Текст книги "Смертельный нокаут. Уральский криминальный роман"

Мэр Екатеринбурга и его помощники задумались: как дальше быть? Поломав изрядно головы, решили создать новый трамвай. Обратились к инженерам-конструкторам местного завода транспортного машиностроения. Те социальный заказ приняли. Покумекав пару лет, выдали новое изделие. Оно внешне похоже на чешский трамвай, но не копия, далеко не копия. Если и копия, то значительно улучшенная по сравнению со своим аналогом. Особенно хорош салон – просторный и светлый, с удобными креслами. Конечно, оборонщики применили свои технические решения в кабине водителя: управление автоматизировали полностью и теперь не представляет никаких проблем, ход у трамвая мягкий; скорость набирает стремительно, но без толчков. Короче говоря, доморощенный трамвай по своим технико-техническим характеристикам превосходит чешский. Первые экземпляры уже бегают по областному центру и радуют горожан.

В Нижнем Тагиле же по-прежнему, громыхая, как танки, ползают гробы с музыкой. Тагильчане привыкли, махнули рукой и теперь не обращают внимания на чудовища.

– У вас, как я понимаю, проблемы? – спросил водитель «Москвича, ковыряя носком сапога ком придорожной грязи.

– С чего взял? – вопросом на вопрос отреагировал водитель иномарки и сплюнул под ноги.

– Будто не знаешь, – процедил сквозь зубы тот.

– Х… ня! – ругнулся мужик, и его лицо передернулось.

По лицу собеседника стало ясно, что это совсем не так.

– Себя, что ли, успокаиваешь?

В ответ – недовольное бурчание:

– С такими мудаками…

– Это я?!

– Чем лучше?

– Ну, знаешь ли… Если бы не я…

Водитель иномарки примиряюще сказал:

– Забудем.

– Ты, как знаешь, но я – не могу.

– Что так?

– За тобой – должок. Или забыл?

– Нет, – он полез во внутренний карман пиджака, достал пакет и протянул. – Возьми.

– Другое дело, – водитель «Москвича» повертел в руке пакет и сунул во внутренний карман джинсовой куртки. – Теперь – можно и забыть.

Откуда ни возьмись, появилась патрульная машина ГИБДД. Из нее вылез молодой сержант. Подойдя к водителям, сердито и грубо сказал:

– Чего расшарашились тут?

– В чем дело, сержант? Стоим, никому не мешаем, – сказал водитель иномарки.

– Видите? – сержант показал жезлом на дорогу. – Проезжая часть в этом месте узкая, затрудняете движение другим, создаете пробки. Уберите машины.

– Уберем. Что кипишуешь, сержант?

– Уберите немедленно!

– Нет же никаких пробок, сержант.

– Нет, но будут, – упрямо повторил сержант.

– Понял, – сказал водитель иномарки и полез в карман.

Другой водитель его движение понял правильно.

– Не трясись! – достал удостоверение и протянул сержанту. – Может, успокоит.

Сержант развернул удостоверение и через минуту вернул.

– Понял… Извините…

Сержант вернулся к своей машине и, не медля, уехал.

Еще через минуту и мужики, мирно попрощавшись, разъехались.

5

Фомин, увидев Самарина, недовольно покрутил головой.

– Зачем? Свободного времени много?

На Самарина сердитость шефа не произвела никакого значения. Он достал две страницы, исписанных его убористым почерком, протянул.

– Прочти, шеф, а потом фыркай.

Фомин взял, положил на стол, разгладил сгибы своей тяжелой рукой и стал читать.

«Подполковнику Фомину А. С., старшему оперуполномоченному уголовного розыска главного управления внутренних дел Свердловской области.

РАПОРТ

Сим, – прочитав, Фомин хмыкнул, покрутил головой, но ничего не сказал, – докладываю.

Сегодня, то есть 23. 06. 04, в 12. 10 местного времени, неподалеку от «Красного камня», мною зафиксирована встреча, состоявшаяся между подполковником Серебряковым Иваном Емельяновичем, старшим оперативным дежурным Нижнетагильского городского управления внутренних дел, и сопредседателем НТПС, депутатом гордумы Кобяковым Александром Ильичем. Судя по тому, как была обставлена встреча, можно судить, что она планировалась и обговаривалась заранее, хотя (чисто внешне) выглядела как случайная, причиной которой мог быть некий конфликт водителей, возникший между ними по ходу движения. Оба были на своих машинах и вели их сами. Кобяков А. И. находился за рулем машины марки «TOJOTA» серебристого цвета с госномером Н-252-СВ. Серебряков И. Е. находился за рулем «Москвича» темно-серого цвета с госномером Н-154-СВ.

Их машины, преодолев перекресток, остановились у обочины. Вышли из своих машин. Встретились. Пожестикулировав немного (так понимаю, что для вида, для публики), стали беседовать. Через какое-то время (установил в результате визуального наблюдения) Кобяков достал из кармана небольшой сверток и передал в руки Серебрякова. Последний положил сверток в карман своей джинсовой куртки.

После этого неожиданно, – Фомин вновь хмыкнул и покрутил головой, – появилась патрульная машина ГИБДД, из которой вышел молодой сержант, подошел к Кобякову и Серебрякову, стал что-то говорить им. Судя по жестам сержанта, он предъявил им претензии по поводу поставленных машин у обочины. Возник, видимо, спор. Потом Кобяков (я хорошо видел) полез в карман своего пиджака: очевидно, хотел дать «на лапу» сержанту, но по каким-то причинам, мне непонятным, не стал этого делать. Сержант же ушел, сел в машину и уехал. Примерно через минуту после этого Кобяков и Серебряков разъехались.

Встреча продолжалась с 12. 10 до 12. 22.

Мною установлен сержант, делавший замечание водителям по поводу ими оставленных на проезжей части дороги машин. Это – Коновалов Максим Ефремович, инспектор ДПС.

Встреча снималась скрытой камерой на видеопленку, – Фомин поднял глаза на Самарина, и покачал головой, но промолчал. – Я договорился с приятелем Максаковым Петром Аркадьевичем, – Фомин снова отрывается от чтения и качает головой. – Видеокассета мною прикладывается к рапорту.

Старший лейтенант Самарин, старший оперуполномоченный Нижнетагильского городского управления внутренних дел

Нижний Тагил. 23. 06. 04.»

Фомин отложил в сторону рапорт.

– Где?

– А… ну, да… – Самарин достал из сумки видеокассету и положил на стол

Фомин взял кассету и положил на рапорт.

– Ждешь благодарности? – прищурив глаза и, сдвинув к переносице все еще смоляные густые и длинные брови, спросил Фомин.

– Не помешает, – попробовал отшутиться Самарин, но, видимо, шеф не понял его юмора.

– Я тебе что говорил?

– Много чего… А что?

– Ты не знаешь? Я тебе говорил, чтобы не торопился, не порол горячку и самостоятельно не предпринимал никаких действий. Было такое или не было?

– Было, – Самарин виновато опустил голову, – но… понимаешь, Александр Сергеевич…

Фомин резко оборвал:

– Не понимаю и понимать не могу! Ты нарушил закон. У тебя не было санкции на скрытую съемку.

– Они не знают, что…

– Зато я знаю! Зато ты знаешь! Зато твой приятель знает! А что, если проболтается? Представляешь, какой разразится скандал? Нас с тобой размажут по стенке! Я не за себя боюсь: мне терять нечего. Я за тебя боюсь, Алексей!

– Мне так хотелось, чтобы…

– Алексей, а мне не хочется? Думаешь, не хочется взять кое-кого за шкирку и об стенку харей, об стенку?! Представляешь, как просто? Любой заговорит… или почти любой.

– С твоими-то лапами, конечно… – Самарин решил польстить шефу. Но, кажется, не достиг цели. Шеф-то даже ухом не повел.

– А я? Хожу вокруг да около, реверансы раздаю: извините… пардон, мусье. Зачем, скажи?..

– Ну… закон… не позволяет…

Фомин проворчал, но заметно мягче:

– Еще про совесть не забудь. Тоже, между прочим, в нашей работе категория важная.

– Не для всех.

– Забудь про них. Помни – о себе, – Фомин отвернулся к окну, и с минуту что-то разглядывал на улице.

– Получается, что… псу под хвост? – осторожно спросил Самарин.

Фомин повернулся и вздохнул:

– Что сделано, то сделано… Приятель… как?

Самарин сразу понял суть вопроса.

– Отличный мужик!

– Не разболтает, думаешь?

– Ручаюсь… И к тому же… О чем ему болтать-то? Он ведь, по сути, ничего не знает.

– Снимал и не знает?

– Я ему наплел с три короба.

– Если догадается, что была несанкционированная слежка?

– А чем докажет, кроме слов? Я же кассету сразу изъял. Копии он не мог сделать.

– А это?.. – Фомин показал пальцем вверх. – Вороне Бог послал кусочек сыра…

Не в его положении идиотствовать, поэтому Самарин демонстрирует сегодня чудеса догадливости.

– Честное слово, тут я ни при чем! Хочешь, на Библии поклянусь? Ну, хочешь?.. Не полный же идиот, чтобы втягивать людей, мне совершенно незнакомых?

– Откуда знать? Может, снова какой-нибудь «приятель»?

– Клянусь, Александр Сергеевич! Впервые видел сержанта! На такой риск я бы ни за что не пошел.

– Значит, Бог послал? – сыронизировал Фомин.

– Получается, что так. Чистая случайность, но зато какая? Согласись, Александр Сергеевич?

– Отличная, если случайность. Если нет, то три шкуры я с тебя спущу, и голым в Африку пущу.

– На батюшку Крылова потянуло? И, между прочим, не первый раз.

– Ты мне еще поёрничай! Пошел вон, негодяй! – Фомин даже притопнул ногой. – И на глаза не сметь показываться… Хотя бы пяток ближайших минут.

Самарин встал. Но на лице ни капли обиды.

– Будут задания?

– Будут – дам. А сейчас – брысь с глаз моих! Ишь, какой беспредельщик выискался?!

6

Фомин объявился в местном отделе ГИБДД. Счастье это или еще что-то, но нужный ему сейчас человек оказался на месте: только что вернулся с линии и в коридоре ел бутерброд, запивая минералкой.

– Привет, сержант!

Молодой парень оглядел с ног до головы Фомина и, судя по всему, остался доволен осмотром. Чутье ему подсказало: начальство, хоть и в штатском. Видимо, подумал парень, не местное, поскольку ранее не встречал. Впрочем, это не аргумент. Парнишка – полгода на службе и многих не знает в лицо. Своих, из ГИБДД, он уже хорошо знает, но не чужих.

– Здравия желаю, – после паузы ответил парень, продолжая жевать бутерброд.

– Приятного аппетита.

– Фи! Какой от этого аппетит?! – он покрутил в воздухе кусок черного хлеба и большой пласт ветчины на нем.

– Но ведь сытно, согласись?

– Против этого – не поспоришь, – он снова оглядел незнакомца с головы до ног и спросил. – Вам что-то надо?

– Надо, – Фомин утвердительно качнул головой.

– Что?

– Поговорить.

– – А… вы кто?

Вместо ответа Фомин сказал:

– Ты сиди и ешь, а я пока подыщу подходящее помещение для нашей беседы.

Он поднялся на второй этаж, из чего парень заключил: «Пошел к начальству». Через пять минут Фомин вновь появился. В руках держал ключ. Парень только что закончил трапезу.

– Пошли. По коридору, справа, сказали, кабинет пуст.

Парень встал. Но не решался идти с незнакомцем.

– Что-то тревожит? – спросил Фомин.

– Потеряют меня. Могут в любую минуту скомандовать: «Экипаж на выезд!».

– Ну, этот вопрос уже утрясен с начальством.

– Моим? – спросил парень.

– Естественно.

Они уединились в кабинете. Фомин проверил даже, плотно ли прикрыта входная дверь?

Фомин предложил парню:

– Присаживайся за стол.

Парень удивился, однако пожелание незнакомца выполнил беспрекословно. Фомин также присел, но по другую сторону стола.

Фомин представился:

– Подполковник Фомин…

Парень прервал:

– Надо же… Второй подполковник за день и оба не знакомы мне… А можно посмотреть ваши документы?

– Вот мое удостоверение личности, – Фомин развернул и положил перед парнем.

Парень внимательно прочитал, боязливо закрыл и вернул.

– У того подполковника также с документами все было в порядке… Я смотрел…

– Максим…

– А откуда?..

Фомин понял сразу, поэтому прервал:

– Оттуда, откуда надо, сержант… Фамилию того подполковника помнишь?

– Конечно, помню… И должность помню… Удостоверение предъявлял.

– Назови, пожалуйста.

– Старший оперативный дежурный городского управления внутренних дел Серебряков Иван Емельянович.

Фомин достал фотографию и положил перед парнем.

– На фотографии – он?

– Совершенно точно.

Фомин дотянулся и забрал фотографию.

– Но подполковник был не один.

– Совершенно точно.

– Того, второго не знаешь?

Парень побледнел.

– Знаете… Если вы думаете, что… Нет-нет! Никакой взятки не было! Я не брал!.. Да и не давал никто… Подполковник Серебряков может подтвердить… Спросите его…

– Успокойся, Максим. Я знаю, что никакой взятки не было.

– А зачем тогда этот допрос?

– На твой вопрос ответить не могу. А ты мне можешь ответить и пока не ответил.

– Насчет того… Не знаю его… Документов не спрашивал… Никогда не встречался.

– Вы в этом уверены?

– У меня зрительная память хорошая.

– Но вы могли видеть в газете или по телевизору.

– Не помню… Не знаю…

Фомин вытащил вторую фотографию и положил перед парнем.

– Это он?

– Он… Точно он!

– Все ясно, – Фомин спрятал и эту фотографию в своем кармане. – Максим, вот бумага, вот ручка… Ты все должен изложить в рапорте.

– Что значит «все?

– Все – это все, Максим: с первой минуты встречи с мужиками и до последней. Подробно, с деталями, конкретно.

Сержант поправил бумажные листы, взял ручку.

– На чье имя рапорт?

– На имя Фомина Александра Сергеевича, старшего оперуполномоченного главного управления внутренних дел Свердловской области.

– Понял.

Сержант писал долго. Писание давалось, видимо, трудно.

– Скажите, а как указывать того, которого не знаю? – спросил смущенно сержант.

– Пишите так: лицо, мне неизвестное… Однако прежде следует указать его характерные приметы, которые ты смог запомнить. Не забудь также написать, в связи с чем ты проявил к оным лицам свой интерес.

– Уже написал.

– Надеюсь, не забыл назвать приметы их машин, марки и номера?

– Написал.

– Время? Место?

– Указал в самом начале рапорта.

Больше вопросов не было. Через полчаса рапорт был готов. Фомин проверил и остался доволен: все формальности в документе есть. Парень не забыл внизу документа поставить подпись, указать свою должность, дату и город. Понравилось Фомину и описание портретов мужчин: описания были точны. Парень, действительно, наблюдателен и имеет хорошую зрительную память. Положив в свою папку рапорт, Фомин спросил:

– Максим, а ты, случайно, не знаком с Самариным?

– Нет. А что?

– Спросил просто так. Самарин из местных. Ты мог с ним и встретиться.

– Город-то немаленький. А он где служит?

– Ладно, Максим: не знаешь и не надо.

– Понимаю… За ними что-то тянется…

– Максим, выбрось эти мысли из головы, хорошо?

– Как ведь скажете.

– Я не только скажу, но настоятельно попрошу: все, о чем мы здесь говорили, должно остаться между нами, Максим.

– И начальству?..

– Ни родным, ни друзьям, ни знакомым, ни коллегам, ни начальству, то есть, повторяю, никому!

– Понял. Кое-чему научили.

– В школе милиции?

– Так точно… Нашу закончил… Пошел сразу после армии.

– Хорошо закончил?

– На «отлично», – ответил с гордостью сержант.

– Ну, если так, – пошутил Фомин, – то ждет тебя блестящее будущее. Глядишь и генералом станешь.

– Скажете…

– А что? Из вашей школы немало вышло генералов. Почему бы тебе не стать, а?

Парень возразил:

– Выпускают каждый год сотнями. А генералов? Считанные единицы.

– Это так. Но надежды терять не надо.

– Надежды, ясно, имею, но не в этом направлении.

– А в каком?

– Специалистом хорошим хочется стать.

– Станешь, – уверенно сказал Фомин. – Правда, как говорил в свое время Чапаев, подучиться малость надо. Иди, парень, в юридическую академию. Советую.

– А почему не в высшую школу полиции?

– Не рекомендую.

– Почему?

– Ну, Максим…

– Не хотите говорить, да?

– Максим… Школа – это школа… Академия – это академия. Чувствуешь разницу?

– Там и там учат.

– Учат, да, но как – вот в чем вопрос.

– Хотите сказать, что высшая школа полиции… не котируется?

– Хочу, Максим, сказать одно: поступай в академию. А недоумков… Их и без тебя хватает.

– Вы серьезно?

– Абсолютно серьезно. С дипломом академии – широчайший простор. Что бы с тобой ни случилось, но без куска хлеба не останешься. Я знаю нескольких выпускников… В нашей системе служат… И я тебе скажу: отлично подготовленные парнишки. Ну, от зубов все отскакивает. Им скажешь слово, они тебе – десять. И с аргументами, аргументами. За такими – будущее.

– А школа?..

– Не то, нет, не то. Узкий профиль… Короче, школа. Что с нее возьмешь? Галопом по Европам. Конечно, учат, как хребты людям ломать. Но… Дурное дело – не хитрое. Будущее не за бицепсами, а, как выражается господин Пуаро, за серым веществом.

– С вами интересно разговаривать.

– Разговаривать – интересно, работать – трудно.

– Почему вы так решили?

– Коллеги говорят.

– Все, что ли?

– Почти все.

– Почти – не считается.

– С этим – согласен. Ну, ладно, Максим. Поболтали и забыли. Не забудь, о чем я просил, ладно?

– Не забуду.

– В нашей службе знаешь, как важно, не распускать попусту язык? Можно сказать, будущее зависит. Молчание – золото, а остальное – мишура… Ты иди первым, парень.

– Все равно ведь могли видеть.

– Могли.

– Ну, вот!

– А лишний раз светиться не стоит.

Сержант ушел. А через пару минут покинул здание ГИБДД и подполковник Фомин. У парадного входа стояло несколько патрульных машин. Экипажи стояли кучками и курили.

Фомин махнул им рукой.

– Как служба, мужики?

Никто не ответил. Промолчал и Коновалов, сделав вид, что видит этого большого человека впервые. Его реакция Фомину понравилась. Он подумал: «Парень-то себе на уме. Быстро схватывает».

7

В дежурной части городского управления довольно шумно и дымно. Обычное дело: мужики нещадно дымят и травят анекдоты. При появлении Фомина поутихли: хоть и примелькался, а все равно не свой. Поискав глазами, Фомин приметил свободный стул, прошел и сел.

– Как, мужики, обстановка?

– Вполне привычная, – ответил, не вдаваясь в подробности, помощник оперативного дежурного Старостин.

– Рад, что без «ЧП».

Старостин заметил:

– Не совсем… Но ничего серьезного. Как на вашем фронте, Александр Сергеевич?

– Также ничего серьезного. На моих фронтах также без перемен.

– Скромничаете?

– Ничуть, лейтенант, – после небольшой паузы Фомин спросил. – Ваше начальство на месте?

– Должно быть.

– А я толкнулся и… увы… Избушка – на клюшке.

– Сейчас, что ли? – спросил Старостин.

– Нет. В двенадцатом часу, – ответил Фомин.

– А… Уезжал на полчаса… Домой… Что-то там ему понадобилось… Но давно вернулся.

– Дрючит, поди, вас?

– Кто? Иван Емельянович, что ли? – Фомин кивнул. – Не без того. Любит, чтобы во всем был порядок. Но мы не в обиде. С него ведь также спрашивают по полной программе.

– Значит, говорите, на месте? – Фомин встал и направился к выходу.

– Скорее всего, – ответил Старостин и уткнулся в журнал, делая какую-то запись.

8

Войдя в кабинет, оглядевшись, увидел лишь два пустых стола. Справа, за полуоткрытой створкой шкафа, увидел спину подполковника Серебрякова. Он шуршит бумагами. Видимо, в архивах роется.

Серебряков оглянулся. Увидев Фомина, сказал:

– Каким ветром, Александр Сергеевич?

– Наверное, попутным, – ответил Фомин.

– Это хорошо, – Серебряков вернулся за свой стол. – Ты присаживайся… На ногах правды нет.

– Если так, то присяду, – заметил Фомин и действительно присел за второй стол и оказался лицом к лицу с Серебряковым. – В двенадцатом часу торкнулся в твою дверь, а закрыто…

– Домой сгонял… У тебя проблемы?

– Не то, чтобы проблемы… Решил заглянуть, так сказать, повидать… Давно ты меня никуда не приглашал, Иван Емельянович.

– Не понял.

– Помнишь, как в тот раз, когда стреляли по офису Колобова?

– Конечно, помню.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что пригласил. Я ведь тогда не зря съездил.

– Вот как? А мне ничего не сказал.

– Я ведь тогда натолкнулся на очевидца обстрела.

– Что-то такое слышал.

Фомин возразил:

– Ты не мог слышать.

– Почему?

– Я про очевидца никому и ничего не говорил.

– А мне майор Семенов…

– Я майору Семенову лишь дал ориентировку, что неплохо бы осмотреть балкон одной из квартир дома напротив.

– Ну, Александр Сергеевич, этого достаточно, чтобы до остального самим дойти. Чуть-чуть тоже можем соображать. Семенов тогда злился, что ты умотал в Екатеринбург и информацию об очевидце увез с собой, не поделился.

– Безосновательно злится.

– Ну, да.

– Кто ему мешал тщательно поработать с жильцами того дома? Я, что ли? Я намекнул, а он, как профессионал, должен был с лету ухватить намек. Тем более, что очевидцев, как оказалось сейчас, двое.

– Даже?

– Вот так… – Фомин встал. – Отвратительно мы работаем над преступлениями.

– Слава Богу, себя не исключаешь, – язвительно заметил Серебряков.

– Да, Иван Емельянович… Говорят, квартиру недавно на Гальянке получил?

– Получил, а что?

– Ничего, но… Ты сказал, что домой ездил, однако я тебя видел в другом месте. Я проезжал по Красноармейской, не доезжая «Красного камня», видел тебя на обочине.

– Не мог ты меня видеть, Александр Сергеевич.

– Почему?

– Потому что я находился в противоположном конце города, а одновременно в двух столь разных местах я не мог находиться. Да и что я забыл на «Красном камне»?

– Действительно, что? Впрочем, извини, Иван Емельянович. Наверное, обознался. Хотя до сих пор на зрение не жаловался. Еще раз, извини. В старости, знаешь ли, черт знает что может померещиться.

Серебряков усмехнулся.

– Пора и о пенсии подумать.

– Думаю, крепко думаю, Иван Емельянович.

Фомин вышел. Он идет по коридору и недовольно крутит головой: «Морочит мужик голову. И кому? Мне?! Придется, мужик, ответить на возникший вопрос… Ну, если не мне, то кому-либо другому». На крыльце он останавливается. Смотрит на ряд машин. Замечает темно-серого «Москвича».

Фомин идет к остановке. Дождавшись трамвая, следующего по маршруту №2, заскакивает в салон и едет в гостиницу. На сегодня, считает он, достаточно. Нестерпимо грохочет трамвай. Он морщится, потому что звон стоит в мозгах. А тагильчанам? Хоть бы хны! Едут себе и ничего не замечают. Будто так и надо. Будто так и должно быть.

9

В кармане запел сотовый. Он знает, что по этому телефону могут позвонить по очень срочному делу и очень близкие люди. Даже жена не знает этого номера. Достал. Нажал на кнопку, приставил к уху.

– Слушаю… Слышу, что ты… В чем дело?.. Ну и что?.. Бывает… Наверное, не по разу на дню… И что?.. Понял… Понял… Понял… И х…й с ним, в конце концов… Думаешь?.. Наверное, не дурак… Тебе лучше знать… Ты с ним общаешься, а не я… Слава Богу, не довелось… И что из того, что видел?.. Сам говоришь, что сомневается… Думаешь, хитрит и водит за нос?.. Понял… Хорошо, что поставил в известность… Не сказал, с кем ты был?.. Не сказал… Выходит, не разглядел, в самом деле… На старость ссылается?.. Вполне резонная ссылка… Я не думаю, что… Не думаю… Еще раз повторяю, но теперь по слогам: не ду-ма-ю!.. Будь здоров…

10

Фомин сидит в стареньком кресле, закинув ногу на ногу. В руках у него газета «ИЗВЕСТИЯ». Временами отхлебывает из стакана, стоящего на журнальном столике. Рубашка наполовину расстегнута. На лбу и на носу капельки пота.

– Духотища, – ворчит он вслух. – И окна не откроешь: ветер в нашу сторону, всю заразу гонит.

Комаров сидит за столом и что-то пишет. Он слышит ворчание и лишь качает головой, не произнося ни слова. Появляется в номере Курбатов, а следом и Самарин.

– Хоть бы телевизор включили… Новости вот-вот начнутся на «НТВ».

Курбатов, ни слова не говоря, идет и включает телевизор. Этому ящику не меньше тридцати. Старичок. Показывает плохо. Но лучше, чем ничего.

Фомин прислушивается к голосу ведущей.

– Как мы уже сообщали, в ночь на двадцать второе июня совершено вооруженное нападение боевиков, численностью до двухсот человек, на город Назрань и другие населенные пункты Ингушетии. Практически, республика всю ночь была в руках бандитов. Лишь под утро, когда наконец-то зашевелились подразделения внутренних войск, расположенные неподалеку, бандиты ушли, оставив после себя сожженные служебные и жилые здания, трупы. В МВД республики с гордостью сообщают, что бандитам не удалось-таки захватить здание министерства, которое удерживалось всю ночь горсткой полицейских. Из осведомленных источников стало известно, что других очагов сопротивления бандитам в ту ночь в республике не было. От рук бандитов погибло до ста человек (цифра уточняется), из них восемьдесят человек полицейских и военнослужащих, в том числе группа безоружных контрактников, ехавших на машине в отпуск. Более ста человек ранено. Возбуждено уголовное дело… Ведется следствие… На место вылетал Президент России Путин, который восхищен мужеством и стойкостью ингушских при отражении нападения. Он же выразил соболезнования родным и близким погибших. В эксклюзивном интервью нашему телеканалу, Мурат Зязиков заявил, что ему ничего не было известно о подготовке к столь масштабному нападению боевиков на его республику. Только что стало известно, что Президент Путин дал указание о дополнительном размещении в Назрани полка внутренних войск.

Фомин фыркнул, встал и выключил телевизор. Вернувшись в кресло, пробурчал:

– Хоть всю армию размести… С народом не повоюешь.

Подал голос Комаров.

– Ты думаешь, что народ?..

– А то кто же?! Крохотная Ингушетия (по населению не больше Нижнего Тагила), крохотная Чечня (населения чуть-чуть побольше), на их территории, можно сказать, на каждого по три солдата регулярной армии находится. А сколько внутренних войск? А сколько омоновцев, спецназовцев, чекистов? Пятый год «мочат в сортирах», а бандиты как свободно разгуливали, так и разгуливают.

Самарин заметил:

– Все признаки партизанской войны – налицо.

Фомин тотчас же ухватился:

– Но партизанская война без мощной поддержки народа невозможна.

– Масхадов, – напомнил Курбатов, – так и говорил: хотите партизанскую войну – вы ее получите.

Комаров покачал головой.

– Правы те, которые говорят: на той войне делаются большие деньги; война там многим выгодна.

– Стыдоба, парни, стыдоба! – воскликнул Фомин. – То ко дню Победы преподнесут подарочек, то, вот, к годовщине начала Великой Отечественной… То по Москве свободно десятками разгуливают, то по Северному Кавказу в полном боевом облачении разъезжают.

Самарин сказал:

– Предательство…

– Предательство по всей России… Разница лишь в том, что у нас единицы, а там тысячи, – Фомин от злости хотел сплюнуть под ноги, да вовремя спохватился. – А… Ну их!.. – Фомин обреченно махнул рукой. – Своих проблем, что ли, мало?

Курбатов сказал:

– Меня больше всего потрясает – всеобщая и повальная ложь. Лгут все. Лжет народ своим правителям, лгут правители своему народу. Только подумайте, мужики: Президент России на весь мир признается, что, облетев на вертолете Чечню, он впервые понял всю правду о войне в Чечне и о том, как на самом деле «восстанавливается» республика. Иначе говоря, он признается, что его окружение бессовестно дезинформирует. После такого признания впору уходить в отставку. Но никто не уходит в отставку. Все остаются на местах. А через год, облетев на вертолете еще какую-нибудь территорию России, Президент вновь в ужасе всплеснет руками.

Фомин решил перевести разговор в другое русло.

– Возникли осложнения, мужики. Я планировал этой неделей закончить нашу командировку, но, вижу, не получится, – он потянулся и кости захрустели. – Надоело, как все надоело! Скорее бы!

Самарин, прищурив левый глаз, спросил:

– Осложнения, Александр Сергеевич, связаны снова с предательством?

– Увы, – неопределенно ответил Фомин.

Курбатов внимательно посмотрел на Комарова, продолжающего что-то писать, потом перевел взгляд на Самарина и надолго остановился на шефе.

– Александр Сергеевич, позволь узнать: это про какое предательство говорит Самарин?

– Ну… вообще… У него на этот счет пунктик… Он в каждом углу видит предателя.

– А ты, значит, нет?

– Ну… не всегда…

– Не хочешь говорить? От своих товарищей скрываешь?! Не стыдно?

– Чуть-чуть стыдно, – признался Фомин и ухмыльнулся.

– Подполковник, смотри мне в глаза и не юли: что ты там за нашими спинами опять затеваешь?

– Ничего… Ровным счетом, ничего. Хотите, парни, могу перекреститься?

– У, богохульник! Он ведь накажет тебя.

– Наверное, накажет, – вновь соглашается Фомин.

– Мужики, я ему сейчас устрою большую баню.

Самарин и Комаров переглядываются, но не могут понять, что еще за баню обещает Курбатов? Фомин же пожимает плечами.

– От хорошей баньки не отказался бы… С сухим паром да березовым веничком – эх!

– Я тебе сейчас эхну! Сейчас, – Курбатов идет к вешалке, достает из внутреннего кармана пиджака свернутую газету, возвращается к Фомину. Фомин косит глазом на газету. Курбатов потрясает в воздухе газетой. – Это разве дело, коллеги, узнавать новости из периодики? И какие новости?!

– Что это за газета? – спрашивает Фомин.

– «Тагильский труженик»!

– И… что там пишут? – осторожно интересуется Фомин.

– Там пишут о том, что ты за нашими спинами кое-какие делишки проворачиваешь.

– Не верьте, парни: газета бессовестно брешет. Разве первый раз, а? – Фомин обращается за поддержкой к Самарину.

Самарин кивает.

– Сплетница, конечно, но что на этот раз? За какое число?

– Двадцать третье июня, среда.

Самарин вновь качает головой.

– Еще не видел.

Фомин советует:

– Выбрось ты эту газетенку… Трясешься, как с писаной торбой.

– Александр Сергеевич, неужели тебе самому не интересно, о чем пишет газета?

– Нисколько.

– Врешь ведь!

– Ну-ну! – Фомин грозит пальцем. – Поосторожнее! Седины, батенька, кто будет щадить? Не забывай: в сыновья годишься!

Курбатов оставляет предостережения без последствий. Он садится за стол, разворачивает газету, кладет перед собой.

– Как я понял, новость всем интересна.

Комаров просит, отложив ручку в сторону:

– Прочитай. Интересно же.

– Слушайте, – он разгладил сгибы. – Заметка называется «Слоны в посудной лавке»…

Фомин прерывает.

– Заявка неплохая. А кто автор?

– Евгений Соловьев, – ответил Курбатов. – Знаком?

– Нет. Я знаком с шустрым парнем по фамилии Южаков из села Южаково. С этим – нет, еще не знаком. Но познакомлюсь, обязательно познакомлюсь. Ладно, читай.

– Как известно нашим читателям, в поселке «Старатель», что под Нижним Тагилом, имеется ночной клуб, окруженный вековыми соснами…

Фомин мгновенно подобрался.

– Так-так-так… Интересно, очень интересно.

– Там отдыхает и веселится городская молодежь. В прошлую субботу, как обычно, ночной клуб был переполнен…

Фомин прерывает.

– Врет, сволочь! Народу было много – это правда, но не переполнен.

Парни обмениваются взглядами и почти одновременно хмыкают. Они уже поняли, что к ночному клубу приложил свою лапу их шеф. Следовательно? Он и есть герой этой газетной публикации, то есть тот самый слон. И какую выдержку надо иметь, чтобы не проронить и звука.

Курбатов продолжает читать:

– В половине девятого вечера на территорию клуба, смяв охрану, ворвались люди в камуфляжной форме и в масках (примерно десять человек), а вместе с ними представители областной налоговой инспекции…

Фомин поправил:

– Совсем и не так называется эта фирма. Если взялся за перо, то пиши точно… Ну, да, ладно… читай.

– А возглавил эту банду налетчиков…

Фомин прерывает, потому что не терпится никак:

– Возмутительно, как автор вольно обращается со словами! Какая банда? Какие налетчики?