Текст книги "Сломленный бог"

Глава 35

– Ты доносил на нас? – Ворц оскалил зубы и метнулся к своему чемоданчику с фокусами. Бастон поймал руку алхимика, припечатал ладонь к столу и саданул Ворца в лицо – оглушил, повторно ломая нос. Бледный ученый, дрыгнув конечностями, съехал на пол.

Раск не вмешивался. Он поднял пулю, выставляя ее на свет, горящий за гранью восприятия Бастона.

– Я вижу, – будто во сне произнес он. – В ней скрыт священный огонь. – Раск вытянул руку с пулей над каменным полом. Потом разжал пальцы. Пуля полетела вниз, и камень тут же превратился в жидкость, в мраморный пруд. Пуля утонула в полу, от места столкновения пошли круги, разбиваясь о ножку стола, мрамор плеснул Бастону на сапог. – Ну, вот как-то так. Что еще тебе велели сделать? Что еще ты им рассказал?

Бастон пожал плечами:

– Вряд ли то, что им не было известно и так. Но, босс, на улице любой бог знает, что ты собрался наехать на «Манделя и Компанию». Они знают про туннель. Тебя будут ждать. – Раск налил себе аракса в стакан, другой подвинул Бастону. Гхирданский князь задумчиво пригубил напиток.

– Видишь ли, дружище, прими ты пепел, я был бы обязан тебя убить за измену. А так у меня развязаны руки. Скажи, Бастон, будь ты мной, как бы ты поступил?

– Через камень, который я подложил, найди сальные чаны Даттин – и покончи с ними. Отпусти Крыса, сотрудничай с упырями, с Братством. С начала вторжения в городе полно озлобленных, напуганных людей. Вооружи их. Стань их вождем. Подари им… подари им будущее. – При этих словах что-то коснулось души Бастона, и на миг он стал видеть, как видит Раск, как, наверное, раньше видела Кари. Вокруг него вскружилась вся сияющая надежда Нового города. Города, созданного заповедным убежищем от безумства Божьей войны и жестокости угнетателей. На мгновение в мозгу будто грохнула бомба, и он взлетел в небо.

А потом все прошло. Бастон пошатнулся, но устоял, держась за крышку стола.

Раск откинулся в кресле.

– А как же дракон? Приказы Прадедушки?

– Ему придется немного потерпеть. Мы отвоюем потерянное, но не за одну ночь. Сперва устраним чаны и сальников Даттин. А затем… нижние боги, Раск, выгляни из окна. У нас же, бляха, целая армия. Дай мне время и…

– Придурок! – выпалил из угла Ворц. – Времени больше нет. Дракон возвращается сегодня ночью!

– Не знаешь ты, Бастон, моего Прадедушку, – сказал Раск. – Терпение не числится в добродетелях дракона. Доктор Ворц, ступайте в подвал. Мне нужен еще осадок для видений, которые я обязан узреть.

Доктор с усилием выпрямился и кисло возразил:

– Я не закончил с уколами.

– Бастон управится.

Ворц шмыгнул вон.

Бастон взял в руку один из препаратов ученого. Во флаконе что-то алело, наподобие разведенной крови. Темные узоры скручивались и расплетались внутри жидкости, формируясь и распадаясь.

– Тебе обязательно вливать это в вены?

– Посмотри на меня, дружище. – Раск махнул на каменные пластины, распространившиеся по груди. – Еще чуть-чуть погоды не сделает.

Один за другим Бастон вкалывал Раску шприцы. Под конец взялся за тяжелый поршень того, что был с алкагестом. В отличие от прежней тинктуры, алкагест предстояло вводить в плоть под каменными складками. Стальной игле предназначалось пробивать камень.

– Может, позовем Карлу? – предложил Раск. – Она уже приспособилась делать уколы.

– Нет, – поспешно сказал Бастон. – Вколю сам. – Увесистый шприц выскальзывал из пальцев. Как только алкагест впитался, Раска аж протрясло от облегчения.

– Теперь я буду смотреть.

Это помещение появилось в видениях Раска впервые, однако было пропитано знакомым духом, на всем здесь лежал налет воспоминаний Иджсона. В своем роде это была тюремная камера, большой загон, почти весь залитый водой со специальным островком посередине. Застенок для каменных людей, которые иначе своей непомерной силой могли бы выломать решетку.

«Литозорий Джери Тафсона», хотя кто такой Тафсон и при чем тут Шпат, он не имел и понятия.

Ум дрейфовал по этой картине, просачиваясь сквозь стены как привидение.

Множество тюремных камер и сейчас было занято, только не каменными людьми. Другими святыми, с другими способностями. В следующей затопленной комнате в воде плавала тронутая богом русалка, телом частично преображенная в кракена. Рыжеволосая девушка со стеклянными, незрячими глазами лежала на койке. Бронзовокожий моряк утирал кровь от побоев с синюшных губ.

Собрание диковин.

Снаружи стояли часовые-сальники. Пламя, горящее в головах, вздрагивало от присутствия Шпата.

Привлекли его приглушенные голоса. Сознание поплыло по коридору к кабинету начальства. Ему, незримой сущности, давал разрешение на вход камешек, спрятанный в кармане сутаны, что висела на крючке вешалки.

В кабинете совещались трое. Двоих Раск узнал – Эладора Даттин и Алик Нимон. Третьим был щербатый мужик в одеждах священника.

– По-прежнему глухо? – спросила Эладора. Она сидела за массивным письменным столом, где размещались два эфирографных аппарата. Третий, замкнутый петлей проводов на самого себя, стоял на полу у ее ног. Рядом с кипой отчетов нетронутая чашка остывшего кофе.

– Глухо. – Синтер цыкнул сквозь сломанные зубы. – Неизвестно, то ли малыш Хедана стрелял и облажался, то ли у него сдали нервы.

– А что другие осведомители?

– Моему уличному отребью никак не подобраться поближе. И не получится, пока он, сука, просматривает все улицы. Да и времени уже не осталось. Они ударят по Маревым Подворьям уже этой ночью. Звездец какая заваруха начнется.

– Конечно, нельзя сбрасывать со счетов значение «Манделя и Компании» для нас, – высказался Нимон. Министр вовсе не мал по комплекции, но как-то наловчился растворяться на общем фоне, когда сам того пожелает. Он оглядел комнату, и Раск вдруг обеспокоился, что Нимон мог уловить наблюдение за собой. – Но Мандель заверил меня, что его оборона готова к любому штурму. Нашей задачей будет не дать ущербу распространиться и убедить Ишмиру с Хайтом в нерушимости Перемирия.

– Когда сраная Гхирдана несется расхерачить полгорода? Да война прекратилась всего по одной, твою мать, причине – потому что Хайту нужны наши поставки оружия! Если они прослышат, что Гхирдана наезжает на алхимиков… – Синтер застонал и уткнулся лицом в ладони. – Божья срань. Я помню, как десять лет назад мы воровали святые реликвии с монастыря на Беканоре, перед тем как его спалил Хайт. Все та же долбаная сделка. Без алхиморужия Хайту хана. В стороне они не останутся. Говорю вам, звездец какая заваруха начнется.

– По моему разумению, – сказал Нимон, – ситуация протекает своим чередом. Угрозы нападения Раска оказалось достаточно, чтобы алхимики передали сальников в наше ведение и вынудили парламент отменить запрет на производство новых. Теперь мы владеем сальниками.

– «Мы», – передразнил Синтер. – Уже мы, министр?

– Довольно, – обрубила Эладора. – Думаю, вы правы, Алик. Что вы предлагаете?

– Другие гхирданские семьи недовольны Раском. И, без сомнения, встревожены. Мы отправим сальников в Новый город – этим же вечером, до возвращения Тэраса. Будем молиться, чтоб не вмешались другие драконы.

– Посягнувший на Гхирдану должен понести воздаяние. Таков их обычай. Вот почему нам понадобился Хедансон, чтоб спустить долбаный курок. – Синтер добавил: – Говнюк. В наше время толковые кадры не сыщещь.

– Я не одобряю вылазку в Новый город, – сказала Эладора. Нимон открыл рот, готовый возразить, но Эладора опустила руку под стол и постучала по эфирографу.

– Хорошо, – сказал Нимон, – тогда натравим их друг на друга. Сообщим Раску о том, что произошло в трактире.

– Как вы это сделаете?

– И у стен есть уши. – Он пересек комнату и вынул подкинутый камешек из кармана.

Бастон вышел из дома на Фонарной улице. Когда он закрывал дверь, на стенах комнаты Раска вспыхнул огонь. Воздух пряно пах волшебством. Змеились, искрились разряды энергий. Надо приказать парням убрать от дома флогистонные боеприпасы, не то не ровен час рванет. Но, открыв рот, Бастон обнаружил, что цитирует строки из трудов Иджа. Пришлось стиснуть челюсти и показать на ящики, изъясняясь жестами.

Над гаванью садилось солнце, гнетущий багрянец коснулся разгромленной крепости на Мысу Королевы, на том берегу залива. Бастон взобрался на многоэтажку, хотелось осмотреться. По ту сторону границы на крышах виднелось несколько свечных огоньков. Поменьше, чем в предыдущие ночи. Не надо было гадать, куда подевались сальники – поджидали на выходе из туннеля.

К нему присоединилась Карла. С винтовкой через плечо и противогазом на шее. Готова к штурму.

– Как прошло? – спросила она.

Бастон быстро оглянулся на дом. В окнах по-прежнему полыхало сияние – Раск общался с незримыми силами.

– Пришлось настучать по лицу Ворцу.

– Уже хоть что-то. – Она положила голову ему на плечо и тихонько проговорила: – Не хочу вниз, Бас. Не хочу погибнуть в темноте, как папа.

Он кивнул на далекие огоньки сальников:

– По мне – их свет страшнее.

– Наверно, нам будет из чего выбирать свое горе, – вздохнула Карла.

– Я растолковал ему, что продолжать гнуть свое – это безумие. Он поймет. Шпат его образумит.

Бастон опять оглянулся. Свет на Фонарной погас.

Раск закончил.

Город почти незаметно вздрогнул. Потом снова, толчком посильнее.

– Что-то не так. – Бастон почуял, как волшебство, разлитое в воздухе, начинает скисать.

– О боги, – выдохнула Карла и тут же рванула с места, волоча Бастона за собой по ступеням. Выбежала на улицу. – Он узнал! Раск знает! – В глазах стоял ужас, как будто за ней гнались обезумевшие боги.

Рука об руку они понеслись, спотыкаясь, по Фонарной, но было уже слишком поздно. Дорога под ногами проваливалась, засасывала, замедляя шаги. Горячий, сердитый ветер завыл по ущельям узких улиц, обрушиваясь на них. Все остальные – даже разбойники Бастона – робко пятились, образовывая пустой круг.

Точно они стали мишенью артобстрела и никому не хотелось попасть под разлет осколков.

Карла скинула с плеча винтовку, но это тоже уже было поздно.

Раск выступил вперед, подобно богу мщения. Под его ногами загорались сиянием камни. Под распахнутой курткой виднелась голая грудь, и твердая короста полыхала на нем тем же светом. Он хромал им навстречу, и от каждого шага город корчился в судороге. Глаза гхирданца были закрыты, но его гневный взор падал из каждой башни, изо всех окон.

Рука сжимала нож из драконьего зуба.

За ним бегом мчался Ворц, мантия алхимика развевалась как крылья, лицо перекосила паника.

Раск слегка повел рукой, и Карла упала, словно в земле под ней открылся люк. В один миг провалилась на два фута. Улица заглотила ее ноги, камень обернулся зыбучим песком и опять затвердел. Попалась, наполовину погребена Новым городом.

– Ты убила моего родича! – прокричал Раск.

– Это Мандель! – взвизгнула она. – Мандель! Вир строил козни против тебя, ты же сам говорил! Это неправда! Бастон, скажи ему, что это неправда!

Бастон открыл рот, но не смог издать ни звука. «Это правда».

– Сколько ты наворовала драконьего золота? Кому еще ты меня предала? Эшдана, ты нарушила свою клятву! Вы все сговорились против меня. – В страдании голос Раска стал жалобным, почти детским. – Я считал вас друзьями!

Бастон шагнул вперед, вставая между Раском и Карлой. Ладони сомкнулись в кулаки, но было ясно, что любое оружие, которое он мог противопоставить, Раску нипочем. Единственной вещью, способной его убить, была пуля Синтера, и та пропала. Защитить сестру от Раска Бастон способен не более, чем обратить вспять прилив. «Попробуй уловку против святого, – от отчаяния пришло ему в голову. – Назови его по имени».

– Я твой друг, Раск из рода Тэраса, – медленно, осторожно проговорил он. – Босс. Избраник дракона.

Ничего не произошло. Этого мало.

– Друг мой, – произнес святой, – отойди в сторону по доброй воле.

– Не могу, босс. Она – моя сестра.

– Она предала меня. Преступила клятву Гхирдане. И все же… О! – Раск ухмыльнулся, и его зубы сияли тем же нездешним светом. – Она еще послужит дракону. Доктор Ворц утверждает, что нам необходимы жертвоприношения. – Он сделал жест ножом, слегка крутнул лезвие, и Бастон отлетел на обочину. – Открой предо мною сердце, любимая! Отдай его мне! Поднеси кровавую жертву!

«НЕТ».

Никто не произнес этого вслух, но слово прозвучало как гром, как удар кувалдой, что поразил всех. Карла зашлась криком. Полуослепший Бастон еле стоял на ногах. Раск потрясал кинжалом целому городу вокруг себя.

– Ты тоже предал меня! Развалина! Стоял и смотрел, как она меня травит! Я должен…

Город изогнулся судорогой, и точно так же изогнулся Раск. По камню пробежала дрожь. Каменные пластины на груди Раска вспыхнули и начали расти. Дыхание Раска стало затрудненным. Он упал на колени, царапая мостовую драконьим зубом, выкрикивая слова на непонятном Бастону языке. Бастон ухватился за Карлу, пытаясь выдернуть ее из земли, но она застряла крепко.

– Кинжал! Кинжал! – крикнула Карла.

Драконий зуб режет камень. Бастон пополз по дрожащей земле, и с каждым дюймом приближения к Раску давление на плечи удваивалось, как будто на него валился весь Новый город. Раск орал, на губах пенилась кровь. Кинжал выпал из его бесчувственных пальцев.

Неожиданно в центр этого занебесного вихря выступил Ворц. Он выставил над головой черный кулон. «Амулет Карильон, – отстраненно отметил Бастон. – Его носила Кари». Ворцу приходилось проталкивать амулет с усилием – кулон цепляли когти невидимых сил.

– Шпат Иджсон! – прокричал Ворц. – Я призываю тебя покориться! Вспомни свою смерть! Вспомни падение! Вспомни!

«ГДЕ КАРИ?»

Если первое слово Шпата было как гром, то это – выстрел из пушки. Оно сшибло Ворца и подкинуло в воздух. Амулет выпал – и Раск поймал его.

– Теперь этот город мой. Дракон берет то, что захочет. Если ты не завладел этой силой, ею стану владеть я.

Он впечатал кулон в мостовую.

– Изыди!

И тут же все кончилось. Исчезло ощущение божественного присутствия, потухло в мгновение ока. Здесь был только Раск – блистательный и грозный. Он снова встал на ноги. Поднял с земли кинжал и тяжело шагнул к Карле.

– Твоя жизнь будет тому расплатой. – Она раздирала пальцы, пытаясь выцарапать себя из каменного капкана. Схватила выпавшую винтовку и выпалила Раску в грудь, прямо в упор. Стены Фонарной улицы усилили грохот выстрела, но Раск был невредим.

– Чудовище! – бросила Карла ему в лицо.

– Постой! – безысходно взмолился Бастон.

– Только не ты, Бастон. – Раск вытер рот от крови. – Хватит с меня измен.

– Я приму пепел. Я буду Эшданой. – Слова застревали в горле.

Оборачивались петлей вокруг шеи.

Ворц, пошатываясь, встал возле Раска и ехидно раззявил рот:

– Неуместная формальность.

– Долю снисхождения, – проговорил Бастон. – Молю.

Казалось, город завертелся вокруг них колесом. Все сошло с якоря.

– Доктор Ворц, – строго приказал Раск. Доктор протянул руку. Он носил черные перчатки, сейчас покрытые пеплом. Раск макнул в пепел палец и помазал Бастону лоб.

Пепел еще сохранил тепло, будто только из крематория. Часть ума Бастона задумалась, что доктор проделывает с теми телами в подвале.

– Клянись, – повелел Раск.

– Я буду служить вам во всем, вам и дракону. Моя жизнь посвящается Гхирдане. – Бастон сглотнул. – И если нарушу слово, пусть моя жизнь станет тому расплатой.

Раск протянул руку и помог Бастону встать:

– Друг мой, тебе необходимо понять. Пепел дает право лишь на долю снисхождения. Не на прощение.

Под Карлой разверзлась пропасть. Она исчезла, мгновенно канула в темноту. Сомкнувшись, улица отсекла ее крик. Бастон прыгнул, пытаясь поймать сестру, но ладонь коснулась лишь твердого камня.

– Карла! – Его вой подхватили дома и небеса над городом, и всем им было плевать. Карлу поглотила земля, в одну секунду, как будто она никогда не жила. Из Бастона словно разом спустили всю силу и смелость, оставив внутри пустым и сломленным.

– Она жива, – сказал Раск. – Я ее отослал. Подальше, вниз – к Крысу.

Бастон медленно повернулся к своему новому хозяину. Он считал себя больше Раска, сильнее и выше, но сейчас осознал, что очень, очень мал по сравнению со стоящим перед ним существом. Все остальные на этой улице – случайные зеваки, воры, отбежавшие от дома на Фонарной, даже доктор Ворц, – все стали бесплотными, ожившими привидениями, не более телесными, чем свечное пламя. Задуть их проще простого. Как его самого. Как Карлу. Раск был единственной осязаемой силой, одной настоящей реальностью.

Перестав быть человеком, он прошел сквозь незримую дверь, достиг неких просветленных высот, куда не допускаются смертные. Прежде они с Бастоном были на одной стороне, в дружном союзе, несмотря на запутанный клубок клятв, обязанностей и семейных проблем. Отныне это невозможно – они оказались сущностями разного порядка. Как серп для колоса, как пожар для леса – вот кем стал Раск отныне для всех.

Безудержно хотелось орать, блевать, бежать – только бы вырваться из кошмара живого бога.

– Буду рад тебе снова довериться, дружище, – сказал Раск, – но сперва идет искупление. Мой дядя Артоло отрезал себе пальцы своим же ножом, чтобы доказать верность дракону. Тиск принял на себя главную опасность в цехах Дредгера. И для тебя я тоже кое-что придумал.

Тебе пора домой.

Глава 36

Карильон и Мири попировали сушеной рыбой, предварив ее аппетитной закуской из сушеной рыбы, с двумя переменами сушеной рыбы (приготовленной традиционным ихандианским способом, то есть путем сушения), угостившись напоследок десертом из сушеной рыбы. Обеда лучше Кари, бесспорно, за всю жизнь не едала. И это еще не говоря про свежую воду! Эта деревушка явно лучше любого из райских осколков, через которые они продирались на пути сюда. Когда закончилась трапеза, Кари первой нарушила тишину. Она достала книгу и водрузила стоймя, как надгробный камень, подперев эфирным устройством. Фолиант высился, покачиваясь, между двумя женщинами.

Затем Кари взяла ножик для потрошения рыбы и положила себе на колени.

– Итак… – начала она.

– Что у тебя с рукой? – прервала ее Мири, с любопытством придвигаясь к столу.

Кари подняла онемелую ладонь.

– Такой она стала, как только я ударила Ран-Гиса. – Пальцы еще гнулись немножко, но надо было страшно напрячься, а плоть побелела, высыпали пятна.

– Тебя покарали за святотатство.

– Об этом я уже догадалась.

– Болит? – спросила Мири.

– Чутка поднывает.

– На вот. – Мири, пошарив у себя в накидке, вытащила стеклянный сосудик и бросила его Кари. – Вотрешь немножечко в руку. – Это был флакон знакомого обезболивающего.

– Эй, я же отобрала у тебя все лекарства на Ильбарине?

Кари, немножко выдвинув пробку, капнула жидкостью на запястье.

– У чародеек всегда кое-что припрятано в рукаве, – сказала Мири и тут же заверещала: – Да не лей ты все! Пару капель, не больше!

Кари бросила склянку назад, и Мири выцедила себе в рот остатки. Даже после нескольких капель, впитавшихся под кожу, Кари будто бы поплыла, стягивающий вес руки сразу исчез. Невозможно представить, что сотворит с тобой целый пузырек, когда его выпьешь, и какой внутренний пожар требовалось тушить Мири. Кари поразжимала руку – стало ощутимо лучше.

– Ладно, мать вашу, – сказала она, – давай предположим, что мы взяли лодку и добрались до Кхебеша. Не желаешь сейчас разобраться во всем? Мы ведь так договаривались? Будем помогать друг дружке, пока не попадем туда, а потом…

– А потом друг дружку поубиваем? – порванный рот Мири изогнулся кривой улыбкой. – Здесь и сейчас?

– Победитель забирает книгу.

– Победитель, – эхом вторила Мири, – забирает книгу.

– Вот только… она ведь не билет, правильно? На ней не написано «пропуск в легедарный Кхебеш на одну персону»? – Кари на миг охватили сомнения: по-кхебешски она читать не умела от слова совсем, поэтому на переплете вполне могло быть написано именно это.

– Нисколько.

– Ну, так как. Идет оно на хер?

Голос Мири зазвучал и утомленно, и изумленно, будто та была навеселе.

– Ты подразумеваешь, что больше не хочешь меня убить?

Кари задумалась:

– Я не стану рыдать, когда тебя не станет. Ты работала на ублюдка Хейнрейла.

– А ты еще не устала, – спросила Мири, – так долго вынашивать обиды?

– Ненависть помогает держаться. Приходится херачить уродов, пока они тебя не отхерачат.

– Красноречиво.

– А ты? Все еще хочешь расчленить меня скальпелем?

– По-честному? Да. Но… – Мири помахала пальцем. – Исключительно в познавательных целях. Рождена веретенщиком, Предвестница Черных Железных Богов, Святая Карательница… каких любопытнейших вещиц только не делают в Гвердоне. Но я потерплю. Дождусь, пока ты сперва помрешь.

Кари посмотрела на высохшую, изувеченную, истерзанную колдовством женщину и захохотала.

– Ну, по ходу дела я в безопасности.

Несмотря на усталость, Кари никак не одолевал сон. То ли причина крылась в азарте, поскольку до Кхебеша отсюда рукой подать, то ли в нагрузках последних дней впополам со страхами, но, если честно, скорее в рыбе. Появилась идея снова испробовать эфирограф, раз выжженная область осталась по ту сторону гор. Может, тогда сообщениям препятствовало влияние какого-нибудь божества. Еще разок попытаться стоило.

Мири она оставила дремать у теплой печки, чертову книжку стоять, как часовой, на столе, а сама выскользнула из дома. Повинуясь невольному порыву, провела ладонью по почти затертому резному изображению Повелителя Вод на двери. Приятно было прикоснуться к не– ошкуренному дереву, но это заставило ее подумать о других полузатертых рисунках. На ум пришли Гвердон, Морской Привоз и изображения Черных Железных Богов. Сглаженные в веках, скрытые от взора, но по-прежнему пребывавшие там. Как и изображенные на них боги.

Боги не умирают. «Если только я их не разбомблю, – подумала она. – Тогда они больше не оживут».

В тишине она шла по деревне, яркая луна довольно отчетливо освещала тропу под ногами. За горами, к западу, вспыхивали божьи зарницы. Если какие-то жители этой ночью не спали, то не показывались из хижин. Кари добрела до небольшой песчаной косы, босиком по песку спустилась к морю. Деревенские огни светили далеко позади. Платье, хоть и забрызганное грязью, блестело сейчас в лунном свете. «Завтра потрачу еще один в хрен не впершийся изумруд на какую-нибудь путную одежку».

Волны шелестели, обтираясь о берег. Прибой мягко покачивал лодку на песке, по соседству стояла еще одна. Кари отыскала валун и присела, глядя на черную океанскую ширь. «Я сижу лицом к востоку, значит, вон там, за горами, Ильбарин. А в ту сторону будет Кхебеш». Она посмотрела в одном направлении, потом в другом, но обе перспективы сулили одинаковую неизвестность. Путешествие сквозь беспросветную черноту.

Почти одинаковую. На горизонте блеснул тонкий лучик. Корабль.

«И – с учетом кучи всякого дерьма – эти воды ведь те же, что и в Гвердонской гавани?» Та же однородная морская безличность простиралась в оба конца. Море шире любых названий и карт, к которым пытаются свести его смертные. Море превосходит богов. Капитан Хоуз как-то сказал, что нет бога, способного подчинить себе весь океан.

Но все же, под конец, своего бога он обрел.

Кари, поерзав, залезла ногами в воду. «Шпат, – подумала она, – ты здесь?»

Собственно говоря, это та же вода, что омывает волнолом Нового города. Кари была бы одинаково близко, стой она прямо там. «Шпат, ты меня слышишь?»

Ничего. Она села и раскрыла футляр эфирного аппарата. При тусклом свете луны не разобрать все детали, но буквы, выбитые на клавишах, чувствовались на ощупь, как и неестественный холод стеклянной трубки. Кари сдвинула пусковой рычажок.

Ничего. Прибор мертв. Она со злостью оттолкнула его, крепко пристыженная собственной глупостью. Тащила дурацкую хреновину на себе с самого Ильбарина – ради пшика! Она снова встала, собираясь зашвырнуть машину в воду…

И увидела свет.

Тот лучик, издалека, разгорался все ярче. Становился ближе.

Двигался против ветра, против течения.

Это «Лунное Дитя». Корабль Артоло. Который шел на всех парах прямо к ней, накрывал ее, как дракон. Больше в этих краях ему искать нечего – на севере непроходимые горы, на юге солончаки и пустыни. Корабль направляется в Ихандин. Даже если им невдомек, что здесь Кари, то воду и припасы они непременно пополнят.

Долбаная сушеная рыба подвела ее под смерть.

«Беги», – завопили все инстинкты разом.

Она метнулась вдоль полосы прибоя, разбрызгивая ногами воду. Мысленный Артоло уже высадился на берег, вырос до гиганта, раздулся от ненависти. Хлестали щупальца-бритвы, кромсая в Ихандине всех, чтобы до нее добраться. Мири тоже убьют. Вот так она и навела Артоло на Хоуза, на Адро и Рена. Вот так она навлекла беду на Гвердон.

Вот так она довела до гибели Шпата.

«Не дай такому повториться», – вспыхнула мысль, и будто Шпат произнес эти слова. Руки сами столкнули в воду рыбацкую лодку. Барахтаясь, Кари бросилась следом, холодом обдало бедра, обдало поясницу. Закинула в лодку дебильный эфирограф, потом перевалилась через борт сама. Бездумно, на одном устремлении, лишь бы действовать. «Беги».

С юга дул бриз. Она подстроила руль и под наполненным парусом понеслась на север. Нацеливаясь в промежуток между «Лунным Дитятей» и горами. Если она успеет проскочить перед баржей, если выйдет в открытое море, то, возможно, сумеет затеряться в темноте. Пока еще «Лунное Дитя» развернется. Существует узкая, очень узкая лазейка возможности побега, но надо немедленно мчать.

Что-то стукнулось о корпус. Подводный камень? Естественно, она ни хрена не знала этот залив, плыла наудачу. Но краденая лодка не замедлила ход, даже, похоже, прибавила в скорости.

– Карильон?! Что ты делаешь?!

На берегу, умаляясь по мере отдаления лодки, стояла Мири.

– Там Артоло! – крикнула назад Кари. – Сваливай!

Ответный возглас Мири потерялся на ветру.

– Забери книгу! Плыви в Кхебеш! – Кари закусила губу, затем проорала: – С тебя должок! Скажи чародеям, пусть сделают хоть что-то! – Сила наставников до сих пор заперта в Призрачных стенах, меж тем как Божья война сокрушает мир. Они обязаны хоть что-нибудь предпринять.

Как предпринимает она. Только в ее случае – очередную глупость. Лодка резко прибавила ход, встряска едва не скинула Кари за борт – ветер удвоил силу, сбился в пучок, в спину ударил шквал. Это Мири призвала ветер в помощь последним заклинанием.

С «Лунного Дитяти» жахнул прожектор; пугающий луч, как палец, ткнулся во тьму. Пополз, заплясал на поверхности моря. Осветил песок, потом пену волн, потом голую гладь.

На миг свет выхватил какую-то живую тварь – рыбу или дельфина, воду прорезала закругленная спина. Затем тварь пропала, и алчущий добычи луч двинулся дальше. Если он ударит на берег, то отыщет Мири, хромающую к деревне. Артоло высадит людей по ее голову.

По воровской привычке Кари съежилась в комок. Тикай от света, не подлезай, ты почти выбралась.

Но ведь смысл-то не в этом?

– СЮДА, РЫБОМОРДЫЙ! – заорала она, надсаживая легкие. Прожектор, как взрыв, ударил в лицо.

– Есть! Лодка! Лодка!

Артоло протопал по железной палубе «Лунного Дитяти» к борту. «Вот она где». Звериное удовлетворение нарастало в нем, исподволь оборачиваясь в благодарственную молитву. Дамала оказалась права – эту встречу предсказали боги. Ткач Судеб спрял нить его судьбы. Кракен благословил в поход за отмщением.

– Взять ее! – взревел он. – Поворачивай!

«Лунное Дитя» бултыхнулось с боку на бок, моторы с ревом разворачивали тяжелое судно. Ураганные порывы ветра почти не сказывались на могучей барже, но шквал свистел и хлестал, как бич, заставляя команду искать укрытие. Один Артоло стоял против всей ярости ветра.

Дол Мартайн на прожекторе отслеживал движение юркой лодчонки, что мерила воду, несясь на северо-восток, в сторону Ильбарина. Нацеленная проскочить промежуток между Бараньим Лбом и «Лунным Дитятей».

– Разворачивай! – ревел Артоло, но маневр происходил слишком медленно. Сердито бранясь, он схватил канат, обвязался петлей, а потом соскользнул с борта, зависая над корпусом. Нечеловеческая сила позволила пальцам-щупальцам вцепиться в канат так крепко, что он удержался на конце, даже когда судно дало крен и поток брызг ударил его со страшным напором.

Он свесил другую руку и коснулся ею бурлящих вод. В Ильбарине это чудо сотворил другой – Кракен, призванный песнопением Дамалы. Артоло не ведал, был ли тот духом или порождением Кракена в этом мире. Подозревал в нем человека, некогда обезображенного святостью. Тогда он с ужасом отпрянул от существа – внезапно начало казаться, будто жрица его обманула, обрекла на проклятие, излечив руки волшебством Кракена. Ныне он прозревал истину – между этими понятиями различия нет. Смертное бытие вещей вокруг него не более чем бурление воды – бесформенно, скоротечно. Осмысленны одни только боги. Лишь боги чеканят порядок из этого сырья мироздания.

Даже сам он – ничто. Плоть, что зовется Артоло, – мимохожая волна, щепотка ненадолго сложившейся так материи. А его месть – священна. Он – воплощение святого предназначения, орудие возмездия Ишмиры против Карильон Тай. Его поражение, его увечье – все это звенья единой воли богов.

Благословен превыше явлений всех Кракен. Ибо явления, примкнувшие к Кракену, суть лишь его составные.

Щупальца Артоло погрузились в воду, творя волшбу Кракена. Пальцы разветвились – и снова, и снова, и снова. Он чувствовал, как отростки вытягиваются, делятся, развертываются, и осязал их до единого, все миллионы нитей-проводников, змеящихся в море впереди «Лунного Дитяти».

Он чуял утлую лодочку Кари, хрупкую, как яичная скорлупа, порывисто несущуюся по волнам. Протянул вокруг нее пальцы-щупальца – рука была теперь длиною в милю, а душа распростерлась, преображаясь в нечто более великое, чем он прежний. Даже «Лунное Дитя» в сравнении с ним сделалось ничтожным – осколок железа невдалеке от деревянной соринки Кари. Океан глубже, чем дано познать этим смертным, холоднее, темнее. Неизмеримые лиги уходят вниз, туда, где Кракен таится и ждет.

Пора.

Он сжимает кулак – но одновременно с действием вспыхивает боль, одно из щупалец перерезано! Лодка Кари проскальзывает в брешь в Кракеновых водах. Артоло рычит от боли, тянется снова, там, где отсечено одно щупальце, отрастают два. В этот раз он более осторожен, задействует ранее неведомые чувства – новые виды восприятия, открытые ему Кракеном, плывущим внутри его вен. Как вверху, так внизу – один и тот же узор выписывается множество раз в различном масштабе. Кракен захватывает его мозг, как захватывал море, и Артоло видит…

…в воде стаю рыб, что движутся вместе с лодкой Кари. Распростерты темные перистые плавники, на шкурах священные знаки, сзади мотаются придаточные людские останки. «Бифосы, – думает Артоло, – безмозглые твари». Однако в то же время сознание посещает иная, не принадлежащая ему мысль: «Бифосы. Слуги Повелителя Вод. Демоны. Еретики. Враги истинного бога морей».