Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

8

Мышление первобытного человека серьезно отличалось от современного. В нашем мире господствует мышление логическое (или, как еще его обычно называют, «спекуля-тивное»). По крайней мере, именно ему нас усиленно обучают в школах и вузах.

Однако этому способу организовывать информацию не больше 3–4 веков, а если говорить о массовом его применении, то еще меньше. Это то, что принято также называть «научным типом мышления», и свое распространение оно получило с широким внедрением научного знания и его плодов – т. е. с рационалистического XVIII века, или как его еще называют, века Просвещения.

Возникает резонный вопрос – что же было до этого? А до этого был совершенно иной способ мышления, в основе которого лежала не логическая цепочка, а аффект.

Аффект, как мы знаем из психологии, это процесс эмоциональной реакции на внешние или внутренние раздражители, характеризующийся кратковременностью и интенсивностью. Другими словами, это сиюминутная эмоциональная реакция на какое-либо событие. Именно такого рода мышление было у человека в предшествующие эпохи.

Для логического типа мышления важен сам предмет и «объективность», т. е. что именно он собой представляет, какие взаимоотношения с другими предметами образует. Ключевым понятием здесь будет «анализ». Для аффективного мышления важно совершенно другое, а именно: какую эмоциональную реакцию данный предмет вызывает у наблюдателя и в какие взаимоотношения наблюдатель вступает с предметом. Что это значит? Для первобытного человека насущным было выживание в сложных условиях окружающего мира. Именно поэтому определяющим для него являлось то, насколько данный предмет опасен, полезен, употребителен в качестве пищи или материала для орудий и т. п.

Имея разные отправные точки, оба типа мышления порождали совершенно не по-хожие друг на друга причинно-следственные связи с другими предметами.

Если мы говорим о логическом типе мышления, то взаимосвязь между предметами устанавливается по какому-либо признаку. Для этого предмет «расчленяется» на некий ряд характеристик (по форме, по цвету, по величине, по фактуре, по материалу, из которого он сделан, и т. д.). Если какая-либо из характеристик встречается и у другого предмета, то мы говорим, что предметы похожи по данному признаку.

Принцип, в соответствии с которым создаются взаимоотношения между предметами при аффективном способе мышления, совершенно иной. Предмет воспринимается как единое целое, как то, что воздействует на наблюдателя, вызывая у него при этом какие-то эмоции. Если другой предмет, взаимодействуя с наблюдателем, вызывает такие же эмоции, то для психики эти предметы схожи. Например, молния с громом для первобытного человека были источником страха. Волки – тоже. Получается что (по сходству аффектов) гром и волк похожи. Пример довольно упрощенный, но тем не менее отражающий суть аффективного способа мышления. Дело в том, что этот способ мышления лег в основу множества мифов, где предметы оказались связаны именно по ассоциации.

В качестве развернутого примера, который наглядно иллюстрирует данный способ связи, можно привести понятие «камень». Камень – тот материал, с которым человек имел отношения издревле, поэтому количество разного рода ассоциативных, мифологических и прочих наслоений здесь особо велико. Постараемся показать хотя бы часть из них.

Сразу следует напомнить, что такие вещи, как состав камня, его удельный вес и прочие абстрактные понятия мало интересовали нашего далекого предка. Для него камнем было все, что являлось достаточно твердым и что кололось или крошилось при механическом воздействии. Поэтому и высохший комок глины, и тектит, и куски песчаника и кремня, и скорлупа яйца, и кость – все были материалом по своей сути примерно одинаковым. Разница состояла лишь в том, можно ли его использовать в качестве материала для изготовления орудий, или нет, а также то, насколько легко он поддается механической обработке.

Смерть для первобытного человека была загадкой. Что внезапно происходит с человеком, который только что был активен, ел, спал, охотился, было выше его понимания. Недоумение древних Homo вполне естественно, учитывая то, что и в наше время научного познания мира на этот счет существует множество (порой взаимоисключающих) теорий. Не понимая сути происходящего, первобытный человек лишь видел, что его собрат «уснул», причем сон этот крепкий и долгий. Как известно, после смерти с телом происходят необратимые изменения, одним из которых является трупное окоченение. Труп затвердевает, конечности перестают гнуться, он словно каменеет. Именно так и воспринимали произошедшее первобытные люди. Смерть – это когда человек «каменеет», т. е. превращается в камень. Метафора смерти как превращения в камень – едва ли не самая распространенная в мифологии. Это и обращение в камень под взглядом Медузы-Горгоны, и превращение в каменного истукана под чарами Кощея в русских сказках, и онемение от взгляда Василиска и т. д. Соответственно, когда человек умирает (не важно – в результате насильственных действий, или естественным путем от старости), он «превращается в камень». Мифы многих народов (напр., монголов) напрямую говорят о том, что камни – это вместилища душ предков. Укреплению данного мифа способствовало еще и то, что после разложения плоти от человека (как и от прочих животных) остаются кости, – как мы уже говорили, «разновидность камня» в представлении древних людей. Череп, в отличие от других костей, вообще имеет округлую форму, что делает его еще больше похожим на камень. Но череп – это голова человека, место, на котором располагаются лицо, глаза – все то, по чему мы идентифицируем его. Поэтому очень часто именно череп выступает традиционным символом смерти. Интересно, что в мифологии и ритуалах майя (а также ацтеков) значительную роль играли хрустальные черепа. Возникает резонный вопрос – что это за атрибут? Какая была необходимость делать черепа из хрусталя? Возможно, причина кроется в том, что хрустальный череп как раз совмещает в себе два начала – смерть и жизнь. С одной стороны, он твердый, как камень, и имеет форму черепа, с другой – прозрачный, т. е. очищен от лишней внешней «вещественной» скорлупы, а кроме того – преломляет свет, являя собой наглядный образ жизни. Есть и еще один существенный момент. По форме и строению (полый внутри) череп напоминает яйцо. Как мы уже упоминали, скорлупа яйца тоже воспринималась первобытными людьми как своего рода «камень». Но яйцо – это не только «камень», но и то, откуда позже появляется новая жизнь. Камень раскалывается, вылупляется птенец. То есть перед нами не что иное, как ядро будущих воззрений о возрождении и реинкарнации. Яйцо как символ возрождения – один из наиболее распространенных символов в мировой мифологии. Таким образом, хрустальный череп – это своего рода яйцо без скорлупы, чистый символ возрождения. Характерно, что в священной книге индейцев майя-киче «Пополь Вух» братья, попадающие в подземный мир (преисподнюю), возрождаются, обратившись в хрустальные черепа, висящие на дереве.

Символом возрождения является и знаменитое сказочное кощеево яйцо, только уничтожив которое главный герой может победить бессмертного злодея.

Итак, камни являются вместилищем душ умерших предков. Соответственно, изготавливая орудие, мастер как бы раскрывает внутреннюю суть камня, помогает проявиться его «душе». Отсюда и покровительство, которое оказывают предки оружию племени. Не случайно многие образцы оружия (особенно ритуального) считались вместилищем духов-покровителей, и им даже часто давались собственные имена.

В этом смысле библейская история о том, что Бог дал Моисею закон, выбитый именно на каменных скрижалях, весьма логична.

Пирамиды Египта являются не только одним из семи чудес света, но и загадкой, над которой бьется не одно поколение ученых. Предположение, что пирамиды – это усыпальницы фараонов, не нашло своего подтверждения. Ни в одной из них не было найдено мумий. Мумии фараонов (а также членов царской семьи) захоранивались, как известно, в Долине Царей, представляющей собой нечто вроде длинного каньона, в стенах которого были выдолблены гроты, где и находили упокоение правители Древнего Египта. Для чего же тогда были нужны пирамиды? По всей вероятности, пирамида являла собой тот самый символ возрождения, о котором мы говорили выше. Причем речь идет не только о возрождении в «ином мире», но и о «перерождении» в жизни земной. Имеются в виду обряды инициации, которые, как известно, имитировали смерть одной личности человека и рождение новой. Данная тема ярко отразилась в мифе об Осирисе, главном боге Египта. Как все помнят, Сет обманом заманил Осириса улечься в специально созданный саркофаг, после чего расчленил его тело на части и разбросал по всему Египту. Жена Осириса, Изида, собрала эти части и составила вместе, изготовив первую в Египте мумию. Единственная часть, которую она не нашла, был фаллос (который съели рыбы), поэтому она вылепила его из глины. Превратившись в самку коршуна (птицу Хат), она совокупилась с Осирисом, забеременела и родила Гора, который позже стал фараоном. Осирис же сделался богом подземного царства. В общих чертах миф сводится к изложенному.

Помимо очевидных тотемистических черт (образы животных, с которыми отождествляются боги, ведение рода от умершего предка, наложение друг на друга древних табу: жена Осириса одновременно является его сестрой) миф обладает важным практическим значением. Он устанавливает способ, при помощи которого человек из одного качества переводится в другое. Кроме уже описанного «положения во гроб» была еще одна процедура, которую над неофитом осуществляли жрецы. Они имитировали расчленение тела посвящаемого на части с последующим их собиранием воедино. При этом новая «сборка» отличалась от того, что было ранее. Жрецы разбирали «кирпичики» с тем, чтобы собрать их в совершенно ином порядке. В результате (при том, что внешне человек оставался прежним) внутренняя суть его кардинально менялась. Таким образом, уподобляясь Осирису, человек, обретал совершенно иное качество. Каменный саркофаг использовался как средство конкретных манипуляций с неофитом, в то время как сама пирамида являлась образом, скорее, социальным по своей сути, который показывал значение и место в иерархии того или иного объединения. Таким образом, нет ничего более нелепого, чем полагать, что жизнь древних египтян была сосредоточена вокруг погребальной обрядности и вообще смерти. Любой переход из одного качества в другое сопровождался обрядом, проходившим в соответствующей пирамиде. Смерть была лишь одной из разновидностей инициаций. Остальные являли собой «качественный скачок» в пределах человеческой жизни. Это и возрастные инициации, и посвящения в касты жрецов, воинов, ремесленников и проч. В пирамидах находились массивные пустые каменные саркофаги с крышками (они были найдены при раскопках), куда помещались во время церемоний посвящаемые. По прошествии часов (а то и дней) крышка открывалась, и неофита, обретшего новое качество, доставали и даже давали новое имя. По существу, пирамиды имели ту же функцию, что и дольмены, огромное количество которых было найдено в Западной, Северной, Южной Европе и даже в Северной Африке. Но тут возникает вопрос – для чего было строить огромные пирамиды, если можно было обойтись сравнительно небольшим дольменом? Ответ простой и утвердительный. Дело в том, что дольменами и подобными им сооружениями действительно обходились. Но только обычные, рядовые люди. Размер «яйца», из которого предназначалось возродиться новому человеку, соответствовал его общественному положению, богатству, принадлежности к тому или иному роду, касте. Каждая пирамида, по всей вероятности, принадлежала какому-то из подобного рода объединений. Одни на протяжении веков служили знатным родам, другие – кастам, составляющим социальную структуру страны. Размер пирамиды был чрезвычайно важен, так как он задавал соотношение частей в иерархическом устройстве государства. Это можно наглядно видеть на примере египетских рисунков и барельефов, всегда изображающих фигуру фараона в несколько раз больших размеров, чем остальных людей (и дело здесь совсем не в законах перспективы, которыми египтяне, к слову, не владели).

Строительство пирамид не требовало, как порой нам описывают учебники, мобилизации всех сил страны и истощения государственной казны. Да, это было большое строительство, но финансировали его, вероятно, те роды, касты и проч., которым они впоследствии служили. Кроме того, нет ничего более нелепого, чем предполагать, будто все блоки, составляющие пирамиду, волокли из каменоломен тысячи изнуренных рабов, а потом каким-то непостижимым образом поднимали на огромную высоту и устанавливали, точно подгоняя швы, так что между ними невозможно становилось даже просунуть лезвие ножа. Работа происходила совершенно иным образом (и в этом сходится значительное количество ученых), а именно – с помощью бетонного литья. В качестве опалубки использовали деревянные короба, выстланные изнутри тростниковыми циновками (следы циновок до сих пор сохранились на поверхности многих блоков). Египтяне были теми, кто первыми изобрели не просто бетон, но бетон, если так можно выразиться, «полимерный». Как известно, полимерный бетон – это смесь, в которую замешиваются специальные органические добавки, придающие ему особую прочность (в современном варианте – полимеры). У египтян в качестве такой добавки выступал ил, который попадал в смесь вместе с водой из Нила. Напомним: бетон производится следующим образом. Вначале порода дробится и размалывается жерновами в частицы возможно более мелкой фракции. После того как раствор приготавливается и разбавляется водой, он высыхает. Поверхностное натяжение воды спрессовывает частицы настолько сильно, что порой высохший раствор бывает сложно отличить от глыбы изначальной породы. Разница состоит в том, что бетон прочнее, поскольку его структура однородна и в ней нет микротрещин, полостей, вкраплений других пород. Мы так подробно на этом останавливаемся, потому что процесс приготовления бетона во многом напоминает церемонию воскрешения Осириса. По сути, перед нами тот же самый процесс – измельчение на части, потом сложение их при помощи воды и «возрождение» в новом качестве. К слову, функция еще одного распространенного сказочно-мифологического символа, «мертвой» воды – это как раз сращивать воедино раз-рубленные куски тела, излечивать раны и т. д. Вполне вероятно, что данный символ имеет корни в сходных вещах, а «мертвая» вода – это попросту высохшая вода, т. е. та вода, которая должна испариться («умереть»). «Живая» вода, исходя из той же логики, это та вода, которая циркулирует в живом существе (возможно, кровь, или просто та вода, которую пьют, чтобы утолить жажду, в особенности после болезни).

Но вернемся к символике камня. По некоторым сведениям, изначально пирамиды были усеченными. Вершину первого такого сооружения венчал большой железный метеорит, называвшийся «Бен-Бен». Железные метеориты имеют специфическую форму, которую приобретают, когда проходят через атмосферу. Раскаляясь до огромной температуры и становясь пластичными, они приобретают коническую, «яйцевидную» форму. Надо сказать, что в предыдущие тысячелетия метеоритная активность была намного сильнее, чем в наши дни, так что падение «небесных камней» было не столь уж исключительным явлением. Есть даже мнение, что метеоритное железо было первым железом, с которым познакомилось человечество. С данным явлением связан еще один известный миф – о птице Феникс. Феникс, как известно, это легендарная птица, которая сгорает, но потом возрождается из пепла. Не составляет большого труда догадаться, что в основе подобного мифа лежит наблюдение за падением железных метеоритов. При пролете болид оставляет за собой длинный огненный хвост, так что сравнение с птицей вполне понятно. После падения образуется воронка, происходит пожар, но затем в пепле находят «яйцо», т. е. сам метеорит, принявший при падении коническую форму. Яйцо – это тот предмет, откуда появляется птенец. Таким образом, в мифе присутствует не только «каменная» символика, но и отчетливое представление о посмертном возрождении.

Мы специально привели все эти рассуждения, чтобы показать, как аффективное мышление и ассоциативные связи рождали представления древних людей о мире.

Но теперь самое время перейти к тому, как и при помощи чего древний человек пытался влиять на окружающий мир, к тому, что знаменитый исследователь первобытного мира Д. Д. Фрэзер в своей книге «Золотая ветвь» назвал «симпатической магией».

9

Особенности первобытного мышления – нерасчлененность, недостаточная дифференцированность понятий – все это лежало в основе тех методов, которыми древний человек пытался влиять на окружающую его действительность. В частности, речь идет о магических обрядах. Суть магических обрядов состоит в том, что при помощи некоторых действий, направленных на объект, который связан с другим объектом, пытаются повлиять на этот, второй объект. В своей фундаментальной работе «Золотая ветвь», изданной еще в 20-е годы XX века, Д. Фрэзер называет подобное явление «симпатической магией» и отмечает два принципа, на которых она строится. Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие похоже на свою причину. Согласно второму принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта. Первый принцип Фрэзер называет законом подобия, а второй – законом соприкосновения или заражения. На практике эти два закона часто сочетаются. Как это выглядит на конкретных примерах?

Одним из самых известных и древних магических обрядов является поражение копьями изображений животных непосредственно перед охотой. С этой целью древние люди рисовали соответствующих животных – либо на земле, либо на песке, либо на камне – и с присущими ритуалу танцами и «заклинаниями» поражали их при помощи своих орудий. Считалось, что подобные действия в будущем обеспечат удачную охоту. По аналогии с этим, вероятно, строился и другой магический обряд, широко распространенный по всему миру. Он был известен колдунам Древней Индии, Вавилона и Египта, Греции и Рима, Шотландии и других стран. К нему прибегают даже в наши дни в Австралии и Африке. Не были исключением и индейцы Северной Америки. В частности, они верили в то, что, нарисовав чью-то фигуру на песке, золе или глине или приняв за человеческое тело какой-то предмет, а затем, проткнув его острой палкой или нанеся ему какое-то другое повреждение, они причиняют соответствующий вред изображенному лицу. Например, когда индеец племени оджибвеев хочет навлечь на кого-то напасть, он изготовляет деревянное изображение своего врага и вгоняет в его голову (или сердце) иглу или выпускает в него стрелу в уверенности, что стоит игле или стреле пронзить куклу, как враг почувствует в этой части тела острую боль. Если же он намеревается убить врага, то он сжигает и хоронит куклу, произнося при этом магические заклинания. Перуанские индейцы изготовляли из жира, перемешанного с мукой, изображения людей, которые им не нравились или наводили на них страх, а затем сжигали эти изображения на дороге, по которой должна была пройти жертва. Это называлось «сжечь душу».

Малайское колдовство заключается в следующем. Берутся обрезки ногтей, волосы, ресницы или слюна намеченной жертвы, так чтобы была представлена каждая часть тела. Затем из воска, добытого в заброшенных пчелиных сотах, изготовляется кукла. В течение семи ночей она медленно сжигается над лампой со словами:

 
О, я не воск, не воск растапливаю тут,
А сжигаю печень, сердце и селезенку такого-то.
 

После седьмого раза куклу окончательно растапливают, и жертва «умирает». Это колдовство сочетает в себе оба принципа магии, поскольку в изображении, изго-товляемом по образу и подобию врага, содержатся части тела, некогда бывшие с ним в соприкосновении: ногти, волосы и слюна. Другая малайская форма колдовства – еще более напоминающая колдовство оджибвеев – состоит в изготовлении марионетки длиною в ступню из взятого в пустом улье воска. Выколите ей глаза – и ваш враг ослепнет; пронзите ей живот – и он заболеет, голову – и начнутся головные боли, грудь – и она заболит. Если же вы хотите избавиться от врага одним махом – проткните изображение насквозь, от головы вниз, заверните его в саван, как труп; помолитесь над ним, как над мертвым; захороните его посреди дороги, где ваша жертва наверняка наступит на него. Чтобы ее кровь не пала на вашу голову, надо сказать:

И не сам я его хороню. А хоронит святой Гавриил.

Таким образом, вина за убийство ляжет на плечи архангела Гавриила, которому куда легче нести бремя ответственности.

Особую известность подобные обряды приобрели в связи с религией Вуду, распространенной в Африке и даже имеющей в некоторых странах статус государственной религии (напр., в Того, Бенине, Нигерии). Что собой представляет кукла вуду, думается, объяснять не надо.

Магия, прибегающая к посредству изображений, обычно практиковалась с целью причинить вред или отправить на тот свет нежелательных людей. Но она использовалась (хотя куда более редко) и с добрыми намерениями, например, с целью облегчения родов или для дарования потомства бесплодным женщинам. У батаков (остров Суматра) бесплодная женщина, желающая стать матерью, изготовляет деревянную куклу, которую держит на коленях, полагая, что это приведет к исполнению ее желания. На островах Бабарского архипелага (Восточная Индонезия) женщина, которая хочет иметь ребенка, приглашает мужчину (отца большого семейства) помолиться от ее имени духу солнца Упулеро. Из красной хлопчатобумажной ткани делают куклу, которую женщина заключает в свои объятия, как бы намереваясь кормить грудью. Потом приглашенный многодетный отец ловит курицу и, держа ее за лапы, прикладывает к голове женщины, приговаривающей: «О, Упулеро, возьми птицу и, умоляю тебя, пусть ребенок сойдет вниз в мои руки и в мое лоно». Затем он спрашивает женщину: «Пришел ли ребенок?» – на что та отвечает: «Да, он уже сосет». После этого приглашенный для молитвы мужчина кладет птицу на голову мужа бесплодной женщины и бормочет какие-то слова. В конце концов курицу убивают и вместе с некоторым количеством бетеля кладут на место для домашних жерт-воприношений. По окончании обряда по деревне разносится слух, что женщина родила, и друзья приходят ее поздравить. Мнимое рождение ребенка является здесь чисто магическим обрядом, направленным на то, чтобы путем подражания и мимикрии вызвать действительное деторождение. Другой пример использования магии во благо – это излечение и предупреждение болезней. Например, для излечения от желтухи древние индусы совершали тщательно разработанную церемонию, основная цель которой – перенесение желтизны на существа и вещи желтого цвета, которым она по праву принадлежит (например, на солнце), и передача больному от живого, сильного существа (например, от рыжего быка) здорового, красного цвета. Для этого жрец произносил следующее заклинание: «Пусть твоя сердечная боль и желтуха уйдут к солнцу. Цветом красного быка оденем мы тебя! На долгую жизнь мы завернем тебя в красные тона. Да пребудет этот человек невредим и свободен от желтого цвета! Да преисполнится он силой бычьей, чьим божеством является Рохини, кроме того, быки и сами красные (rohinih). На попугаев и дроздов переводим мы твою желтуху, да еще на желтую трясогузку переводим мы твою желтуху». Чтобы влить розовый цвет здоровья в желтушного пациента, жрец, произнося эти слова, давал ему от-хлебнуть воды, к которой была примешана шерсть красного быка, поливал водой спину животного и заставлял больного выпить ее, сажал его на шкуру красного быка и привязывал к нему кусок кожи. Затем, чтобы улучшить цвет его кожи (до полного искоренения желтого оттенка), жрец действовал так. Сначала он с головы до ног обмазывал больного желтой кашицей, приготовленной из желтого растения куркума, и ставил его на кровать. Затем он желтой веревкой привязывал к ножке кровати трех желтых птиц: попугая, дрозда и желтую трясогузку. Затем он смывал желтую кашицу, поливая пациента водой; вместе с кашицей на птиц, несомненно, переходила и желтуха. Чтобы окончательно придать больному цветущий вид, жрец завертывал в золотой лист несколько шерстинок красного быка и приклеивал их к коже пациента. Описываемые свойства магии делают даже возможным проведение курса лечения не на больном, а на самом враче. Видя, как тот корчится от боли, больной освобождается от всех признаков болезни. Например, крестьяне провинции Парш во Франции считали, что длительные приступы рвоты во время болезни желудка или кишечника происходят от того, что желудок больного, как они выражаются, «отстегнулся» и упал. Чтобы возвратить его на место, вызывают лекаря, и тот, узнав симптомы болезни, тут же валится на пол в страшных корчах, стремясь «отстегнуть» собственный желудок. А после того как ему это «удалось», он с новыми корчами и гримасами опять его «пристегивает», отчего якобы боли в животе пациента затихают.

Магические обряды, о которых идет речь, сопровождали человека и в других областях его деятельности. Например, в Древней Греции человек, которого ошибочно сочли мертвым и по которому в его отсутствие были совершены погребальные обряды, считался мертвым до тех пор, пока не проходил через обряд нового рождения. Его проводили между ног женщины, омывали, завертывали в пеленки и передавали на попечение кормилицы. Лишь после скрупулезного исполнения этого обряда вернувшийся мог свободно вступать в общение с живыми людьми. При таких же обстоятельствах в Древней Индии считавшийся мертвым человек должен был провести первую ночь после возвращения в лохани, наполненной смесью из жира и воды, не произнося ни слова. Он сидел там со сжатыми кулаками, как ребенок в утробе матери, в то время как над ним совершались все те обряды, которые обычно совершаются над беременными женщинами. На следующее утро он вылезал из лохани и еще раз проходил через все обряды, в которых принимал участие с юных лет, в частности, вступал в новый брак или еще раз с должной торжественностью женился на своей старой жене.

Примеров можно приводить множество, но это ничего не прибавит к сути того, о чем мы говорим. Любопытствующим можно посоветовать почитать книгу Д. Д. Фрэрера «Золотая ветвь» (глава 3, «Симпатическая магия»), где подобных примеров приведено множество. Мы же перейдем к выводам.

Как видим из приведенных примеров, для первобытного мышления свойства от-влеченного предмета, а также его отношения с другими предметами были далеко не пер-востепенными. Для него главным являлось отношение субъекта (наблюдателя) к предмету, а также аффективная реакция, возникающая при этом взаимодействии. Своего рода пережитком подобной реакции был, например, небезызвестный обычай казнить гонца, принесшего плохую весть. Для современного человека кажется диким подобное действие: при чем тут гонец? Ведь плохая новость существует вне зависимости от него и ни коим образом не является следствием его действий. Совершенно верно. Но это для современно-го сознания. Для аффективного все выглядит совершенно по-другому. Без гонца плохой новости не существует. Он появился – появилась плохая новость. Выходит, он является ее причиной. При аффективном способе мышления не существует логической цепочки. Связь с предметом непосредственная, в ней всего лишь одно звено. Как свидетельствует история, в Средние века многие знатные господа при себе имели специального человека, который в момент гнева подносил им стеклянную вазу или сосуд, которые они могли бы разбить, чтобы дать выход эмоциям. Фактически суть аффективного способа мышления состоит в том, что человек, имея насущную потребность дать выход аффекту, совершает перенос реакции с истинной причины его возникновения (поскольку эта причина вне досягаемости) на другой предмет, находящийся рядом и связанный с истинной причиной ассоциативно. Не имея возможности причинить врагу вред прямым образом, человек действует посредством изготовления куклы и придания ей максимальной ассоциативной связи с врагом – путем использования вещей или частей (ногти, волосы, слюна и т. п.) врага.

Безусловно, аффективный способ мышления более примитивный и более древний, чем способ мышления современного человека. Суть его состоит в том, что аффект (реакция организма на раздражитель) происходит сразу, либо спустя непродолжительное время после возникновения раздражения. Чем более развитое мышление перед нами, тем больше времени проходит между взаимодействием и реакцией. По крайней мере, она контролируема и «запускается» тогда, когда это наиболее целесообразно. Кто-то из знаменитых физиологов сказал, что мозг человека – это вообще лишь инструмент, позволяющий откладывать реакцию на возможно более длительное время. Безусловно, доля правды в этом есть.

Именно аффективный способ мышления создавал мифологию и все то поэтическое наследие, которое дошло до нас с незапамятных времен. Поэтому при их анализе крайне необходимо учитывать данное обстоятельство и не приписывать древним людям того, чем они не обладали, – логического мышления современного человека.