Текст книги "Полный курс русской литературы. Литература первой половины XX века"

 
Неуютная жидкая лунность
И тоска бесконечных равнин, —
Вот что видел я в резвую юность,
Что, любя, проклинал не один.
 
 
По дорогам усохшие вербы
И тележная песня колес…
Ни за что не хотел я теперь бы,
Чтоб мне слушать ее привелось.
 
 
Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил,
Даже яблонь весеннюю вьюгу
Я за бедность полей разлюбил.
 
 
Мне теперь по душе иное…
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.
 
 
Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.
 
 
Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.
 
 
И, внимая моторному лаю
В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
Ни за что я теперь не желаю
Слушать песню тележных колес.
 

«Тоска бесконечных равнин» – постоянный мотив стихотворения. Природа России – символ неустроенности судьбы поэта. Стихотворение перекликается с «Родиной» Лермонтова («Люблю! за что – не знаю сам»). Поэт разлюбил пейзажи, которые раньше вызывали у него восхищение – «по дорогам усохшие вербы и тележная песня колес», «очажный огонь», «лачуги», «яблонь весенняя вьюга», «бедность полей». Поэт пишет о своем новом настроении: «Мне теперь по душе иное». Есенин употребляет смелый, неожиданный эпитет: «чахоточный свет луны». Окружающие пейзажи его не вдохновляют, он восхищен новой, каменной, стальной, мощной страной. В стихотворении возникает образ бедной, нищей Руси, на которую поэту невыносимо смотреть, когда рядом существует альтернатива – «стальная» Русь, «моторный лай», «бури и грозы» (сравни образ бури у Горького). Очевидно стремление поэта принять новую действительность, однако свою судьбу он воспринимает трагически («Я не знаю, что будет со мною»). Композиция стихотворения основана на противопоставлениях, антитезах. Следует, однако, отметить, что сам художественный строй произведения опровергает «идейное содержание». С образом «нищей» Руси связаны яркие метафорические образы – «тележная песня колес», «яблонь весенняя вьюга», в то время как новая Россия несет с собой лишь «моторный лай». Поэт исподволь сопротивляется бездушной мощи новой страны. Таким образом, Есенин, вопреки своим утверждениям, не разлюбил ту Россию, которую воспевал в юности.

 
Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь.
 
 
Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси —
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси.
 
 
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.
 
 
И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
Золотой бревенчатой избы.
 
 
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.
 
 
Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть!
 

Поэт пишет о своей любви к родине, описывает картины русской природы (ковыль, вербы, тополя). Поэт размышляет о судьбе своего народа, высказывает уверенность в его силах. Основная мысль стихотворения – «Радуясь, свирепствуя и мучась, хорошо живется на Руси!» (сравни с некрасовскими мотивами из «Кому на Руси жить хорошо»). Поэт пишет о преемственности поколений, своей любви к «отчим полям». Новое видение, перемены в жизни, мировоззрении не повлияли на истинные чувства поэта: «Все равно остался я поэтом золотой бревенчатой избы». Поэт находит успокоение в близости к природе, в единении с родиной: «Дайте мне на родине любимой, все любя, спокойно умереть». Все новое он воспринимает враждебно, ревниво («Мои поляны и луга… новью той теснимы»).

 
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
 
 
До свиданья, друг мой, без руки, без слова.
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
 

1

Автор едет в радовские предместья отдохнуть, возница ему рассказывает о своем селе Радово, о своей судьбе. В селе около 200 дворов, оно богато лесом и водой, пастбищами и полями, у каждого в селе крыши крыты железом, у каждого сад и гумно, по праздникам мясо и квас, «недаром когда-то исправник любил погостить у нас». Старшина помимо оброка требовал себе еще «по мере муки и зерна», но это «народу было не в тягость». Но по соседству было село Криуши, в котором жили плохо, мужики оттуда украдкой рубили радовские дрова, однажды радовские их застали за этим занятием, схватились за топоры, в стычке случайно убили старшину, за это десятерых услали в Сибирь, с тех пор и в Радове начались неурядицы. Автор замечает, что он тоже игрушка в чужих руках, что война, которую вели «купцы да знать», не имеет к нему никакого отношения.

 
…И, твердо простившись с пушками,
Решил лишь в стихах воевать.
 
 
Я бросил мою винтовку
Купил себе «липу», и вот
С такою-то подготовкой
Я встретил 17-й год.
 
 
Свобода взметнулась неистово.
И в розово-смрадном огне
Тогда над страною калифствовал
Керенский на белом коне.
 
 
Война «до конца!», «до победы!» —
И ту же сермяжную рать
Прохвосты и дармоеды
Сгоняли на фронт умирать.
 
 
Но все же не взял я шпагу…
Под грохот и рев мортир
Другую явил я отвагу —
Был первый в стране дезертир.
 

К ночи возница довозит автора в Радово, торгуется, требует много денег за провоз – выпить в шинке самогонки.

Автор приезжает на мельницу. Старый мельник очень ему рад, приглашает к чаю. Мельник расспрашивает автора о его планах, откуда он приехал. Автор отвечает, что приехал на год. Мельник говорит, что таких мест не найти нигде, напоминает, что уже четыре года автор не был здесь. Автор идет спать на сеновал, по дороге вспоминая о своей первой любви, когда в шестнадцать лет «девушка в белой накидке сказала мне ласково “Нет!”»

2

Мельник будит автора, приглашает к завтраку, сообщает, что сам идет к помещице Снегиной, чтобы отнести настрелянных им вчера дупелей. Автор выходит с сеновала, смотрит на окружающую его величественную природу, вспоминает, что из-за войны на земле теперь столько «уродов и калек», чувствует несоответствие между этими двумя вещами. Автор утверждается во мнении, что он правильно сделал, не пойдя на войну. Старуха, жена мельника, сообщает автору, что и в селе теперь неспокойно, что «сплошные мужицкие войны – дерутся селом на село». Добавляет, что все это из-за безвластия, из-за того, что прогнали царя, выпустили из острогов преступников. Каторжане вернулись по домам, старуха говорит, что и в соседнее село Криуши вернулся Прон Оглоблин – «булдыжник, драчун, грубиян. Он вечно на всех озлоблен, с утра по неделям пьян. И нагло в третьевом годе, когда объявили войну, при всем честном народе убил топором старшину. Таких теперь тысячи стало – творить на свободе гнусь. Пропала Расея, пропала, погибла кормилица-Русь». Автор собирается и отправляется поздороваться с местными мужиками. По дороге ему навстречу попадается мельник на дрожках. Мельник рассказывает, что только что был у Снегиных, что дочь Снегиных, «замужняя Анна», интересовалась автором, не он ли поэт, вспоминала, что он когда-то был в нее влюблен. Автор идет дальше, ему хорошо среди лесов и полей. Он доходит до Криуши, где не был три года. Деревня в запустении, хаты гнилые, никакого добра нет, на крыльце у Прона «горластый мужицкий галдеж – толкуют о новых законах, о ценах на скот и рожь». Автор здоровается с мужиками, те приглашают его посидеть и послушать про их крестьянскую жизнь. Хотя они автора и считают не из своего круга, но все же «свойским, мужицким, нашим». Интересуются, отойдут ли без выкупа крестьянам пашни господ, не понимают, почему с этим тянут. Наконец спрашивают: «Кто такое Ленин?» «Я тихо ответил: «Он – вы».

3

Автор простудился и четыре дня пролежал, болея. Мельник, у которого он гостил, очень обеспокоен. «Поехал, кого-то привез… Я видел лишь белое платье да чей-то привздернутый нос». На пятые сутки автор выздоровел, и выяснилось, что за ним ухаживала та самая младшая Снегина, в которую он был в юности влюблен. Она вспоминает о тех днях, когда они любили вместе сидеть у калитки и мечтать о славе. «И вы угодили в прицел, меня же про это заставил забыть молодой офицер». Автор рад гостье, приглашает ее садиться, начинает читать стихи про кабацкую Русь. Снегина говорит о том, что ей обидно, что его пьяные дебоши известны по всей стране. Интересуется, не следствие ли это неудовлетворенной страсти, и когда узнает, что это не так, удивляется еще больше: «Тогда еще более странно губить себя с этих лет. Перед вами такая дорога…» Все, что было в юности, оживает в душе автора, с Анной они расстаются на рассвете. Утром прибегает мельник с запиской от Прона Оглоблина, в которой тот приглашает автора прийти. Автор идет в Криушу. Оглоблин подбивает народ отправляться к Снегиной требовать угодья без всякого выкупа. Оглоблин приглашает автора ехать вместе с ними. Взяв лошадь, едут. Скоро приезжают в усадьбу Снегиных. Прон входит и с порога требует отдать угодья. Сергей входит к Анне, та плачет, так как получила известие, что ее муж убит на фронте. Она просит оставить ее в покое, обвиняет Сергея в том, что ее мужа убили, а он отсиживается здесь. Автор уходит, говорит Прону, что «сегодня они не в духе… Пойдем-ка, Прон, в кабак».

4

Все лето автор проводит в охоте. Недавние события постепенно забываются. Мельник с Сергеем собираются на охоту на зайцев, в это время приходит Прон и приносит известие о том, что теперь новая власть – Советы – которая без всякого выкупа с лета отдает все пашни и леса, «и Ленин – старшой комиссар». Оглоблин очень рад, говорит, что «я первый сейчас же коммуну устрою в своем селе». У Прона есть брат Лабутя, который с японской войны «носил на груди две медали», но несмотря на это трус и хвастун. Заходя в кабак, он попрошайничал, потом, напившись, рассказывал о «сдавшемся Порт-Артуре» и о своей отваге. Когда к власти пришли Советы, медали он спрятал в сундук, «но с тою же важной осанкой, как некий седой ветеран, хрипел под сивушной банкой про Нерчинск и Турухан». Прон не любит своего брата, постоянно его ругает, но тем не менее они едут вдвоем описывать снегинский дом. Мельник приводит бывших помещиц к себе. «И снова нахлынуло что-то…» Анна извиняется перед автором за то, что оскорбила его при их последней встрече, объясняет, что боялась «преступной страсти», говорит, что любила мужа, ей не хотелось, чтобы Сергей ее бросил, «как выпитую бутыль…» Сергей переводит разговор на другое, интересуется, как они относятся к тому, что устроили в их усадьбе. Анна не отвечает, но «как-то печально и странно она опустила свой взор…» Под вечер они уезжают, куда – неизвестно. Конца истории автор так и не узнал, так как «я быстро умчался в Питер – развеять тоску и сон».

5

Автор вспоминает «суровые, грозные годы».

 
Эх, удаль!
Цветение в далях!
Недаром чумазый сброд
Играл по дворам на роялях
Коровам тамбовский фокстрот.
 
 
За хлеб, за овес, за картошку
Мужик залучил граммофон, —
Слюнявя козлиную ножку,
Танго себе слушает он.
 
 
Сжимая от прибыли руки,
Ругаясь на всякий налог,
Он мыслит до дури о штуке,
Катающейся между ног.
 
 
Шли годы, размашисто, пылко,
Удел хлебороба гас.
Немало попрело в бутылках
«Керенок» и «ходей» у нас.
 
 
Фефела! Кормилец! Касатик!
Владелец землей и скотом,
За пару измызганных «катек»
Он даст себя выдрать кнутом.
 

Мельник присылает автору письмо, в котором рассказывает о судьбе Оглоблина Прона. С момента последнего приезда Сергея в Криушу прошло шесть лет. Оглоблина Прона в двадцатом году расстреляли, когда в деревню нагрянул отряд деникинцев. Его брат Лабутя залез в солому, где просидел до отъезда казаков, а после этого «по пьяной морде» голосит: «Мне нужно бы красный орден за храбрость мою носить!» Мельник уговаривает Сергея приехать в деревню. Автор собирается и отправляется на родину. Скоро он снова на мельнице, мельник рад, сообщает, что у него есть письмо для Сергея, которое лежит здесь уже почти два месяца. На письме лондонская печать. Письмо от Снегиной. В письме Снегина тоскует о России, говорит, что часто ходит на пристань, заканчивает письмо словами: «Дорога моя ясна… Но вы мне по-прежнему милы как родина и как весна…» Автор берет овчинную шубу и идет на сеновал, вспоминая, что когда-то ему было шестнадцать лет и что у калитки, которая видна с сеновала, «девушка в белой накидке» ему ласково сказала «нет».

 
Далекие, милые были!..
Тот образ во мне не угас.
Мы все эти годы любили,
Значит, любили и нас.
 

Вся поэма выдержана в элегически-грустном тоне. Поэт вспоминает о своей безвозвратно ушедшей юности, о том, как был весел, о своей первой, безответной любви. Он приезжает в село, где все, от окружающего пейзажа до изб и калитки, напоминает ему о юности. Однако, деревня сильно изменилась. Это подчеркивается как при помощи чисто внешних, описательных приемов (избы ветхие, ни у кого нет богатства, мужики затевают «войны», дерутся селом на село, царит безвластие). Нравы также сильно изменились, и это порождает контраст с теми воспоминаниями, которые дороги сердцу поэта. В частности, олицетворением такого противопоставления является образ Оглоблина Прона, который по своей сути преступник, а оказавшись на свободе, «мутит народ». Поэт прекрасно видит и понимает, что окружающие его мужики-крестьяне вовсе не столь безобидны. С высоты своего нынешнего жизненного опыта он объективно, без идеализации, оценивает нравы, царящие в деревне, и местный образ жизни. Он понимает, что нынешняя смута – порождение самой этой жизни, что корыстолюбие, отсутствие чувства собственного достоинства в равной степени свойственно крестьянам, как трудолюбие и набожность (слова о том, что за две истертые «катьки» он (мужик) «даст себя выдрать кнутом»). Автор понимает, что в первую очередь он видит все это потому, что изменился сам. Это усиливается тем, что на страницах поэмы в качестве олицетворения его юности появляется Анна Снегина – его первая любовь, «девушка в белой накидке», которая когда-то ему ласково сказала «нет». Несмотря на былые воспоминания, автор прекрасно понимает, что вернуть прошлое невозможно – изменились и окружающие, и остальной мир. Анна замужем и, безусловно, уже не та Анна, которую автор любил в шестнадцать лет. Характерно, что нынешняя Анна не вызывает как личность в авторе никакого интереса, а лишь является поводом для воспоминаний о прошлом. Автор сознательно подчеркивает, что им не о чем говорить и что ничего общего, кроме воспоминаний, у них нет. Жизнь ломает представления, сложившиеся в юности, постепенно утрачиваются былые идеалы и высокие несбыточные стремления (воспоминания Анны и Сергея о том, как они вместе мечтали о славе: Анну заставил «забыть о славе» красивый офицер, а Сергей получил славу, но заплатил за нее слишком дорогую цену). Выразителен также образ усадьбы, которую отправляется описывать Оглоблин Прон со своим братом. По существу, усадьба, с которой у Сергея и Анны связаны воспоминания о юности, уничтожается (сравни с образом вишневого сада в пьесе Чехова «Вишневый сад»). Однако несмотря на утрату того, что было так дорого в юности, автор проводит мысль, что юность и все, что связано с ней, прекрасно и ценно само по себе, замечательно тем, что, пусть и в прошлом, но это все было (сравни с трактовкой любви в лирике Пушкина). Автор прекрасно осознает, что утраты неизбежны, он понимает, что на смену идеалам юности должно прийти что-то иное, но ничего, кроме опустошения, в душе не ощущает. Он не видит в том, что творится вокруг, определенных очертаний будущего, которое своей ценностью было бы достойно ушедшей юности. Автор видит хаос, преступление, пьянство (образ Оглоблина Прона, его брата, разворовывание усадьбы Снегиных и т. д.). В конце поэмы возникает неясная проекция в будущее, но она связана со своего рода возвратом в прошлое. Оглоблин Прон расстрелян, и после него не осталось ни дела, ни доброго воспоминания. Здесь же приводится письмо Снегиной из Лондона, снова напоминающее автору о «вечных ценностях», о его юности, и он делает вывод (вслед за Пушкиным), что любовь ценна сама по себе, а не тем, была ли она счастливой или нет.

 
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный!
«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Счастье, – говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым
Самое высшее в мире искусство».
«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, —
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
…
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится, —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет «она»,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую, —
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».
«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…
…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…
 

Основное содержание поэмы – проблема двойничества. Разрешается она в стиле психологических достижений русской литературы (напр., творчество Достоевского: «Двойник», разговор Ивана Карамазова из «Братьев Карамазовых»). Однако в исследование двойственной природы человеческой психики Есенин вносит свой вклад:

1. Осмысление происходит при помощи лирического воплощения темы;

2. «Темное», дьявольское начало является не только постоянным спутником человека в его земной жизни, но тем «вторым я», которое формируется и создается окружающим миром. «Черный человек» – воплощение того, что действительность стремится сделать с человеком – подчинить его себе, перекроить по своему образу и подобию. В этом отношении не случайно, что «черный человек» появляется в зеркале (зеркало – символ внешнего, «железного», безжалостного мира). Общество – это кривое зеркало, в котором отражаются в искаженном виде помыслы и чаяния человека, извращая его бессмертную, божественную природу.

3. Искаженное изображение не только живуче, но способно влиять на человека, изменяя его божественную суть и разлагая душу. «Черный человек» – это своего рода демон, создаваемый и питаемый враждебным миром, созданным людьми.

4. В изложении Есенина образ «черного человека» вырастает до уровня символа, вскрывая суть грядущих злодеяний «черных людей» против себя самих, против заключенной в них божественной искры.