Текст книги "Сломленный бог"

Глава 43

– На счет три, – прошептал Бастон.

Один – и его рука нащупала пистолет. По идее оружие не обязательно, но после налета на Манделя в Новом городе было полно бродячих стволов.

Два – спокойный вдох. Ясная голова, твердые руки. Все как учил Холерный Рыцарь. Вон любые мысли о Карле. Помни свою присягу. Он бросил взгляд вдоль улицы, проверяя, все ли его бойцы на местах. Эшдана из Лирикса, все до одного.

Три – и он вышибает дверь. Это заведение на улице Конской Головы обычно для Нового города – каменный особняк из предсмертных Шпатовых грез, превращенный ныне в притон. Собственно, Бастон его узнал – у Шпата в детстве была такая книжка со сказками, перешедшая по наследству Карле, когда Шпат ее перерос. Бастон помнил потертый рисунок замка храброго рыцаря, а теперь сам вошел в воспоминание Шпата об этой картинке. Он перешагнул раскатанные матрасы, стыренные с какого-нибудь списанного корабля. Откинул дырявые занавески. На засаленных стенах расплывались грязные пятна.

Один мужик у входа, шаркая, поднялся на ноги. Потянулся к заточке. Бастон врезал ему по морде и добавил с ноги, для верности, что тот не захочет вставать. Поднял заточку, не сбиваясь с шага. В смежных комнатах зазвучали тревожные выкрики. Похмельная неразбериха – еще совсем рано, даже не рассвело.

– Держите их, – скомандовал он. Бойцы метнулись вглубь, захватывая нижний этаж. – Никого не бить, – приказал Бастон, – если сами не будут дергаться.

Он целеустремленно поднялся наверх. Третья дверь слева, сообщил Раск. Стены коридора испещрены надписями черной краской – псалмами на каком-то непонятном языке. Он слышал, так делают выходцы из Маттаура. На секунду кладка под краской заиграла внутренним светом. Он пришел не один.

Третья дверь слева. Бастон постоял, принюхиваясь. Едва заметно пахло флогистоном.

– Гуннар, – позвал он. – Это я. Не вынуждай решать вопрос грязно.

– Бастон! – выкрикнул Гуннар. – С тобой терок нет. Запускай сюда драконьего пацана.

– Здесь его нет.

– Давай к нам, Бастон! Брось, ничего ты этой подлюге не должен, особенно после того, что он сделал с Карлой.

– Я дал слово.

С клацаньем надгробной плиты щелкнул затвор.

– Ладно, заходи сам. Поболтаем.

– Дверь, – прошептал Бастон.

Слева от двери коридорную стену покрыла рябь, камень сделался мягким. Бастон пригнул голову и, бросившись в этот промежуток – все равно что продравшись сквозь грязь, – ввалился в комнату. Гуннар, с ружьем в руках, стоял напротив двери. Он выкатил от удивления глаза, но был слишком медленным. Сильные руки Бастона перехватили ствол, качнули вбок. Лоб Бастона въехал Гуннару в лицо, и парень шлепнулся на пол. Вырвав ружье, Бастон крутнулся и наставил дуло на женщину в постели.

– Не надо, – сказал Бастон.

– Ее семья погибла в драконьем огне. – Гуннар брызгал кровью на сапоги Бастона. – Сколько наших друзей забрали сальники? А тебе похрену. Тратишь ихнее золотишко, швыряешься нашими жизнями – и похрен на все. На драконов, на их, сука, поклонников – ведь ты с ними заодно.

– Вообще-то ты до меня принял пепел.

Гуннар вытер лоб кровавой ладонью.

– Точно, ведь это ты сказал мне его принять. Карла заявила, что это ничего не значит, что так мы вернем свое, отнятое у нас. Но теперь… – Он поднял глаза на Бастона. Голос дрожал от страха: – Ты пришел меня убить?

Бастон наклонился, подтянул Гуннара, чтобы тот встал. Ткнул дулом в бок.

– Ты нарушил клятву. Будет, как решит босс.

Бастон отыскал Раска в кафе неподалеку. Четверо эшданцев у дверей, еще двое внутри, оба конца улицы тоже под охраной. Бастон ощущал испуганные взгляды прохожих, пока вел Гуннара к этой забегаловке. Хозяйка, женщина из Маттаура с темной сурьмой на веках, под перестук деревянных туфель собирала посуду. При их появлении с Гуннаром она нахмурилась, но быстро подавила неприязнь. Других посетителей, видимо, выгнали – только Раск и его охрана.

Раск выглядел окрепшим. Только поворачивался немного скованно – больше ничего не выдавало полученных травм. Куртка с высоким воротником и перчатки скрывали все признаки каменной хвори.

– Гуннар, – проговорил Раск. Он отложил столовый нож. Поднял драконий зуб. – Ты замышлял недоброе против Гхирданы. Поджег таверну.

Гуннар сглотнул:

– Нет, господин.

– Я слышал об этом из твоих уст, дружище.

Гуннар всосал сгусток мокроты и харкнул. Раск не стал уворачиваться. Слюна потекла по его щеке. Он взял салфетку и аккуратно утерся. Уронил салфетку на стол. Потом той же рукой схватил Гуннара за горло и поднял парня, крупнее себя, над полом. От напряжения рука Раска дрожала, но сила, добавленная каменной хворью, была налицо.

– Этот человек принес Гхирдане присягу. Да или нет, Бастон?

– Принес.

– И какова кара для клятвопреступников?

– Смерть.

– Но, допустим, – сказал Раск, – я мог бы проявить милосердие. – Он опустил Гуннара. – Как ты считаешь, Бастон? Может быть, нам пригодится стукач?

Гуннар, неспособный говорить, хватал ртом воздух, но его глаза умоляюще таращились на Бастона.

– Наказание за нарушение клятвы, – медленно произнес Бастон, – смерть. Он знал об этом, когда принимал пепел. А ты видишь все. В Новом городе тебе не нужны шпионы.

– Похоже, что нет. – Раск вздохнул. – Ну ладно.

«Хейнрейл приказал бы разделаться с Гуннаром Холерному Рыцарю. Или мне», – подумал Бастон. На улицах старой Мойки Хейнрейл был боссом-добряком, серебро стекало с его щедрых рук. Он был тем, к кому ты придешь за услугой, обратишься в самый тяжелый час как к крайнему средству. Имелись лейтенанты, такие как Холерный Рыцарь или Бастон, они совершали убийства, брали грех на душу. Бастону и так хватало тяжести на душе – присяги дракону. Эту смерть взвалит на себя Раск. Городской люд увидит, как он казнит собственноручно.

– Ты должен закончить сам. Проделай это снаружи, – посоветовал Бастон. – Покажи людям, что бывает, когда идут против дракона.

– Ты уверен?

Бастон стиснул зубы и кивнул.

Гуннара выволокли на улицу. Бастон смотрел из окна, как парня силком пригнули на колени. Один эшданец запрокинул ему голову, подставляя голое горло.

«Хейнрейл умел лицемерить и не пачкать руки».

Раск поднял напоказ драконий зуб, а затем провел им красную черту по Гуннаровой глотке. Кровь полилась на жемчужные булыжники мостовой, побежала в голодную пасть сточной канавы. Когда Гуннар прекратил дергаться, его тело бросили на повозку. Покатили на Фонарную улицу, в подвал. Уже в подвалы – копатели Ворца расширили их самодельные катакомбы ради обеспечения растущих нужд.

Под сотню глаз видело, как Раск убивал Гуннара. Бастон не обладал сверхъестественной прозорливостью, зато знал Гвердон. Уличные сплетни, как яд, вливались в каждое ухо. Город смурнел. Бастон связан клятвой, но в его силах исправить свои ошибки. В его силах вбить клин между Гхирданой и Братством, подтолкнуть людей на бунт против бога-тирана, питающегося, растущего за их счет.

Хейнрейл научил его, как быть чудовищем. Хорошо, чудовищем он и будет. И вынудит к сопротивлению некое новое Братство. Гильдейское ярмо породило Иджа. А он поднимет на восстание какого-нибудь другого героя.

Вернулся Раск. Бросил на стол пригоршню монет, но хозяйка кафе к деньгам не притронулась. Ушла в подсобку за ведром воды, чтобы вымыть тротуар у входа. Очевидно, она боится, что ее кофейня окажется следующей, пострадает за сотрудничество с силами оккупантов.

– Послушай, – сказал Раск, – Прадедушке скоро лететь. Назад в Лирикс или опять на Ильбарин, прибирать бардак за моим дядей Артоло. Я, конечно же, полечу вместе с ним, но и для тебя откроется место. Высокий ранг среди Эшданы, безграничное богатство и власть.

– Как скажете, босс.

Раск сделал шаг в сторону Бастона, и тот отступил.

– Хворь, босс. Будет лучше мне не приближаться.

– Конечно. – В тяжелом голосе Раска прозвучала покорная обреченность. Он отошел, слегка прикрыв глаза, его разум скакнул сквозь камень.

– Босс… – окликнул Бастон.

– Да?

– Ты и вправду общался со Шпатом Иджсоном?

– Некоторое время, тогда. Но сейчас он пропал. Новый город принадлежит дракону. – Раск повернулся: – Иди дальше по списку имен, который я тебе дал. Отсылай их всех на Фонарную. – Он вытер драконий зуб о салфетку и бросил ее на пол. – Меня вызывает Прадедушка.

Прадедушка наслаждался солнцем на рыночной площади. Раск подошел ближе и поклонился, морщась от боли – каменные пластины впивались в ребра.

– Малыш, – прогудел дракон. – Как дела в твоем городе?

– Неспокойно, – не стал отпираться Раск, – но эти неприятности схлынут.

– Им не повредит узнать, что такое страх. – Прадедушка расправил крылья. – Прогуляйся со мной, Раск.

Прадедушка повел его за рынок. Раску было уютно возле дракона – чувствовалась громовая отдача неторопливой поступи Прадедушки, шорох чешуйчатого хвоста по плитам. Ослепительное великолепие пращура блистало, представая под всеми углами. Это внушало уверенность – «Прадедушка справится с моей проклятой святостью», – но Раск не мог избавиться от назойливого впечатления, как же все-таки мал дракон в сравнении с Новым городом.

– Взгляни, – прогудел дракон.

Раск посмотрел на сплоченные ряды серых туч, маршировавших с моря, на пятна голубых небес в просветах. Представил, как взмывает на Прадедушке над унылой сенью облаков к яркому, внешнему миру. Свободный от гнетущего земного мрака.

– Не туда, Раск, – хихикнул дракон. – На залив.

– Ах да. – Раск поглядел на усеянную шхерами бухту. – Что с ним? – Наметанным пиратским глазом он отличал силуэты грузовых и торговых судов от рыболовных шхун и боевых кораблей.

– Во время вторжения Карильон Тай с помощью своих чудес подняла затонувшую «Великую Отповедь». Она сотворила новый остров. – Прадедушка примолк и вонзил когти в площадь, взрывая плиты и дробя их на мелкие кусочки. Раск поморщился от скрежета когтей по своей придаточной коже. – Доктор Ворц предложил мне разбросать камни, как семена, а ты потом их прорастишь. Представь, внучок, ограду, которой мы управляем. Каждый заходящий в бухту корабль будет платить дань – а мы, когда пожелаем, сможем сомкнуть заслон. Доктор Ворц – человек с большим кругозором.

Раск закрыл глаза и вообразил, каково это. Чудо, сотворенное им на Маревых Подворьях, только повторяется снова и снова. В тот раз он потряс целый мир – но камень пробдел ему внутренности.

– Такое чудо, – прошептал он, – потребует платы.

– Не бойся, – сказал дракон. – Все подготовлено.

На горизонте под парами из труб в залив входила огромная баржа, в сопровождении военного конвоя.

«Лунное Дитя» вернулось в Гвердон.

Когда Раск подходил к дому на Фонарной улице, уже смеркалось. Здесь, в доме и окружавших постройках, располагалось тридцать семь человек охраны, они внимательно караулили двор и переулки.

Двести четыре человека проживали в соседних зданиях, и по крайней мере сто пятьдесят из них его ненавидели. Их угрюмая злость передавалась ему через камень.

Под покровом темноты двое пацанов малевали на заборе имя Карлы. Внутри ближайшей высотки одна из немногих возвратившихся с Маревых Подворий разбойниц обмякла в углу. Она притупила разум, закинувшись лотосовой пылью, но не могла унять кошмары об оживших каменных стенах, о растущих из них шипах и кинжалах. Раск без конца слышал свое имя, его шепотом повторяли за столиками таверн и на тайных сборищах в храмах.

«Я ничего этого не хотел», – едва не закричал он. Даже подавленный, его гнев воспламенял камень, расходился кругами призрачных всполохов, пока Раск брел к дому.

Двенадцать стражей здесь, включая снайпера на чердаке. Четверо работают в подвале, терзают его тело кирками, выгрызают в нем новые дыры – на манер тех, что проделали иглы. Гуннара Тарсона уже погребли. Раск чувствовал труп парня, как шишку под кожей, чуял, как микроскопические частицы пыли захватывают тело, прорастают на мертвеце спорами мраморных грибов. Внутри Тарсона развивается миниатюрный Новый город, крошечные башни, как реснички, распускаются в зияющей ране на горле, раздвигают мертвую плоть, ищут душу покойника. Вместе с осадком из Тарсона вытекает и ненависть, последний душевный порыв впитывается голодным камнем.

Раску нельзя оставаться здесь. Он сойдет с ума. Не надо больше никакой святости. Разве не был он преданным до конца? Разве недостаточно проявил свою верность? Он старательно выполнил все, что требовалось, – и много больше. Не потерпел неудачи, как дядя Артоло. Не юлил, не строил козни, как Вир. Он сделал, как велено.

В Лириксе святых сажают в сумасшедшие дома, которые зовутся монастырями.

Раск развернулся и побежал прочь со двора. Прочь от этого дома, от этого ужасного города. Ему надо обратно, на площадь, к Прадедушке. Дракон умчит его отсюда на крыльях. Оторвет от камня, от слякоти и унесет в прохладную вышину. Прадедушка его спасет. Древний дракон мудр. Дракон избрал его, для Прадедушки Раск наверняка драгоценнее любого бриллианта.

Прадедушка его спасет.

Охрана кричала ему, забив тревогу, призывала вернуться. Позади топот ног, как барабанная дробь, стучал по хребту. Раск согнул улицу у себя за спиной, отрезая преследователей. Услужливое, подручное землетрясение стелило перед ним путь. Он знал, что на другом конце города драконы Тайрус и Каранчио испуганно взвились в воздух, знал, что майор Эставо залег на дракодроме, ошибочно приняв безоглядную гонку Раска за преддверие минометной бомбардировки.

Он закрыл глаза, не переставая видеть. Город расступался. Камень не препятствовал взору. Прямо сейчас, в эту минуту, он видел доктора Ворца в порту, стоящего на палубе корабля, в то время как его слуги отколупывали с волнолома жемчужные глыбы. Раска продирал каждый удар киркой, а каждый кусок предвещал пытку.

Влететь в озлобленную толпу стало для него почти облегчением. Дюжина хулиганов – подумав, он бы мог вызвать в памяти их имена, а пожелай, отследить дорогу до дома. Они его тоже узнали, кто же не знает Раска, Избранника дракона, князя града сего?

Кулак треснул его в челюсть. Сапог въехал в живот. Кто-то пнул Раска сзади под колено, распластал на земле, а потом полоснул по горлу ножом. Но ничто из этого не способно причинить ему вред. Ущерб от всех их ударов поглощала окрестная улица. На нем проклятие неуязвимости. Даже клинку его не ужалить.

Бастон уже несся по мостовой, но спасти его мог только Прадедушка. Раск лежал на дороге и отрешенно смотрел, как Бастон умело и жестко раскидывает негодяев. Разгоняет их, бросившихся врассыпную на соседние улицы.

– За ними!

– Я запишу их имена, – сказал Бастон, и Раск невольно рассмеялся. Список и так слишком длинный. Он до конца не дотянет. Пускай дела принимает другой прислужник дракона. Ему столько не вынести.

Бастон помог ему дойти назад до Фонарной улицы, завел наверх, в спальню. Череда болевых вспышек. Вкалывает тинктуру? Алкагест? Успокоительное? Он не разобрал, но средство растапливало душу.

– Бастон, – прохрипел Раск. – Я больше не могу.

– По воле богов драконы палят как грешников, так и честный люд, без разбору, – ответил Бастон цитатой и был таков.

Ночью ему приснилось имя, которого не было в списке.

Карильон Тай.

Глава 44

Дол Мартайн сплюнул за борт утлой лодочки.

– Эта вылазка из раздела белиберды, которой вы с Адро столько лет меня донимали. Учись теперь, как правильно браться за дело.

Кари, налегая на весла, гребла к Исповедному порту. Новый город темной горой выделялся на фоне туч. В этой ненастной ночи светили лишь огни Гвердона – фонари на Священном холме, далекое сияние литейных, мерцание переливов камня. На некоторых крышах горели свечи, вгоняя Кари в дрожь.

– Пригнись, – буркнул Дол Мартайн. Кари скрючилась под рогожей, пока лодка проплывала мимо гхирданского патруля. Мартайн выкрикнул приветствие, какую-то лириксианскую шутку, и Эшдана на патрульном катере, рассмеявшись, их пропустила.

– Просто подведи поближе к берегу, чтобы я могла доплыть, – шепнула Кари, – а сам возвращайся. Не нужно идти со мной.

– Угу, и что я им скажу, если позволю тебе погибнуть? – Он завел лодку за крупный сухогруз, отыскал тянущийся под воду линь. Точно привидения они проникли на борт, а оттуда сошли на причал и растворились в лабиринте улочек. Здесь поход возглавила Кари, ведя Мартайна запутанными дорожками. Кирпичные стены уступили место жемчужному камню, застывшей волне творения.

– Минутку. – Кари сделала глубокий вдох и дотронулась до камня Нового города. Поначалу камень казался пустым и выхолощенным, но затем стало складываться ощущение, будто весь Новый город расплетается, наползает на нее – исполинской чешуйчатой тушей. Здесь присутствовало нечто чужое – там, где прежде был только Шпат.

И это чужое ищет ее. Выслеживает.

– Блин, приплыли.

– Что, где? – Мартайн огляделся, словно ждал, что из теней повыскакивают враги.

– Драться не с кем. Двинули.

Они отступили обратно, огибая края Нового города. С гавани налетел дождь – оба с ходу промокли, а переулки превратились в ручьи. За минуту падало больше дождя, чем за все пребывание Кари на Ильбарине. Вода хлестала из сточных труб, бурлила в канавах…

Шипела в пламени свечки. Перед ними, блокируя путь, спрыгнул сальник. Переулок залило резким светом. Существо было на фут выше Дола Мартайна, отвратительно растянутым. Восковая плоть скосилась в вопросительном, полуголодном выражении, он как будто пытался вспомнить, отчего еще не расчленил их прямо на месте?

Нож у Кари с собой, но мелкие раны эти создания залечивают моментально. Мартайн обвешан алхимией, но почти все оружие либо безвредно сальнику, либо прикончит заодно и их с Кари, вздумай они применить его в этих тесных кварталах.

Губы сальника разошлись, подсвеченный рот обронил волокнистый сгусток горячего воска.

– Пропус-с-с-ск.

– Тут, – уверенно заявил Мартайн. – В сумке. – Он раскрыл мешок из-под илиастра, потряс. – Взгляни.

Сальник наклонился ближе – и Мартайн накинул мешок на башку страшилы, туго затягивая тесемку. Кари подалась вперед, хватаясь за другой конец шнурка, они тянули вдвоем, удерживая мешок на месте. Сальник заверещал, но его крик отчасти заглушала дерюга. Он бился и дергался, взмах молотящей конечности сшиб с ног Мартайна, но сальник старался скорее сорвать с головы тряпку, чем драться. Он царапал пальцами мешок, но дерюга оказалась прочной, и воздух не попадал внутрь. Без притока кислорода пламя в черепе сальника потухло, и он замер враскоряку, не закончив движение.

– Вот же мразь, – пробубнил, вставая, Мартайн.

– Будут и другие. Еще хуже.

Хуже было спускаться под землю.

Хуже было в упырьих туннелях. Чем дальше они углублялись, тем заметнее с Мартайна сходил кураж, а Кари вела его все ниже и ниже в недра под Гвердоном. С неведомых расстояний эхо несло по туннелям гиений плач упырей.

– Ты упырям веришь?

– Смотря каким.

– Тому, кого мы ищем?

– Крысу. – Кари потеребила свой новый кулон. – С Крысом обстоит сложно.

Они оскальзывались на жиже, перелазили кучи мусора. Темные подземелья под Гвердоном в этот раз казались Кари приятными. Сырой воздух увлажнял кожу прохладой. Глаза приспособились к черноте, и захваченная с собой лампа едва ли была ей нужна. Она здесь как дома – как неожиданно это бы ни звучало.

Безостановочный поток приглушенных ругательств Мартайна позволял предположить, что он испытывал совсем другие ощущения.

– Мы пришли, – сообщила она ему. – Зажигай фонарь.

От небывалых размеров внешнего хранилища у него перехватило дыхание.

«Моих рук дело, – подумала Кари. – Наших». Она дала Шпату мощь переписать город начисто, низвергнуть алхимиков и похоронить их в этом склепе. В один миг им удалось превращение, заново пересоздавшее Гвердон, – века кропотливой работы уместились в секунды.

«А вдруг ты чего-то не понял и ошибешься ценой в целый мир?»

Странно было стоять в этом исполинском соборе, среди разбитых обломков алхимической машинерии, перед увековеченным мигом своего беспредельного могущества, и осознавать свою же глупую самонадеянность. Тогда она считала, что все на свете вращалось вокруг принятого ею решения. Нынче она знает правду – Божья война больше, несравнимо больше, чем Гвердон. Даже прими тогда она власть над веретенщиками, сделайся их чаемой королевой и возьми город под свою руку, мир за чертой Гвердона перемалывался бы все так же безжалостно. Бедолагам в лагерях на Ильбарине без разницы, кто заседает в гвердонском парламенте; безумные боги продолжают свою слепую борьбу за господство.

Пока она пробиралась через хранилище, тяжкое бремя понемногу спадало с души. Ее вина не во всем, вне зависимости от принятой власти. На свете существует тропа между безвестностью открытого моря и Черным Железным троном, воздвигнутым для нее в видениях.

Она повела Дол Мартайна по этому склепу, высматривая слабое место. Где-то в темноте есть обгорелая стена, отметка, оставленная там, где посланцы Хайта пытались проломиться во внутренний склеп и украсть Черные Железные бомбы. А Кари, Крыс и Шпат их защищали.

Может быть, стоило уничтожить Черные Железные колокола. Придумать какой-нибудь способ, хотя Кари не представляла, как на ней это скажется. Она была по-прежнему связана с теми богами. Как и Эл. Как и Мирен, впрочем, он уже плюсик в колонку «За уничтожение».

Шорк. Шорк.

А потом пришел голос из ее собственного рта. Со вкусом грязи и тухлого мяса.

– КАРИ. МИЛОСТИ ПРОСИМ ДОМОЙ.

– Здорово, Крыс. Отойди-ка подальше.

Дол Мартайн установил небольшой заряд взрывчатки. Крайне невзрачный, по сравнению с осадными минами, которые использовали хайитянские саперы, а Кари-то знала, какую толстую стену она возвела. Они отбежали, прячась. Бомба рванула с раздирающим треском, продырявив в темнице Крыса небольшое отверстие. Взрывной работе недоставало изящества чуда, но – чем богаты. Когда хайитянские солдаты настежь вынесли кусок стены, Кари это почувствовала.

И полагала, что Раск почует то же самое, что он уже выдвигается сюда. Пролом и близко не настолько широк, чтобы через него прополз Крыс, но упырь терзал камень, когтями рвал пробитую стену.

Кари схватила из мусора погнутый металлический прут и бросилась помогать, стараясь расшатать куски камня, чтобы расширить дыру. Стена поддавалась с трудом, а каждый миг промедления увеличивал опасность.

По затылку прошелся наждак. Раск приближается. Крыс прекратил расковыривать стену, а вместо этого пропихнул в пролом обмякшую человеческую фигуру. Женщину со смутно знакомым по прежним временам лицом. Карлу Хедансдир, грязную и оборванную, но хотя бы живую. Кари вытянула женщину к себе и свалила Мартайну на руки.

– РАСК ЗДЕСЬ. ЗАБЕРИТЕ ЕЕ, – сказал Мартайном Крыс. – УХОДИТЕ. ЧЕРЕЗ НЕЕ Я ПОКАЖУ ДОРОГУ.

– В задницу! – отрезала Кари. Она выудила свой новодельный талисман, прижала к стене. «Шпат. Чудо. Возьми от меня все, что нужно».

Стена разорвалась. Кари содрогулась в ознобе, но в путешествиях с ней приключалось и худшее, и на боль она не обратила внимания. Крыс шагнул из тюрьмы, вонь застойной гнили чудным образом приободрила Кари, когда он сгреб ее в охапку, едва не вышибив дух своими объятиями.

– Твои кости мне было бы грустно грызть, – шепнул он ей на ухо, продолжив через Карлу: – НА ГЛУБИНЕ ЦАРИТ ПОКОЙ. СПУСКАЙТЕСЬ ВНИЗ, ВО ВЛАДЕНИЯ УПЫРЕЙ.

– Я не ударюсь в бега. Я хочу побить Раска. Вернуть святость себе.

– А ПОТОМ?

– Побить всех остальных.

– ХАР-Р. ОПРОМЕТЧИВО. ГЛУПО НАРЫВАТЬСЯ НА ДРАКУ. ЛУЧШЕ ПРЕДОСТАВЬ ВРЕМЕНИ ИССУШИТЬ ТВОИХ ВРАГОВ. У ТЕБЯ СОВСЕМ НЕТ ТЕРПЕНИЯ, КАРИЛЬОН ТАЙ.

– У Шпата нет времени терпеть. У моих друзей на «Лунном Дитяти» тоже. Рассядемся ждать подходящий момент – а он не придет вообще. Ты-то со мной? – Вопрос наугад. Крыс был двояким: с одной стороны, уличный упыришка, ее близкий друг, с другой – старейшина упырей, которым он стал. И тот старейшина в прошлом искал Кари смерти.

– УПЫРИ НАДЕЖНО ЗАЩИЩЕНЫ. ЧЕРНЫЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ БОГИ НАДЕЖНО ЗАПЕРТЫ, – проговорил упырь. Затем потянулся и ухмыльнулся: – У МЕНЯ ЕСТЬ СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ.

– Ты идешь помогать спасать друга только потому, что больше нечем заняться?

– ХАР-Р. ЕЩЕ Я ОГОЛОДАЛ. ДАВНО ТАК НЕ ИЗВОДИЛ МЕНЯ ГОЛОД.

– Шпат не хочет его убивать, разве только не будет другого выхода.

Крыс постучал когтем по лбу:

– ЕСТЕСТВЕННО, ЧТО ОН ЕЩЕ МОГ СКАЗАТЬ? ТЫ УЖЕ ПРИДУМАЛА ПЛАН?

– Поговорю с Раском. Если не сложится, то… – Она показала нож.

– К СЧАСТЬЮ ДЛЯ НАС, Я ДОЛГО СИДЕЛ БЕЗ ДЕЛА И ХОРОШЕНЬКО ПОДУМАЛ. ВЕРНО, КАРЛА?

Карла попыталась оторвать голову от плеча Дола Мартайна.

– Фонарная улица, – с трудом прошептала она.

– ОТРЕЖЕМ ЕГО ОТ ХРАМА, – сказал Крыс. – КАК НА БОЖЬЕЙ ВОЙНЕ. МОЛОДОЙ РАСК ПОГЛОЩАЕТ МЕРТВЫЕ ДУШИ НА ФОНАРНОЙ УЛИЦЕ. НЕ НУЖНО ПОДЧИНЯТЬ ВЕСЬ НОВЫЙ ГОРОД. ОТБЕРЕМ У НЕГО МЕСТО СИЛЫ, А ОСТАЛЬНОЕ ПАДЕТ САМО.

– Точно? – с сомнением спросила Кари.

– КОМУ НЕ ЗНАТЬ, КАК УПЫРЯМ.

– Хер пойми, что тут у вас происходит, – сказал Дол Мартайн. – Я не врубаюсь ни капельки. Но, кажись, так шумят, – он мотнул большим пальцем в сторону надвигающегося грохота, – большие проблемы.

Подземелье меняло форму, открывая проход для Раска. Он слетал вниз подобно бьющему добычу дракону, каждый шаг приближал его к Карильон Тай. Воспоминания о ней струились сквозь камень, как по венам ее зараженная кровь.

Карильон представала в видениях, хоть на нее и было больно смотреть – психический отклик резал мысленные глаза. Она в недрах Нового города. И не одна – Раск сознавал присутствие Крыса, Карлы, еще какого-то смертного, но Крыс едва ли вообще существовал для него, и даже Карла не более пятнышка театрального грима, зыбкое облачко из плоти и кости. А вот Карильон – Карильон была такой же, как он.

В его руке клинок из драконьего зуба. Смертное тело воспринималось не очень отчетливо – слишком много себя он выпустил сейчас в окружающий город.

Она чует его приближение. Вместе со спутниками бросается наутек, так пехотные войска рассыпаются перед тем, как их охватит драконье пламя. Крыс со смертными спешат забраться в один туннель, Кари убегает другим путем. Экспериментируя, он тянется разумом и пробует ее раздавить, сомкнуть на ней каменный кулак, но это чудо парируется. У нее до сих пор есть щепоть власти над его городом или это остаточное отражение Шпата?

Ничего, так будет даже лучше. Непосредственней.

Он намертво захлопывает туннель перед ней, камень плавится и застывает опять в мгновение ока. Кари круто разворачивается, зажатая в угол бродячая кошка, в руке нож. Она проводит острием по ладони, кровавит лезвие.

Он творит дверь для себя и шагает к ней в тупик. На полу валяются трубы, разломанные механизмы, всякий хлам из старого квартала Алхимиков, поглощенный перерождением Шпата. Раск тоже своего рода создание той алхимии: когда творит чудеса, внутри него сжигается тинктура доктора Ворца, посылая пучки света сквозь камень.

Наконец-то Раск видит ее своими собственными глазами.

– А ты похож, – говорит Кари, – на Артоло. – Она переступает нагромождения коварных обломков уверенной воровской походкой. Заходит кругом, поводя ножом.

– Это мой дядя. Ты его изувечила. – Проносится воспоминание о коротком, одностороннем поединке между Артоло и Святой Карательницей, довесок, полученный от Шпата. – И сказали, что ты угнала корабль. Дядя жив?

– Когда люди – и боги – приходят за мной и моими близкими, то кончают могилой. Поинтересуйся у долбаной Царицы Львов.

Раск рассмеялся:

– Узрите! Несущая ужас Святая Карательница! На пару с сестрицей Эладорой, серым преосвященством за кулисами. Той, кто мучила меня подосланными шпионами и убийцами.

– Вроде того. – Кари перехватила рукоять поудобнее. – Послушай, нам не обязательно драться. Шпат говорит…

– Призрак до сих пор с тобой разговаривает? Где же он прячется?

Кари ответила злой гримасой:

– Не важно. Шпат говорит, что ты не законченное говно. Что не стоит доводить до новых смертей. Город большой, места хватит нам обоим, согласен?

– Провались этот город в пекло. Я скоро отбуду. Скоро мне улетать вместе с Прадедушкой.

– Похер, годится. Ты улетаешь, я остаюсь со Шпатом. Я даже… – Святая Карательница сплюнула на пол. – Я даже готова договориться с драконом. Сохранить чертов мир Эладоры, усекаешь? Слушай, я повидала, насколько все может оказаться хреново. Этому свету и так крепко досталось, не хватает еще нам усугублять.

Раск шагнул к ней.

– Тогда прими пепел. Присягни дракону. Займешь мое место. – Он предложил первое, что пришло в голову, но, когда слова слетали с губ, осознал, насколько это превосходный выход. Святая примет на себя бремя Нового города, для этой роли она и создана. Он сможет снова летать на Прадедушке – и между вылетами возвращаться в Гвердон.

Возвращаться к ней.

Такое решение ситуации совершенно, как архитектура Нового города, возвышенно и элегантно, как жемчужные башни. Сердце зашлось от восторга.

– Кари. О боги – я же делил со Шпатом воспоминания! Я был им. Есть вещи, которые он тебе не открывал. Я знаю, как он тебя любит. Он мертв, но я – я жив. Я буду любить тебя. Мы одинаковы – кто может знать тебя так, как я? Твои дары, в придачу к моим, упрочат мое место Прадедушкиного фаворита!

– На хер. – Кари вытаращилась на него с отвращением.

– Давай объединимся! Хочешь свою святость обратно? Бери! Я с радостью отдам тебе всю эту силу. Боги Ишмиры жаждут твоей смерти? В пекло тварей! Стань Эшданой, и я огражу тебя! Только прими пепел, попроси прощения у Прадедушки, и все окажется замечательно, понимаешь?

– А как же «Лунное Дитя»? Как же народ, который я увезла с Ильбарина?

– Они посмели пойти против дракона. Их жизни тому расплатой – но я же Избранник! Прадедушка пощадит их, я обещаю. – Он раскинул руки и с гордостью провозгласил: – Услышь меня: даю тебе слово дракона!

Глаза Кари распахнулись еще шире. По телу пробежала дрожь.

– Адро, – прошептала она. Это имя не говорило ему ни о чем.

Затем стремительным движением она вогнала нож Раску под ребра.

Бастон очнулся от беспокойного сна. Снаружи стоял гам – толпа гудела о пожаре недалеко от дракодрома. Кто-то поджег склад, набитый боеприпасами лириксиан. Взрывы и вспышки горящего флогистона освещали ночное небо, словно новые цеха Дредгера. Пробежал холодок гордости – захотелось выскочить на улицу и присоединиться к людям, но для них он отныне чужой, вдобавок по-прежнему связанный клятвой. Если он предаст Гхирдану, то принесет жителям лишь новые беды. Лучше оставаться здесь, в одиноком доме, и делать все возможное изнутри.

Раска нигде не было. Бастон ставил на двери спальни охрану, но сейчас в комнате появилась вторая дверь – выход наружу. Комната не удержит того, кто способен менять облик города. Без чудес Раска они слепы – не имели понятия, что происходит за пределами комплекса. Все, что оставалось, – залечь в оборону. Удерживать территорию Фонарной улицы, ждать, пока выдохнется этот шторм.