется честная доля трофеев. – Он оглянулся на Бастона: – Им неизвестно, кто из драконов это совершил. Ни в коем случае не говори ничего.

– Рта не раскрою.

Они выбрались из сетки улочек и по крутым склонам стали спускаться к гавани. Застывшим каменным буруном высоко поднимался волнолом. Порт Нового города контролировала Гхирдана, эшданские боевики держали толпу на безопасном расстоянии, и по мере спуска отголоски рыданий и криков стихали.

И остались только шелест волн, курлыканье чаек и рокот беседы драконов.

При виде Прадедушки у Раска сразу перестала болеть нога. При виде Прадедушки сразу стало легче дышать. Все невзгоды растаяли, как лед от драконьего жара.

Встречая внука, дракон отвернулся от Тайрус с Каранчио и приподнял крыло, предлагая Раску пообщаться наедине. Драконья голова с исполненными мудрости глазами заслонила весь мир, когда Тэрас обернул Раска собой.

– Славно постарался, внук, – сказал дракон. Гул его голоса был слышен сквозь камень.

– Нелегко пришлось, – признался Раск. Боги, он так соскучился по Прадедушке. – Очень трудно. Мы потеряли… – Голос сорвался, и он всплеснул руками. Израненные душа и тело. Смерть Вира. Кругом предательство. Кругом страдания и гибель. – Но я сделал, как было приказано.

– Забудь о потерях. Заботься о приобретениях. Единственный вопрос, внук, в прибыли мы или нет и какой монетой мерить ту прибыль. Мы расплачивались кровью и золотом, так. Ты сильно пострадал, так. Мне это ясно. Но за все это мы взяли власть, а из власти вытекает все остальное. Мы одержали победу, более великую, чем ты представляешь.

– Тогда расскажи мне. Покажи. Дай посмотреть с высоты.

– В свое время, – грохнул дракон. – Терпение, о Избранник. Терпение. Ты пока нужен здесь, – произнес, распутываясь, дракон. – У майора Эставо для тебя есть работа. – Прадедушка сложил крылья, оставив Раска моргать от резкого света. Дракон скользнул обратно, возвращаясь к разговору с двумя другими змеями.

Закипела суматоха. Сначала подоспел доктор Ворц с черным чемоданчиком и пузырьками. Лекарь болтал сам с собой, бормотал о степени усваиваемости, затратах на преобразование, показателях прогнозов. И опять вкалывал снадобье в потрепанное тело Раска. На местах уколов образовывались мелкие каменные наросты, и Ворц выбранился, сломав иглу. Раска проверяли и настраивали, как алхимический прибор – таким он себя ощущал.

Пока Ворц работал, Раск наблюдал за изящной девушкой на причале. Локтем она прижимала противогаз, другую руку расслабленно и привычно держала на рукояти клинка на поясе. Двигалась словно львица, горделивая и жестокая. По внешности она напомнила Раску одну из младших кузин, сестру Вира. Девушка бросила взгляд с выражением жалости – как раз когда Ворц что-то вколол ему в лицо. Глаза заслезились, и она пропала из поля его человечьего зрения. Однако внутренний взор уследил, как девушка плавно вспорхнула на сходни и исчезла на пришвартованном корабле Ворца.

Потом Эставо. Майор утер лоб и оглянулся на драконов, ища поддержки. Он принес ворох бумаг. Наспех набросанные архитектурные чертежи с еще сырыми чернилами. План по укреплению комплекса военного представительства Лирикса, огораживанию гхирданской территории от остального Нового города. Широченные улицы, глубокие рвы. Новые стены и заборы – все надо было сотворить из текучего камня.

– Дракон Тэрас заверил, что вы сумеете все это соорудить, – сказал майор, оглаживая усы. Он говорил приглушенно, будто ввязывался в нечто постыдное.

– Не знаю, хватит ли сил, – ответил Раск.

– О, не беспокойтесь. – Майор потрепал Раска по плечу, тщательно избегая контакта с кожей. – Доктор Ворц объяснил, что у него на Фонарной улице есть в своем роде алхимический двигатель. Мы непременно снабдим вас, э-э, надлежащим топливом.

Бастон ждал его у подножия лестницы.

– Какие вести, босс?

– Они доставят на Фонарную новые… пожертвования. Мы должны вернуться туда.

– А что потом, босс? Ты уничтожил Манделя. Что дальше?

– Илиастр, – проскрипел Раск. Он даже не помнил, для чего это вещество служит. – Из Ильбарина идет морская поставка. Мы будем заправлять городской торговлей илиастром. – Бастон было качнул головой, но Раск напирал. Стиснул драконозубый нож в кулаке, и дарованных хворью сил оказалось достаточно, чтобы треснула рукоять. – Когда корабль привезет эту партию, у нас будет столько денег, что хватит закрыть все вопросы. Это… это бизнес, дружище. Все окупится с лихвой.

Но морская поставка ильбаринского илиастра не придет.

Далеко за морем, на краю затонувшего города, фабрика по переработке илиастра лежала в развалинах. Пушки «Лунного Дитяти» утюжили ее снарядами, пока Карильон, Дол Мартайн и другие громили трудовые лагеря. Потом на очереди был Ушкет, где они разграбили гхирданские склады, набрав воды и провизии для долгого путешествия к дому. Некоторые спасенные из лагерей вступали в команду, бросали этот умирающий край ради соблазна далекого Гвердона. Другие оставались – в плену своего прошлого либо скованные страхом вновь оказаться на Божьей войне. Каждый делал свой выбор сам.

Терпение Святой Карательницы кончилось. Через три дня «Лунное Дитя» отчалило от Ильбарина, чтобы больше туда не вернуться. Корабль взял курс на Гвердон. Палубы были набиты битком, заселены все трюмы. Грузовая баржа превратилась в плавучий город.

Ни один Бифос не мчал на волне перед штевнем, пока «Лунное Дитя» на всех парах покидало Огнеморье. Раненый Кракен тоже не простирал к ним щупалец, и судно вышло в открытый океан, где не господствовал ни один господь. Моторы ревели, стонали, выжимая предельную скорость, заложенную гвердонскими инженерами. Святая Карательница не медлила. Она плыла домой, так быстро, как могло нести ее «Лунное Дитя».

Любому городу нужен порядок. Рен оказался способным управляющим, став правой рукой Кари. Он присматривал за раздачей питания, следил, чтобы каждый получал равную долю. Смотрел за машинным отделением, следил, чтобы топлива хватило дойти до Гвердона. На пути имелись порты для дозаправки, но их держали в руках враждующие участники Божьей войны, Старый Хайт, Ульбиш или Лирикс, и никто из них не станет торговать с «Лунным Дитятей». Рен смотрел, как тикает счетчик расхода, и знал, что Адро посоветовал бы ему не переживать. Положись на удачу, сказал бы Адро. Дотянуть до Гвердона или нет – равные шансы, но с попутным ветром и спокойным морем они туда доберутся.

Любому городу нужна цель – и надежда. Когда они проходили к западу от косы Эскалинда, Ама, дочь Адро и Рена, играла на солнышке, смеясь за эти месяцы в первый раз.

Кораблю, однако, нужен капитан. Кари полжизни провела в море, но у «Лунного Дитяти» не было ни такелажа, ни парусов – поднимать и спускать нечего. Алхимдвигатели для нее – полнейшая тайна. Тем не менее, стараясь подражать капитану Хоузу, Кари гоняла и натаскивала команду, подготавливала к будущим испытаниям. Ныне они плыли через спорные воды, здешние моря кишели святыми и чудищами.

Кораблю нужен и штурман. Кари взяла на себя и эту обязанность. Хоуз научил ее читать карты, но она не нуждалась в них, чтобы узнать направление на Гвердон. Закрывая глаза, она чуяла Новый город – вот только не чуяла Шпата. Молитвы не получали ответа, и с каждым днем тишины росло ее беспокойство. Опоздала, думала она. Из своего похода она возвращалась с пустыми руками, вдобавок слишком поздно, не успела даже проститься.

Свои страхи она утаивала от команды. Нынче она их вождь, их святая и должна вдохновлять их отвагой. Это она поманила их лучшей жизнью в Новом городе.

Переход через океан занял три недели на полных оборотах моторов «Лунного Дитяти». Припасы таяли, по нижним палубам гуляли болезни. Путешествие не прошло без жертв.

Но, как сказал бы Адро, будь он тут, им повезло. Вблизи от Гвердона их ждали чистые воды. Мало кто искал здесь пристанище в эти дни, в отличие от прошлого года. Война переместилась, и в городе стало уже не так безопасно. Все равно народ на «Лунном Дитяти» торчал у борта, высматривая на горизонте первый отблеск их нового дома.

Наконец распахнулся широкий гвердонский залив. Кари издалека почувствовала тяжесть города. Баржа проплыла мимо острова Статуй, куда ссылали каменных людей. Мимо каркаса нового маяка на Колокольной скале, мимо запретного Чуткого и песчаной полосы острова Сорокопутов. Уже вот-вот, она уже разглядела, как башни Нового города тянутся к небу…

– Полный разворот на хер! – приказала Святая Карательница.

Глава 41

Под подошвами сапог Бастона захрустело стекло. Окна таверны пожаром высадило изнутри. Он шагнул в обгорелый проем, осторожно ступая меж тлеющих углей. Надо признать, сработано профессионально. Было время, когда Хейнрейл слал Холерного Рыцаря подпалить чье-нибудь заведение за отказ заносить долю Братству. «Раз вы не поддерживаете нашу борьбу, дорогой брат, мы делаем вывод, что вы на стороне гильдий». Слова Хейнрейла превращали идеалы Иджа в насмешку.

Для таверны, наподобие этой, по уму полагалось устраивать пожар возле бара, где стоят бутылки и бочки воспламеняемого спиртного. Новичок или просто желающий попугать бросил бы зажигательную бомбу за дверь. Сея страх и самую малость ущерба, но если вам надо добиться плодотворного разрушения, ставьте флогистонный заряд поближе к бару.

Этот бар пользовался успехом у лириксианских солдат. Когда начался пожар, их тут было полно – одни только прибыли из-за моря, другие вернулись с войны под Кхентом. По словам Раска, майор Эставо заходится в гневе, угрожая жестоким возмездием.

На полу, откуда забирали тела, потертые пятна. Все трупы уже отвезли на Фонарную, в распоряжение Ворца – цедить из них крохи посмертного духовного осадка. Поджигатели подперли дверь, чтоб из горнила пожара не ушел ни один. Бастон заметил за стойкой металлический, подплавившийся амулетик и нагнулся рассмотреть поближе. Печать гвердонских Хранимых богов.

Он подобрал талисман, покачал на ладони. Хранители сжигают мертвых – пламя Сафида возносит душу на небеса, так гласит заупокойная. Неизвестно, будет ли в этом теле хоть немного осадка и понимали ли умирающие, что происходит.

Как и везде в Новом городе, эта таверна выросла из камня, а у Раска на всех камнях есть глаза. Живой святой найдет и предаст налетчиков строгому суду.

Около двух дюжин людей собралось на другой стороне улицы. Они глядели в разбитые окна таверны, таращились на него. Лица измазаны сажей. Молчат, не двигаются, точно истуканы, только одна мать обхватила ребенка, заслоняя его собой. И все осуждающе смотрят на Бастона. Это напоминало первые дни после вторжения в прошлом году, когда люди повылезали из погребов и подвалов и обнаружили, что отныне попали под чужеродную власть.

Некоторых он узнал. Двоюродного брата Фей – Бастон виделся с ним на свадьбе. Женщину, учительницу в школе для бедноты. Другую, в черной шали, – ее муж во времена Хейнрейла состоял в Братстве, а после его отправили в сальный чан. Все они покинули захваченную Мойку, привлеченные кажущейся свободой от сумасшедших богов и иноземных войск. И вот поглядите, что с ними стало.

– Брат Карлы, – сказал один другому, – это он ее предал. – Бастону всей душой хотелось перейти улицу и по-доброму поговорить с людьми. Объяснить, что он по-прежнему с ними. Обнадежить, что он их не бросит, что исправит все к лучшему. Но как их заставить понять? Скажи он хоть слово, Раск услышит.

Между ним и противоположным тротуаром вширь и вглубь пролегла пропасть, и он представить не мог, как ее замостить.

Снаружи потемнело, точно солнечный лик затянула плотная туча. Толпа дрогнула, рассыпаясь, – люди без слов поспешили прочь.

Пролетел дракон, понял он.

Бастон вернулся на Фонарную улицу. Чудеса Раска преобразили окружавшие дом постройки в укрепленный лагерь. Бастон прошел во внешние ворота, прошагал по двору к твердыне главного дома. Не осталось даже того места, где он в последний раз видел Карлу, откуда Раск бросил ее в подземелье. Стерто и перестроено все.

Она жива, так сказал Раск. Бастон понятия не имел, правда ли это. На карауле стояли эшданцы, но его беспрепятственно пропустили за дверь. Дом встречал тишиной. Зал на первом этаже, где любили собираться воры Братства, был пуст. Как на покинутом судне – недоигранная партия в карты, недопитые аракс и виски, все нетронуто с той минуты, когда они ушли в налет на «Манделя и Компанию».

Он спустился по лестнице, по одной ступеньке за шаг, словно нес огромную ношу.

Раск спал или погрузился в транс. Доктор Ворц пристроился на краешке кровати, как какой-то вампир с хайитянских нагорий – но эта пиявица впрыскивала кровь, а не сосала ее.

– Зайду попозже, – тихо проговорил Бастон.

– Нет. Останься, – велел Ворц. С натужной улыбкой, мол, мы теперь все – Эшдана. – Мне скоро уезжать из города. Хорошо бы в дальнейшем уколы ставил кто-то надежный.

– Для меня алхимия – темный лес.

– Не кичись невежеством. Используй любую возможность для саморазвития. – Холодные бледные пальцы придали загрубелой ладони Бастона правильное положение на шприце. Раск вздрогнул, но не очнулся, когда Бастон надавил на поршень. – Видишь, тинктура попадает в вену. Она разбавлена, в основном это обычная вода. С капелькой илиастра – заметь, какой на дне остался осадок, перед уколом надо хорошенько встряхнуть. И, конечно, активный ингредиент. – Ворц протянул другой пузырек, к стеклу липла красновато-черная жидкость.

– Кровь.

– По сути, да. – Ворц аккуратно положил склянку назад в чемоданчик. – Я наготовлю для тебя побольше снадобья. – Дантист задрал одеяло и осмотрел каменные пластины у Раска на ребрах.

– Как именно оно действует? Я про снадобье. – Вопрос был задан не из праздного любопытства. Скорее, так он выдавливал прыщ. Прежде Бастон хотел, чтобы чудеса Раска послужили подлинным благом, знаком возрождения Братства, живым примером идеалов Шпата Иджсона и самого Иджа. Лучше с корнем избавиться от таких представлений, осушить этот мир от гноя сладких иллюзий. Действовать со всей ясностью.

– Оно повышает согласованность Раска с этой гвердонской сущностью.

– Ты имеешь в виду Шпата Иджсона?

Ворц посуровел. Понизил голос и, прежде чем продолжить, сделал рукой странный жест:

– Я не оговорился. Эта сущность была сотворена через Иджсона, и оба тесно переплелись, но тем не менее, различны. Она представляет собой нечто вроде бесформенного божества, без своего характера, смыслов и устремлений. Немногим более пустой емкости для украденной Карильон Тай мощи Черных Железных Богов. Нулевой, неопределенный бог, который сохранил поверхностный отпечаток Шпата Иджсона. – Ворц почесал переносицу. – Занятно было б поосновательней его изучить, но пора срочно браться за другие задачи.

– Что, если снадобье кончится, пока ты в отъезде?

– Тебе оставят достаточный запас.

Несколько минут Бастон наблюдал за работой Дантиста.

– Мне нужно, чтобы он поворожил, для дела.

– Пусть отдыхает. Говори как есть, что тебе надо. Он услышит. – Собравшись, Бастон перечислил, что обнаружил в таверне, и попросил Раска найти, кто за это в ответе. Будто посетил церковь Хранителей и шепотом помолил Нищего Праведника или посидел с матерью, пялясь на воскурения Дымному Искуснику. Раск застонал, заворочался на постели, подушка окрасилась красноватым потом. В сердцевине камня замелькал огонек.

– Он все узнает. – Ворц застегнул чемодан и поднялся. – Но проспит еще несколько часов. Идем со мной. Меня вызывает Прадедушка.

– Я еще немного побуду тут.

– Как пожелаешь. – Ворц повторил свой жест, наклоняясь к Бастону: – Знаешь ли, скоро мне понадобится проверенный телохранитель. Я могу переговорить с драконом перевести тебя на службу ко мне, вместо Раска. Нам с тобой не понаслышке известно, что значит клятва.

Бастон не разобрал, грозят ему или предлагают искренний мир.

– Не уверен, что обоим.

Ворц вышел. Бастон устроился в массивном кресле напротив кровати и стал ждать.

Городок Маредон – младший родственник Гвердона. Кто-то скажет, более рассудительный, – здесь обходились Хранимыми богами, не привечая чужих, здесь не цвели дикие слухи. Точками на окоеме выделялись шпили старых церквей, вперемешку с трубами алхимпредприятий и портовыми кранами. Маредон – порт приписки гвердонского военного флота, тесную гавань сжимало кольцо бастионов и пушечных гнезд.

«Лунное Дитя» встречали эскадрой – боевые корабли заходили вокруг вооруженной баржи. Шлейф белой пены позади них печатью сдерживания опоясал незнакомое судно. Тем, кто наладил контакт, был Рен. И Рен же сошел для переговоров на берег. До Перемирия суда с беженцами частенько бороздили здешние воды, но те дни уже миновали. Поэтому приходилось ждать. «Лунное Дитя» стало на якоре посреди бухты под прицелом дюжины пушек. Народ на борту горбился на палубе, смотрел во все глаза на изумрудно-зеленые поля, раскинувшиеся за городом, – так близко, а все ж не достать. Они прошли сотни миль, преодолели океан и Божью войну, и вот им не дают пересечь последние сотни ярдов.

Дол Мартайн томился в ожидании. Винтовка лежала неподалеку, притягивала, как ноющий зуб. Рен велел им не предпринимать ничего враждебного, поэтому они разобрали пушки, сдали мечи и ружья городской страже, но чутье контрабандиста никуда не делось. Винтовка и другие необходимые предметы были спрятаны в воздухозаборник.

Сейчас, в отсутствие Рена и Кари, главным был он.

Карильон Тай никогда не умела ждать. Она уже умотала. Аме тоже не терпелось. Девочка ерзала, не понимая, почему они еще не на берегу, почему не причалили к волшебному городу, про который рассказывала Кари, – земному раю, где им никто не сделает зла. Мартайн велел ей идти вниз, не торчать под дождем и ветром.

Он прозевал приближение опасности. Только когда орудия Маредона начали спешно вертеться, наводясь на новую цель, осознал, что пришла беда.

Дракон спикировал к морю, лениво хлопая крыльями над бухтой. Это не нападение – вздумай Прадедушка атаковать, налетел бы быстрее ветра, ураганом чешуи и пламени, и разил бы, как удар грома. Что-то другое – дракон снижался, взбивая волны взмахами крыл, осыпая палубу пенным ливнем. Зависнув над «Лунным Дитятей», дракон спускался ниже и ниже.

Нарезавшая круги эскадра развернулась и ринулась прочь. Береговые орудия вперили дула в дракона. «Стреляйте, собаки, – молил их Мартайн. – Стреляйте, пока он не сделал выдох».

Но пушки молчали. Дракон не нападал на Маредон, не нарушал условий Перемирия. Помощи не будет, они одни.

Дракон окинул корабль внимательным взором. Ама завизжала от ужаса и побежала прятаться; народ на палубе пытался укрыться, а некоторые, слишком измученные, просто глазели в ответ. Взгляд дракона упал на Мартайна, и пасть чудовища скривилась в улыбке.

– А где же мой илиастр, а, Дол Мартайн? – спросил дракон. Жар из чрева ящера был настолько силен, что Мартайн, казалось, стоит под солнцем в ильбаринский полдень. Кожа на лбу начала обгорать до пузырей.

– Он там… – Изо рта выходил дрожащий шепот. Мартайн сглотнул: – В море, едрена мать.

– Эшдана, – протяжно произнес дракон. – Твоя жизнь тому расплатой, помнишь?

– Так точно. – Мартайн шагнул вперед. Подняв голову, поглядел на безжалостные челюсти. – Пошло оно в пекло.

В улыбке дракона заплясало пламя:

– Не сейчас, Дол Мартайн. Еще не пора.

С этими словами Прадедушка взлетел. Ввинтился в воздух, хлестнув бичом хвоста, затем распростер могучие крылья и, набирая высоту, стал удаляться от бухты.

Ама подбежала к Мартайну, поскальзываясь на мокрой палубе.

– Нас не съедят? Дракон улетел насовсем?

Мартайн опустил глаза на девочку:

– Нет.

Шорк.

Шорк.

Сон Раска потревожили упыри в подвале. Конечно, не в подвале дома на Фонарной – хотя туда эти трупокрады были бы рады вломиться и поживиться гнилым мясом с осадком. Нет, он почуял упырей далеко, далеко внизу, в туннелях под Новым городом. Его восприятие перенеслось сквозь камень, и упыри предстали пред ним во тьме глубин. Что-то их много – снуют и шкрябают, будто щекочут затылок. Изводят его. Насмехаются хором тявканий и завываний.

В его власти всех их расплющить. Он мог бы обрушить стены туннеля, сдавить их, как сдавливает кулак, но это недешево ему обойдется. Чудесная сила копилась по капле, город медленно переваривал души мертвецов, перегоняя на волшебство подвальную гниль. Приятно будет раздавить этих тварей – но очень глупо.

Можно дать поручение Бастону. Сказать, чтоб выслал в туннели отряд эшданцев с оружием, но когда те прибудут, упырей простынет и след. Нет, не обращать на них внимания будет разумней всего. Мудрее всего. С тех пор как выкрали Черных Железных Богов, трупоеды не пытались напасть, вдобавок владыка Крыс до сих пор у него в заточении. Стало быть, пусть себе шоркают.

Шорк. Шорк.

Постепенно в сознание просачивались и другие голоса, сообщая неприятные вести. О кознях, плетущихся против Гхирданы. Майор Эставо разогнал первые протесты – Раск слышал, как отдается в стенах грохот винтовок, осязал на камнях кровавые брызги. Наблюдал, как гибель дюжины отрезвляет остальных бунтарей. Наблюдал, и как подручные Ворца стаскивали потом тела на Фонарную улицу.

Утомленный Раск перевернулся в постели, зацепился каменной коркой, поморщился – и увидел сидящего напротив Бастона. Верный помощник смотрел на него. Лицо было непроницаемым.

– Чего?

– Кто-то подорвал таверну «Насест чайки». – Бастон отдал Раску кусочек подплавленного металла. Видения замелькали у Раска в мозгу, отпечатываясь, как раскаленные камешки.

– Это был Гуннар Тарсон. Бомбу заложил он. – Видение вспыхнуло заревом недавнего пожара. – Сейчас он на улице Конской Головы.

Бастон кивнул:

– Я обо всем позабочусь. Через час будь готов.

– Он был твоим другом… – начал Раск, Бастон же пожал плечами:

– Никто не смеет идти против дракона. Ведь так, верно?

Раск наблюдал, как тот шагает по коридору, спускается по лестнице, выходит через огороженный двор на Фонарную. Все зрительные картины перепутались. Теперь он смотрел уже на Гуннара Тарсона, будто в подзорную трубу с многоэтажки. Тарсон встречался с врагами Гхирданы. Замысливал месть за сожжение башен, болтал вполголоса о нападении на таверну.

Раск направил окуляр в другую сторону. Там, на недавно укрепленном дракодроме, обложился майор Эставо. На карте, южнее Гвердона, заросли флажков отмечали цели поражения для драконов. Кхент ушел в оборону, Безмолвный Конклав оттеснили на пустоши ударом с юга. Джашан, похоже, недавно стакнулся с Ульбишем, союз был оплачен алхиморужием с ульбишских литейных. Такое объединение обезопасит подступы к Ульбишу с юга и запада – в качестве соперника у них остается один Лирикс, на востоке.

Когда он полетит на Прадедушке, все эти заросли они спалят к чертям. Они вознесутся ввысь и, слетая с небес, будут отмерять жизнь и смерть по своему хотению. Скорее бы уже освободиться от Гвердона, вырваться из Нового города. Избавиться от видений и голосов в голове.