Текст книги "Сломленный бог"

Глава 34

Ран-Гис забулькал кровью.

И смятенно выпучился на Кари. На миг, готова поклястья, она увидела на его лице облегчение, но доверять ли глазам – ведь он тотчас повалился навзничь, и тогда…

О боже, тогда…

Гнев занебесный поразил тронный зал в храме Ран-Гиса.

В отсутствие личности святого грянувший гнев оказался рассредоточен. Неизбирателен. Неботрясение, горняя твердь разбилась на куски, исторгла взрыв ярости. Храм раскололся сверху донизу, одно из могучих тиковых полозьев отпало, и все сооружение накренилось набок. Небо потемнело, как налитой синяк, а камни возопили ненавистью и мукой.

Как поняла Кари, кирдык всему. Воздух загустел от пыли, дыма и грохочущей ярости. Ничего, почитай, не видно, вдобавок ее окатило горячей кровью. Правая рука онемела, резко стала необычайно тяжелой. Кругом повсюду стенают, орут, вопят. Или палят из оружия, без малейшей пользы. Полуослепшая, она поползла по крошашейся плитке, пробираясь на ощупь. Ощущение близости божества больше не сравнить ни с каким наждаком – нет, сейчас мозг полоскали в кислотном вареве, и оно просачивалось по всему позвоночнику.

Приходилось перебираться через чьи-то тела. Что-то лопнуло под тяжестью онемелой руки, и Кари почувствовала, как под щекой змеятся, упруго извиваются черви. Двенадцать Сраных Предательств рассыпался на составные части, копошащиеся на полу. Черви поползли к ней, наваливаясь друг на друга.

Один из них – или некоторые, или вообще все – это Адро. После смерти все, чем был ее друг, поглотил и сохранил червь. Эладора рассказывала о дедушке, Джермасе Тае, – тот превратился в ползущего, но оставался собой. Мог ли Адро остаться прежним? Можно ли просеять червей и найти среди них именно его? Безумство, но так ли уж ненормально в сравнении со спасением Шпата? Или же некоторые формы выживания слишком ужасны, чтобы всерьез о них говорить?

Червь обтерся о кожу, и Кари невольно сжалась. Неподалеку лампа. Кари толкнула ее ногой, и горящее масло полилось на пол, поджигая нагромождение червей, – на ожоги, вдобавок ко всем прочим ранам, плевать. «Прости меня. Я тебя не спасла. Не вышло».

Сквозь прореху в дыму Кари на секунду увидела ишмирскую жрицу, Дамалу, заваленную обломками кладки.

«Да и хрен на тебя, кто бы ты ни была».

Кари поползла дальше, не высовывая головы из-за вспышек выстрелов. Продвигалась в сторону Мири, в сторону чертовой книжки, валявшейся сейчас у тела оглушенного Заргора Погубителя.

Почти доползла.

Как сзади ее стиснул Артоло. Гхирданец заревел животным ревом, громче божьего грома в ушах. Пальцы-щупальца зацепили волосы, хлестнули шею. Его лицо – кровавая маска. Кари силилась вздохнуть, скребла по плитке, пока Артоло рвал ее на себя. Онемелая правая рука процарапала пол, разрывая круг, сковывающий Мири. Взметнулся всполох чар – Артоло швырнуло к дальней стене, а у Кари померкло сознание.

Дальше обнаружилось, что обе они, опирась друг о дружку, ковыляют по лестнице. У Кари под мышкой оказались гримуар с эфирографом, хоть она и не помнила, как их подбирала. Череп звенел, как настоящий колокол. Здание вокруг дрожало, ворочалось, точно раненое живое существо. Над головой бушевало новое неботрясение, как будто в райских высотах работала артиллерия.

– О чем ты, блин, думала? – проорала Мири над ухом.

Хороший вопрос, но несвоевременный. И честным ответом будет: «Я в самом деле пыталась тщательно продумать последствия моих поступков, но если бы и ринулась наобум, никакой разницы – все и так взорвалось».

Кари показалось, что задымленный колодец пронизывает жутковатый свет, потом до нее дошло, что это наколки Мири светятся, будто огненные. Ограждают их от божественного удара, или порчи, или еще какой страшной участи. Кари почувствовала укол неуместной ревности – даже в таком разбитом, обморочном состоянии чародейка действует куда ловчее нее.

Вовне как внутри, только еще и полно грязи. Город Гисса, изначально росший на обломках, сейчас местами разваливался на куски. А местами складывался из кусков, по мере того как божественный взор Ран-Гиса метался среди разрухи, и там, куда падала божья сила, дома восстанавливались, отстраивалаись заново, камень громоздился на камень. Ран-Гис искал нового святого, замену прежней аватаре, которую Кари полоснула заточкой. Кари слыхала, как люди сравнивают обретение святости с ударом молнии, а она сейчас напустила на мир здоровенную грозу. Какой-нибудь бедной душе придется почувствовать себя самой высокой осиной в лесу, когда ее изберет и наполнит своим сиянием Ран-Гис.

А до тех пор царит абсолютный хаос. Набожный народ вжимается лицом в грязь, оглашая молитвы своему уязвленному богу, или же устраивает погром. Оживленные солдаты шатаются тут и там, зажимая заделанные кирпичом раны, цементный раствор струится меж пальцев, как кровь. Где-то в отдалении началась мощная пальба. А еще Кари сильно не нравились тучи над северным горизонтом. Они напоминали новые пальцы Артоло, цепкие, извивающиеся. Ишмирские демоны воздуха, отродья Матери Облаков. Едрить их мать.

Мимо пробежали трое детишек с кучей натыренного барахла. Кари понятия не имела, что можно взять с этого обнищалого места, но их вид немного взбодрил. Она поддержала Мири, помогая чародейке волочить ноги по улице.

Мири пробормотала какое-то заклинание. Должно быть, серьезное, потому как пошатнулась от отдачи, мускулы свело, а кости загорелись изнутри неземными энергиями, и, пока не отпустило, Кари пришлось тащить ее на себе. Но, похоже, заклятие сработало – все вдруг перестали их замечать. Глазели в упор и не видели. Такой же трюк провернул тогда в Ушкете ползущий.

– Давай на юг, – просипела Мири, – ты идешь не в ту сторону.

– На восток, – ответила Кари. – Мы идем на восток. Обратно к морю. К рыбацкой деревушке под названием Ихандин.

Пошатываясь, Артоло брел по разгромленному тронному залу. Попавшие в огонь черви визжали человечьими голосами. Он перешагивал через тела – мертвой аватары, кого-то из своих, каких-то стражников, – вперед, за Карильон Тай. Артоло же уже ее изловил! Как она опять могла сбежать?

Из обломков высунулась рука и схватила его за лодыжку. Дамала. Он опустился на колени и стал откидывать рухнувшие камни. Липкие от ее старушечьей крови. Под кирпичом показалось измочаленное, раздувшееся лицо.

– Боги провидели… – попыталась проговорить она надломленным шепотом.

– Я ее убью, – сказал он. Пальцами Кракена Артоло отцепил от себя руку жрицы.

– Обе… щайте… утопить… мое тело, – выдохнула она, умоляя глазами. Похоронить по завету Кракена. Никто, кроме ее бога, не посягнет на душу покойницы, если ей обеспечат водное погребение. Иначе осадок будет преть в ее теле, пока рядом не сыщется какой-нибудь другой бог или психопомп, либо со временем просочится в землю и распадется.

Море не близко, за горами. У Карильон больше нет лодки. У нее одна дорога – на юг, через пустоши. Каждая секунда промедления здесь дает ей лишнее время на бегство, отдаляет месть.

Но на Артоло долг перед богами Дамалы. Отныне его богами. Придется почтить Кракена и всех ишмирских владык, принести надлежащую требу. Даже ценой лишнего дня никчемной жизни Тай. Взять жар своего великого гнева и окунуть в ледяную темную воду.

Совсем близко раздались выстрелы. Он опять бросился наземь, пополз к дверям через копоть и пыльную взвесь. Его бойцы из Эшданы держали главный вход в залу от слуг Ран-Гиса.

– Босс! Их чересчур много! Надо пробиваться наружу! – Один воин сунул в руку Артоло пистолет.

Он подержал оружие, прочувствовал вес, а потом позволил пистолету выскользнуть из ладони. Это оружие не для него, отныне и навсегда.

– Завалите двери, – приказал он.

– Другого выхода отсюда нет. Мы в ловушке.

– Принесите останки Дамалы, – приказал он.

И двинулся назад, в царство разорения. Нашел перевернутый трон, сдвинул мертвое тело святого Ран-Гиса. В носу и глазницах трупа уже ворочалось несколько избежавших пожара червей – их он отряхнул, а потом раздавил.

– Проверьте останки Дамалы, нет ли червей, – крикнул Артоло своим. Ползущие не получат ее душу. Черви отчаянно раползались по сторонам, извиваясь, протискивались в трещины пола.

Тела святых обладают особой мощью. Сквозь эту смертную оболочку протекло столько божественного, что даже то, что осталось, будет достойным подношением. Он поднял тело святого Ран-Гиса. Нежданно тяжелое, словно мешок кирпичей, но Артоло хватило сил его унести. Хватило сил тащить его одной рукой, влезая на стену. Пальцы-щупальца растягивались, отыскивая выступы и трещины, и сжимались, поднимая его к проему, впускавшему свет в эту залу – самую верхнюю палату пирамидального храма. Он выкарабкался на скошенную крышу и перебрался повыше, к шпилю.

Отсюда взгляду представал весь город.

Под ним в судорогах корчилась Гисса. Неимоверная толпа, буквально все население проклятого города, окружила храм. Людское, бесноватое море. Они колотили в двери, ногтями царапали стены. Вопили, рыдали, злоба сердитого бога эхом звенела в душах его поклонников. Они убьют Артоло, растерзают всех чужаков. Он прошерстил толпу взглядом, выискивая двух женщин, продвигавшихся против напора разъяренного сброда, но не заметил никого, похожего на Карильон или ведьму.

Сегодня не сыскать ему мести. Но месть была обещана богами. А боги Ишмиры исполняют свои обеты.

Он подтащил к себе еще теплое тело воплощения Ран-Гиса и распял его на крыше пирамиды. Погрузил в живот святого свои щупальца, вытянул наружу исходящие паром гирлянды кишок и внутренних органов – и скинул их с крыши.

На минуту он опять вернулся в Ушкет, в свою спальню, когда убивал того тупого слугу. Тогда он выдавил малому кишки от разочарования и злости. Здесь, на крыше, им движет спокойствие и почтительность.

Это подношение высшей силе.

Матерь Облаков приняла через воздушное погребение душу жертвы. Несомненно, щедрую долю духовного вещества.

И даровала ему награду. Из бурлящего над головой хаоса к Артоло потянулись отростки сгустившихся туч и подняли его с пирамиды в воздух. Другие отростки подобрали его выживших соратников с мертвым телом Дамалы и понесли всех в небеса.

На восток, к морю и «Лунному Дитя».

Над Гиссой собрались темные тучи, словно боги разлили по небу чернила. Среди облаков мчались святые; к разрушенному храму тянулись ладони тумана. Кари подталкивала Мири скорей покинуть пределы города, двигаясь по проложенному войском широкому следу. Никто не обращал на них никакого внимания. Трудно судить, то ли еще действовало отвлекающее заклинание Мири, то ли все кругом были слишком потрясены, чтобы заинтересоваться бегством двух женщин.

Мири споткнулась – уже не держали ноги. Чародейка издала разочарованный рык, одновременно оказавшийся заклинанием, наколки упрямо загорелись снова. Кари опять подхватила ее.

– Идем, идем. Шевелись, чародейка. – Прямо как со Шпатом, ближе к концу. По-своему, нечеловечески, сильным и притом слабее котенка, хрупким, того и гляди раскрошится. Ну, зато Мири весит намного меньше, хоть в этом свезло. – Давай, давай, – понукала Кари. Хреновая из нее вдохновительница. От безысходности она начала рассказывать историю Адро о том, как они увели груз голубых жадеитов у безглазых жриц из Маттаура. Попыталась передать в духе Адро, размотать клубок юморных приключений с беготней по кромешно-темным туннелям – слепых жриц оказалось не так-то легко провести, – но не сумела вспомнить и половины его шуток. Ее коробило от того, что черви украли и это. Где‐то там есть ползущий, способный пересказать историю Адро слово в слово, тон в тон, чтобы все покатились со смеху, – но друг ее уже не вернется.

Мири все равно ее даже не слушала, но Кари продолжала рассказывать. Читать байку вслух, как молитву, словно тем заявляла не нее свои права. У нее уже столько всего отняли, столь многое в ее жизни переплелось с алхимией, богами, чарами и прочим из ведра с надписью «волшебная хрень», что она твердо настроилась сохранить эту историю незапятнанной. Веселым рассказом о ворах-недотепах и ничем иным.

Вдалеке воздух разодрал свирепый грохот древних орудий. Хорошо хоть, что это не полномасштабное вторжение Праведного Царства. Горожане выживут, по крайней мере сегодня. И, чем черт не шутит, пока Ран-Гис растерялся, может, хоть кто-то наберется храбрости уйти. Ведь подальше от города наверняка будет лучше?

С наступлением ночи она разуверилась в этом. Часы пути по обезображенному богами безлюдью, где не встретить ничего, кроме разрухи и страха. Весь ландшафт – каракули одних неудачных чудес поверх других. Кроме Мири, никакой живой души не попадалось и близко, да если честно, и Мири качалась на грани. Кари дала ей последнее обезболивающее – замерзшие, неуклюжие пальцы еле справились с пузырьком, – и чародейка уплыла в забытье.

Вздохнув, Кари вновь ее подняла и поковыляла кругами, пока не нашла подходящую для укрытия яму в грязи. Яма большая – наверное, воронка от снаряда или взрыва чудотворной энергии. В любом случае из земли вырвало изрядный кусок.

– Собственно, – проговорила Кари, сволакивая чародейку по склону кратера, – могли ли вы представить более уютную дыру в грязи посреди Божьей войны? Это ж, сука, замечательная яма. Высшего разряда!

Она уложила Мири отдыхать в земляной выемке и сама легла рядом, стараясь не думать о грызущих живот голодных позывах. Чертова книжка покоилась между ними, как железный младенец, целиком в металлической оковке с острыми уголками. Онемение в руке так и не прошло. Похоже, божья кара. Ударив святого, она, нечестивица, восстала против Ран-Гиса.

С этим сейчас ничего не поделать, к тому же от страха оцепенел и разум. Может быть, проклятие снимут в Кхебеше.

Ночь стояла ужасно теплая, будто на кожу все время кто-то дышал, значит, насмерть им не замерзнуть. На Кари до сих пор нелепое облачение храмовницы из Гиссы, правда, юбки уже не белее слоновой кости. Однако на поясе из золота с изумрудами по-прежнему нашито золото с изумрудами, то есть формально Кари сейчас богаче, чем когда-либо в жизни. Обменять бы все это на один бутерброд. На жареную рыбу у Хоуза. На Эладорин суп, который в голове у Кари до сих пор разогревался там, на улице Желаний, за несколько лет и целых миров отсюда…

Она заснула, мысли разламывались, смешивались, растворялись во сне.

На Божьей войне сны бывают опасны. Еще одно направление атаки, открытая возможность для призраков сломленных богов нанести коварный удар. До Гиссы Мири очерчивала защитный круг, чтобы на них не покусились во время ночевки, но сейчас она была полностью вымотана. Однако этой ночью ни чуждые боги, ни духи не тревожили сны Кари. Вместо них снились улица Желаний, пришедший за ней веретенщик, посланник Черных Железных Богов. Во сне она удирала от него по крышам домов.

Гвердон, туманясь, перетекает в Ушкет, в новое бегство по крышам. За ней по-прежнему гонятся веретенщики. Улицы внизу клокочут от извивающихся, жидких, блестящих теней. Веретенщики – похитители облика, воруют у своих жертв лица и внешность. Свежуют души, забирая себе тела.

Ушкет – в Ильбарин. Здесь веретенщики омывали целые здания потоком, половодьем тьмы. Прилив, поднимается море. Возвышаются щупальца Кракена. (Откуда у всех этих долбанутых богов и монстров такая любовь к чертовым щупальцам, подумалось ей.)

Ильбарин – в Гиссу. Веретенщики хотели превознести ее, сделать своей королевой. Превратить в подобие святого Ран-Гиса. Ей снится темный город, Гвердон кошмаров, где башни, корчась, тянутся ввысь и сметают звезды с небес, где объятые ужасом люди мечутся по удушающим кольцам улиц, пока город не поглощает всех до единого. В небо воспаряет дракон, и башни горят.

Потоки вод захлестывают крышу, выше не забраться и негде спрятаться – в тисках между пожаром и наводнением.

Тьма поглощает ее.

Она очнулась в панике, с криком; нечем дышать. Щупальца стали руками, руки обшаривали ее. Скребли, щипали. Искаженный месяц очертил полудюжину человекообразных фигур, сгрудившихся вокруг них с Мири. Кари вскочила, поскользнулась в грязи. Ни ножа, ни меча, никакого оружия – кроме чертовой книжки. Книжки в защитном стальном переплете. Кари схватила гримуар доктора Рамигос, фолиант, содержащий секреты, ради которых велись войны и гибли боги, и стала охаживать им пришельцев.

С нежданной, отчаянной силой она хватила одного по виску, вгоняя уголок книги в череп создания. Существо покачнулось и рухнуло, соскальзывая в яму. Кари развернулась и обрушила книгу на руку другого, цеплявшегося за беспамятную Мири.

Мародеры, заверещав, кинулись разбегаться. Переваливая через края воронки, они попадали под лунный луч, и ей удалось мельком увидеть, на кого эти твари похожи. Тонкокостные коротышки с сероватой кожей, туго натянутой на локтях и хребтах. Нижние боги, кто разберет – упыри это, люди или нечто особое, но по размерам они были не больше детей. Они карабкались на четвереньках, стараясь поскорей улизнуть, вздрагивали от громовых раскатов высоко в небе. И скороговоркой бормотали заученную наизусть богохульную литанию, чтобы отвадить любых случайных богов.

Вот как выглядит выживание человека на Божьей войне. Выбор полностью за тобой – покориться прихотям чокнутой божьей оболочки, как в Гиссе, или закончить плотоядным, как упырь, животным.

– Идем! – зашикала Кари. – Уходим, скорее!

– Я сплю, – проворочала языком Мири, обвиваясь вокруг валуна, будто подушки.

– Ну же, давай! – растолкала ее Кари. Чертову книжку она сунула под локоть, здоровой рукой дернула Мири, чтоб та приняла наконец положение стоя. Больше ни одной лишней минуты здесь.

Спутницы брели по склону, снова двинувшись через опустошенный край. Жуткий край, страну чудес. Как будто некий бог достал сюда из Гвердона – сперва сгреб в горсть весь реквизит и декорации Столичного театра, а заодно и алтарные росписи и иконы со всех церквей, а потом все это вывалил в грязь. Пару раз попрыгал на получившейся куче и хорошенько поблевал, орошая обломки. Да, и еще, для надежности, разнес залпом артиллерийской батареи.

Ближе к рассвету, невероятно, началась снежная метель, и они укрылись в полости гигантского, размером с дом, черепа, притопленного в земле. Смотрели в глазницы, как невдалеке скользит исполинский черный змей – запредельно красивый, со звездными знаками на чешуйках. Когда показалось солнце, змей истончился, растаял, словно туман. Но не исчез – один взгляд в ту сторону рождал у Кари головную боль, – возможно, лишь уполз из смертного мира обратно в потусторонний эфир.

– Ты так и не досказала, чем кончилась история, – заговорила Мири.

– Какая история?

– Про голубой жадеит. Про вас с Адро и Хоузом. Про «Розу».

– Досказала. – Кари почему-то вдруг стало совестно. – Ты просто вырубилась.

– Мне она очень понравилась. – Мири помедлила. – Я чую запах моря.

Чародейка права – ветер переменился, посвежел, очистился. Они почти выбрались. Почти что спаслись.

– Мы неплохо продвинулись на юг, может, Кракену сюда уже не достать, – сказала Кари. – В рыбацкой деревне сядем на лодку. Проплывем сколько сможем. – «Море обширней, чем боги», – подумалось ей, и эта мысль невпопад родилась не совсем в ее голове.

– От берега недалеко, – согласилась Мири, облизнув посиневшим языком разбитые губы. – В Кхебеше золотятся яблочные и фиговые рощи. А под сенью Призрачных стен ветер колышет пшеницу. – Мири облокотилась о внутреннюю перегородку черепа. – Я о том, что шли бы мудрые наставники на хер, а поесть настоящей еды нам бы не помешало. И еще отдохнуть. – Она закрыла глаза.

«Однако за Призрачные стены пропустят только одну из нас. Книга у нас только одна».

Кари покачала Чертовой Книжкой. Уголок оставался обляпан кровью с того часа, как она отбивалась от недоупырей. А Мири совсем слаба. Беззащитна. Один хороший замах…

– Нас ждал капитан Хоуз, – сказала Кари. – Он держал «Розу» в заливе на якоре, пока мы с Адро не отыскали выход из туннелей. Чуть не утонули, пока тащили жадеит, так что сокровища в основном остались на дне у Маттаура. Зато выбрались сами.

Она забросила за спину связку вещей – узорчатая окантовка эфирографа впилась в натруженные ребра, а книга принялась скрестись о свой любимый позвонок. Сколько можно таскать это хозяйство на себе через полмира!

– Идем, – повторила она. – Отдохнем в Ихандине.

Ихандин оказался замечательно унылым и неказистым. Несколько хижин, пара худых суденышек – мачты торчали на фоне неба, точно столбы указателей без стрелок. Обнадеживали: идти вам отсюда некуда. На каменистом поле паслись несколько коз. Крошечное поселение с двух сторон окружали недавно выросшие горы, с двух других – море. Доступ к пятачку суши давал единственный узкий перевал. Укромное место. Даже погода стояла здесь понуро-сырая.

Кари прикрыла подолом свою проклятую руку и изумрудами откупилась от караульных на воротах. Иначе Мири их поджарила бы.

Деревенские глазели на них с подозрением. Кари начала договариваться о провозе в Кхебеш, но оказалось, почти никто из них не отплывал далее нескольких миль. Жил здесь рыбак, который, может, и рискнул бы отправиться в долгий вояж, Чокнутый Квинт, но его надо было ждать до завтра.

– Подождем, – сказала Кари. Будто у них был выбор.

Деревенские от этого в восторг не пришли. Бродяги с Божьей войны могли нанести с собой всего, что хочешь, а ночь, естественно, самое опасное время. Никто не предложил им свой кров.

Кари приметила одну постройку, подлиннее прочих халуп. Над крышей поднимался тоненький дымок, а колышки на улице намекали на коптильню. Что-то в очертаниях этого домика напомнило ей о книгах капитана Хоуза. Здесь на двери когда-то были те же резные рисунки, только их стесали топором. До того как стать коптильней, домик, похоже, был храмом Повелителя Вод. Объявлять себя приверженцем бога здесь, пожалуй, равносильно тому, что на обычной войне носить мундир или в Гвердоне припереться на Мойку в косынке банды с Пяти Ножей.

Но все же старые обеты люди забывают нескоро. Кари выудила из памяти молитву Повелителю Вод, мольбу матросов о спасении при крушении корабля. Приблизилась к одному из старожилов деревни и прошептала заветные слова ему на ухо.

– Только на ночь, – ответили ей. – Можете остаться на одну ночь.