Текст книги "Сумасшедшая обезьяна (подлинная эволюция человека)"

7

Экзогамия, как мы помним, это строгий запрет на браки и сексуальные контакты между индивидами, принадлежащими одному тотему.

Многочисленные теории происхождения экзогамии объединяются в основном в три группы, которые предполагают, что переход к экзогамии обусловлен:

1. Необходимостью избежать вредных последствий от браков между кровными родственниками (Л. Г. Морган и др.).

2. Стремлением расширить социальные контакты и завязать отношения с другими коллективами (Э. Тэйлор К. Леви-Стросс и др.).

3. Необходимостью установления социального мира в коллективе, поскольку половые отношения и сопровождающие их конфликты выносились за его пределы (С. П. Толстов, Ю. И. Семенов и др.).

Сразу следует сказать, что, на мой взгляд, данные факторы имели место, но были следствиями экзогамии, а не ее причиной. Самое главное – часто экзогамия связывается с тотемизмом как неотъемлемая часть этой мировоззренческой системы. Опережая события, скажем, что экзогамия с тотемизмом не связана. Она возникла независимо от тотемизма и по совершенно иной причине.

Предположение о том, что экзогамия была нужна для того, чтобы избежать вредные последствия от браков между кровными родственниками, не выдерживает никакой критики. Во-первых, сделать такие выводы можно лишь на протяжении многих поколений наблюдая результаты скрещивания между кровными родственниками, на что вряд ли были способны наши далекие предки. Во-вторых, связь между половым актом и деторождением (которое происходит спустя длительный срок – 9 месяцев после зачатия) не была установлена. Как уже отмечалось, это было сделано достаточно поздно, поскольку многие мифы донесли до нас совершенно иные представления о причинах зачатия. В-третьих, института отцовства не существовало, так что в большинстве случаев попросту было неизвестно, кто является отцом ребенка.

Вторая причина возникновения экзогамии – это «желание расширить социальные контакты и завязать отношения с другими коллективами» – также наталкивается на серьезные возражения. Первое. Данный момент развития общества, скорее, характеризуется желанием обрести индивидуальность, «самость», выделиться из ряда других представителей вида. Именно для этого (как говорилось выше) предпринимаются усилия, направленные в сторону создания отличий, помогающих понять, кто «свой», а кто «чужой». Другими словами, все направлено, скорее, на создание границ, а не на их устранение. При том, что другие «племена» людьми в полном смысле слова (в соответствии с представлениями первобытных людей) не являются, сложно предположить, что далеко идущее желание «породниться» заставляло примитивные народы вводить строгие табу на сексуальные контакты внутри сообщества. Второе. Контакты можно устанавливать совершенно иными способами, более действенными. Это взаимные визиты, меновая взаимовыгодная торговля и проч. Против недружелюбных соседей следует (как и в любые времена) укреплять обороноспособность, чтобы не было искушения поживиться за твой счет. Третье. Установление контактов всегда имеет очень конкретную, прикладную, достижимую в краткосрочной перспективе цель. Вряд ли первобытные люди вводили строжайшее табу, чтобы достичь абстрактных целей «расширения контактов» и «налаживания взаимоотношений».

Третья гипотеза, о том, что экзогамия возникла для того, чтобы ограничить агрессию внутри сообщества, кажется более правдоподобной. Тем не менее, она вызывает ряд вопросов. Как известно, конфликты и агрессию внутри животных сообществ вызывают два фактора. Первый – распределение еды, второй – доступ к самкам. Во всех животных сообществах (в том числе и у приматов) в целях минимизации потерь от конфликтов выработаны специфические механизмы, состоящие в соблюдении определенных иерархических ритуалов. В силу этого столкновения довольно редко доходят до реального кровопролития. Методами «психического» воздействия у приматов являются: демонстрационное поведение в виде раздувания грудной клетки, выпрямления туловища, ощетинивания шерсти на загривке, чтобы придать себе большие размеры, удары кулаками по собственной грудной клетке, громкие крики, демонстрация клыков при «зевании» и т. д. Столкновения, как правило, заканчиваются довольно быстро – буквально после нескольких обменов ударами, после чего «струсивший» признает свое поражение, принимая позу подчи-нения (опускаясь на землю, чтобы взгляд побежденного был ниже уровня взгляда победителя) или ретируясь с поля боя, тем самым признавая себя проигравшим. После чего конфликт считается исчерпанным. В связи с этим возникает резонный вопрос – почему в сообществе Homo sapiens эволюция не пошла по такому же, куда более простому и экономичному пути, вместо того, чтобы «городить огород» из непонятных табу, а потом еще тщательно следить за их исполнением? Кроме того, не ясен механизм, как именно возникала экзогамия. Ведь это в первую очередь социальный механизм. И возник он не мгно-венно, за один день. Это был длительный период. Но тогда каковы были краткосрочные, насущные цели, заставлявшие древних людей вводить эти социальные институты? Мы уже говорили о том, что предполагать у наших далеких предков долгосрочное планирование вряд ли приходится.

Итак, теперь изложим свой собственный взгляд на то, почему могла возникнуть экзогамия.

То, что проживание мужского и детско-женского сообществ было раздельным, мы уже достаточно подробно обсудили. Выживание детско-женского сообщества напрямую зависело от того, как часто и в каком объеме «самцы», ведомые сексуальной потребностью, приносили «дары» в виде охотничьих трофеев. Высококалорийная пища, такая как мясо, была в дефиците в данном сообществе. Каков же был состав детско-женского коллектива? Ответ достаточно прост. В него входили все, кроме взрослых мужчин-охотников. При этом следует учитывать, что взросление в первобытном сообществе происходило довольно рано. Мальчики считались взрослыми, как только научались более или менее сносно владеть оружием, девочки считались взрослыми с наступлением первых менструаций – соответственно, примерно в 11–12 лет. «Производящая» самка в сообществе была одна. Смысл существования сообщества состоял именно в том, чтобы обеспечить максимальные возможности для воспроизводства. Мало того, следует учитывать конкуренцию между самками за право спариваться с приходящими самцами, а соответственно, за доступ к ценным ресурсам. Поскольку каждый индивид стремится прежде всего передать потомству свои собственные гены, то конкуренция у Homo sapiens существовала не только между самцами. Гораздо более напряженной она была у самок, ведь у самцов в процессе охоты поощрялась в первую очередь кооперация. Сразу следует сказать, что достигшие половой зрелости самки (как потенциальные конкурентки) изгонялись из сообщества. Отправлялись они, как до нас это доносят мифы и многочисленные сказки, к мужчинам, в «мужские дома». Там они находились некоторое время, исполняя определенные функции хозяйственного толка, а также сексуальные. Затем (с наступлением беременности) мужское сообщество приводило «даму» на удобное место, обустраивало жилище, снабжало едой. После чего (естественно, запомнив дорогу) принималось ее периодически навещать, как и другие детско-женские сообщества. Возможно, с ней оставались престарелые или увечные члены мужского коллектива, которые не могли более выполнять обязанности, связанные с охотой. Этот «сюжет» настолько часто встречается в сказках разных народов, что долго искать примеры не нужно. Каждый самостоятельно может привести десятки примеров сказок типа «Золушки», «Белоснежки», «Морозко» и им подобных. У них во многом сходные сюжетные ходы. Девочка воспитывается в семье. Однако в какой-то момент мама умирает, и в дом приходит злая мачеха. Мачеха полностью заправляет всем, отец же всегда присутствует на вторых ролях – либо это какой-то старик, либо другой «ущербный» персонаж. В конце концов мачеха выгоняет падчерицу из дома. Эта сюжетная конструкция настолько «популярна» в сказках, что возникает вопрос: неужели в те времена было столько сирот? Причем сирот именно по материнской линии? Даже при крайне низком уровне развития медицины и частых смертях при родах такое вряд ли возможно. К слову, такой «расклад» касается только девушек, в рассказах о юношах он практически отсутствует. В чем же здесь дело? Ответ прост. Никакая мама не умирала. Просто на определенном этапе «добрая мама» внезапно превращалась в «злую мачеху», которая начинала выгонять «падчерицу» из дома. Удивительным образом это всегда совпадает с моментом ее полового созревания. Следом за этим девушка отправляется в «дремучий лес» и попадает в дом, где живут исключительно мужчины: богатыри, семь гномов и т. п. Вернее, они не живут там постоянно, а появляются периодически, поскольку много времени проводят на охоте, в «походах» и проч. Девушка начинает заниматься в «доме богатырей» хозяйством, знакомится с ними, налаживает хорошие отношения. Через какое-то время она «возвращается домой» с наградой, причем это каким-то образом связано с «замужеством». Забегая вперед, скажем, что перед нами типичный пример женской инициации, однако это предмет обстоятельного разговора, который мы будем вести в девятой главе, поэтому с этим мы пока закончим и вернемся к конкуренции внутри детско-женского сообщества.

В жизни девочки (девушки) внутри детско-женского сообщества отчетливо можно выделить два этапа. Первый период – это когда она со стороны «матери» воспринимается как ребенок, о котором нужно заботиться и которого следует опекать. Второй период – это когда она уже воспринимается как девушка и конкурентка. Второй период начинается с момента пробуждения сексуального влечения и первых менструаций и заканчивается изгнанием из сообщества.

Возвращаясь к главным принципам экзогамии, сформулируем. Запрет на браки и половые взаимоотношения внутри сообщества своим источником имеет причины, восходящие ко времени раздельного проживания детско-женского сообщества и мужского. Запрет происходил в два этапа, причем достаточно сильно разведенных по времени. Первый этап касался запрета на сексуальные контакты для дочерей. Распространялся он исключительно на особей женского пола, достигших возраста пробуждения сексуального влечения и пока не изгнанных из племени. В этот период табу не касалось мальчиков, которые по достижении определенного возраста отправлялись в мужское сообщество, где проходили обряд инициации и становились полноправными членами мужского коллектива. Запрет относительно них мог возникнуть только тогда, когда появилось лицо, кровно заинтересованное в его соблюдении. Это, естественно, фигура отца. Значит, речь идет о том времени, когда мужское и детско-женское сообщество начали жить вместе, когда возникает некоторое представление о браке и появляется институт отцовства. Именно на данном этапе было нужно ограничивать агрессию и нивелировать конфликты, возникающее между мужчинами.

Естественно, несмотря на то, что в детско-женском сообществе была одна «воспроизводящая самка», кто-то из дочерей должен был готовиться «на смену». Именно такая фигура постоянно присутствует в мифах и сказках. Это «родная», «любимая» дочь, к которой мать относится совершенно по-иному, чем к главной героине. Исходя из нашей теории, это либо младшая сестра, еще не достигшая периода полового созревания, либо «наследница».

Запрет «на секс», распространявшийся на дочерей, был очень жестким. В лучшем случае наказанием было изгнание из племени. В худшем – смерть. При этом нужно пояснить. В том случае, когда потомок женского пола воспринимается как дочь (и ребенок), и в том случае, когда она воспринимается как женщина (и конкурентка), действуют разные психологические паттерны. Получается, что с психологической точки зрения это как бы два разных объекта. Соблюдение запрета обеспечивалось, вероятно, периодической проверкой на предмет имевших место (или нет) половых контактов. Известно, что такая анатомическая деталь, как девственная плева, выполняет специфическую роль у человека. Анатомически она присутствует у млекопитающих на стадии эмбрионального развития. Однако затем редуцируется. В рудиментарном виде она присутствует у некоторых млекопитающих, таких, как лошади, ламантины, слоны, киты. В фундаментальном руководстве по приматологии (биологии обезьян), изданном коллективом авторов в 14 томах (1956-73 гг.) написано следующее: «девственная плева является еще одной из структур, особенной для человека» (том третий, рассказывающий об анатомии органов репродукции обезьян, в том числе, человекообразных). Другими словами, у обезьян девственная плева отсутствует. Другие ученые также подтверждают эту информацию. Но тогда возникает резонный вопрос – для чего она понадобилась человеку?

Как известно, девственная плева (или «гимен») – это складка слизистой оболочки с отверстием, прикрывающая вход во влагалище между внутренними и наружными половыми органами. Конфигурация ее может быть различной – кольцевидная, перегородчатая и даже решетчатая. Существует врожденное отсутствие девственной плевы – аплазия. Однако врожденное отсутствие девственной плевы встречается исключительно редко. Плева может быть также неразвитой, едва заметной. При этом, как правило, наблюдается не полное ее отсутствие, а лишь особая форма в виде низкой складки слизистой оболочки (валикообразная форма). Свободный край может быть не только ровным, но и бахромчатым, лоскутным, спиральным, зубчатым и т. д.

То, каким образом, девственная плева появилась у представителей вида Homo sapiens, можно легко догадаться: периодическое проявление черт, сохранившихся от более ранних стадий развития организма, закреплялось при помощи отбора (похожая ситуация, которую мы описывали, когда говорили об изменениях функции клитора). Совершенно другой вопрос – почему и как именно закреплялся этот признак?

Предположений на этот счет существует масса. Например, Д. Моррис полагает, что назначение девственной плевы – побуждать девушку не допускать интромиссии (входа полового члена во влагалище), пока организм еще не созрел для репродукции. Странное предположение, если задаться вопросом, как именно она должна это делать. Ведь девственная плева не является непроницаемой преградой и, к слову, не рассасывается сама собой после созревания. К тому же не ясно в этом случае, почему у остальных приматов ее нет… А впрочем, нет нужды перечислять все подобные гипотезы.

Мое предположение состоит в следующем. Запрет на сексуальные контакты внутри сообщества первобытных людей возник в результате того, что в детско-женском сообществе была одна доминирующая самка, которая таким образом устраняла конкуренток в лице своих подросших, но еще не изгнанных из сообщества дочерей. Стандартной процедурой контроля являлся, вероятно, тщательный осмотр, и выжить было больше шансов у тех, у кого был узкий вход во влагалище, прикрытый плевой, которая в данном случае представляла собой доказательство, что полового контакта не было. Наказание за нарушение запрета было жестоким – смерть, или изгнание из сообщества до срока (что зачастую было равносильно смерти, поскольку шансов выжить у нарушителя практически не было). Вероятно, во время визитов мужчин «несовершеннолетние» особи женского пола просто прятались в какое-либо укромное место, чтобы (пусть и не по своей воле) не нарушить запрета. Фактически перед нами предстает первый в истории факт искусственного отбора.

Не следует забывать, что происходило все это первоначально в довольно ограниченной по численности популяции («бутылочное горлышко»), и для того, чтобы признак закрепился, не было нужно каких-то сверхусилий. Закрепление данного признака произошло на стадии формирования Homo sapiens как вида, дальнейшее развитие лишь косвенно свидетельствует о том, что признак продолжал специально сохраняться до определенного возраста. В частности, об этом говорят широко известные и дожившие до нашего времени обычаи ритуального лишения девственности. Данное действо происходит в определенном возрасте и является, как правило, частью обряда инициации, знаменующего переход девочки в разряд взрослых женщин. Распространение обряда достаточно широко, что также говорит о раннем его возникновении – по крайней мере, до того, как вид расселился по всем частям света. Например, в Южной Америке в ряде индейских племен дефлорация производилась старыми женщинами при помощи бамбукового ножа (племя панно), матерью при помощи пальца (Южная Колумбия), при помощи сексуального контакта с будущим крестным отцом (племя юкараре). В некоторых странах Южной Америки девочек лишали невинности почти сразу после рождения. Делали это повитухи или матери (напр., Перу). Аналогичные обычаи встречаются в других частях света (Камчатка, Мадагаскар). На Филиппинах и в Центральной Африке дефлорацию производили старейшие женщины клана. Во многих Африканских племенах лишение девственности происходит во время обрядов инициации, причем орудием выступает каменный (или деревянный) фаллос, на который посвящаемые сами должны садиться. Лишать себя девственности подобным же образом принято у целого ряда племен Южной Америки. При этом после обряда разорванную плеву обычно покрывают кусочками антисептических растений. Подобные же ритуалы были широко распространены в арабских странах и странах Ближнего Востока: посвящаемых сажали на деревянный член священного идола. Есть сведения, что в отдельных племенах экваториальной Африки девушек отправляют в джунгли, чтобы роль «первого мужчины» исполнил самец гориллы.

В Египте, Саудовской Аравии и многих других мусульманских странах до наших дней сохранился обычай торжественной дефлорации, когда девственную плеву разрывают указательным пальцем правой руки, обернутым белой тканью, которая должна в качестве подтверждения невинности невесты окраситься в красный цвет.

В некоторых странах наличие девственной плевы на момент вступления в брак считается, напротив, скорее недостатком. Так во многих регионах Индии, Бразилии, Чили такого понятия, как «девственная плева» практически не существует, поскольку в детстве матери настолько интенсивно подмывают своих детей, что она оказывается полностью уничтожена еще в раннем детстве. Если же девственность сохраняется до брака, то окружающие и муж считают, что девочку «плохо воспитывали» и она росла замарашкой (т. е. ее плохо подмывали).

В Древней Греции и Риме девственность также не являлась большой ценностью, скорее, наоборот. Согласно древнегреческим и древнеримским медицинским текстам, девушки в те времена достигали половой зрелости в 14 лет. До этого возраста они вообще могли ходить без одежды. В некоторых провинциях считалось позором, если жена оказывалась нетронутой до самой свадьбы. Она должна была заранее лишиться невинности в храме Большой Богини, которой и посвящалась жертва в виде прорванной (или растянутой) плевы. В Элладе Большую Богиню именовали Афродита, в Вавилоне – Иштар, в Финикии – Астрата. В определенный день девственница приходила в храм и отдавалась любому незнакомому мужчине. При этом мужчина ни в коем случае не имел права обнажать девушку – это приравнивалось к осквернению храма. В римских храмах девственниц могли лишать невинности также с помощью фаллических статуэток, изображавших одного из низших божеств плодородия.

В Тибете жениться на девственнице считалось крайне не престижным. Если в селении узнавали об этом, то пару и вовсе могли изгнать. Мало того, до свадьбы девушке предписывалось отдаться не менее чем двадцати мужчинам.

Очень распространенным у разных этносов является обычай доверять дефлорацию особым людям. Так, в древней Индии эту процедуру выполняли за деньги специально обученные люди. Решение об отведении девушки к такому специалисту принимала ее мать. Лишение девственности происходило с помощью символа фаллоса из камня, дерева или других материалов. После этого девушке вводили во влагалище специальное средство из целебных листьев, которое заживляло и уменьшало неприятные ощущения. При этом кровь, которую теряла девушка во время процесса, по решению родителей можно было собирать и использовать далее в качестве приворотного средства.

Вообще в восточных странах существовала целая профессия, заключавшаяся в лишении девушек невинности. Называлась она «кадебриз». Представители этой профессии были почетными гражданами, так как их работа считалась очень трудной, ответственной и даже опасной.

Во многих странах Южной Америки существовало право первой ночи, принадлежавшее вождям и колдунам, объяснявшееся отчасти необходимостью отогнать злых духов теми, кто обладал для этого соответствующей силой. Обычаи подобного рода были распространены повсеместно. Зачастую девушки специально отправлялись в лес, где носившие звериные рога и шкуры шаманы-отшельники лишали их девственности. Например, у древних скандинавских племен существовал такой обычай. Перед первой брачной ночью с наступлением темноты волхв уводил девственницу в лес, разжигал костер и приносил богине Фрие жертву (лося или кабана). После этого совершал с девушкой ритуальное соитие. Если половой акт не сопровождался разрывом девственной плевы и кровотечением, жертва признавалась не принятой. Впрочем, допускалась вторая попытка. Если же и второй «подход» заканчивался неудачей, девушку объявляли отвергнутой богами и тем самым обрекали на вечное одиночество. Брак в таких случаях расторгался, а несостоявшемуся мужу подыскивали новую супругу.

У ряда народов Кавказа еще в 16 веке девственность приносилась в жертву тотемистическому божеству. Так у адыгов (черкесов) девушка лет 12–14 лет лишалась девственности наиболее сильным и отважным юношей на шкуре только что заколотого вола (символ быка-тотема) в присутствии большого числа «зрителей».

В Камбодже долгое время было принято, чтобы невесту лишал невинности священнослужитель, причем прямо во время свадебной церемонии. Для этого священник обмакивал свой палец в вино, и разрывал им девственную плеву, а вино в обязательном порядке наливали всем членам семьи жениха.

В Океании перед свадьбой жених передавал свою избранницу своим лучшим друзьям, и те увозили ее подальше от деревни, чтобы лишить невинности, а возвращали прямо перед самым началом свадебной церемонии.

Жители племени закаев с острова Суматра считали, что девушку должен лишать невинности ее отец, а чтобы ему помочь приглашали еще братьев матери. Во время обряда дефлорации могло присутствовать до 20-ти мужчин, причем независимо от возраста, поэтому у кровати девушки могли находиться «мужчины» возрастом от 10 до 70 лет.

В Черногории, Боснии и северной Словакии существовала традиция, что невесту должен был лишить невинности лучший друг жениха, и он же потом был самым главным гостем на свадебном торжестве.

В древнерусском брачном обряде имелся обычай: дружка («старший боярин») оставался рядом с молодоженами в первую брачную ночь. Если жених не справлялся со своими супружескими обязанностями, тот был обязан его заменить.

В Папуа-Новой Гвинее право лишать девушку невинности принадлежало исключительно верховному жрецу. Это происходило с помощью деревянного ножа. Кроме того, невесту жених обязан был предложить «протестировать» другим мужчинам. Только после этого играли свадьбу, и в браке жена должна была оставаться верной.

У индейцев племени ика за ходом брачной ночи обязан был наблюдать колдун, у патангоро правом сожительства с молодой женщиной были наделены другие мужчины. К слову, эти обычаи продолжали существовать у индейцев и после прихода европейцев.

«Право первой ночи» было распространено повсеместно, причем сохранялось оно вплоть до Нового времени (достаточно вспомнить знаменитую пьесу Бомарше «Женитьба Фигаро», где сюжетообразующую роль играет данный обычай). Например, в 1507 году городской совет французского городка Амьен принял новый закон: «Муж не имеет права делить ложе с женой в первую брачную ночь без разрешения своего сеньора, прежде чем сам сеньор не соблаговолит разделить ложе с женой своего вассала». Примечательно, что подобный указ был встречен бурей радости. Более того, муж-вассал зачастую даже старался материально отблагодарить своего сеньора за «первопроходство».

Есть свидетельства о том, что каноники Лионского собора приглашались в качестве дефлораторов своими крепостными подданными. Истории известен случай, когда монахи одного монастыря в Пьемонте обратились к местному епископу с просьбой избавить их от подобной процедуры. Иерарх пошел им навстречу и заменил право первой ночи уплатой денежной компенсации.

У некоторых народов Сибири и крайнего Севера принято было приглашать для дефлорации «чужака» (представителя другой народности). Такая необычайная гостеприимность имела чисто практические цели. Считалось, что вместе с кровью девственницы на мужчину изливается гнев предков. Если же обряд проводит иноземец, то он, соответственно, принимает «огонь» на себя.

Примеры можно приводить и далее, но это ничего не внесет нового в наше понимание сути дела. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что, несмотря на разные (порой диаметрально противоположные) обряды, значение такой анатомической детали, как девственная плева, придавалось достаточно большое. Даже если ее ритуально уничтожали в определенном возрасте, то это было существенной ступенью на пути превращения девочки в женщину. Столь важное место в ритуалах (которые к тому же распространены по всему миру) для такой незначительной в анатомическом смысле детали, как девственная плева, возможно было занять только в том случае, если когда-то в прошлом существовала насущная для выживания причина. Если, так сказать, она выполняла в культуре Homo sapiens «сюжетообразующую» функцию.

В качестве довольно яркой иллюстрации можно вспомнить весталок Древнего Рима и Греции. Как известно, весталки – это девственницы-жрицы в храме Кибелы. Кибела почиталась как «великая мать богов», т. е. всеобщая праматерь (та самая единственная «доминантная» самка), и культ был связан с поклонением воспроизводящему началу. Весталки должны были постоянно поддерживать огонь в храме, а кроме того, оставаться непорочными на протяжении 30 лет. Становились весталками в возрасте 6-10 лет. Обряд посвящения состоял в том, что девочке обрезали волосы, которые помещали затем на старое, священное дерево, принося таким образом в жертву. Нарушение запрета непорочности каралось жесточайшим образом. Не желая брать на себя грех убийства весталки (которые весьма почитались в обществе), римляне погребали их заживо. Мужчину же, соблазнившего весталку, засекали до смерти. По истечении 30 лет весталка «выходила в отставку» и могла обзавестись семьей, но это происходило исключительно редко, поскольку тогда она автоматически лишалась всех привилегий, полученных ранее (которые были весьма значительны) и попадала, как и остальные женщины, в зависимость от мужчины.

Похожие обычаи имелись и на совершенно ином краю света – у древних инков, которые почитали «солнечных дев». Сходные традиции мы находим и у христиан, которые аналогичным образом постригали женщин в монахини.

Довольно широкое распространение обычая говорит нам о древности его происхождения. Культ матери-прародительницы, строгое табу на нарушение девственности, возраст, в котором запрет начинал действовать (6-10 лет, т. е. время пробуждения сексуальности), прямое отношение к очагу (поддержание огня в храме) недвусмысленно указывают на связь данного культа с тем жизненным укладом древних людей, о котором мы вели речь выше.

Как мы уже упоминали, запрет, касающийся мальчиков, появился намного позже – тогда, когда подобное табу стало актуальным, т. е. с возникновением совместного проживания мужского и детско-женского сообщества и появления института отцовства. В связи с этим встает резонный вопрос: а как же дело обстояло до этого? Если запрет не распространялся на мужское потомство, то они, выходит, могли вступать в инцестуозную связь с матерью? Как это ни чудовищно звучит с точки зрения современной морали, это не было исключено. Косвенным доказательством здесь может являться то, что запрет относительно мальчиков (то, что Фрейд назвал Эдиповым комплексом) – более явный, заметный, чем запрет, распространяющийся на дочь и отца (так называемый комплекс Электры). Не случайно, что вначале Фрейд описал именно Эдипов комплекс. Однако то, что запрещается с большей силой, всегда более актуально, говорит о том, что данный запрет особо сильно хочется нарушить. А это всегда касается запретов более «свежих», сравнительно недавно введенных.

Получается, что экзогамия в том виде, в каком мы знаем ее теперь, возникла в два этапа. Первый представлял собой запрет на сексуальные контакты, распространявшийся на дочерей и исходивший от матери. Второй – распространявшийся на сыновей и исходивший от отца. Поиск сексуальных партнеров «на стороне», как и «вторых половин» для брака, был мерой вынужденной, к нему подталкивали вполне конкретные запреты, а вовсе не абстрактные соображения отвлеченного характера.