Текст книги "Смертельный нокаут. Уральский криминальный роман"

Топчиев подозрительно сощурился.

– Мы где? – он кивнул на дом. – Это что?

– Не знаешь?

– Продолжаешь шутить, да? – зло спросил Топчиев и полез в карман

«Серый» понял, что время шуток прошло: клиент на взводе.

– Самое безопасное для нас с тобой место.

Топчиев пригляделся и увидел, что из парадного входа вываливает группа сотрудников полиции.

– Ты куда меня привез? «Ментам» хочешь сдать, да?

– Успокойся: здесь никто и ничего на нас не подумает. Самое безопасное место – это под самым носом у «ментов». Где-где, а здесь они нас не ждут.

– Это, – Топчиев кивнул в сторона дома, – «ментовка»?

– Городское управление, – ответил «Серый». – Здесь мы в полной безопасности.

Топчиев откровенно поежился.

– Противно… Ладно, давай! Меняемся и разбегаемся.

«Серый» предупредил:

– Сначала деньги. А то кинешь еще.

Топчиев, держа в правой руке «ТТ», левой вытащил из пластикового пакета сверток и бросил на переднее сидение.

– Где изделия?!

«Серый», находясь постоянно под прицелом, чувствует себя неуютно. «Серый» говорит:

– Под тобой.

– Под сидением, что ли?

«Серый» кивает утвердительно. Топчиев шарит левой рукой под сидением, находит тяжелый сверток, осторожно вынимает, кладет на колени, разворачивает: то, что и нужно! Топчиев отводит в сторону ствол.

– Считай деньги, а то потом скажешь, что обманул. Не хочу греха. Аллах не велит обманывать. А я тем временем осмотрю «изделия». Как бы чего другого не подсунул.

– Осторожнее, – предупреждает «Серый». – Можем взлететь.

«Серый» начинает лихорадочно считать доллары. Купюры крупные, поэтому справился с работой быстрее Топчиева.

– Хочешь, довезу до гостиницы? – предлагает «Серый», аккуратно укладывая доллары в свой пластиковый пакет.

– На хрен ты мне сдался, да? Я уж пешочком.

– С таким-то грузом?

– Там, – он кивнул в сторону улицы, – безопаснее, чем с тобой.

Фраза прозвучала. И у машины, как с неба свалились, люди в камуфляже. Рванув на себя дверцу со стороны водителя, кто-то рявкнул:

– Всем оставаться на своих местах! Полиция.

Топчиев пошутил:

– Привез, да, называется, – и передразнил «Серого». – Самое безопасное, самое безопасное.

Через пять секунд «Серый» лежал харей в асфальт и очумело крутил головой, пытаясь разглядеть, что происходит с подельником. А с ним ничего не происходило. Топчиев вышел из машины и за руку поздоровался с подошедшим старшим лейтенантом полиции.

– Алексей, да?

– Так точно.

– С благополучным завершением операции, да?

– Пожалуй.

– Парнишка измотал мне все нервы, Алексей.

– Нам, думаешь, меньше? Сколько матерков пришлось выложить по его адресу – не сосчитать.

Самарин скомандовал:

– Поднимите парня!

– Гражданин, – обратился к нему Самарин, – вы задержаны во время купли-продажи взрывных устройств, – он достал пакет с деньгами. – Ваш пакет? – парень молчал.

Топчиев напомнил:

– «Изделия» находятся на заднем сидении. Поосторожнее с ними.

Самарин достал «товар». Он вновь спросил:

– Ваши изделия?

– Никаких «изделий не видел и не знаю, – пробурчал «Серый». – Мне подбросили.

Самарин мягко заметил:

– Сергей, не надо всем нам морочить голову. Ты взят с поличным. Вся операция заснята на видеопленку, в том числе и то, что происходило внутри твоей машины. Извини, но глупо отрицать.

И только тут «Серый» увидел свободно стоящего Топчиева и болтающего с людьми в камуфляже. Он все понял.

– Ты сам себя привез. Извини, я тут ни при чем, – заметив его взгляд, сказал насмешливо Топчиев.

«Серый» пробурчал:

– Надо все-таки доверять первому чувству.

– Увы, Сергей, но назад события не вернешь, – заметил Самарин.

– Не вернешь, – согласился задержанный.

Подъехали машины, в одну из них посадили Сергея и увезли.

– Ну, я пойду, – сказал Топчиев. – Еще одна ночь в роскоши… Одна, но моя, законная.

– Садись в машину. Быстренько доставим, – предложил Самарин.

– Нет, парни. Вы занимайтесь своими делами, а я прогуляюсь по городу. Спешить уже некуда, – он прошел несколько шагов и вернулся. – Передайте привет подполковнику Фомину.

Самарин рассмеялся.

– Боюсь, что он уже на пути сюда. Не усидит ведь на месте.

– Все равно передайте привет. Я его не увижу. Утром первой же электричкой – в Екатеринбург.

– Жди сегодня гостя. И приготовь закуску.

– Зачем, да? Приду, приму душ, завалюсь спать. И до утра.

– От такого гостя не откажешься. Да и кавказское гостеприимство сделать этого не позволит.

– Вы так думаете, ребята?..

Глава 14. Разгром

1

К началу следственных действий на перекрестке улиц Карла Маркса и Газетная все готово. Но нет свидетельниц преступления. Овсянников нервничает, расхаживая по тротуару с кожаной папкой под мышкой. Овсянников хотел послать за девушками машину, но Курбатов отсоветовал, сказав, что девушки живут неподалеку, что вчера он с ними виделся, что они обязательно будут.

– Ох, уж эти женщины! Как любят опаздывать и заставлять других ждать! – ворчит под нос Овсянников.

– Глеб Геннадьевич! – кричит, перекрывая шум проходящих машин, капитан Курбатов, и рукой показывает вправо. – Идут! Девчонки идут!

Овсянников оборачивается и видит, как, не спеша, идут в его сторону две девушки-свидетельницы. Девушки подошли. Поздоровались. Огляделись.

– Ого, сколько народу! – воскликнула удивленно Осинцева.

А Ерёмина спросила следователя:

– Что здесь будет?

Овсянников продолжает хмуриться из-за пяти впустую потраченных минут, поэтому недовольно говорит:

– В повестке сказано.

Осинцева беззаботно смеется.

– Откуда нам знать, что такое «следственные действия»?

– Сейчас увидите, – отвечает Овсянников и не может удержаться от замечания. – Посерьезнее, пожалуйста. Не на вечеринку пришли. Всем нам не до смеха.

Свидетельницы сгоняют с лиц улыбки. Еремина говорит:

– Извините, Глеб Геннадьевич.

– Свидетельницы, мы должны восстановить события, которые происходили на ваших глазах в тот день, когда было совершено преступление. Начнем с того момента, когда вы обратили внимание на машину. Вы где находились?

– Там, – Еремина махнула рукой назад, – метрах в пятидесяти отсюда.

– Пойдем туда, – они прошли указанное расстояние. – Здесь?

– Чуть-чуть подальше, – Осинцева показала рукой. Еще отошли метра два. – Вот здесь.

– Хорошо. Вы сейчас пойдете, как тогда, и по ходу будете рассказывать, что вы видели, – девушки кивнули в ответ. Овсянников в мегафон отдал команды. – Операторы, начали съемку! Курбатов и статист, пошли на пересечение улицы Карла Маркса! Водитель «Волги», начинаете движение точно также, как тогда; начинаете движение, когда загорится на светофоре «красный»! – Овсянников повернулся к свидетельницам. Итак, вы идете… Начали-начали! Показывайте одновременно рукой.

– Мы идем, болтаем, – начала Осинцева, – и тут видим, что вот такая же «Волга» сорвалась с места…

– Водитель «Волги», поехали!

– Я отчетливо видела, что машина поехала на «красный… Как сейчас… Видите? С этого места светофор отчетливо виден…

– Продолжайте.

– Послышался стук, удар. Машина, не сбавляя скорости, проскочила перекресток. Мы поняли, что кого-то сбили. Мы пошли быстрее. И увидели на перекрестке нескольких человек: двое еще лежали на газоне, а любопытные стояли и смотрели, – они подошли к перекрестку. На газоне лежали Курбатов и статист. – Вот как сейчас, – Осинцева показала рукой на лежащих.

Еремина возразила:

– Это, – она указала пальцем на статиста, – не он. Тот был крупнее. И без усов. Я точно помню.

Овсянников пояснил:

– Того гражданина заменяет статист.

– А… Ну, тогда, конечно…

Подъехал, вернувшись, водитель «Волги», поставил машину на прежнее место и подошел к следователю.

– Обвиняемый, свои действия в точности сейчас повторили? – спросил следователь.

– Почти.

– Что было не так, как тогда?

– Ну, я, подъехав к пешеходам, пересекающим улицу, свернул влево, то есть объехал.

Овсянников усмехнулся.

– Мы не можем рисковать и экспериментировать на живых людях. Посмотрим видеозапись. Если что не так, то момент наезда на пешехода, с использованием манекена, повторим.

Обвиняемый кивнул:

– Понял.

– У вас есть еще какие-то уточнения, замечания по проведенному следственному действию?

– Нет. События того дня восстановлены полностью.

– А у других участников есть возражения? – Овсянников обвел взглядом присутствующих.

Еремина сказала:

– Мне показалось, что сегодня машина двигалась медленнее, чем тогда.

– Хотите сказать, что скорость была ниже? – уточнил следователь.

– Да… Существенно ниже.

– Что на это скажете, Афанасьев?

– Подтверждаю слова свидетельницы. Тогда я набрал скорость до восьмидесяти, а сейчас ехал не больше тридцати. Боялся, знаете ли… Вдруг, думаю, тормоза откажут или не успею отвернуть.

Курбатов добавил:

– И я немного схалтурил.

– В чем?

– Легонько толкнул статиста и он не хотел падать, поэтому толчок пришлось повторить.

– Понятно. Прошу всех участников эксперимента подписать протокол.

2

Приостановив подшивать документы, он встал из-за стола, прошелся по кабинету несколько раз, и когда в очередной раз оказался напротив двери, она отворилась.

– Привет!

– Куда-то пошел?

– Нет. Разминаю старые косточки. Проходи и присаживайся, – Коротаев вернулся за стол. – Звонил?

– Полчаса назад, – ответил Фомин. Фомин знает, что может интересовать следователя на данный момент времени.

– Когда?

– Увы, не завтра.

– Значит, и блат не помогает?

– К сожалению, – Фомин притворно вздохнул и театрально развел руки. – Говорит: обнаглел окончательно. Говорит: весь отдел на меня только и работает.

– А еще что-то говорит?

– Конфиденциально, конечно, поделилась кое-чем.

– Мне можно узнать ту «конфиденциальность»?

– Наверное.

– В чем дело? Рассказывай. Новости хорошие?

– Неплохие. По предварительным данным, предоставленные взрывные устройства идентичны тому, который поднял на воздух машину Колобова. Расхождение лишь в эквивалентности. То устройство было мощнее нынешних. А в остальном – один к одному.

– Значит, не сомневаются, что изделия – дело рук одного и того же специалиста?

– Почти не сомневаются. И теперь эксперты склонны считать, что тогдашнее взрывное устройство было приведено в действие в результате звонка с мобильного телефона.

– Как считаешь, кто мог позвонить и привести в действие взрывное устройство?

– Спрашиваешь, – Фомин усмехнулся, – а по твоим глазам вижу, что ответ знаешь.

Коротаев решительно возразил:

– Ясновидящий, что ли?! Могу предполагать, но не могу знать. А вот твои глаза (нездоровые искорки в них) тебя с потрохами выдают. Выкладывай, что еще?

– Если не возражаешь, закончу историю со звонком.

– Ясно, не возражаю.

– Вот, – Фомин достал из папки несколько листов и протянул Коротаеву. – Для приобщения к делу.

– Документы потом посмотрю. Если коротко, что в них, а?

– В моем рапорте изложено все, Иван Емельянович.

– Я понимаю, но в двух словах можешь выразить?

– Трудно, но постараюсь.

– Итак?..

– Побывал у операторов сотовой связи. Назвал им интересующий меня номер мобильника. Указал примерное время. Попросил сказать, какие звонки поступали и от кого?

– Сказали?

– Не только. Они сделали распечатку всех поступивших звонков. Распечатка в твоих руках, как приложение к рапорту. Звонков было несколько, но два из них меня заинтересовали. Оба звонка короткие, точнее – первый звонок пятьдесят пять секунд, второй звонок две секунды. Этот звонок был последним, так как мобильник Колобова после этого больше не отвечал.

– Время совпадает?

– Совпадает. Второй звонок, я думаю, и привел в действие взрывное устройство, находящееся в машине Колобова.

– С какого телефона был этот звонок?

– Также мобильник. И он в настоящее время, как говорит оператор связи, также недоступен. Скорее всего, отключен. Либо, говорит, находится вне зоны доступа сигнала.

– Если я не ошибаюсь, верно и первое, и второе. Этот мобильник приобщен к материалам уголовного дела и находится в Екатеринбурге. Я прав?

– Тебе лучше знать, Иван Емельянович.

– Не говори загадками.

– Какие загадки? Я же не участвовал в задержании Шилова, обыске его и изъятии личных вещей.

– Я также лично не участвовал. Но точно знаю, что мобильник среди изъятого при обыске имеется.

– Ответ найден. И теперь соединена одна из последних оборванных ниточек, ведущих к раскрытию преступления.

– Всегда-то ты торопишься с выводами.

– Не согласен, что ли?

Коротаев согласился.

– С большой долей вероятности.

– Иван Емельянович, – сыщик хитро сощурил глаза, – тебя не интересует тот, предыдущий звонок?

– Нет. Потому что к взрыву машины Колобова не может иметь отношения.

– Согласен. Однако меня заинтересовал.

– Почему?

– Потому что владелец мобильного телефона оказался моим знакомым. Я попросил сделать распечатку звонков за месяц, предшествующий интересному звонку. И выяснилось, что абонент регулярно звонил Колобову.

– Насколько регулярно?

– Не реже одного раза в неделю. Потом я попросил сделать распечатку звонков за май, то есть после смерти Колобова.

– А это зачем?

– Мне захотелось выяснить, звонил ли мой знакомый с той же регулярностью и еще кому?

– Выяснил?

– Да. В мае мой знакомый стал уже звонить… Попробуй догадаться, кому? – Коротаев отрицательно покачал головой. – Кобякову, одному из сопредседателей НТПС! Причем (это мне сразу бросилось в глаза) звонки стали следовать чаще, чем прежде. Из этого я сделал вывод: он заменил Кротова.

– Ты хочешь сказать, что в управлении сидит еще один «крот»? Помимо Кротова?

– Скорее всего, так.

– И ты, как я понял, знаешь этого человека?

– Знаю. Потому что мобильник, с которого следуют звонки, принадлежит старшему оперативному дежурному управления внутренних дел Серебрякову.

– Ивану Емельяновичу? Моему теске?

– Ему родимому. А ты разве с ним знаком?

– Встречался пару раз. Разговаривал. Служака… Приличный человек. Неужели он?.. Нет, не верю. Вполне возможно, что мобильником пользуется кто-то другой.

– Давненько я присматриваюсь к Серебрякову. И не говорил, пока факты не стали очевидными. Теперь мне понятно многое.

– Например?

– Почему упустили и не приняли мер к задержанию Курдюкова, когда тот был выпущен под залог? Из неофициальных источников мне стало известно, что после оглашения решения суда, начальник охраны звонил старшему оперативному дежурному, доложил и просил принять решение. На это Серебряков сказал: ничего не предпринимать самостоятельно; прибудет дежурный следователь с оперативниками, и произведут новое задержание. Но никто так и не прибыл. Курдюков оказался на свободе и поплатился.

– Похоже, что так и было, – вынужден был согласиться Коротаев. – Хотя… Не исключено, что ты и ошибаешься.

– Если бы! Я склонен думать, что с его помощью был устранен Кротов. Уж больно сделано все профессионально. Живой Кротов представлял опасность не только лидерам НТПС, а и самому Серебрякову. Мертвый Кротов молчит, живой, я уверен, – не стал бы молчать.

– Я тоже так считаю.

– А я… Все удивлялся и хлопал себя по голяшкам: как могли, ах, как могли так прошляпить и выпустить из рук Курдюкова?! Честно говоря, подозревал сразу, что без предательства тут не обошлось.

Коротаев сказал:

– А нельзя как-то узнать насчет содержания телефонных переговоров? Могли бы стать уликой. По правде говоря, я совсем не разбираюсь в механизме действия современных средств связи.

– Я – не больше твоего понимаю. Но оператору закинул все-таки «удочку». Он сказал: разговоры фиксируются и хранятся год.

– Но года не прошло!

– Не прошло. Оператор заявил, что конфиденциальность переговоров он может раскрыть только по решению суда.

– А решение суда возможно, если будет предъявлено обвинение и он будет взят под стражу. Получается замкнутый круг.

– Есть только один выход…

Коротаев прервал.

– Придется снова обращаться в УФСБ.

Фомин заметил:

– Настала пора… Пусть возьмут в разработку. У них полномочий больше. К ним и судьи более лояльны.

Коротаев сказал:

– Завтра нагряну к Казанцеву. Может, что-то и выгорит.

– Выгорит, – уверенно сказал Фомин. – К тебе прокурор прислушается.

– Посмотрим, Александр Сергеевич.

Фомин разочарованно сказал:

– А я думал, что вот-вот и закончим: отправимся по домам. Ситуация вновь усложняется.

– Кто виноват? Ты, только ты.

– Профессия, Иван Емельянович, такая: принюхиваться к следу и искать. За то и деньги платят.

– Ну, деньги не Бог весть какие.

– Это – неважно. За уши меня в полицию никто не тянул.

– Как и меня в прокуратуру, – усмехнувшись, добавил Коротаев.

3

Вошел прапорщик и с порога доложил:

– Обвиняемый Осинцев на допрос доставлен.

– Очень хорошо, что все-таки доставили. Однако с опозданием на пятнадцать минут, прапорщик.

– Понимаете, господин полковник… Проблемы с машиной…

Коротаев кивнул.

– Понимаю. Введите.

Прапорщик вышел и тотчас же вошел, сопровождая обвиняемого. Посадил на стул, указанный следователем.

– Наручники… Как?.. – осторожничая, спросил начальник отделения охраны.

– Так, как положено.

– Но это опасно, – прапорщик кивнул в сторону обвиняемого. – Буйный он.

– Что это значит? Поясните, пожалуйста.

– В этот раз – поспокойнее, правда. Но в тот раз всю дорогу матерился почем зря, бил руками и ногами стенки машины. Обещал разнести в клочья, как он выражался, нашу халабуду.

– Гляди-ка, – Коротаев иронично посмотрел на обвиняемого. – С первого взгляда и не скажешь.

– Так как?..

– Снимите… Не могу же из-за буйного нрава допрашивать в наручниках, – вошел Фомин и сел на стул у окна. – И я не один. Если что, господин подполковник вмиг усмирит.

Прапорщик посмотрел на Фомина и одобрительно кивнул.

– А… Ну, да…

Он стал снимать наручники. Фомин спросил:

– Это кто здесь нуждается в усмирении?

– Гражданин Осинцев, – ответил Коротаев и добавил. – Говорят: буянит. У меня тоже характер взрывной, однако чувства стараюсь держать в узде. А как иначе?

Фомин встал, подошел к Осинцеву.

– Юрий Юрьевич, разве мы не обо всем договорились?

Осинцев пробурчал в ответ:

– Договорились… обо всем.

– Если так, то в чем проблема?

– Нервы ни к черту… Срываюсь…

– Не надо, Юрий Юрьевич. Я говорил и повторю: здесь не Чечня. Беспредельщики не в чести. Здесь за храбрость в отношении стариков и детей ордена не дают.

Осинцев опустил вниз глаза.

– Понимаю.

Фомин усмехнулся и вернулся на свое место.

– Ну, кто говорит, что Юрий Юрьевич собирается буянить?

Прапорщик, опасливо покосившись в сторону могучей фигуры Фомина, вышел. Коротаев посмотрел на подполковника, потом взгляд перевел на обвиняемого, сидевшего по-прежнему, опустив глаза в пол. Вошел адвокат, назначенный государством, и присел неподалеку от Фомина.

– В прошлый раз, гражданин Осинцев, вы отказались давать показания. Я дал вам время подумать. И что скажете?

– Буду…

– Выражайтесь, пожалуйста, яснее. Мне для протокола надо… Да и аудио и видеосъемка ведется.

– Буду давать показания, – пробурчал Осинцев.

– Следовательно, отказываетесь добровольно от конституционного права, предусмотренного статьей пятьдесят первой?

– Отказываюсь… Как объяснил подполковник Фомин…

Фомин прервал.

– Господин следователь, я ему популярно объяснил.

Осинцев продолжил:

– Как мне популярно объяснил подполковник Фомин, отказ от дачи показаний мне ничего не прибавляет, а, наоборот… Поэтому… Не вижу смысла… Хуже того, что есть, не будет… И решил дать чистосердечные признания… Сами видите, какой у меня адвокат… Меня кинули… Когда другие, то адвоката нанимают… настоящего адвоката, а этот… – Осинцев покосился в сторону адвоката, который продолжал невозмутимо сидеть и листать какую-то книгу.

Коротаев спросил:

– Вы говорите, что вас «кинули», что «адвоката нанимают»… Это вы кого имеете в виду?

– Ясно!..

– Мне как раз не ясно, а иначе я бы не стал уточнять.

– Они… Паханы… То есть лидеры наши…

– Называйте вещи своими именами.

– Лидеры НТПС.

– Если я правильно вас понял, вы входите в структуры НТПС.

– Вхожу… Входил…

– С кем из лидеров вы были особенно близки?

– Ни с кем не был близок.

– А с Шиловым Евгением Дмитриевичем?

– Разве эти отношения можно назвать близкими, господин следователь?

– Вам лучше знать.

– Он где? Там. Я где? Внизу.

Коротаев усмехнулся.

– Сейчас судьба уравняла ваш статус, и оба оказались в равном положении.

– Сейчас? Да. А тогда…

– Пусть не близкими, но отношения с Шиловым у вас были, не так ли?

– Были.

– В том числе, как нам известно, и в деле, по которому вы арестованы. Расскажите, какова роль была Шилова? С чего все началось?

– В апреле (число не помню) «Шило» подвалил ко мне…

– Кличек не надо.

– Шилов подвалил ко мне… Сказал, что есть разговор… Предложил встретиться один на один… Встреча состоялась.

– Где?

– В офисе НТПС.

– В самом офисе? – переспросил Коротаев, так как подумал, что ослышался.

– В самом офисе.

– Вас кто-нибудь видел?

– Нет. Встреча назначена была на девять вечера.

– Гражданин Осинцев, как вы думаете, с какой целью именно офис был выбран местом вашей встречи?

– Для солидности, скорее всего. Я много думал… Наверное, хотел убедить, что все происходящее не есть его самодеятельность.

– Убедил?

– Вполне. Тогда не было никаких сомнений.

– А сейчас?

– Почти уверен, господин следователь, что Шилов мне пудрил мозги.

– На чем основана ваша уверенность?

– Меня же не сразу арестовали… Слушок пошел, будто Шилов сводит личные счеты, мстит. Еще больше укрепился во мнении, что это была его личная самодеятельность, когда меня взяли.

– Поясните.

– В сообществе есть правило: если загремел не по своей вине, то помогают всем, чем могут, прежде всего, в виде оказания квалифицированной юридической помощи, беря все расходы на себя. От меня же сразу отказались. Отсюда и вывод.

– Вернемся к той самой встрече.

– Ну… Пришел… Он сидит в кабинете. Развалился в кресле… Будто барин какой… Я ему: что надо? Он говорит: дело предстоит. Спрашиваю: какое? Отвечает: специфическое. Он спрашивает: «Муху» имеешь? Отвечаю: есть такое дело; из Чечни приволок. Снова спрашивает: и боекомплект? Говорю: на всех хватит. Он помолчал с минуту, наверное, а потом говорит: надо убрать одного предпринимателя. Спрашиваю: за что? Отвечает: должок за ним и не отдает. Я говорю: уберешь – тогда вообще не видать долга как своих ушей. Он захохотал: бей своих, чтобы чужие боялись. Слова-то пророческие оказались, но тогда я не подумал ничего такого.

– Вы не поинтересовались, кто этот предприниматель, избранный для мишени?

– У нас не принято задавать такие вопросы.

– Но принято говорить о вознаграждении, не так ли?

– Естественно.

– Что он пообещал за выполненную работу?

– Двадцать пять тысяч долларов.

– Вы сразу согласились?

– Нет. Я сказал, что мало. Шилов озлился и спросил: а мое покровительство? Короче, понял, что прибавки ждать нечего.

– Что было дальше?

– Шилов повез меня на своей черной «Волге» к гостиничному комплексу «Высокогорье, показал окно, по которому я должен произвести выстрел; посоветовал, что лучше всего стрелять днем, чтобы эффект был сильнее; посоветовал, что лучше, если я буду стрелять с одного из балконов дома напротив. Я спросил: с какого конкретно? Он ответил: на усмотрение. Я спросил: как попаду на балкон? Ответил: это – твои проблемы. На другой день дал фотографию бизнесмена, сфотографированного во весь рост. Вы изъяли ее во время обыска.

Коротаев порылся в столе и достал фотографию.

– Эта?

– Да, господин следователь, она.

– Итак, Осинцев, вы теперь знаете офис предпринимателя, личность предпринимателя. Неужели не догадались?

– Почему я должен догадаться?

– Хотя бы потому, что на фотографии изображен один из лидеров вашего сообщества, являющийся основным собственником гостиничного комплекса. Наконец, и ваше сообщество и гостиница носят одно и то же название – «Высокогорье». Достаточно много предпосылок к тому, чтобы самому догадаться.

– Откуда мне было знать, что я буду стрелять по одному из «паханов»?

– Как это откуда? Своих отцов-покровителей следует знать в лицо. А как иначе?

– Может быть и иначе. Я, во-первых, новичок и многого не знал. Я, во-вторых, до этого никогда в лицо «Спиридона» не видел.

Коротаев поправил:

– Не «Спиридон», а Колобов.

– Извините… Если бы, в-третьих, мог предположить, что затевается что-то такое против своих, то (хотя бы тайком) показал фотографию кому-нибудь из старожилов. Они-то, наверняка, бы признали «пахана». Мне и в голову не приходило ничего такого.

– Поверю, хотя и с трудом. Срок был определен?

– Шилов сказал, что сделать надо поскорее, потому что бизнесмен собирается уехать в длительную командировку. Он еще и захохотал: он, мол, должен уехать, но не на Канары, а к праотцам. Я вспомнил, что как-то Родионов, «кореш», говорил, что у него где-то здесь живет тетка. Встретился с ним. Расспросил. Оказалось, что балкон тетки как раз выходит на ту, нужную сторону. Договорился, что тот достанет мне ключи. Он принес ключи. Выбрав день, убедившись, что нужное мне лицо находится в офисе, я с гранатометом и полевым биноклем пробрался на балкон. Обстановка благоприятствовала мне. С помощью бинокля я понаблюдал за бизнесменом (он сидел один и уже больше часа на одном месте), зарядил гранатомет, открыл створку, прицелился, нажал и – все. Я видел, что попал в цель. У меня не было времени размышлять. Я быстренько собрался, вышел из квартиры и скрылся. На другой день я был в ночном клубе, что на станции «Старатель», где услышал новость, которая меня привела в ужас. Оказывается, стрелял я по офису одного из лидеров НТПС. Об этом говорили все. Все, естественно, задавались вопросом: кто это мог сделать? Я испугался совсем, когда узнал, что сам лидер остался каким-то странным образом жив, а погиб случайный человек, оказавшийся в ту секунду в кабинете. Я понял одно: если Колобов узнает, чьих рук это, то тотчас же свернет башку. Был Юрка и нет его. Я стал звонить Шилову. Тот не сразу согласился встретиться.

Коротаев спросил:

– Где на этот раз происходила встреча?

– Опять в офисе. Шилов стал меня успокаивать: ничего, мол, для меня страшного не произошло. Он еще добавил: решение об устранении Колобова приняло сообщество, причем, единогласно.

– Это так или он блефовал?

– Ясно, блефовал. Но дело сделано. Назад хода нет, поэтому мне оставалось одно: сидеть и помалкивать в тряпицу, если жизнью дорожу. Чуть-чуть поспокойнее стало, когда Колобов все-таки погиб. Мне тогда показалось, что приговор действительно был вынесен в его отношении.

Коротаев спросил:

– Обвиняемый, вы знали, кто взорвал машину Колобова?

– Нет, не знал. Но предполагал, что без участия Шилова и тут не обошлось.

– Вы получили от Шилова вознаграждение?

– Да. Все двадцать пять тысяч долларов… Они также были изъяты во время обыска. Целехоньки… До копейки… Две с половиной пачки.

Коротаев неожиданно выдал обвиняемому тайну.

– На упаковках эксперты обнаружили отпечатки пальцев Шилова, что свидетельствует, что деньги вами получены из его рук.

– Что ж, еще одно доказательство того, что я сделал чистосердечные признания.

– Согласен с вами.

– Господин следователь, можно спросить?

– Спросить можно, но я не уверен, что отвечу.

– Скажите, мне зачтется?

– Что именно?

– Чистосердечное признание.

– Суду решать, но, думаю, зачтется как смягчающее вину обстоятельство. Есть еще одно обстоятельство, которое, наверное, учтет суд…

Осинцев поспешил с вопросом:

– Какое?

– Да, погиб человек. Но, тем не менее, вы не хотели его убивать. Вашей целью был другой человек, и он остался жив. Мне кажется, для суда это обстоятельство будет иметь значение. Конечно, у вас есть и другие статьи, по которым нет и не будет смягчающих обстоятельств. Я говорю о незаконном приобретении огнестрельного оружия и боеприпасов (думаю, что по этой части уголовное дело будет выделено в отдельное производство), его незаконном хранении. Такова перспектива.

– И сколько карачится?

– Трудно сказать. Но опыт подсказывает, что в вашей ситуации – в пределах десяти. Это тот минимум, на который вам стоит рассчитывать.

– Немало.

– Повторяю: минимум. На этом допрос закончим. Завтра, гражданин Осинцев, вы будете этапированы в Екатеринбург и дальше будете содержаться в СИЗО номер два. Поближе к прежнему лидеру… Такое я принял решение. Надеюсь, понимаете, что предстоят очные ставки с Шиловым?

– Понимаю.

– Готовьтесь. Время у вас будет.

– Еще вопрос можно, гражданин следователь?

– Можно, но на том же условии.

– Я могу обратиться, чтобы мне изменили меру пресечения?

– А стоит? – вопросом на вопрос ответил Коротаев.

– Как это?

– Вы же понимаете, что срока вам никак не избежать.

– Ну и что?

– А то, что нынешнее содержание под стражей суд зачтет в общий срок лишения свободы. Или вы все-таки рассчитываете на то, что избежите лишения свободы?

– Не рассчитываю.

– Значит? Нет никакого смысла. Наконец, вы можете обратиться в суд с таким ходатайством, но вряд ли вас освободят под подписку о невыезде или под залог. Людей, которые проходят по сто пятой, почти никогда не отпускают до суда под залог.

– Все-таки почти?

– Конечно. В Нижнем Тагиле был такой случай. Некто Курдюков был судом отпущен под залог. Исчез и с концом.

Осинцев кивнул.

– Я слышал про него. Он был одним из самых крутых «паханов». Слух такой, что его свои «замочили». Это правда?

– Почему бы и нет? В ваших сообществах нравы царят еще те. Любого и без всякого колебания могут убрать..

– Не знаете, кто убрал?

– Ну, Осинцев, ты слишком многого хочешь. Кстати… Ваше нахождение на свободе – не гарантия вашей безопасности: также свои могут убрать.

4

Сразу же за перекрестком его «Москвичёнка» слева на большой скорости обошла иномарка серебристого цвета – «TOJOTA». Ее водитель, видимо, страшно ругаясь, изобразив зверское лицо, рукой дал знать, чтобы остановился. Иномарка, проехав метров двадцать вперед, прижалась к обочине. Не доезжая до нее метров десять, также прижавшись к обочине, затормозил и «Москвич». Водители вышли и пошли навстречу друг другу. Сошлись на середине. Водитель продолжал размахивать руками и показывать то на свою машину, то на него. Это обычная дорожная разборка водителей. Судя по всему, водитель иномарки обвинял водителя «Москвича». Через пять минут они успокоились и уже достаточно мирно продолжали разговор: видимо, пришли к обоюдному согласию.

Слева то и дело проносились с грохотом трамваи, идущие в сторону микрорайона «Красный камень». Местный трамвай тагильчане называют образно – гроб с музыкой. Почему гроб? Потому что своим внешним видом очень похож: видимо, дизайном неуклюжего трамвая занимался гробовых дел мастер. Почему с музыкой? Потому что необычайно тяжел и по ходу создает невероятный шум. Можно подумать, что трамвай сошел с местного танкового производства. Но нет: эти транспортные средства выпускают на одном из заводов Челябинской области. Екатеринбуржцы, слава Богу, избавлены от такого чуда чудного, дива дивного. На улицах областного центра с давних пор прописались симпатичные и очень удобные трамваи чешского производства. Сейчас, когда чехи уже и не друзья, тем более не побратимы наши, поставки прекратились.