Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

4

Первое. Не составляет никакого труда заметить, что основной целью принятия наркотических средств является достижение особого состояния восприятия и сознания, которое носит название «измененного».

Второе. Это состояние характеризуется тем, что во время него: а) притупляются болевые ощущения, б) чувствуется прилив силы, в) обостряется восприятие и внимание, г) повышается внушаемость, д) появляются галлюцинации.

Для того, чтобы понять, как началось использование человеком психотропных средств, вернемся к началу освоения огня гоминидами. Как уже говорилось, освоение его, вероятнее всего, относится к эпохе эректусов и происходило в режиме тления. Открытый огонь был нежелателен, и его освоение относится к гораздо более позднему времени. Как говорилось ранее, первоначальное употребление психотропных средств, по всей видимости, было случайным. Среди сжигаемой травы вполне могли попасться те, которые обладали значительным количеством соответствующих летучих соединений.

Однако здесь мы подходим к очень важному вопросу. То, что среди сжигаемой травы могли встречаться растения «специфического» характера, еще ни о чем не говорит. Вероятнее всего, это периодически случалось и с эректусами, и с неандертальцами, и с сапиенсами. Однако почему-то именно последние начали это делать на регулярной основе.

Вполне логично предположить, что для того, чтобы такая вещь произошла, должны были иметь место вполне определенные условия.

Во-первых, данное воздействие должно было давать очевидные преимущества, повышать выживаемость и конкурентоспособность. Только так употребление психотропных веществ могло закрепиться поведенчески.

Во-вторых, «случайное» употребление соответствующих растений должно было происходить регулярно, причем на протяжении достаточно значительного периода времени – чтобы у гоминид было время понять взаимосвязь между сжиганием (в данном случае) определенных растений и появляющимся затем «особенным» состоянием, а заодно и оценить все те преимущества, которые данное состояние давало.

В-третьих, преимущества должны были быть конкретными, наступающими сразу, а не в отдаленной перспективе.

Почему мы особое внимание уделяем именно сжиганию растений и попаданию наркотических веществ в организм через вдыхание дыма? Разве не могло быть такого, что предки людей съедали подобные растения? Разве они не могли употребить, скажем, какие-то грибы вроде мухомора или поганки? Безусловно, могли. Однако представляется маловероятным, что в данном случае могли наступать далеко идущие последствия. Почему? Дело в том, что случайный прием внутрь психотропных растений с пищей не мог стать регулярным. Вследствие проникновения в организм действующих веществ неизбежно наступала интоксикация. Естественной реакцией организма на данный «продукт» в дальнейшем является отторжение. Различить его среди других довольно легко, поскольку появляется повышенная чувствительность к его запаху и, естественно, вкусу. Это легко можно наблюдать на примере алкогольной или табачно-никотиновой интоксикации, после которых организм весьма остро реагирует на запах и вкус табака или алкоголя. Отторжение агента после отравления держится довольно длительное время. Поэтому о приеме «на регулярной основе» не может быть в этом случае речи. Соответственно, прием подобных веществ должен быть вынужденным. Вынужденный прием психотропных средств мог происходить только при вдыхании их с дымом. При этом выгода, получаемая от дыма, должна была перевешивать периодически возникавшую интоксикацию от попадания в огонь растений, содержащих наркотические вещества. Выгода в данном случае более чем очевидна, о ней уже говорилось. Это отпугивание насекомых, москитов, всевозможных паразитов, водящихся на теле и в волосах.

Но тут возникает следующий вопрос. Какие очевидные преимущества получали гоминиды уже от воздействия психотропных средств? Здесь также не нужно совершать особых научных усилий, чтобы увидеть: это расслабление, обезболивание, эйфория, прилив сил и т. д. (напр., при приеме растений опийного ряда). Тогда, когда гоминиды по прошествии значительного отрезка времени уловили взаимосвязь между возникающими состояниями и сожжением определенного вида растений, возник соблазн повторить это уже по своей воле.

Однако кроме релаксирующего, обезболивающего и тонизирующего воздействия ряд растений обладает противоположным эффектом, т. е. возбуждающим. При приеме таких средств возрастает агрессивность, увеличивается (за счет подключения резервных сил организма) сила, притупляются страх, снижается чувствительность к боли. Примечательно, что от приема таких растений гоминиды получали также вполне очевидные преимущества во время охоты или войны. И дело здесь даже не в том, что они внезапно становились сильнее и выносливее своих противников, а в том, что в таком состоянии они делались неадекватными. Что имеется в виду? Речь идет о нарушении поведенческих стереотипов (паттернов).

В своей знаменитой «Книге джунглей» Р. Киплинг, описывая обитателей леса, показывает нам, в частности, шакала Табаки. Шакал там – самое презираемое, самое слабое и подлое существо. Никто не принимает его всерьез, все его гонят прочь. Но один раз в год, как пишет Киплинг, шакала кусает ядовитая муха, и тогда шакал становится бешеным. У него горят нездоровым блеском глаза, с челюстей капает слюна, он бросается на всех, кто встретится ему на пути, невзирая на размеры. В этот период все животные спасаются от шакала бегством. Все стараются обходить его чуть ли не за километр. Даже слон предпочитает в это время не сталкиваться с шакалом.

Безусловно, «Книга джунглей» – произведение художественное. Однако в этом отрывке Киплинг очень точно описал суть того, о чем мы собираемся сказать. Казалось бы – чего животным, которые во много раз крупнее и сильнее шакала, его бояться? Слон просто может решить проблему, ненароком наступив на взбесившееся животное и спокойно пойти дальше. В чем же здесь дело? А дело в том, что поведением животных руководят стереотипы. Хищник должен преследовать жертву. Жертва должна убегать. И до тех пор, пока ситуация обстоит именно так, все происходит в рамках откатанной программы. Однако представим, что этот механизм вдруг оказался нарушен. Например, гепард гонится за косулей. Гепард – хищник, он должен гнаться за добычей. Косуля – добыча, она должна убегать. Пока все нормально. Однако вдруг косуля резко останавливается и, поднявшись на задние ноги, начинает вытанцовывать канкан. Какова реакция гепарда? Схватит жертву, поскольку теперь ее намного легче догнать? Скорее всего, нет. Вероятно, он остановится в недоумении, а через некоторое время предпочтет ретироваться. Косуля больше не ведет себя как жертва, более того – демонстрирует странное, крайне не понятное поведение. А в программе гепарда не «вшито», можно ли таких животных есть. Да и животное ли это вообще? Об этом тоже никаких сведений нет.

Вспоминается еще одна всем хорошо знакомая книга нашего детства – «Винни Пух». А именно – тот эпизод, когда медвежонок лезет на дуб за медом, прикидываясь маленькой тучкой. Все хорошо помнят, что когда пчелы не поверили и стали вести себя вовсе не так, как ожидал Винни Пух, он отреагировал точь-в-точь как наш гепард: «Это неправильные пчелы, они делают неправильный мед» и стал думать о том, как бы ему побыстрее унести ноги.

Под воздействием психотропных веществ, вероятно, происходило нечто подобное. Самое важное – эти вещества притупляют чувство страха. Примечательно, что в обрядах инициации (о них мы будем подробно говорить дальше) одной из главных задач было как раз преодоление разных видов страха, т. е. слом того, что дано самой природой, закреплено инстинктами на протяжении многих предшествующих поколений в качестве реакции, способствующей выживанию. Мы уже упоминали о викингах, которые перед битвой употребляли высушенные красные мухоморы и превращались в бесстрашных берсерков. Ужас внушали даже не их сила и храбрость, а то, что они не чувствовали страха и боли. Их неустрашимость и презрение к смерти внушали священный трепет, они деморализовывали противника, который искренне полагал, что человек не может так себя вести и что такое поведение – верный признак того, что в человеческой оболочке поселился дух бога войны.

Эволюция на протяжении миллионов лет выработала особые механизмы, ограничивающие агрессию. При том, что агрессия играет важнейшую роль во внутривидовом и межвидовом отборе, она нуждается в ограничении, чтобы смертельные исходы от то и дело случающихся столкновений не приводили к снижению численности вида. Для этого существует огромное количество поведенческих реакций. К ним, например, можно отнести демонстрационное поведение, призванное устрашить противников и отказаться от схватки, ритуальные бои самцов за обладание самками, которые довольно редко приводят к смертельным исходам, поскольку проигравший, принимая позу подчинения, тем самым автоматически прекращает бой. Другими словами, в природе агрессия строго дозируется и направляется исключительно на «важные» вещи, такие, которые без нее обречены на неудачу. Агрессия вообще очень «дорогая» вещь, поскольку включает резервные силы организма, приводит все его системы «в боевую готовность», заставляет работать на пределе. А самое главное – это то, что частые проявления агрессии в природе просто не нужны. Хищник убивает жертву вовсе не потому, что агрессивно против нее настроен, а потому, что хочет есть и занимается своим повседневным делом – охотой.

Именно поэтому животные, когда видят проявления агрессии, стараются избежать столкновения с ее носителем. Примерно то же самое мы каждый день наблюдаем и в человеческом обществе. Когда мы видим человека, бьющегося в истерике, то вряд ли захотим с ним контактировать. И потребуется очень существенная причина, чтобы мы начали с ним взаимодействовать.

Таким образом, психотропные вещества давали гоминидам определенные преимущества. Повышенная агрессивность, сниженный болевой порог, «неадекватное» поведение, разрушающее поведенческие паттерны, – все это давало краткосрочные конкурентные преимущества. Почему краткосрочные? Ответ прост и всем хорошо известен. Частое употребление психотропных средств ведет к истощению нервной системы, нарушению нормальной работы самых разных органов и преждевременной смерти организма. Именно поэтому со временем выработались довольно сложные ритуалы, связанные с религиозным контекстом принятия данных средств. Ритуалы вводили периодичность употребления наркосодержащих растений, устанавливали правила, а также предоставляли альтернативные способы достижения измененного состояния сознания (см. ниже).

Однако здесь возникает резонный вопрос – почему именно сапиенсы из всего животного царства создали себе такое конкурентное преимущество? Если это был путь к владычеству, если преимущества достигались моментально и лежали, что называется, «на поверхности», то и другие могли им воспользоваться. Есть несколько моментов, объясняющих, почему все произошло так, а не иначе.

Во-первых, как уже говорилось ранее, чтобы понять взаимосвязь состояний измененного сознания и сжигания растений определенного вида, а также извлечь из этих состояний конкретную выгоду, гоминидам требовалось время. То есть должен был иметь место достаточно длительный период вынужденного сосуществования с дымом. У предков людей такое сосуществование было (см. выше), причем весьма выгодное.

Простая логика подсказывает, что такими же возможностями могли обладать неандертальцы и денисовцы, тоже производившие орудия. Но отчего-то этого не наблюдается. Здесь мы подходим ко второму пункту.

Во-вторых, содержание наркотических средств в сжигаемой траве должно было быть достаточным для достижения измененного состояния сознания. Гораздо большим количеством действующих веществ обладают растения, произрастающие в тропической и субтропической зоне. В северных районах означенные растения либо не растут, либо не накапливают такого количества алкалоидов и других активных веществ, чтобы вызывать состояние измененного сознания. Напомним, что в ледниковую эпоху ареал распространения растений сильно отличался от современного (напр., конопля растет в современной степной и лесостепной зоне, мак также не заходит севернее лесостепных зон). Неандертальцы обитали в занятой ледником Европе, где попросту не было растений, в достаточном количестве содержащих ощутимое количество алкалоидов. Кроме того, паразиты и насекомые в условиях климата ледниковой эпохи не могли расплодиться до такой степени, чтобы доставлять слишком много неудобств гоминидам, поэтому особой необходимости в постоянном поддержании огня в режиме тления не было. Была необходимость поддерживать открытый огонь для получения тепла. Но для этого требовалось сжигать дрова и хворост, а не траву. Как известно, в местах обитания неандертальцев находят кострища, которые служили им для обогрева. Однако, как утверждают ученые, пищу неандертальцы на огне не готовили, предпочитая мясо есть сырым.

Помимо этого была еще одна существенная причина, почему именно сапиенсы начали употреблять растения, содержащие психотропные вещества.

Итак, в-третьих. Как уже говорилось, употребление наркосодержащих растений – дело весьма опасное, поскольку искажает восприятие, задействует резервные силы организма, истощая их, порождает неадекватные реакции, разрушающие поведенческие паттерны. С точки зрения выживаемости вида – очень сомнительный эксперимент. Однако то, что данный «эксперимент» удался и, мало того, привел к весьма далеко идущим последствиям, говорит о многом. А именно – условия существования вида должны были быть столь экстремальны, что по сравнению с ними риск последствий принятия наркотических средств должен был казаться гораздо меньшим злом. Несмотря на то, что неандертальцы жили в условиях суровой ледниковой эпохи, испытывая массу лишений, их жизнь была волне адаптирована под данные реалии. Они спокойно жили, размножались, даже осваивали новые территории, потихоньку расширяя ареал своего обитания. Их численность начала стремительно падать только с отступлением ледника и приходом в места их традиционного обитания людей современного типа с юга. Так что неандертальцев можно назвать вполне успешным видом.

Что же были за условия, сподвигшие предков людей предпочесть им в целях выживания употребление опасных психотропных средств?

5

Как уже упоминалось в одной из предыдущих глав, генетическими исследованиями установлено, что в процессе своего развития человечество проходило стадию «бутылочного горлышка», а некоторые ученые полагают, что это случалось даже не один, а несколько раз в процессе становления нашего вида. Напомним, что «бутылочное горлышко» – это период в истории того или иного вида, когда его численность падает до минимальных значений. Ряд ученых полагает, что значительные адаптивные изменения в основном происходят как раз именно на данной стадии. То есть при резком изменении условий окружающей среды выживают только наиболее приспособленные индивиды, обладающие соответствующими адаптациями, остальные попросту вымирают. Генетики, исследовавшие митохондриальную ДНК, которая, как известно, наследуется только по материнской линии, установили, что все современное человечество произошло от очень небольшого сообщества гоминид. В предках всех современных людей, населяющих Землю, числится всего семь самок, которые по всей вероятности, обитали где-то в Восточной Африке. Катастрофическое падение численности вида как нельзя лучше объясняет выбор столь опасной стратегии выживания, как систематическое употребление психотропных средств.

В предыдущей главе мы предположили, что с изменением ареала обитания крупных кошачьих гоминидам пришлось приспосабливаться к «симбиозу» с другими хищниками, наиболее вероятно – псовыми. Особенности охоты псовых состояли в том, что они охотились стаей, а кроме того, оставляли после себя гораздо меньше пищи. Именно это побудило гоминид перейти от пассивного скэвенджинга к активному. То есть теперь они не просто дожидались, когда хищник насытится и оставит значительную часть добычи падальщикам (как кошачьи), а прилагали значительные усилия к тому, чтобы добычей завладеть, т. е. отобрать ее у хищника, отогнав его. С этой целью, в частности, использовалась мимикрия, когда гоминиды «маскировались» под хищника, чтобы подобраться ближе и отобрать добычу, либо принять участие в дележе на правах члена стаи. Естественно, подобного рода метаморфозы не происходят просто так. Для того, чтобы такие «приспособления» произошли, требовалась очень серьезная перестройка всего поведения. Такая перестройка была возможна только в том случае, если другого выхода у гоминид попросту не было.

Все обстоятельства указывают на то, что ареалом, где подобные метаморфозы могли происходить, является отнюдь не Африка. Скорее всего, таким «изолированным ареалом» для гоминид мог стать Аравийский полуостров. Со стороны Красного моря тянутся горы и бескрайняя пустыня. С юга – Аравийское море. На востоке, перед Оманским заливом опять возвышаются горы, севернее раскинулся Персидский залив. Крупные кошачьи вследствие опустынивания местности во время ледниковых периодов мигрировали в южные области (в отличие от территорий Африки южнее Сахары, где крупные кошачьи продолжали проживать), либо вымерли, псовые тем не менее имелись в наличии. По всей вероятности, вынужденная изоляция гоминид произошла в одну из ледниковых эпох, причем это не была последняя ледниковая эпоха (Вюрм). Если учитывать, что генетически линия сапиенсов отошла от общего с неандертальцами и денисовцами древа где-то 800 тыс. лет назад, то картина вырисовывается примерно следующая.

Вероятно, во время дунай-гюйнцского потепления (930–840 тыс. лет назад) эректусы, непосредственные предки денисовцев, неандертальцев и сапиенсов, проникли на территорию Аравийского полуострова через Суэцкий перешеек, либо «южным путем» через Баб-эль-Мандебский пролив. С наступлением Гюйнцского оледенения эректусы оказались отрезаны от остального мира, но с началом потепления (гюнц-миндельское межледниковье: 730–600 тыс. лет назад), сокращением ледника и отступлением не пригодных для обитания территорий на север, начали осваивать новые территории. Часть отправилась в Европу, где трансформировалась в Гейдельбергского человека, а затем в неандертальца. Часть ушла на Восток и осела на Алтае (денисовцы). В дальнейшем они продвинулись еще далее на Восток, оставив, в частности, след в геноме представителей тихоокеанских народностей. Часть (это представляется самым вероятным) осталась на прежнем месте, занимая уже обжитой ареал. Во время следующего оледенения, миндельского (600–300 тыс. лет назад), а также миндель-рисского межледниковья (300–200 тыс. лет назад) предки современных людей, по всей вероятности, обитали в тех же местах. Это не означает, что они находились в изоляции. Некоторое количество пришельцев с юга во время межледниковий преодолевало те же проливы и появлялось на территории Аравийского полуострова, но оно ассимилировалось местными жителями, принимая их культуру. Возможно, именно ареалом расселения объясняется то, что до сих пор этот период развития современного человека не представлен находками. Кроманьонец возникает «вдруг» примерно 60–50 тыс. лет назад, когда начинает совершать экспансию во все стороны Евразийского континента. Где рождалась и «вызревала» его культура, в настоящий момент известно очень мало. Вероятнее всего, в одно из последующих оледенений, когда территория Аравийского полуострова и Ближнего Востока подверглась сильнейшему опустыниванию, выжившая часть предков современного человека была оттеснена в Африку, откуда в свое время пришли их далекие предки. Основную часть Аравийского полуострова в настоящий момент занимают пустыни, что делает крайне затруднительными поиски следов ископаемых гоминид. Рисское и Вюрмское оледенения были очень сильными, в это время большие территории за пределами ледника подверглись опустыниванию. Аравийский полуостров представлял собой сплошную пустыню, территория Ближнего Востока – пустыню, перемежающуюся саванной. По всей видимости, предки современных людей были оттеснены в Африку во время Рисского оледенения (250–130 тыс. лет назад), поскольку первые люди с кроманьоидными чертами появились на территории современной Эфиопии около 160 тыс. лет назад. Рисское оледенение было самым сильным за всю историю четвертичного периода. По оценкам ряда ученых, даже более суровым, чем Вюрмское.

Вюрмское оледенение подразделяется на три стадии (Вюрм I, Вюрм II, Вюрм III), из которых средняя фаза характеризуется значительным сокращением площади оледенения и иногда рассматривается как межледниковье. Именно к этому времени относятся проникновение сапиенсов из Африки на территорию Евразии и начало активного освоения ими новых территорий. Этому во многом способствовало то, что уровень Мирового океана в Вюрме был примерно на 100 м ниже нынешнего. Поэтому основным препятствием в передвижениях были не водные преграды, а ледники, горы и обширные области, занятые пустынями. Как только территория стала пригодной для проживания сапиенсов или транзита через нее в более восточные области, сапиенсы воспользовались предоставившейся возможностью.

Итак, что же происходило на протяжении того времени, пока сапиенсы находились вначале на территории Аравии и Ближнего Востока, а затем отступили под натиском пустынь в Африку?

Первая важнейшая проблема, с которой столкнулись эректусы (до разделения на предков сапиенсов, предков денисовцев, предков гейдельбергского человека и неандерьальца), это, как уже отмечалось, необходимость «переключиться» на других хищников в качестве источника добычи. Ареал крупных кошачьих сильно сузился, фактически они были вытеснены с тех территорий, на которых проживали гоминиды. Комплекс поведенческих реакций, направленных на взаимодействие с хищником, требовал применения, поэтому гоминиды переориентировались на псовых. Данное «переключение» было отнюдь не таким простым, как может показаться на первый взгляд. Псовые охотились стаей, добычу съедали практически целиком, поэтому тактика пассивного скэвенджинга уже не годилась. Гоминиды были вынуждены переходить к скэвенджингу активному. Естественно, этот процесс шел медленно и занял, по всей видимости, десятки тысяч лет. Где-то в начале этого процесса (возможно, во время гюнц-миндельскго межледниковья 730–600 тыс. лет назад) произошло физическое разделение первоначального сообщества на три части. Одна, как уже говорилось, отправилась на север и появилась в Европе в виде Гейдельбергского человека. Условия жизни здесь были существенно иными. Пассивного скэвенджинга в сочетании с навыками охоты на мелкого зверя было вполне достаточно, чтобы прокормиться. Гейдельбергцы, а потом и неандертальцы совершенствовали каменную индустрию, привносили новые элементы в тактику охоты. Вторая часть гоминид отправилась на восток – это были денисовцы. О денисовцах мало что известно, но ряд находок говорит о том, что путь их развития шел вполне в русле того, которым двигались гейдельбергцы и неандертальцы, т. е. совершенствования каменных орудий, охоты на мелкого зверя и проч.

Оставшиеся в местах прежнего обитания гоминиды столкнулись с изменением климата из-за наступившего в северных широтах оледенения. Миндельское оледенение (ему соответствует окское оледенение на Восточно-Европейской равнине) вполне могло стать тем спусковым крючком, который привел в действие опустынивание обширных территорий южнее ледника. Подобное изменение климата всегда сопровождается сокращением пищевой базы и резким возрастанием конкуренции между видами за выживание. Численность популяции «предсапиенсов» неизбежно должна была сократиться. Вполне возможно, это было первое «бутылочное» горлышко, через которое пришлось пройти предкам современного человека.

Итак, перед гоминидами вплотную встала необходимость «переключиться» на псовых как альтернативный источник пропитания. Обычными методами пассивного скэвенджинга это было сделать невозможно. Приходилось применять меры по отъему добычи у хищника (активный скэвендинг). Предприятие не самое безопасное на свете. Однако в виду сокращения пищевой базы особого выбора у гоминид не было. Методов этого отъема было, как уже говорилось, два. Первый – отъем добычи прямой, при помощи активного физического воздействия, второй – мимикрия, когда гоминиды имитируют поведение хищника, чтобы подобраться как можно ближе, либо принять участие в дележе добычи со стаей. И то и другое требовало идти на существенные риски и, вероятно, было чревато для гоминид серьезными травмами. Примечательно, что для обоих случаев прием психотропных средств имел адаптивное значение. Для отъема добычи некоторая степень неадекватности была очень полезна, поскольку не только притупляла чувство страха, но и ставила хищника в тупик. При мимикрии также было важно преодоление страха, но еще колоссальное значение имела способность вести себя имитационно, копируя поведение хищника. Не сложно заметить, что в обоих случаях речь идет о внешнем разрушении поведенческих паттернов. Другими словами, это то, что современный ученый-психолог назвал бы «разрывом шаблона». В результате, естественно, «разрыву» подвергались «шаблоны» животных, у которых отбиралась добыча. Однако, и это очень важно, в первую очередь разрывались поведенческие шаблоны собственные. Приняв психотропные вещества, гоминиды переставали вести себя так, как предписывали им инстинкты. В любой другой ситуации это было бы почти равносильно довольно скорой смерти. Однако особая ситуация, в которой оказались предки сапиенсов, делала подобное состояние преимуществом. По сравнению с гибелью от голода «неадекватное» поведение было злом куда меньшим.

На протяжении довольно длительного времени то, что первоначально возникло как ситуационное преимущество, приобретало характер регулярного действа. Естественный отбор и конкуренция внутри сообщества привели к тому, что постепенно возникла довольно жесткая регламентация приема психотропных веществ. Это было необходимо для того, чтобы неадекватное поведение, и в частности, агрессия, не выплескивались внутри сообщества и не приводили к излишним столкновениям. На протяжении всей истории существования обрядов, связанных с приемом психотропных веществ в первобытных сообществах, их употребление было разрешено ограниченному кругу людей – как правило, воинам, прошедшим специальный обряд посвящения. Для других существовали строжайшие табу, связанные с приемом означенных средств и приобщением к сакральному знанию, которое связывалось с таким приемом. В проторелигиозной системе, каковой является тотемизм, существовала специфическая система обрядов и запретов, возникшая в результате многотысячелетней эволюции социальной организации человеческого сообщества (грегарный отбор). Отправляясь на охоту или войну, мужчины всегда проводили целый набор обрядов, в частности, связанный с приемом психотропных средств. Примечательно, что на протяжении тысячелетий в приеме означенных средств неизбежно должна была возникнуть функциональная дифференциация. И она возникла. Какие-то вещества принимались перед схваткой для уменьшения чувства страха, снижения болевого порога и повышения агрессивности, какие-то во время длительных переходов – для стимулирования организма (как листья коки индейцами). Ряд растений употреблялся для релаксации и максимального расслабления организма.