Текст книги "Полный курс русской литературы. Литература первой половины XX века"

В казацкой степи по дороге движется длинная вереница людей. «Не то это ярмарка. Но отчего же нигде ни палаток, ни торговцев, ни наваленных товаров? Не то – табор переселенцев. Но откуда же тут орудия, зарядные ящики, двуколки, составленные винтовки? Не то – армия. Но почему же со всех сторон плачут дети; на винтовках сохнут пеленки; к орудиям подвешены люльки; молодайки кормят грудью; вместе с артиллерийскими лошадьми жуют сено коровы, и загорелые бабы, девки подвешивают котелки с пшеном и салом над пахуче дымящимися кизяками?»

Ведет этот огромный поток людей из степей в сторону Советской России «человек с железными челюстями» по фамилии Кожух. Он по происхождению из батрацкой семьи, но благодаря уму, способностям и невероятному упорству сумел выучиться грамоте, а попав в царскую армию, окончить школу прапорщиков и получить офицерские погоны. Офицеры «благородных кровей» всегда презирали Кожуха за то, что он – «мужик». Свои же «мужики» тоже отдалились от него, потому что уже считали «продавшимся». Кожух однако же сумел заслужить репутацию пулеметчика-виртуоза (во время стрельбы он умеет сеять «ветер смерти», чтобы напугать «несогласных» – пули свищут в сантиметре от головы «несогласного», который сразу же соглашается со всеми предложениями командира). В Турции он воевал бок о бок со многими своими теперешними товарищами и спутниками, там доказал, что не гонялся за погонами ради того, чтобы избежать солдатской доли, делил со своими подчиненными все тяготы и невзгоды военной жизни. Ему стали больше доверять и выбрали командиром, который бы вывел эту несметную массу людей в Россию. Кожух – большевик. Он жесткий человек, требующий железной дисциплины. Когда измученные долгим переходом и полуголодным существованием бойцы принимаются роптать, а младшие командиры, жаждущие занять место Кожуха, начинают оспаривать его распоряжения, Кожух резко объявляет, что слагает с себя полномочия. Растерянные командиры не могут выдвинуть никого на его место, поскольку реально только Кожух способен довести прорыв до конца. Его повторно просят занять пост командующего. Кожух соглашается, но взамен требует беспрекословного подчинения, обещает расстреливать за любое ослушание, объясняет, что переход должен быть осуществлен в кратчайший срок, поскольку продовольствие и боеприпасы на исходе, люди и лошади крайне утомлены, а по пятам колонну преследуют хорошо вооруженные казаки.

В обозе зреет недовольство. Когда люди снимались с насиженных мест и пускались вслед за Кожухом и его бойцами, они бросали дома, хозяйство, дорогие вещи. Баба Горпина горько сетует на то, что ей пришлось оставить самовар, который ей давали в приданое, и который она берегла, чтобы передать дочери Анке после замужества. Два ее сына погибли в Турции, муж и два других сына последовали за большевиками и Кожухом. Жизнь Горпины в последнее время перевернулась. Стало не за кого молиться – царя свергли. Большевики обещали светлую жизнь, но пока кроме неустроенности, лишений и войны ничего не дали.

Под соседней повозкой – молодая жена солдата Степана счастливо смеется и воркует над маленьким сыном, призывая и мужа повосхищаться малышом.

Колонна Кожуха сталкивается с казачьим разъездом. Завязывается рукопашная. Через некоторое время противники начинают узнавать друг друга. По разные стороны баррикад оказались вчерашние соседи и друзья детства. Теперь они не могут простить друг другу «предательства» – ведь одни воюют за большевиков, другие – против них.

Вокруг лежит необозримая плодородная равнина, море и реки, изобилующие рыбой, горы и леса, полные птицы и зверья, в недрах – залежи меди, серебра, цинка, свинца, нефти и т. д., а в полях – трудовая страда. Люди говорят : «Та нэма ж края найкращего, як наш край…» Но не поладили два родных народа – кубанские казаки и их «народ-работник», «переселенцы», «иногородние», не смогли разделить землю, и начали войну между собой.

В дороге у Степановой молодухи умирает ребенок. Несчастная женщина отказывается понимать случившееся, не отдает сына, делает вид, будто он еще жив, пытается накормить его. Анка пытается уговорить ее, но та крепко держит сверток с мертвым тельцем на руках. Посылают за Степаном. Только при виде мужа женщина наконец-то осознает свое горе, кидается ему на шею, рыдает. Бабы поспешно убирают трупик ребенка.

В обозе бунтуют матросы. Их основная претензия сводится к тому, что все были неизвестно где, когда «матросня Зимний брала и кровь свою проливала». Их поведение заставляет Кожуха идти на еще более жесткие меры. Он принимает решение идти день и ночь почти без привалов, бросать лошадей и добро, поскольку армия становится все менее дееспособной, а настроения среди солдат ему все меньше нравятся. По наущению матросов в задней колонне назревает переворот. Предводителем избирают командира Смолокурова, специалиста «по морской части». Он приказывает Кожуху подчиниться и прекратить бешеный марш-бросок, чтобы дать людям отдохнуть. Кожух Смолокурова игнорирует и продолжает стремительно, бросая все сколько-нибудь лишнее (включая совсем маленьких детей, которых абсолютно нечем накормить) прямо на дороге. Поскольку дорога одна, то Смолокурову приходится поневоле тащиться вслед за Кожухом, но его колонна все больше отстает. По пути не достать ни хлеба, ни патронов. Дети и скотина умирают от голода. Когда от Кожуха требуют провианта, он отказывает, объясняя тем, что его милосердие будет стоить армии жизни. В качестве решающего аргумента он использует «ветер смерти».

На перевале армия Кожуха сталкивается с отлично вооруженными грузинами. Кожух выступает перед своими солдатами, честно рассказывает им, что грузин придется брать практически голыми руками. Он напоминает людям о том, сколько их товарищей погибло за Советскую власть, что нельзя допустить, чтобы эти жертвы были напрасны. Армия Кожуха атакует грузин в темноте, умудряется занять их корабли, захватить оружие, пушки. Грузинский командующий, князь Михеладзе, высокомерный аристократ, отправлялся на войну защищать Грузию – «рассадницу мировой культуры». Однако напуганный внезапным нападением нищих босяков, которых он и за армию-то не считал, Михеладзе пытается спастись позорным бегством. Босяцкая шашка одним ударом по голове оканчивает жизнь князя.

Босяки отправляются грабить дома. У них почти нет ни одежды, ни обуви. Каждый напяливает на себя какой-то причудливый наряд – от крахмальных сорочек до дамского нижнего белья. Кожух публично объявляет, что будет собственноручно пороть мародеров. Однако перед строем выясняется, что практически все попытались нажиться за чужой счет. Кожух не поднимает руку на своих солдат. Все награбленное отдается в общий котел.

Кожух приказывает возобновить скоростной марш по шоссе. Лошади падают под палящим солнцем, отчаявшиеся матери утешаются тем, что их грудные дети умирают во сне от голода без мучений. По пути Кожух сворачивает в сторону, ему необходимо, чтобы его сподвижники воочию убедились в бесчинствах казаков и поверили, что двигаться вперед надо как можно быстрее. Казаки повесили пятерых большевиков. Люди потрясены, бабы оплакивают погибших. Картина зверства оказывает на людей Кожуха такое впечатление, что при встрече с казаками они снова буквально голыми руками вырывают победу и обращают казаков в бегство. Чтобы по-христиански похоронить павших, по приказу Кожуха приводят попа, дьякона и дьячка. Их запугивают до того, что поп служит заупокойную «душевнее» и торжественнее, чем даже в церкви.

Кожух вынужден останавливаться и терять драгоценное время, поскольку части Смолокурова сильно отстали. Казаки могут легко уничтожить их, как только станет понятно, что они вне досягаемости основных сил армии. Кожух, невзирая на то, что эти части как бы не признают его командование, все же чувствует свою ответственность за людей, понимая, что кроме него никто не способен вывести их из-под удара. Казаки окружают Кожуха. Тем временем подтягивается колонна Смолокурова. Кожуху удается договориться с «мятежником» о подкреплении, причем офицеры смолокуровского штаба поддерживают план Кожуха. Армия казачьего генерала Покровского разгромлена; он «повел обессиленных и ничего не понимающих на Екатернодар, совершенно очистив «босякам» дорогу».

Кожух возобновляет марш-бросок. Однако по пути его подстерегает новая неприятная неожиданность. Российские части Красной Армии, на соединение с которыми так спешил Кожух, поспешно оставляют станицы и уходят вглубь России, сжигая за собой мосты. Кожух отправляет товарища Селиванова с двумя солдатами предупредить красноармейцев. Тот на бешеной скорости на автомобиле прорывается через казачьи станицы. Оказывается, разведка донесла красным, что их преследует «дикая орда русских пленных, вернувшихся из Германии, и моряков. Они превосходно вооружены, множество орудий, припасов, и везут с собой массу награбленных драгоценностей. Эти бронированные свиньи на своем пути всех бьют и все сметают: лучшие казачьи и офицерские части, кадет, меньшевиков, большевиков». Эта информация почерпнута из перехваченного красными приказа Покровского генералу Деникину. Селиванов отчаянно убеждает красного командира поверить ему, показывает документы. Командир решает послать для проверки с Селивановым обратно эскадрон. Селиванов молит Бога, чтобы на обратном пути не наскочить на казаков.

Пьяные матросы устраивают провокацию, призывают «убрать» Кожуха и его «ахфицерье». Кожух спасается, приказывает найти и расстрелять виновных. Возвращается Селиванов с красными кавалеристами. Кожух собирает митинг, объявляет, что мучениям настал конец. По очереди высказываются и те, кто вместе с ним преодолел все трудности. Баба Горпина и ее муж говорят о том, что несмотря на потерянное добро, погибших родных, они ни о чем не жалеют и счастливы, что у них теперь новая, своя, крестьянская власть. Толпа подхватывает Кожуха и несет его на руках. Матросы публично просят у него прощения. Люди называют Кожуха родным отцом. Впервые на его железном лице разглаживаются суровые складки, светлеют прежде казавшиеся свинцовыми и беспощадными глаза. «А он ласково смотрел на них голубыми глазами, а в сердце выжигалось огненным клеймом: «Нэма у мени ни отца, ни матери, ни жены, ни братьев, ни близких, ни родни, тильки одни эти, которых вывел я из смерти… Я, я вывел. А таких миллионы, а округ их шеи петля, и буду биться за их. Тут мой отец, дом, мать, жена, дети… Я, я спас от смерти тысячи, десятки тысяч людей… Я спас от смерти в страшном положении». Люди не хотят расходиться. «Перекидываясь, хватая у ораторов обрывки, не умея высказать, но чувствуя, что, отрезанные неизмеримыми степями… они творили – пусть в неохватимо меньшем размере, – но то самое, что творили там, в России, в мировом, – творили здесь, голодные, голые, босые, без материальных средств, без какой бы то ни было помощи. Сами. Не понимали, но чувствовали и не умели это выразить».

В произведении Серафимовича можно выделить следующие особенности, отличавшие эпопею «Железный поток» от других произведений на эту тему:

1. Масса изображается не только как стихия, пришедшая в движение, но и «организм», способный к развитию. На протяжении всего произведения растет сознательность масс, их воля и приверженность идеалам революции. Серафимович показывал возможность создать, по выражению Ленина, новое общество «из массового человеческого материала, испорченного веками и тысячелетиями рабства, крепостничества, капитализма».

2. Собирательный образ массы детализирован у Серафимовича множеством персонажей. Он преодолевает в изображении человека массы условность, возникают яркие образы, портреты (что позже будет воплощено, в частности, в произведениях А. Толстого и М. Шолохова). В «Железном потоке» обобщенно-героический образ массы обрел сложность, которая была ранее не известна ни советской литературе, ни самому Серафимовичу (т. е. в сравнении с его предыдущим творчеством).

3. Образ Кожуха – образ вышедшего из народа, дисциплинированного, обладающего железной волей, борца революции. В нем преодолена стихийность (свойственная, например, Чапаеву), он представляет собой концентрированную волю народной массы, образ ее вождя (который, в частности, будет развит в образе Левинсона, героя романа А. Фадеева «Разгром»).

4. В произведении возникает живой разговорный язык, народная речь, близкий к украинскому говор, бытовавший в Донской области и на Кубани.

Фадеев Александр Александрович

1901.11(24).12. – родился в городе Кимры Тверской губернии. Революционно-демократические традиции семьи, а также семьи Сибирцевых, в которой он жил, когда учился в коммерческом училище во Владивостоке, определили раннее участие Фадеева в подпольной революционной работе и вступление в Коммунистическую партию в возрасте 17 лет.

1914—1917 – в годы гражданской войны Фадеев принимал участие в разгроме Колчака, в боях с японцами, в разгроме белого движения в Забайкалье, в 19 лет являлся комиссаром бригады народно-революционной армии Дальнего Востока. Был избран делегатом дальневосточных большевиков на X съезд партии.

1918—1920 – продолжение партийной работы, участие в подавлении восстания в Кронштадте, во время которого получил тяжелое ранение.

1921 – первые наброски романа о гражданской войне, которые были сделаны во время пребывания в госпитале.

1922—1927 – продолжение партийной работы в Москве и на Северном Кавказе.

1923 – первая повесть «Разлив», в которой проявились основные черты будущего творчества: в центре повествования стоят большевики, исполненные твердой убежденности в революционном «обновлении земли духом молодости». За повестью последовал рассказ «Против течения», в котором разрабатывались темы, заданные в повести.

1927 – выходит в свет роман «Разгром», принесший Фадееву известность.

1926—1932 – являлся одним из руководителей РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей).

1929—1940 – работа над романом «Последний из Удэге» (остался неоконченным), в котором с эпическим размахом изображаются судьбы народа в период гражданской войны, революции и последовавших затем годов социалистического строительства (что, например, сближает роман с таким произведением, как «Тихий Дон» М. Шолохова).

30-е гг. – принимает активное участие в общественно-литературном движении, в Первом съезде союза писателей.

С 1939 г. – член ЦК КПСС.

1945 – выход в свет романа «Молодая гвардия», рассказывающего о борьбе молодежной подпольной организации Краснодона во время фашистской оккупации. За роман Фадееву была присуждена Государственная премия СССР, роман был переведен на 22 языка и выпущен в 98 странах.

1946—1954 – генеральный секретарь Союза писателей СССР, депутат Верховного совета СССР. Писал статьи о литературе, по теории социалистического реализма (1957 – сборник «За тридцать лет»). Роман «Черная металлургия» (остался неоконченным) – роман, по определению самого Фадеева, «о великой переплавке, переделке, перевоспитании самого человека, превращении его из человека, каким он вышел из эксплуататорского общества … в человека коммунистического общества».

1956 – после XX съезда партии, разоблачившего «культ личности» Сталина и осудившего массовые репрессии, в результате затяжной депрессии покончил с собой.

1. Морозка

Роман посвящен событиям Гражданской войны на Дальнем Востоке. Командир партизанского отряда Левинсон посылает Морозку отвезти продовольствие в соседний отряд. Морозка выражает недовольство, что посылают именно его. Левинсон пресекает подобное поведение («Сдай оружие начхозу, и можешь убираться на все четыре стороны. Мне баламутов не надо».) Морозка соглашается ехать, так как понимает, какое большое дело делают в отряде, хотя доля недовольства у него остается: он собирался пойти в лазарет к своей зазнобе Варюхе. Морозка седлает своего коня по имени Мишка, к которому крайне привязан, за которым ухаживает, всячески холит и лелеет. «Морозка был шахтер во втором поколении… Морозка родился в темном бараке…, когда сиплый гудок звал на работу утреннюю смену… В двенадцать лет Морозка научился вставать по гудку, катать вагонетки, говорить ненужные, больше матерные слова и пить водку. Кабаков на Сучанском руднике было не меньше, чем копров… В этой жизни Морозка не искал новых дорог, а шел старыми, уже выверенными тропами. Когда пришло время, купил сатиновую рубаху, хромовые, бутылками, сапоги и стал ходить по праздникам на село в долину. Там с другими ребятами играл на гармошке, дрался с парнями, пел срамные песни и «портил» деревенских девок… Когда пришло время, Морозку посадили в затхлый, пропахший онучами и клопами полицейский участок. Это случилось в разгар апрельской стачки… Его посадили не за какие-нибудь выдающиеся подвиги, а просто за болтливость: надеялись пристращать и выведать о зачинщиках… Сидя в вонючей камере вместе с майнихинскими спиртоносами, Морозка рассказал им несметное число похабных анекдотов, но зачинщиков не выдал. Когда пришло время, уехал на фронт – попал в кавалерию. Там научился презрительно, как все кавалеристы, смотреть на «пешую кобылку», шесть раз был ранен, два раза контужен и уволился по чистой еще до революции. А вернувшись домой, пропьянствовал недели две и женился на доброй, гулящей и бесплодной откатчице из шахты № 1. Он все делал необдуманно: жизнь казалась ему простой, немудрящей, как кругленький муромский огурец с сучанских баштанов. Может быть, потому, забрав с собой жену, ушел он в восемнадцатом году защищать Советы. Как бы то ни было, но с той поры вход на рудник был ему заказан: Советы отстоять не удалось, а новая власть не очень-то уважала таких ребят».

Подъехав к месту, Морозка слышит выстрелы. Он взбирается на холм и видит, как белые гонят партизан. Те отступают, среди них «в повязке из платка, в кургузом городском пиджачишке, неумело волоча винтовку, бежал, прихрамывая, сухощавый парнишка… Кучка быстро редела, парнишка в белой повязке тоже упал. Однако он не был убит – несколько раз пытался подняться, ползти, протягивал руки, кричал что-то неслышное». Морозка гонит коня на поле, подбирает раненого «безусого, чистенького» парня. Тот стонет, Морозка прикрикивает на него.

2. Мечик

Спасенный не понравился Морозке с первого взгляда: Морозка «не любил чистеньких людей. В его жизненной практике это были непостоянные, никчемные люди, которым нельзя верить. Кроме того, раненый с первых же шагов проявил себя не очень мужественным человеком». Среди документов и вещей Мечика находят фотографию какой-то девушки. Левинсон приказывает отнести раненого в лазарет. Доктор Сташинский лечит Мечика, говорит, что тот скоро встанет на ноги. Медсестра Варя ухаживает за Мечиком, и он терпит боль при перевязках.

Три недели тому назад Мечик с путевкой от комитета социалистов-революционеров отправился в партизанский отряд. «В каждой жилке играла шумная кровь, хотелось борьбы и движения». Его задержали, не разобравшись, избили и обыскали. Однако скоро все выясняется, и Мечик становится равноправным членом отряда. «Окружающие люди нисколько не походили на созданных его пылким воображением. Эти были грязнее, вшивей, жестче, непосредственней. Они крали друг у друга патроны, ругались раздраженным матом из-за каждого пустяка и дрались в кровь из-за куска сала. Они издевались над Мечиком по всякому поводу – над его городским пиджаком, над правильной речью, над тем, что он не умеет чистить винтовку, даже над тем, что он съедает меньше фунта хлеба за обедом». Мечику жалко романтических мечтаний, которые разрушились от столкновения с действительностью. К Мечику часто приходит старичок Пика, который рассказывает ему о своей жизни, о сыне, о пасеке, которую разгромили «колчаки». О Варе Пика говорит, что она «блудливая», «добрая», т. е. не может никому отказать. Это пробуждает у Мечика к ней еще больший интерес. Харченко, санитар, заигрывает с Варей. Мечик, смущаясь, спрашивает, нравится ли ей Харченко, та равнодушно отвечает, что «все вы на одну колодку». Мечик ей показывает фотографию своей девушки, про себя отмечая, что у девушки на портрете деланная улыбка, и удивляясь, как он раньше мог быть в нее влюблен. Внезапно появившийся Морозка выражает одобрение портрету словами «хороша курва!». Варя представляет Мечику своего мужа, после чего они уходят в тайгу. Мечику стыдно и обидно. Он берет фотографию и рвет ее в клочки.

3. Шестое чувство

Морозка и Варя возвратились заполдень, усталые и ленивые. Морозка подзывает коня и отправляется в дорогу, размышляя о том, что люди, подобные Мечику, приходят «на готовенькое». «Придет этакой шпендрик – размякнет, нагадит, а нам расхлебывай… И что в нем дура моя нашла?»

Доехав до баштанов сельского председателя Хомы Рябца, Морозка ворует дыни, сует их в мешок. Рябец застает Морозку «на месте преступления». Морозка бросает мешок и бежит. В это время в саду у Рябца Левинсон выслушивает донесение только что вернувшегося разведчика. Он щурит «глубокие, как омуты, глаза» и думает о том, что если дело пойдет так, как ему докладывают, то скоро японцы разгромят отряд. Он отдает приказание своему помощнику Бакланову («парнишке лет девятнадцати с вечным кольтом у пояса») приказание, чтобы давали лошадям побольше овса и насушили побольше сухарей в преддверии дальнего перехода. Бакланов сообщает Левинсону о воровстве Морозки. Рябец рассказывает подробности о том, как «человек, которого он в течение месяца кормил и одевал, как сына, обкрадывает его баштаны, да еще в такое время, когда они зарастают травой оттого, что их хозяин работает для мира», и в доказательство приносит мешок. Морозка является по вызову «с неприступно-наглым выражением, которое всегда напускал, когда чувствовал себя неправым, но предполагал врать и защищаться до последней крайности». Левинсон приказывает разоружить Морозку и собрать отряд и мужиков села, чтобы обсудить безобразный поступок Морозки.

4. Один

Мечик, чувствует себя одиноко в лазарете. «Каждый шел к Мечику с насмешкой, а не с помощью, никто не хотел разбираться в его обидах». Мечику неприятно, что Морозка смотрел на него пренебрежительно, он считает, что тот не вправе относиться к нему подобным образом даже несмотря на то, что спас его. Харченко тискает Варю, один из раненых зубоскалит по этому поводу, просит дать и ему «подержаться». Варя ловит растерянный взгляд Мечика, смущается и заливается краской. Мечик разговаривает с врачом Сташинским, говорит об общих городских знакомых. Однако узнав, что Мечик в основном водит дружбу с «максималистами», он теряет интерес к разговору. Мечик чувствует себя еще более одиноким, плачет под одеялом. Вечером к Мечи-ку подходит Варя, жалеет его, называет «Павлушей». Мечик признается, что ему плохо, та целует его в губы.

5. Мужики и «угольное племя»

Сход собирается в здании школы. Мужики почтительно кланяются Левинсону (Осипу Абрамовичу). Тот здоровается с каждым за руку и скромно усаживается на ступеньке. Мужики выкладывают все свои проблемы, говорят о наболевшем (воровство, нет кос и проч.) Левинсон слушает, не вмешиваясь, но улавливает в голосах мужиков встревоженность. Вызвав Бакланова, приказывает усилить дозоры. Скоро собираются партизаны. Левинсон рассказывает о проступке Морозки, после чего добавляет: «Как вы решите, так и будет». Мужики долго галдят, потом говорят, что пусть партизаны сами решают. Слово берет партизан Дубов. Он упрекает Морозку, что тот позорит все «угольное племя», предлагает выгнать его из отряда. Другой партизан, Гончаренко, вступается за Морозку, говорит, что они с ним весь Уссурийский фронт прошли. Предоставляется слово Морозке. Тот кается, говорит, что «кровь отдаст по жилке за каждого», дает шахтерское слово, что такого больше не повторится. Левинсон предлагает принять еще резолюцию помочь мужикам в хозяйственных работах, его поддерживают. Морозка идет к своему коню, нежно гладит его, поит и кормит.

6. Левинсон

Левинсона тянет груз нелегких дум. От него зависит судьба отряда. Но никто не знал о его колебаниях: «он ни с кем не делился своими мыслями и чувствами, преподносил уже готовые «да» и «нет». Потому он казался всем – за исключением таких людей, как Дубов, Сташинский, Гончаренко, знавших его истинную цену, – человеком особой, правильной породы. Каждый партизан, особенно юный Бакланов, старавшийся во всем походить на командира, перенимавший даже его внешние манеры, думал примерно так: «Конечно, я, грешный человек, имею много слабостей; я многого не понимаю, многого не умею в себе преодолеть; дома у меня заботливая и теплая жена или невеста, по которой я скучаю; я люблю сладкие дыни, или молочко с хлебцем, или же чищенные сапоги, чтобы покорять девчат на вечерке. А вот Левинсон – это совсем другое. Его нельзя заподозрить в чем-нибудь подобном: он все понимает, все делает как нужно, он не ходит к девчатам, как Бакланов, и не ворует дынь, как Морозка; он знает только одно – дело. Поэтому нельзя не доверять и не подчиняться такому правильному человеку…» С той поры, как Левинсон был выбран командиром, никто не мог представить его на другом месте: каждому казалось, что самой отличительной его чертой является именно то, что он командует их отрядом. Если бы Левинсон рассказал о том, как в детстве он помогал отцу торговать подержанной мебелью, как отец его всю жизнь хотел разбогатеть, но боялся мышей и скверно играл на скрипке, – каждый счел бы это едва ли уместной шуткой. Но Левинсон никогда не рассказывал таких вещей. Не потому, что был скрытен, а потому, что знал, что о нем думают именно как о человеке «особой породы», знал также многие свои слабости и слабости других людей и думал, что вести за собой других людей можно, только указывая им на их слабости и подавляя, пряча от них свои. В равной мере он никогда не пытался высмеивать юного Бакланова за подражание. В его годы Левинсон тоже подражал людям, учившим его, причем они казались ему такими же правильными, каким он – Бакланову. Впоследствии он убедился, что это не так, и все же был очень благодарен им. Ведь Бакланов перенимал у него не только внешние манеры, но и старый жизненный опыт – навыки борьбы, работы, поведения. И Левинсон знал, что внешние манеры отсеются с годами, а навыки, пополнившись личным опытом, перейдут к новым Левинсонам и Баклановым, а это – очень важно и нужно».

Приходит эстафета, в которой говорится об отчаянном положении главных партизанских сил. Левинсон четыре дня собирает тревожные новости, мысль его напряженно работает, но «он по-прежнему спокойно разговаривал с людьми, насмешливо щурил голубые, нездешние глаза, дразнил Бакланова за шашни с «задрипанной Маруськой»… Всем своим видом Левинсон как бы показывал людям, что он прекрасно понимает, отчего все происходит и куда ведет, что в этом нет ничего необычного или страшного и он, Левинсон, давно уже имеет точный безошибочный план спасения. На самом деле он не только не имел никакого плана, но вообще чувствовал себя растерянно, как ученик, которого заставили сразу решить задачу со множеством неизвестных».

Скоро приходит известие о разгроме основных сил. В пришедшей депеше из центрального штаба содержалось пять пунктов, четыре из которых были невыполнимы, а пятый говорил о том, что надо «сохранить хотя бы небольшие, но крепкие и дисциплинированные боевые единицы, которые впоследствии…» Левинсон решает делать все для того, чтобы сохранить отряд как боевую единицу. На собрании решают уходить из этой местности. Метелица предлагает свой план отступления, «из которого видно было, что его горячая голова не боится больших пространств и не лишена военной сметки». Левинсон хвалит его, но затем, «воспользовавшись жаркими прениями, где каждый считал себя умнее других и никого не слушал, Левинсон подменил план Метелицы своим – более простым и осторожным. Но он сделал это так искусно и незаметно, что его новое предложение голосовалось как предложение Метелицы и всеми было принято».

Оставшись один Левинсон вспоминает о письме жены, которая писала, что ее по-прежнему нигде не принимают на службу, что жить приходится за счет «Рабочего Красного Креста», что у детей – цинга и малокровие. Он садится и пишет ответное письмо – два листа мелким неразборчивым почерком, «и в них было много таких слов, о которых никто не мог бы подумать, что они знакомы Левинсону». Затем Левинсон сам отправляется проверять дозоры. Встретив разведчиков, пришедших из соседнего отряда, узнает, что там был страшный бой, многих убило. Вместе с разведчиками отправляется на хутор, где скрывались остатки разгромленного отряда. Возвращается он днем. То, что он увидел, укрепило его в принятом решении: уходить заблаговременно: в разбитом отряде люди перестали слушаться командира, бесцельно слонялись по дворам, многие были пьяны. Левинсон назначает уход на ближайшую ночь, но заранее об этом никому не говорит.

7. Враги

Перед тем, как трогаться в путь, решают разгрузить лазарет. Раненым делают последние перевязки и отпускают в отряд. Скоро их остается всего трое (в их числе Мечик). Варя сетует на то, что и он скоро уйдет. Мечик отвечает, что ему некуда идти. Варя успокаивает его, говорит, что в их отряде лучше: у них шахтеры, с ними можно ладить, а в отряде Шалдыбы (в котором Мечик был до того) все одни мужики. Просит его приезжать почаще. На вопрос Мечика о Морозке Варя отвечает, что это не помеха, что он уже привык к ее «увлечениям». Говорит, что с Мечику надо вести себя жестче с окружающими, «зубы оскаливать», так как женщине этого не надо, она «и на любовь может взять», а «мужику без этого нельзя». Мечик, ободренный ее словами, решает стать совсем другим человеком. «Все тогда пойдет по-новому… И когда я вернусь в город, никто меня не узнает – я буду совсем другой». Мечик мечтает о том, как с Варей вернется домой, «и Варя в его мечтах тоже не походила на сутулую откатчицу из шахты № 1, потому что все, о чем думал Мечик, было не настоящее, а такое, каким он бы хотел все видеть».

Когда приезжает Морозка и на правах мужа ведет Варю в тайгу, она впервые испытывает неловкость и старается не оглядываться, так как знает, что тот «никогда не поймет, даже потом, что она исполняет только скучную обязанность». «Морозка знал и раньше, что она гуляет в его отсутствие так же, как гуляла в девках. Он знал это еще с первого дня совместной жизни, когда пьяным утром проснулся с головной болью, в груде тел на полу, и увидел, что его молодая и законная жена спит в обнимку с рыжим Герасимом – зарубщиком из шахты № 4. Но – как и тогда, так и во всей последующей жизни – он относился к этому с полным безразличием. По сути дела, он так и не вкусил подлинной семейной жизни и сам никогда не чувствовал себя женатым человеком. Но мысль, что любовником его жены может быть такой человек, как Мечик, показалась ему сейчас очень обидной». Морозка и Варя ругаются, Морозка уходит, говоря, что ему «не надо барских объедков, пущай моими пользуются».