Текст книги "Сломленный бог"

Ждали знамений.

Артоло сошел на берег, взяв с собой Дамалу и отряд Эшданы. У солдат тряслись поджилки выдвигаться на Божью войну, но стоило Артоло принести одного в жертву Кракену, как остальных обуяла смелость. На берегу виднелся любопытный след, будто нечто выползало из океана. Они двинулись по нему до Эрефиса и отыскали в грязи отпечатки ног двух женщин. Артоло лег на землю и по-собачьи лакнул дождевой воды из следа Карильон, вкусил ее запах.

Но среди разрухи и беспорядка они сбились с пути. Какой-то враг изорвал этот край и отпечатал колдовские сигиллы, что заглушили взывания Дамалы. Охотники Артоло отправились на разведку и пришли назад с пустыми руками. Того, кто вернулся последним, Артоло задушил, не проронив ни слова. Двое не вернулись вообще.

Карильон опять от него убежала. День и ночь он орал, и крик его подобен был морскому шторму. Гнев зазубрился и заострился, как битое стекло.

Очередную жертву он утопил в луже грязи, и боги вознаградили его. Воздушные святые, послушники Матери Облаков, увидели беглянок с небес. Сама Матерь шепнула, что к югу есть город. Город Гисса.

Дамала поговорила с собратьями-жрецами, с воинами Праведного Царства, и объяснила им задачу. При упоминании имени Карильон Тай содрогнулась райская твердь. Ишмирские боги разделяли ненависть Артоло. Его поход за отмщением стал не просто священен, он лег в фундамент мироздания, истинно и непреложно, как день, сменяющий ночь. Свернуть с пути было теперь невозможно, как для воды течь на гору.

Этот мир – как «Лунное Дитя». Огромен и неповоротлив, но влеком великими моторами по заданному курсу, а правит он на Карильон Тай.

Этот мир, как его винтовка, тяжел и в обращении труден, но причинит немыслимые страдания, и он наводит дуло на Карильон Тай.

Артоло заявился не один.

Кари пряталась среди бродячих руин, за грудой камней, что являлась стеной, только если ты молишься Ран-Гису, и смотрела, как ее недруги приближаются к Гиссе под белым флагом. Кучка эшданцев и какая-то карга, похоже, у них за главного. Дракона не видать, и на том спасибо. Странно, несмотря на жару, все они вымокли и тряслись, а поодаль днищем в грязи засела лодка, хотя до моря отсюда несколько миль.

Ран-Гис со своими вельможами вышел из храма на широкую площадь навстречу новоприбывшим. Ран-Гис шагал твердо, и под его ногами проявлялись фрагменты красочной мозаики. Приближенные следовали за ним, поубавив пышности, когда пришлось ковылять по грязи. Свита образовывала городской пейзаж в миниатюре, на головах золоченые шляпы в виде дворцов и башен их исчезнувшего поселения. По правую руку Ран-Гиса змеился ползущий, облаченный в типичный черный плащ и фарфоровую маску – любимый наряд колоний червей. «Знаешь ли ты, что дракон Артоло спалил выводок ползущих на Ильбарине?» – гадала она. Может, этого ползуна еще удастся натравить на врагов.

Не было слышно, о чем говорили Ран-Гис и Артоло. С такого расстояния оставалось только читать язык телодвижений. «Шпат, как же мне тебя тут недостает, – подумала она. – Ты бы мог уронить на них на всех глыбы мрамора. Помочь проследить за Артоло. Найти чертову Мири. И я так по тебе соскучилась».

Прежде Кари никогда не скучала по дому. Перво-наперво для этого нужен дом.

Ран-Гис был высокомерен и самовлюблен, что явно бесило Артоло. Лицо здоровилы настолько побагровело, что выделялось на любом расстоянии, и крепко сжимались кулаки. С его руками происходило что-то не то, поняла Кари, и сейчас он был без перчаток. Старуха, кажется, играла роль посредника. Несколько раз махала на северо-запад, где проходил ишмирский фронт. Обратив на это внимание, ползущий вытянулся и что-то зашептал Ран-Гису на ухо. Судя по запруженной площади, Кари прикинула, что за Ран-Гисом вышла половина храмового духовенства и служек. Пестрых известково-кирпичных гвардейцев тоже полно. «Стало быть, храм сейчас охраняется не так зорко, а?» Кари переползла по кругу, огибая пределы площади, и прокралась в тень громадных смазанных салазок, что позволяли волочь храм по суше, перемещая вместе с ним призрачный город. Она оценила крошащиеся стены, пригляделась к небольшим заколоченным окнам, к двери, что когда-то вела на улицу, а ныне открывалась в воздух – в десяти футах над непролазной грязищей. К источенным временем статуям Ран-Гиса, изваянного в облике сфинкса, но с лицом святого, который сейчас вел переговоры на рыночной площади. В некоторых местах храм бороздили выбоины – целить в часовни и храмы было обыденной тактикой на Божьей войне. Может, удастся через такую щель пролезть внутрь, а затем потихоньку все обойти, пока не отыщется Мири. А дальше… дальше она что-нибудь сообразит.

Спасательные операции совсем не то, что грабеж. Собирайся она всего лишь обнести этот храм, сунула бы в торбу горсть драгоценностей – и бежать. Освободить Мири будет потруднее, даже при условии, что она еще жива. «Дурацкая твоя идея, Кари», – сказала она себе. Но голос в голове прозвучал непохожим на Шпатов и не вызвал большого доверия.

– Эй, это вы, – раздался другой голос – с балкона, прямо над ней. Она быстро взглянула наверх. Это был Бородатый Жрец с базара, неряшливый кавалер, пытавшийся показать ей фонтаны.

Искусством притворства такого рода Кари владела слабо, зато знала, когда пора хватать удачу за хвост.

Она подняла голову и помахала мужчине, нацепив широченную улыбку.

– Разве не замечательно побывать в Гиссе в расцвете ее славы! – отозвалась она. – Эх, лишь одно может сделать этот совершенный город еще совершеннее – тот бокал вина, о котором вы говорили!

И вот про какую третью вещь узнала Кари: один из болеутолителей Мири, разведенный в бокале вина, становится быстродействующим снотворным. Бородатый Жрец, пригласивший Кари войти через черный ход, через двадцать минут похрапывал у себя в келье на койке. До этого он между делом сообщил свое имя, только Кари не слушала.

Судя по обстановке кельи, жизнь послушников Ран-Гиса протекала значительно приятней, чем у простых граждан, хотя уровня ниже, чем у тех, почитай, не бывает. В общем, Кари обшарила комнату, нагребла лишней одежды, монет, немного других сокровищ и талисманов. И прихватила жертвенный кинжал – в результате настроение, как обычно, резко улучшилось. Во всяком случае, она надеялась, что ворует именно эти вещи: случайно глянув с балкона, она увидала великолепный город из мрамора и золота, что означало – подпала под заклинание Ран-Гиса. Храмовые ценности и святое облачение, насколько она понимала, превратятся в горстку камней и пепла, стоит покинуть город, – как сокровище фей в детской сказке. Маскировки ради она натянула через голову одну из ряс хозяина кельи, убедилась, что Бородатый Жрец еще дышит, допила нелекарственный кубок вина и продолжила операцию по спасению.

Шла она споро, но не летела, голову наклонила, чтобы не маячить незнакомым лицом. Когда вернется Ран-Гис, это, конечно, уже не поможет, поэтому она нигде не задерживалась. Даже возле молельни, усыпанной драгоценностями, включая золотого сфинкса с рубиновыми глазами размером с голубиное яйцо. «Шпат, надеюсь ты того стоишь, – подумала она. – Мири явно не стоит».

Этажом выше Кари обнаружила дверь, перед которой стоял один страж из разномастного каменно-живого отряда. В глубине сознания опять появилось наждачное ощущение, поэтому пришлось идти прямо и не сворачивать. «Пожалуйста, окажись очень, очень тупым».

– Так, хм-м, я за заключенной. Именем Ран-Гиса, хм-м, достославного.

Стражник нахмурился, встопорщив брови над каменной полумаской:

– Кто отдал приказ? Кто вы та…

Кари приставила жертвенный нож к его глотке, но часового это не напугало, и пришлось одернуться, когда тот пришел в движение. Потянулся за ней, прижимая к стене. Кари вывернулась, попыталась бежать, но он подмял ее, и оба завалились на пол. Короткая минута борьбы, и вот дерьмо – у него в боку очутился кинжал. Недоуменно он уставился на клинок – с каждым рваным вздохом из раны брызгала кровь, – а потом ужасно, сдавленно заскрежетал и замолчал, только когда Кари размахнулась рюкзаком и заехала в живую половину лица корешком чертовой книжки. Стражник затих, а у Кари замутило живот от того, что она натворила. Часовой не заслуживал такого конца, вовсе нет. Может, Ран-Гис его залатает. Может, истекши кровью, он увидит идеальный город своей мечты и пребудет там в вечном мире. «Пожалуйста, пусть убитый окажется конченой мразью». Отдельным преимуществом былой святости была возможность через Шпата видеть, кто заслуживал милосердия, а кто нет.

Ключи. Дверь. Пол заляпала кровь, все потуги на скрытность кончились. Теперь быстрота – ее главный товарищ.

Внутри, как она и надеялась, находился ряд камер. В операции по спасению это было равнозначно сокровищнице, полной золота. Большинство камер пусты, но в одной она увидела Мири. Без сознания, связанную по рукам и ногам, пленницу колдовской окружности, обведенной на каменном полу. В кругу, за рунной вязью, мерцал воздух. Пересекать этот круг казалось нехорошей идеей.

Кари нагнулась и жертвенным ножом стала скоблить руны, отчаянно пытаясь соскрести хоть часть вязи, чтобы заклятье распалось. Маленькую камеру наполнил озоновый привкус эфирных разрядов. Она скоблила все быстрей и быстрей, рукоять проскальзывала от пота, а может, от крови.

«Давай, пока Ран-Гис не вернулся. Распадайся, зараза».

– Кари, – произнес за спиной знакомый голос. – Посмотри на себя, ты как девчонка-алтарница, которая облилась причастным вином.

Сердце так и подпрыгнуло. Голос Адро. Невероятно, это же Адро. Она обернулась.

Взгляд уперся в фарфоровую маску.

Глава 31

– Вы очнулись. Это хороший знак.

Голос не Карлы. Отдаленный, холодный, едва громче шепота. Раск открыл глаза. Сквозь слепящий свет разобрал облаченную в черное фигуру и бледное лицо с естественно присущей угрюмой гримасой.

Доктор Ворц.

На кровати были выложены алхимические принадлежности, а также резаки, скальпели, и белые простыни усеивали алые пятна. На полу намалевана сложная тавматургическая пентаграмма. Однако сейчас в голове у Раска прояснилось – яснее, чем было до этого уже много недель. Не чуствовалось ни боли, ни страха. Как будто в его позвоночник и череп закачали ледяную воду.

Он опустил взгляд. Страшная рана расходилась от бедра, куда он пырнул себя ножом, серая короста покрыла кожу от нижних ребер до правой лодыжки. Раск долго смотрел на себя, и под ледяным спокойствием того снадобья, каким врачевал его доктор Ворц, ворочалось негодование.

– Я подцепил хворь, – обессиленно произнес он.

– Да. Не могу утверждать, произошло ли заражение вследствие небрежного ухода за раной или это проявились какие-то божественные стигматы. Однако с вашим состоянием можно справиться, как вы, уверен, знаете. – Уголок рта Ворца оттянулся в уродливой улыбке, которой полагалось быть ободряющей. – О состоянии ваших дел я также осведомлен. Вы хорошо послужили дракону.

Надежда пикой пробила толщу льда. Он справился! Дракон доволен.

– Прадедушка… вы прилетели с ним? Где он? Я должен к нему пойти. – Раск с усилием попытался встать. Кожа на правом боку болезненно натянулась, вес камня противился телу.

Ворц покачал головой:

– В Гвердон он пока что не прибыл. Мы с ним долетели до самого Лирикса и там расстались. Потребовалось решить деловые вопросы за морем. Скоро он должен вернуться. Но вы действовали неплохо, мой князь.

– Мне снилось, что наших торговцев илиастром атаковали сальники, – сказал Раск. Он пытался отделить сны от видений. «Шпат, покажи», – мысленно попросил он, но ответа не получил.

– Это правда, но несущественная. Перед нами открылись куда более обширные возможности. Скажите, что вы сейчас видите?

– Ничего. – Видений нет. Он прикован к земле, ограничен органами чувств тела. Даже не мог понять, кто еще в доме, кроме примостившегося в ногах кровати Ворца.

– Хорошо. Пока вы спали, я провел процедуру экзорцизма. Я изгнал донимавшую вас сущность, развив притом вашу согласованность с ее божественным началом.

– Вы убили Иджсона?

– Точнее, рассеял. Со временем сущность может воссоздаться заново. Но больше ни к чему ей вас тревожить.

– Как вы узнали? – зарычал Раск, разъяренный дерзостью этого человека. Хоть и советник Прадедушки, он всего лишь Эшдана. Только слуга.

– Узнал? – эхом повторил Ворц, прилаживая к глазам странный прибор. Посмотрел сквозь него на Раска, подстроил линзы, посмотрел снова.

– Вам докладывал Вир. Вы рассчитали заранее, что со мной сработает святость.

– Мы предполагали такую возможность. – Щелкнув, Ворц сложил очки. – Не более того. После разгрома вашего дяди Артоло дракон искал меры противодействия новым гвердонским святым. Я рекомендовал ему подходящую методику. Подобные явления я изучаю уже давно.

– Все это со мной сделали вы?

– Ваш Прадедушка отдал приказ взять под опеку торговлю илиастром. – Ворц полез в сумку. – Разве есть оружие, каким бы вы не посмели воспользоваться? Вызов, перед которым бы вы отступили, исполняя веление дракона?

– Нет. Никогда! – не раздумывая выпалил Раск.

Ворц достал из сумки пузырек, поднес на свет.

Кроваво-красный, с чем-то более темным внутри.

– Тогда дайте руку, – обратился он к Раску. – Это тоже будет вашим оружием.

Бастон носом почуял перемены, как только вошел в дом на Фонарной улице. Знакомый запах притона Братства – пот, табак, дубленая кожа, невыветривающийся налет флогистона – заменил горький привкус химических очистителей, как в лаборатории. Еще из подвала тянуло гнилостным запашком разложения. Похоже, в доме сейчас только Эшдана, одни незнакомые лица. Воры Братства, должно быть, разбежались по примыкающим зданиям или держат на улицах оборону от сальников.

– Что происходит? Сестра моя где? – требовательно спросил он. В ответ получил пожатия плечами, равнодушные лица. Она ушла среди ночи, сказали ему. Срочные дела в Мойке.

Бастон взбежал по ступеням. Кровать Раска пуста, на запачканных простынях валяются шприцы из-под алкагеста и грязные бинты.

Он не ждал обнаружить Раска в подвале, во временной мертвецкой, которую организовали для Вира и погибших от рук сальников. Для двенадцати тщательно обернутых тел на двенадцати грубо сколоченных столах – только теперь тела устилали взломанный пол. Одни были расчленены, выпотрошены, кишки растекались по белому мрамору Нового города. Других зарывали в могилы прямо под полом или закладывали кирпичами в пробитых стенных нишах. Кто-то с петлей на шее свисал с потолка. Еще один растворялся в ванне, залитый алкагестом; густая накипь жира и талой плоти булькала на поверхности варева. Рядом стояла троица эшданцев с кирками, лопатами и пилами на изготовку.

Надо всем надзирал человек в черном, как дирижер, управляя своим морильным оркестром, с перчаток капала кровь. Он казался весьма довольным этой кошмарной картиной – ремесленник за любимым занятием. Бастону захотелось ему врезать.

– Ты кто, на хер, вообще? Где Раск?

– Я здесь, друг мой. – Раск выступил из темного угла. На ногах и в полном сознании. Бледное лицо блестело от пота, сочетаясь цветом со светящимся камнем Нового города. – Кричать не нужно, я слышу все. – Он указал на алхимика: – Это доктор Ворц. Доверенный советник моего Прадедушки, недавно вернулся из-за моря.

– Что здесь такое? Что они делают?

– Необходимую работу.

Вмешался Ворц.

– Попробуйте еще раз, – обратился он к Раску. Мановением руки Раск отверз свежую могилу в полу. Камень вязко растекся, неохотно позволяя сотворить чудо.

– Тебе можно ходить? Карла сказала, ты еще болен.

Раск схватил Бастона за руку, нависая. Очень крепкая у него стала хватка и частое, будто лихорадочное, дыхание.

– Я слишком долго провалялся в постели. Пришло время действовать. – Сжатие усилилось до боли. – С меня причитается, друг мой, за все, что ты делал, пока я оправлялся от занебесного удара. Я видел тайную тропу в крепость врага. Видел путь, которым нам предстоит идти. – Он наклонился ближе, шепча Бастону на ухо: – Передай Крысу, что нам пора встретиться.

Вдвоем они спускались под землю.

Раск уверенно вел вперед, казалось, набираясь сил по мере пути. Бастону приходилось поспевать за его быстрым шагом, чтобы не потерять из виду на бесконечных лестницах и переходах. Оставив шумные улицы позади, они вступили в каменный лабиринт. Петляли, углубляясь во чрево Нового города. Для освещения Бастон взял эфирный фонарь, но он толком не пригодился, потому как камень источал свет там, где его касался Раск. Однако гас, когда гхирданец уходил вперед, и его сияние напоминало пузырь, хрупкий сосуд, что погружался в необъятную тьму.

Порой в ответвлениях Бастон замечал всякую странную жуть – сверкающие глаза упыря; обломанные куски механизмов, вмурованные в стены; склизких тварей, что уползали от света. Раск не останавливался, и Бастон задержаться не мог. Воздух тут нехороший, дыхание глубин насыщено гадостными испарениями. Один раз вроде бы даже привиделся молодой парень, тощий как жердь, с растрепанной черной шевелюрой. Хорошо одет, точно собрался на прием на Брин Аване. В руке серебряный клинок. Он встретился с Бастоном взглядом и пропал прямо в воздухе, на миг юное лицо скривилось от боли, а потом его нет. Бастон только гадал, не почудилось ли ему это все.

Неожиданно туннель вывел их в огромную залу, столь обширную, что каменная подсветка Раска терялась в зияющей пустоте. Бастон выкрутил алхимический фонарик на полную, тогда стало возможным разобрать, что вокруг. Точнее, ему стало можно, так как ясновидение, очевидно, к Раску вернулось. Луч поскакал по сторонам, и Бастон ахнул, узрев настоящий размер этого чертога.

Полость под Новым городом запросто поглотит целиком любой из соборов Священного холма, и полно места останется. Повсюду были навалены обломки громадных машин, атаноров и емкостей для хранения, промышленных тиглей и родильных чанов. Кругом валялись и останки произведенного в этих чанах – расплющенные восковые туловища, трупы с чужеродными органами, твари вообще без названия.

Свет фонаря упал на расчищенную полосу, широкий проход в грудах мусора. Очевидно, кто-то – и этих кого-то было великое множество – вытаскивал материал из этой пещеры. Возможно, здесь собирали ничейный хлам, но некий инстинкт подсказывал Бастону, что скорее имела место кража. Что-то такое витало в воздухе, вместе с пылью и смрадом легочной гнили.

Протоптанная дорожка вела через пещеру к частично развороченной стенке, разрубленной перегородке. В дыре виднелась другая подземная зала, столь же огромных размеров. Раск поспешил к разлому, без опаски шлепая по лужам алхимотходов. Теперь он немного прихрамывал. Бастон двинулся следом, отстегивая пистолет – мало ли что там сдохло не до конца.

– Что это за место? – вполголоса спросил он. Здесь громко не разговаривалось. Казалось неприличным, будто в церкви. Или в гробнице.

– Развалины квартала Алхимиков, – сказал Раск. – Здесь Шпат захоронил их труды. Могильник сторожат упыри. Гляди!

Он широко разметал руки – и перегородка вспыхнула сиянием, как будто в недрах камня загорелся огонь. Свет очертил фигуру, сидящую в проломе. Гигантскую, горбатую, с рогами, как люстры. На когтистых пальцах налипла могильная почва, на копытах присох воск с какими-то нечистотами.

– Нижние боги, – прошептал Бастон, и тут его язык сцапали незримые пальцы и слова эксгумировались изо рта: – НУ НАКОНЕЦ-ТО ДРАКОНИЙ МАЛЫШ ПРИШЕЛ САМ. МНЕ ПЕРЕДАЛИ, ЧТО ТЫ УМЕЕШЬ ДЕЛАТЬ КАК КАРИ. – Длинный упыриный язык высунулся черным ужом и лизнул воздух. – Я НЕ ПРОЧЬ ПООБЩАТЬСЯ С ДРУГОМ.

– Он здесь, – сказал Раск. – Он вокруг нас. Но сначала, владыка Крыс, с тобой должен договориться я.

Упырь рассмеялся – с таким звуком осыпается земля, обваливается раскрытая могила. Затем снова заговорил через Бастона:

– МНЕ ИЗВЕСТНЫ ТВОИ ЖЕЛАНИЯ И ПЛАНЫ, ДРАКОНИЙ МАЛЫШ. ИЗВЕСТНО, КУДА ТЫ ЖЕЛАЕШЬ ПРОНИКНУТЬ. ТАК ЗНАЙ – КОЛИ ХОТЬ ОДНОЙ НОГОЙ СУНЕШЬСЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ НОВОГО ГОРОДА, Я СГРЫЗУ ТВОИ МОСЛЫ И В КОСТНОМ МОЗГУ ПОИЩУ МОЕГО ДРУГА. – Раск отступил на шаг, Бастон крепче сжал пистолет. – ШПАТ – НАМ С ТОБОЙ ЕСТЬ О ЧЕМ ПОБЕСЕДОВАТЬ. – Крыс махнул лапой вовнутрь камеры: – ВСЕ ЛИ ТЫ ТОГДА ВИДЕЛ?

– Он говорит, что запутался, – произнес Раск. – Что слаб и разбросан после вторжения. Что там произошло?

– УРРХХ. – Могучий старейшина упырей процарапал лапой землю, ссутулив плечи. Когти поддели кучки шлака вперемешку с обугленными костями, железки и лоскуты кожи. Разбитый хайитянский шлем. Крысу было не по себе. Усевшаяся перед ними тварь – некротический полубог, одна из самых могущественных личностей Гвердона, но Бастон отчетливо видел, что Крысу… стыдно? – Я УТРАТИЛ БДИТЕЛЬНОСТЬ. С ПЕРЕМИРИЯ ВЛИЯНИЕ ЭЛАДОРЫ ДАТТИН РОСЛО. НОВЫЙ МИНИСТР БЕЗОПАСНОСТИ, НИМОН, СИДИТ У НЕЕ НА КАКОМ-ТО КРЮЧКЕ, А С НИМ И ДОЗОР. ДАТТИН ПРИГРЕЛА У СЕБЯ И ДРУГИХ – СВЯТЫХ, ОДАРЕННЫХ САМОУЧЕК, НАЕМНИКОВ, ДАЖЕ МЕРТВЕЦА ИЗ ХАЙТА. А ТЕПЕРЬ, БЛАГОДАРЯ ТВОИМ ДУРАЦКИМ ВЫХОДКАМ, – он погрозил Раску когтем, – УЛОМАЛА АЛХИМИКОВ ВРУЧИТЬ ЕЙ САЛЬНИКОВ.

Бастон был вынужден глотнуть воздуха, обрывая Крыса. Упырь раздраженно поморщился.

– РАЗ КАРИ УШЛА… РАЗ ТЫ УШЕЛ… ОНА УБЕДИЛА МЕНЯ, ЧТО НОВЫЙ ГОРОД БОЛЬШЕ НЕ БЕЗОПАСЕН ДЛЯ ХРАНЕНИЯ ТЕХ ШТУК, ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ЗАРЫЛ. И ЗАБРАЛА ИХ.

– Что она забрала?

У Бастона свело живот. Такое чувство, будто кишки набиты грязью, будто он горстями глотал землю и камни. Слова все равно шли, упырь использовал его своим глашатаем, так же как Раск озвучивал Шпата Иджсона.

– ЧЕРНЫЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ КОЛОКОЛА. НАДГРОБИЕ ГИЛЬДМИСТРЕССЫ РОШИ. ВСЯКИЕ ЦЕННОСТИ АЛХИМИКОВ.

– И где она держит эти сокровища? – спросил Раск. Как если бы Раск озвучивал Шпата Иджсона.

– ХОЧУ РАЗГОВАРИВАТЬ С ДРУГОМ, – зарычал Крыс.

– Да здесь он, – ответил Раск. Гхирданец быстро заговорил, словно заготовил речь загодя: – Но моя служба в качестве посредника не бесплатна. Вы, упыри, хозяйничаете в подземном мире. Значит, поможете мне попасть в шахту Святого Стайруса.

– НЕ ВЗДУМАЙ МНОЮ КОМАНДОВАТЬ!

Крыс встал и воздвигся над ними – и тут затряслась земля, Новый город изогнулся в судороге. Бастон упал на колени, а Крыс отлетел назад, потому что шестиугольный камень, на котором он сидел, неожиданно взбунтовался, стряхивая его. Упырь грузно упал по ту сторону заградительной стены, уста его и Бастона одновременно издали рык боли. Затем напружинился, как пантера, и скакнул обратно к пролому.

Но прежде чем успел его достичь, Раск сотворил жест – и камень перегородки подтаял, оплыл, сплетаясь в узлы. Расплавленная масса текла вяло, кажется, даже сопротивлялась, вытягивала отростки против течения. В толще стены вспыхнул огонь; на ноге Раска, а затем на боку проступили кровоподтеки.

Простор подземелья огласило эхо визга и уханья упырей.

Великого множества упырей.

Дыра стала слишком мала, чтобы протиснулся владыка Крыс, но в брешь заползла его длинная гибкая рука. Когти сцапали Раска за ногу и дернули, опрокидывая гхирданца. За стеной промелькнула слюнявая пасть Крыса, яростно горели глаза.

Бастон отозвался инстинктивно, как учил Холерный Рыцарь. Отреагировал, как полагалось правой руке главаря.

Гаркнул пистолет, когда он выстрелил Крысу в морду. Упырь одернулся – малого калибра недостаточно, чтобы серьезно уязвить такое чудовище, – но воспользоваться моментом удалось. Раск высвободился и тут же шарахнул ладонью по ближайшему торчащему осколку металла. Белый мрамор стены оросила кровь, и пролом резко сомкнулся, запирая Крыса на той стороне.

Краткий миг тишины они лежали, не вставая с груд каменного мусора.

Шорк.

Шорк.

Шорк.

Бастон открыл рот и нашел, что речь ему повинуется:

– Что за хрень ты наделал?

– То, что было необходимо. – Раск подтянулся, оставляя на стене кровавые отпечатки. – Перезаряди. – Дюжины упырей вприпрыжку неслись на них по пещере. Плотоядных, неразумных, диких. – Пистолетик бесполезен против целой орды. Твою мать, даже любимый тяжелый многозарядник, возьми его с собой Бастон, не справился бы с такой численностью.

– Я ТЕБЯ СЪЕМ, – зазвучал хор голосом Крыса, кольцо упырей сжималось.

– Ствол, – велел Раск, протягивая руку. Бастон передал ему заряженное оружие, и Раск приставил дуло к своему виску. – Тихо! Карильон Тай уехала навсегда. Я – последняя связь со Шпатом Иджсоном. Погибну я – погибнет и он! Итак, Крыс из Гвердона, с чем предпочтешь расстаться? Со своим другом? Не лучше ли снова выбрать воровскую жизнь, чем лизать сапог Даттин?

– ТЫ САМ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧЕГО ПРОСИШЬ, – в унисон утветили упыри.

Раск ухмыльнулся, показав кровавые зубы:

– Дракон не просит. Дракон берет.

Бастон почувствовал, как разум Крыса вновь ворочается в нем, как меж зубов проползают мысли старейшины. Вкусил языком язвительную упырью насмешку, глумливую радость. Вопреки заточению, Крыс по-прежнему считал перевес за собой.

Стая упырей забурчала, но перестала наступать.

– Бросьтесь на нас! – прокричал Раск. – И я обрушу потолок на вашего владыку! – Собрание упырей взвыло и забормотало. Херово, что большинство из них зрелые, хищные упыри. Бастон молился, чтоб в своре оказались и младшие особи с поверхности – те понимают человеческую речь и могли бы донести угрозу до своих диких сородичей. Ныне Крыс – последний старейший, без него упыри лишатся вождя.

– Узрите же, – прокричал Раск. – Отныне на этом месте печать моего проклятия. Лишь только кто-нибудь, упырь или человек, живой или мертвый, прикоснется к стене этой темницы, как обвал уничтожит пещеру и все, что внутри, сгинет. Во мне власть, и по слову моему сбудется.

Бастон понятия не имел, блефовал Раск или нет, но упыри, очевидно, купились. Те трупоеды, кто был ближе к стене, отодвинулись. Раск двинулся вперед, и стая расступилась, давая ему пройти. Пистолет он по-прежнему держал у виска.

– Идем, Бастон.

– ПОСТОЙ. ШПАТ, ШПАТ, ТЫ ЗДЕСЬ?

У Раска перекосилось лицо. Приняло то же выражение, что у Бастона, пока слова пробивались изо рта гхирданца наружу. Раск сбился с шага, рука с пистолетом на мгновение дрогнула. Затем он восстановил контроль. С усилием сглотнул, сплюнул.

– Он здесь. Но ты не будешь с ним разговаривать. Пока я не исполню веление моего Прадедушки.

Крыс не ответил вслух, но невысказанная фраза промелькнула в мозгу у Бастона.

– ИМ ИЗВЕСТЕН ТВОЙ ПЛАН. ТЫ ПОТЕРПИШЬ НЕУДАЧУ.

– У меня, владыка, неудач не бывает.

Слова через силу полезли у Бастона изо рта:

– ТОГДА ДЕЛАЙ, КАК ОН ВЕЛИТ.

Они покинули подземное хранилище, сзади доносился единственный звук – скрежет когтей Крыса по камню.

Шорк.

Шорк.

Шорк.

Шорк.

Опять этот звук, прикосновение когтей Крыса к стене. Как маяк. Отправная точка. Когти скребут по камню.

Камню Нового города, рожденному из камня, бывшего некогда плотью.

Плотью, некогда человеческой, а человеком тем был Шпат Иджсон.

Шпат висел в бездне, а этот звук тоненькой нитью тащил его из забытья наверх.

Шорк.

Воспоминание.

Шпат стоял на стреме у дома на Болотном ряду. Бастон был вместе с ним, беспокойно зыркал на прохожих. На Шпата не глядел, держась на растоянии в ширину двери. Не говорил ничего, потому как что тут сказать в ответ на неизлечимый диагноз?

Представление о том, что он заразен, нечист, ниспадало на Шпата тяжелым плащом, вставало стеной между ним и остальными людьми. Ему уже никогда не ощутить прикосновения других. Уже никогда не ощутить надежду.

В доме раздался сдавленный вопль. Глухой удар. Минутная тишина. Показался Хейнрейл, позвякивая мешочком монет.

– Н-да, вышло погрязнее, чем нужно. Шпат, малыш, побудь здесь. Сейчас подойдет чистильщик, за этим… как его…

Вслед за хозяином наружу выбрался Холерный Рыцарь, боком протискивая через узкую дверь свою бронированную тушу.

– Варот, если правильно помню? – И добавил, проходя мимо: – Тряпку. – Бастон выудил лоскут ткани, чтобы Холерный Рыцарь стер кровь с железных перчаток.

– На сегодня еще есть работа, – сказал Холерный Рыцарь. – Хренова работа на Пяти Ножах. Бастон, ты тоже со мной.

Рыцарь в доспехах поманил Бастона за собой. Тот быстро оглянулся, но ничего не сказал и решительно двинулся за наставником, оставляя Шпата с Хейнрейлом.

– Мы будем о тебе заботиться, малыш, – сказал Хейнрейл. – Как полагается Братству. Обеспечим алкагестом, сколько надо. Пристроим к делу. Уж сыну Иджа на Мойке место всегда найдется, правда? Но не в Боровом тупике – найдем что-нибудь более, э-э, приватное.

– Уединенное.

– Ага, чуточку тишины и покоя – нижние боги, все бы отдал, чтоб вот так вот сидеть и размышлять! – воскликнул Хейнрейл. – Я тебя не брошу, а ты будешь верен Братству.

Шпат кивнул. От этого движения заломило шею. Он тревожно сглотнул, представив, как глотку перехватывает изнутри. Ужас перед каменной хворью стиснул его, до костей промораживая мимолетным предчувствием того, что несет ему будущее.

Шорк.

Взгляд приковывало выпуклое стекло лупы Ворца. Резала боль от пронзившей кожу иглы, вдобавок Ворц только на третий раз отыскал участок мягких тканей.

– Я еще слишком слаб! – негодовал Раск. – Этот верзила меня чуть не уделал.

Ворц нахмурился.

– Осадок впитывается гораздо медленнее, чем я предполагал, – признал он. – Такая сопротивляемость неожиданна.

– Ваш провал рассердит Прадедушку.

– Можно пойти разными путями. – Он вернулся к осмотру одного из мертвых воров в покойницкой на Фонарной. – В любом случае Тэрас рассердится не на меня, а на вас. Это вам дракон поручил задание.

– Значит, неудача должна быть исключена. – Когда он летал на драконе, то Прадедушка выдыхал огонь и мчался дальше, и Раску никогда не приходилось разглядывать останки павших. Нынче подвал набит под завязку трупами всех мастей, и Раску никак не отвернуться от них. Он лез в могилу и начинал расчленять очередное тело ножом. Выковыривать из трупного нутра душу, драгоценное подношение – осадок.

Шорк.

Упырь крался по Болотному ряду. Приостановился у нужной двери.

– Меня начальник послал, – сказал он, облизнувшись. Постучал себя в грудь: – Крыс.

– Шпат.

– Иджсон, точно? – Упырь цыкнул сквоь зубы. – Слыхал. Тяжело. Тяжело.

– Варот вон там, – сказал Шпат, открывая дверь.

– Чую. – Крыс проскользнул в дом. Какой-то нездоровый позыв заставил Шпата войти вслед за упырем и смотреть, как Крыс со знанием дела начинает расчленять убитого. Отрезает конечности, заворачивает, убирает в мешок. Похоронщик и мясник в одном лице.

Несколько кусочков упырь с ходу запихнул в рот.

– Мерзость, – проговорил Шпат.

Крыс посмотрел на него снизу вверх.

– Главное – выжить. А помрешь, вообще ни шиша не добьешся. Никакому покойнику не выпадало такой счастливой оказии.

Совет был неплох.

Шпат вспоминал его после первого укола, пока алкагест растекался по жилам. Резала боль от пронзившей кожу иглы, вдобавок доктор только на третий раз отыскал участок мягких тканей.